Эмилио Сальгари
Черный Корсар
О «ЧЕРНОМ КОРСАРЕ» И ЕГО АВТОРЕ
В этой книге советские ребята впервые познакомятся с подвигами и приключениями Эмилио ди Рокканера — Черного корсара, героя книги итальянского писателя Э. Сальгари. Мы погрешили бы перед истиной, если бы категорически заявили, что Черного корсара никогда не существовало на свете. Тем, кому доводится попасть в окрестности небольшого французского городка Ментоны, некогда входившего в состав владений итальянского герцога Савойского, местные жители показывают могилу знаменитого корсара и рассказывают о его жизни. Неважно, что эта могила принадлежит другому и что синьор Эмилио ди Рокканера никогда не появлялся в этих местах. Сила авторского таланта такова, что вызванный однажды к жизни на страницах книги Сальгари Черный корсар зажил как бы самостоятельной жизнью, слился в воспоминаниях жителей Ментоны с каким-то другим очень известным соотечественником, прославившим эти края.
Кто же был Эмилио Сальгари (1863 — 1911), создавший столь запоминающийся людям образ бесстрашного предводителя корсаров?
Когда в 1883 году Эмилио Сальгари направил редактору миланского иллюстрированного журнала путешествий и приключений «Ла Валиджа» свою первую повесть «Папуасы», ему было всего двадцать лет. В сопроводительном письме, написанном наспех и, как сообщают историки литературы, с грамматическими ошибками, говорилось, что у автора повести уже «готовы несколько романов в духе Жюля Верна, Эмара и Купера».
К тому времени Сальгари уже совершил первое плавание вдоль берегов Адриатического моря (он учился в мореходном училище в Венеции). Однако было бы ошибкой полагать, что автор морских романов, страницы которых пестрят многочисленными специальными морскими терминами, употребленными кстати и некстати, был опытным моряком. По окончании училища он намеревался стать капитаном дальнего плавания, но не прошел по конкурсу. В 1887 году он окончательно оставил мысли о морских плаваниях и занялся писанием романов и повестей. С тех пор маршруты его путешествий ограничивались пределами Италии: Турин, Верона, снова Турин. И все же в своих мечтах и фантазиях он был далеко: в бурных водах Мексиканского залива, в тропических лесах Индии и во многих других столь же экзотических местах.
Нельзя сказать, что герои Сальгари были всего лишь плодом невероятно буйной фантазии автора, что он замыкался в четырех стенах своего кабинета и был далек от бурных событий своего времени.
В 1898 году, когда был написан роман «Черный корсар», всеобщее внимание было приковано к событиям, развернувшимся на Кубе. Освободительная борьба на Кубе против испанских колонизаторов приняла в это время чрезвычайно острый характер. В начале 90-х годов XIX века весь остров охватило мощное освободительное движение, которое колониальные власти оказались не в состоянии подавить. В 1898 году Куба в сложной обстановке, создавшейся вследствие вмешательства США в кубинские дела, свергла испанское иго. Судьбы кубинцев были не безразличны передовым людям того времени. Многие задумывались над тем, что несли с собой колонизаторы в Латинскую Америку, какие нравы они прививали местному населению, носителями какой «цивилизации» были они на самом деле.
Роман Э. Сальгари «Черный корсар» несомненно отразил авторское отношение к происходящему.
Предыстория событий, описанных в книге, относится к моменту вступления Испании в Тридцатилетнюю войну (1618 — 1648) на стороне австрийских Габсбургов, поддержанных папством, католическими князьями Германии и Польско-Литовским государством, против блока государств — Франции, Швеции, Голландии, Дании, России и в известной мере Англии, образовавших антигабсбургскую коалицию (в Испании в те времена правили также представители династии Габсбургов). В ответ на военные действия испанцев Англия и Франция стали активно поощрять пиратские нападения на испанские корабли, шедшие с грузом в метрополию из испанских колоний в Латинской Америке. Действия корсаров и флибустьеров стали источником серьезных затруднений для Испании, вынужденной отвлекать большие силы для защиты своих коммуникаций.
Однако мощь колониальной империи Испании была серьезно подорвана позднее, в период так называемой войны за испанское наследство (1701 — 1714), когда военные действия развернулись не только на суше, но и на морях и в океане. В этот период маленькое итальянское государство — Савойя, откуда происходит бесстрашный Черный корсар, также оказывается вовлеченным в этот конфликт сначала на стороне Франции, а затем на стороне Австрии.
На фоне этих исторических событии и развертывается действие романа Сальгари. Вы увидите, что в романе, наряду с действительно существовавшими историческими лицами — англичанами и французами (Морган, Олоннэ и другие) — на первый план выведен бесстрашный итальянец Эмилио ди Рокканера — Черный корсар, наделенный такими благородными чертами характера, как великодушие, презрение к смерти, готовность защитить слабого и прийти на выручку угнетенным.
Черный корсар — аристократ по происхождению. Это чувствуется в обстановке, которая его окружает, в его изысканном одеянии, в манере обращаться с равными себе, и т. д. Но демократические настроения автора сказываются в трактовке фигуры главного героя романа. Основное в его характере — это не склонность к роскоши, а великодушие к побежденным, ненависть к предательству, бескомпромиссность и готовность отдать жизнь правому делу, любовь к простым труженикам. Лучшие страницы романа — о его дружбе с Кармо, Ван Штиллером, Моко. Таким Черный корсар предстает перед нами в начале книги, таким же мы видим его в конце романа. И эти качества героя книги Сальгари неизменно вызывают восхищение всех, кто с ним познакомился. «Любой читатель книги Э. Сальгари, будь ему -десять или шестьдесят лет, — писал недавно один итальянский критик, — старается отождествить себя с героем книги, и, видимо, одним из первых, кто оказался во власти обаяния Черного корсара, был сам автор, наделивший отважного флибустьера своим собственным именем — Эмилио».
О том, какое воздействие оказывали книги «итальянского Жюля Верна» — Э. Сальгари на формирование многих поколений детей в Италии, имеется множество свидетельств. Здесь мы ограничимся одним: книгами Э. Сальгари с увлечением зачитывался в детстве Антонио Грамши, будущий основатель Итальянской коммунистической партии, человек великой цели, посвятивший всю свою жизнь делу освобождения итальянских трудящихся от ига капитала. Рассказывая о его детстве, биографы славного сына итальянского народа Л. Лом-бардо-Радиче И Дж. Карбоне писали, что с самого раннего детства маленький Антонио «мечтает о морях, путешествиях и приключениях, знает все морские термины, все морские сражения корсаров, описанные в романах Сальгари». Память об этих детских впечатлениях, о бесстрашных и мужественных героях прочитанных книг Антонио Грамши сохранил на всю жизнь и не раз вспоминал о них впоследствии, когда томился в тюрьме, обреченный фашизмом на мучительное, медленное умирание.
