Саллиз Сюзан. Дочери Луны

   – Алекс, я только что увидела твои ботинки, они никуда не годятся. Завтра придется отправиться в Пензанс, чтобы прилично одеть тебя к школе. Вообще-то мы можем пойти все вместе и купить что-нибудь также для Кэти и Себа.
   Алекс сонно улыбался. Это случалось только тогда, когда появлялась тетя Мэг. Обязательные семейные походы в магазин, как и у других детей. Наверное, они будут пить чай в баре Уимпи и петь в машине по дороге домой. Счастливый этим, он сказал:
   – Мне так нравится, когда мы все вместе.
   Мэг и Миранда переглянулись и улыбнулись друг другу, их объединяло не только то, что они были близнецами, но еще и семья Миранды. Миранда с затаенным весельем отметила, что никто из них не представляет себе всего значения их поездки в Пензанс. Завтра будет четверг. Тот день, когда человек-отшельник отправляется за покупками.
   На полпути к Еврейскому рынку, сославшись на жуткую усталость, она пошла в бар Уимпи, чтобы подождать их там. Она не разделяла пристрастия Алекса к гамбургерам, но место действительно было очень чистенькое, к тому же там было большое окно, выходившее на улицу. Расположившись там, она могла следить за покупателями по обеим сторонам улицы.
   Какой-то человек на противоположной стороне стоял на тротуаре и смотрел в окно магазина звукозаписей. Она наблюдала за ним с некоторым интересом. Он был в джинсах, на ногах у него были грубые ботинки вместо обычных высоких сапог – значит, он не был местным жителем. Еще на нем была огромная парка с большим капюшоном. Ну конечно, он был не из местных. Через некоторое время он зашел в магазин. Она смотрела во все глаза. Он появился с женщиной в меховом пальто. Он по-хозяйски обнимал ее за плечи и держал сумку с покупками и квадратный пакет с пластинкой. Миранда недовольно наморщила нос. Она была уверена, что это был человек из «Проспекта Вилла».
   Снаружи появилась Мэг, держа за руку Себастьяна, Алекс и Кэти шли за ними. Раздражение Миранды росло. Как же так получалось, что с другими людьми они вели себя как нормальные дети, а с ней – как взбесившиеся животные? Они вошли в бар всей толпой, и Мэг заказала чай и пирожные.
   – Не нужно этого делать, – сказала Миранда. – Они снова захотят чаю, когда мы приедем домой.
   – Это угощение, – объяснила Мэг.
   Они показали свои новые ботинки. У всех были новые ботинки – еще одно угощение тетушки Мэг. На ботинках были великолепные шнурки разных цветов.
   – Я буду завязывать тебе шнурки, Себ, – пообещала Кэти. – Мы будем меняться шнурками каждую неделю.
   Мэг выразительно вращала глазами, делая знаки своей сестре. Миранда поняла ее и сказала:
   – Я сейчас играла в очень интересную игру. Кто-нибудь хочет поиграть со мной?
   Алекс сразу же повернулся к ней.
   – Да, конечно!
   – А что это за игра? – спросила Кэти.
   – Нужно угадать человека-отшельника. – Миранда улыбнулась им заговорщицки. – Мне только что пришло в голову, что он наверняка должен быть сейчас в Пензансе, делая закупки на всю неделю. А народу вокруг совсем немного, поэтому…
   – Но мы же не знаем, как он выглядит, – разумно возразил Себастьян.
   – Вот именно! – Миранда поцеловала мягкие рыжие кудряшки. – Поэтому нам и нужно догадаться.
   Конечно, он не похож на простого корнуоллского жителя. Вероятно, он не похож и на туриста. Он очень робкий, поэтому он ходит с опущенной головой…
   – А в руках у него должно быть много свертков, – заметила Кэти.
   – И ружье, – глупо хихикнул Алекс.
   – Не говори глупостей, – резко сказала Миранда.
   – А как мы узнаем, выиграли ли мы эту игру? – спросила Кэти.
