Саллиз Сюзан. Дочери Луны

   Накрыв ладонью руку неподвижно сидящего Брета, Миранда сказала:
   – Брет, дорогой. Милый Брет. Я распрощалась с честью в возрасте 14-ти лет, и теперь я могу сделать очень многое для тебя и твоей замечательной труппы. Неужели ты этого еще не понял?
   – Осторожно, Миранда, – предупредил ее Брет. – Как только он приблизится к тебе, поворачивайся и уходи прочь. – Отдернув свою руку, Брет поднялся со стула. – Если бы речь шла лишь о твоей чести, моя дорогая. Это очень опасное мероприятие. Мы ничего не можем ему предъявить. Так же как и не можем сбросить со счетов наличие множество косвенных улик.
   Снова поправив экран камина, Брет шагнул к двери.
   – Погаси, пожалуйста, свет, Миранда, когда будешь подниматься наверх. Спокойной ночи.
   Миранду охватила злоба. Брет только что дал ей почувствовать, что она молодая и неопытная простушка. Но она тоже сумела высказаться: ведь дядюшка Седрик, несомненно, был извращенцем, раз поднялся такой шум по поводу знаменитой скандальной истории. И для чего ей понадобилось обхаживать дядю Седрика? Только для того, чтобы получить немного карманных денег. Ну и в чем же тогда разница? Что страшного, если Джон Мередит проведет с ней ночь так, как ее проводят настоящие любовники?
   Еле сдерживая гнев, Миранда направилась в свою спальню. Чтобы больше не вспоминать про Брета, она намеренно вызвала в воображении образ неуловимого Джона Мередита. Она очень хорошо запомнила его. Ведь когда-то она смотрела сверху вниз, пока он сидел в зале, подняв на нее глаза. Очевидно, в ту самую встречу она и покорила этого человека, который, должно быть, безумно в нее влюбился. Он был одним из тех самых парней, которые обычно толпились у служебного входа театра, с одной только разницей, заключавшейся в том, что он очень богат. Это обстоятельство было самым замечательным, и, кроме того, ей очень хотелось что-то продемонстрировать Брету. Хотя, по правде говоря, она очень смутно представляла себе, что именно она хочет ему продемонстрировать.
   В течение следующих двух спектаклей в зале не было видно почитателя ее таланта. Но в субботу вечером, когда Миранда пыталась пробраться сквозь сугробы у порога запасного выхода, мистер Мередит неожиданно дотронулся до локотка девушки.
   – У меня здесь машина. Может быть, мне подвезти тебя?
   Внезапно позабыв свои недавние фантазии, Миранда стала испуганно оглядываться по сторонам. На нем были черная шляпа и плащ. Миранда терпеть не могла мужские шляпы, а черный цвет всегда вызывал у нее ассоциации, связанные с похоронами. Несмотря на это, Миранда голосом быстрым и четким, слегка похожим на голос Джеймса Мэйсона произнесла:
   – Я что-то не заметила вас на сегодняшнем спектакле.
   – Я был в театре.
   В этот момент по телу Миранды как будто бы пробежал электрический ток. Призадумавшись над тем, было ли это знаком судьбы, Миранда затем стала оглядываться по сторонам, пытаясь разыскать глазами Дженни или Марджори. Вокруг не было ни души. И даже ее собственные глубокие следы уже занесло снегом.
   Он взял Миранду за руку, и девушка вновь почувствовала волну электрического тока. Испытывая покалывание в сразу онемевшей руке, Миранда с удивлением заметила, что подгибаются и ее колени.
   – Ну идем же, – скомандовал он, свернув к автомобилю.
   Поскользнувшись, Миранда чуть было не шлепнулась оземь, но Мередит удержал ее и, открыв дверь салона, усадил туда свою спутницу. Когда дверь машины с грохотом захлопнулась, Миранда успокоила себя тем, что этот господин просто подвозит ее домой и является спонсором их театральной труппы. Следовательно, нет причины для волнений. И вовсе она не собирается сжигать за собою мосты. Да и куда приятнее было находиться в салоне машины, чем тащиться по этому проклятому снегу.
