Страница:
– Господи Боже мой!!! Я-то думала, что ты давно выбросила из головы эти глупости! – засмеялась Миранда. – Со мной все в порядке. Это ты болеешь.
– Я… – сообразив, что мистер Брэкнел солгал Миранде о том, что она больна, Мэг сказала: – Мне уже лучше. И очень жалею о том, что не приехала к тебе. Но пока ты….
– Я чувствую себя превосходно и собираюсь навестить тебя в конце месяца.
– Неужели? Это было бы замечательно. Просто замечательно.
– Да, но тогда спокойной ночи.
И на другом конце провода положили телефонную трубку.
На следующий день силы окончательно покинули Мэг. Она чувствовала себя настолько усталой, что едва могла двигаться и даже говорить. Днем в течение одного часа она позировала Питеру, положив на колени вязанье. Он стоял перед мольбертом, нанося легкие мазки. Со стороны эта манера казалась не очень результативной. Мэг смотрела на темную крышу дома, стараясь не думать о дружбе с Питером, в результате которой у нее появились явные признаки боязни замкнутого пространства. Неожиданно Мэг поняла, что с тех пор, как она подружилась с Питером, она меньше стала общаться с Мирандой. Вчера же, во время купания в Сент-Айвсе, она немного испугалась близости с Питером и отшатнулась от него. И после этого у нее восстановился контакт с Мирандой. Мэг непрерывно глядела на темную крышу, пытаясь разобраться в том, не является ли ее проблема надуманной. Неужели ее новая дружба оказалась настолько крепкой, что смогла отдалить от нее сестру? Если это действительно было так, то, значит, дружба уже прошла, потому что она сейчас не может спокойно общаться с кем-либо, не думая постоянно о Миранде. Мэг жаждала увидеться с сестрой. Она постоянно видела перед глазами Миранду с собранной на затылке копной волос – в роли леди Уиндермир. Мисс Пак сказала, что премьера имела грандиозный успех. Как жаль, что она не присутствовала на спектакле! Надо было не шляться по Корнуоллу в компании с Питером Сноу, а ехать на спектакль.
Неожиданно ее размышления прервал резкий голос Питера:
– Я закончил свою работу, Мэг. Сейчас хочу немного вздремнуть. Извини, но я чувствую себя совершенно разбитым и беспомощным.
Радуясь возможности показать искреннюю заботу к делам Питера, Мэг сказала:
– Здесь так холодно, Питер. Я знаю, что ты не хочешь расходовать электричество, но, может, все-таки следует включить обогреватель?
– Плевать мне на холод, – грубо перебил ее Питер. – В моей студии абсолютно нормальная температура. А холод исходит лишь от тебя, потому что ты самая настоящая холодная рыба.
От этих слов Мэг бросило в жар. Чувствуя, как полыхает ее тело, она, отложив в сторону вязанье, стала спешно надевать на себя пальто. Обнаружив пустую бутылку со скипидаром, он выругался, потому что ему нечем было промыть свои кисти.
Проходя мимо Питера, Мэг обернулась, чтобы попрощаться с ним, и вдруг увидела свой портрет, который изменился прямо на ее глазах. Что касается лица, то оно до сих пор было похоже на какое-то расплывчатое пятно. Но зато как чувствовалась скрупулезная работа над волосами. Неподвижно застыв на месте, Мэг внимательно рассматривала картину.
– Ну что? – сардонически вопросил он. – Похоже, тебе не нравится твой портрет.
Мэг не нашла что ответить. На картине у нее были длинные и густые, как у сказочной принцессы, волосы. Помимо всего, создавалось впечатление, что каждый волосок вырисовывался отдельно.
– Я не стремился создать реалистический портрет, – тем же сардоническим тоном заявил он. – Это стилизация. Надеюсь, тебе понятен смысл этого слова – стилизация?
Сглотнув, она ответила:
– Конечно.
– Я никак не могу уловить твое лицо, потому что ты не даешь мне его получше разглядеть. Я отказываюсь вырисовывать черты лица, которое так старательно от меня скрываются. А вот волосы… Что можно сделать с волосами? Их вряд ли удастся скрыть. Когда хозяйка этих волос рассыпала свое золото по плечам… я сразу же уловил их прелесть… я уже тогда знал, что она скрывает от меня что-то удивительное. Поэтому я раздумал вырисовывать лицо и решил сосредоточить основное внимание на волосах. Эту картину я так и назвал – «Волосы». Что-то похожее на название мюзикла, который идет в Лондоне.
– Не надо, Питер, хватит об этом, – тихо попросила она.
Питер тяжело опустился на стул. На запятнанном краской рабочем столе, разложенные веером, лежали кисти. Глядя на них, он грустно промолвил:
– Ты меня совсем не любишь, Мускатный Орешек? Не веря своим ушам, Мэг уставилась на него так, как будто бы он, по меньшей мере, вытащил нож. Мускатный Орешек. Он назвал ее тем ласковым прозвищем, которое ей дал дядя Седрик.
Мэг повернулась и направилась вниз по крутым ступенькам сначала в сторону спальной комнаты, а затем гостиной. После этого она снова прошла по подвальному помещению, в котором когда-нибудь установят газовую плиту и оно станет теплым, уютным, со свежим воздухом. Только все это будет уже без нее.
Она почти бежала в направлении гостиницы «Костгад». По ее лицу было легко догадаться, что она плакала, но Артур почему-то решил, что лицо Мэг мокрое не от слез, а от дождя.
– Снова лазила по горам? – весело спросил он. – Снимай с себя мокрую одежду и устраивайся у камина. А я принесу тебе чаю. Идет?
Это предложение было весьма кстати. Такому человеку, как Мэг, больше нравилось сидеть где-нибудь в уютном уголке за чашкой чая.
ГЛАВА 8
– Я… – сообразив, что мистер Брэкнел солгал Миранде о том, что она больна, Мэг сказала: – Мне уже лучше. И очень жалею о том, что не приехала к тебе. Но пока ты….
– Я чувствую себя превосходно и собираюсь навестить тебя в конце месяца.
– Неужели? Это было бы замечательно. Просто замечательно.
– Да, но тогда спокойной ночи.
И на другом конце провода положили телефонную трубку.