   Миранда пришла в замешательство. Она хотела подстроить какую-нибудь неожиданную встречу с предполагаемым человеком, возможно стычку, таким образом они будут вынуждены познакомиться, но она не могла сказать об этом детям.
   – На следующей неделе, когда начнутся занятия в школах, Кихол опустеет, а он обязательно должен прийти в поселок, – вмешалась Мэг. – Вот тогда мы и увидим, кто выиграл.
   Миранда благодарно улыбнулась сестре и указала на возможного кандидата.
   – Почему? – спросила Кэти.
   – Элементарно, моя дорогая Кэти. У него нет фотоаппарата, поэтому он не турист. Он без пальто, значит, он на машине. Подходящий возраст. По-моему, похож.
   Себастьян забрался к матери на колени.
   – Я хочу зеленые шнурки, – сказал он ей доверительно. – Это мой любимый цвет.
   – Ну конечно, у тебя будут зеленые, радость моя, – сказала Миранда. – Любого цвета, какого только захочешь.
   – Нет, мам! Так не получится. Они мои! – Алекс прижал к себе коробку с ботинками.
   – Мы можем купить каждому еще по паре, – пообещала Мэг. – Ты сам можешь выбрать цвет.
   – Ты испортишь их, Мэг! – Но тут Миранда увидела какого-то человека, который был очень похож на отыскиваемого ими. – Ого, да он красавчик, – заметила она, указывая на него. – Я представляла его себе рыжим, но черные волосы это тоже хорошо.
   – А у папы коричневые.
   – Да.
   – Он с какой-то дамой, – сказал Алекс. Действительно, это было так. Но самым непонятным было то, что его мама, кажется, не одобряла этого.
   Миранде нужно было купить кое-что в аптеке, и она задержалась там, пока Мэг с детьми ходила выбирать шнурки для ботинок. Она купила краску для волос и лак для ногтей и рассматривала салфетки для лица, когда услышала мужской голос по соседству.
   – Но это ведь не убьет пауков? Продавец был в затруднении.
   – Об этом ничего не говорится в инструкции, сэр. Миранда занималась своей губной помадой. Ей все еще не удавалось увидеть его.
   – Нет. Но если это средство убивает мух и бабочек, то можно предположить…
   – У нас есть специальное средство для пауков, сэр. – В разговор вступил другой, более глухой голос. – А вот это для летающих насекомых, если вам нужно…
   – Нет. Я не хочу избавляться от пауков. Я их люблю. – Голос стал тише, и Миранда придвинулась ближе к разделяющему их прилавку. – Я боюсь, что… старые жильцы, должно быть, держали кошек… Не очень чисто… Мне действительно нужно…
   – Я вас очень хорошо понимаю, сэр. В Кихоле полно кошек. Они приходят туда, где есть рыба, хотя и ненавидят море.
   – Тогда я удивляюсь, почему они облюбовали мой дом. Он весь пропитан водой.
   – У вас сыро, сэр?
   – Можно сказать и так.
   Голос был твердый и ровный, Миранда слышала его где-то и раньше. Но одно можно было сказать вполне определенно: это был искомый человек. Она отложила помаду и лак и подождала, пока закроется касса. Потом она пронеслась вдоль прилавка с опущенной головой, роясь в своем кошельке. Вполне естественно, что она врезалась прямо в него, когда он пытался выйти из магазина.
   – Ах! – Она бессознательно испугалась из-за своей беременности, его многочисленные свертки больно ударили ее. Но у нее было полное ощущение победы – рыбка попалась на крючок. Теперь ее задача заключалась в том, чтобы осторожно подвести его на веревочке к Мэг.
   – Боже мой! – голос отнюдь не был извиняющимся. – Вы что, не видите, женщина?!
   Она взглянула на него, приготовившись жестоко высмеять его за недостаток галантности, но тут же окаменела, открыв рот от изумления. На лице у него возникло такое же удивление.
   Это был Джон Мередит. Важный человек из Шелтенхема. Человек, который хотел заплатить за ночь с ней. Это было давно, еще в 1963 году. Человек из другой жизни и из другого времени.
