— Так ты слышал меня? Я же Верзун, сильный, бессмертный, неуязвимый и всезнающий.
Он ушел. Корделия задумчиво посидела, вздохнула. Конечно, приятно, когда о тебе заботятся, но она должна помочь Верзуну. Связав, он хотел уберечь от страшной беды. Суккубы, Корделия была уверена, что дело именно в них. Девушка изогнулась, вытащила из глубокого сапога острый ножичек, постепенно смогла перерезать веревку. Потерла кисть руки, на ней остался след веревки. А потом она услышала крик.
Верзун бежал к опушке леса, деревья безмолвно торопили его, убирали с пути ветви и корни. Он сбросил сапоги, выпустил когти, ступни покрылись зелеными чешуйками. Мощными прыжками Верзун приближался к цели. Когда он выбежал на опушку, Тлж и Антифрикцио стояли у самой черты пентаграммы, в шаге от них на земле сидел Солпо. Верзун перевел взгляд на пентаграмму.
Внутри звезды стояли те, кто стал орудием убийства в руках Темноликих Богов и смертью Верзунов. Они были также прекрасны, как в его воспоминаниях. Сердце Верзуна сжалось, но он не был больше юным глупцом, который видит только то, что хочет. Его глаза отметили твердые когти на нежных ручках, острые зубы, лица были слегка треугольной формы, большие глаза. Движения слишком грациозны и пластичны, словно они лишены костей. Женщины напоминали больших оживших змей.
Тлж придвинулся к пентаграмме, его почти коснулась белая рука суккуба. Громадным прыжком Верзун перекрыл расстояние до пентаграммы, оттолкнул Тлжа и Антифрикцио. Прикоснувшись к любому живому существу на линии пентаграммы, суккубы получили бы возможность вырваться на поверхность Земли. Из глаз Верзуна вырвались синие лучи, они образовали подобие купола. Купол накрыл суккубов, затем стал уменьшаться в размерах, врастать в землю. Суккубы завизжали, когти бессильно заскребли по светящейся синей поверхности. Потом вместо женщин в куполе заклубился туман, пентаграмма опустела.
Селена опустилась на землю, слишком много переживаний для девушки-тролля, рядом примостилась Лина. Члерка не двинулась с места, переводя дух. Только Тхара настороженно принюхивалась, потом открыла рот и…
…Полузверь издавала пронзительные звуки, глядя на высоких худых людей, молча сползающих со стволов деревьев. Ангрий поморщился.
— Заткнись, глупышка. Что орешь, как потерпевшая?
— Этт-тт-то паукккк-ккки, — дрожащим голосок Тхары вызвал легкое недоумение у Лины. Она-то считала, что подруга не знает страха.
Тхара и правда не часто проявляла эмоции. Но попробуй оставаться спокойной, когда на тебя наступают полчища людей-пауков с вытянутыми синими лицами.
Селена, благоразумно спрятавшаяся за спину брата, рассматривала новоприбывших. Ничего особенного и страшного. Обычные люди: чуть вытянутые челюсти, утолщающееся в талии туловище, две руки… четыре… шесть… восемь рук. Ой, мамочка! Да они же монстры! Селене показалось, что спина брата недостаточно широка для защиты. Девушка нашла более надежное убежище, перебежав за Члерку.
Члерка тряслась мелкой дрожью. Незнакомцы пугали ее. Потихоньку передвигаясь, она постаралась укрыться за стариком, но опоздала. Старик сам прятался за Гее, вместе с Антифрикцио, Линой, Тлжем и Ангрием. Женщина-тумба заметалась. Воспользовавшись моментом, Гее спрятался за ее мощной фигурой. Теперь уже металась вся компания. Не выдержав напряжения, Члерка упала в обморок, причем весьма удачно, за спиной Верзуна.
Верзун неторопливо приводил ноги в порядок, даже не взглянув на новоприбывших. Со ступней исчезли чешуйки, когти втянулись в пальцы. Пауки не пугали его, всего лишь насекомые переростки.
В пентаграмме материализовался демон, на его плече сидел Веселун. С интересом посмотрели на происходящее. Демон смачно рыгнул, нарушил линию луча пентаграммы, снова рыгнул. Исчез в струйке дыма.
Из-за деревьев показалась Корделия. Искоса взглянула на Верзуна. Тот в ответ широко развел руки. Девушка прижалась к его широкой груди. Незнакомцы с холодными неподвижными глазами приближались.
—47-
—48-
—49-
—50-
Он ушел. Корделия задумчиво посидела, вздохнула. Конечно, приятно, когда о тебе заботятся, но она должна помочь Верзуну. Связав, он хотел уберечь от страшной беды. Суккубы, Корделия была уверена, что дело именно в них. Девушка изогнулась, вытащила из глубокого сапога острый ножичек, постепенно смогла перерезать веревку. Потерла кисть руки, на ней остался след веревки. А потом она услышала крик.
Верзун бежал к опушке леса, деревья безмолвно торопили его, убирали с пути ветви и корни. Он сбросил сапоги, выпустил когти, ступни покрылись зелеными чешуйками. Мощными прыжками Верзун приближался к цели. Когда он выбежал на опушку, Тлж и Антифрикцио стояли у самой черты пентаграммы, в шаге от них на земле сидел Солпо. Верзун перевел взгляд на пентаграмму.
Внутри звезды стояли те, кто стал орудием убийства в руках Темноликих Богов и смертью Верзунов. Они были также прекрасны, как в его воспоминаниях. Сердце Верзуна сжалось, но он не был больше юным глупцом, который видит только то, что хочет. Его глаза отметили твердые когти на нежных ручках, острые зубы, лица были слегка треугольной формы, большие глаза. Движения слишком грациозны и пластичны, словно они лишены костей. Женщины напоминали больших оживших змей.
Тлж придвинулся к пентаграмме, его почти коснулась белая рука суккуба. Громадным прыжком Верзун перекрыл расстояние до пентаграммы, оттолкнул Тлжа и Антифрикцио. Прикоснувшись к любому живому существу на линии пентаграммы, суккубы получили бы возможность вырваться на поверхность Земли. Из глаз Верзуна вырвались синие лучи, они образовали подобие купола. Купол накрыл суккубов, затем стал уменьшаться в размерах, врастать в землю. Суккубы завизжали, когти бессильно заскребли по светящейся синей поверхности. Потом вместо женщин в куполе заклубился туман, пентаграмма опустела.
Селена опустилась на землю, слишком много переживаний для девушки-тролля, рядом примостилась Лина. Члерка не двинулась с места, переводя дух. Только Тхара настороженно принюхивалась, потом открыла рот и…
…Полузверь издавала пронзительные звуки, глядя на высоких худых людей, молча сползающих со стволов деревьев. Ангрий поморщился.