На следующий день силы окончательно покинули Мэг. Она чувствовала себя настолько усталой, что едва могла двигаться и даже говорить. Днем в течение одного часа она позировала Питеру, положив на колени вязанье. Он стоял перед мольбертом, нанося легкие мазки. Со стороны эта манера казалась не очень результативной. Мэг смотрела на темную крышу дома, стараясь не думать о дружбе с Питером, в результате которой у нее появились явные признаки боязни замкнутого пространства. Неожиданно Мэг поняла, что с тех пор, как она подружилась с Питером, она меньше стала общаться с Мирандой. Вчера же, во время купания в Сент-Айвсе, она немного испугалась близости с Питером и отшатнулась от него. И после этого у нее восстановился контакт с Мирандой. Мэг непрерывно глядела на темную крышу, пытаясь разобраться в том, не является ли ее проблема надуманной. Неужели ее новая дружба оказалась настолько крепкой, что смогла отдалить от нее сестру? Если это действительно было так, то, значит, дружба уже прошла, потому что она сейчас не может спокойно общаться с кем-либо, не думая постоянно о Миранде. Мэг жаждала увидеться с сестрой. Она постоянно видела перед глазами Миранду с собранной на затылке копной волос – в роли леди Уиндермир. Мисс Пак сказала, что премьера имела грандиозный успех. Как жаль, что она не присутствовала на спектакле! Надо было не шляться по Корнуоллу в компании с Питером Сноу, а ехать на спектакль.
Неожиданно ее размышления прервал резкий голос Питера:
– Я закончил свою работу, Мэг. Сейчас хочу немного вздремнуть. Извини, но я чувствую себя совершенно разбитым и беспомощным.
Радуясь возможности показать искреннюю заботу к делам Питера, Мэг сказала:
– Здесь так холодно, Питер. Я знаю, что ты не хочешь расходовать электричество, но, может, все-таки следует включить обогреватель?
– Плевать мне на холод, – грубо перебил ее Питер. – В моей студии абсолютно нормальная температура. А холод исходит лишь от тебя, потому что ты самая настоящая холодная рыба.
От этих слов Мэг бросило в жар. Чувствуя, как полыхает ее тело, она, отложив в сторону вязанье, стала спешно надевать на себя пальто. Обнаружив пустую бутылку со скипидаром, он выругался, потому что ему нечем было промыть свои кисти.
Проходя мимо Питера, Мэг обернулась, чтобы попрощаться с ним, и вдруг увидела свой портрет, который изменился прямо на ее глазах. Что касается лица, то оно до сих пор было похоже на какое-то расплывчатое пятно. Но зато как чувствовалась скрупулезная работа над волосами. Неподвижно застыв на месте, Мэг внимательно рассматривала картину.
– Ну что? – сардонически вопросил он. – Похоже, тебе не нравится твой портрет.
Мэг не нашла что ответить. На картине у нее были длинные и густые, как у сказочной принцессы, волосы. Помимо всего, создавалось впечатление, что каждый волосок вырисовывался отдельно.
– Я не стремился создать реалистический портрет, – тем же сардоническим тоном заявил он. – Это стилизация. Надеюсь, тебе понятен смысл этого слова – стилизация?
Сглотнув, она ответила:
– Конечно.
– Я никак не могу уловить твое лицо, потому что ты не даешь мне его получше разглядеть. Я отказываюсь вырисовывать черты лица, которое так старательно от меня скрываются. А вот волосы… Что можно сделать с волосами? Их вряд ли удастся скрыть. Когда хозяйка этих волос рассыпала свое золото по плечам… я сразу же уловил их прелесть… я уже тогда знал, что она скрывает от меня что-то удивительное. Поэтому я раздумал вырисовывать лицо и решил сосредоточить основное внимание на волосах. Эту картину я так и назвал – «Волосы». Что-то похожее на название мюзикла, который идет в Лондоне.
– Не надо, Питер, хватит об этом, – тихо попросила она.
Питер тяжело опустился на стул. На запятнанном краской рабочем столе, разложенные веером, лежали кисти. Глядя на них, он грустно промолвил:
– Ты меня совсем не любишь, Мускатный Орешек? Не веря своим ушам, Мэг уставилась на него так, как будто бы он, по меньшей мере, вытащил нож. Мускатный Орешек. Он назвал ее тем ласковым прозвищем, которое ей дал дядя Седрик.
Мэг повернулась и направилась вниз по крутым ступенькам сначала в сторону спальной комнаты, а затем гостиной. После этого она снова прошла по подвальному помещению, в котором когда-нибудь установят газовую плиту и оно станет теплым, уютным, со свежим воздухом. Только все это будет уже без нее.
Она почти бежала в направлении гостиницы «Костгад». По ее лицу было легко догадаться, что она плакала, но Артур почему-то решил, что лицо Мэг мокрое не от слез, а от дождя.
– Снова лазила по горам? – весело спросил он. – Снимай с себя мокрую одежду и устраивайся у камина. А я принесу тебе чаю. Идет?
Это предложение было весьма кстати. Такому человеку, как Мэг, больше нравилось сидеть где-нибудь в уютном уголке за чашкой чая.
ГЛАВА 8
Миранда не знала, что ей делать дальше. Девиз «Представление должно продолжаться» глубоко въелся в ее душу, и она чувствовала, что ее единственным выбором было оставаться с труппой до тех пор, пока не закончится двухнедельный показ «Веера леди Уиндермир». А телефонный звонок Мэг еще больше усилил ее боль. Ей стало ясно, что у сестры не было никакой простуды, а мистер Брэкнел всего лишь старался скрыть ее дезертирство. Миранда решительно не хотела рассказывать всю правду о Брете.
Никогда в жизни она не чувствовала себя более одинокой, даже тогда, когда попала в дом к Бриммингтонам. Тогда она могла хоть как-то контролировать ситуацию. На худой конец, в знак протеста она даже могла устроить поджог собственной кровати. А сейчас она не только не могла что-то поправить, но и вынуждена была скрывать собственные чувства.
Допуская возможность откровенного разговора с Олвен, она никак не могла опуститься до такого вероломства по отношению к Брету.
Разительно изменился и характер ее игры на сцене. Теперь Миранда отчетливо видела параллель между собой и молодой и глупой леди Уиндермир. Впервые за все время работы на сцене Миранда перестала переигрывать и показала себя какой-то подавленной и даже слегка испуганной, что очень понравилось Олвен, искренне поздравившей ее за такую манеру игры.
Когда-то эта похвала наверняка бы ее порадовала. Но в данный момент она даже не обратила на нее никакого внимания. Сейчас она даже спокойно могла расстаться с карьерой артистки, потому что вся ее жизнь была перевернута и честолюбивые стремления больше не раздирали ее душу. У нее не было никаких перспектив на будущее.
