Сальников Юрий. Под солнцем горячим

   - Про что про это?
   - Ну, про все. Никакой записки нет, и ничего ты не видела. Поняла?
   - Не поняла, - замотала она головой. - Почему я не видела? И почему - помалкивай?
   Ну вот, и свяжись с девчонкой! С первого шага начинаются осложнения. Гера рассердился:
   - Потому что кончается на «у»!
   Как ни странно, но этот «аргумент» убедил Коноплеву.
   - Хорошо, - согласилась она. - Буду помалкивать.
   - И ты тоже! - повернулся Гера к Швидько.
   - Да я могила! - Толстый Макс стукнул пухлой рукой по груди и подмигнул: - А пломбирчик бы… повторить не мешало, а?
   - Нет, нет, - сразу отказалась Гутя, словно испугалась, что Гусельников разорится на таком щедром угощении.
   Но Гера и не думал разоряться.
   - Хватит с тебя, - сказал он Швидько, - а то лопнешь. - И, не добавив больше ни слова, пошел прочь.
   Хотелось остаться одному, чтобы во всем разобраться. Когда же он дошел до бабушкиного архива, у него уже было принято решение. Твердое и бесповоротное.
   - Бабушка, - сказал он. - Я иду с ребятами в поход.
   - В хутор Алюк?
   - Нет. Куда и они.
   - А что же сказано в записке?
   Гера объяснил.
   - Ну, правильно, - согласилась бабушка. - Если от Принавислы до хутора недалеко, вы сможете и в него заглянуть.
   На это Гера ничего не ответил. Он еще не знал, как все там будет. Ведь от ребят он свои планы решил утаить. Сейчас важно было одно: пойти в поход! Но бабушка спросила:
   - А мама знает?
   Мама еще не знала. И как ей скажешь?
   Да и как убедишь вожатую Альбину, что пионер Гусельников достоин пойти вместе со всеми в поход? Конечно, тут может посодействовать Кулек-Малек. Он всегда всем сочувствует. Но ему придется доказать, что Герка не шутит. То есть надо будет и тренироваться, и закаляться.
   Словом, столько навалилось на Геру забот, что он невольно нахмурился.
   - Ну, ничего, - успокоила бабушка. Она, конечно, вообразила, что он скис из-за мамы. - Жалко, уезжаю. Но что-нибудь придумаем.

АЛЮК НАЙДЕН!

