Сальгари Эмилио. Черный Корсар

   — Кто вы такой?
   — Это один из моих лучших клиентов, синьор, — вставил нотариус. — Этот замечательный юноша позволил бы мне заработать сегодня по крайней мере…
   — Да замолчите вы! — сухо прервал его корсар.
   — Нотариус стал настоящим попугаем! — воскликнул Кармо. — Если дело и дальше так пойдет, придется отрезать ему кончик языка.
   Красивый юноша повернулся к корсару и, посмотрев на него с некоторым изумлением, ответил:
   — Я сын дона Алонсо де Конксђвиа, судьи из Мара-кайбо. Надеюсь, теперь вы объясните причину моего похищения.
   — Вам ни к чему ее знать. Но если вы будете вести себя тихо, вам не сделают ничего дурного и завтра, если все будет в порядке, вас отпустят домой.
   — Завтра!.. — вскричал в горестном изумлении юноша. — Имейте в виду, синьор, что сегодня я должен обручиться с дочерью капитана Васконселлоса.
   — Вы обручитесь завтра.
   — Берегитесь!.. Мой отец — друг губернатора, и вы можете дорого поплатиться за ваше наглое вмешательство в мои дела. Здесь, в Маракайбо, достаточно пушек и солдат.
   Гневная усмешка исказила рот морского волка.
   — Я их не боюсь, — сказал он. — У меня самого есть люди посмелее тех, что охраняют Маракайбо, пушек у меня тоже достаточно.
   — Но кто вы такой?
   — Вам это знать не обязательно.
   С этими словами корсар резко повернулся и пошел к своему наблюдательному посту у окна. Кармо и африканец тем временем перерыли весь дом снизу доверху в поисках чего-нибудь подходящего на завтрак, а Ван Штиллер устроился поудобнее возле обоих пленников, дабы пресечь любую попытку к бегству.
   Оба кума, черный и белый, обшарив все жилище, нашли наконец копченую ветчину и какой-то весьма острый сыр, который, по уверению весельчака флибустьера, должен был привести всех в хорошее настроение и придать больше пикантности их трапезе.
   Едва успели сообщить корсару, что завтрак готов, и открыть несколько бутылок портвейна, как вдруг снова раздался стук в дверь.
   — Кто бы это мог быть? — спросил Кармо. — Еще один клиент, который жаждет составить компанию нотариусу?..
   — Сходи посмотри, — сказал корсар, уже присевший к импровизированному столу.
   Моряк не заставил повторять приказ дважды и, выглянув в окно из-за спущенных жалюзи, увидел у дверей какого-то пожилого мужчину, казавшегося слугой или привратником из трибунала.
   — Черт возьми! — пробормотал он. — Наверное, он пришел за юношей. Таинственное исчезновение жениха, видать, обеспокоило невесту и приглашенных. Гм!.. Дело начинает запутываться!..
   Слуга тем временем, не получая ответа, продолжал изо всех сил барабанить в дверь. Он поднял такой шум, что привлек внимание всех жильцов из соседних домов.
   Ничего не оставалось делать, как открыть дверь и схватить и этого явившегося некстати гостя, иначе жильцы, заподозрив недоброе, могли взломать дверь или позвать на помощь солдат.
   Кармо и африканец поспешили поэтому сойти вниз, чтобы открыть дверь. Но едва новоявленный слуга или привратник очутился в коридоре, как тут же, во избежание шума, был схвачен за горло, связан и перенесен наверх в комнату, где составил компанию своему незадачливому хозяину и не менее несчастному нотариусу.
   — Дьявол их побери! — воскликнул Кармо. — Если дело будет так продолжаться, то мы затащим к себе все население Маракайбо!

Глава VII. ПОЕДИНОК

   Вопреки предсказанию Кармо, завтрак прошел невесело и настроение не улучшилось, хотя ветчина оказалась отличной и сыр острым.