   Автомобиль покачнулся, когда Мередит забрался в кабину и, усевшись рядом с ней, стал заводить двигатель. Он повернулся к ней лицом, на котором при свете уличного фонаря хорошо была видна его сияющая улыбка. Совершенно забыв про то, что именно этот человек хотел с ней поразвлечься, Миранда на минуту почувствовала себя ребенком, которого решили немного побаловать.
   – Быстро мы сбежали, не правда ли?
   – От кого? – с кислой миной на лице спросила Миранда.
   – От твоего ангела-хранителя или компаньонки, – засмеялся он. – Нет, скорее от компаньонки.
   Миранда не могла допустить издевательского тона, прозвучавшего в адрес Брета.
   – Мой опекун доверил мою судьбу Брету, который очень серьезно относится к своему долгу.
   – Да, еще бы, если тут замешаны деньги!
   На колеса были надеты цепи, поэтому машина двигалась крайне медленно. Вряд ли можно было назвать такое передвижение побегом. Миранда испытывала жгучую боль от слов, сказанных в адрес Брета. И это несмотря на то, что она всегда подозревала, что Брет проявляет повышенную заботу о ней только из-за будущих денежных инъекций с ее стороны.
   – Второй переулок налево, прямо напротив пивной, – холодным тоном сказала она.
   – Не будь дурочкой, я специально договорился с другом, чтобы он предоставил нам дом в районе Лекгемптона. Там мы можем находиться до самого утра.
   Задыхаясь от злобы, Миранда возразила:
   – Вы же предложили подбросить меня до дома. Я думала…
   – Ничего ты не думала. Сент-Клэр рассказал тебе о том, что мне от тебя надо. Да ты и сама это знаешь. Ты сама хочешь того же. – Он повернул к ней свое бледное лицо, и она снова, словно это был какой-то автоматический рефлекс, почувствовала очередное покалывание в теле. – Нам надо быть с тобою вместе, Миранда. Ты об этом знала уже два года назад, когда жила в этом замусоренном Ньютон Абботе.
   У нее снова перехватило дыхание.
   – Ну и как? Ты все еще намерена что-то отрицать? – спросил он.
   Миранда не знала, что ответить. Отрицать – значит отрицать наличие между ними какого-то невидимого электрического поля. Но что он имел в виду под словами «быть вместе»? Может быть, он хочет жениться на ней? Или просто провести с ней одну только ночь любви, и ничего больше?
   Увидев ее молчаливую реакцию, он засмеялся:
   – Ты же сама видишь.
   – Я не знаю. Мне в октябре исполнится только девятнадцать лет, – бессвязно бормотала она.
   Рассмеявшись, он положил свою руку на бедро Миранды. Покалывание переросло в сильное содрогание ее тела. Почувствовав это, он торжествующе засмеялся.
   Даже несмотря на то, что слова его звучали довольно оскорбительно, в них чувствовалось какое-то благоразумие.
   – Именно поэтому это должно случиться сейчас, моя любовь, моя Офелия. В следующем году ты уже не будешь девственницей. А меня интересуют только невинные девушки.
   Борясь с неразберихой чувств, нахлынувших на нее, Миранда попыталась уцепиться за спасательный круг, прибегнув к знакомому оборонительному приему. Итак, он назвал ее Офелией. Она действительно играла Офелию, пленившую Гамлета. А Миранда была далеко, в безопасности.
   Ее колени обжигало прикосновение его рук. Но ее нисколько не испугало, так как на ней было плотное пальто и чулки, а его руки были в перчатках. Абсолютно запутавшись в том, что за роль она играет сейчас, Миранда нервно засмеялась.
   – Свенгали было абсолютно все равно, была ли его Трильби девственницей или нет!