Книги Э. Сальгари учат непримиримости ко злу, воспевают благородную дружбу, воспитывают любовь к простым людям. И сейчас, когда Черный корсар готовится к своему новому плаванию — ведь первый перевод книги на другой язык можно по праву назвать таким плаванием, — нам остается лишь пожелать ему счастливого путешествия.
Г. Смирнов
Кто же был Эмилио Сальгари (1863 — 1911), создавший столь запоминающийся людям образ бесстрашного предводителя корсаров?
Когда в 1883 году Эмилио Сальгари направил редактору миланского иллюстрированного журнала путешествий и приключений «Ла Валиджа» свою первую повесть «Папуасы», ему было всего двадцать лет. В сопроводительном письме, написанном наспех и, как сообщают историки литературы, с грамматическими ошибками, говорилось, что у автора повести уже «готовы несколько романов в духе Жюля Верна, Эмара и Купера».
К тому времени Сальгари уже совершил первое плавание вдоль берегов Адриатического моря (он учился в мореходном училище в Венеции). Однако было бы ошибкой полагать, что автор морских романов, страницы которых пестрят многочисленными специальными морскими терминами, употребленными кстати и некстати, был опытным моряком. По окончании училища он намеревался стать капитаном дальнего плавания, но не прошел по конкурсу. В 1887 году он окончательно оставил мысли о морских плаваниях и занялся писанием романов и повестей. С тех пор маршруты его путешествий ограничивались пределами Италии: Турин, Верона, снова Турин. И все же в своих мечтах и фантазиях он был далеко: в бурных водах Мексиканского залива, в тропических лесах Индии и во многих других столь же экзотических местах.
Нельзя сказать, что герои Сальгари были всего лишь плодом невероятно буйной фантазии автора, что он замыкался в четырех стенах своего кабинета и был далек от бурных событий своего времени.
В 1898 году, когда был написан роман «Черный корсар», всеобщее внимание было приковано к событиям, развернувшимся на Кубе. Освободительная борьба на Кубе против испанских колонизаторов приняла в это время чрезвычайно острый характер. В начале 90-х годов XIX века весь остров охватило мощное освободительное движение, которое колониальные власти оказались не в состоянии подавить. В 1898 году Куба в сложной обстановке, создавшейся вследствие вмешательства США в кубинские дела, свергла испанское иго. Судьбы кубинцев были не безразличны передовым людям того времени. Многие задумывались над тем, что несли с собой колонизаторы в Латинскую Америку, какие нравы они прививали местному населению, носителями какой «цивилизации» были они на самом деле.
Роман Э. Сальгари «Черный корсар» несомненно отразил авторское отношение к происходящему.
Предыстория событий, описанных в книге, относится к моменту вступления Испании в Тридцатилетнюю войну (1618 — 1648) на стороне австрийских Габсбургов, поддержанных папством, католическими князьями Германии и Польско-Литовским государством, против блока государств — Франции, Швеции, Голландии, Дании, России и в известной мере Англии, образовавших антигабсбургскую коалицию (в Испании в те времена правили также представители династии Габсбургов). В ответ на военные действия испанцев Англия и Франция стали активно поощрять пиратские нападения на испанские корабли, шедшие с грузом в метрополию из испанских колоний в Латинской Америке. Действия корсаров и флибустьеров стали источником серьезных затруднений для Испании, вынужденной отвлекать большие силы для защиты своих коммуникаций.
Однако мощь колониальной империи Испании была серьезно подорвана позднее, в период так называемой войны за испанское наследство (1701 — 1714), когда военные действия развернулись не только на суше, но и на морях и в океане. В этот период маленькое итальянское государство — Савойя, откуда происходит бесстрашный Черный корсар, также оказывается вовлеченным в этот конфликт сначала на стороне Франции, а затем на стороне Австрии.
На фоне этих исторических событии и развертывается действие романа Сальгари. Вы увидите, что в романе, наряду с действительно существовавшими историческими лицами — англичанами и французами (Морган, Олоннэ и другие) — на первый план выведен бесстрашный итальянец Эмилио ди Рокканера — Черный корсар, наделенный такими благородными чертами характера, как великодушие, презрение к смерти, готовность защитить слабого и прийти на выручку угнетенным.
Черный корсар — аристократ по происхождению. Это чувствуется в обстановке, которая его окружает, в его изысканном одеянии, в манере обращаться с равными себе, и т. д. Но демократические настроения автора сказываются в трактовке фигуры главного героя романа. Основное в его характере — это не склонность к роскоши, а великодушие к побежденным, ненависть к предательству, бескомпромиссность и готовность отдать жизнь правому делу, любовь к простым труженикам. Лучшие страницы романа — о его дружбе с Кармо, Ван Штиллером, Моко. Таким Черный корсар предстает перед нами в начале книги, таким же мы видим его в конце романа. И эти качества героя книги Сальгари неизменно вызывают восхищение всех, кто с ним познакомился. «Любой читатель книги Э. Сальгари, будь ему -десять или шестьдесят лет, — писал недавно один итальянский критик, — старается отождествить себя с героем книги, и, видимо, одним из первых, кто оказался во власти обаяния Черного корсара, был сам автор, наделивший отважного флибустьера своим собственным именем — Эмилио».
О том, какое воздействие оказывали книги «итальянского Жюля Верна» — Э. Сальгари на формирование многих поколений детей в Италии, имеется множество свидетельств. Здесь мы ограничимся одним: книгами Э. Сальгари с увлечением зачитывался в детстве Антонио Грамши, будущий основатель Итальянской коммунистической партии, человек великой цели, посвятивший всю свою жизнь делу освобождения итальянских трудящихся от ига капитала. Рассказывая о его детстве, биографы славного сына итальянского народа Л. Лом-бардо-Радиче И Дж. Карбоне писали, что с самого раннего детства маленький Антонио «мечтает о морях, путешествиях и приключениях, знает все морские термины, все морские сражения корсаров, описанные в романах Сальгари». Память об этих детских впечатлениях, о бесстрашных и мужественных героях прочитанных книг Антонио Грамши сохранил на всю жизнь и не раз вспоминал о них впоследствии, когда томился в тюрьме, обреченный фашизмом на мучительное, медленное умирание.