   Дело принимало дурной оборот из-за проклятого молодого человека и его свадьбы. Его таинственное исчезновение вместе со слугой не могло не всполошить родственников, и с минуты на минуту надо было ожидать новых посещений слуг, друзей или, что еще хуже, солдат, судей, а то и альгвасила.
   Корсар и его спутники обсудили создавшееся положение, но решение все не приходило. Бежать в данный момент было абсолютно невозможно. Пиратов наверняка бы узнали, схватили бы и повесили, как бедного Красного корсара и его несчастных товарищей. Надо было дожидаться ночи, но кто мог поручиться, что родственники молодого человека оставят их в покое.
   Трое флибустьеров, обычно не уступавшие в ловкости и находчивости своим товарищам с Тортуги, были на этот раз в полной растерянности.
   Кармо предложил переодеться в одежду пленников и идти напролом, но тут же убедился в невозможности осуществить свой план, так как костюм юноши не налез бы не только на него, но и ни на кого другого. К тому же такое предприятие могло бы оказаться слишком рискованным в городе, где повсюду рыскали солдаты. Африканец, напротив, вернулся к старой идее и предложил отправиться в город, чтобы приобрести мундиры мушкетеров или алебардщиков. Но и это предложение было пока отвергнуто, поскольку для его успешного осуществления надо было дожидаться наступления ночи.
   Пока они ломали голову в поисках подходящего выхода из создавшегося положения, с минуты на минуту становившегося все более запутанным и опасным, в дверь опять кто-то постучал.
   На этот раз это был какой-то кастильский дворянин, вооруженный шпагой и кортиком, — возможно, кто-то из родственников юноши или его невесты.
   — Гром и молния! — воскликнул Кармо. — В этот проклятый дом скоро выстроится целая очередь!.. Сначала явился юнец, затем слуга, теперь какой-то дворянин… А там, глядишь, появится отец, родственники, друзья и так далее. Дело кончится тем, что свадьбу придется праздновать здесь.
   Видя, что никто не торопится открывать, кастилец удвоил силу ударов. Он беспрерывно колотил тяжелым молотком в дверь, обнаруживая все свое нетерпение. Он явно был решительнее юноши и слуги.
   — Сходи, Кармо! — приказал корсар.
   — Боюсь, капитан, что этого голыми руками не возьмешь. Нам попался крепкий орешек, и, уверяю вас, его сразу не раскусишь.
   — Я пойду с тобой, ты ведь знаешь, что у меня крепкие руки.
   Увидев в углу шпагу, хранившуюся у нотариуса в качестве семейной реликвии, капитан попробовал ее гибкость и повесил себе на пояс.
   «Толедская сталь, — подумал он лро себя. — Берегись, кастилец».
   Кармо и африканец открыли тем временем дверь, грозившую рухнуть от следовавших друг за другом яростных ударов молотка, и дворянин, держась рукой за шпагу, ворвался внутрь.
   — Вас пушкой будить, что ли? — спросил;рн,раздраженно, меча вокруг яростные взгляды.
   Вновь явившийся был статным мужчиной лет сорока, крепкого телосложения, мужественный и высокомерный. Черные глаза и столь же черная густая борода придавали ему весьма грозный вид.
   На нем был элегантный испанский костюм из темного шелка и кожаные сапоги из желтой кожи со шпорами и отворотами, украшенными зубчиками.
   — Извините, синьор, что мы замешкались, — ответ ил Кармо, потешно раскланиваясь перед ним, — но мы были очень заняты.
   — Чем-это? — спросил кастилец.
   — Лечением синьора нотариуса.
   — Неужели он заболел?
   — Его мучит свирепая лихорадка, синьор.
   — Зови меня графом, мошенник.
   — Извините, господин граф, я не имел чести быть с вами знакомым.
   — Убирайтесь к дьяволу!.. Где мой племянник?..Вот уже два часа, как он торчит у вас.
   — Мы никого не видели.
   — Ты шутишь со мной!.. Где нотариус?..
   — В постели, синьор.
   — Немедленно отведите меня к нему!