Если бы Мэг проявила к ней большее участие, она бы, несомненно, уже в конце следующей недели уехала бы в Кихол, где все свое время проводила бы с сестрой. По-видимому, Мэг было сейчас не до нее. Холодно улыбнувшись собственной догадке, Миранда подумала о возможной помолвке Мэг с каким-нибудь молодым человеком. Зная ее характер, Миранда не сомневалась в том, что она нашла себе довольно приличную пару – с собственным состоянием и, самое главное, с чисто гетеросексуальной направленностью. Этот термин она недавно вычитала из книги, которую позаимствовала в библиотеке, чтобы лучше понять Брета. Но все ее старания были безуспешны.
Всю следующую неделю Миранда посвятила чтению книг. Много передумав о самом Оскаре Уайльде, Миранда как будто бы побывала в шкуре недалекой леди Уиндермир, и от этого она почувствовала себя еще хуже. Как назло, как раз в это время ей пришлось спать в одной кровати с Дженнифер, поэтому она даже не могла вволю выплакаться, чтобы легче уснуть ночью. Но плакать по Брету Сент-Клэру она не будет. В этом она была решительно убеждена.
Все воскресенье напролет Миранда помогала мисс Пак. Эта женщина с лошадиным лицом была для Миранды роднее кого бы то ни было с тех пор, как умерла тетя Мэгги. Единственное, о чем Миранда будет жалеть больше всего на свете – это о том, что ей придется навсегда расстаться с мисс Пак.
Миранде очень хотелось рассказать ей о своей беде, но мисс Пак убегала от этой беседы, выдавая анекдоты, делая всевозможные несуразные заявления, – в общем, не поощряя откровенность девушки.
Поэтому как гром среди ясного неба прозвучали обращенные к Миранде слова мисс Пак, которая, стоя у огромной доски для раскатывания теста, глядя девушке прямо в глаза, сказала:
– Твоя табуретка будет постоянно стоять здесь. Надеюсь, это тебя нисколько не удивит.
Миранда, очищавшая яблоки от кожуры, подняла свои потерявшие голубизну глаза и не моргая стала смотреть на мисс Пак. Этот странный, безнадежный взгляд так сильно поразил пожилую женщину, что, утешая ее, она закудахтала.
– Это еще не конец света, девочка! – говорила она, переворачивая тесто другой стороной и шлепая по нему так, что мука посыпалась на пол. – Ты до сих пор привязана к сцене. После хорошего отдыха в компании своей сестры ты это как нельзя лучше прочувствуешь и снова вернешься назад. И вот там, – сказала она, кивнув подбородком в конец стола, – будет твое место. Место, которое всегда будет ждать тебя.
В ответ Миранда только воскликнула:
– О, мисс Пак!
А мисс Пак, держа в руках деревянную скалку, продолжала колотить тесто.
– Дорогая моя, режь яблоки как можно мельче. Я вряд ли ошибусь, если скажу, что нам предстоит испечь полдюжины пирогов из этого теста.
И опять Миранда воскликнула:
– О, мисс Пак!
– В один прекрасный день ты станешь знаменитой актрисой, потому что ничего на свете не боишься. Кажется, это твоя мечта: стать знаменитой! Не так ли?
Мелко нарезая яблоки, Миранда думала о сказанных мисс Пак словах. Печально покачав головой, Миранда ответила:
– Теперь я даже не знаю, чего хочу, мисс Пак.
– Именно поэтому тебе и надо немного развеяться. Ты варилась в этом котле пять лет без всяких отпусков и передышек. Поэтому уезжай немедленно и посмотри на свою прежнюю жизнь со стороны, подумай над тем, зачем ты живешь.
Миранда процитировала изречение, выданное несколько лет тому назад не то ею самой, не то еще кем-то:
– Заставлять людей поверить в ложь. Гулко захохотав, мисс Пак сказала:
– О, это не очень-то легко!
– Да, не очень, – ответила Миранда, вздохнув.
В эту ночь Миранда впервые за все время почувствовала, что ее боль стала утихать. Она лежала на самом краю кровати, ожидая, когда наконец уснет Дженнифер. После этого, осторожно выскользнув из-под одеяла, на цыпочках подошла к окошку. Отодвинув край занавески, Миранда увидела перед собой на небе зимнюю луну, маленькую, утонувшую в море бегущих облаков. Слева, выделяясь из темноты, мерцала лента реки. Отражаясь от уличных фонарей над центральной частью города, впереди повис ярко-оранжевый зонтик флюоресцирующих огней. Эксетер стал теперь для нее родным домом. Ей никогда не нравился Плимут, а Кихол и подавно казался Богом забытой провинцией. Сердце ее защемило при мысли о том, что ей придется расстаться с мисс Пак, и дрожь пробежала по телу при воспоминании о маленькой бухточке в Корнуолле. Она не испытывала ни малейшего желания ехать туда для того, чтобы стать свидетелем счастливо устроившейся семейной жизни Мэг. Стоя у окна, Миранда чувствовала себя так, как будто бы все поры ее тела заполнились сущностью Мэг. Миранду прямо-таки приковало к месту внезапное и мощное вторжение в ее мозг. Такого раньше с ней никогда не бывало. Она ощутила явное движение в голове, которое, пульсируя, отдавалось болью во всем теле. Сковавший ее тело спазм не давал ей даже вздохнуть. Выпрямившись, она изо всех сил старалась взять себя в руки. Постепенно боль угасла и ушла куда-то в область пяток. Миранду как будто бы с головы до ног облили нечеловеческой болью Мэг. Но когда боль улеглась и Миранда, вздрагивая всем телом, совершенно обессиленная, продолжала стоять на своем месте, она поняла, как, должно быть, безобразно чувствовала себя Мэг во время их последней телепатической связи. Эксперименты такого рода очень губительно действовали на здоровье.
Спустя некоторое время она, трясясь от холода и от нахлынувших на нее эмоций, легла в постель. Дженнифер, застонав во сне, подвинулась поближе к Миранде, а та, стараясь пригреться, повернулась к ней спиной. Ее беспокоила мысль о том, что же могло случиться с Мэг. Какое-то затяжное, продолжающееся уже больше недели несчастье. Миранда вспомнила, что все это началось сразу после того ужина. Именно тогда Миранда, сама того не осознавая, почувствовала, как боль стала мучить ее с удвоенной силой. Наверное, какие-то неприятности с тем художником… как его бишь имя? Кажется, Питер. Какой-то Питер сделал Мэг несчастной. В эту ночь Миранда, отбросив свою упрямую гордость, решила во что бы то ни стало поехать в Кихол, чтобы спасти не себя, а сестру.
Шла последняя неделя показа премьеры «Веера леди Уиндермир». Миранда сама не знала, как ей удастся преодолеть все невзгоды. Желание быть рядом с Мэг стало навязчивой идеей. Позабыв про Брета, она почти механически сыграла свою роль на сцене. В тот же вечер за ужином Миранда сообщила всем присутствующим за столом членам труппы весть о том, что в следующее воскресенье первым утренним поездом она отправляется в Корнуолл.