Книги Э. Сальгари учат непримиримости ко злу, воспевают благородную дружбу, воспитывают любовь к простым людям. И сейчас, когда Черный корсар готовится к своему новому плаванию — ведь первый перевод книги на другой язык можно по праву назвать таким плаванием, — нам остается лишь пожелать ему счастливого путешествия.
Г. Смирнов
Глава I. ФЛИБУСТЬЕРЫ С ОСТРОВА ТОРТУГИ
Ветер с моря донес чей-то сильный металлический голос, раскатившийся во тьме.
— Эй, на лодке! — угрожающе приказал он. — Суши весла, или я пущу вас ко дну!..
Небольшое суденышко с двумя гребцами на борту, с трудом разрезая чернильные валы, торопливо уходившее от черневшего на горизонте высокого берега, словно скрываясь от неведомой опасности, вдруг резко затормозило ход. Оба быстро подняли весла, разом вскочили на ноги и с беспокойством стали вглядываться в даль. Перед ними возник силуэт огромного судна.
Гребцам было лет под сорок каждому; густые, лохматые бороды, как видно ие знавшие щетки или гребешка, придавали еще больше мужественности их и без того суровым энергичным лицам.
Их голову покрывала широкие войлочные шляпы со множеством дыр и потрепанными полями, а сильную грудь едва защищали рваные, полинявшие фланелевые рубахи с оторванными рукавами, перепоясанные столь же ветхими краевыми кушаками, за которыми были заткнуты но паре огромных тяжелых пистолетов, бывших тогда в ходу. Короткие штаны также зияли прорехами, а босые ноги была сплошь в грязи.
Оба человека, которых можно было бы принять за беглецов с каторги, будь она тогда на побережье Карибского моря, как позднее в Гвиане, беспокойно переглянулись при виде огромной тени, неясно видневшейся среди блеска звезд на темно-синем горизонте.
— Смотри, Кармо, — сказал тот, что казался моложе. — Смотри хорошенько, у тебя глаза острее. Дело идет о жизни или смерти.
— Это какой-то корабль. Он от нас на расстоянии не более одного кабельтова, и все-таки я не пойму, идет он с Тортуги или из испанских колоний.
— Неужели это друзья?.. Гм! Заплыть так далеко, под самые пушки бастионов, рискуя наткнуться на эскорт кораблей, сопровождающих какую-нибудь галеру, груженную золотом!..
— Как бы то ни было, Ван Штиллер, но они нас заметили и не дадут нам уйти. Попробуй мы смыться, они одним залпом картечи отправят нас обоих к дьяволу.
В это время в темноте вновь раздался все тот же мощный голос, далеко прокатившийся по волнам Великого залива:
— Есть кто живой?
— Дьявол… — пробормотал тот, которого звали Ван Штиллер.
Его товарищ влез на сиденье и что было мочи крикнул:
— Эй, какому наглецу хочется знать, куда мы держим путь?.. Если ему невтерпеж, пусть спустится к нам, мы ему все растолкуем с помощью пистолета.
Столь самодовольное заявление не вызвало, однако, гнева у человека, стоявшего на мостике. Напротив, он, казалось, обрадовался и крикнул в ответ:
— Вперед, смельчаки, вас ждут Береговые братья! У гребцов в лодке вырвался крик радости,
— Береговые братья! — воскликнули они. Тот же, которого звали Кармо, добавил:
— Да утонуть мне в этом море, если я не узнал этот голос!
— Кто же это, по-твоему? — спросил его товарищ, снова взявшийся за весла и налегший на них с новой силой,
— Только одни из всех храбрецов с Тортуги мог решиться заплыть под самые стены испанских фортов.
— Кто же это?
— Черный корсар.
— Гром и молния!.. Он!.. Неужели он!..
— А мы-то какую весть везем этому славному моряку… — пробормотал Кармо со вздохом. — Весть о смерти…
— А ему, поди, хотелось вовремя прийти на помощь и вырвать несчастного из рук испанцев. Верно ведь, приятель?
— Да, Ван Штиллер.
— Это уж второй повешенный!..
— Да, второй. У него было два брата, и оба угодили на виселицу!..
— Он отомстит, Кармо.
— Я не сомневаюсь. И мы ему поможем. День, когда мы придушим трижды проклятого губернатора Маракайбо, будет самым счастливым в моей жизни! Я загоню тогда оба эти изумруда, зашитые у меня в поясе, а тысячу пиастров, которые мне за них, пожалуй, дадут, прокучу с друзьями.
— Ну вот, доплыли!.. Говорил я тебе? Это корабль Черного корсара!..
Корабль, до того почти неразличимый в быстро надвигавшихся сумерках, оказался теперь в полушвартове от маленькой лодки.
Это было одно из быстроходных судов, на которых пираты с Тортуги охотились за крупными испанскими галерами, вывозившими в Европу сокровища из Центральной Америки, Мексики и экваториальных районов,
Пиратским парусникам с высокими мачтами было достаточно самого легкого ветерка. Как у лучших кораблей того времени, у них был узкий киль, высокий нос, крутая корма, прекрасное вооружение.
Двенадцать пушек-каронадnote 1 торчали из бойниц, угрожая с правого и левого бортов, два длинных крупнокалиберных орудия на верхнем полубаке готовы были смести картечью любого, кто оказался бы на палубе вражеского судна.
Пиратский корабль лег в дрейф, чтобы дать возможность лодке подойти. Однако при свете фонаря на носу были видны десять — двенадцать вооруженных человек, готовых открыть огонь при малейшей опасности.
Когда лодка подошла к борту парусника, оба моряка ухватились за канат, брошенный им вместе с веревочной лестницей. Закрепив лодку, они втащили в нее весла и с удивительной ловкостью взобрались на палубу.
Два пирата приставили им ружья к груди, в то время как третий осветил фонарем их лица.
— Кто вы такие? — спросил он у них.
— Черт побери!.. — воскликнул Кармо. — Здесь не узнают старых знакомых?..
— Акула меня сожри, если это не Кармо!.. — воскликнул человек с фонарем. — Так ты еще жив, а на Тортуге тебя считали погибшим!.. Еще один воскресший из мертвых! Ты ведь Ван Штиллер из Гамбурга, не так ли?