   Стараясь заманить графа подальше в коридор, прежде чем напустить на него африканца с его могучей мускулатурой, Кармо повел кастильца за собой, но, подойдя к лестнице, внезапно обернулся и крикнул:
   — Хватай его, кум!..
   Африканец бросился к графу, но тот был настороже и, обладая ловкостью настоящего моряка, одним махом перескочил на три ступеньки выше, резко оттолкнул Кармо и, решительно обнажив шпагу, воскликнул:
   — Ах, мошенник!.. Что все это значит?.. Я вам уши оторву!..
   — Если вам угодно знать, что означает это нападение, то я вам объясню, синьор, — раздался голос капитана.
   На площадке неожиданно появился со шпагой в руках Черный корсар и начал спускаться по лестнице
   Кастилец обернулся к нему, не спуская, однако, глаз с Кармо и африканца, отступивших в глубь коридора для охраны двери. Первый вооружился длинной навахой, второй — палкой, столь грозным в его руках оружием.
   — Кто вы такой, синьор? — спросил кастилец, не обнаруживая и признаков страха. — Судя по одежде, вы дворянин, но не все золото, что блестит, и я не удивлюсь, если вы окажетесь бандитом.
   — За эти слова вы можете дорого поплатиться, мой дорогой, — ответил корсар.
   — Посмотрим!
   — Вы смелый человек, синьор, тем лучше. Я бы советовал вам, однако, отдать шпагу и сдаться.
   — Кому?
   — Мне.
   — Бандиту, устраивающему засаду для расправы над благородными людьми?
   — Нет, кавалеру Эмйлио ди Рокканђра, синьору Вентимилья.
   — Как, вы дворянин?! Могу я в таком случае знать, почему синьор Вентимилья подослал своих слуг, чтобы убить меня?
   — Вам это показалось, синьор. Никто не собирался вас убивать. Вас хотели разоружить, подержать в плену несколько дней, и больше ничего.
   — А с какой стати, позвольте узнать?
   — Дабы вы не могли предупредить власти в Мара-кайбо, что здесь нахожусь я,
   — ответил корсар.
   — Быть может, господин Вентимилья не в ладу с властями Маракайбо?
   — Просто они, а вернее, Ван Гульд не питает ко мне особой любви, и ваш губернатор был бы очень счастлив заполучить меня в свои руки, как я его — в свои.
   — Не понимаю вас, синьор, — сказал кастилец.
   — Это не имеет отношения к вам. Итак, согласны ли вы сдаться?
   — О!.. Неужели вы думаете, что человек, вооруженный шпагой, сдастся, не защищаясь?
   — Тогда я вынужден буду вас убить. Я не могу позволить вам уйти: это означало бы поставить под удар себя и своих товарищей.
   — Но кто же вы такие, наконец?
   — Вы, наверное, уже догадались: мы флибустьеры с Тортуги… Синьор, защищайтесь! Я не собираюсь отпускать вас живым!
   — Охотно верю, ибо вас трое.
   — Не беспокойтесь о них, — сказал корсар, кивая на Кармо и африканца. — Когда их командир сражается, они не имеют привычки вмешиваться.
   — В таком случае надеюсь скоро с вами справиться. Вы ведь еще не знаете, какова рука у графа Лермы.
   — Так же, как вы не знаете, какова она у господина Вентимилья. Защищайтесь, граф!..
   — Одно слово, если позволите. Что вы сделали с моим племянником и его слугой?
   — Они мои пленники вместе с нотариусом, но за них не беспокойтесь. Завтра они будут на свободе, и ваш племянник сможет обручиться со своей невестой.
   — Спасибо, синьор.
   Черный корсар отвесил легкий поклон, затем, быстро сбежав с лестницы, напал на кастильца так стремительно, что тот был вынужден отступить на два шага.
   В течение нескольких минут в тесном коридоре только и слышно было, как свистят шпаги. Прислонившись к двери, Кармо и африканец безмолвно следили за дуэлью. Скрестив руки на груди, они едва поспевали глазами за молниеносным сверканием шпаг.