   – Ты считаешь меня своим Свенгали? Я действительно оказываю на тебя гипнотическое воздействие?
   Движение его руки оборвало ее смех.
   – Почти.
   – Хорошо.
   Машина покачнулась, наехав колесом на ледяной ком, и у Миранды снова перехватило дыхание, даже несмотря на то, что ее ноги были укутаны полами пальто.
   – Это самое лучшее для актрисы, – довольным тоном сказал он.
   Она попыталась восстановить свое достоинство:
   – Тебе нужно быть со мною понежнее, если ты хочешь сделаться героем моего романа.
   Несмотря на то, что это было довольно умное и деликатное замечание, оно все равно его сильно рассмешило.
   – О, я буду очень нежен с тобою! Невероятно нежен!
   Пока она пребывала в раздумье, прислушиваясь к своему стучавшему сердцу, стараясь унять дрожь в коленках, машина повернула на извилистую дорогу, по обе стороны, как привидения, стояли столбы от ворот. Через снег проглядывались темные очертания огромного, безлюдного, неосвещенного здания, похожего на замок Мэндерлей Дафны дю Мюрье или скорее Дракулы. Сердце Миранды заколотилось так сильно, что ей даже показалось, что она может отсчитать количество ударов в минуту.
   – Вот мы и приехали, – сказал Мередит. – Слава Богу, там никого нет. Подожди немного, Офелия. У меня есть ключи, пойду открою дверь.
   Девушка продолжала дрожать, сидя в салоне автомобиля в то время, как Мередит скрылся в темноте у входа, сделанного в виде портика. Затем вспыхнул свет, и от неожиданности у нее снова перехватило дыхание. Появившись из двери, Мередит поманил ее рукой, что очень раздосадовало Миранду, ожидавшую, что он хотя бы подойдет к машине и поможет ей пробраться сквозь снег к двери незнакомого дома. Да, начало у обещанного им удовольствия не очень-то впечатляло. Выкарабкавшись из машины, она захлопнула дверь, прищемив полу пальто, поэтому ей пришлось открыть ее снова. Мередит почти втолкнул Миранду в огромный вестибюль.
   – Ты что, не можешь быть порасторопнее? Если ты будешь еле шевелиться, нас увидит вся деревня.
   Он сделал шаг к выключателю, и они снова погрузились в мрачную тьму.
   – Когда вы говорили о том, что собираетесь доставить мне массу удовольствия, я думала, что вы по крайней мере предложите мне поужинать в освещенной комнате, – возмутилась Миранда. – А вместо этого вы ведете меня в промозглую, холодную темноту…
   – Хватит причитать. Лучше подойди ко мне поближе.
   Не дожидаясь, он сам шагнул ей навстречу и, обняв, начал целовать. Мощная электрическая волна сладострастия пробежала между ними. Несмотря на то, что тела их были внешне холодны, внутренняя температура заметно повысилась. Он целиком и полностью поглотил ее сознание. Все это время, пока они, спотыкаясь, карабкались наверх в поисках кровати, Миранда пребывала в состоянии какого-то необъяснимого транса, чувствуя себя «настоящей Трильби».
   Самое странное заключалось в том, что за все это время он не проронил ни слова. Ни разу не назвав его по имени, она несколько раз произнесла его фамилию «Мередит», не услышав в ответ ни единого слова и все больше чувствуя его грубую силу, под напором которой она сперва всхлипывала, а потом пронзительно визжала. Он заглушил ее крик своими губами и на какое-то мгновение очень нежно прильнул к ее телу. Он был настоящий садист, но ни Офелия, ни Трильби не имели ничего против этого. Только почувствовав пронзительную боль, Миранда наконец позабыла о том, что исполняет роль, почувствовав настоятельную необходимость собраться с силами. Она держала в плену своего Гамлета или была загипнотизирована Свенгали, и поэтому ее реакция была не менее грубой.