— Он самый! — прозвучал ответ.
— Выходит, ты ушел от веревки?
— Ну да! Смерти я пришелся не по вкусу и потому решил пожить еще годок-другой.
— А ваш капитан?
— Тише… — предостерег Кармо.
— Не бойся, говори. Он погиб?..
— Проклятые вороны!.. Чего вы раскаркались? — вдруг разнесся тот же металлический голос, что грозил морякам, когда они плыли на шлюпке.
— Гром и молния!.. Черный корсар!.. — пробормотал с дрожью в голосе Ван Штиллер.
— Это мы, капитан, — громко ответил Кармо.
С капитанского мостика сошел человек и направился к ним, держа руку на пистолете.
Одет он был во все черное, с элегантностью, необычной для пиратов Мексиканского залива, которые довольствовались обычно парой штанов и рубашкой и заботились больше об оружии, чем о своем внешнем виде.
На нем был богатый камзол из черного шелка, отороченный кружевом того же цвета, с отворотами из черной кожи, темные шелковые штаны, опоясанные широким кушаком с бахромой, и высокие сапоги, а на голове большая войлочная шляпа, с которой до самых плеч свисало черное перо.
Во всем облике этого человека было что-то мрачное. Его бледное, будто мраморное лицо с короткой черной бородкой, слегка завитой и подстриженной под библейского пророка, резко выделялось на фоне воротника и широких полей шляпы. Однако черты лица его были прекрасны: правильный нос, небольшие, красные, как коралл, губы, широкий лоб, прорезанный неглубокой морщиной, придававшей ему меланхолический вид. Его черные, как уголь, красивого разреза глаза под длинными бровями сверкали иногда так, что приводили в трепет даже самых бесстрашных флибустьеров всего залива.
Его высокая, стройная фигура, величавая осанка, аристократические руки сразу выдавали в нем человека знатного происхождения, привыкшего повелевать.
При его приближении моряки со шлюпки переглянулись с некоторым беспокойством, прошептав одновременно:
— Черный корсар!
— Кто вы такие и откуда плывете? — спросил их корсар, остановившись перед ними и не снимая правой руки с пистолета.
— Мы пираты с Тортуги, нас зовут Береговыми братьями, — ответил Кармо.
— А плывете?
— Из Маракайбо.
— Вы бежали от испанцев?
— Да, капитан.
— С кем вы ходили в море?
— С Красным корсаром.
При этих словах Черный корсар вздрогнул. Постояв минуту в молчании, он метнул на обоих пиратов взор, в котором сверкали молнии.
— С моим братом, — сказал он, и голос его дрогнул. Он схватил Кармо за руку и потащил его на корму.
Подойдя к капитанскому мостику, корсар обратился к человеку, застывшему там в ожидании, и приказал: .
— Держитесь подальше от берега, синьор Морган, оружия не складывать, фитили держать зажженными, обо всем подозрительном докладывать немедленно.
— Слушаюсь, капитан, — ответил человек на мостике. — Ни одно судно или шлюпка не подойдут к кораблю без вашего ведома.
Не выпуская руки Кармо, Черный корсар спустился с ним вниз, вошел в небольшую, элегантно обставленную каюту. Хотя на пиратских кораблях после девяти вечера запрещалось зажигать свет, она была освещена лампой с позолоченным абажуром. Показав на стул, он кратко сказал:
— Теперь говори.
— Я к вашим услугам, капитан.
Однако капитан не стал задавать вопросы Кармо, а, скрестив руки на груди, принялся пристально его рассматривать.
Лицо Черного корсара побледнело еще сильнее, приобретя почти мертвенный оттенок, грудь вздымалась от волнения.
Дважды он приоткрывал уста, словно собираясь что-то сказать, но так и не произнес ни слова, словно боясь задать вопрос, ответ на который, как он предчувствовал, будет ужасным.
Наконец, сделав над собой усилие, он глухо спросил:
— Его казнили?
— Кого?
— Моего брата по прозвищу Красный корсар.
— Да, капитан, — ответил Кармо со вздохом. — Его казнили, так же как и другого вашего брата, Зеленого корсара.
Хриплый крик, жуткий, душераздирающий, вырвался из уст капитана. Он прижал руку к сердцу, опустился на стул, надвинув шляпу на лицо. Так просидел он несколько минут, и моряк со шлюпки слышал его рыдания.
Но вот корсар вскочил, словно устыдившись своей слабости. Лицо его, утратившее прежнюю бледность, стало спокойным и ясным, но взор метал яростные молнии. Он дважды прошелся по каюте, прежде чем продолжать разговор, а потом сказал:
— Я боялся опоздать, но теперь мне остается только мстить. Его расстреляли?
— Повесили, синьор.
— Ты уверен в этом?
— Я своими глазами видел это. На площади Гранады.
— Когда его повесили?
— Сегодня, после полудня.
— Как он встретил смерть?
— Как герой, синьор. Красный корсар не мог умереть иначе. Мало того…
— Продолжай.
— Когда ему затягивали веревку на шее, у него еще хватило сил плюнуть в лицо губернатору.
— Этой собаке Ван Гульду?
— Да, герцогу фламандскому.
— Опять он! И вечно он!.. Что же он, поклялся истребить мой род до последнего колена? Одного из моих братьев он предательски убил, двоих повесил!..
— Это были самые отважные пираты во всем заливе, синьор, вот почему он их так ненавидел.
— Но мне остается еще месть!.. — воскликнул флибустьер грозно. — Нет, я не умру, прежде чем не спущу шкуру с этого Ван Гульда и всех его близких! Я не успокоюсь, пока не сгорит город, которым он правит. Маракайбо, ты стал моим роком, но и я стану злым роком для тебя!.. Даже если мне придется обратиться ко всем флибустьерам Тортуги и всем буканирам Гаити и Кубы, я все равно не оставлю камня на камне от тебя!.. Расскажи мне обо всем. Как вас схватили?
— Нас захватили врасплох, безоружных, капитан. Как известно, ваш брат направлялся в Маракайбо, чтобы отомстить за смерть Зеленого корсара, ибо он, как и вы, поклялся стереть с лица земли фламандского герцога.
Нас было восемьдесят отчаянных смельчаков, готовых сразиться с целой эскадрой.