   Кастилец сражался отлично, как настоящий бретђр. Он хладнокровно парировал удары и уверенно делал выпады, однако вскоре убедился, что имеет дело с одним из самых грозных противников, обладавшим железными мускулами.
   После первых ударов Черный корсар обрел свое обычное спокойствие. Он редко переходил в наступление, уходя в глухую защиту, словно хотел прежде утомить противника и посмотреть, на что тот способен. Крепко стоя на сухопарых ногах, он держался прямо, поддерживая равновесие левой рукой. Казалось, что для него этот поединок — обычная забава.
   Безуспешно кастилец пытался прижать его к лестнице, втайне надеясь, что он споткнется и упадет. Несмотря на град обрушившихся на него ударов, корсар ни на шаг не сдвинулся с места. Он словно не обращал внимания на жужжание клинков; с изумительной быстротой отражал удары, не покидая своей позиции.
   Вдруг он сделал глубокий выпад. Выбить шпагу из рук кастильца было делом одной минуты.
   Оказавшись безоружным, кастилец побледнел и испуганно вскрикнул. Сверкающее острие шпаги корсара на мгновение задержалось у его груди, затем поднялось кверху.
   — Вы отличный боец, — сказал корсар, салютуя противнику. — Вы не хотели отдавать мне шпагу, но я возьму ее сам взамен вашей жизни.
   На лице кастильца отразилось глубокое изумление, он застыл на месте, словно не веря, что остался в живых.
   Внезапно он быстро подошел к корсару и протянул ему руку.
   — Мои соотечественники утверждают, что флибустьеры — бесчестные люди, занимающиеся лишь грабежом на море, я же теперь могу подтвердить, что среди них есть достойные люди, которые в рыцарстве и благородстве превзойдут самых благовоспитанных дворян Европы… Господин рыцарь, вот вам моя рука: благодарю вас!..
   Корсар с чувством пожал его руку, затем, подняв упавшую шпагу, протянул ему ее:
   — Сохраните ваше оружие, синьор: мне достаточно, если вы пообещаете не воспользоваться ею против нас до завтрашнего дня.
   — Обещаю вам, синьор, клянусь честью.
   — Теперь позвольте связать вас. Мне жаль прибегать к этой крайности, но я не могу обойтись без нее.
   — Делайте что хотите.
   По знаку корсара Кармо подошел к кастильцу и связал ему руки, затем препоручил его африканцу, который поспешил отвести его наверх, в компанию к племяннику, слуге и нотариусу.
   — Надеюсь, визитов больше не будет, — заключил Кармо, обращаясь к корсару.
   — Боюсь, что вскоре к нам пожалуют другие гости, — ответил капитан. — Все эти таинственные — исчезновения не могут не всполошить родственников графа и его племянника, и тогда вмешаются власти Маракайбо. Нам стоит подумать о том, как бы забаррикадироваться изнутри и подготовиться к обороне. Ты не заметил, нет ли огнестрельного оружия в доме?
   — Я нашел на чердаке аркебузу и припасы к ней, а также старую, заржавевшую алебарду и латы.
   — Аркебуза нам пригодится.
   — А сможем ли мы выстоять, капитан, если солдаты пойдут на штурм дома?..
   — Там будет видно, а сейчас могу тебе сказать, что живым меня Ван Гульду не видать!.. Итак, подготовим,-ся к обороне. Позднее, если останется время, подумаем о трапезе.
   Африканец вернулся, поручив Ван Штиллеру охранять пленников. Узнав, что нужно делать, он горячо принялся за дело.
   С помощью Кармо он притащил в коридор всю самую тяжелую и громоздкую мебель, что не обошлось, разумеется, без долгих, хотя и бесполезных, причитаний нотариуса. Шкафы, ящики, массивные столы, комоды — все было свалено возле двери, так что получилась надежная баррикада.
   Не довольствуясь этим, флибустьеры с помощью других ящиков и мебели соорудили вторую баррикаду, у подножия лестницы, на случай если дверь не выдержит напора.
   Едва они закончили подготовку к обороне, как увидели, что Ван Штиллер кубарем катится с лестницы.