   Перед отъездом бабушка пришла попрощаться. Она долго сидела с родителями, потом о чем-то говорила с мамой на кухне. Уходя, она опять шепнула внуку:
   - Что-нибудь придумаем.
   Гера понял: значит, пока с мамой ничего не прояснилось.
   А ведь в школе он уже объявил, что в поход пойдет. Кулек-Малек обрадовался:
   - Чудесно! - И сразу приказал: - Делай схему.
   Дело в том, что совет юных путешественников постановил: каждый, кто идет в горы, должен иметь собственную схему маршрута. У Сереги эта самодельная карта, разрисованная цветными карандашами, была давно готова. Он принес ее, и Гера срисовал себе. Получилось не так красиво, но все равно красная пунктирная тропка, извиваясь, пересекала синие ниточки горных рек, а на месте будущих стоянок-ночевок белели, палатки, и море внизу чертежа накатывалось на галечный берег пенными волнами.
   Кулек- Малек похвалил Геру за схему. И даже Альбина. И Лидия Егоровна. В общем, все ребята увидели, что Гусельников собирается в поход всерьез.
   Но ему лично маршрутная карта еще не нравилась. На ней не было главного: хутора Алюк.
   Только где его поставить? Где он находится? «Близко от Принавислы». А где именно? В каком от нее направлении?
   Большая Советская Энциклопедия, которую Гера раскрыл в библиотеке, ничего не сообщала. Слово «Алюк» в ней вообще не упоминалось. Не внесла ясности и карта «Северный Кавказ». На ней стояли названия крупных городов и станиц, а хутор Алюк отсутствовал. Не помог и географический атлас для седьмого класса. Не встречалась Принависла ни на карте края, ни на туристской схеме Черноморского побережья. С туристской схемой Гера знакомился на улице, у киоска Союзпечати. Шел мимо, увидел карту на витрине и принялся ее изучать.
   За этим занятием его застала Гутя Коноплева. Ну просто удивительно, как ее всегда «наносит» на Герму попутным ветром. Подошла она незаметно и тихо спросила:
   - И здесь нет?
   Гера вздрогнул от неожиданности.
   - Чего нет? - сердито переспросил он.
   - Алюка, - ответила Гутя.
   Еще лучше! Она даже знает, что он ищет!
   - Ты не сердись, - добавила она, улыбнувшись, словно еще и читала Герины мысли. - Я же про записку знаю и про Алюк тоже. Вот мне и интересно. И если хочешь, я могу тебе карту с Алюком достать.
   - Где?
   - У Семена.
   - У какого Семена?
   Ну, у Кипреева, из девятого класса. Я как раз ему книжку отношу. - Она показала книжку с птицами на обложке, ту самую, с которой была в музее.
   - Мне Семен ее дал. У него много разных про Кавказ. Пошли?
   Вот так так… Идти к Семену, открывать собственными руками калитку, на которой до сих пор виднелись следы его, Гериной, надписи? Нет, это было невозможно. Но и отказаться от Гутькиной помощи невозможно.
   - Ты вот что, - сказал он. - Возьми сама. А про меня пока ни гу-гу, поняла?
   - Почему?
   - Потому что оканчивается на «у»! - повторил он неотразимый для Коноплевой довод и этим опять мгновенно убедил ее.
   - Ладно, - кивнула она.
   Все- таки загадочные существа -девчонки!
   Вместе добрались они до Семеновой улицы. Гера остался на углу, а Гутя вошла в калитку. Когда же наконец она снова появилась на улице, в руках у нее был какой-то листок, она размахивала им. Гера бросился навстречу. Листок оказался картой Черноморского района. На ней стояли все населенные пункты, дороги и даже тропинки. Была и Принависла. И от нее прямо на юг тянулась змейкой речка Алюк. А на берегу этой речки - кружочек: хутор Алюк. Чуть подальше от хутора - крестик. Сталактитовая пещера! Есть! Гера, восхищенный, посмотрел на Гутьку. И ее глаза радостно блестели.
   - Перерисовывай, - сказала она.
   Гера, запрятав карту в свой портфель, помчался домой, не чуя ног…
   Через полчаса на его схеме-маршруте были помечены и речка Алюк, и хутор с таким же названием, и пещера. Хутор стоял от Принавислы в шести километрах.
   Гера смотрел на пунктирную линию, которой связал Принавислу с хутором, и представлял себе, как пойдет по этой торной тропке, по лесу, по берегу речки, пока не доберется до самого крестика - до пещеры…
   Только рано он размечтался!

«НИКУДА НЕ ПУЩУ!»

    -Ребята, - сказала Лидия Егоровна. - В ближайшее воскресенье мы идем в тренировочный поход. Это будет наша репетиция. Посмотрим, кто из вас выдержит с рюкзаком за спиной.
   Все обрадовались, а Гера спросил:
   - А если нет рюкзака?
   - Получи на складе, - ответила учительница. После уроков Гера побежал с Серегой на склад и взял для себя рюкзак. У Сереги дома есть геологический, новенький. А Герин выглядел невзрачно - потертый, даже прорванный в одном месте.
   - Зато заслуженный, - утешил Кулек-Малек. - Прокаленный солнцем. - Он помог нацепить его Гере на спину; приладил по росту лямки и заявил: - Отлично. Иди домой, набивай вещами.
   Но вот дома-то и случилось. Мама заохала:
   - Что? Такой мешок? И на плечи? Сойти с ума! Нет, нет, ни в коем случае!
   - Да не делай ты из нашего сына неженку, - сказал отец. - Трясешься, будто он фарфоровый.
   - Фарфоровый или хрустальный, но он мой сын! И никаких походов. Даже тренировочных! Не разрешаю.
   И не разрешила. Выходит, не помогли бабушкины переговоры.
   Так и просидел Гера воскресенье дома. Валялся на диване, бродил из угла в угол, а перед глазами - ребята: идут по лесу… По полю. Цепочкой. И у каждого за спиной рюкзак. Его же - заслуженный, потертый, с дыркой - мама запрятала куда-то, и не сыщешь. Вот и собрался. Гусельников! Начертил схему с тропкой на Алюк.
   … Он вытащил чертеж из портфеля, чтобы хоть полюбоваться на него еще разок. И в этот миг раздался звонок. Прямо с рюкзаком за плечами ввалился в комнату красный, веселый, шумный Кулек-Малек.
   - Гусь, ты что же? - закричал он с порога. - Почему не ходил?
   Гера взглянул на маму.
   - Не мог он, - ответила она. И ушла на кухню.
   Гера боялся, что Серега начнет расспрашивать, почему да отчего не мог, а отвечать просто стыдно: всех пустили, а у него такая мама… Но Серега больше не расспрашивал, а, сбросив свой геологический, начал сам рассказывать: были они у речки, разжигали костер, кипятили чай, купались. Гера слушал, замирая от зависти. А Кулек-Малек под конец посочувствовал:
   - Да-а, не вовремя ты заболел.
   - Да, не вовремя, - кивнул Гера и покраснел. Пришлось-таки соврать.
   Серега собрался уходить, но увидел на Герином столе схему маршрута.
   - Постой, постой, а это что? - вгляделся он в хутор Алюк и в крестик-пещеру.
   - Да так, - ответил Гера уклончиво, отбирая у Сереги чертеж. - Нашел на одной карте и пометил.
   - Лишнее! - строго сказал Серега, прищуривая левый глаз. - В туристской схеме не должно быть ничего лишнего. Убери.
   Лишнее или не лишнее - это еще как посмотреть. Кому лишнее, а для Геры - самое что ни на есть нужное! Только, может, и все его планы - лишние? Останутся они вот так, из-за мамы, на одной бумаге!
   Конечно, в школе об этих его сомнениях никто не подозревал. Наоборот, его как раз назначили костровым. На очередном совете юных путешественников распределили походные «должности». И летописец Муврикова уже отправила письмо в Красногорийское, в школу, где учился Андрей Гузан. А хозяйственник Швидько подсчитывал, сколько потребуется взять с собой продуктов. И ботаник Коноплева рассказала про ядовитое растение «борщевик». Короче говоря, все были заняты своими делами. Только Гера Гусельников не знал, делать ли ему что-нибудь, как будущему костровому?
   Но в это- то время вожатая Альбина и пригласила к ним на беседу Семена Кипреева.

«ПОД ЛИЧНУЮ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ!»

   Чемпион среди туристов, капитан лучшей школьной туристской команды пришел разодетый, наутюженный, важный. Хотя, может быть, он и не важничал, а так казалось Гере. Толстый Макс шепнул, что Семен занял со своей командой первое место на городском туристском слете. Это означало, что теперь они поедут на краевой слет туристов-школьников, где будут соревноваться с лучшими командами со всего края. Это кого угодно могло обрадовать. Гера и посчитал, что Кипрей «задрал нос». И ему не понравилось, как этот чемпион разговаривал с ними, начинающими туристами. Он не рассказывал, а хвастался, и не учил свертывать палатку, а приказывал, и не советовал, а распекал. И даже начал стыдить за то, что они до сих пор не придумала своей эмблемы.
   - Как же так, ребята! Каждый уважающий себя отряд имеет свою эмблему. Это - как герб. Например, палатка на фоне гор. Или рюкзак на фоне компаса.
   - А можно ботинок? - спросил Кулек-Малек.
   - Какой ботинок? - удивилась Альбина.
   - Обыкновенный. - Кулек-Малек принялся развивать свою идею. - Главное для туриста - что? Главное - ходить. Вот и нарисуем большой ботинок. Можно на фоне гор. Кед на фоне гор. Чем плохо?
   Против такой эмблемы категорически восстала Муврикова.
   - Да что ты выдумываешь? Кед! Лучше палатка, а на палатке гитара, потому что без музыки и песен нет туризма.
   - Туризма нет без рыбной ловли, - заявил Дроздик. - На палатке должна быть удочка.
   - Ну уж нет! - вскочила Коноплева. - Я предлагаю так: мальчик и девочка лезут в гору, и мальчик протягивает девочке руку, потому что главное для туристов - выручка в пути!
   Все что- нибудь предлагали, а Гера помалкивал. Он все же чувствовал себя не в своей тарелке. Ведь когда Кипреев вошел в класс, то, едва увидев Геру, прежде всего воскликнул:
   - А-а-а, старый знакомый! - Больше он ничего не добавил и потом даже не смотрел на Геру. Но Гере-то все равно казалось, будто Семен знает, кто сделал надпись на калитке, и лишь прикидывается, что не знает, а захочет, так при всех тут же, В классе, и объявит - ему же не впервые выдавать!
   И вспомнилось еще, как цепко держал турист-чемпион за плечо, когда поймал на улице: «Девчонок бьешь?» Вот Гера и сидел тихонечко, как мышонок, лишь бы Семен его не затронул. Но Семен вдруг спросил как нарочно:
   - Да, ребята, а кто же у вас костровой?
   Ребята, конечно, закричали: «Гусельников!» И Семен повернулся к Гере:
   - Значит, ты? А ну скажи, товарищ костровой, сколько знаешь способов разжигать костер?
   - Много, - ответил Гера - он отродясь ни о каких способах не слыхивал.
   Кипреева такой ответ не удовлетворил:
   - А какие именно? Сколько?
   Нет, вы подумайте! Экзамен учинил. Это он нарочно - видит, что растерялся человек, и пристает.
   - Не знаешь? - продолжал Семен, и в голосе его почудилось Гере нескрываемое злорадство. - Способов, к твоему сведению, - шесть, а какие - узнай сам. Да еще подумай, как лучше сделать костровые стойки, чтоб ведра было удобнее навешивать. - Он опять и поучал, и хвастался.
   Гера не выдержал и крикнул:
   - Ничего я не буду навешивать! Семен рассмеялся:
   - Как же это? Тебе поручили под личную ответственность. Или сам будешь за стойку - стоять и держать?
   И все ребята засмеялись.
   А Швидько сбоку зашептал, подливая масла в огонь:
   - Гляди, как жених-то тебя высмеивает.
   - Ладно, - пробормотал Гера. - Пусть высмеивает, дождется!
   Он грозился, а чем - сам не знал. Ребята начали разучивать песню - «про кружку», - может, знаете, есть такая шутливая:
   Прошли от дома мы до лагерного сбора,
   Судьба свела нас за пылающим костром…
   А припев подхватывается с присвистом:
   Эх, подружка,
   Моя большая кружка,
   Полулитровая моя!
   Все так и присвистывали - задорно, весело, - один Гера по-прежнему помалкивал и, хмурый, косился на девятиклассника. «Личная ответственность!» «Стойка»…
   И когда Кулек-Малек позвал к себе, чтобы учиться прыгать с шестом - «через пропасти-то надо уметь перелетать!» - Гера не пошел к нему. И когда Муврикова получила из Красногорийского ответ от директора школы и все наперебой читали-обсуждали - чуть не до дыр затерли! - Гера тоже ни разу не взял это письмо в руки. На уроки ходил - занятия близились к концу, и по всем предметам учителя устраивали контрольные, выставляли отметки, и учился Гера ничего, - но сразу убегал домой, забирался с ногами на диван и читал какую-нибудь книжку из серии ЖЗЛ. Теперь ему почему-то все чаще попадались про путешественников.
   Семена больше не видел, сам же обходил его дом за два квартала.
   Наконец школьный врач объявила, что всем будущим туристам надо пройти медосмотр. Ребята по очереди бегали в его кабинет. Гера не пошел. Кулек-Малек влетел в класс разъяренный:
   - Тебе что, Гусь, особое приглашение? Все уже проверились, а ты…
   - Не буду я, - сказал Гера.
   - То есть как?
   И тут Гера во всем признался приятелю: дескать, безнадежное дело, мама в однодневный и то не пустила, и не болел он тогда, а просто не пустила - и все!
   - Ты все же проверься, - посоветовал Серега, правда, не очень уверенно. - А там видно будет.
   - Что видно-то?
   - Ну мало ли. Придумаем что-нибудь.
   Он сказал, как бабушка. Будто подслушал. Но если уж она ничего не придумала… Гера усмехнулся:
   - Поди, ты придумаешь? Кулек-Малек пожал плечами.
   - Ладно, сейчас мое дело, чтоб все проверились.
   - Под твою личную ответственность! - вспомнил Гера слова Семена Кипреева.
   Но к врачу он все-таки пошел. Врач, глядя на Геркин скелет и обстукивая его ребра со всех сторон, покачала головой:
   - Худоба! Ты не ешь, что ли, совсем? - Записала в свою тетрадку и добавила: - Такому в первую очередь в поход надо. Я не просто разрешаю, а требую, чтоб шел, ясно?
   Серега подтолкнул Геру локтем: «Видишь?» Но Гере не стало веселее. Врач не мама. Попробуй ее убеди. Нет, не верил он, что все хорошо кончится. И вдруг…
   Шел он на другой день в школу и встретил Лидию Егоровну.
   - Твоя мама сейчас дома? - спросила учительница.
   - Дома, - ответил он.
   - Вот хорошо. Ну, беги.
   Когда Гера в раздевалке сообщил об этой встрече Сереге, тот с умным видом изрек:
   - K твоей матери шла. - Как будто об этом трудно было догадаться. Только зачем она шла? А Кулек-Малек добавил: - О тебе говорить. Я же ей сказал про тебя. Да еще она от бабушки письмо получила.
   - От какой бабушки?
   - Ну от твоей. Муврикова видела. Бабушка просит Лидию Егоровну взять тебя под личную ответственность.
   - Как? - Гера чуть не подпрыгнул. - Меня? Под личную?
   - Ну да. Раз случай такой… Особенный.
   Гера бросился домой - до уроков еще успеет!
   Лидии Егоровны у них уже не было. А мама… Мама стояла перед зеркалом в белой туристской панаме с широкими мохнатыми полями и… примеряла рюкзак. Увидев сына, она сняла рюкзак и протянула ему:
   - А ну-ка посмотри, не давят лямки?
   Гера, ни слова не говоря, накинул рюкзак на плечи. Мама подтянула ремни.
   А вечером, едва пришел папа, она объявила ему, что согласна отпустить сына в поход, потому что учительница берет его под свою личную ответственность.
   - Прекрасно, - обрадовался папа.
   Ну а как обрадовался Гера - нечего вам и объяснять. Даже запел во все горло:
   Зовут в поход моря и горы,
   Шумят зеленые леса!
   А когда лег спать, долго не мог уснуть. Молодец, бабушка! Все-таки придумала - написать письмо.
   И выходит еще - это просто замечательная штука иногда, личная-то ответственность!