При входе в залив Маракайбо нас застиг ужасный ураган. Он вынес корабль на мель, а яростные волны разбили его вдребезги. Всего лишь немногие из нас с большим трудом выбрались на берег, и мы были в столь плачевном состоянии, что не смогли бы оказать ни малейшего сопротивления. К тому же у нас не было оружия.
Ободряя отстающих, ваш брат осторожно повел отряд через болота, стараясь, чтобы испанцы не заметили нас и не организовали погоню.
Мы надеялись найти надежное убежище в густых лесах, но нарвались на засаду. Триста испанцев во главе с самим Ван Гульдом напали на нас врасплох, окружили железным кольцом, перебили сопротивляющихся, а остальных увели в плен в Маракайбо.
— И мой брат оказался в их числе?
— Да, капитан. Хотя его оружием был один кинжал, он сражался как лев, предпочитая умереть на поле боя, чем попасть в руки врага, однако фламандец его узнал и приказал схватить живым.
Избитых и оплеванных, приволокли нас в Маракайбо, где приговорили к повешению. Однако мне с моим другом, Ван Штиллером, повезло больше, чем другим. Вчера утром мы совершили побег.
Из хижины одного индейца, у которого мы нашли пристанище, мы наблюдали казнь вашего брата и его храбрых корсаров, потом, вечером, с помощью одного африканца захватили лодку, решив пересечь Мексиканский залив и добраться до Тортуги. Вот и все, капитан.
— Итак, мой брат погиб!.. — сказал корсар, и его спокойный голос был страшен.
— Я видел это, как вижу вас сейчас.
— И он, как видно, все еще висит на площади?
— Да! И провисит еще три дня.
— А потом его выбросят…
— Да, капитан.
Корсар вскочил с места и подошел к флибустьеру.
— Ведом ли тебе страх?.. — спросил он странным голосом.
— Я не боюсь самого дьявола, капитан.
— Тебе не страшна смерть?
— Нет.
— Ты последуешь за мной?
— Куда?
— В Маракайбо.
— Когда?
— Этой ночью.
— Пойдем на штурм города?
— Нет, для этого у нас пока недостает сил, но Ван Гульд еще услышит обо мне. Сейчас я отправлюсь туда с тобой и с твоим товарищем.
— Одни? — спросил Кармо с удивлением.
— Да, одни.
— Но что вы задумали?
— Мне нужно тело моего брата.
— Смотрите, капитан, не угодите в их руки сами.
— Да знаешь ли ты, кто такой Черный корсар?
— Гром и молния! Это самый храбрый из всех корсаров Тортуги.
— Тогда иди и подожди меня на мостике. Скажи, чтобы приготовили шлюпку.
— Не надо, капитан, у нас есть своя, это настоящая гоночная лодка.
— Отлично!
— Эй, на лодке! — угрожающе приказал он. — Суши весла, или я пущу вас ко дну!..
Небольшое суденышко с двумя гребцами на борту, с трудом разрезая чернильные валы, торопливо уходившее от черневшего на горизонте высокого берега, словно скрываясь от неведомой опасности, вдруг резко затормозило ход. Оба быстро подняли весла, разом вскочили на ноги и с беспокойством стали вглядываться в даль. Перед ними возник силуэт огромного судна.
Гребцам было лет под сорок каждому; густые, лохматые бороды, как видно ие знавшие щетки или гребешка, придавали еще больше мужественности их и без того суровым энергичным лицам.
Их голову покрывала широкие войлочные шляпы со множеством дыр и потрепанными полями, а сильную грудь едва защищали рваные, полинявшие фланелевые рубахи с оторванными рукавами, перепоясанные столь же ветхими краевыми кушаками, за которыми были заткнуты но паре огромных тяжелых пистолетов, бывших тогда в ходу. Короткие штаны также зияли прорехами, а босые ноги была сплошь в грязи.
Оба человека, которых можно было бы принять за беглецов с каторги, будь она тогда на побережье Карибского моря, как позднее в Гвиане, беспокойно переглянулись при виде огромной тени, неясно видневшейся среди блеска звезд на темно-синем горизонте.
— Смотри, Кармо, — сказал тот, что казался моложе. — Смотри хорошенько, у тебя глаза острее. Дело идет о жизни или смерти.
— Это какой-то корабль. Он от нас на расстоянии не более одного кабельтова, и все-таки я не пойму, идет он с Тортуги или из испанских колоний.
— Неужели это друзья?.. Гм! Заплыть так далеко, под самые пушки бастионов, рискуя наткнуться на эскорт кораблей, сопровождающих какую-нибудь галеру, груженную золотом!..
— Как бы то ни было, Ван Штиллер, но они нас заметили и не дадут нам уйти. Попробуй мы смыться, они одним залпом картечи отправят нас обоих к дьяволу.
В это время в темноте вновь раздался все тот же мощный голос, далеко прокатившийся по волнам Великого залива:
— Есть кто живой?
— Дьявол… — пробормотал тот, которого звали Ван Штиллер.
Его товарищ влез на сиденье и что было мочи крикнул:
— Эй, какому наглецу хочется знать, куда мы держим путь?.. Если ему невтерпеж, пусть спустится к нам, мы ему все растолкуем с помощью пистолета.
Столь самодовольное заявление не вызвало, однако, гнева у человека, стоявшего на мостике. Напротив, он, казалось, обрадовался и крикнул в ответ:
— Вперед, смельчаки, вас ждут Береговые братья! У гребцов в лодке вырвался крик радости,
— Береговые братья! — воскликнули они. Тот же, которого звали Кармо, добавил:
— Да утонуть мне в этом море, если я не узнал этот голос!
— Кто же это, по-твоему? — спросил его товарищ, снова взявшийся за весла и налегший на них с новой силой,
— Только одни из всех храбрецов с Тортуги мог решиться заплыть под самые стены испанских фортов.
— Кто же это?
— Черный корсар.
— Гром и молния!.. Он!.. Неужели он!..
— А мы-то какую весть везем этому славному моряку… — пробормотал Кармо со вздохом. — Весть о смерти…
— А ему, поди, хотелось вовремя прийти на помощь и вырвать несчастного из рук испанцев. Верно ведь, приятель?
— Да, Ван Штиллер.
— Это уж второй повешенный!..
— Да, второй. У него было два брата, и оба угодили на виселицу!..
— Он отомстит, Кармо.
