Страница:
"В числе подобных женщин нередко встречаются такие, у которых сильнейшие половые стремления соединяются с проявлениями религиозного восторга. Они то посвящают себя чрезмерным подвигам благочестия, при самом строгом аскетизме; то разыскивают мужчин, потеряв сон, и произносят речи, в которых сквернословие смешано с мистическими идеями. Они напоминают, по своим манерам, богомолок, но при этом жестикуляция их бывает часто непристойна.
"Бред их, - говорит Бушеро, - бывает то религиозный, то эротический; без малейшего перехода это следует одно за другим".
241
В том самом случае, в котором один наблюдатель нашел бы религиозную манию, - другой наблюдатель, если он явится свидетелем следующего припадка, будет иметь основание признать эротическую манию".
Последнее наблюдение необъяснимо никак с медицинской точки зрения: ибо отчего бы женщинам сильнейшего полового возбуждения не бредить: 1) вином, 2) картами, 3) базаром, толпой, улицей, 4) банями, трактиром, кабаком? По бытовой близости этих предметов должно бы быть так. Но этого никогда нет. И оттого нет, что, сближенные в быту, они корнями лежат как бы в противоположных полушариях. Бред как явление, где наименее участвует преднамере-ние и сознание, всегда указывает корневую близость вещей, соединяет космологически-родственное, метафизически-родственное. Так же точно совершенно необъяснимы эти феномены и с ас-кетическо-христианской точки зрения - с точки зрения бестелесно-духовной, скотеско-религиозной: ибо, очевидно, если бы действительно религия заключала в себе плото-умерщвляющие идеалы, если бы она с полом не имела ничего общего и даже была бы противопо-ложна ему, исключала бы его, - то повышение половой импульсивности сопровождалось бы безбожием, голизной и опустошенностью религиозного чувства, падением религии, неупомина-нием о ней, в бреду ли, наяву ли, никогда! Разное религия и пол - и нет их соединения в бреду, в словах, в мысли! Но если мы допустим то, что пол и действительная истинная религия имеют не только корневую близость, но и корневое тожество, единство, слиянность или, точнее, целость одного и того же существа, то все эти феномены не только объяснятся, но мы о них скажем, что "иначе и не могло быть"... При этом я совершенно допускаю, что "половой бред" в этих медицинских случаях есть "ерунда", как "ерундою" же является и религиозный бред этих субъектов: это уже не меняет дела и ничего не изменяет в заключениях. Ведь и обычный бред обычных сумасшедших есть, однако же, психический бред или логическая нелепость, все-таки тем не менее логический, все-таки тем не менее психический, из этого моря, из этого океана взятый. Поэтому как только "эротический бред" путается с "религиозным бредом" - мы заключаем с неизбежностью, что "та капля" и "эта капля" - из одного моря! Иначе нельзя: ведь никто же лепет идиота не отнесет к кожным явлениям, маниакальные идеи не назовет феноменом перерождения мускульной ткани, и проч. Такой "абдекарабды" никто не скажет: но значит и разъединить пол и религию было бы научной "абдекарабдою". Если "бредовые", т. е. нелепые, явления лежат тем не менее рядом, то очевидно, ясные и спокойные явления двух этих порядков текут не только рядом же, но это есть даже одна текущая река, одни воды,
242
дающие в одной части спокойную и ясную религию, как наше отношение к Богу, как связь с Небом, как чувство Судьбы и Провидения, как мистику и трепет перед "миром Иным", "миром Еще", поверх эмпирической, наличной действительности; и в другой части влекущие к сближению, к совокуплению, к рождению детей, к жизни бесконечной здесь на земле,.. Только христианство могло отвернуться, или, как теперь очевидно, попыталось отвернуться от этого, и через это потрясти очаги рождения, разрушить недра мира, как бы проколоть иглой мировой зародыш, зародышевое начало мира, зародышевую сущность мира. Попыталось и не успело: ибо люди Все-таки рождали, "во грехе" (с идеей греха) рождали, "в скверне" - но рождали. "Рождали", "рождали"... их проклинали, звали к другому (девство, монашество, аскетизм) - но все-таки они рождали и рождали: и в этом одном христианство, как выразился Достоевский, и "не удалось". А "не удалось" оно в этом одном, то "не удалось" - и во всем: ибо это-то и есть "все" его - сущность, основание и цель. Но уже постановка этой цели естественно вела к идее "конца мира", к распространению чувства, что "конец пришел", "конец близок" и даже "у дверей стоит": ибо цель эта именно включала "конец мира", но не как существо и истину, а как зов, как пожелание, как черный идеал! Таким образом, "бессеменное зачатие, поставленное как "А" в Евангелии, уже содержит его "0" - конец, катастрофу, "падающие звезды" и "серный огонь неба", и "восстание мертвецов", сих "граждан нового века", и "страшный суд". "Чем началось, тем и кончится"... Наоборот, "святое рождение" воскрешает древние, до-христианские Небеса: "мертвым" совершенно незачем исходить из могил, потому что земля не пустынна, на могилах выросли новые цветы, с памятью первых, с благоговением к первым, даже в сущности повторяющие в себе тех первых. Смерть есть не смерть окончательная, а только способ обновления: ведь в детях в точности я живу, в них живет моя кровь и тело, и, следовательно, буквально я не умираю вовсе, а умирает только мое сегодняшнее имя. Тело же и кровь продолжают жить; и в их детях снова, и затем опять в детях - вечно! Только бы, значит, "рождалось", и "я никогда не умру". Точно "снимаются сапоги": "одни сапоги", "другие сапоги"... а "ходит в них - один". Этот "один некто" и есть "Адам" - "я" "бесконечный потомок наш", меняющий паспорт, меняющий лица, ремесла и обитаемые страны, учащийся или хлебопашествующий, несчастный или счастливый, но - "один". Таким образом, смерть - у правильных субъектов и при правильной жизни безболезненная (склероз артерий, лопнувший сосуд и смерть даже без крика, без вздоха, без всякого ощущения) - есть просто способ вечно обновленного и, следовательно, вечно молодого, юного лица земли в сущности при том же ее обита
243
теле, при одном жителе... При этом зачем же покойникам "выходить из могил", когда они преспокойно продолжают жать на ней, но не в старом и тягостном для себя самих состоянии, а в чрезвычайно счастливом состоянии полного мужества, цветущей юности и беззаботного детства! Что за счастье прожить 1 000 000 лет стариком: лучше прожить 60 лет +[60 х 3]+[60 х 3 х 3]+[60 х 3 х 3 х 3] и т. д. Т. е. жить "целым рядом" семей - уже на своих глазах, целой колонийкой - через 200 лет, целым селом - через 400 лет, целым народцем - через 1000! При этом взгляде - праведны усилия к накоплению земных сокровищ, обеспечивающих, существование: больше скота, больше земли, больше плодородия, жатвы, посевов, больше домов, крепче города, больше труда и запасов (денег); и еще другое с равным напряжением усилие - воспитание: ибо только воспитанный человек живет хорошо, есть "счастливое я", "хорошее я".
При этом слиянии религии и пола только и является "благословенное рождение"; не в том поддельном и фальшивом виде, что оно "разрешено попом", а в том, что оно "угодно Богу", и притом из существа своего, по существу своему. Тогда неудержимость рождения становится понятной, как исполнение воли Всемогущего, Всеволящего. Тогда удерживать его никто не станет: рождается столько, сколько "хочется", и волна рождаемости есть волна этого "хочется", то подымающаяся, то опускающаяся, не сдерживаемая в одном, не сдерживаемая в другом, - как молитва в чередованиях с отдыхом. Много рождается - хорошо, один рождается - хорошо, ни одного не рождается (у кого-нибудь) - это его индивидуальное несчастье, как скинутого со счетов человечества; но в общем и для самого человечества - и это хорошо! Все хорошо, ибо все - безопасно: "нет" у одного возмещается "обилием" у другого; примеры, приведенные из нашего якобы "истощенного" поколения, показывают, до чего волна временами подымается высоко. Не надо статистики населения, ничего не надо: никакой заботы! Только бережным взором надо следить, истинные священники истинной веры должны бы следить, чтобы ни одна щепочка, ни одна соринка, ни одна злоба, ссора, ненавидение, случайное несчастное совпадение (неудачный брак, недостаточное число форм брака) не мешало чистым волнам этого "хочется", чтобы никто не нудил себя и ни к чему не нудил...
Душа, ее неземные предчувствия, ее метафизические тревоги, ее томление по Богу - все объясняется как врожденные дары, врожденные сокровища, если самая душа, вложенная в 1/2 из матери и в 1/2 из отца, через их половое слияние, есть в
244
то же время "капля метафизического существа", капнувшая в земные условия через этот миг их слияния. Тогда, очевидно, есть два Неба: внешнее - на которое мы смотрим, и внутреннее - которым мы живем, и оно, тоже со звездами и солнцем, как бы выстилает внутренность нас, соприсутствует каждой частице нашего организма, - физической в то же время, как и метафизической. Тогда есть два глаза - физический, такого-то устройства и из таких-то веществ, и метафизический - который видит. "Видит", "слушает", "живет" в нас метафизика, - запутанная вся в физику, в соки, кости, мускулы, нервы. Это и одно и не одно. Одно - в разделении, не одно - в слиянии. Нет крупинки в нас, ногтя, волоса, капли крови, которые не имели бы в себе "духовного начала". И как я, умерев, разделяюсь на смертную половину - вот что положат в могилу, и что во мне при жизни было "персть" и прах, ничто и могила, и на часть живую - вот что останется в детях: так во всяком волоске и кровинке есть "гроб" и "персть", чему - умереть, и эта часть кровинки меня не живит, а тянет книзу, если же она в глазу - то я ею не вижу и даже от нее происходят болезни; и есть в этой же кровинке часть, которая "к жизни", чем глаз видит, что поправляет начавшееся заболевание, что помогает врачу лечить: это ее "дух" и "жизненность", ее подъем и "вставание"... Как пол "встает" и "опускается" и это его суть: так, по типу этого, "встает" и "опускается" все в нас, в организме нашем, в душе нашей, в жизни нашей, даже в судьбе нашей! Таким образом, человек весь есть только трансформация пола, только модификация пола, и своего, и универсального; что, впрочем, и понятно, иначе и быть не может, так как он весь ведь и составлен только из двух половинок, от матернего тела, от отцовского тела, отделившихся в половых их органах и в страстном половом акте. Ничего третьего, ничего не полового там не было; и, следовательно, неоткуда взяться ничему третьему в нас, ничему не половому... И даже когда мы что-нибудь делаем или думаем, хотим или намерены якобы вне пола, "духовно", даже что-нибудь замышляем противополое - это есть половое же, но только так закутанное и преображенное, что не узнаешь лица его. Так гусеница ползает, а бабочка летает, но обе - одно существо; куколка же и совсем лежит, как мертвая, - однако и это то же существо. Человек, из полового акта вышедший и из страстно-половых частиц сложенный, есть во всем своем "я", "целом" и "дробном" - половое же существо, страстно дышащее полом и только им, в битвах, в пустыне, в отшельничестве, в аскетизме, торговле, но в самом чистом и святом виде, в самом нормальном - в семье. Торговля и политика куколки и гусеницы; а мотылек, "душа" - семья, отец-мать, сын-дочь, брат-сестра, свекор-сноха, свекровь-невестка, тетки-дяди, деды-внуки, род, круг, родной народец.
245
Умеренные степени полового влечения
Это - те обычные, какие мы знаем и испытываем. Примеров их не для чего приводить. Лютер предполагал и предлагал двукратное или троекратное в неделю совокупление; но полагая, что не без причины "день седьмой суббота Господу Богу твоему", я бы предложил или посоветовал всякой семье удерживаться в пределах одного недельного совокупления; дабы для других трудов жизни, для трения жизни, для скорбей и тягостей ее, всегда иметь бокал жизненности в себе наполненным до краев, и так именно, чтобы влага была дугою над краями. Пусть изливается, что не может держаться, что "через край". "Небо" должно быть именно в нас, густое, темно-синее, с налившимися звездами, с жгучим солнцем, полною луною: "вот-вот" просыплется и упадет; но не просыпай его, береги его. Тогда будешь нежен к людям, привязчив, памятлив, милосерд, словоохотлив, делоохотлив, труженик без усталости, работа будет не тяжела, скорбь не будет переходить в отчаяние и меланхолию, люди станут нравиться, природа - нравиться, будешь путешествовать, торговать, увеличивать имущество. И дети будут очень здоровы и очень талантливы. Мы должны помнить, что ко всему в мире мы привязываемся через семя свое; как всем в мире мы пользуемся для семени своего. Однако, чтобы не впадать "в пост", мы не должны выпускать из виду, что в мире до человека совокупления происходят редко, между тем ласки совершаются все время - и что в природе нет ничего нецелесообразно-го. Слабеет и холодеет человек, когда его бокал не полон: итак, пусть он и будет постоянно полон, т. е. совокуплению должно быть дано место тогда, когда внутреннее вино и гений вот-вот поднимается через край. Но все остальное и на все остальное в прелести мужской для женщины-жены и в прелести женской для мужчины-мужа сохраняет свое место и имеет свое право. Остальные шесть суток дневной труд все-таки должен иметь себе награду в обаятельности, нежности, поцелуях, взорах, прикосновениях, ласках и более всего, конечно, в словах, в речах, и носимое в чреве дитя может получить полноту даров только тогда, когда муж лелеет и ласкает чрево жены так, чтобы истома и сладкое волнение в нем никогда не прекращалось, никогда бы оно не замирало и не костенело, не мертвело. Можно так сказать, что как мать кормит ребенка по выходе из чрева молоком и дает тело ему из молока своего, так до родов она еще непосредственнее и прямее, "из кишки в кишку", кормит все его существо, кровь его, кости его, нервы его и присущую всему этому метафизику (вторая духовная половина всякой частицы тела) совокуп-лениями своими и вообще чревными трепетаниями; и по участию в них мужа можно даже продолжить и сказать, что
246
эти девять месяцев оба они совместно питают ребенка, притом питают такими частицами внутреннего существа своего, которые несравненно драгоценнее, значущее и могущественнее, чем молоко, это сравнительно рациональное и земное вещество. Из молока цельного человека не выходит, а из семени - выходит; молоко не растет, не вырастает, а росинка семени растет в полного человека и живет в нем до 70 лет. Так природа расположила свои цели и средства. Полуимпотентная, полусодомическая (по отвращению к совокуплению) мысль, что: 1) совокупление-де должно ослабить силы матери, 2) когда эти силы нужны ребенку, - должна читаться наоборот: 1) когда матери так нужны силы для вынашивания плода, - 2) тогда муж должен дать их ей через совокупление. Ибо кому же, кроме совершенных лгунов и лицемеров, неизвестно, что в совокуплении, если оно предварительно желается женщиной, если она к нему предрасположена, - она получает силы, получает новую свежесть, получает расцвет в себя! Кому неизвестны анемичные, бледные, с хлорозом, нервные девицы до замужества: и что за фантазия повергать в некое подобие всего этого беременную женщину?! А между тем женщина 30-ти лет, с прерванными привычными совокуплениями, есть что-то еще более страдальческое и несчастное, нежели "девица 17 лет до совокуплений": ибо известно, что вдовы страдают от недостатка совокуплений еще гораздо сильнее, чем девицы; а всякая беременная, покинутая ласками мужа, есть "соломенная вдова" на девять месяцев.
Что такое совокупление?
Боковой рост человека. В утробной жизни своей младенец, проживая в земных измерениях девять месяцев, в измерениях абсолютных проживает века... Абсолютными измерениями мы называем те единственно значащие для всякого измеряемого существа меры, какие проистекают из его собственного существа, из величины и количества перемен в нем. Земные меры - это меры по явлениям на земле: обернулась земля около оси - сутки, обошла земля около солнца год. Явно, что для
----------------
1 Проф. Роллендер, на стр. 78, закончив объяснение побочных действий совокупления на всю сеть органов женского тела и, между прочим, на питание, на отправление кишок (важнейшее, на кровь, он пропустил по невинному медицинскому неведению), говорит, впрочем, всякому известную истину: "Этим всем объясняется известный факт, что весьма часто случается, когда девушек, вступивших в замужество бледными, истощенными, уже через несколько недель нельзя бывает узнать: они превращаются в цветущих, дышащих здоровьем женщин, тогда как раньше все применявшиеся, самые разнообразные методы лечения ничего не могли поделать против их жалкого вида и худощавости". Вот такую-то гадость, такой опиум и мертвечину советуют "лекарственно" принимать беременной женщине моралисты (Толстой в "Крейцер. сонате", и за ним целые толпы писак).
247
утробного младенца, который не видит ни солнца, ни земли, этих мер нет, потому что нет этих, для нас существующих, перемен. Для него есть перемены в себе: и вот то, что из маковой росинки он превращается в 7-ми фунтовое существо, из пузырька в человека - есть как бы биллион лет! В первый год жизни ребенок лишь удваивается: сосчитаем прогрессирующие удвоения маковой росинки (зачатие) до 7-ми фунтового веса и объема (роды), и мы получим число "оборотов" этой росинки около себя, число лет ее! Не будет преувеличением сказать, что в утробной жизни своей младенец проживает столько лет, сколько вся природа прожила до его рождения, не менее! Но вот он родился. Темп развития сейчас же замедляется, но все еще очень быстр: в двенадцать месяцев ребенок удваивается, в следующие двенадцать он увеличивается еще на 1/2, потом в двенадцать на 1/4, на 1/8 и т. д.: чем далее - тем он медленнее растет. Ведь продолжай он развиваться с быстротой утробной жизни, и к 20-ти годам он поднялся бы выше Страсбургского собора, а к старости касался бы головою облаков!
Этого нет. Отчего?! Что же происходит? Вероятно, с того момента еще утробной жизни младенца, когда у него обозначаются половые органы, когда вообще выделяется в нем пол, в нем начинают на счет удлинения или линейного (вверх) роста отлагаться залоги для будущего воспроизведения: и чем их отлагается более - тем все замедляется и замедляется рост. Но залоги есть, потенции есть - капитал накоплен; но еще процентов не приносит, т. е. размножения нет. Есть только "позывы" к нему, мечты, грезы, наступающая влюбленность, но без принудительного толчка. Однако отлагание "залогов" происходит тем интенсивнее, чем более замедляется рост. Если размножение искусственно задержать - то отрок необыкновенно сильно вытягивается кверху, проявляет "сильный рост", тот опасный "сильный рост", который в некоторых случаях заканчивается чахоткой, а во всяком случае сильнейшим расслаблением организма. Это едва ли происходило "в доброе старое время", когда дедушки и бабушки наши женили наших отцов в 15-16 лет и выдавали дочерей замуж 13-ти лет. Тогда "хлороза", "бледной немочи", "угроз чахотки" не происходило, ибо линейный рост "во благовремени" переходил в рост боковой: через половую систему проценты отложенных залогов, как и все новые, ежедневно новые отлагания - переходили приблизительно в еженедельные, или по два в неделю, совокупления: являлись дети, т. е. тот же самый человек, тот же индивидуум, но отделенный в частицах своего существа, которые теперь самостоятельно ползают по земле, по полу (дети). Что такое дед, отец и внучек? Переломившийся на три части великан ростом в дом, одной части которого 60 лет, другой 30 лет, третьей 2 года; и все эти части - разной
248
Свежести и одаренности. Обилие чрезвычайно возросло здесь, и прекраснейшим способом, гораздо лучшим, чем если бы землю наполняли два-три миллиона тысячелетних старцев высотой в колокольню Ивана Великого. Размножение и вот теперешний вид земли и человечества есть чудодейственное, мудрое, необыкновенно хитрое по тайне его и всемогущее преобразование неэстетичной картины великанов-стариков - в картину всевозможных возрастов, и оживленную, и медленную, в одном месте медленную, и в другом месте оживленную. Глядя на размножение, мы должны повторять библейское изречение, каким Бог сопровождает дни творения Своего: "И увидел, что все - хорошо, и сказал: - хорошо!"
Очевидно отсюда, какой метафизический и божеский смысл влит в размножение; аскеты - воистину пошлые аскеты, - так же мало в нем понимающие, как они не знают астрономии и течения звезд, не только говорят позорную дурь со своим противодействием ему, но еще и творят великий и страшный грех, отвергая Божеский Промысел, перепутывая планы творения, отрицают Бога, противятся Богу. Только по его великой глупости нельзя назвать его преступлением; ибо глупые - невинны; но в содержании своем и безотносительно к глупости - аскетизм есть не только грех, но до некоторой степени - весь грех, полный грех, целый грех.. Что ложь, злоба, зависть, наши личные грехи в личных делах - сравнительно с этим всовыванием палки в колесо божественной колесницы, которая, конечно, палку ломает или ее переезжает... Но все-таки зачем это хотя бы и бессильное желание?
Законы о браке у христианских народов, все продиктованные аскетами, или, когда они и светского происхождения, то все же несущие исторический привкус этих монашеских диктовок, остаток этих диктовок, уклон их, план их, - все суть обобщенные, коллективные, нормированные преступления, и даже не могут быть ничем иным как родившиеся от греха. "Боковой рост" нельзя у человека, остановившегося в вертикальном росте, удерживать более, чем на неделю: аскетизм говорит - "удерживай на три года" (эпитимьи), "удерживай навсегда" (монашество), "удерживай у солдат", "удерживай у студента", удерживай "всегда, когда тебе (государству, светской власти) нужно или нравится".
Что привкус этого перешел даже в науку, даже в бесстрастную медицину, наконец даже к лютеранам, якобы "восставшим против католичества и извращений его", можно видеть, напр, из удивительного медицинского спора о том, что лучше - проституция или онанизм? на чем практически следует останавливаться "благосклонным читателям" их советодательных книжек? Причем все в один голос кричат, что "брак следовало бы запретить мужчинам до 25-ти и девушкам до 20-ти лет", хотя сами же, в скотски глупых книжонках своих, всюду пере
249
дают, что начинается онанизм обычно около 14-16 лет и редко позже1... Как мороз стоит в крепкую зиму, так стоит этот столп христианской цивилизации: брак - это скверно, это - оскорбительно для всего чистого и невинного, гнусно для гимназиста и гимназистки, гнусно для студента, помеха солдату, помеха учебе, разорение для рабочего и бедняка; а проституция для всех этих состояний, для гимназистов, солдат, студентов, для разведенных, для вдовцов есть естественная и нисколько не зазорная, к тому же дешевая и удобная форма полового общения". "Ведь потихоньку"... И соглашаясь, что "потихоньку" - стоят на этом поп, пастор, ксендз, ученый профессор и обычный врач, один "отпуская грех на исповеди", а другой "прописывая ванны" сифилитику, кто за пять рублей, а поп обычно за 50 копеек. И этому вторят государственные мужи, "уже тайные советники" и "гофраты", помахивая седеющими главами: "Как, неужели же вы хотите допустить, чтобы гимназист в мундире (лет 18-ти детина, давно бреющий бороду) носил на пальце обручальное кольцо и... и... имел детей! - какое неприличие!!". "Или чтобы гимназистка 16-17-ти лет отвечала урок математики у доски, имея на глазах всего класса и перед учителем беременный живот?!! О, позор!!!"... И невозможно сих старцев убедить, что ведь закон же (даже наш несовершенный закон) позволяет брак 18-летнему и 16-летней, и что же за "позор", в чем позор гимназисту и гимназистке быть в "узаконенном состоянии"? А забота о детях, забота о будущем заработке и пробуждение всех сокровищ отцовского и материнского сердца сделали бы из юноши и отроковицы - людей прекрасных, с чувством долга в себе, с ответственностью в себе...
Нельзя ни в чем убедить. Оставим эти темы. Раз брак 69-летнего старца не "оскорбляет" юриста, попа, медика, не есть грех, для церкви, не есть вред для государства и общества, а брак цветущих невинностью и силами 16-летнего и 14-летней есть "грех", "вред" и "отвратительная безнравственность" для всех их, то тут - могила, все кончено, "дважды-два = семь" и проч. Тут надо пройти и умереть цивилизации, культуре (культуре аскетизма), пройти целому циклу человечества; и начаться совсем новому летосчислению, чтобы люди вдруг начали слышать, понимать и видеть, что 2x2 = 4.
Оставим это.
--------------
1 См. д-р Форель: "Половой вопрос"; да и во множестве книжек, просмотренных мною для этой главы, мелькает этот совет. Совет онанировать (вместо проституции, угрожающей заражением), давали "ех cathedra" [с кафедры - лат.], на лекциях, некоторые профессора Петербургской медицинской академии студентам-слушателям, о чем мне сообщил отец одного студента, С. В. Б-х.
250
Очевидно, сила бокового роста соответственна всегда силе вообще роста, силе крепости и внутренней деятельности организма. Она у отдельных субъектов не одинакова - и происходит эта неодинаковость, вероятнее всего, от энергии зачатия. Как-то верится, думается, что оно дает импульс всему; и туг Уфимским стих Майкова "о стреле, летящей далеко", когда предваритель-но лук был "туго натянут". Высокое здоровье и красоту древних греков, палестинских евреев и теперешних мусульман можно, между прочим, объяснить тем, что муж посещает жену свою, живущую отдельно в своем шатре: тут совокупление происходит так нежно, ласкаясь, так свежо и, в заключение, так сладко и напряженно, с такой большой активностью в себе, как у нас случается, когда муж с заработка в недалеком городке или с ямщичьей поездки возвращается в дом "на побывку". А несколько обломовский характер вообще русских, как племени, как массы, происходит едва ли не от "родительских кроватей", еженощного спанья вместе жены и мужа. При этом условии привычно все слёживается, формы приспособляются одна к другой, - детей рождается очень много в населении, но с невысокой жизненностью, вялых, анемичных, бесталанных, склонных к заболеванию. Известно, что детская смертность в России велика, как нигде. Нет бури, а все дождичек. Между тем только из бури выходит - талант, красота, сила, жизненность. При "побывках домой" или при "посещениях шатра" (одной из жен), как и в священное установление "субботы", - как известно, начинающейся у евреев с появления первых вечерних звезд пятницы и, следовательно, центрально вмещающей в себя ночь с пятницы на субботу, когда "старое благочестие каждого еврея требовало родительского совокупления" (признание мне одного еврея), - во всех этих трех случаях разыгрывалась гроза страсти, и естественно она разыфывалась во всех красотах своих, так запечатленных в "Песни Песней": "Да лобзает он меня лобзанием уст своих"... У нас все это проходит сонно. Нет священства, а только "нужда". Праздник не окружает совокупления, как у евреев их Суббота и у мусульман Пятница... Между тем совокупление должно быть именно не "нуждою", "сходил" и заснул... вовсе нет: оно должно быть средоточием праздничного, легкого, светлого, безработного, не отягченного ничем настроения души, последним моментом ласк, нежности, деликатности, воркованья, поцелуев, объятий. Но как у нас в старомосковскую пору новобрачных, даже незнакомых друг другу, укладывали в постель и они "делали", так и до сих пор русские "скидают сапоги" и проч., и улегшись "делают", и затем - засыпают, без поэзии, без религии, без единого поцелуя, часто без единого даже друг другу слова! Нет культуры как всеобщего - и нет явлений, единичностей в ней, нет еди
"Бред их, - говорит Бушеро, - бывает то религиозный, то эротический; без малейшего перехода это следует одно за другим".
241
В том самом случае, в котором один наблюдатель нашел бы религиозную манию, - другой наблюдатель, если он явится свидетелем следующего припадка, будет иметь основание признать эротическую манию".
Последнее наблюдение необъяснимо никак с медицинской точки зрения: ибо отчего бы женщинам сильнейшего полового возбуждения не бредить: 1) вином, 2) картами, 3) базаром, толпой, улицей, 4) банями, трактиром, кабаком? По бытовой близости этих предметов должно бы быть так. Но этого никогда нет. И оттого нет, что, сближенные в быту, они корнями лежат как бы в противоположных полушариях. Бред как явление, где наименее участвует преднамере-ние и сознание, всегда указывает корневую близость вещей, соединяет космологически-родственное, метафизически-родственное. Так же точно совершенно необъяснимы эти феномены и с ас-кетическо-христианской точки зрения - с точки зрения бестелесно-духовной, скотеско-религиозной: ибо, очевидно, если бы действительно религия заключала в себе плото-умерщвляющие идеалы, если бы она с полом не имела ничего общего и даже была бы противопо-ложна ему, исключала бы его, - то повышение половой импульсивности сопровождалось бы безбожием, голизной и опустошенностью религиозного чувства, падением религии, неупомина-нием о ней, в бреду ли, наяву ли, никогда! Разное религия и пол - и нет их соединения в бреду, в словах, в мысли! Но если мы допустим то, что пол и действительная истинная религия имеют не только корневую близость, но и корневое тожество, единство, слиянность или, точнее, целость одного и того же существа, то все эти феномены не только объяснятся, но мы о них скажем, что "иначе и не могло быть"... При этом я совершенно допускаю, что "половой бред" в этих медицинских случаях есть "ерунда", как "ерундою" же является и религиозный бред этих субъектов: это уже не меняет дела и ничего не изменяет в заключениях. Ведь и обычный бред обычных сумасшедших есть, однако же, психический бред или логическая нелепость, все-таки тем не менее логический, все-таки тем не менее психический, из этого моря, из этого океана взятый. Поэтому как только "эротический бред" путается с "религиозным бредом" - мы заключаем с неизбежностью, что "та капля" и "эта капля" - из одного моря! Иначе нельзя: ведь никто же лепет идиота не отнесет к кожным явлениям, маниакальные идеи не назовет феноменом перерождения мускульной ткани, и проч. Такой "абдекарабды" никто не скажет: но значит и разъединить пол и религию было бы научной "абдекарабдою". Если "бредовые", т. е. нелепые, явления лежат тем не менее рядом, то очевидно, ясные и спокойные явления двух этих порядков текут не только рядом же, но это есть даже одна текущая река, одни воды,
242
дающие в одной части спокойную и ясную религию, как наше отношение к Богу, как связь с Небом, как чувство Судьбы и Провидения, как мистику и трепет перед "миром Иным", "миром Еще", поверх эмпирической, наличной действительности; и в другой части влекущие к сближению, к совокуплению, к рождению детей, к жизни бесконечной здесь на земле,.. Только христианство могло отвернуться, или, как теперь очевидно, попыталось отвернуться от этого, и через это потрясти очаги рождения, разрушить недра мира, как бы проколоть иглой мировой зародыш, зародышевое начало мира, зародышевую сущность мира. Попыталось и не успело: ибо люди Все-таки рождали, "во грехе" (с идеей греха) рождали, "в скверне" - но рождали. "Рождали", "рождали"... их проклинали, звали к другому (девство, монашество, аскетизм) - но все-таки они рождали и рождали: и в этом одном христианство, как выразился Достоевский, и "не удалось". А "не удалось" оно в этом одном, то "не удалось" - и во всем: ибо это-то и есть "все" его - сущность, основание и цель. Но уже постановка этой цели естественно вела к идее "конца мира", к распространению чувства, что "конец пришел", "конец близок" и даже "у дверей стоит": ибо цель эта именно включала "конец мира", но не как существо и истину, а как зов, как пожелание, как черный идеал! Таким образом, "бессеменное зачатие, поставленное как "А" в Евангелии, уже содержит его "0" - конец, катастрофу, "падающие звезды" и "серный огонь неба", и "восстание мертвецов", сих "граждан нового века", и "страшный суд". "Чем началось, тем и кончится"... Наоборот, "святое рождение" воскрешает древние, до-христианские Небеса: "мертвым" совершенно незачем исходить из могил, потому что земля не пустынна, на могилах выросли новые цветы, с памятью первых, с благоговением к первым, даже в сущности повторяющие в себе тех первых. Смерть есть не смерть окончательная, а только способ обновления: ведь в детях в точности я живу, в них живет моя кровь и тело, и, следовательно, буквально я не умираю вовсе, а умирает только мое сегодняшнее имя. Тело же и кровь продолжают жить; и в их детях снова, и затем опять в детях - вечно! Только бы, значит, "рождалось", и "я никогда не умру". Точно "снимаются сапоги": "одни сапоги", "другие сапоги"... а "ходит в них - один". Этот "один некто" и есть "Адам" - "я" "бесконечный потомок наш", меняющий паспорт, меняющий лица, ремесла и обитаемые страны, учащийся или хлебопашествующий, несчастный или счастливый, но - "один". Таким образом, смерть - у правильных субъектов и при правильной жизни безболезненная (склероз артерий, лопнувший сосуд и смерть даже без крика, без вздоха, без всякого ощущения) - есть просто способ вечно обновленного и, следовательно, вечно молодого, юного лица земли в сущности при том же ее обита
243
теле, при одном жителе... При этом зачем же покойникам "выходить из могил", когда они преспокойно продолжают жать на ней, но не в старом и тягостном для себя самих состоянии, а в чрезвычайно счастливом состоянии полного мужества, цветущей юности и беззаботного детства! Что за счастье прожить 1 000 000 лет стариком: лучше прожить 60 лет +[60 х 3]+[60 х 3 х 3]+[60 х 3 х 3 х 3] и т. д. Т. е. жить "целым рядом" семей - уже на своих глазах, целой колонийкой - через 200 лет, целым селом - через 400 лет, целым народцем - через 1000! При этом взгляде - праведны усилия к накоплению земных сокровищ, обеспечивающих, существование: больше скота, больше земли, больше плодородия, жатвы, посевов, больше домов, крепче города, больше труда и запасов (денег); и еще другое с равным напряжением усилие - воспитание: ибо только воспитанный человек живет хорошо, есть "счастливое я", "хорошее я".
При этом слиянии религии и пола только и является "благословенное рождение"; не в том поддельном и фальшивом виде, что оно "разрешено попом", а в том, что оно "угодно Богу", и притом из существа своего, по существу своему. Тогда неудержимость рождения становится понятной, как исполнение воли Всемогущего, Всеволящего. Тогда удерживать его никто не станет: рождается столько, сколько "хочется", и волна рождаемости есть волна этого "хочется", то подымающаяся, то опускающаяся, не сдерживаемая в одном, не сдерживаемая в другом, - как молитва в чередованиях с отдыхом. Много рождается - хорошо, один рождается - хорошо, ни одного не рождается (у кого-нибудь) - это его индивидуальное несчастье, как скинутого со счетов человечества; но в общем и для самого человечества - и это хорошо! Все хорошо, ибо все - безопасно: "нет" у одного возмещается "обилием" у другого; примеры, приведенные из нашего якобы "истощенного" поколения, показывают, до чего волна временами подымается высоко. Не надо статистики населения, ничего не надо: никакой заботы! Только бережным взором надо следить, истинные священники истинной веры должны бы следить, чтобы ни одна щепочка, ни одна соринка, ни одна злоба, ссора, ненавидение, случайное несчастное совпадение (неудачный брак, недостаточное число форм брака) не мешало чистым волнам этого "хочется", чтобы никто не нудил себя и ни к чему не нудил...
Душа, ее неземные предчувствия, ее метафизические тревоги, ее томление по Богу - все объясняется как врожденные дары, врожденные сокровища, если самая душа, вложенная в 1/2 из матери и в 1/2 из отца, через их половое слияние, есть в
244
то же время "капля метафизического существа", капнувшая в земные условия через этот миг их слияния. Тогда, очевидно, есть два Неба: внешнее - на которое мы смотрим, и внутреннее - которым мы живем, и оно, тоже со звездами и солнцем, как бы выстилает внутренность нас, соприсутствует каждой частице нашего организма, - физической в то же время, как и метафизической. Тогда есть два глаза - физический, такого-то устройства и из таких-то веществ, и метафизический - который видит. "Видит", "слушает", "живет" в нас метафизика, - запутанная вся в физику, в соки, кости, мускулы, нервы. Это и одно и не одно. Одно - в разделении, не одно - в слиянии. Нет крупинки в нас, ногтя, волоса, капли крови, которые не имели бы в себе "духовного начала". И как я, умерев, разделяюсь на смертную половину - вот что положат в могилу, и что во мне при жизни было "персть" и прах, ничто и могила, и на часть живую - вот что останется в детях: так во всяком волоске и кровинке есть "гроб" и "персть", чему - умереть, и эта часть кровинки меня не живит, а тянет книзу, если же она в глазу - то я ею не вижу и даже от нее происходят болезни; и есть в этой же кровинке часть, которая "к жизни", чем глаз видит, что поправляет начавшееся заболевание, что помогает врачу лечить: это ее "дух" и "жизненность", ее подъем и "вставание"... Как пол "встает" и "опускается" и это его суть: так, по типу этого, "встает" и "опускается" все в нас, в организме нашем, в душе нашей, в жизни нашей, даже в судьбе нашей! Таким образом, человек весь есть только трансформация пола, только модификация пола, и своего, и универсального; что, впрочем, и понятно, иначе и быть не может, так как он весь ведь и составлен только из двух половинок, от матернего тела, от отцовского тела, отделившихся в половых их органах и в страстном половом акте. Ничего третьего, ничего не полового там не было; и, следовательно, неоткуда взяться ничему третьему в нас, ничему не половому... И даже когда мы что-нибудь делаем или думаем, хотим или намерены якобы вне пола, "духовно", даже что-нибудь замышляем противополое - это есть половое же, но только так закутанное и преображенное, что не узнаешь лица его. Так гусеница ползает, а бабочка летает, но обе - одно существо; куколка же и совсем лежит, как мертвая, - однако и это то же существо. Человек, из полового акта вышедший и из страстно-половых частиц сложенный, есть во всем своем "я", "целом" и "дробном" - половое же существо, страстно дышащее полом и только им, в битвах, в пустыне, в отшельничестве, в аскетизме, торговле, но в самом чистом и святом виде, в самом нормальном - в семье. Торговля и политика куколки и гусеницы; а мотылек, "душа" - семья, отец-мать, сын-дочь, брат-сестра, свекор-сноха, свекровь-невестка, тетки-дяди, деды-внуки, род, круг, родной народец.
245
Умеренные степени полового влечения
Это - те обычные, какие мы знаем и испытываем. Примеров их не для чего приводить. Лютер предполагал и предлагал двукратное или троекратное в неделю совокупление; но полагая, что не без причины "день седьмой суббота Господу Богу твоему", я бы предложил или посоветовал всякой семье удерживаться в пределах одного недельного совокупления; дабы для других трудов жизни, для трения жизни, для скорбей и тягостей ее, всегда иметь бокал жизненности в себе наполненным до краев, и так именно, чтобы влага была дугою над краями. Пусть изливается, что не может держаться, что "через край". "Небо" должно быть именно в нас, густое, темно-синее, с налившимися звездами, с жгучим солнцем, полною луною: "вот-вот" просыплется и упадет; но не просыпай его, береги его. Тогда будешь нежен к людям, привязчив, памятлив, милосерд, словоохотлив, делоохотлив, труженик без усталости, работа будет не тяжела, скорбь не будет переходить в отчаяние и меланхолию, люди станут нравиться, природа - нравиться, будешь путешествовать, торговать, увеличивать имущество. И дети будут очень здоровы и очень талантливы. Мы должны помнить, что ко всему в мире мы привязываемся через семя свое; как всем в мире мы пользуемся для семени своего. Однако, чтобы не впадать "в пост", мы не должны выпускать из виду, что в мире до человека совокупления происходят редко, между тем ласки совершаются все время - и что в природе нет ничего нецелесообразно-го. Слабеет и холодеет человек, когда его бокал не полон: итак, пусть он и будет постоянно полон, т. е. совокуплению должно быть дано место тогда, когда внутреннее вино и гений вот-вот поднимается через край. Но все остальное и на все остальное в прелести мужской для женщины-жены и в прелести женской для мужчины-мужа сохраняет свое место и имеет свое право. Остальные шесть суток дневной труд все-таки должен иметь себе награду в обаятельности, нежности, поцелуях, взорах, прикосновениях, ласках и более всего, конечно, в словах, в речах, и носимое в чреве дитя может получить полноту даров только тогда, когда муж лелеет и ласкает чрево жены так, чтобы истома и сладкое волнение в нем никогда не прекращалось, никогда бы оно не замирало и не костенело, не мертвело. Можно так сказать, что как мать кормит ребенка по выходе из чрева молоком и дает тело ему из молока своего, так до родов она еще непосредственнее и прямее, "из кишки в кишку", кормит все его существо, кровь его, кости его, нервы его и присущую всему этому метафизику (вторая духовная половина всякой частицы тела) совокуп-лениями своими и вообще чревными трепетаниями; и по участию в них мужа можно даже продолжить и сказать, что
246
эти девять месяцев оба они совместно питают ребенка, притом питают такими частицами внутреннего существа своего, которые несравненно драгоценнее, значущее и могущественнее, чем молоко, это сравнительно рациональное и земное вещество. Из молока цельного человека не выходит, а из семени - выходит; молоко не растет, не вырастает, а росинка семени растет в полного человека и живет в нем до 70 лет. Так природа расположила свои цели и средства. Полуимпотентная, полусодомическая (по отвращению к совокуплению) мысль, что: 1) совокупление-де должно ослабить силы матери, 2) когда эти силы нужны ребенку, - должна читаться наоборот: 1) когда матери так нужны силы для вынашивания плода, - 2) тогда муж должен дать их ей через совокупление. Ибо кому же, кроме совершенных лгунов и лицемеров, неизвестно, что в совокуплении, если оно предварительно желается женщиной, если она к нему предрасположена, - она получает силы, получает новую свежесть, получает расцвет в себя! Кому неизвестны анемичные, бледные, с хлорозом, нервные девицы до замужества: и что за фантазия повергать в некое подобие всего этого беременную женщину?! А между тем женщина 30-ти лет, с прерванными привычными совокуплениями, есть что-то еще более страдальческое и несчастное, нежели "девица 17 лет до совокуплений": ибо известно, что вдовы страдают от недостатка совокуплений еще гораздо сильнее, чем девицы; а всякая беременная, покинутая ласками мужа, есть "соломенная вдова" на девять месяцев.