   — Командир, — воскликнул он, — на улице столпились горожане и все смотрят на наш дом! Я думаю, они заметили таинственное исчезновение входивших людей.
   — Ах так!.. — заметил, глазом не моргнув, корсар.
   Спокойно поднявшись по лестнице, он, стоя за занавеской, выглянул в -окно, выходившее на улицу.
   Ван Штиллер сказал правду. Человек пятьдесят, разделившись на группы, толпились на противоположном конце улицы. Они оживленно переговаривались и указывали на дом нотариуса, в то время как из окон соседних домов выглядывали обеспокоенные люди.
   — То, чего я боялся, того и гляди, случится, — пробормотал корсар, нахмурив лоб. — Ладно, если уж и мне суждено погибнуть в Маракайбо, значит, так записано в книге судеб. Бедные мои братья, кто же за вас отомстит!.. О!.. Видно, смерть еще не близка, а фортуна улыбается пиратам с Тортуги!.. Кармо, ко мне!..
   Услышав, что его зовут, моряк не замедлил явиться.
   — Слушаю, капитан.
   — Ты мне сказал, что нашел боеприпасы.
   — Да, бочонок фунтов на восемь — десять пороха, синьор.
   — Поставь его в коридоре, под дверью, и приладь к нему фитиль.
   — Гром и молния! Мы взорвем весь дом?
   — Да, если понадобится.
   — А пленники?
   — Тем хуже для них, если солдаты попытаются нас схватить. Мы имеем право на защиту и воспользуемся им без колебаний.
   На улице, вдали, показался отряд аркебузиров, сопровождаемый толпой любопытных. Под командованием лейтенанта маршировало две дюжины отлично вооруженных мушкетами, шпагами и дагами солдат, словно направлявшихся на войну.
   Рядом с лейтенантом корсар заметил какого-то старого господина с седой бородой, вооруженного шпагой, и решил, что это кто-нибудь из родственников графа или молодого человека.
   Отряд проложил себе дорогу среди граждан, заполонивших улицу, и остановился в десяти шагах от дома нотариуса. Солдаты выстроились в три шеренги и взяли мушкеты наизготовку, словно собирались открыть огонь.
   Понаблюдав несколько минут за окнами, лейтенант переговорил со стоявшим рядом стариком, затем решительно подошел к двери и постучал тяжелым молотком.
   — Во имя закона, откройте!
   — Вы готовы, мои храбрецы? — спросил корсар.
   — Готовы, синьор, — ответили Кармо, Ван Штиллер и африканец.
   — Вы останетесь со мной, а ты, мой славный африканец, поднимешься на верхний этаж и посмотришь, нет ли там лазейки, которая позволит нам выбраться на крышу.
   С этими словами он поднял жалюзи и, облокотившись на подоконник, спросил:
   — Что вам угодно, синьор?
   Увидев вместо нотариуса мужественное лицо корсара, одетого в широкополую черную шляпу с развевающимся черным пером, лейтенант растерялся от удивления.
   — Кто вы такой? — спросил он спустя мгновение. — Я хотел бы поговорить с нотариусом.
   — Я его заменяю, поскольку он пока не может двигаться.
   — Тогда откройте: у меня приказ губернатора.
   — А если я не захочу?
   — В таком случае я не отвечаю за последствия. В этом доме происходят весьма странные вещи, и я получил приказ узнать, что случилось с господином Педро Конксевиа, его слугой и его дядей, графом Лер-мой.
   — Если вам не терпится это узнать, то могу вам сказать, что они находятся у нас в доме, все в добром здравии и даже в отличном расположении духа.
   — Пусть они сойдут вниз.
   — Это невозможно, синьор, — ответил корсар.
   — Я требую подчиниться или велю взломать дверь.
   — Как вам угодно, но предупреждаю, что за дверью установлен бочонок с порохом, и при первой же попытке взломать дверь я подожгу фитиль и взорву дом вместе с нотариусом, господином Конксевиа, его слугой и графом Лермой. Теперь попробуйте, если посмеете!..