— Я не сомневаюсь. И мы ему поможем. День, когда мы придушим трижды проклятого губернатора Маракайбо, будет самым счастливым в моей жизни! Я загоню тогда оба эти изумруда, зашитые у меня в поясе, а тысячу пиастров, которые мне за них, пожалуй, дадут, прокучу с друзьями.
— Ну вот, доплыли!.. Говорил я тебе? Это корабль Черного корсара!..
Корабль, до того почти неразличимый в быстро надвигавшихся сумерках, оказался теперь в полушвартове от маленькой лодки.
Это было одно из быстроходных судов, на которых пираты с Тортуги охотились за крупными испанскими галерами, вывозившими в Европу сокровища из Центральной Америки, Мексики и экваториальных районов,
Пиратским парусникам с высокими мачтами было достаточно самого легкого ветерка. Как у лучших кораблей того времени, у них был узкий киль, высокий нос, крутая корма, прекрасное вооружение.
Двенадцать пушек-каронадnote 1 торчали из бойниц, угрожая с правого и левого бортов, два длинных крупнокалиберных орудия на верхнем полубаке готовы были смести картечью любого, кто оказался бы на палубе вражеского судна.
Пиратский корабль лег в дрейф, чтобы дать возможность лодке подойти. Однако при свете фонаря на носу были видны десять — двенадцать вооруженных человек, готовых открыть огонь при малейшей опасности.
Когда лодка подошла к борту парусника, оба моряка ухватились за канат, брошенный им вместе с веревочной лестницей. Закрепив лодку, они втащили в нее весла и с удивительной ловкостью взобрались на палубу.
Два пирата приставили им ружья к груди, в то время как третий осветил фонарем их лица.
— Кто вы такие? — спросил он у них.
— Черт побери!.. — воскликнул Кармо. — Здесь не узнают старых знакомых?..
— Акула меня сожри, если это не Кармо!.. — воскликнул человек с фонарем. — Так ты еще жив, а на Тортуге тебя считали погибшим!.. Еще один воскресший из мертвых! Ты ведь Ван Штиллер из Гамбурга, не так ли?
— Он самый! — прозвучал ответ.
— Выходит, ты ушел от веревки?
— Ну да! Смерти я пришелся не по вкусу и потому решил пожить еще годок-другой.
— А ваш капитан?
— Тише… — предостерег Кармо.
— Не бойся, говори. Он погиб?..
— Проклятые вороны!.. Чего вы раскаркались? — вдруг разнесся тот же металлический голос, что грозил морякам, когда они плыли на шлюпке.
— Гром и молния!.. Черный корсар!.. — пробормотал с дрожью в голосе Ван Штиллер.
— Это мы, капитан, — громко ответил Кармо.
С капитанского мостика сошел человек и направился к ним, держа руку на пистолете.
Одет он был во все черное, с элегантностью, необычной для пиратов Мексиканского залива, которые довольствовались обычно парой штанов и рубашкой и заботились больше об оружии, чем о своем внешнем виде.
На нем был богатый камзол из черного шелка, отороченный кружевом того же цвета, с отворотами из черной кожи, темные шелковые штаны, опоясанные широким кушаком с бахромой, и высокие сапоги, а на голове большая войлочная шляпа, с которой до самых плеч свисало черное перо.
Во всем облике этого человека было что-то мрачное. Его бледное, будто мраморное лицо с короткой черной бородкой, слегка завитой и подстриженной под библейского пророка, резко выделялось на фоне воротника и широких полей шляпы. Однако черты лица его были прекрасны: правильный нос, небольшие, красные, как коралл, губы, широкий лоб, прорезанный неглубокой морщиной, придававшей ему меланхолический вид. Его черные, как уголь, красивого разреза глаза под длинными бровями сверкали иногда так, что приводили в трепет даже самых бесстрашных флибустьеров всего залива.
Его высокая, стройная фигура, величавая осанка, аристократические руки сразу выдавали в нем человека знатного происхождения, привыкшего повелевать.
При его приближении моряки со шлюпки переглянулись с некоторым беспокойством, прошептав одновременно:
— Черный корсар!
— Кто вы такие и откуда плывете? — спросил их корсар, остановившись перед ними и не снимая правой руки с пистолета.
— Мы пираты с Тортуги, нас зовут Береговыми братьями, — ответил Кармо.
— А плывете?
— Из Маракайбо.
— Вы бежали от испанцев?
— Да, капитан.
— С кем вы ходили в море?
— С Красным корсаром.
При этих словах Черный корсар вздрогнул. Постояв минуту в молчании, он метнул на обоих пиратов взор, в котором сверкали молнии.
— С моим братом, — сказал он, и голос его дрогнул. Он схватил Кармо за руку и потащил его на корму.
Подойдя к капитанскому мостику, корсар обратился к человеку, застывшему там в ожидании, и приказал: .
— Держитесь подальше от берега, синьор Морган, оружия не складывать, фитили держать зажженными, обо всем подозрительном докладывать немедленно.
— Слушаюсь, капитан, — ответил человек на мостике. — Ни одно судно или шлюпка не подойдут к кораблю без вашего ведома.
Не выпуская руки Кармо, Черный корсар спустился с ним вниз, вошел в небольшую, элегантно обставленную каюту. Хотя на пиратских кораблях после девяти вечера запрещалось зажигать свет, она была освещена лампой с позолоченным абажуром. Показав на стул, он кратко сказал:
— Теперь говори.
— Я к вашим услугам, капитан.
Однако капитан не стал задавать вопросы Кармо, а, скрестив руки на груди, принялся пристально его рассматривать.
Лицо Черного корсара побледнело еще сильнее, приобретя почти мертвенный оттенок, грудь вздымалась от волнения.
Дважды он приоткрывал уста, словно собираясь что-то сказать, но так и не произнес ни слова, словно боясь задать вопрос, ответ на который, как он предчувствовал, будет ужасным.
Наконец, сделав над собой усилие, он глухо спросил:
— Его казнили?
— Кого?
— Моего брата по прозвищу Красный корсар.
— Да, капитан, — ответил Кармо со вздохом. — Его казнили, так же как и другого вашего брата, Зеленого корсара.
Хриплый крик, жуткий, душераздирающий, вырвался из уст капитана. Он прижал руку к сердцу, опустился на стул, надвинув шляпу на лицо. Так просидел он несколько минут, и моряк со шлюпки слышал его рыдания.
