В то апрельское утро Ксения как обычно включила радио. Она делала это потому, что не могла долго находиться в тишине — привычка, оставшаяся из прошлого, однако не тяготившая ее. Гошка тоже любил слушать негромкую музыку. Ксения могла определить по забавному выражению его лица, когда мелодия ему особенно нравилась. На этот раз эфир был полон шуток — первое апреля всегда отличалось фейерверком искрометного юмора. Один розыгрыш сменялся другим. Ксения поставила молоко для Гоши на плиту, когда раздался звонок в дверь. Держа малыша на одной руке, Ксения, проходя мимо зеркала, машинально поправила волосы. Она наспех собрала их в длинный хвост. Ей не нравилось появляться на людях в таком виде. Недоумевая по поводу столь раннего звонка, Ксения подошла к двери и посмотрела в глазок: молодого юношу с букетом цветов она не знала. Не снимая дверную цепочку, Ксения открыла замок и вопросительно посмотрела на незнакомца.
   — Здравствуйте! — широко улыбаясь, произнес он приятным баритоном.
   — Доброе утро.
   — Широкова Ксения Андреевна? — заглянув в какую-то бумажку, зажатую в руке, спросил юноша. — Я не ошибся?
   — Вы не ошиблись, — любопытство переполняло Ксению. Она то и дело поглядывала на красивый букет бледно-кремовых роз.
   — Тогда это вам, — юноша продолжал ослепительно улыбаться. — Будьте любезны расписаться в получении. Формальность, извините…
   Ксении пришлось снять цепочку и жестом пригласить юношу войти. Гошка то и дело пытался дотянуться до незнакомца, интенсивно жуя соску. Наконец ему удалось дотронуться до букета.
   — Осторожно, малыш, здесь шипы! — отстраняя маленькие пальчики, засмеялся посыльный.
   — Спасибо, — сказала Ксения, расписавшись в указанном месте. — Положите, пожалуйста, цветы на вот этот стул. Я сейчас займусь ими.
   Выполнив поручение, юноша собирался выйти.
   — Скажите, а от кого букет, я могу узнать? — остановила его Ксения.
   — Сожалею, заказчик пожелал остаться неизвестным. Обычно в цветах можно обнаружить записку. Посмотрите, кто знает, может быть, ответ там…
   — Каша! — Ксения почувствовала запах гари. Поблагодарив юношу еще раз, она поспешно закрыла за ним дверь и бросилась на кухню: молоко предательски разлилось по плите. Посмотрев на Гошку, Ксения вздохнула. — Придется подождать, малыш.
   Она отнесла сына в кроватку и оставила его там, несмотря на откровенное недовольство с его стороны. Быстро вытерев плиту и налив в кастрюльку нового молока, Ксения снова вернулась к букету. Она осторожно развязала ленты, освободила его от упаковки, но никакой записки или еще чего-либо не обнаружила.
   — Как странно, — вслух произнесла Ксения. Если бы это был подарок от сослуживцев, они бы вряд ли стали это скрывать. Тогда от кого? Наверняка посыльный что-то перепутал. Хотя можно спутать фамилию, но имя и отчество… Новый звонок в дверь прервал ее размышления. Гошка во всю разрыдался и, взяв его на руки, Ксения направилась к дверям. Утро началось необычно. На этот раз она открыла не спрашивая и не глядя в глазок. Почему-то Ксения была уверена, что за дверью стоит этот улыбчивый юноша. Он все-таки решил ей сказать, от кого она получила такой роскошный букет. А ее беспокоило лишь то, что она так и не успела привести себя в порядок.
   Открыв дверь, Ксения почувствовала, что земля уходит из-под ног — перед ней стоял Михаил. Немая сцена длилась несколько мгновений, показавшихся обоим вечностью. Казалось, что они никогда не обретут способность говорить. Первым пришел в себя Михаил.
   — Здравствуй, Ксения.
   — Здравствуй, — она не узнала собственного голоса, от волнения перейдя на шепот.
   — Может быть, разрешишь войти? — он обращался к ней, но при этом внимательно смотрел на малыша, рассматривавшего очередного гостя.
   — Проходи, гостем будешь, — отступая от двери в глубь коридора, ответила Ксения.
   — Гостем? — Михаил вошел, не отводя взгляда от Гоши.