— Заткнись, глупышка. Что орешь, как потерпевшая?
— Этт-тт-то паукккк-ккки, — дрожащим голосок Тхары вызвал легкое недоумение у Лины. Она-то считала, что подруга не знает страха.
Тхара и правда не часто проявляла эмоции. Но попробуй оставаться спокойной, когда на тебя наступают полчища людей-пауков с вытянутыми синими лицами.
Селена, благоразумно спрятавшаяся за спину брата, рассматривала новоприбывших. Ничего особенного и страшного. Обычные люди: чуть вытянутые челюсти, утолщающееся в талии туловище, две руки… четыре… шесть… восемь рук. Ой, мамочка! Да они же монстры! Селене показалось, что спина брата недостаточно широка для защиты. Девушка нашла более надежное убежище, перебежав за Члерку.
Члерка тряслась мелкой дрожью. Незнакомцы пугали ее. Потихоньку передвигаясь, она постаралась укрыться за стариком, но опоздала. Старик сам прятался за Гее, вместе с Антифрикцио, Линой, Тлжем и Ангрием. Женщина-тумба заметалась. Воспользовавшись моментом, Гее спрятался за ее мощной фигурой. Теперь уже металась вся компания. Не выдержав напряжения, Члерка упала в обморок, причем весьма удачно, за спиной Верзуна.
Верзун неторопливо приводил ноги в порядок, даже не взглянув на новоприбывших. Со ступней исчезли чешуйки, когти втянулись в пальцы. Пауки не пугали его, всего лишь насекомые переростки.
В пентаграмме материализовался демон, на его плече сидел Веселун. С интересом посмотрели на происходящее. Демон смачно рыгнул, нарушил линию луча пентаграммы, снова рыгнул. Исчез в струйке дыма.
Из-за деревьев показалась Корделия. Искоса взглянула на Верзуна. Тот в ответ широко развел руки. Девушка прижалась к его широкой груди. Незнакомцы с холодными неподвижными глазами приближались.
—47-
Кошка вырывалась. Попытка убежать от Крылатых людей закончилась фиаско. Не смотря на предупреждение Шамана держаться подальше от опасного места полного мертвецов, один из юношей, самый храбрый или самый глупый, презрел запрет. Отчаянным рывком ринувшись вниз он схватил священное животное, поднял в воздух.
Шаман посмотрел в сторону смельчака: исцарапанное лицо, на руках застывшая кровь. Да… зрелище не из приятных. Красавец превратился в урода, вряд ли такие царапины заживут без следа. Девушки любить не будут. Правда одна из них уже смотрит в восхищении, губки облизывает. Неужто, правда, что шрамы украшают мужчин? Может и себе завести парочку? Шаман задумался, всерьез обдумывая данную мысль.
Кошка заорала, заставив Шамана поморщиться. Была бы здесь его младшая самая любимая жена, разом усмирила бы… священное животное. Но красавица сбежала. Он вздохнул. Теперь придется самому как-то выкручиваться. Шаман поднял руку, он всегда перед началом речи использовал данный жест для привлечения внимания.
— Собратья мои, возлюбленные соплеменники. То, что мы считали добром, оказалось злом. Это животное, — он взял на руки притихшее животное, — пришло к нам от Темноликих Богов.
Крылатые люди ахнули, укоризненно посмотрели на пушистое животное. Как они могли так ошибаться. Кошка неожиданно вывернулась и укусила Шамана за руку. Он заорал во весь голос, и совсем не песню, девушки даже покраснели, взмахнул рукой.
Некоторое время маленькая часть Крылатого племени смотрела на падающее пушистое тельце. Затем, опомнившись, ринулись вниз, спасать священное животное. Последним, летел отчаянно ругающийся Шаман.
Кошка бежала по лесу. Над ней плотной тучей летели Крылатые люди, периодически кто-либо из них пытался схватить ее за пушистую шерстку. Но поймать юркое животное в лесу не так просто, как могло бы показаться. Кошка пряталась под корни, едва чувствовала опасность.
Шаман, устав взывать к благоразумию соплеменников, устало плелся позади священного животного. Его крылья бессильно повисли. Иногда Шаман поднимал голову, смотрел на юношей и девушек парящих над деревьями и думал, что они глупее, чем он предполагал. Кто же ловит «рыбу» голыми руками, хоть бы сачок взяли или сеть. Вот он умный, идет по следу, спустившись с неба на землю, догонит и поймает животное своими руками. Поэтому и Шаман, что самый умный.
Кошка насторожилась, замерла. Шерсть на загривке встала дыбом, она зашипела. Не замечая ничего необычного в ее поведении, Шаман подкрался сзади и уже потирал руки, когда его вежливо похлопали по плечу. Он отмахнулся. Ему взъерошили волосы. Шаман пропел:
— Братья мои, что ж это такое, Оставьте меня, охотника, в покое.
— Крылышки, — скрипучий голос, раздавшийся из-за спины, сопровождался выкручиванием крыльев.
— Отпусти, — попытался вырваться шаман, но не тут-то было. Слегка дебильный голос продолжал вопить.
— Старший братик, а я крылышки поймал.
— Отстань, — донеслось из-за соседнего дерева, — не видишь, я к обеду готовлюсь.
— А здесь еще киска, — восторгался неизвестный придурок.
Шаман услышал, громкое шипение кошки, и понял, что кошка тоже попалась. На этот раз ответили с другой стороны:
— Номер сто двадцать пятый, вы мешаете процессу подготовки праздничного стола, — голос был похож на женский, но с теми же скрипучими интонациями.
— А что это значит? — поинтересовался номер сто двадцать пятый. На этот раз ответили многие:
— Заткнись!!!
— Ну и ладно, — обиженно ворчал номер сто двадцать пятый, уходя. Он не выпустил из рук крылатого мужчину и кошку, хотя пушистый комочек царапался и вырывался. Шаман тоскливо смотрел в небо, полузакрытое ветвями деревьев и тоскливо думал о том, что его бросили. Глупцы, они не смогут жить без него, своего ШАМАНА. Внутри его рождалась грустная песня, когда уже не стало сил держать ее в груди, шаман открыл рот и запел:
— Сто двадцать пятый я. В моих ты лапах.
— Простите, пожалуйста, вы не подскажите в какой именно лапе? Левой или правой? Пригодиться для последующих песен.
— В одной из восьми. А о каких «последующих» песнях ты говоришь? Что-то я не понял вопроса.
— Певцу невозможно рот заткнуть, — горячо воскликнул Шаман.