Но вот корсар вскочил, словно устыдившись своей слабости. Лицо его, утратившее прежнюю бледность, стало спокойным и ясным, но взор метал яростные молнии. Он дважды прошелся по каюте, прежде чем продолжать разговор, а потом сказал:
— Я боялся опоздать, но теперь мне остается только мстить. Его расстреляли?
— Повесили, синьор.
— Ты уверен в этом?
— Я своими глазами видел это. На площади Гранады.
— Когда его повесили?
— Сегодня, после полудня.
— Как он встретил смерть?
— Как герой, синьор. Красный корсар не мог умереть иначе. Мало того…
— Продолжай.
— Когда ему затягивали веревку на шее, у него еще хватило сил плюнуть в лицо губернатору.
— Этой собаке Ван Гульду?
— Да, герцогу фламандскому.
— Опять он! И вечно он!.. Что же он, поклялся истребить мой род до последнего колена? Одного из моих братьев он предательски убил, двоих повесил!..
— Это были самые отважные пираты во всем заливе, синьор, вот почему он их так ненавидел.
— Но мне остается еще месть!.. — воскликнул флибустьер грозно. — Нет, я не умру, прежде чем не спущу шкуру с этого Ван Гульда и всех его близких! Я не успокоюсь, пока не сгорит город, которым он правит. Маракайбо, ты стал моим роком, но и я стану злым роком для тебя!.. Даже если мне придется обратиться ко всем флибустьерам Тортуги и всем буканирам Гаити и Кубы, я все равно не оставлю камня на камне от тебя!.. Расскажи мне обо всем. Как вас схватили?
— Нас захватили врасплох, безоружных, капитан. Как известно, ваш брат направлялся в Маракайбо, чтобы отомстить за смерть Зеленого корсара, ибо он, как и вы, поклялся стереть с лица земли фламандского герцога.
Нас было восемьдесят отчаянных смельчаков, готовых сразиться с целой эскадрой.
При входе в залив Маракайбо нас застиг ужасный ураган. Он вынес корабль на мель, а яростные волны разбили его вдребезги. Всего лишь немногие из нас с большим трудом выбрались на берег, и мы были в столь плачевном состоянии, что не смогли бы оказать ни малейшего сопротивления. К тому же у нас не было оружия.
Ободряя отстающих, ваш брат осторожно повел отряд через болота, стараясь, чтобы испанцы не заметили нас и не организовали погоню.
Мы надеялись найти надежное убежище в густых лесах, но нарвались на засаду. Триста испанцев во главе с самим Ван Гульдом напали на нас врасплох, окружили железным кольцом, перебили сопротивляющихся, а остальных увели в плен в Маракайбо.
— И мой брат оказался в их числе?
— Да, капитан. Хотя его оружием был один кинжал, он сражался как лев, предпочитая умереть на поле боя, чем попасть в руки врага, однако фламандец его узнал и приказал схватить живым.
Избитых и оплеванных, приволокли нас в Маракайбо, где приговорили к повешению. Однако мне с моим другом, Ван Штиллером, повезло больше, чем другим. Вчера утром мы совершили побег.
Из хижины одного индейца, у которого мы нашли пристанище, мы наблюдали казнь вашего брата и его храбрых корсаров, потом, вечером, с помощью одного африканца захватили лодку, решив пересечь Мексиканский залив и добраться до Тортуги. Вот и все, капитан.
— Итак, мой брат погиб!.. — сказал корсар, и его спокойный голос был страшен.
— Я видел это, как вижу вас сейчас.
— И он, как видно, все еще висит на площади?
— Да! И провисит еще три дня.
— А потом его выбросят…
— Да, капитан.
Корсар вскочил с места и подошел к флибустьеру.
— Ведом ли тебе страх?.. — спросил он странным голосом.
— Я не боюсь самого дьявола, капитан.
— Тебе не страшна смерть?
— Нет.
— Ты последуешь за мной?
— Куда?
— В Маракайбо.
— Когда?
— Этой ночью.
— Пойдем на штурм города?
— Нет, для этого у нас пока недостает сил, но Ван Гульд еще услышит обо мне. Сейчас я отправлюсь туда с тобой и с твоим товарищем.
— Одни? — спросил Кармо с удивлением.
— Да, одни.
— Но что вы задумали?
— Мне нужно тело моего брата.
— Смотрите, капитан, не угодите в их руки сами.
— Да знаешь ли ты, кто такой Черный корсар?
— Гром и молния! Это самый храбрый из всех корсаров Тортуги.
— Тогда иди и подожди меня на мостике. Скажи, чтобы приготовили шлюпку.
— Не надо, капитан, у нас есть своя, это настоящая гоночная лодка.
— Отлично!
Глава II. ОТЧАЯННАЯ ВЫЛАЗКА
Кармо бросился выполнять поручение, зная, что прославленный корсар не любит медлить.
Он нашел Ван Штиллера недалеко от люка, где тот разговаривал с боцманом и флибустьерами, расспрашивавшими его об ужасном конце Красного корсара и членов его команды. Моряки наперебой предлагали самые ужасные планы мести испанцам и прежде всего губернатору. Узнав, что приказано готовить шлюпку для возвращения на берег, откуда они чудом унесли ноги, гамбур-жец не смог скрыть смущения и тревоги.
— Опять туда!.. — воскликнул он. — Да мы оставим там свою шкуру, Кармо.
— На этот раз мы будем не одни.
— Кто же поедет с нами?
— Черный корсар.
— А, в таком случае я не боюсь. Значит, мы вернемся в Маракайбо?
— Да, дорогой мой, и мы с тобой будем героями, если доведем это дело до конца… Послушай, боцман, прикажи опустить в лодку три аркебузы, патроны, пару абордажных сабель и провиант. Никто не знает, что с нами может случиться,
— Все сделано, — ответил боцман. — Даже табак не забыт.
— Спасибо, друг. Ты боцман что надо.
— Вот он, — сказал в это время Ван Штиллер.
На мостике появился корсар. На нем было все то же траурное одеяние, но сбоку торчала длинная шпага, а за поясом виднелась пара больших пистолетов и острый испанский кинжал, прозванный «господи, спаси». На руке у него был накинут широкий плащ того же цвета, что и платье.
Он подошел к человеку, стоявшему на капитанском мостике, сказал ему несколько слов, а затем бросил краткое приказание обоим флибустьерам:
— Поехали.
— Мы готовы, — ответил Кармо.
Все трое спустились в лодку, пришвартованную к корме и уже снаряженную оружием и провиантом. Накинув на себя плащ, корсар сел на носу, а флибустьеры, взяв весла, с большим усердием стали совершать трудный маневр.