   Потеряв счет времени, Миранда уже не осознавала, как долго продолжалось это извращенное занятие любовью. Когда он наконец сполз с нее, он почти уже спал. Миранда же лежала в ожидании новой яростной атаки с его стороны, чувствуя, как постепенно остывает в ледяной комнате ее разгоряченное тело. По мере остывания ее тела она выходила из роли, явно осознавая, что же она натворила. Не то, что натворил господин Мередит или Офелия-Трильби, а именно то, что натворила она сама.
   Ясно осознав, что никакого дальнейшего продолжения любовной игры не предвидится, она медленно стала подниматься на ноги, натягивая на себя одежду. Склонившись, чтобы потянуться за одеждой, она вдруг почувствовала какое-то физическое чувство стыда. И именно тогда, посреди ночи, она как будто испытала на себе укоряющий взгляд Мэг. Чувство стыда с удесятеренной силой охватило сознание Миранды, потому что Мэг была в курсе всего, что произошло с ее сестрой. Это был самый страшный момент в их жизни. Затем послышались странные причитания: это рыдала сама Миранда.
   Прошло немало времени, пока ее снова не начал донимать холод. Чувствуя запах своего влажного тела, Миранда поднялась и направилась по дому. Сходив сперва в туалетную комнату, она затем залезла в ванну, где пролежала долгое время в чуть теплой воде, отдраивая кожу щеточкой для ногтей и вытираясь огромным, висевшим на перекладине полотенцем. Снова облачившись в свои одежды, Миранда тяжелой, старушечьей походкой побрела вдоль лестничной площадки, открывая на ходу двери и заглядывая в спальные комнаты, буфеты и еще одну ванную комнату. Наткнувшись на детскую, Миранда потихоньку влезла в кровать, застланную пуховым стеганым одеялом, где, положив голову на расшитую подушку, начала плакать безутешными слезами до тех пор, пока не уснула.
   Мередит разбудил ее, несмотря на то, что за окном по-прежнему было темно.
   – Одевайся, к семи часам мы должны очистить помещение. И вообще тебе не следовало заходить в эту комнату.
   На этот раз сила его магнетизма оказалась бездейственной. Растерявшись, она даже не знала, что сказать в ответ. Сейчас, как никогда раньше, она испытывала беспредельное чувство голода, ведь она поужинала бутербродом с чаем вчера. Ей хотелось есть, но завтрака не было, как, впрочем, и ужина.
   В то время как машина катилась под гору, они не проронили между собою ни слова. Между ними все было кончено. И Миранду мучила лишь одна мысль: почему она позволила ему так легко овладеть собой. Ноги ее ныли от усталости, область таза напоминала одну пульсирующую рану, плечи и маленькая грудь изнывали от боли, видимо, покрытые синяками. Все произошедшее с нею было ужасно, и при одном только воспоминании об этом ей становилось плохо.
   На этот раз остановив машину возле какого-то рва, он все же вылез наружу и открыл дверцу. Не говоря ни слова, Миранда молча шагнула вперед, тогда он, взяв ее за плечо, развернул к себе лицом.
   – Ты никогда не забудешь эту ночь. Теперь ты будешь моею.
   На какое-то мгновение девушку вновь охватила нервная дрожь, но, совладав с собой, она двинулась прочь. Обернувшись, она увидела его стоящим на том же месте с вытянутым от удивления, бледным лицом.
   После того представления, которое состоялось прошлым вечером, Миранда считала, что у него есть полное право удивиться, увидев ее пренебрежение. Вместо какого-то объяснения она лишь крикнула:
   – Сегодня воскресенье, и мне нужно ехать в Плимут, чтобы повидаться с сестрой!
   Мередит так и не понял, что Мэг была положительной половинкой Миранды и что она отвернулась от своей дурной половины, чтобы навсегда покончить с нею.
   Миранда плакала на груди у Брета.
   – Извини, я так виновата, – беспомощно рыдала она.
   Страшно рассерженный, Брет пытался как-то оправдаться:
   – Это я во всем виноват. Мне нужно было быть с тобою рядом. Как нарочно, мне пришлось ждать, когда принесут эти дурацкие квитанции.
   – Все равно я бы не послушалась тебя…
   – Он тебя обидел?
   – Не знаю. Не очень. Мне так стыдно. Я представляла себе, – начала она, силясь улыбнуться, – Трилби, которая находится в руках у Свенгали.
   – О Господи! Миранда, я сойду с ума! Тебя немедленно нужно показать доктору…
   – Нет! – в ужасе крикнула Миранда. – Со мной… все в порядке, и вообще ничего между нами не было. – Не могла же она сказать ему о том, что она сама охотно отвечала на пылкие притязания Мередита и даже больше того – провоцировала его неистовство. Чувство стыда с новой силой захлестнуло ее, и она вновь запричитала:
   – Я так виновата!.. Так виновата!.. Я совсем не хотела подводить тебя. Ты единственный в моей жизни человек, которым я восхищаюсь и которого люблю…
   Она пыталась приблизить свои ноющие от боли губы к его губам, но Брет не позволил ей сделать этого, крепко держа ее за плечо.
   – Послушай, Миранда. Ты для меня еще ребенок. Или, еще точнее, объект попечительства, который достался в наследство от твоего отца. Надеюсь, это тебе понятно?
   Продолжая тереться щекой о его твидовый пиджак, она кивала в знак понимания головой.
   – Считай меня своим Пигмалионом. Ты моя Галатея, а я твой Пигмалион.
   Как великолепно прозвучала эта фраза! Прямо как Свенгали и Трильби! Больше ей не нужно этих сумасшедших гипнотизеров, которые якобы вдыхают в нее жизнь. Ей нужен скульптор, Пигмалион, который сделает из нее личность, обучит ее хорошим манерам. Так, как это было с Галатеей. Подумав об этом, она снова зарыдала.
   – Миранда, что я могу для тебя сделать? – спросил Брет.
   – Ничего не надо. Я поеду повидаться с Мэг. Не мог бы ты довезти меня до вокзала и выяснить, когда уходит ближайший поезд?
   – Поживи немножко у сестры и не вспоминай больше про «Гамлета».
   При этих словах Миранда судорожно дернула головой:
   – Да нет же! Представление должно продолжаться! Прежде всего я актриса, а потом уже – личность!
   Его темные глаза печально смотрели на Миранду.
   – Так же как и все мы, – сказал Брет.
   Через несколько часов Миранда прибыла в Плимут и пошла пешком до Хай-Комптона. Сестра, вероятно, заметила ее из окошка, кинулась, рыдая, обвивая ее руками и прижимаясь к ней всем телом.
   Миранда снова почувствовала нестерпимую боль, когда, подняв голову, увидела в ясных голубых глазах Мэг отражение агонии прошлой ночи. Она напоминала себе одну большую рану. В голове у нее промелькнула фраза: «Как будто бы в сердце мне вонзили нож». Может быть, эти слова звучали и не очень естественно, как в мелодраме, но ощущение было очень похожим. Прижавшись щекою к щеке Мэг, Миранда, чувствуя рядом плечо сестры, как бы отгородилась от окружающего мира высокими крепостными стенами их единства.
   Дорога сильно утомила Миранду. В Плимуте выпало мало снега, но от этого было не менее холодно. Всматриваясь во время прогулки в укутанное свинцово-серыми тучами небо, девушки предавались полностью завладевшей их душами меланхолии. Мэг прервала молчание.
   – Я так рада видеть тебя. Я уже думала, придется ждать дотемна, а затем позвонить по оставленному тобой номеру. Я чувствовала, что если ты не приедешь, то, значит, больше не нуждаешься во мне.
   – И почему ты пришла к такому выводу?
   – Ты же знала, что я чувствую то же, что и ты. Необходимо было разделить эту боль пополам или навсегда разойтись.
   – Мы неразлучны… – вырвались у Миранды гудевшие в ее голове слова. – Наши тайные мысли… Мы читаем на расстоянии мысли друг друга. Поэтому между нами не может быть никаких секретов.
   – Необходимо делиться своими тайнами. Разве ты этого не понимаешь?
   – Да, я тоже так думаю, – трясясь мелкой дрожью, отвечала Миранда. – Я почти не спала всю прошлую ночь. А сейчас чувствую что-то странное.
   На минуту в голосе Мэг почувствовались нотки раскаяния:
   – Конечно же, тебе было плохо. И мне следовало бы об этом знать. – Обняв Миранду за плечи и почувствовав, какое тонкое у нее пальто, Мэг произнесла: – Послушай, мне заплатили за то, что я сидела с малышами. Давай сходим куда-нибудь попить чайку, а затем пойдем ко мне и поспим до утра. Как, идет?
   Миранда заплакала.
   – О, Мэг…
   Мысль о том, что они, свернувшись калачиком, как в детстве, снова будут спать вместе в одной постели, привела ее в неописуемую радость.
   На следующее утро Миранда, вместе со своей собирающейся в колледж сестрой, поднялась в девятом часу утра. Пенвиты даже не догадались, что Миранда провела ночь под крышей их дома. Мэг настояла на том, чтобы Миранда одела ее собственное пальто из толстого драпа, оставив в покое свое зеленое мини-пальто. Очень уютно чувствуя себя в теплом пальто с капюшоном, Миранда стояла в здании вокзала в ожидании поезда. Теперь она чувствовала себя в абсолютной форме. Она смотрела теперь на все случившееся глазами человека, который успел приобрести немного опыта. Странное дело, но она отчасти даже радовалась тому, что эти испытания выпали именно на ее голову или на голову артистки, исполнявшей роль Офелии-Трильби. Миранда пробиралась в переполненный вагон, и на лице ее светилась улыбка. Неожиданно кто-то поторопился подняться и уступить ей свое место.
   Прошло два года, и Миранда больше не виделась с Мередитом. Это обстоятельство нисколько ее не удивило, так как Брет, отказавшись от денег этого господина, попросил его убраться подобру-поздорову, пригрозив ему сделать в противном случае достоянием гласности некоторые факты его жизни. И все-таки это его молчание задевало самолюбие Миранды. Она старалась не придавать значения беспокоившему ее время от времени чувству какого-то непонятного и очень сильного возбуждения. Несколько раз Мередит снился ей, и от этого Миранду мучило чувство стыда и вины одновременно.
   Вместе с популярностью труппы «Третейский судья» все больше возрастала популярность Миранды. Теперь все окружающие, не исключая Олвен, знали, что Миранда является протеже Брета. Приходившие с визитом к Брету гости наведывались также и к Миранде. Брету советовали взять для обучения других стажеров, потому что из него получился замечательный Пигмалион. На это Брет неизменно отвечал, что именно Миранда принесла удачу его театру.
   От счастья Миранда просто расцвела. Волосы ее стали живыми сами по себе. В то время было модно носить прямые, длинные и распущенные волосы. Некоторые девушки умудрялись выстригать длинную, в несколько дюймов, челку, через которую они бросали свои соблазнительные взгляды. Обрамлявшие лицо рыжие локоны Миранды напоминали постоянно сбивавшуюся вуаль. Не успевала она загладить рукой свои кудри за уши, как они, выбиваясь прядь за прядью, как шапка от одуванчика, снова обрамляли ее голову. У Миранды был безупречный цвет лица. Ее матовые, скорее зеленые, чем голубые, глаза, всегда имели довольно странное выражение. Несмотря на то, что она рассталась со своей девственностью, она по-прежнему осталась очень наивной. Она продолжала верить в Брета и в свою собственную одаренность так же, как и в возможность добиться общими и отдельными усилиями каждого из них обоих небывалого успеха театра.
   День своего совершеннолетия Миранда отмечала вместе с Мэг. Мэг, уже получившая свой диплом, ожидала драгоценный чек от мистера Брэкнела для того, чтобы начать подыскивать домик. Миранда тоже ожидала чек на оставленные ей в наследство деньги. Руководство труппы зарезервировало помещение небольшого театра, расположенного неподалеку от домика мисс Пак на двухнедельный срок. Решено было ставить спектакль «Веер леди Уиндермир». Всем членам труппы, включая Олвен, было понятно, что роль леди Уиндермир будет предложена Миранде в обмен на отошедший ей в наследство денежный чек.
   Получив чек на следующий после празднования совершеннолетия день, Миранда, выждав необходимые для оформления бумаг четыре дня, отправилась в банк и тут же выписала на имя Брета чек на сотню фунтов.
   – Дорогая девочка. Теперь мы сможем купить костюмы для спектакля. На тебе будет настоящее, эпохи короля Эдварда, платье-декольте. Я уже сейчас вижу, как твоя белоснежная шея выглядывает из целого моря кружев.
   – Давайте организуем вечеринку в честь премьеры, Брет! Пригласим мистера Брэкнела, Мэг и отправимся в какой-нибудь роскошный ресторан.
   Брет улыбнулся в ответ.
   – Почему бы и нет?
   Начались репетиции нового спектакля. Миранде часто звонила Мэг, которая побывала во всех уголках Кихола, где намеревалась купить себе домик, в котором время от времени могла бы встречаться со своей сестрой. Миранда слегка обескуражила Мэг своим замечанием по поводу выбранной ею для своей жизни крошечной деревушки Кихол. По ее мнению, раскинувшись возле сырой гавани, она представляла собой не что иное, как заброшенную дыру. Мэг не принимала близко к сердцу мнение сестры, а это обстоятельство вызывало понятное раздражение Миранды.
   Однажды, в самом разгаре репетиции, в которой участвовали Миранда, Брет и торжественно улыбающаяся Олвен, телефон зазвонил снова. Мэг знала о том, что Миранда собиралась выкупить театральную компанию «Третейский судья», оставив Брета директором. На этот раз волнение за сестру, за ее рискованный шаг стало причиной больших беспокойств Мэг.
   – Дорогая, может, хватит пугать меня этими страшными предупреждениями, – чувствуя неправоту сестры, заявила Миранда. – Я не разбрасываюсь деньгами, как ты, очевидно, себе вообразила. А если ты намекаешь на то, что я намерена занять место леди Брэкнел, то…
   – Да я и в мыслях такого не держала! – воскликнула испуганная Мэг.
   – Давай раз и навсегда поставим точку в этом деле, Мэг. Я же не критикую тебя за твое желание купить дом. А я собираюсь использовать свои деньги, чтобы купить себе счастье. И хватит соваться в мои личные дела!
   Нельзя сказать, что эта беседа приобрела форму ссоры: Мэг промолчала в ответ на резкие слова сестры. Но ведь Миранда первая повесила трубку, подумав о том, что Мэг ведет себя подобно человеку, наслаждающемуся зрелищем эротических сцен. Она даже пожалела о том, то не сказала об этом вслух так, чтобы это выражение услышала Мэг во время их бурного телефонного разговора.
   А затем в отношениях между сестрами надолго воцарилась пауза. Они не созванивались и не писали друг другу писем. Миранда, не питавшая зла к сестре, решила позвонить Мэг задолго до премьеры спектакля для того, чтобы пригласить ее в Эксетер, где они могли бы вдоволь наговориться. Но, позвонив Мэг, она не застала сестру дома. Тогда она вновь позвонила на следующий день, но хозяин гостиницы опять разочаровал ее.