   И даже в тот момент, когда она открыла было рот для того, чтобы вскрикнуть или, может быть, посмеяться над той нелепой девочкой, какой она была прежде, она все же находилась под влиянием этого пристального взгляда. Как отголосок далеких дней, она припомнила электрический разряд и последовавшую за ним слабость. Твердость его натуры подчиняла себе ее бурный темперамент.
   Она вспомнила, как это было: словно игра с холодным огнем. Опасная, но такая захватывающая.
   Мэг знала, что ей нужно уезжать. Никогда раньше она не оставалась так долго на Рыбной улице, но Миранда была такой беспомощной из-за своей беременности, а дети так нежно привязались к ней. Так тяжело было расставаться. Но Питер начал пытаться сломать барьер, который они так старательно возвели между собой. Это было невыносимо. Она должна была уехать.
   Это началось однажды утром после телевизионной программы, он был возбужден этим больше, чем она сама. И воспользовался поводом, для того чтобы восстановить их старую… дружбу.
   Она попыталась охладить его пыл.
   – Ковак упомянул какую-то программу. Она была записана некоторое время назад.
   – А ты нам ничего и не говорила.
   – Да, потому что это было неважно. Ты ведь знаешь, как я зарабатываю себе на жизнь?
   Он сделал круглые глаза.
   – Нет, правда, Мэг! Если все это твоя жизнь, ты можешь гордиться собой!
   – Гордиться? Я как-то не думала… Я же не творческий художник, как ты. Вот и все, что я хотела сказать.
   Он показал обложку книги.
   – Вот иллюстрация, которую, очевидно, ты набросала между делом. Именно это я и называю произведением искусства.
   Это был ее эскиз обложки «Яблочного старичка».
   Она улыбнулась.
   – Я и не знала, что у вас в доме есть эта книжка.
   – Мы купили ее Алексу. Он так ужасно гордится тобой.
   Она наполнила миску и поставила ее на плиту.
   – Ну, я, в конце концов, его единственная тетя. Эта беседа смутила ее; она обрадовалась, когда дети вприпрыжку начали спускаться вниз к завтраку.
   Но в первый день святок ее охватила паника. Все встали очень поздно, дети заявили, что они переутомились вчера. Себ уселся на столе, укутавшись в одеяло, не в силах расстаться с ним из-за жесточайшего холода. Он начал плакать.
   Миранда обхватила его обеими руками.
   – Пожалуйста, дорогой. Мамочка любит тебя до изнеможения, но от такого крика ее бедная старенькая головка просто раскалывается. Что случилось?
   Он и сам не знал. Кэти коротко объяснила:
   – Рождество уже кончилось. Он покачал головой.
   – Совсем нет. Когда появится новый ребенок, я ведь уже не буду самым маленьким! Я не хочу нового малыша!
   – А, я знаю! – Миранда схватила его и едва не зарыдала сама.
   Мэг заметила:
   – Ты будешь как Кэти. Начнешь присматривать за малышом, и тебе начнет это нравиться.
   Кэти кивнула, но Себу все равно было неуютно.
   – Где Питер? – возгласил он, внезапно возжелав видеть обоих родителей.
   – Он в мастерской, миленький. А дверь должна быть заперта, так что пойди и постучи.
   Миранда знала, что мастерская Питера – святая святых, но она кивнула.
   И только когда Себ снова спустился вниз, волоча за собой одеяло, они узнали, что Питера нет дома.
   – Дверь не заперта, а в мастерской пусто!
   Мэг приняла это к сведению. Миранда отправилась прилечь, Кэти и Алекс решили еще прогуляться, а Себ со своим одеялом потащился наверх «ждать папочку».
   Мэг днем поднялась в мастерскую и обнаружила, что мальчик примостился у окна. Она не была здесь с того дня десять лет назад, когда Питер так внезапно и необъяснимо разозлился на нее. Комната выглядела неузнаваемо. Крыша была перекрыта, и вместо застекленного верха свет теперь проникал через окна. На мольберте был холст, покрытый простыней. Другие незаконченные работы стояли вдоль стен – недописанный портрет Билли Мейджера, несколько зарисовок спасательной команды судна «Царь Соломон».
   – Я, пожалуй, спущусь вниз, тетя Мэг. – Себ покончил со своим какао и поднялся. Когда он направился к лестнице, его одеяло зацепилось за мольберт, простыня сползла, и на холсте полыхнуло оранжевой краской.
   – Правильно. Пошли, Себ. Давай устроим тебе постель в гостиной и посмотрим телевизор, ладно?
   Он прошествовал впереди нее по ступенькам, а она обернулась и поправила простыню. Это ее волосы, словно сполохи света, окружали маленькое таинственное лицо. Он нашел ее портрет. Он хочет переделать его, переписать или доработать? Разве узнаешь? Она последовала за Себастьяном, пытаясь уверить себя, что это ничего не значит. Но это не помогло, потому что домой вернулся Питер и сообщил, что он ходил в Сент-Айвс.
   И вот после того, как они ездили в Пензанс покупать ребятишкам обувь, она стала придумывать повод для своего отъезда. Они с Мирандой забрали кофе в гостиную, пока Питер с Алексом мыли тарелки после ужина, Миранда была очень тиха после возвращения домой, и Мэг забеспокоилась, уж не подхватила ли она, как и Себ, простуду. Ну, простуда там или не простуда, а просто ей надо возвращаться в Килбурн.
   – Сестренка, с тобой все в порядке? – начала она прощупывать почву, пока Миранда со стонами устраивалась в одном из кресел.
   – Разумеется, в порядке! – Миранда метнула на нее почти злобный взгляд. – Какого черта должно быть иначе? Это все проклятый стул! Твоя беда, Мэг, в том, что ты считаешь, что беременность это нечто вроде болезни! Совсем наоборот! Я чувствую себя прекрасно!
   Мэг огорченно подумала о всех трудах и заботах, в которых она провела последний месяц.
   – Ты необычно спокойна, – заметила она кротко. Но Миранда явно встала на тропу войны.
   – Это совсем другое! Я какой-то изгой в этой семье!
   Я, словно мячик, скачу между тобой и Питером! Уже десять лет длится эта чушь, и вы оба делаете вид, будто до смерти боитесь взглянуть друг на друга! Это смешно, Мэг!
   Мэг была ошарашена.
   – Дорогая моя, я совершенно не собираюсь разговаривать в таком тоне. Ты сама сказала, что прошло уже десять лет и все давным-давно позабыто.
   – Но ты-то не забыла, правда?
   – Миранда. Если ты и впрямь хорошо себя чувствуешь, то я отправлюсь домой. – Мэг определенно не собиралась отклоняться от своего главного намерения. – Именно поэтому я и спрашиваю, как ты себя чувствуешь. И Питер тут ни при чем… И ни при чем тут все остальное…
   – Уедешь домой? – Миранда выглядела ошеломленной. – Уедешь домой? Но ты не можешь сейчас! Только не сейчас!
   – Приди в себя, сестренка. Будь же благоразумна. День рождения Кэти… Рождество… Одно за другим, одно за другим. Я и так пробыла здесь уже пять недель. У меня есть работа, ты же знаешь. У меня есть свой дом.
   – Этот мокрый сарай в Килбурне! Вот что должно быть твоим домом, Мэг. Это твой дом, Мэг! – Внезапно Миранда заплакала. – Ты это знаешь, Мэг. Это был твой дом еще прежде, чем он стал моим, ты принадлежишь этому месту, и мне, и детям, и Питеру…
   Мэг снова ужаснулась. Она выскользнула из кресла, чтобы положить свою рыжую голову сестре на плечо.
   – Дорогая, что же с тобой творится! Отчего эти слезы? Нет, правда?
   Миранда позволила Мэг приподнять себя и беспомощно разрыдалась.
   – Я хочу, чтобы ты была здесь. Только будь тут. Пожалуйста. Пожалуйста, Мэг…
   Мэг гладила ее, ворковала, уткнувшись в пряди волос сестры. Старая связь между ними давно исчезла, и теперь она уже не могла понять, что мучает ее сестру, но она чувствовала: что-то мучает.
   Наконец она откинула голову и посмотрела Миранде в глаза.
   – Что произошло? – прямо спросила она.
   – Да ничего особенного. Но просто… не думаю, что я одна смогу долго выносить Кила. Это ужасно, да?
   – Откровенно говоря, да. Но ты же не одна.
   – Нет. Не одна, правда? Если бы я была одна, думаю, я бы давно сбежала.
   – Послушай, сестренка. Это плохое время. Середина зимы… ты на сносях…
   – Больше ничего не говори! Я знаю, ты собираешься сказать, что уезжаешь!
   – Миранда, но ведь я вернусь.
   – Но ты останешься на следующую неделю? Только еще на одну неделю?
   – Зачем? Дети в понедельник идут в школу. Ты весь день сможешь отдыхать…
   – Только еще одну страшную недельку, Бога ради! Ну что, разве тут есть о чем говорить?
   Мэг нахмурилась. Тепло от пылающего камина окрасило бледные щеки Миранды в жаркий красный цвет. Она казалась почти раздувшейся. Несмотря на ее отговорки, не было ли тут и в самом деле какой беды?
   Мэг медленно произнесла:
   – До следующего четверга. Только до следующего четверга.
   Миранда обвила руками внезапно обмякшие плечи Мэг.
   – Ах, дорогая! Спасибо тебе! Ты мне так нужна! Я тебя так люблю! Ты даже не знаешь… Я так бы хотела, чтобы ты осталась здесь навсегда! Ты могла бы работать и здесь…
   – Только до следующего четверга, Миранда. И пообещай, что ты с этим примиришься.
   – Обещаю. Обещаю. А ты пообещаешь, что ты останешься. Ну… я знаю, что ты останешься, потому что ты так сказала.
   Она откинулась назад, но ее огненно-рыжие волосы переплелись с волосами Мэг, и они обе рассмеялись, потому что не могли сразу распутать их. Мэг это показалось символическим. И довольно пугающим.

ГЛАВА 11

   Миранда и сама начинала чувствовать, что с ней вновь случилось то, что много лет назад тетя Мегги назвала «состояньицем». Она пыталась делать вид, будто никакого Джона Мередита здесь нет. Потом она пыталась делать вид, что ей и дела нет до того, здесь он или нет. Когда он подстерег ее как-то на слабо освещенной улице морозным вечером и взял за руку – она не почувствовала электрического тока между ними. И когда он сказал:
   – Господи Боже, да ведь это судьба. Пойдем со мной в мой дом, – она лишь молча покачала головой.
   Он возразил:
   – Не занимайся чепухой, ты ведь сама знаешь, что так должно быть.
   Тогда она выдохнула имя Мэг, словно заклинание:
   – Меня ждет в магазине Мэг. Мэг, моя сестра. Потому что Мэг была лучшей стороной ее собственного «я».
   – Тогда завтра утром.
   – Я не могу. Дети… У меня же трое детей.
   – И скоро будет еще один. – При свете фонарей она увидела, что он улыбнулся, и подумала, что это улыбка тигра. Он опустил руку ей на живот, и даже сквозь пальто она почувствовала его прикосновение. Ведь она говорила лишь о сестре и детях. Но не о муже. Вот он и улыбался.
   Но вдруг он стал ужасно серьезен.
   – Я приду в бухту Ланна в субботу утром, когда начнется отлив. Это небольшой пляж за гаванью. Тебе нужно только обогнуть мыс.
   Она возразила:
   – У Алекса днем футбольный матч. И, словно добрый знакомый, он заявил:
   – Ну и отлично. Вот Мэг за ним и присмотрит. Она все стояла и смотрела на него. Потом развернулась и ушла.
   Единственным маяком в непроглядном мраке ее «состояньица» была Мэг. Стоило только Мэг затеять разговор о своем отъезде, как Миранда просто начинала сходить с ума. Если Мэг уедет, то все пропало. Питер… ну, Питер-то никогда не был у нее на первом месте, так ведь? Она никогда не признавалась себе в этом раньше, но это сразу стало очевидным, как только она решилась взглянуть правде в глаза. А… на первом месте оказывался Мередит.
   И тогда она решила все-таки сходить в бухту Ланна, чтобы объяснить ему, что у нее в доме остается сестра и, значит, ее он не получит. Причесываясь перед зеркалом, она с усилием улыбнулась. Не слишком ли она драматизирует все происходящее? Это просто мужчина из ее прошлого – ну, ладно, пусть это первый ее мужчина, но она ведь всего-навсего пытается удовлетворить совершенно естественное любопытство. Ей интересно узнать, действительно ли он был в тюрьме, как вообразил Алекс. Ей интересно, был ли он женат, есть ли у него дети. И в самом деле искренен ли он в своем влечении к ней теперь, когда она уже зрелая женщина, да к тому же беременная. Очень заметно беременная.
   Живот был уже огромным. Мэг дала ей на Рождество свой бархатный жакет, расширяющийся прямо от плеч, с накладными карманами и с плетеными золотыми обшлагами. Живот элегантно выпирал под складками и слегка оттопыривал жакет. Никогда в жизни ее беременность не была ей так омерзительна. Но сейчас ее состояние было ей отвратительно. Определенно, она уже не была Офелией.
   Мэг готовила завтрак. И как же, черт возьми, управится она с домашним хозяйством, если Мэг упорхнет в Лондон? Можно ли хоть как-нибудь убедить ее в том, чтобы она не возвращалась в Лондон?
   – Сестренка! В такую рань ты уже на ногах! Я как раз собиралась отнести тебе чашку чая.
   Миранда пожала плечами.
   – Питер отправился в мастерскую еще затемно. А мне что-то захотелось прогуляться.
   – Милая моя, подожди, я скоро все тут закончу. Я пойду с тобой. А Алекс присмотрит за остальными.
   Миранда заколебалась. А может, это лучший ответ – прихватить с собой Мэг?
   – Не сейчас, сестренка. Почему-то мне хочется побыть одной. Сейчас отлив. Так что я смогу пройтись по песчаной отмели.
   Она открыла дверь и выглянула наружу. На улице было неприветливо. Как обычно, пасмурно, серый туман скрывал очертания домов.
   Мэг выглянула вслед за ней.
   – Ах. Чудесное утро. Пастельные тона. Миранда нагнулась и вышла во двор.
   – О да, чертовски праздничная пастель, – прокомментировала она. Но уж по крайней мере никто не увидит, как она идет через гавань и карабкается по скалам.
   Нелегко было преодолеть осклизлые ступеньки и двинуться в путь, обходя многочисленные лужи. Кихол такое сырое место. И что занесло сюда Мередита? А ее что сюда занесло? Она ведь актриса, а здесь она удалена от сцены дальше некуда. Внезапно она начала грезить наяву. Мэг и Питер, наконец соединившись, присматривают за детьми, а она… Вновь вместе с Мередитом – который вполне мог стать преуспевающим театральным импресарио с тех пор, как они расстались, – на сцене в Вест-Энде.
   Но грезы улетучились, как только она по щиколотку забрела в ледяную лужу. Она остановилась и громко вскрикнула:
   – Да будет проклято это кошмарное место!
   И в каких-то шести ярдах от нее из тумана прозвучал низкий мужской голос:
   – Слышу, слышу!
   И она засмеялась и бросилась вперед, словно приветствуя старинного друга. Это было так естественно, когда он подхватил ее на руки и перенес через крохотный ручеек, который всегда растекался потоками между двумя молами. Но уже не так естественно было, когда он тут же повалил ее и приник к ней поцелуем.
   И как только она ответила на этот поцелуй, она пропала. Это было признанием его обладания. Она понимала, что обладание это не так уж естественно, но то, что она могла возбудить в мужчине столь сильные чувства, не могло не льстить ей. Ее муж любил ее, потому что она копия Мэг, но этот человек никогда не видел Мэг. Молча – теперь она вспомнила эту молчаливую сосредоточенность – он продолжал целовать ее, яростно стаскивая с нее одежду. Она не смогла бы успешно сопротивляться, даже если бы попыталась, так что она не стала и пытаться. Внезапно ее словно пронзило электрическим током, и короткое соединение у сочащейся водой, заплесневелой стены западного мола было слишком коротким, чтобы насытить их обоих.
   Она вздохнула и всхлипнула, когда он отпустил ее.
   – Ах ты Боже мой, да что это со мной?
   Как и раньше, он не обращал на нее внимание, занятый своей одеждой. Потом посоветовал:
   – Прикройся чем-нибудь, холодно ведь. И пойдем вместе со мной в тот дом.
   Она разрыдалась уже всерьез.
   – Я не могу. Моя спина… Мой новый жакет весь измят и испачкан!
   – Не строй из себя потерпевшую! Ты прекрасно знала, что так оно все и произойдет.
   – Не знала! Я хотела поговорить с тобой – увидеться с тобой, а ты – ты изнасиловал меня!
   Он рассмеялся, протянул руку вдоль стены и положил на нее голову. Потом потянулся.
   – Господи. Ты права, эти моллюски ужасно колются. Пойдем-ка в дом. Там жуткая сырость, но уж кровать-то в полном порядке.
   – Я тебя ненавижу. Я забыла, как ты… использовал меня… – Ее трясло, когда она надевала штанишки. Они отсырели на влажном песке и теперь были омерзительны.
   Он вдруг схватил ее в охапку.
   – Послушай. Я никогда тебя не забывал. И ты меня никогда не забывала. И не пытайся оспаривать этого.
   Он сжимал ее так сильно, что она едва могла дышать. Но без него ей было не переправиться через ручей, и поэтому она сама продолжала цепляться за него.
   Она захныкала:
   – Я беременна. Разве ты можешь чувствовать то же самое, что раньше, теперь, когда я беременна? Ведь тогда я была Офелией…
   – Я бы и сам в такое никогда не поверил. Но меня тянет к тебе, и неважно, сколько тебе лет, беременна ты или нет.
   Он вновь прижал ее к колючей от моллюсков стене и впился в нее своим жестким взглядом. Потом медленно произнес:
   – И если теперь ты хочешь прийти ко мне, то приходи вечером. Я буду ждать тебя.
   Он отступил еще на шаг. Казалось, что его поглощает туман. Несколько секунд поглядев на то место, где он только что стоял, она позвала:
   – Мередит? – И поскольку он не отвечал, громко закричала: – Я не могу прийти! Я не могу и, конечно, не приду!
   Отделенный от тела, переполненный жестокой радостью, раздался его голос:
   – Приведи с собой свою сестренку! Может быть, я и предпочту ее!
   Миранда склонилась над своим выпуклым животом. Мэг. Мэг была теперь единственной надеждой спокойствия и благополучия.
   Мэг с Кэти готовили запеканку из свинины с яблоками.
   – Я добавлю немного соевого соуса, – сказала Мэг, стараясь не смотреть, как Кэти орудует ножом, шинкуя яблоки. – Это придаст нашему блюду сладковато-кислый привкус.
   Она произнесла это с ужасным французским акцентом, и Кэти весело расхохоталась.
   – Может, подлить водички?
   – Нет. Тогда это начнет кипеть, шипеть и брызгаться. Лучше отдохни пока.
   Кэти стала напевать: «Абракадабра», – когда наверху лестницы появился Питер. Она кинулась к нему.
   – У нас будет кисло-сладкая свинина на обед, Питер! И мы пообедаем раньше, потому что потом пойдем смотреть футбольный матч. Алекс будет играть!
   – Великолепно. – С сияющей улыбкой он обернулся к Кэти, поцеловал ее в головку, пробормотал что-то насчет ее «безумных волос», потом обратил свое сияние к Мэг. – Я думал, что смогу выпить кофе. А где все?