Корабль флибустьеров тут же погасил позиционные огни и, подняв паруса, поплыл за лодкой, не обгоняя ее. Помощник капитана, по всей вероятности, хотел проводить своего командира до берега, чтобы защитить в случае опасности.
Подперев голову рукой, корсар возлежал на носу лодки. Он был молчалив, но его взгляд, острый, как у орла, внимательно ощупывал темный горизонт, как бы пытаясь разглядеть южноамериканский берег, скрывавшийся во тьме.
Время от времени он поворачивал голову к кораблю, неотступно следовавшему за ним на расстоянии семи-восьми швартовых, потом снова устремлял свой взгляд на юг.
Ван Штиллер и Кармо тем временем работали не покладая рук, заставляя легкую лодку птицей нестись по черным волнам. Ни тот, ни другой, казалось, ничуть не боялись вернуться на берег, населенный их заклятыми врагами, настолько они были уверены в храбрости доблестного корсара, державшего в страхе все приморские города Мексиканского залива.
Внутренние воды в заливе Маракайбо были гладкими, как масло. Это позволило гребцам идти быстрее вперед, не особенно налегая на весла. Волнение здесь вообще случается редко, так как берега в этом месте, защищенном от высоких валов двумя мысами, невысоки, а подводные течения слабы.
Оба флибустьера гребли уже около часа, когда Черный корсар резко вскочил на ноги, словно желая охватить взглядом весь горизонт.
К юго-востоку у самой воды ежеминутно мигал огонек, который невозможно было принять за звезду.
— Маракайбо, — сказал корсар голосом, в котором слышался гнев.
— Да, — ответил Кармо, повернувшись в ту сторону.
— Сколько нам еще плыть?
— Около мили, капитан.
— Значит, к полуночи мы будем там?
— Да.
— Кто-нибудь ведет наблюдение с моря?
— Да. Таможенники.
— Надо их обойти.
— Мы знаем место, где можно спокойно высадиться и спрятать лодку в зарослях.
— Вперед!
— Одно слово, капитан.
— Говори.
— Было бы лучше, если бы ваш корабль дальше не шел за нами.
— Он уже лег на другой галс и будет ждать нас в открытом море, — ответил корсар.
Постояв в задумчивости несколько минут, он продолжал:
Он нашел Ван Штиллера недалеко от люка, где тот разговаривал с боцманом и флибустьерами, расспрашивавшими его об ужасном конце Красного корсара и членов его команды. Моряки наперебой предлагали самые ужасные планы мести испанцам и прежде всего губернатору. Узнав, что приказано готовить шлюпку для возвращения на берег, откуда они чудом унесли ноги, гамбур-жец не смог скрыть смущения и тревоги.
— Опять туда!.. — воскликнул он. — Да мы оставим там свою шкуру, Кармо.
— На этот раз мы будем не одни.
— Кто же поедет с нами?
— Черный корсар.
— А, в таком случае я не боюсь. Значит, мы вернемся в Маракайбо?
— Да, дорогой мой, и мы с тобой будем героями, если доведем это дело до конца… Послушай, боцман, прикажи опустить в лодку три аркебузы, патроны, пару абордажных сабель и провиант. Никто не знает, что с нами может случиться,
— Все сделано, — ответил боцман. — Даже табак не забыт.
— Спасибо, друг. Ты боцман что надо.
— Вот он, — сказал в это время Ван Штиллер.
На мостике появился корсар. На нем было все то же траурное одеяние, но сбоку торчала длинная шпага, а за поясом виднелась пара больших пистолетов и острый испанский кинжал, прозванный «господи, спаси». На руке у него был накинут широкий плащ того же цвета, что и платье.
Он подошел к человеку, стоявшему на капитанском мостике, сказал ему несколько слов, а затем бросил краткое приказание обоим флибустьерам:
— Поехали.
— Мы готовы, — ответил Кармо.
Все трое спустились в лодку, пришвартованную к корме и уже снаряженную оружием и провиантом. Накинув на себя плащ, корсар сел на носу, а флибустьеры, взяв весла, с большим усердием стали совершать трудный маневр.
Корабль флибустьеров тут же погасил позиционные огни и, подняв паруса, поплыл за лодкой, не обгоняя ее. Помощник капитана, по всей вероятности, хотел проводить своего командира до берега, чтобы защитить в случае опасности.
Подперев голову рукой, корсар возлежал на носу лодки. Он был молчалив, но его взгляд, острый, как у орла, внимательно ощупывал темный горизонт, как бы пытаясь разглядеть южноамериканский берег, скрывавшийся во тьме.
Время от времени он поворачивал голову к кораблю, неотступно следовавшему за ним на расстоянии семи-восьми швартовых, потом снова устремлял свой взгляд на юг.
Ван Штиллер и Кармо тем временем работали не покладая рук, заставляя легкую лодку птицей нестись по черным волнам. Ни тот, ни другой, казалось, ничуть не боялись вернуться на берег, населенный их заклятыми врагами, настолько они были уверены в храбрости доблестного корсара, державшего в страхе все приморские города Мексиканского залива.
Внутренние воды в заливе Маракайбо были гладкими, как масло. Это позволило гребцам идти быстрее вперед, не особенно налегая на весла. Волнение здесь вообще случается редко, так как берега в этом месте, защищенном от высоких валов двумя мысами, невысоки, а подводные течения слабы.
Оба флибустьера гребли уже около часа, когда Черный корсар резко вскочил на ноги, словно желая охватить взглядом весь горизонт.
К юго-востоку у самой воды ежеминутно мигал огонек, который невозможно было принять за звезду.
— Маракайбо, — сказал корсар голосом, в котором слышался гнев.
— Да, — ответил Кармо, повернувшись в ту сторону.
— Сколько нам еще плыть?
— Около мили, капитан.
— Значит, к полуночи мы будем там?
— Да.
— Кто-нибудь ведет наблюдение с моря?
— Да. Таможенники.
— Надо их обойти.
— Мы знаем место, где можно спокойно высадиться и спрятать лодку в зарослях.
— Вперед!
— Одно слово, капитан.
— Говори.
— Было бы лучше, если бы ваш корабль дальше не шел за нами.
— Он уже лег на другой галс и будет ждать нас в открытом море, — ответил корсар.
Постояв в задумчивости несколько минут, он продолжал: