Роуз Эмили. В постели с врагом

ГЛАВА ПЯТАЯ

   Телефон зазвонил, и Обри от неожиданности уронила книгу в ванну.
   Она выловила промокший том, бросила его на туалетный столик, схватила полотенце и помчалась в спальню. Поглядела на часы. Одиннадцать.
   — Привет.
   — Не похоже, что ты спала.
   — Лайам.
   Ее колени задрожали. Она села на кровать, не думая о том, что оставляет на покрывале мокрые следы.
   — Нет. Я не спала.
   — Ты одна?
   — Конеч… Да.
   — Ты запыхалась. Чем ты там занималась?
   Она уловила в его голосе злость. Что он имеет в виду?
   — Я читала.
   — И от этого запыхалась? Что читала?
   Так она и скажет ему, что читает дамские романы. Да, читает, потому что в них любовь бывает с первого взгляда и на всю жизнь, а не так, как у ее матери, которая за тринадцать лет после развода с отцом Обри успела влюбиться, выйти замуж и развестись еще четыре раза. Муж, пристававший к падчерице, продержался меньше двух лет, но за это время отношения Обри с матерью безнадежно испортились.
   — Ничего, что показалось бы тебе интересным.
   — Откуда ты знаешь? Она вздохнула.
   — Я читаю любовный роман, Лайам.
   — Такой страстный, что задыхаешься?
   — Я… я была в ванной. Мне пришлось бежать к телефону. — Она поразилась смелости своего признания.
   В трубке раздался низкий стон.
   — Обри, даты распущенная девочка.
   Ее душил смех. Он понятия не имеет, как непохоже на себя она поступает с тех пор, как встретила его. Он сам в этом виноват. Заставил ее чувствовать себя сексуальной и раскрепощенной, заставил нарушить все правила и впервые в жизни ослушаться отца.
   — Отпустить тебя обратно к твоей книге?
   — Ее надо высушить, прежде чем читать.
   — Почему?
   — Я уронила ее в ванну, когда зазвонил телефон.
   — Скажи мне, как она называется, я куплю тебе новую.
   — Не надо. Это же я неуклюжая, а не ты.
   — Я видел, как ты танцуешь. Ты не неуклюжая, Обри, — проговорил он беспрекословным тоном, от которого у Обри по спине побежали мурашки. — Скажи мне название.
   Она сказала.
   — Ноты не должен ничего мне покупать. Страницы подсохнут, и все будет хорошо. И я по должности не могу принимать от тебя подарки.
   Я тоже. Ты поставила меня в неловкое положение.
   — Это всего лишь сандвич, а ты послал мне шикарный букет. Весь офис судачит. — Обри рассеянно вытирала волосы полотенцем.
   — У нас в холдинге сейчас… немного напряженно, но твой сандвич заставил меня весь день ходить по офису с улыбкой от уха до уха. Все недоумевали, что со мной. Спасибо за ланч.
   Не за что. Надеюсь, что эта неделя у тебя будет легче.
   — А я надеюсь, что у тебя. Я могу для тебя что-нибудь сделать?
   Она сглотнула. Да, выложи мне все секреты ИХЭ, а я расскажу их отцу.
   — Думаю, я справлюсь.
   Повисла пауза. Обри не хотела класть трубку, но и не могла придумать, о чем говорить. Почему при нем она никогда не может сказать что-нибудь остроумное или эффектное?
   — Ты знаешь, где я живу. А твой адрес?.. Ее пальцы теребили влажное полотенце.
   — Я на углу Пятой, в паре кварталов от тебя.
   — Так близко? — Да.
   — Мы можем встретиться…
   — Нет, Лайам, не можем. — Но она хотела. Очень, очень, очень хотела.
   — Верно. Мне полагается сейчас пожелать спокойной ночи и повесить трубку, но я знаю, что если это сделаю, то буду лежать здесь и думать о тебе. Скажи мне, как перестать думать о тебе, Обри?
   Она замерла.
   — Я не могу. Потому что у меня та же проблема. Но разве нам и это запрещено? Хотеть того, что мы никогда не получим?
   — Возможно. Наверное. Я не знаю. Ты сказала, что я вытащил тебя из ванны. Ты, наверное, замерзла.
   Замерзла? Нет, ее кожа горела. Странно, что капли воды на ней еще не зашипели, как масло на сковородке.
   — Мы договорим, и я залезу обратно.
   — Зачем ждать? У тебя же наверняка радиотелефон.
   Она закусила губы.
   — Ты хочешь разговаривать со мной, когда я лежу в ванне? Это похоже на секс по телефону.
   Его игривый смех подогрел ее еще больше.
   — Тебе этого хочется?
   Обри прижала руку к колотящемуся сердцу.
   — Я не уверена. У меня никогда такого не было.
   — Значит, надо попробовать.
   — А у тебя? Был?
   — Нет. Но это может быть интересно. Она крутила уголок полотенца в пальцах.
   — Может. Если такие разговоры ведут психи и престарелые одиночки.
   — Спокойной ночи, Обри. Жди весточки. — И он нажал отбой.
   Она медленно положила трубку. Что он подразумевал под весточкой? Книгу? Или он позвонит снова? Стыдно признаться, но она на это надеялась. Ей нравилось слушать голос Лайама. И было очень приятно узнать, что он тоже не мог забыть, как они занимались любовью.
   Не любовью. Сексом. Но это неважно, потому что больше между ними никогда ничего не будет. Ее отец никогда не простил бы ей связи с конкурентом. И пока она работает в «Холт Энтерпрайзиз» и живет в квартире, принадлежащей отцу, ей придется жить по его правилам.
   Двадцать девять лет, и все еще слушается папочку. Как-то это печально и несправедливо.
   — Ужасный день, — пробормотал Лайам, наливая бокал вина и делая большой глоток. Прислонясь к кухонному столу, он покатал во рту душистое «пино нуар», смакуя букет. Он выпил полстакана, прежде чем вино успокоило его натянутые нервы.
   Сегодня на него обрушился шквал звонков от клиентов, желающих знать, что за проблемы возникли у ИХЭ, и требовавших гарантий. Которые Лайам не мог дать. Откуда они узнали о внутренних дрязгах?
   Патрик четко следил, чтобы все служащие молчали, но информация все-таки просачивалась наружу. Рекламодатели начали волноваться, что могло существенно сказаться на доходах ИХЭ.
   Часы на микроволновке показывали почти полночь. Сегодня Лайаму не удалось ни позавтракать, ни пообедать. Готовить не хотелось. Выходить из дому хотелось еще меньше. Но не мешало бы все же поесть, потому что у него на сегодня еще были планы. Неблагоразумные и глупые.
   Но забавные.
   Он вытащил из холодильника какой-то полуфабрикат и сунул в микроволновку.
   Полчаса спустя, наскоро перекусив, он сидел у телефона с колотящимся сердцем и адреналином, бушующим в крови. Как только стрелки подошли к двенадцати, он набрал номер.
   — Алло?
   Кровь так шумела в ушах, что он едва слышал мягкий голос Обри.
   — Это секс по телефону. Повесьте трубку, если вы не заинтересованы.
   Он слышал, как Обри охнула. Но трубку не повесила.
   — Ты одна? — спросил он самым низким и сексуальным голосом, какой мог изобразить. Что было нетрудно, поскольку дыхание у него перехватило от волнения.
   — Да. А ты?
   — Уже нет. Что на тебе надето?
   — Улыбка.
   У него зашумело в голове. Он глотнул вина.
   — И все?
   — Ночная рубашка.
   — Ты меня дразнишь, Обри Холт. Какого цвета?
   — Черная. Лайам застонал.
   — Опиши ее.
   Она молчала так долго, что Лайам испугался, как бы игра, которой он ждал со вчерашнего вечера, не оказалась законченной.
   — Длинная, на узких бретельках, впереди шнуровка. И прозрачные вставки…
   — Подожди! — вскрикнул он. Он потряс головой и выпил еще глоток. — Дай мне переварить это.
   Он закрыл глаза и вообразил себе Обри в складках черной струящейся ткани, лежащую на его простынях цвета топленых сливок. Все его тело дрожало и пульсировало. Другой человек уже ринулся бы в холодный душ.
   — Я готов. Где прозрачные вставки?
   — Угадай.
   Ее ответ удивил и еще больше возбудил его.
   — Мне нужна подсказка. Вверху или внизу?
   — Вверху.
   — Если бы я был там, я мог бы увидеть твою грудь? Твои соски?
   — Да.
   Лайам провел рукой по волосам и перевел дыхание.
   — Ты и впрямь распущенная девчонка.
   — А что надето на тебе?
   — Боксеры. Шелковые. Синие.
   И они внезапно стали ему малы. Очень, очень малы.
   — Не стринги?
   Лайам улыбнулся, открыл ящик ночного столика и вынул оттуда ее трусики. Он погладил мягкий атлас.
   — Нет. Но они у меня в руке. Они пахнут, как ты, но ты более мягкая и теплая.
   Ее вздох в трубке почти оглушил его.
   — У тебя призвание к сексу по телефону.
   — Я буду еще лучше.
   — Мы будем еще?..
   Будет ли он продолжать эту безумную игру, не спать по ночам и двигаться все ближе к краю пропасти?
   — Я хотел бы.
   — И я.
   — Сегодня было лучше, чем вчера?
   — Ты имеешь в виду, в офисе? — Она опять вздохнула. — Не особенно. Иногда я думаю, не стоит ли мне уйти оттуда и найти работу, где мне не придется лезть из кожи вон, чтобы хоть что-то доказать.
   Теперь ее голос звучал громко и зло.
   — Что случилось? Пауза.
   — Мой отец дал мне задание. Я собрала коллег и объяснила, что мне нужно. Но никто не слушает меня. Они все думают, что я получила работу из-за отца, а не потому, что могу это делать.
   — У нас таких проблем нет. У нас вся семья работает в холдинге.
   — Прости, Лайам. Я все испортила своим нытьем.
   — Ты не ныла. Да и мне нужно было сменить тему, иначе я попросил бы тебя снять сорочку и потрогать себя там, где я бы тебя трогал, если бы был рядом.
   После недолгого молчания в трубке раздался сдавленный голос:
   — А ты так сделаешь? Ты будешь ласкать себя так, как я бы это сделала?
   Возбуждение горячей волной прокатилось по его венам.
   — Да. Где скажешь.
   — Тогда в следующий раз. Щелчок, короткие гудки.
   В следующий раз. Эти слова возбуждали его, заставляя с нетерпением ждать завтрашнего дня, чего с ним давно не случалось.
   Обри плыла сквозь этот день в облаке приятного возбуждения, не имевшего ничего общего с работой. Она разговаривала с дистрибьюторами, встречалась с пиарщиками. Но сегодня все было по-другому: ее ничто не пугало, не подавляло и не раздражало. Если бы только каждый день мог быть таким приятным.
   Придя домой, Обри приняла ванну, сделала маникюр и педикюр — и все это в ожидании телефонного звонка. Она поставила будильник на полночь, но вряд ли он ей понадобится. Потому что не было никаких шансов, что она уснет с такой дозой адреналина в крови.
   Она надела сексуальную рубашечку, за которой специально выскочила в магазин во время ланча, завязала ленточки на плечах и провела руками по шнуровке. Жаль, что Лайам никогда не увидит ее в этом.
   Наконец настала полночь. Сердце стучало, пересохший язык едва шевелился. Она выпила воды, откинулась на груду подушек и набрала номер.
   — Алло?
   Ее затрясло мелкой дрожью.
   — Это секс по телефону. Повесьте трубку, если вы не хотите говорить.
   Лайам хрипло рассмеялся.
   — Вы с ума сошли? Разве есть мужчина, который повесит трубку, когда красивая женщина обещает ему секс по телефону!
   Улыбка тронула ее губы. Его слова немного успокоили ее нервозность.
   — Я купила сегодня кое-что особенное. Специально для тебя. Уже надела.
   — Опиши…
   — Она кружевная, прозрачная и очень короткая. Обри, неужели ты это говоришь?
   — Еще… — сказал он охрипшим голосом.
   Ее соски отвердели, все тело крутило и ломало от возбуждения.
   — С глубоким вырезом, очень короткая. У меня голые ноги. Она прозрачная и красная. С бантиками на плечах. Если потянуть за ленточку…
   Он застонал.
   — Обри, что ты со мной делаешь?
   — Я хочу сегодня поговорить о фантазиях. Скажи мне, Лайам, где ты мечтаешь в своих тайных фантазиях заняться сексом?
   — На стадионе, — ответил он без колебаний. Это разом вернуло ее на землю. Она никогда не была на стадионе, но вряд ли он в принципе может быть эротичным.
   — А ты?
   Она представила себе орущую толпу, пивные банки и тонны соленого арахиса. После этого ее фантазия вряд ли покажется шокирующе непристойной.
   — В лифте.
   Он с шумом перевел дыхание.
   — Это легко устроить.
   — Я знаю. Я думаю о твоем лифте, когда… — Нет, этого она ему не скажет. — Когда не могу уснуть.
   — Развяжи ленточки, Обри.
   Она сделала, как он просил. Рубашка заскользила вниз, цепляясь за торчавшие соски.
   — Если бы я был там, я бы целовал тебя, пока ты не попросила бы у меня пощады, — пообещал он едва слышным шепотом, от которого у нее закружилась голова.
   — Почему ты думаешь, что я попрошу у тебя пощады?
   — Обри… — Это был полустон, полумольба. Она дрожала и извивалась, страстно желая оказаться рядом с ним.
   — Что ты делаешь сейчас, Лайам?
   — Молюсь, чтобы ты была рядом. Я должен видеть тебя.
   — Мы не можем. Нам никогда не простят.
   — Ну их к черту.
   Боль сжала горло Обри, гася огонь возбуждения. У них с Лайамом нет будущего. Даже если Лайам не будет считать ее отца врагом, Обри видела на примере матери, что любовь с первого взгляда — всего лишь иллюзия. То, что связывает ее с Лайамом, каким бы неодолимым ни казалось, пройдет.
   — Лайам, это пройдет. А наши семьи останутся. И она повесила трубку.
   Она должна была прекратить это, и немедленно.
   Если он позвонит завтра ночью, она не подойдет к телефону.
   — У меня твои книги, считай, что они в залоге. Обри едва не уронила трубку, услышав голос Лайама. Она быстро выглянула из кабинета и с облегчением вздохнула, увидев, что ее секретарши нет на месте.
   — Ты не должен звонить сюда.
   — Это телефон-автомат. Никто не сможет определить, кто тебе звонит. Выкуп, который я требую за книги, — обед.
   Ее план не сработал. Лайам все равно до нее добрался. Искушение боролось в ней с чувством вины. Предварительный доклад об «Издательском Холдинге Эллиот» лежал в ее столе, ожидая передачи Мэтью Холту. Обри сунула его в ящик, не читая. Что бы в нем ни было, это официальные данные. Она не воровала информацию.
   Но она все равно чувствовала себя виноватой.
   Просто скажи: «Нет».
   — Мы не можем встречаться на людях. Это риск.
   — Мы можем встретиться у меня. Я приготовлю обед.
   Ты же собиралась сказать «Нет»!
   — Ты сказал, книги?
   — Книги. Я купил все книги этого автора, включая последнюю, она с автографом. Но если ты хочешь их получить, пообедай со мной. Я должен видеть тебя, Обри.
   Теперь здравый смысл боролся с желанием.
   — И ты еще говорил, что я нечестно играю?
   — Я играю, чтобы выиграть, и обещаю, что, если ты придешь ко мне, сегодня вечером мы выиграем оба. Я буду ждать тебя в лифте в семь часов. Карлос, швейцар, даст тебе ключ.
   Длинные гудки.
   Лифт. Означает ли это то, о чем она подумала? Обри едва не задохнулась.
   Хватит ли ей смелости принять вызов Лайама? Был только один способ выяснить это.
   Лайам стоял, прислонившись к зеркальной стене лифта, и потягивал шампанское. Пять минут восьмого. Она придет — или он зашел слишком далеко.
   Тывообщенедолженбылэтогоделать.А сейчастебелучшеуйти. Но он не мог. Его сердце, казалось, замедляло удары с каждой секундой, проведенной здесь без нее. Он помнил, что на их первую встречу Обри пришла заранее. Если бы она собиралась прийти, то была бы уже здесь. Разочарование тяжким грузом легло на его плечи. Ему следует собрать это все и унести: ведерко с шампанским, букет красных роз. Он купил дюжину — не потому что так принято, а потому что они встретились и занялись любовью в первый раз двенадцать дней назад.
   Романтик! Вы не занимались любовью, вы занимались сексом. Ошеломляющим, феерическим сексом.
   Лифт дернулся и поехал вниз, его сердце ухнуло вниз тоже. Двери медленно заскользили в стороны… Обри стояла в холле, и в ее глазах была паника. Лайам не мог скрыть счастливую улыбку, когда увидел, как соблазнительно она оделась.
   Ее стройную фигуру обтягивало черное платье с вырезом едва ли не до талии. Высокие каблуки почти сравняли их в росте. А волосы были растрепаны, будто она только что выбралась из кровати.
   — Входи.
   Она колебалась, переводя глаза с шампанского на розы. Наконец вошла в лифт. Ее запах смешался с тяжелым ароматом роз. Лифт двинулся вверх, но Лайаму казалось, что он не в лифте, а на американских горках.
   Он налил ей шампанского. Их пальцы встретились, когда он передавал ей бокал.
   — Я рад, что ты пришла.
   — Я тоже. Извини, что опоздала. Я заехала домой переодеться.
   — Это того стоило. Ты выглядишь потрясающе. Невероятно сексуально.
   Она едва не захлебнулась шампанским, щеки ее вспыхнули.
   — Спасибо. Ты тоже.
   — Спасибо. — Он принял душ, побрился и надел серые брюки и пуловер более темного оттенка. Так же он оделся бы на любое другое свидание, но сегодня было не любое и не другое.
   Лифт остановился на его этаже, двери открылись. Но Лайам не собирался выходить. Обри сказала, что фантазировала, как они занимаются любовью в лифте. Он собирался воплотить эту фантазию, если она ему позволит. Двери закрылись.
   Он встретил взгляд ее фиалковых глаз. По расширившимся зрачкам и учащенному дыханию он понял, что она думает о том же.
   Лайам боролся с желанием схватить ее, сорвать с нее это сексуальное платье, уткнуться лицом в ее шелковистую кожу.
   Не спеши.
   — Хороший был день? — выдавил он из себя. Обри пожала плечами.
   — Обычный. — Ее голос сказал ему больше, чем слова.
   — Ты не любишь свою работу?
   Она посмотрела на пузырьки в шампанском, потом отпила глоток.
   — Я хорошо ее делаю.
   — Но?
   Она подняла на него глаза.
   — Нет, я ее не люблю.
   — Почему ты не уволишься? Еще один глоток.
   — Это очень сложно.
   — Расскажи мне. Завтра воскресенье, на работу не нужно. У нас вся ночь впереди.
   — Мой отец помог мне в трудную минуту. Я у него в долгу.
   — Долг перед семьей — тяжелый крест. — Он хорошо это знал.
   — Чем бы ты занимался, если бы не работал в ИХЭ?
   Если бы он не работал для ИХЭ… Об этом он никогда не думал.
   — Я не знаю. Наверное, занялся бы виноделием.
   — Виноделием? — Она удивленно вскинула брови.
   Почему он сказал об этом ей, ведь не признавался в этом ни родным, ни друзьям?
   — Вино мое хобби. Я изучаю виноградарство и виноделие уже много лет.
   Она показала свой пустой бокал.
   — Я не знаю, разбираешься ли ты в виноградарстве и виноделии, но в шампанском разбираешься.
   Лайам кивком поблагодарил за комплимент.
   — Еще шампанского? Она улыбнулась.
   — Может быть, позже.
   Его сердце бешено колотилось. Он хотел заняться любовью с Обри. Но и просто стоять и разговаривать с ней уже было огромным счастьем. Забрав у нее пустой бокал, он поставил его на пол лифта. А когда, выпрямившись, встретил ее взгляд, желание в ее глазах ударило его, как взрывная волна. Он поднял руку и погладил ее по щеке. Обри уткнулась лицом в его ладонь, и он почувствовал, как ее ресницы щекочут кожу. Счастливая улыбка играла на ее губах.
   — Я мечтал об этом со вчерашнего вечера, — признался он и поцеловал ее. Теплая и гибкая, она прильнула к нему. Ее пальцы впились в стальные мышцы его спины. Лайам нежно провел руками по ее плечам, по изгибу талии, по округлостям ягодиц. Затем его жадные пальцы забрались под платье, заскользили вверх по тонкой шелковистой ткани до резинки, за которой начиналась полоса обнаженной горячей кожи. Чулки. Он застонал, не отрываясь от ее рта, пальцы поднялись выше… Но там ничего не было. На ней не было даже стрингов.
   — Ты и вправду распущенная.
   Улыбка дрожала на ее влажных губах, в глазах плясали искорки.
   — Я просто предусмотрительная.
   Лайам отодвинулся от нее на несколько дюймов и развязал пояс платья. Шелест ткани в узком лифте звучал неестественно громко. Он сжал ее лицо ладонями, провел большими пальцами по изящным ушкам, вдоль пульсирующей жилки на шее к глубокому вырезу. Затем стянул черную ткань с ее плеч — и совсем потерял голову.
   Черный лифчик прикрывал только нижнюю часть груди, оставляя соски открытыми, и они гордо и вызывающе торчали над ажурной каемкой. Лайам запустил большие пальцы под черное кружево, оттянув его еще ниже, и, нагнув голову, потянулся губами к ее груди.
   Колени Обри подкосились, и она упала бы, если бы не откинулась на зеркальную стену. Она запустила пальцы в его волосы, прижимая голову к груди, а он целовал и покусывал то один ее сосок, то другой.
   Его ладони заскользили по горячей шелковистой коже, между ее бедер, сквозь мягкие завитки волос туда, где она была уже совсем горячей и влажной от нетерпения. Ее ногти впились в его затылок.
   Лайам выпрямился, взял ее руки за запястья и положил их на поручень, шедший вдоль стен лифта.
   — Держись.
   Он отступил на шаг, чтобы полюбоваться этой безумно сексуальной картиной: возбужденная женщина в платье, раскрытом на груди, с торчащими сосками и спутанными волосами, стояла, опершись на поручень и широко расставив длинные ноги на высоких каблуках.
   Лайам опустился на колени, обхватил ладонями ее ягодицы и жадно потянулся к ней ртом. Он с наслаждением вдыхал ее запах, щекотал языком бутон и еще больше возбуждался от стонов наслаждения, которые она издавала. И вот уже по телу Обри прокатилось содрогание, ноги подкосились, он подхватил ее под ягодицы и удерживал, с удовольствием глядя, как ее тело извивается от наслаждения.
   Он поднялся с колен и начал расстегивать ремень.
   — Позволь мне, — прошептала Обри. Ее пальцы ловко справились с застежкой его брюк.
   — Я хочу почувствовать тебя внутри.
   Лайам никогда в жизни не слышал ничего прекраснее этого хриплого шепота. Он рывком усадил Обри на поручень и вошел в нее. Она крепко обняла его за шею, обхватила талию ногами. На мгновение Лайам замер, боясь двинуться — так близко он был к пику наслаждения. Затем погрузился в нее — снова и снова, глубже и глубже, пока не почувствовал, как внутри она вся пульсирует, и эти спазмы довели его до пика наслаждения.
   Лайам уперся руками в зеркальную стену и уткнулся лицом ей в шею.
   — Как ты хорошо пахнешь.
   — Ты тоже. — Ее зубы поймали мочку его уха.
   Секунду назад он чувствовал каждой своей клеточкой полное удовлетворение, но этот укус вновь вызвал острый проблеск желания во всем теле. Как она делает это? Почему от одного ее прикосновения все переворачивается у него внутри? Как Обри Холт доводит его до экстаза, какой ему не случалось испытывать прежде?
   Это явно не тот вопрос, на который он мог ответить в состоянии полной эйфории, да еще и с брюками, спущенными до лодыжек.
   К тому же он обещал ей обед и книги. А он всегда выполняет свои обещания. Всегда.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

   Она все-таки это сделала.
   Обри прислонилась к прохладной зеркальной стене лифта и честно попыталась вызвать в себе чувство вины и раскаяния, которые должна была бы испытывать. Но о каком раскаянии могла идти речь, если каждый мускул в ее теле таял от наслаждения и она все еще обвивала руками и ногами мужчину, который выполнил ее тайную фантазию? Волосы на его груди дразнили ее соски каждый раз, когда кто-то из них вздыхал.
   Их первый секс с Лайамом был спонтанным. Но на сей раз Обри пришла сюда, сознательно пожертвовав интересами семьи ради своего удовольствия. Потому что Лайам разбудил в ней ту Обри, какой она на самом деле и была. Веселую. Дерзкую. Авантюрную. Такой ее знали подруги по колледжу. За время работы у отца Обри почти забыла эту забавную девчонку.
   Лайам выпрямился, помог ей стать на ноги и начал заботливо поправлять на ней одежду. Ноги ее все еще дрожали. Секс перед зеркалами, многократно умножившими их полуобнаженные тела, возбуждал гораздо сильнее, чем она ожидала. Но та поспешность, с которой он стал одевать ее, немного остудила пыл.
   — Ты приводишь меня в порядок, чтобы отправить домой?
   — Нет. Но я же не могу выпустить тебя из лифта полуголой, а нас еще ждут обед и книги.
   — Но я тебя тоже не могу выпустить отсюда полуголым.
   Обри попыталась опуститься на колени, чтобы надеть на него брюки, но он удержал ее.
   — Не делай этого, иначе мы не выберемся отсюда до полуночи. Если ты сейчас встанешь на колени, то брюки надевать будет незачем.
   От его слов Обри захотелось немедленно накинуться на него снова.
   Он привел себя в порядок, поднял с полу букет и сумочку и протянул ей.
   — Цветы для тебя. Двенадцать, потому что мы познакомились с тобой двенадцать дней назад.
   Очарованная этим романтичным жестом, она прижала розы к груди, прислонилась к зеркальной стене и молча смотрела, как он взял с полу ведерко с шампанским, бокалы и нажал локтем кнопку, открывающую двери.
   Букет соблазнительнейших запахов встретил их, когда они вошли в его квартиру.
   Он поставил ведерко с шампанским на стол вишневого дерева, уже сервированный в столовой.
   — Бифштекс «Диана». Тебе повезло, я силен в кулинарии.
   — Мне кажется, ты силен абсолютно во всем. — Смелое замечание, — подала полузадушенный голос «офисная» Обри.
   В его глазах вспыхнули искорки. Он отодвинул ей стул, легонько погладил ее по плечам и поцеловал в затылок.
   — Тебе еще предстоит в этом убедиться после ужина. Я сейчас вернусь.
   Когда он вышел, Обри откинулась на спинку стула.
   Что ты делаешь, Обри? Эта дорога ведет в тупик.
   Ну и пусть. Ведь мы оба это знаем и не строим планов и иллюзий.
   Ты уверена, что вы их не строите?
   Лайам заставил ее почувствовать себя молодой, энергичной и сексуальной после того, как она так долго чувствовала себя старой, бесполой канцелярской крысой. И у них потрясающий секс. Чего еще надо? Расслабься и получи удовольствие.
   Но почему-то все эти доводы ее не убеждали.
   Потому что она хотела большего. Хотела мужа, любви, детей, дом и семейный автомобиль. Несмотря на обескураживающий пример ее родителей, она всем сердцем верила в то, что счастливые браки бывают. Ее подруги по колледжу выходили замуж и рожали детей. Обри нахмурилась. Она не могла припомнить, когда в последний раз общалась с подругами. «Холт Энтерпрайзиз» подмял под себя всю ее жизнь. Каждый раз, когда кто-то из них звонил и приглашал куда-то, она была связана по рукам и ногам очередным срочным делом или важным заданием, которое дал ей отец.