– У моей сестры какие-то неприятности, – лаконично сказала она.
Олвен, восторженно относившаяся к тому, что у Миранды есть сестра-близнец, сказала:
– Я знаю, что у твоей сестры иной раз возникает какое-то предчувствие относительно тебя, Миранда. В этот раз у нее снова возникли те же проблемы?
Слетка удивившись, Миранда кивнула головой в знак согласия, радуясь тому, что новость об ее отъезде была принята без возражений. Очевидно, одна лишь мисс Пак понимала, что творится в душе Миранды.
Продолжив свою мысль, Миранда сказала:
– Вообще-то я и так в ближайшее время собиралась отправиться к сестре, чтобы провести с ней вместе Рождество. Но возникшие там проблемы не терпят отлагательства.
– Как интересно! – воскликнула Олвен, глаза которой сияли ярким блеском после успешного исполнения роли миссис Эрлин. Олвен, которая за время долгой совместной работы на сцене уже успела сродниться с Мирандой, крепко пожала девушке руку. – Наверное, это замечательное чувство. Ведь ты никогда не испытывала настоящего одиночества.
– Ну… как сказать… – Ей очень не хотелось развивать эту тему, но Миранда чувствовала, что Олвен была не права. Может быть, в тот самый момент, когда она отдалилась от сестры, ее одиночество стало сильнее обычного.
Подошел Брет и сказал:
– Оставь ее в покое, Олли. Она очень устала.
Впервые за последние несколько дней Миранда подняла на Брета глаза и увидела, что выглядел он слишком усталым, если не сказать изнуренным. Теперь Миранда стала замечать многое: например, то, как Брет неизменно садится напротив Оливера за столик, где они, улыбаясь, обменивались взглядами. Она с презрением подумала о том, что они специально садились так, чтобы можно было позаигрывать друг с другом. Но что толку думать об этом? Раз Брет действительно по-настоящему любил отца, она должна признать и то, что он так же безоглядно любит и Оливера. Миранда перевела взгляд в сторону, где находился тот актер, которого она почти не замечала за все эти годы работы в театре. Вечно находившийся рядом Оливер Фрер – верности пример. Какая рифма. Как все мерзко, противно и неестественно. Но эта проблема ее больше не волновала.
Брет спросил ее:
– Ты хочешь уехать уже завтра, Миранда? Тогда мы поручим твои роли Дженнифер.
Эти слова как ножом резанули сердце Миранды. Значит, они вполне могут обойтись и без нее. И все же, воспользовавшись случаем, она достаточно решительно ответила:
– Да, пожалуйста.
Отменив все переговоры по поводу покупки «Старого магазина», Мэг упаковывала свои чемоданы, собираясь покинуть Кихол уже в воскресенье. Позвонив Доре Пенвит, Мэг узнала, что в той комнате, которую она занимала раньше, теперь живут два других взятых на воспитание ребенка. Несмотря на это, Дора предложила ей по возвращении поселиться в расположенной на нижнем этаже комнате, которую Мэтью использовал под кабинет.
– Я могу поставить в той комнате раскладушку, – ободряющим голосом заявила Дора.
По тону разговора Мэг поняла, что ее не забыли, и от этого у нее стало теплее на душе.
– Мэтью работает в этой комнате всего лишь один час, в дневное время. Поэтому можешь у нас оставаться сколько захочешь, Маргарет, и, конечно же, в качестве гостя.
Мэг чуть было не вскрикнула: «Как здорово!» – но быстро спохватилась и сообразила, что, если уж с нее не собираются брать плату за жилье, значит, ей наверняка придется за это оказывать всевозможные бесплатные услуги.
– Большое спасибо, Дора. Я временно остановлюсь у вас. Здесь моей мечте не удалось сбыться, и мне необходимо подумать о том, что делать дальше.
– Извини, дорогая. Ты не должна так падать духом. Ты отсутствовала лишь месяц, а чтобы обрести независимость, требуется гораздо больше времени.
Мэг не приняла этот совет на свой счет, ведь, если хорошенько вдуматься, она чувствовала себя совершенно независимой с тех самых пор, как Миранда стала членом труппы «Третейский судья».
– По правде говоря, на следующей неделе я собираюсь поехать в Эксетер, чтобы посмотреть, как играет на сцене моя сестра, – стараясь выиграть время, ответила Мэг. – Поэтому Плимут станет промежуточным городом.
– Как здорово! Может быть, ты, дорогая, возьмешь с собой одну нашу новую девочку? Уж слишком она взвинчена. Может быть, хорошее развлечение хоть немножко успокоит ее.
Стоя у зеркала, Мэг, улыбаясь, смотрела на свое отражение так, как это было в первые недели ее жизни в Кихоле. Дора не упустит ни одной возможности хоть как-то поэксплуатировать своих бывших воспитанниц.
– Конечно, возьму. Я буду рада оказать вам услугу.
Она знала, что Миранда не очень-то обрадуется визиту какой-то незнакомки. Но, учитывая то, что в последнее время Миранда тоже немало фокусничала, Мэг решила, что появление третьего лица сможет как-то смягчить их встречу.
Когда она сказала Артуру о намеченном на понедельник отъезде, он с сожалением заметил:
– Может, не стоит так торопиться, моя дорогая. Возможно, ты изменишь свое решение. – Он был уверен в том, что у нее завязался любовный роман с Питером Сноу, а вот теперь между любящими произошла какая-то размолвка. Тот факт, что Питер не появлялся у них в гостинице уже в течение недели, кажется, сильно его потряс. Несмотря на свое обычное похмелье, он помнил о том, что в воскресенье состоится прощальный завтрак Мэг. Артур был немногословен, а когда Мэг попросила его представить ей счет за проживание в гостинице, он, чуть не плача, затряс головой.
– Я не могу поверить в то, что твоя мечта поселиться здесь оказалась несбыточной. Ведь ты хотела купить, как его там, «Старый магазин».
Артур ни разу не произнес имя Питера, но Мэг представляла, какие сплетни уже ходили за ее спиной. Ситуация казалась идеальной: два художника собираются жить в огромном доме, которого вполне достаточно, чтобы завести семью. Очевидно, все думали, что Питер соблазнил ее и бросил. Отчасти они были правы, но она давала себе отчет в том, что во всем случившемся есть доля и ее вины.
– Из моей затеи вряд ли получился бы толк, – недвусмысленно заявила она. – Вы поймите, что с тех пор, как я приехала сюда, я не сделала ни одного рисунка. Очевидно, это не вполне подходящее для меня место.
– Ты говоришь ерунду. Это то место, где ты почти родилась. Значит, здесь ты и должна была остаться жить.
Мэг не возражала, а Артур, некоторое время задумчиво глядел на окутанное туманной дымкой здание спасательной станции, затем, оставив ее, поплелся на кухню, безобразно переваливаясь с ноги на ногу, как медведь.
Позавтракав, Мэг отправилась наверх, где собиралась закончить укладывать свои вещи. В эту последнюю неделю она почти не появлялась на улице, опасаясь случайно наткнуться на Питера. Было бы неплохо напоследок побродить по гавани, но, глядя на непрерывно льющийся дождь, она передумала. Долго тянулось утро. Затем наступил полдень. Усевшись на подоконник, Мэг стала наблюдать через окно, как мальчишки карабкались через скалы и спускались к спасательной станции. И как же ей жить дальше? Если каждый встречающийся на ее пути человек будет напоминать ей о дядюшке Седрике, тогда она никогда не сможет выйти замуж. Но самое ужасное заключалось в том, что она никак не могла начать свою творческую карьеру.
Открыв свою сумку, Мэг вытащила дневник. Последние пять недель она лишь бездарно теряла свое время. Она вспомнила про то, какое неизгладимое впечатление у нее оставила встреча с Кихолом, Питером, то приподнятое настроение в связи с покупкой дома, позирование, длинный, тяжелый переход до Сент-Айвса, пугающие своими огромными размерами полотна Джеральда Скейфа и тот последний день в студии, когда Питер наконец открыл свои карты. По его словам, дружба не может остаться на уровне товарищеских отношений… Но почему же нет? Почему она должна так неожиданно, как захватчик, обрушиться на твою голову? Мэг снова пролистала дневник. Она должна честно признаться себе в том, что Питеру постоянно хотелось чего-то большего, и он как будто бы пытался выяснить, чем же можно пощекотать свои нервы.
Закрыв дневник, Мэг невесело засмеялась, подумав о том, что Питер так и не нашел, чем же можно расшевелить ее. Мэг оставалась такой же, какой была раньше, без признаков какой-либо таинственности. Отложив в сторону дневник, она взглянула на часы. Прошел всего час с момента, когда они завтракали с Артуром. Мэг с отчаянием подумала, как медленно тянется время, затем поднялась, одернув свою юбку из тяжелого твида, и решительно надела свитер. Отправившись вниз, она решила взять у Артура воскресные газеты, которые прочтет, сидя за чашкой кофе, удобно устроившись в кресле. А потом, может быть, и вздремнет.
Проходя по залу, Мэг заметила разговаривавшего по телефону Артура. Увидев, что Мэг ждет его, он сказал:
– Ну ладно, мне нужно идти, – и положил трубку. Мэг извинилась:
– Я только хотела попросить вас приготовить мне чашечку кофе и газету, которую я могу почитать, сидя в кресле. Поэтому не было никакой необходимости прерывать свой телефонный разговор.
– Разговор был не особенно важный. Так что можешь проходить, а я сейчас присоединюсь к тебе.
Но в голосе Артура Мэг уже не заметила ноток подавленности по поводу ее предстоящего отъезда. Да, это обстоятельство слегка удручало ее. Усевшись на краешке софы, Мэг глядела на огонь, все больше погружаясь в воспоминания.
После ленча – ростбифа и пудинга – Мэг уже было собиралась подняться наверх в свою комнату, чтобы слегка вздремнуть, когда перед ней неожиданно появился Питер.
Артур больше не показывался после того, как принес кофе. Мэг, однако, поняла, что именно Артур вызвал его сюда. Сначала она поднялась, но затем снова уселась на софу. В кофейнике еще оставалось немного кофе, и, налив немного в чашку, Мэг подвинула ее Питеру.
Но Питер, отказавшись от предложенного кофе, сразу же спросил:
– Ты что, уезжаешь?
Выражение лица Питера было довольно злым, и это обстоятельство еще больше усилило желание Мэг поскорее уехать отсюда. Эту проблему было не так-то просто решить, и если он пришел сюда с обещанием больше не докучать ей, то она все равно не поверит ему и уедет. И все же… он очень нравился ей. Она… любила его… Поэтому знала, что ей будет нелегко устоять перед его уговорами.
– Да, – ответила она, – уезжаю. Он не стал присаживаться.
– Надо было мне сразу уйти. И я уйду. Зачем тебе нужно перечеркивать все свои планы только из-за того, что… ты меня терпеть не можешь?
Мэг ответила шепотом:
– Тебе хорошо известно, что причина вовсе не в этом.
– Будь благоразумной, Мэг! – Оперевшись на спинку стула, он, пристально глядя ей в глаза, сказал: – Распаковывай свои чемоданы. Ты слышишь? Я уеду в Ньюлин, и мы никогда больше не встретимся.
– Но мне нужно ехать в Плимут. Я действительно должна ехать, Питер. И на этой же неделе я собираюсь в Эксетер.
– Что за чушь ты несешь?
– Это не чушь! Покинешь ли ты Кил или останешься, я все равно уеду отсюда.
Напористость Питера взволновала Мэг. Энергично вцепившись в спинку стула, он, растягивая слова, медленно начал:
– Да, это действительно никакая не чепуха! – Прищурившись, он посмотрел на стол. – Это мой кофе? – Придвинув стул, он робко взял в руки чашку. – Мэг… ты не можешь уехать. Я просто не отпущу тебя.
На это Мэг решительно заявила:
– Мое решение окончательно, и завтра я уезжаю.
– Ну давай хотя бы поговорим с тобой обо всем этом. Что я такого сделал? – Повысив голос, он сказал: – Я показал тебе, что люблю тебя. И что же, это теперь можно считать преступлением?
Мэг улыбнулась, услышав задиристый и одновременно обиженный голос Питера, который в эту минуту был похож на провинившегося школьника.
Никогда в жизни она не чувствовала себя более одинокой, даже тогда, когда попала в дом к Бриммингтонам. Тогда она могла хоть как-то контролировать ситуацию. На худой конец, в знак протеста она даже могла устроить поджог собственной кровати. А сейчас она не только не могла что-то поправить, но и вынуждена была скрывать собственные чувства.
Допуская возможность откровенного разговора с Олвен, она никак не могла опуститься до такого вероломства по отношению к Брету.
Разительно изменился и характер ее игры на сцене. Теперь Миранда отчетливо видела параллель между собой и молодой и глупой леди Уиндермир. Впервые за все время работы на сцене Миранда перестала переигрывать и показала себя какой-то подавленной и даже слегка испуганной, что очень понравилось Олвен, искренне поздравившей ее за такую манеру игры.
Когда-то эта похвала наверняка бы ее порадовала. Но в данный момент она даже не обратила на нее никакого внимания. Сейчас она даже спокойно могла расстаться с карьерой артистки, потому что вся ее жизнь была перевернута и честолюбивые стремления больше не раздирали ее душу. У нее не было никаких перспектив на будущее.
Если бы Мэг проявила к ней большее участие, она бы, несомненно, уже в конце следующей недели уехала бы в Кихол, где все свое время проводила бы с сестрой. По-видимому, Мэг было сейчас не до нее. Холодно улыбнувшись собственной догадке, Миранда подумала о возможной помолвке Мэг с каким-нибудь молодым человеком. Зная ее характер, Миранда не сомневалась в том, что она нашла себе довольно приличную пару – с собственным состоянием и, самое главное, с чисто гетеросексуальной направленностью. Этот термин она недавно вычитала из книги, которую позаимствовала в библиотеке, чтобы лучше понять Брета. Но все ее старания были безуспешны.
Всю следующую неделю Миранда посвятила чтению книг. Много передумав о самом Оскаре Уайльде, Миранда как будто бы побывала в шкуре недалекой леди Уиндермир, и от этого она почувствовала себя еще хуже. Как назло, как раз в это время ей пришлось спать в одной кровати с Дженнифер, поэтому она даже не могла вволю выплакаться, чтобы легче уснуть ночью. Но плакать по Брету Сент-Клэру она не будет. В этом она была решительно убеждена.
Все воскресенье напролет Миранда помогала мисс Пак. Эта женщина с лошадиным лицом была для Миранды роднее кого бы то ни было с тех пор, как умерла тетя Мэгги. Единственное, о чем Миранда будет жалеть больше всего на свете – это о том, что ей придется навсегда расстаться с мисс Пак.
Миранде очень хотелось рассказать ей о своей беде, но мисс Пак убегала от этой беседы, выдавая анекдоты, делая всевозможные несуразные заявления, – в общем, не поощряя откровенность девушки.
Поэтому как гром среди ясного неба прозвучали обращенные к Миранде слова мисс Пак, которая, стоя у огромной доски для раскатывания теста, глядя девушке прямо в глаза, сказала:
– Твоя табуретка будет постоянно стоять здесь. Надеюсь, это тебя нисколько не удивит.
Миранда, очищавшая яблоки от кожуры, подняла свои потерявшие голубизну глаза и не моргая стала смотреть на мисс Пак. Этот странный, безнадежный взгляд так сильно поразил пожилую женщину, что, утешая ее, она закудахтала.
– Это еще не конец света, девочка! – говорила она, переворачивая тесто другой стороной и шлепая по нему так, что мука посыпалась на пол. – Ты до сих пор привязана к сцене. После хорошего отдыха в компании своей сестры ты это как нельзя лучше прочувствуешь и снова вернешься назад. И вот там, – сказала она, кивнув подбородком в конец стола, – будет твое место. Место, которое всегда будет ждать тебя.
В ответ Миранда только воскликнула:
– О, мисс Пак!
А мисс Пак, держа в руках деревянную скалку, продолжала колотить тесто.
– Дорогая моя, режь яблоки как можно мельче. Я вряд ли ошибусь, если скажу, что нам предстоит испечь полдюжины пирогов из этого теста.
И опять Миранда воскликнула:
– О, мисс Пак!
– В один прекрасный день ты станешь знаменитой актрисой, потому что ничего на свете не боишься. Кажется, это твоя мечта: стать знаменитой! Не так ли?
Мелко нарезая яблоки, Миранда думала о сказанных мисс Пак словах. Печально покачав головой, Миранда ответила:
– Теперь я даже не знаю, чего хочу, мисс Пак.
– Именно поэтому тебе и надо немного развеяться. Ты варилась в этом котле пять лет без всяких отпусков и передышек. Поэтому уезжай немедленно и посмотри на свою прежнюю жизнь со стороны, подумай над тем, зачем ты живешь.
Миранда процитировала изречение, выданное несколько лет тому назад не то ею самой, не то еще кем-то:
– Заставлять людей поверить в ложь. Гулко захохотав, мисс Пак сказала:
– О, это не очень-то легко!
– Да, не очень, – ответила Миранда, вздохнув.
В эту ночь Миранда впервые за все время почувствовала, что ее боль стала утихать. Она лежала на самом краю кровати, ожидая, когда наконец уснет Дженнифер. После этого, осторожно выскользнув из-под одеяла, на цыпочках подошла к окошку. Отодвинув край занавески, Миранда увидела перед собой на небе зимнюю луну, маленькую, утонувшую в море бегущих облаков. Слева, выделяясь из темноты, мерцала лента реки. Отражаясь от уличных фонарей над центральной частью города, впереди повис ярко-оранжевый зонтик флюоресцирующих огней. Эксетер стал теперь для нее родным домом. Ей никогда не нравился Плимут, а Кихол и подавно казался Богом забытой провинцией. Сердце ее защемило при мысли о том, что ей придется расстаться с мисс Пак, и дрожь пробежала по телу при воспоминании о маленькой бухточке в Корнуолле. Она не испытывала ни малейшего желания ехать туда для того, чтобы стать свидетелем счастливо устроившейся семейной жизни Мэг. Стоя у окна, Миранда чувствовала себя так, как будто бы все поры ее тела заполнились сущностью Мэг. Миранду прямо-таки приковало к месту внезапное и мощное вторжение в ее мозг. Такого раньше с ней никогда не бывало. Она ощутила явное движение в голове, которое, пульсируя, отдавалось болью во всем теле. Сковавший ее тело спазм не давал ей даже вздохнуть. Выпрямившись, она изо всех сил старалась взять себя в руки. Постепенно боль угасла и ушла куда-то в область пяток. Миранду как будто бы с головы до ног облили нечеловеческой болью Мэг. Но когда боль улеглась и Миранда, вздрагивая всем телом, совершенно обессиленная, продолжала стоять на своем месте, она поняла, как, должно быть, безобразно чувствовала себя Мэг во время их последней телепатической связи. Эксперименты такого рода очень губительно действовали на здоровье.
Спустя некоторое время она, трясясь от холода и от нахлынувших на нее эмоций, легла в постель. Дженнифер, застонав во сне, подвинулась поближе к Миранде, а та, стараясь пригреться, повернулась к ней спиной. Ее беспокоила мысль о том, что же могло случиться с Мэг. Какое-то затяжное, продолжающееся уже больше недели несчастье. Миранда вспомнила, что все это началось сразу после того ужина. Именно тогда Миранда, сама того не осознавая, почувствовала, как боль стала мучить ее с удвоенной силой. Наверное, какие-то неприятности с тем художником… как его бишь имя? Кажется, Питер. Какой-то Питер сделал Мэг несчастной. В эту ночь Миранда, отбросив свою упрямую гордость, решила во что бы то ни стало поехать в Кихол, чтобы спасти не себя, а сестру.
Шла последняя неделя показа премьеры «Веера леди Уиндермир». Миранда сама не знала, как ей удастся преодолеть все невзгоды. Желание быть рядом с Мэг стало навязчивой идеей. Позабыв про Брета, она почти механически сыграла свою роль на сцене. В тот же вечер за ужином Миранда сообщила всем присутствующим за столом членам труппы весть о том, что в следующее воскресенье первым утренним поездом она отправляется в Корнуолл.
– У моей сестры какие-то неприятности, – лаконично сказала она.
Олвен, восторженно относившаяся к тому, что у Миранды есть сестра-близнец, сказала:
– Я знаю, что у твоей сестры иной раз возникает какое-то предчувствие относительно тебя, Миранда. В этот раз у нее снова возникли те же проблемы?
Слетка удивившись, Миранда кивнула головой в знак согласия, радуясь тому, что новость об ее отъезде была принята без возражений. Очевидно, одна лишь мисс Пак понимала, что творится в душе Миранды.
Продолжив свою мысль, Миранда сказала:
– Вообще-то я и так в ближайшее время собиралась отправиться к сестре, чтобы провести с ней вместе Рождество. Но возникшие там проблемы не терпят отлагательства.
– Как интересно! – воскликнула Олвен, глаза которой сияли ярким блеском после успешного исполнения роли миссис Эрлин. Олвен, которая за время долгой совместной работы на сцене уже успела сродниться с Мирандой, крепко пожала девушке руку. – Наверное, это замечательное чувство. Ведь ты никогда не испытывала настоящего одиночества.
– Ну… как сказать… – Ей очень не хотелось развивать эту тему, но Миранда чувствовала, что Олвен была не права. Может быть, в тот самый момент, когда она отдалилась от сестры, ее одиночество стало сильнее обычного.
Подошел Брет и сказал:
– Оставь ее в покое, Олли. Она очень устала.
Впервые за последние несколько дней Миранда подняла на Брета глаза и увидела, что выглядел он слишком усталым, если не сказать изнуренным. Теперь Миранда стала замечать многое: например, то, как Брет неизменно садится напротив Оливера за столик, где они, улыбаясь, обменивались взглядами. Она с презрением подумала о том, что они специально садились так, чтобы можно было позаигрывать друг с другом. Но что толку думать об этом? Раз Брет действительно по-настоящему любил отца, она должна признать и то, что он так же безоглядно любит и Оливера. Миранда перевела взгляд в сторону, где находился тот актер, которого она почти не замечала за все эти годы работы в театре. Вечно находившийся рядом Оливер Фрер – верности пример. Какая рифма. Как все мерзко, противно и неестественно. Но эта проблема ее больше не волновала.
Брет спросил ее:
– Ты хочешь уехать уже завтра, Миранда? Тогда мы поручим твои роли Дженнифер.
Эти слова как ножом резанули сердце Миранды. Значит, они вполне могут обойтись и без нее. И все же, воспользовавшись случаем, она достаточно решительно ответила:
– Да, пожалуйста.
Отменив все переговоры по поводу покупки «Старого магазина», Мэг упаковывала свои чемоданы, собираясь покинуть Кихол уже в воскресенье. Позвонив Доре Пенвит, Мэг узнала, что в той комнате, которую она занимала раньше, теперь живут два других взятых на воспитание ребенка. Несмотря на это, Дора предложила ей по возвращении поселиться в расположенной на нижнем этаже комнате, которую Мэтью использовал под кабинет.
– Я могу поставить в той комнате раскладушку, – ободряющим голосом заявила Дора.
По тону разговора Мэг поняла, что ее не забыли, и от этого у нее стало теплее на душе.
– Мэтью работает в этой комнате всего лишь один час, в дневное время. Поэтому можешь у нас оставаться сколько захочешь, Маргарет, и, конечно же, в качестве гостя.
Мэг чуть было не вскрикнула: «Как здорово!» – но быстро спохватилась и сообразила, что, если уж с нее не собираются брать плату за жилье, значит, ей наверняка придется за это оказывать всевозможные бесплатные услуги.
– Большое спасибо, Дора. Я временно остановлюсь у вас. Здесь моей мечте не удалось сбыться, и мне необходимо подумать о том, что делать дальше.
– Извини, дорогая. Ты не должна так падать духом. Ты отсутствовала лишь месяц, а чтобы обрести независимость, требуется гораздо больше времени.
Мэг не приняла этот совет на свой счет, ведь, если хорошенько вдуматься, она чувствовала себя совершенно независимой с тех самых пор, как Миранда стала членом труппы «Третейский судья».
– По правде говоря, на следующей неделе я собираюсь поехать в Эксетер, чтобы посмотреть, как играет на сцене моя сестра, – стараясь выиграть время, ответила Мэг. – Поэтому Плимут станет промежуточным городом.
– Как здорово! Может быть, ты, дорогая, возьмешь с собой одну нашу новую девочку? Уж слишком она взвинчена. Может быть, хорошее развлечение хоть немножко успокоит ее.
Стоя у зеркала, Мэг, улыбаясь, смотрела на свое отражение так, как это было в первые недели ее жизни в Кихоле. Дора не упустит ни одной возможности хоть как-то поэксплуатировать своих бывших воспитанниц.
– Конечно, возьму. Я буду рада оказать вам услугу.
Она знала, что Миранда не очень-то обрадуется визиту какой-то незнакомки. Но, учитывая то, что в последнее время Миранда тоже немало фокусничала, Мэг решила, что появление третьего лица сможет как-то смягчить их встречу.
Когда она сказала Артуру о намеченном на понедельник отъезде, он с сожалением заметил:
– Может, не стоит так торопиться, моя дорогая. Возможно, ты изменишь свое решение. – Он был уверен в том, что у нее завязался любовный роман с Питером Сноу, а вот теперь между любящими произошла какая-то размолвка. Тот факт, что Питер не появлялся у них в гостинице уже в течение недели, кажется, сильно его потряс. Несмотря на свое обычное похмелье, он помнил о том, что в воскресенье состоится прощальный завтрак Мэг. Артур был немногословен, а когда Мэг попросила его представить ей счет за проживание в гостинице, он, чуть не плача, затряс головой.
– Я не могу поверить в то, что твоя мечта поселиться здесь оказалась несбыточной. Ведь ты хотела купить, как его там, «Старый магазин».
Артур ни разу не произнес имя Питера, но Мэг представляла, какие сплетни уже ходили за ее спиной. Ситуация казалась идеальной: два художника собираются жить в огромном доме, которого вполне достаточно, чтобы завести семью. Очевидно, все думали, что Питер соблазнил ее и бросил. Отчасти они были правы, но она давала себе отчет в том, что во всем случившемся есть доля и ее вины.
– Из моей затеи вряд ли получился бы толк, – недвусмысленно заявила она. – Вы поймите, что с тех пор, как я приехала сюда, я не сделала ни одного рисунка. Очевидно, это не вполне подходящее для меня место.
– Ты говоришь ерунду. Это то место, где ты почти родилась. Значит, здесь ты и должна была остаться жить.
Мэг не возражала, а Артур, некоторое время задумчиво глядел на окутанное туманной дымкой здание спасательной станции, затем, оставив ее, поплелся на кухню, безобразно переваливаясь с ноги на ногу, как медведь.
Позавтракав, Мэг отправилась наверх, где собиралась закончить укладывать свои вещи. В эту последнюю неделю она почти не появлялась на улице, опасаясь случайно наткнуться на Питера. Было бы неплохо напоследок побродить по гавани, но, глядя на непрерывно льющийся дождь, она передумала. Долго тянулось утро. Затем наступил полдень. Усевшись на подоконник, Мэг стала наблюдать через окно, как мальчишки карабкались через скалы и спускались к спасательной станции. И как же ей жить дальше? Если каждый встречающийся на ее пути человек будет напоминать ей о дядюшке Седрике, тогда она никогда не сможет выйти замуж. Но самое ужасное заключалось в том, что она никак не могла начать свою творческую карьеру.
Открыв свою сумку, Мэг вытащила дневник. Последние пять недель она лишь бездарно теряла свое время. Она вспомнила про то, какое неизгладимое впечатление у нее оставила встреча с Кихолом, Питером, то приподнятое настроение в связи с покупкой дома, позирование, длинный, тяжелый переход до Сент-Айвса, пугающие своими огромными размерами полотна Джеральда Скейфа и тот последний день в студии, когда Питер наконец открыл свои карты. По его словам, дружба не может остаться на уровне товарищеских отношений… Но почему же нет? Почему она должна так неожиданно, как захватчик, обрушиться на твою голову? Мэг снова пролистала дневник. Она должна честно признаться себе в том, что Питеру постоянно хотелось чего-то большего, и он как будто бы пытался выяснить, чем же можно пощекотать свои нервы.
Закрыв дневник, Мэг невесело засмеялась, подумав о том, что Питер так и не нашел, чем же можно расшевелить ее. Мэг оставалась такой же, какой была раньше, без признаков какой-либо таинственности. Отложив в сторону дневник, она взглянула на часы. Прошел всего час с момента, когда они завтракали с Артуром. Мэг с отчаянием подумала, как медленно тянется время, затем поднялась, одернув свою юбку из тяжелого твида, и решительно надела свитер. Отправившись вниз, она решила взять у Артура воскресные газеты, которые прочтет, сидя за чашкой кофе, удобно устроившись в кресле. А потом, может быть, и вздремнет.
Проходя по залу, Мэг заметила разговаривавшего по телефону Артура. Увидев, что Мэг ждет его, он сказал:
– Ну ладно, мне нужно идти, – и положил трубку. Мэг извинилась:
– Я только хотела попросить вас приготовить мне чашечку кофе и газету, которую я могу почитать, сидя в кресле. Поэтому не было никакой необходимости прерывать свой телефонный разговор.
– Разговор был не особенно важный. Так что можешь проходить, а я сейчас присоединюсь к тебе.
Но в голосе Артура Мэг уже не заметила ноток подавленности по поводу ее предстоящего отъезда. Да, это обстоятельство слегка удручало ее. Усевшись на краешке софы, Мэг глядела на огонь, все больше погружаясь в воспоминания.
После ленча – ростбифа и пудинга – Мэг уже было собиралась подняться наверх в свою комнату, чтобы слегка вздремнуть, когда перед ней неожиданно появился Питер.
Артур больше не показывался после того, как принес кофе. Мэг, однако, поняла, что именно Артур вызвал его сюда. Сначала она поднялась, но затем снова уселась на софу. В кофейнике еще оставалось немного кофе, и, налив немного в чашку, Мэг подвинула ее Питеру.
Но Питер, отказавшись от предложенного кофе, сразу же спросил:
– Ты что, уезжаешь?
Выражение лица Питера было довольно злым, и это обстоятельство еще больше усилило желание Мэг поскорее уехать отсюда. Эту проблему было не так-то просто решить, и если он пришел сюда с обещанием больше не докучать ей, то она все равно не поверит ему и уедет. И все же… он очень нравился ей. Она… любила его… Поэтому знала, что ей будет нелегко устоять перед его уговорами.
– Да, – ответила она, – уезжаю. Он не стал присаживаться.
– Надо было мне сразу уйти. И я уйду. Зачем тебе нужно перечеркивать все свои планы только из-за того, что… ты меня терпеть не можешь?
Мэг ответила шепотом:
– Тебе хорошо известно, что причина вовсе не в этом.
– Будь благоразумной, Мэг! – Оперевшись на спинку стула, он, пристально глядя ей в глаза, сказал: – Распаковывай свои чемоданы. Ты слышишь? Я уеду в Ньюлин, и мы никогда больше не встретимся.
– Но мне нужно ехать в Плимут. Я действительно должна ехать, Питер. И на этой же неделе я собираюсь в Эксетер.
– Что за чушь ты несешь?
– Это не чушь! Покинешь ли ты Кил или останешься, я все равно уеду отсюда.
Напористость Питера взволновала Мэг. Энергично вцепившись в спинку стула, он, растягивая слова, медленно начал:
– Да, это действительно никакая не чепуха! – Прищурившись, он посмотрел на стол. – Это мой кофе? – Придвинув стул, он робко взял в руки чашку. – Мэг… ты не можешь уехать. Я просто не отпущу тебя.
На это Мэг решительно заявила:
– Мое решение окончательно, и завтра я уезжаю.
– Ну давай хотя бы поговорим с тобой обо всем этом. Что я такого сделал? – Повысив голос, он сказал: – Я показал тебе, что люблю тебя. И что же, это теперь можно считать преступлением?
Мэг улыбнулась, услышав задиристый и одновременно обиженный голос Питера, который в эту минуту был похож на провинившегося школьника.