Что такое совокупление?
Боковой рост человека. В утробной жизни своей младенец, проживая в земных измерениях девять месяцев, в измерениях абсолютных проживает века... Абсолютными измерениями мы называем те единственно значащие для всякого измеряемого существа меры, какие проистекают из его собственного существа, из величины и количества перемен в нем. Земные меры - это меры по явлениям на земле: обернулась земля около оси - сутки, обошла земля около солнца год. Явно, что для
----------------
1 Проф. Роллендер, на стр. 78, закончив объяснение побочных действий совокупления на всю сеть органов женского тела и, между прочим, на питание, на отправление кишок (важнейшее, на кровь, он пропустил по невинному медицинскому неведению), говорит, впрочем, всякому известную истину: "Этим всем объясняется известный факт, что весьма часто случается, когда девушек, вступивших в замужество бледными, истощенными, уже через несколько недель нельзя бывает узнать: они превращаются в цветущих, дышащих здоровьем женщин, тогда как раньше все применявшиеся, самые разнообразные методы лечения ничего не могли поделать против их жалкого вида и худощавости". Вот такую-то гадость, такой опиум и мертвечину советуют "лекарственно" принимать беременной женщине моралисты (Толстой в "Крейцер. сонате", и за ним целые толпы писак).
247
утробного младенца, который не видит ни солнца, ни земли, этих мер нет, потому что нет этих, для нас существующих, перемен. Для него есть перемены в себе: и вот то, что из маковой росинки он превращается в 7-ми фунтовое существо, из пузырька в человека - есть как бы биллион лет! В первый год жизни ребенок лишь удваивается: сосчитаем прогрессирующие удвоения маковой росинки (зачатие) до 7-ми фунтового веса и объема (роды), и мы получим число "оборотов" этой росинки около себя, число лет ее! Не будет преувеличением сказать, что в утробной жизни своей младенец проживает столько лет, сколько вся природа прожила до его рождения, не менее! Но вот он родился. Темп развития сейчас же замедляется, но все еще очень быстр: в двенадцать месяцев ребенок удваивается, в следующие двенадцать он увеличивается еще на 1/2, потом в двенадцать на 1/4, на 1/8 и т. д.: чем далее - тем он медленнее растет. Ведь продолжай он развиваться с быстротой утробной жизни, и к 20-ти годам он поднялся бы выше Страсбургского собора, а к старости касался бы головою облаков!
Этого нет. Отчего?! Что же происходит? Вероятно, с того момента еще утробной жизни младенца, когда у него обозначаются половые органы, когда вообще выделяется в нем пол, в нем начинают на счет удлинения или линейного (вверх) роста отлагаться залоги для будущего воспроизведения: и чем их отлагается более - тем все замедляется и замедляется рост. Но залоги есть, потенции есть - капитал накоплен; но еще процентов не приносит, т. е. размножения нет. Есть только "позывы" к нему, мечты, грезы, наступающая влюбленность, но без принудительного толчка. Однако отлагание "залогов" происходит тем интенсивнее, чем более замедляется рост. Если размножение искусственно задержать - то отрок необыкновенно сильно вытягивается кверху, проявляет "сильный рост", тот опасный "сильный рост", который в некоторых случаях заканчивается чахоткой, а во всяком случае сильнейшим расслаблением организма. Это едва ли происходило "в доброе старое время", когда дедушки и бабушки наши женили наших отцов в 15-16 лет и выдавали дочерей замуж 13-ти лет. Тогда "хлороза", "бледной немочи", "угроз чахотки" не происходило, ибо линейный рост "во благовремени" переходил в рост боковой: через половую систему проценты отложенных залогов, как и все новые, ежедневно новые отлагания - переходили приблизительно в еженедельные, или по два в неделю, совокупления: являлись дети, т. е. тот же самый человек, тот же индивидуум, но отделенный в частицах своего существа, которые теперь самостоятельно ползают по земле, по полу (дети). Что такое дед, отец и внучек? Переломившийся на три части великан ростом в дом, одной части которого 60 лет, другой 30 лет, третьей 2 года; и все эти части - разной
248
Свежести и одаренности. Обилие чрезвычайно возросло здесь, и прекраснейшим способом, гораздо лучшим, чем если бы землю наполняли два-три миллиона тысячелетних старцев высотой в колокольню Ивана Великого. Размножение и вот теперешний вид земли и человечества есть чудодейственное, мудрое, необыкновенно хитрое по тайне его и всемогущее преобразование неэстетичной картины великанов-стариков - в картину всевозможных возрастов, и оживленную, и медленную, в одном месте медленную, и в другом месте оживленную. Глядя на размножение, мы должны повторять библейское изречение, каким Бог сопровождает дни творения Своего: "И увидел, что все - хорошо, и сказал: - хорошо!"
Очевидно отсюда, какой метафизический и божеский смысл влит в размножение; аскеты - воистину пошлые аскеты, - так же мало в нем понимающие, как они не знают астрономии и течения звезд, не только говорят позорную дурь со своим противодействием ему, но еще и творят великий и страшный грех, отвергая Божеский Промысел, перепутывая планы творения, отрицают Бога, противятся Богу. Только по его великой глупости нельзя назвать его преступлением; ибо глупые - невинны; но в содержании своем и безотносительно к глупости - аскетизм есть не только грех, но до некоторой степени - весь грех, полный грех, целый грех.. Что ложь, злоба, зависть, наши личные грехи в личных делах - сравнительно с этим всовыванием палки в колесо божественной колесницы, которая, конечно, палку ломает или ее переезжает... Но все-таки зачем это хотя бы и бессильное желание?