   При этих словах, произнесенных спокойным, решительным тоном, не допускавшим ни малейших сомнений, ужас объял солдат и присоединившихся к ним зевак. Кое-кто поспешил убраться подобру-поздорову, опасаясь, что дом, того и гляди, взлетит на воздух. Даже лейтенант отступил назад.
   Корсар невозмутимо стоял у окна, словно простой зритель, не спуская, однако, глаз с аркебузиров, в то время как стоявшие за ним Кармо и Ван Штиллер следили за действиями соседей, высыпавших на террасы и балконы.
   — Но кто вы такой? — спросил наконец лейтенант.
   — Человек, не желающий, чтобы ему кто-либо мешал, даже офицеры губернатора,
   — ответил корсар.
   — Я приказываю назвать ваше имя.
   — Не вижу в этом необходимости.
   — Я заставлю вас сделать это.
   — А я взорву дом.
   — Но вы с ума сошли!
   — А вы тоже.
   — Ах, вы оскорбляете меня?
   — Вовсе нет, синьор, просто вам отвечаю.
   — Кончайте!.. Ваши шутки зашли слишком далеко.
   — Вы думаете? Послушай, Кармо… Подожги-ка фитиль у бочонка с порохом!..

Глава VIII. СПАСИТЕЛЬНОЕ БЕГСТВО

   Эти слова исторгли громкий крик ужаса не только у зевак, но и у солдат. Особенно сильно вопили соседи, и не зря, ибо от взрыва дома нотариуса наверняка пострадали бы их жилища. И кричали они так, будто уже видели себя взлетающими в воздух от взрыва.
   Мирные жители и солдаты поспешили освободить улицу. Они бросились прочь от дома нотариуса, а соседи градом посыпались с лестниц, унося с собой кое-какие пожитки. Все были уверены, что этот злодей и безумец и в самом деле приведет в исполнение свою ужасную угрозу.
   Один лишь лейтенант не сдвинулся с места, но, судя по тревожным взглядам, которые он бросал в сторону дома, его давно бы уже не было там, если бы он был один или не имел командирских нашивок.
   — Нет!.. Стойте, синьор!.. — закричал он. — Это безумие!
   — Что вам угодно? — спросил его корсар невозмутимо.
   — Прошу вас, повремените с вашим зловещим намерением.
   — Охотно, если вы оставите меня в покое.
   — Отпустите графа Лерму и остальных, и я обещаю вас не беспокоить.
   — Я охотно это сделаю, если вы согласитесь на мои условия.
   — А именно?
   — Прежде всего я требую отвести назад войска.
   — Затем?
   — Достать мне и моим товарищам охранную грамоту, подписанную губернатором, чтобы мы могли оставить город, пройдя сквозь кордоны солдат, прочесывающих окрестности.
   — Но кто вы такой, если вам нужна охранная грамота? — спросил лейтенант, чье изумление росло вместе с подозрениями.
   — Заморский дворянин, — ответил корсар.
   — Но в таком случае для выезда из города вам не нужна охранная грамота.
   — Напротив.
   — Значит, у вас на совести какое-нибудь преступление. Назовите мне ваше имя, синьор.
   В это время к лейтенанту, с трудом волоча ногу, подошел какой-то человек с повязкой на голове, пропитавшейся кровью.
   При виде его Кармо, ни на шаг не отходивший от корсара и следивший за действиями солдат, не смог удержаться от возгласа:
   — Гром и молния!
   — Что с тобой, приятель? — спросил корсар, живо оборачиваясь к нему.
   — Этот человек нас выдаст, капитан! Он из тех басков, которые напали на нас вчера ночью.
   — Ну и что же! — промолвил корсар, пожимая плечами.
   Баск, а это был действительно один из тех, кто присутствовал на поединке в таверне, а затем пристал к флибустьерам на улице, повернулся к лейтенанту и сказал:
   — Вы хотите знать, кто этот дворянин в черной шляпе, не так ли?
   — Да, — ответил лейтенант. — Ты его знаешь?