— А я и не собираюсь тебе рот затыкать, — сто двадцать пятый не мог понять, почему приходится объяснять такие очевидные вещи. — Я тебя съем.
— Почему? — оторопел шаман.
— Ну… -замялся сто двадцать пятый, — не знаю. Мы, пауки, всегда так поступаем.
— Па-па-па-у-у-ки-ки-ки? — переспросил Крылатый мужчина в легкой панике.
— Ты не любишь пауков? — в скрипящем как несмазанная телега слышались нотки недовольства. — Почему? Мы такие хорошие!
Шамана бесцеремонно поставили на землю, кошка, воспользовавшись моментом, вырвалась и убежала, оглашая лес громким мяуканьем. На крылатого мужчину смотрел ребенок: маленький худенький, с восьмью ручками. На каждой ручке по шесть тоненьких пальчиков, взгляд чистый искренний. Ребенок протянул к Шаману руку, тот вздрогнул, вспомнив, как тянула его за собой данная ручка. Стальной канат на подъемном кране, не меньше. Ребенок погладил его по пушистым волосам:
— Ты такой хороший, я не буду тебя кушать. Я открою секрет. Никому не расскажешь?
— Нет, я же Шаман, — Шаман открыл глаза.
— Я люблю морковку.
— У тебя будет столько морковки, сколько пожелаешь. Я большой человек в своем племени.
— Честно-честно? Не обманешь? А то один человек меня обманул.
— Что за человек?
— Он был весь заросший шерстью. Серый человек. А лицо похоже на то животное, что сейчас убежало. Все наши пошли убивать какие-то цветы…тюльпаны, а я остался. Вернее меня оставили сторожить его, а он убежал. Сказал, что в подвале спрятал морковку, для меня, я пошел. Там было столько коридоров, я ходил-ходил. Вышел, а серого человека нет. Мой старший брат потом мне подзатыльник дал.
— Ну это не страшно!
— Ага, подзатыльник всеми восьмью лапами. Скажете тоже, это больно. И мне запретили кушать морковку. Теперь я ем только мясо, -ребенок жалостливо посмотрел на Шамана, тот торопливо принялся убеждать.
— Не стоит все принимать так близко к сердцу. Я не обижусь, если ты меня не сьешь. А куда побежала кошка?
— Пушистый комочек побежал туда, мистер Шаман.
— Пошли туда, побыстрей, сто двадцать пятый.
— Мистер шаман…вы только не обижайтесь, -ребенок глубоко вздохнул, собираясь с силами. -
Вы могли бы называть меня Морковкой, а не сто двадцать пятым?
— Но это же девчачье прозвище!
— А я и есть девочка.
— Хорошо, Морковка.
Шаман взял девочку за одну из восьми лапок, и они пошли по следам кошки.
Шаман посмотрел в сторону смельчака: исцарапанное лицо, на руках застывшая кровь. Да… зрелище не из приятных. Красавец превратился в урода, вряд ли такие царапины заживут без следа. Девушки любить не будут. Правда одна из них уже смотрит в восхищении, губки облизывает. Неужто, правда, что шрамы украшают мужчин? Может и себе завести парочку? Шаман задумался, всерьез обдумывая данную мысль.
Кошка заорала, заставив Шамана поморщиться. Была бы здесь его младшая самая любимая жена, разом усмирила бы… священное животное. Но красавица сбежала. Он вздохнул. Теперь придется самому как-то выкручиваться. Шаман поднял руку, он всегда перед началом речи использовал данный жест для привлечения внимания.
— Собратья мои, возлюбленные соплеменники. То, что мы считали добром, оказалось злом. Это животное, — он взял на руки притихшее животное, — пришло к нам от Темноликих Богов.
Крылатые люди ахнули, укоризненно посмотрели на пушистое животное. Как они могли так ошибаться. Кошка неожиданно вывернулась и укусила Шамана за руку. Он заорал во весь голос, и совсем не песню, девушки даже покраснели, взмахнул рукой.
Некоторое время маленькая часть Крылатого племени смотрела на падающее пушистое тельце. Затем, опомнившись, ринулись вниз, спасать священное животное. Последним, летел отчаянно ругающийся Шаман.
Кошка бежала по лесу. Над ней плотной тучей летели Крылатые люди, периодически кто-либо из них пытался схватить ее за пушистую шерстку. Но поймать юркое животное в лесу не так просто, как могло бы показаться. Кошка пряталась под корни, едва чувствовала опасность.
Шаман, устав взывать к благоразумию соплеменников, устало плелся позади священного животного. Его крылья бессильно повисли. Иногда Шаман поднимал голову, смотрел на юношей и девушек парящих над деревьями и думал, что они глупее, чем он предполагал. Кто же ловит «рыбу» голыми руками, хоть бы сачок взяли или сеть. Вот он умный, идет по следу, спустившись с неба на землю, догонит и поймает животное своими руками. Поэтому и Шаман, что самый умный.
Кошка насторожилась, замерла. Шерсть на загривке встала дыбом, она зашипела. Не замечая ничего необычного в ее поведении, Шаман подкрался сзади и уже потирал руки, когда его вежливо похлопали по плечу. Он отмахнулся. Ему взъерошили волосы. Шаман пропел:
— Братья мои, что ж это такое, Оставьте меня, охотника, в покое.
— Крылышки, — скрипучий голос, раздавшийся из-за спины, сопровождался выкручиванием крыльев.
— Отпусти, — попытался вырваться шаман, но не тут-то было. Слегка дебильный голос продолжал вопить.
— Старший братик, а я крылышки поймал.
— Отстань, — донеслось из-за соседнего дерева, — не видишь, я к обеду готовлюсь.
— А здесь еще киска, — восторгался неизвестный придурок.
Шаман услышал, громкое шипение кошки, и понял, что кошка тоже попалась. На этот раз ответили с другой стороны:
— Номер сто двадцать пятый, вы мешаете процессу подготовки праздничного стола, — голос был похож на женский, но с теми же скрипучими интонациями.
— А что это значит? — поинтересовался номер сто двадцать пятый. На этот раз ответили многие:
— Заткнись!!!
— Ну и ладно, — обиженно ворчал номер сто двадцать пятый, уходя. Он не выпустил из рук крылатого мужчину и кошку, хотя пушистый комочек царапался и вырывался. Шаман тоскливо смотрел в небо, полузакрытое ветвями деревьев и тоскливо думал о том, что его бросили. Глупцы, они не смогут жить без него, своего ШАМАНА. Внутри его рождалась грустная песня, когда уже не стало сил держать ее в груди, шаман открыл рот и запел:
Возникла заминка, шаман никак не мог подобрать рифму словам «неведомо куда». «Забытые года»? Нет, может «ездюка»? Надо припомнить есть ли такое слово, хотя…Сии серьезные рассуждения прервал скрипучий голос:
Меня покинули родные,
Оставив в лапах тайны и тоски.