   — Да. А каких слов ты ожидал от меня?
   — Не знаю. Я так волнуюсь, что боюсь сказать какую-нибудь глупость и все испортить.
   — Скажи что-нибудь…
   — Ты такая красивая.
   Ксения оперлась о прохладную стену. Она снова вернулась в ту безумную ночь, когда Михаил говорил ей эти слова, а ей так хотелось верить им, верить без оглядки.
   — Как ты нашел меня?
   — Для того, кто хочет найти, каждое оброненное слово — путеводитель. Это долгая история. Я потом расскажу, если захочешь, попозже.
   — А что сейчас?
   — Сейчас? Я пришел за твоим сердцем… Пусти меня в него. Найди местечко. Согласись, глупо отказываться от предложения отчаянно влюбленного мужчины, — дотрагиваясь до крошечной ручки Гоши, заметил Михаил. В глазах Левитина засверкали задорные огоньки.
   — Трудно не согласиться, но я иногда веду себя непредсказуемо и нелогично.
   — И когда же?
   — Например, когда счастлива.
   — А сейчас?
   — Неприлично счастлива, нереально!
   — Редкое явление в наше непростое время, — Михаил взял малыша на руки и, улыбаясь, потрепал его за розовую щечку. — Ну, Михалыч, как тебя называет мама, когда укладывает спать? Как она обращается к тебе, когда разговаривает с тобой?
   — Гошка… Его зовут Гошка, а отчество ты назвал верное, — проглатывая мешающий говорить комок, ответила Ксения. Она смотрела на Михаила с сыном и чувствовала, что даже если через несколько минут они с Гошкой снова останутся вдвоем, она будет счастлива оттого, что пережила эти мгновения. Она не могла и мечтать об этом. Как же они похожи. Просто одно лицо… Малыш так спокоен, а ведь он знает только ее руки, Виты да еще медсестры, которая в положенное время появляется в их доме. Не сдержавшись, Ксения всплеснула руками: — Он не плачет, не просится ко мне.
   — Ревнуешь?
   — Удивляюсь.
   — Он все чувствует, его не обманешь. Мы сумеем поладить. Значит, нужно доводить начатое до конца, — улыбнулся Левитин. — Игорь Левитин звучит гораздо лучше, чем Игорь Широков. Более душевно и как-то особенно трогательно. Да и тебе пора бы сменить фамилию, а? Что скажешь, Ксюша?
   — Что я скажу? — Ксения перевела взгляд на букет. — Это от тебя?
   — Ты еще сомневаешься?
   — Этого не может быть. Почему через посыльного?
   — Я должен был привыкнуть к мысли, что ты близко, что я все-таки нашел тебя. Прости — вас, — целуя малыша, ответил Левитин. — Я больше вас никуда не отпущу.
   — Жизнь становится прекрасной. Со мной такого не может быть. Я не заслужила столько счастья, — Ксения смахнула слезы.
   — Жизнь становится прекрасной, когда мы сами делаем ее такой. Ты не ответила на мой вопрос.
   Ксения протянула руку, и Михаил взял ее, поднес к своим губам. Прикосновение сухих, горячих губ показалось самой изысканной лаской. Не нужны были признания в любви, обещания. Все было ясно без слов, их все равно будет мало. Они не смогут выразить всю глубину чувств, переполнявших обоих.
   — Миша, я никогда не стану рассказывать тебе о том, что со мной было раньше, — вдруг резко произнесла Ксения.
   — Да? Ну и слава богу. Я тоже хотел тебе в этом признаться. Так ты выйдешь за меня?
   — Уважающая себя женщина не соглашается так быстро. По всем законам, я должна подумать.
   — Согласен. К тому же у тебя есть время… до обеда.
   — До обеда?
   — Да, потому что потом мы едем смотреть нашу новую квартиру, потом во дворец бракосочетания — нужно ведь соблюсти формальности и подать заявление. Оттуда — в ателье, после выберем ресторан для банкета… Короче, жизненный ритм ускоряется.
   — Мне не привыкать к этому.
   — Прекрасно. Это прозвучало как «да» — улыбнулся Левитин и несколько раз потянул носом. — Кажется, мы горим!
   — Молоко! — увидев остатки молока в кастрюльке, Ксения повернулась к стоящим в дверном проеме Михаилу и Гоше. — Все-таки, когда у меня было достаточно молока, с едой не было таких приключений.