Законы о браке у христианских народов, все продиктованные аскетами, или, когда они и светского происхождения, то все же несущие исторический привкус этих монашеских диктовок, остаток этих диктовок, уклон их, план их, - все суть обобщенные, коллективные, нормированные преступления, и даже не могут быть ничем иным как родившиеся от греха. "Боковой рост" нельзя у человека, остановившегося в вертикальном росте, удерживать более, чем на неделю: аскетизм говорит - "удерживай на три года" (эпитимьи), "удерживай навсегда" (монашество), "удерживай у солдат", "удерживай у студента", удерживай "всегда, когда тебе (государству, светской власти) нужно или нравится".
Что привкус этого перешел даже в науку, даже в бесстрастную медицину, наконец даже к лютеранам, якобы "восставшим против католичества и извращений его", можно видеть, напр, из удивительного медицинского спора о том, что лучше - проституция или онанизм? на чем практически следует останавливаться "благосклонным читателям" их советодательных книжек? Причем все в один голос кричат, что "брак следовало бы запретить мужчинам до 25-ти и девушкам до 20-ти лет", хотя сами же, в скотски глупых книжонках своих, всюду пере
249
дают, что начинается онанизм обычно около 14-16 лет и редко позже1... Как мороз стоит в крепкую зиму, так стоит этот столп христианской цивилизации: брак - это скверно, это - оскорбительно для всего чистого и невинного, гнусно для гимназиста и гимназистки, гнусно для студента, помеха солдату, помеха учебе, разорение для рабочего и бедняка; а проституция для всех этих состояний, для гимназистов, солдат, студентов, для разведенных, для вдовцов есть естественная и нисколько не зазорная, к тому же дешевая и удобная форма полового общения". "Ведь потихоньку"... И соглашаясь, что "потихоньку" - стоят на этом поп, пастор, ксендз, ученый профессор и обычный врач, один "отпуская грех на исповеди", а другой "прописывая ванны" сифилитику, кто за пять рублей, а поп обычно за 50 копеек. И этому вторят государственные мужи, "уже тайные советники" и "гофраты", помахивая седеющими главами: "Как, неужели же вы хотите допустить, чтобы гимназист в мундире (лет 18-ти детина, давно бреющий бороду) носил на пальце обручальное кольцо и... и... имел детей! - какое неприличие!!". "Или чтобы гимназистка 16-17-ти лет отвечала урок математики у доски, имея на глазах всего класса и перед учителем беременный живот?!! О, позор!!!"... И невозможно сих старцев убедить, что ведь закон же (даже наш несовершенный закон) позволяет брак 18-летнему и 16-летней, и что же за "позор", в чем позор гимназисту и гимназистке быть в "узаконенном состоянии"? А забота о детях, забота о будущем заработке и пробуждение всех сокровищ отцовского и материнского сердца сделали бы из юноши и отроковицы - людей прекрасных, с чувством долга в себе, с ответственностью в себе...
Нельзя ни в чем убедить. Оставим эти темы. Раз брак 69-летнего старца не "оскорбляет" юриста, попа, медика, не есть грех, для церкви, не есть вред для государства и общества, а брак цветущих невинностью и силами 16-летнего и 14-летней есть "грех", "вред" и "отвратительная безнравственность" для всех их, то тут - могила, все кончено, "дважды-два = семь" и проч. Тут надо пройти и умереть цивилизации, культуре (культуре аскетизма), пройти целому циклу человечества; и начаться совсем новому летосчислению, чтобы люди вдруг начали слышать, понимать и видеть, что 2x2 = 4.
Оставим это.
--------------
1 См. д-р Форель: "Половой вопрос"; да и во множестве книжек, просмотренных мною для этой главы, мелькает этот совет. Совет онанировать (вместо проституции, угрожающей заражением), давали "ех cathedra" [с кафедры - лат.], на лекциях, некоторые профессора Петербургской медицинской академии студентам-слушателям, о чем мне сообщил отец одного студента, С. В. Б-х.
250
Очевидно, сила бокового роста соответственна всегда силе вообще роста, силе крепости и внутренней деятельности организма. Она у отдельных субъектов не одинакова - и происходит эта неодинаковость, вероятнее всего, от энергии зачатия. Как-то верится, думается, что оно дает импульс всему; и туг Уфимским стих Майкова "о стреле, летящей далеко", когда предваритель-но лук был "туго натянут". Высокое здоровье и красоту древних греков, палестинских евреев и теперешних мусульман можно, между прочим, объяснить тем, что муж посещает жену свою, живущую отдельно в своем шатре: тут совокупление происходит так нежно, ласкаясь, так свежо и, в заключение, так сладко и напряженно, с такой большой активностью в себе, как у нас случается, когда муж с заработка в недалеком городке или с ямщичьей поездки возвращается в дом "на побывку". А несколько обломовский характер вообще русских, как племени, как массы, происходит едва ли не от "родительских кроватей", еженощного спанья вместе жены и мужа. При этом условии привычно все слёживается, формы приспособляются одна к другой, - детей рождается очень много в населении, но с невысокой жизненностью, вялых, анемичных, бесталанных, склонных к заболеванию. Известно, что детская смертность в России велика, как нигде. Нет бури, а все дождичек. Между тем только из бури выходит - талант, красота, сила, жизненность. При "побывках домой" или при "посещениях шатра" (одной из жен), как и в священное установление "субботы", - как известно, начинающейся у евреев с появления первых вечерних звезд пятницы и, следовательно, центрально вмещающей в себя ночь с пятницы на субботу, когда "старое благочестие каждого еврея требовало родительского совокупления" (признание мне одного еврея), - во всех этих трех случаях разыгрывалась гроза страсти, и естественно она разыфывалась во всех красотах своих, так запечатленных в "Песни Песней": "Да лобзает он меня лобзанием уст своих"... У нас все это проходит сонно. Нет священства, а только "нужда". Праздник не окружает совокупления, как у евреев их Суббота и у мусульман Пятница... Между тем совокупление должно быть именно не "нуждою", "сходил" и заснул... вовсе нет: оно должно быть средоточием праздничного, легкого, светлого, безработного, не отягченного ничем настроения души, последним моментом ласк, нежности, деликатности, воркованья, поцелуев, объятий. Но как у нас в старомосковскую пору новобрачных, даже незнакомых друг другу, укладывали в постель и они "делали", так и до сих пор русские "скидают сапоги" и проч., и улегшись "делают", и затем - засыпают, без поэзии, без религии, без единого поцелуя, часто без единого даже друг другу слова! Нет культуры как всеобщего - и нет явлений, единичностей в ней, нет еди