Когда — то видел небо,
Теперь лишь кошку и кусты.
Коварный незнакомец
Шамана уволок в неведомо куда.
О, где моя свобода,
Утащен в лапах…
— Сто двадцать пятый я. В моих ты лапах.
— Простите, пожалуйста, вы не подскажите в какой именно лапе? Левой или правой? Пригодиться для последующих песен.
— В одной из восьми. А о каких «последующих» песнях ты говоришь? Что-то я не понял вопроса.
— Певцу невозможно рот заткнуть, — горячо воскликнул Шаман.
— А я и не собираюсь тебе рот затыкать, — сто двадцать пятый не мог понять, почему приходится объяснять такие очевидные вещи. — Я тебя съем.
— Почему? — оторопел шаман.
— Ну… -замялся сто двадцать пятый, — не знаю. Мы, пауки, всегда так поступаем.
— Па-па-па-у-у-ки-ки-ки? — переспросил Крылатый мужчина в легкой панике.
— Ты не любишь пауков? — в скрипящем как несмазанная телега слышались нотки недовольства. — Почему? Мы такие хорошие!
Шамана бесцеремонно поставили на землю, кошка, воспользовавшись моментом, вырвалась и убежала, оглашая лес громким мяуканьем. На крылатого мужчину смотрел ребенок: маленький худенький, с восьмью ручками. На каждой ручке по шесть тоненьких пальчиков, взгляд чистый искренний. Ребенок протянул к Шаману руку, тот вздрогнул, вспомнив, как тянула его за собой данная ручка. Стальной канат на подъемном кране, не меньше. Ребенок погладил его по пушистым волосам:
— Ты такой хороший, я не буду тебя кушать. Я открою секрет. Никому не расскажешь?
— Нет, я же Шаман, — Шаман открыл глаза.
— Я люблю морковку.
— У тебя будет столько морковки, сколько пожелаешь. Я большой человек в своем племени.
— Честно-честно? Не обманешь? А то один человек меня обманул.
— Что за человек?
— Он был весь заросший шерстью. Серый человек. А лицо похоже на то животное, что сейчас убежало. Все наши пошли убивать какие-то цветы…тюльпаны, а я остался. Вернее меня оставили сторожить его, а он убежал. Сказал, что в подвале спрятал морковку, для меня, я пошел. Там было столько коридоров, я ходил-ходил. Вышел, а серого человека нет. Мой старший брат потом мне подзатыльник дал.
— Ну это не страшно!
— Ага, подзатыльник всеми восьмью лапами. Скажете тоже, это больно. И мне запретили кушать морковку. Теперь я ем только мясо, -ребенок жалостливо посмотрел на Шамана, тот торопливо принялся убеждать.
— Не стоит все принимать так близко к сердцу. Я не обижусь, если ты меня не сьешь. А куда побежала кошка?
— Пушистый комочек побежал туда, мистер Шаман.
— Пошли туда, побыстрей, сто двадцать пятый.
— Мистер шаман…вы только не обижайтесь, -ребенок глубоко вздохнул, собираясь с силами. -
Вы могли бы называть меня Морковкой, а не сто двадцать пятым?
— Но это же девчачье прозвище!
— А я и есть девочка.
— Хорошо, Морковка.
Шаман взял девочку за одну из восьми лапок, и они пошли по следам кошки.
—48-
Деревья прикрывались ветками, восьмирукие существа с легкостью поднимали с земли сухие стволы, тяжелые камни, отбрасывали их в сторону. Верзун с невозмутимым лицом наблюдал за Пауками, он знал их повадки. Запугать, а потом спокойненько отобедать жертвой, которая после подобных демонстраций обычно не в силах сопротивляться. От спокойно стоящего нелюдя веяло такой нечеловеческой силой, что Пауки в недоумении остановились. Задние ряды подзуживали передние, призывали к нападению. Ведь позади нелюдя столько прекрасной еды: податливой, высококалорийной, прямо слюнки текут. Передние ряды возражали, что мертвому пустой желудок ни к чему.
Антифрикцио набрался смелости, вышел из толпы и встал слева от Верзуна, справа уже стояла Корделия. Тлж помялся, тоже вышел вперед. Ему стало стыдно, что трусливый человек оказался смелее свирепого тролля. Гее сурово сдвинул брови, он будет биться до последней капли крови. Жди меня Авр. я скоро. Только оборотень и старик не спешили пополнить строй храбрых мужчин: оборотень выжидал, а Солпо утешил себя тем, что давно уже не мужчина. Лина придвинулась к Тхаре, Селена придвинулась к Лине.
Они стояли плечом к плечу, воины, готовые сражаться до победы. Верзун отметил, что на серьезных лицах нет страха.
Пауки, видя подготовку противника к бою, скоренько провели пересчет личного состава. Построились в колонну по четверо, посовещались, перестроились полукругом. «Вкусный обед» нежданно-негаданно оказался с зубами, когтями и явно не хотел, чтобы его съели. А ведь казалось так просто: пришел, поел, поспал, ушел. Не вышло. Старый паук под номером пять вещал:
— Трудные времена настают, братья. Раньше пища никогда не сопротивлялась, даже сама в рот лезла. Но мы не сдадимся. Ведь мы, ПАУКИ! Сильные духом и телом создания Солнцеликих Богов. Нам никто не страшен, даже…
— Пирановцы! — раздалось совсем рядом, кажется кричал восемьдесят третий.
— Да, даже пирановцы нам не страшны! — с энтузиазмом закончил пятый.
— Да нет же! — не успокаивался восемьдесят третий. — Они на нас нападают, в смысле идут в атаку, ну…прикончить хотят.
Пауки оказались в сложном щекотливом положении. Перед ними новые враги, вокруг собираются старые вековые супротивники. В какую сторону не повернись, позади все равно останется неприятель. Верзун прислушался, по лесу разносился топот, звук усиливался. По синеватым лицам заструился пот, теперь со всех сторон доносилось блеяние хруст сухих веток, это неслись пирановцы. Старик Солпо с интересом спросил:
— Кто такие пироновцы, паучий старик?
— Овцы с острейшими зубами. Живут в воде, в нашей речке Овечке. Выходят на сушу только за кормом.
— Что же они едят? — не унимался Солпо.
— Ну-у-у, меня могут сьесть. Минуты за две. Могут и тебя сьесть за полминуты.
— Понятненько, — подвел итог старик из рода людей. — Значит есть будут всех. О-хо-хо, стар я для всего этого. Да и жить больше не зачем, демон-кот мертв. Моя семья отомщена. Значит, будем умирать.
— Это как это умирать, — заволновался Антифрикцио. — Ты спятил на старости лет, Солпо. Вы же уже сталкивались с этими овечками, мистер… Старый Паук? Как их можно убить?
— Палкой? — охотно откликнулся пятый. -Берешь пирановцу за голову, колешь за зад, а сам в это время по голове ее палкой.
— Извините, номер пять, — к ним вприпрыжку приблизился паук, идти он не мог из-за отсутствия одной ноги. Конечность торчала из пасти овцы, мирно жующей ее вместе с ботинком. Белесый сок, вытекающий из рану паука, остался лежать на земле комьями слизи. -Пирановцы уже напали на нас. Можно начать обороняться?
Антифрикцио набрался смелости, вышел из толпы и встал слева от Верзуна, справа уже стояла Корделия. Тлж помялся, тоже вышел вперед. Ему стало стыдно, что трусливый человек оказался смелее свирепого тролля. Гее сурово сдвинул брови, он будет биться до последней капли крови. Жди меня Авр. я скоро. Только оборотень и старик не спешили пополнить строй храбрых мужчин: оборотень выжидал, а Солпо утешил себя тем, что давно уже не мужчина. Лина придвинулась к Тхаре, Селена придвинулась к Лине.
Они стояли плечом к плечу, воины, готовые сражаться до победы. Верзун отметил, что на серьезных лицах нет страха.
Пауки, видя подготовку противника к бою, скоренько провели пересчет личного состава. Построились в колонну по четверо, посовещались, перестроились полукругом. «Вкусный обед» нежданно-негаданно оказался с зубами, когтями и явно не хотел, чтобы его съели. А ведь казалось так просто: пришел, поел, поспал, ушел. Не вышло. Старый паук под номером пять вещал:
— Трудные времена настают, братья. Раньше пища никогда не сопротивлялась, даже сама в рот лезла. Но мы не сдадимся. Ведь мы, ПАУКИ! Сильные духом и телом создания Солнцеликих Богов. Нам никто не страшен, даже…
— Пирановцы! — раздалось совсем рядом, кажется кричал восемьдесят третий.
— Да, даже пирановцы нам не страшны! — с энтузиазмом закончил пятый.
— Да нет же! — не успокаивался восемьдесят третий. — Они на нас нападают, в смысле идут в атаку, ну…прикончить хотят.
Пауки оказались в сложном щекотливом положении. Перед ними новые враги, вокруг собираются старые вековые супротивники. В какую сторону не повернись, позади все равно останется неприятель. Верзун прислушался, по лесу разносился топот, звук усиливался. По синеватым лицам заструился пот, теперь со всех сторон доносилось блеяние хруст сухих веток, это неслись пирановцы. Старик Солпо с интересом спросил:
— Кто такие пироновцы, паучий старик?
— Овцы с острейшими зубами. Живут в воде, в нашей речке Овечке. Выходят на сушу только за кормом.
— Что же они едят? — не унимался Солпо.
— Ну-у-у, меня могут сьесть. Минуты за две. Могут и тебя сьесть за полминуты.
— Понятненько, — подвел итог старик из рода людей. — Значит есть будут всех. О-хо-хо, стар я для всего этого. Да и жить больше не зачем, демон-кот мертв. Моя семья отомщена. Значит, будем умирать.
— Это как это умирать, — заволновался Антифрикцио. — Ты спятил на старости лет, Солпо. Вы же уже сталкивались с этими овечками, мистер… Старый Паук? Как их можно убить?
— Палкой? — охотно откликнулся пятый. -Берешь пирановцу за голову, колешь за зад, а сам в это время по голове ее палкой.
— Извините, номер пять, — к ним вприпрыжку приблизился паук, идти он не мог из-за отсутствия одной ноги. Конечность торчала из пасти овцы, мирно жующей ее вместе с ботинком. Белесый сок, вытекающий из рану паука, остался лежать на земле комьями слизи. -Пирановцы уже напали на нас. Можно начать обороняться?
—49-
На лесной лужайке кипел бой. Деревья делали ставки, на кон ставились запасы минеральных удобрений. Помогать или мешать бойцам запрещалось.
Пауки дрались молча, техника была отработана до мелочей. Одной парой рук паук охватывал шею пирановцы, оттягивал от своего лица, делаясь недосягаемым для ее зубов. Другая пара рук была вооружена металлическими иглами, которыми кололи в шерстяные бока животного. Зубастое чудовище извивалось, пытаясь вырваться, избавится от боли. В это время как третья пара рук била пирановцу по голове палкой, четвертая пара рук ликующе возносилась к небесам. Череп пирановцы, покрытый желтой кудрявой шерстью раскалывался на половинки, розовые с фиолетовым отливом мозги разлетались в разные стороны.
Оборотень, который принципиально не принимал участия в бою, ведь он убивал только из-за пропитания, подошел к мертвой тушке. С интересом заглянул в череп, мозгов почти нет.
«Тупые овцы» — подумал Ангрий, он отошел в сторону и стал наблюдать за сражением.
«Совсем тупые», — думал Верзун глядя на сражающихся пауков. Способ ведения боя восьмируких больше напоминал пародию, столько лишних движений. Пирановцы обходили его стороной, предпочитая других противников, инстинкт у животных развит великолепно. А может, в маленьких мозгах все же хватило серого вещества выделить самого опасного двуногого? Лишь одна пирановка попалась под массивный кулак. Отброшенная ударом Тлжа к ногам Верзуна, она немедленно была ликвидирована. Получилась обычная безголовая овца.
В двух шагах от Верзуна держали оборону Тлж, Гее и Антифрикцио. Без затей лупили по головам пирановец палками, кулаками, камнями, всем, что под руку попадалось.
Раззадорившийся Тлж раз даже ударил пирановцу телом племянника. Потом опомнился, долго извинялся, но боевой настрой Гее был напрочь испорчен. Он потом долго копчик почесывал, а обалдевшая пирановца зачем-то пошла в лес. Дурно ей стало что ли? Ее нагнали Тхара, Лина, Селена и Члерка, до этого бездеятельно наблюдавшие за битвой. Завалили общей массой, особенно старалась Члерка. Стали пинать пирановцу ногами.
Внутри полуразрушенной пентаграммы появился Веселун, он стал ярко фиолетовым. Хихикая дорисовал луч пентаграммы, внутри материализовались три тщедушные фигуры демонов. Веселун со смешком стер один лучик, вытолкнул демонов наружу. Потер несуществующие ладошки:
— Хорошая шутка получится.
Потом он быстро стер все линии пентаграммы, хихикнул и пропал. На окраине опушке, возле пушистой ели шевельнулся обглоданный труп Игана. На белеющем голыми костями скелете чудом сохранился кусочек мяса, на правой ступне.
Где— то далеко, жертвы демона-кота, мирно бредущие к своим могилам, тяжело вздохнули, придется идти назад. Жертвы развернулись, снова пошли к Игану. Зеленые мухи летали над смердящими телами, без опаски садились на гниющие трупы, у них был пир.
Скелет сделал шаг, мясо на ступне издало неприличный звук «чпук». Верзун с интересом перевел взгляд на новое действующее лицо. За последние два часа он веселился больше, чем за всю предыдущую жизнь. Отвлеченно заметил, что внутри скелета сидят три полу размытые фигуры, явно демоны. Скелет сделал еще шаг «чпук», остановился, клацнул зубами. Верзун улыбнулся, демоны явные придурки. Что ж, так даже веселее.
Шаман сидел на толстой ветке самого высокого дерева, под ним как на ладони простиралась лесная лужайка. Рядом примостились сто двадцать пятый, переименованный в Морковку, и дымчатая кошка. Первая на ветку вскарабкалась кошка, следом Шаман с Паучком. Причем Шаман не использовал крылья, только руки и ноги. Рот Морковки надулся, она сосала большие пальцы рук. Кошка умывалась, язычок аккуратно приглаживал шерстку, равнодушно поглядывала вниз. Там шел бой. Сверху, дерущиеся народ и зверье, казались разноцветными волнами. Волны наползали друг на друга, откатывались, переливались, и только Верзун выделялся посередине, словно монолитная скала. Но вот кошка встрепенулась, принюхалась, насторожено повела ушами. Шаман присмотрелся, внизу шевелилась груда костей. Потом кости приподнялись, скелет встал. Шаман вцепился в ветку, Морковка вытащила изо рта пальцы. Кошка шипела, спина выгнута дугой, шерсть дыбом, глаза горят. Когти царапнули кору, дерево поежилось, от маленького животного шла магическая энергия. По шершавому стволу побежали мурашки.
Корделия ощутила непонятные изменения в окружающем пространстве, она оглянулась, пытаясь понять, что происходит. Верзун устремил взгляд на ветку, он сразу понял, откуда течет магический ручеек. Увидел на дереве дымчатую кошку, мгновенно сообразил, отчего та бесится.
Скелет открыл рот, проскрипел как несмазанная телега:
— Вы видели такого Ди, Би, Ла?
— Нет, такого еще не видели, — искренне и непосредственно ответила Члерка. Три ее подбородка мирно колыхались в такт словам.
Полудохлая пирановца лежала у толстых ног. Вокруг стояли Лина, Тхара, Селена, изредка кто-то из них поднимал ногу, устало пинал кудрявую тушку. Пирановца не шевелилась, только жалобно моргала глазами.
Тлж опирался на плечо Гее, удовлетворенно оглядывал поле битвы, они хорошо потрудились. Все пирановцы были повержены, по земле разбросаны розовато-фиолетовые мозги. Ангрий ходит по ним, такой чистенький аккуратненький, что даже смотреть противно. Антифрикцио стоит под липой, его рвет, рот полон шерсти. Он дрался руками, ногами, даже зубами, часть пирановцев чудовищно искусано. Солпо стоит в позе мудреца: голова запрокинута в небо, рука на пояснице. По крайней мере в его понятии это положение выказывало мудрость, Верзун решил, что у старика радикулит.
Скелет стоял в раздумьях, переваривал ответ Члерки. Пришел к выводу, что ему нанесли великое оскорбление. Взвыл.
— Я Ди, Би, Ла. Видали? Великий и ужасный. Мы триедины, непобедимы.
— Совершенно замечательно, — невпопад заметил Антифрикцио, не прерывая своего занятия. Лина брезгливо поморщилась. Ди, Би, Ла продолжал реветь:
— Я сильнейший, умнейший, коварнейший. Оставшиеся в живых Пауки поморщились. За
всех пауков высказался пятый:
— Ты не Ди, Би, Ла, а дебил. Невежда, уродец и вообще мерзкий тип. Я все сказал.
Пауки зааплодировали. Пятый сел на место. Скелет пошел на паучьего старика, явно с дурными намерениями. Его челюсть угрожающе выпятилась, зашатался и выпал желтый зуб. Костлявые руки тянулись к пятому, который сидел совершенно спокойно, он не боялся смерти. Старик Солпо сделал шаг вперед, другой, третий навстречу своей смерти. Он видел перед собой не глупых демонов Ди, Би, Ла, захвативших бесполезные кости, нет, совсем не их. Костлявые руки к паучьему старику тянуло мертвое тело Игана, погубившее его деревню, убившее его внучка, едва не лишившее разума его самого. Солпо взвыл, как раненый зверь, и бросился в атаку на скелет со стороны спины. Одной рукой схватился за позвоночник мертвеца, другой стал с силой дергать за шею, пытаясь сбросить наземь череп.
Сверху на скелет прыгнула кошка, ее когти заскребли по гладкому черепу. Горящими глазами она взглянула на сидящие внутри мертвеца прозрачные демонические существа, те переглянулись. Кошка видела их, это казалось невероятным. Но еще более необычным оказалась сила, идущая от маленького животного. От кошки исходила энергия, изгоняющая демонов в Вечные Сумерки. Демоны переглянулись, ухватились за ребра скелета, возвращаться обратно им не хотелось. Ди принялся ногами сталкивать старика со скелета, распорол Солпо бок острыми когтями. Старик продолжал целенаправленно ломать шею скелету, не замечая рваного лоскута на правом боку. Из раны хлестала кровь, кусок мяса с волокнами ткани рубашки, оторвался от тела, после очередного удара Ди, попал на Антифрикцио. Молодого человека снова стошнило.
Верзун внимательно смотрел на кошку, ее сил явно не хватало, чтобы отправить демонов в Вечные Сумерки. Жертва старика и вовсе была напрасной, он шатал скелет, кошка скользила по черепу, и поток энергии не всегда попадал на демонов. В Верзуне заговорили чувства, они стали гораздо сильнее, после высвобождения сердца и уже не боялись всесильного ранее разума:
— Бедный старик, он гибнет. Умирает на твоих глазах, Верзун. Неужели ты ему не поможешь?
— Ему не стоит вмешиваться, — не смолчал разум.