   — Каррамба!.. Еще бы не знать, когда один из его людей чуть не отправил меня на тот свет. Смотрите, синьор лейтенант, как бы он от вас не ушел!.. Это один из флибустьеров!..
   Толпа взревела в ярости, но в ту же минуту раздался выстрел, и кто-то вскрикнул.
   По знаку корсара Кармо быстро вскинул аркебузу и метким выстрелом поразил баска.
   Двадцать аркебуз прицелились в корсара, стоявшего в окне, а толпа завопила что есть мочи:
   — Бейте каналий!..
   — Тащите их на виселицу!
   — Зажарьте их живьем!..
   — Смерть им!.. Смерть им!..
   Энергичным жестом лейтенант велел опустить аркебузы и, подойдя к окну, сказал корсару, не двинувшемуся с места, словно угрозы его не касались:
   — Сударь, комедия окончена, сдавайтесь!.. Вместо ответа корсар пожал плечами.
   — Вы меня поняли?! — закричал лейтенант, покраснев от гнева.
   — Прекрасно, синьор.
   — Сдавайтесь, или я велю выломать дверь.
   — Как вам угодно, — холодно ответил корсар, — но предупреждаю, что бочонок с порохом у нас наготове и пленные взлетят на воздух вместе с домом.
   — Но вы же погибнете вместе с ними!
   — Куда лучше умереть под грохот рушащихся стен, чем кончить позорной смертью, которая ждет меня после сдачи.
   — Я обещаю сохранить вам жизнь.
   — Что толку от ваших обещаний! Синьор, вот уже шесть часов пополудни, а я еще не обедал. Решайте пока, что делать, а я вместе с графом Лермой и его племянником пойду закусить, и мы постараемся выпить стаканчик вина за ваше здоровье, если к тому времени дом не взлетит на воздух.
   С этими словами корсар снял шляпу, с подчеркнутой вежливостью откланялся и удалился, оставив лейтенанта, солдат и толпу в еще большей растерянности и изумлении.
   — Пойдемте со мной, друзья, — сказал корсар Кармо и Ван Штиллеру. — Я думаю, у нас хватит времени поужинать и потолковать.
   — А солдаты? — спросил Кармо, не менее, чем испанцы, удивленный необычайным хладнокровием командира.
   — Пусть покричат, если им хочется.
   — Итак, поужинаем в последний раз, капитан?
   — Ну, смерти нам дожидаться дольше, чем ты думаешь, — ответил корсар. — Настанут сумерки, и ты увидишь, какие чудеса способен творить бочонок с порохом.
   Не вдаваясь в дальнейшие подробности, корсар вошел в комнату, перерезал веревки, связывавшие графа Лерму и молодого человека, и пригласил их к столу.
   — Составьте мне компанию, граф, и вы, молодой человек. Надеюсь, что ваше обещание оградит меня от каких-либо неожиданностей.
   — Разумеется, синьор, — ответил с улыбкой граф. — Мой племянник безоружен, к тому же я знаю, как опасна ваша шпага… Итак, что делают мои соотечественники?.. Мне послышалось, что на улице слишком шумят.
   — Пока что дело ограничивается осадой.
   — Мне неприятно об этом говорить, но боюсь, синьор, что они кончат тем, что выломают дверь.
   — Не думаю, граф.
   — Тогда они окружат дом и рано или поздно заставят вас сдаться. Видит бог, мне было бы жаль, если бы столь отважный и обходительный человек, как вы, угодил в руки к губернатору. Этот человек не очень-то жалует корсаров.
   — Ван Гульду меня не достать, Я должен жить, чтобы рассчитаться с фламандцем.
   — Вы с ним знакомы?
   — К несчастью, да, — ответил со вздохом корсар. — Он сыграл роковую роль в моих семейных делах, и если я стал флибустьером, то исключительно из-за него. Но не будем больше говорить об этом. Всякий раз, как я вспоминаю о нем, у меня вскипает кровь от ненависти и делается тяжко, как на похоронах. Выпьем, граф… Кармо, что делают испанцы?