   Гоша начал потихоньку хныкать. Ксения собралась взять его на руки, но Михаил остановил ее.
   — Мы, Левитины, справимся с наступающим чувством голода. Конечно, это не означает, что ты можешь рассиживаться. Еще молоко есть?
   — Есть.
   — Действуй, — Михаилу было так приятно видеть, как от каждого его слова глаза Ксении наполняются живительной энергией, ласковым светом. — И кстати, я бы тоже не отказался от чего-нибудь. Честно говоря, не помню, когда в последний раз завтракал.
   Через несколько минут Гоша жадно пил из бутылочки свое молоко, а Михаил с удовольствием уплетал бутерброды, запивая их обжигающим чаем.
   — Что, Ксюша? — увидев, как она пристально смотрит на него, спросил Левитин.
   — Ничего.
   — Я не могу есть, когда на меня так смотрят, — пытаясь подражать ее голосу, жеманно произнес Михаил.
   — Ты помнишь?
   — Конечно. Пока я тебя искал, я жил нашей встречей, представлял, как снова увижу тебя…
   — Ты не разочарован? — и не давая Михаилу времени ответить, она отнесла малыша в кроватку.
   Гошка, словно чувствуя, что взрослым нельзя мешать, молча занимался соской и своими пальцами. А Ксения, вернувшись на кухню, подошла к Левитину. Не поднимаясь, он усадил ее к себе на колени. Она осторожно провела ладонью по его тронутым сединой волосам. Сейчас этот мужчина казался ей самым родным, самым красивым. Она должна была сказать что-то очень важное. И слова сами собой полились, складываясь в настоящую музыку сердца:
   — Ты никогда не пожалеешь, что я, а не другая женщина будет с тобой рядом. Мы вместе состаримся, вместе будем радоваться появлению внуков… И каждый прожитый день будем благодарить друг друга за счастье, которое мы не упустили. Знаешь, когда я была беременна, я прочитала столько книг, сколько за всю жизнь не читала. Одна из них мне особенно запомнилась. Почти каждую фразу из нее можно выписывать и вывешивать плакаты на улицах, чтобы люди читали, задумывались и поступали правильно.
   — Что за книга?
   — Паоло Коэльо.
   — И что тебе запомнилось? — Михаил пристально вглядывался в ее уставшее и кажущееся еще более прекрасным, чем прежде, лицо.
   — Когда человек чего-то очень хочет, вся Вселенная приходит к нему на помощь!
   — Очень пафосно звучит.
   — Ты не веришь? — не в силах скрыть досаду, спросила Ксения.
   — Как не верить, ведь я нашел тебя… Мы теперь в долгу перед всей Вселенной.
   — У нее нет должников. Главное — не растерять то, что сейчас кажется таким важным…
   Левитин обнял Ксению, ощущая тепло ее тела, не веря в то, что происходящее ему не снится. Он так долго шел к этому дню. Порой руки опускались — поиск заходил в тупик, но наступал новый день, и надежда вновь оживала в его сердце.
   — Миша! — Ксения вдруг отпрянула и, взяв Левитина за подбородок, пристально посмотрела ему в глаза.
   — Что случилось?
   — Миша, сегодня первое апреля.
   — Ну и что из того?
   — Ничего, — Ксения устыдилась того, что попыталась таким глупым образом усомниться в его словах. Она покраснела до корней волос, а потом, прикрыв рот ладонью, залилась безудержным смехом. Она не могла остановиться и, пряча голову на груди Михаила, смеялась до слез. Это было так заразительно, что сидевший с обиженной миной Левитин не выдержал и тоже начал хохотать.
   Рядом в комнате лежал Гоша. Он уже засыпал, когда откуда-то издалека, сквозь приходящий сон, услышал громкий смех. Малыш открыл глаза, недоуменно поглядывая по сторонам. Он уже привык к тому, что во — время его отдыха в квартире становится тихо. Маленькое сердечко забилось быстрее, но волнение длилось одно мгновение. Малыш снова закрыл глаза и, улыбаясь, крепко уснул. Ему еще предстоит привыкнуть к переменам, которые вскоре должны произойти в его жизни. Это будут добрые перемены, когда ты занимаешь место в чьем-то сердце, отдавая в ответ свое.