— Но почему? Он всесилен. Теперь нашему хозяину даже инкубы не страшны. Оружие против Верзунов устарело и прекратило быть смертельным. Он может одним щелчком выбросить этих демонов из нашего мира и спасти старика.
— Старика уже не спасти. Посмотри, кровь хлещет как из туши на бойне. Хозяин может убить кого угодно, но не способен вылечить даже от свинки. Кроме того…— разум замолчал.
— Говори же, — поторопили чувства.
Посмотрите на Корделию. В ней просыпается магическая сила. Помешай мы сейчас, магия крылатой девушки может уснуть вечным сном.
— Что же в этом страшного?
— Магические силы не находя выхода наружу будут пожирать ее изнутри. Это гибель для нее.
— И поэтому хозяин…?
— Хозяин знал об этом с самого первого знакомства с крылатой девушкой.
Верзун сжал кулак, чувства торопливо угасли. Это хорошо, потому что сейчас от них больше вреда, чем пользы. Он ждал.
Корделия потеряно стояла возле высокого дерева, не сводя глаз с кошки. Она сразу узнала свою милую домашнюю кошечку, дымчатый пушистый комочек. Мама предупреждала об опасности, о помощи кошки. Неужели сейчас самая большая опасность? Ведь Ди, Би, Ла не угрожают лично ей, или она ошибается. Крылатая девушка закрыла глаза, внутри, в самом сердце снова зарождалась неведомая сила. Снова, как когда-то, возле одинокой избушки, когда она увидела избитую женщину. Непонятная сила стала обретать облик белоснежного лебедя, он расправил крылья, вытянул шею. В прозрачных голубых глазах вспыхивали желтые искры, по шее, крыльям пробегали волнистые черные полосы. Лебедь не двигался с места, выжидающе глядя на душу Корделии. Душа заметалась, девушка ощутила боль, лебедь чего-то ждал. Чего? Внезапно Корделия прозрела. Она должна сделать выбор, извечный выбор между добром и злом. Сила проснувшаяся в ней хотела знать, кому служить: душе или темной бездне, гнездящейся в подсознании.
Пауки дрались молча, техника была отработана до мелочей. Одной парой рук паук охватывал шею пирановцы, оттягивал от своего лица, делаясь недосягаемым для ее зубов. Другая пара рук была вооружена металлическими иглами, которыми кололи в шерстяные бока животного. Зубастое чудовище извивалось, пытаясь вырваться, избавится от боли. В это время как третья пара рук била пирановцу по голове палкой, четвертая пара рук ликующе возносилась к небесам. Череп пирановцы, покрытый желтой кудрявой шерстью раскалывался на половинки, розовые с фиолетовым отливом мозги разлетались в разные стороны.
Оборотень, который принципиально не принимал участия в бою, ведь он убивал только из-за пропитания, подошел к мертвой тушке. С интересом заглянул в череп, мозгов почти нет.
«Тупые овцы» — подумал Ангрий, он отошел в сторону и стал наблюдать за сражением.
«Совсем тупые», — думал Верзун глядя на сражающихся пауков. Способ ведения боя восьмируких больше напоминал пародию, столько лишних движений. Пирановцы обходили его стороной, предпочитая других противников, инстинкт у животных развит великолепно. А может, в маленьких мозгах все же хватило серого вещества выделить самого опасного двуногого? Лишь одна пирановка попалась под массивный кулак. Отброшенная ударом Тлжа к ногам Верзуна, она немедленно была ликвидирована. Получилась обычная безголовая овца.
В двух шагах от Верзуна держали оборону Тлж, Гее и Антифрикцио. Без затей лупили по головам пирановец палками, кулаками, камнями, всем, что под руку попадалось.
Раззадорившийся Тлж раз даже ударил пирановцу телом племянника. Потом опомнился, долго извинялся, но боевой настрой Гее был напрочь испорчен. Он потом долго копчик почесывал, а обалдевшая пирановца зачем-то пошла в лес. Дурно ей стало что ли? Ее нагнали Тхара, Лина, Селена и Члерка, до этого бездеятельно наблюдавшие за битвой. Завалили общей массой, особенно старалась Члерка. Стали пинать пирановцу ногами.
Внутри полуразрушенной пентаграммы появился Веселун, он стал ярко фиолетовым. Хихикая дорисовал луч пентаграммы, внутри материализовались три тщедушные фигуры демонов. Веселун со смешком стер один лучик, вытолкнул демонов наружу. Потер несуществующие ладошки:
— Хорошая шутка получится.
Потом он быстро стер все линии пентаграммы, хихикнул и пропал. На окраине опушке, возле пушистой ели шевельнулся обглоданный труп Игана. На белеющем голыми костями скелете чудом сохранился кусочек мяса, на правой ступне.
Где— то далеко, жертвы демона-кота, мирно бредущие к своим могилам, тяжело вздохнули, придется идти назад. Жертвы развернулись, снова пошли к Игану. Зеленые мухи летали над смердящими телами, без опаски садились на гниющие трупы, у них был пир.
Скелет сделал шаг, мясо на ступне издало неприличный звук «чпук». Верзун с интересом перевел взгляд на новое действующее лицо. За последние два часа он веселился больше, чем за всю предыдущую жизнь. Отвлеченно заметил, что внутри скелета сидят три полу размытые фигуры, явно демоны. Скелет сделал еще шаг «чпук», остановился, клацнул зубами. Верзун улыбнулся, демоны явные придурки. Что ж, так даже веселее.
Шаман сидел на толстой ветке самого высокого дерева, под ним как на ладони простиралась лесная лужайка. Рядом примостились сто двадцать пятый, переименованный в Морковку, и дымчатая кошка. Первая на ветку вскарабкалась кошка, следом Шаман с Паучком. Причем Шаман не использовал крылья, только руки и ноги. Рот Морковки надулся, она сосала большие пальцы рук. Кошка умывалась, язычок аккуратно приглаживал шерстку, равнодушно поглядывала вниз. Там шел бой. Сверху, дерущиеся народ и зверье, казались разноцветными волнами. Волны наползали друг на друга, откатывались, переливались, и только Верзун выделялся посередине, словно монолитная скала. Но вот кошка встрепенулась, принюхалась, насторожено повела ушами. Шаман присмотрелся, внизу шевелилась груда костей. Потом кости приподнялись, скелет встал. Шаман вцепился в ветку, Морковка вытащила изо рта пальцы. Кошка шипела, спина выгнута дугой, шерсть дыбом, глаза горят. Когти царапнули кору, дерево поежилось, от маленького животного шла магическая энергия. По шершавому стволу побежали мурашки.
Корделия ощутила непонятные изменения в окружающем пространстве, она оглянулась, пытаясь понять, что происходит. Верзун устремил взгляд на ветку, он сразу понял, откуда течет магический ручеек. Увидел на дереве дымчатую кошку, мгновенно сообразил, отчего та бесится.
Скелет открыл рот, проскрипел как несмазанная телега:
— Вы видели такого Ди, Би, Ла?
— Нет, такого еще не видели, — искренне и непосредственно ответила Члерка. Три ее подбородка мирно колыхались в такт словам.
Полудохлая пирановца лежала у толстых ног. Вокруг стояли Лина, Тхара, Селена, изредка кто-то из них поднимал ногу, устало пинал кудрявую тушку. Пирановца не шевелилась, только жалобно моргала глазами.
Тлж опирался на плечо Гее, удовлетворенно оглядывал поле битвы, они хорошо потрудились. Все пирановцы были повержены, по земле разбросаны розовато-фиолетовые мозги. Ангрий ходит по ним, такой чистенький аккуратненький, что даже смотреть противно. Антифрикцио стоит под липой, его рвет, рот полон шерсти. Он дрался руками, ногами, даже зубами, часть пирановцев чудовищно искусано. Солпо стоит в позе мудреца: голова запрокинута в небо, рука на пояснице. По крайней мере в его понятии это положение выказывало мудрость, Верзун решил, что у старика радикулит.
Скелет стоял в раздумьях, переваривал ответ Члерки. Пришел к выводу, что ему нанесли великое оскорбление. Взвыл.
— Я Ди, Би, Ла. Видали? Великий и ужасный. Мы триедины, непобедимы.
— Совершенно замечательно, — невпопад заметил Антифрикцио, не прерывая своего занятия. Лина брезгливо поморщилась. Ди, Би, Ла продолжал реветь:
— Я сильнейший, умнейший, коварнейший. Оставшиеся в живых Пауки поморщились. За
всех пауков высказался пятый:
— Ты не Ди, Би, Ла, а дебил. Невежда, уродец и вообще мерзкий тип. Я все сказал.
Пауки зааплодировали. Пятый сел на место. Скелет пошел на паучьего старика, явно с дурными намерениями. Его челюсть угрожающе выпятилась, зашатался и выпал желтый зуб. Костлявые руки тянулись к пятому, который сидел совершенно спокойно, он не боялся смерти. Старик Солпо сделал шаг вперед, другой, третий навстречу своей смерти. Он видел перед собой не глупых демонов Ди, Би, Ла, захвативших бесполезные кости, нет, совсем не их. Костлявые руки к паучьему старику тянуло мертвое тело Игана, погубившее его деревню, убившее его внучка, едва не лишившее разума его самого. Солпо взвыл, как раненый зверь, и бросился в атаку на скелет со стороны спины. Одной рукой схватился за позвоночник мертвеца, другой стал с силой дергать за шею, пытаясь сбросить наземь череп.
Сверху на скелет прыгнула кошка, ее когти заскребли по гладкому черепу. Горящими глазами она взглянула на сидящие внутри мертвеца прозрачные демонические существа, те переглянулись. Кошка видела их, это казалось невероятным. Но еще более необычным оказалась сила, идущая от маленького животного. От кошки исходила энергия, изгоняющая демонов в Вечные Сумерки. Демоны переглянулись, ухватились за ребра скелета, возвращаться обратно им не хотелось. Ди принялся ногами сталкивать старика со скелета, распорол Солпо бок острыми когтями. Старик продолжал целенаправленно ломать шею скелету, не замечая рваного лоскута на правом боку. Из раны хлестала кровь, кусок мяса с волокнами ткани рубашки, оторвался от тела, после очередного удара Ди, попал на Антифрикцио. Молодого человека снова стошнило.
Верзун внимательно смотрел на кошку, ее сил явно не хватало, чтобы отправить демонов в Вечные Сумерки. Жертва старика и вовсе была напрасной, он шатал скелет, кошка скользила по черепу, и поток энергии не всегда попадал на демонов. В Верзуне заговорили чувства, они стали гораздо сильнее, после высвобождения сердца и уже не боялись всесильного ранее разума:
— Бедный старик, он гибнет. Умирает на твоих глазах, Верзун. Неужели ты ему не поможешь?
— Ему не стоит вмешиваться, — не смолчал разум.
— Но почему? Он всесилен. Теперь нашему хозяину даже инкубы не страшны. Оружие против Верзунов устарело и прекратило быть смертельным. Он может одним щелчком выбросить этих демонов из нашего мира и спасти старика.
— Старика уже не спасти. Посмотри, кровь хлещет как из туши на бойне. Хозяин может убить кого угодно, но не способен вылечить даже от свинки. Кроме того…— разум замолчал.
— Говори же, — поторопили чувства.
Посмотрите на Корделию. В ней просыпается магическая сила. Помешай мы сейчас, магия крылатой девушки может уснуть вечным сном.
— Что же в этом страшного?
— Магические силы не находя выхода наружу будут пожирать ее изнутри. Это гибель для нее.
— И поэтому хозяин…?
— Хозяин знал об этом с самого первого знакомства с крылатой девушкой.
Верзун сжал кулак, чувства торопливо угасли. Это хорошо, потому что сейчас от них больше вреда, чем пользы. Он ждал.
Корделия потеряно стояла возле высокого дерева, не сводя глаз с кошки. Она сразу узнала свою милую домашнюю кошечку, дымчатый пушистый комочек. Мама предупреждала об опасности, о помощи кошки. Неужели сейчас самая большая опасность? Ведь Ди, Би, Ла не угрожают лично ей, или она ошибается. Крылатая девушка закрыла глаза, внутри, в самом сердце снова зарождалась неведомая сила. Снова, как когда-то, возле одинокой избушки, когда она увидела избитую женщину. Непонятная сила стала обретать облик белоснежного лебедя, он расправил крылья, вытянул шею. В прозрачных голубых глазах вспыхивали желтые искры, по шее, крыльям пробегали волнистые черные полосы. Лебедь не двигался с места, выжидающе глядя на душу Корделии. Душа заметалась, девушка ощутила боль, лебедь чего-то ждал. Чего? Внезапно Корделия прозрела. Она должна сделать выбор, извечный выбор между добром и злом. Сила проснувшаяся в ней хотела знать, кому служить: душе или темной бездне, гнездящейся в подсознании.
—50-
По лужайке пронесся холодный ветер. Лина поежилась, посмотрела на крылатую подругу. Та светилась ровным серым светом, ноги не касаются земли, руки раскинуты в стороны, словно для объятий. Верзун стоит неподалеку, поза напряженная, явно понимает, что происходит. Но ничего не предпринимает, ждет.