НАСМЕШКА СУДЬБЫ

   Но все в жизни часто неожиданно меняется: радость - горе, опять радость и опять горе…
   Нет, с походом теперь обстояло благополучно. Они идут. И Гера идет. Мама сама укладывала рюкзак. Затолкала в него полотенце и майку, две рубашки, три пары носков, курточку, фуфайку - словно Гера собирался на Северный полюс. Папа говорил: столько не надо. Но она сердилась:
   - Ведь далеко пойдут. И пешком. А вдруг - ветер? Дождь? Я знаю, что делаю.
   Она накладывала и накладывала, еще и продукты - сахар, соль, колбаса, сухари, даже масло сливочное в баночке. Но когда затолкали все в рюкзак, он распух и лежал пузатый, Гера не мог его поднять. Мама всплеснула руками и начала выкладывать вещи обратно, оставляя самое необходимое. И все равно получилось много. Но теперь уж Гера подбросил рюкзак на плечо и бодро протопал по комнате, высоко поднимая ноги, как солдат на параде.
   - Хорошо, - сказала мама, видно оценив это по-своему. - Так тебе под силу.
   За обедом она сказала папе, что сама проводит сына до школы, чтобы сдать на руки учительнице. Она так и заявила: «сдать», словно Гера сам был багаж.
   После обеда прибежал Серега. Он поинтересовался, готов ли Гусельников. И тоже приподнял рюкзак, потряс, ощупал со всех сторон и сказал: «Продукты надо переложить, а то банка с маслом будет стукать по спине и набьет хребтину». Потом позвал:
   - Пошли к Дроздику, узнаем, как у него.
   Он, видно, заботился обо всех.
   Они помчались к Дроздику.
   И вот когда Гера шел уже от Дроздика обратно домой, напевая туристскую песенку. «С грозою спорь, не бойся грома, шагай, товарищ, веселей!» - именно в этот миг увидел он Семена Кипреева.
   Поравнявшись с Герой, Семен улыбнулся:
   - Ну, как дела, костровой! - И шутливо ткнул Геру в бок.
   А Гера неожиданно для себя ответил:
   - Как сажа бела, чемпион!
   Семен удивился:
   - Занятно! - И пошел дальше.
   Тут Герку и подхлестнуло. Словно кто-то толкнул его в спину! Ведь по улице от него уходил человек, из-за которого Гера пережил немало трудных минут, но который теперь уже ничем не мог помешать Гере радоваться и веселиться, потому что ничего в Гериной жизни не зависело от этого человека. Пятый класс окончен, с походом решилось! И таким свободным от всех на свете, таким сильным, не зависимым ни от кого, а тем более от этого кучерявого туриста-чемпиона, почувствовал себя Герка Гусельников, что закричал во все горло с полным ликованием:
   - Эге-ге, Кипрей! А это ведь я нарисовал на калитке-то, на твоей-то калитке. «С грозою спорь, не бойся грома». Понял? Я, я, я!
   Громко выкрикивая эти слова, он побежал, оставив Семена на тротуаре застывшим от изумления, и радовался тому, как здорово «всадил» чемпиону!
   - Стой, Герка, куда скачешь? - послышался знакомый голос с другой стороны улицы - там стоял Толстый Макс. - В школу торопишься, новость-то слышал?
   - Какую еще новость?
   - А как же! Нам сейчас Лидия Егоровна объявила: в поход-то с нами, кроме вожатой, знаешь, кто идет? Кипреев. Да, да, этот самый… Что с тобой, Гусь? Что с тобой?
   Герка застыл, как статуя.
   Ну разве не судьба это? Угораздило же его только секунду назад все выложить Семену!…

ПОХОД НАЧАЛСЯ

   На школьном дворе волнуются папы, мамы и бабушки. Голубой автобус с белыми занавесками и надписью «Осторожно, дети!» уже стоит у ворот. Туго набитые рюкзаки - грудой у скамеек. Лидия Егоровна с вожатой распределяют по рюкзакам продукты. Гере достались две банки со сгущенным молоком. Мама помогала их засовывать.
   Она все время ахала. Когда вышли из дома и она понесла Герин рюкзак, то заахала - он показался ей тяжелым. Когда увидела автобус, почему-то тоже заахала. А когда Гера получил эти дополнительные банки, сказала:
   - Ах, теперь все! Ты надорвешься.
   Но Геру не волновали ни банки, ни рюкзак. Подумаешь, проблема - сунуть в автобус! Гораздо интереснее были разговоры с ребятами. Толстый Макс, например, уверял, что в горных речках водятся крабы. А тощий Дроздик, как рыбак, хвастался, что отряд каждый день будет есть уху.
   Прибежал Кулек-Малек с двумя булками, начал совать их Дроздику, тот отказывался: «Некуда уже». Его мешок и вправду был набит до отказа. И Серега заинтересовался:
   - А что у тебя в нем?
   - Рыболовные снасти.
   - Да сколько же они занимают места? - прищурил левый глаз отрядный командир. - Целый мешок, что ли?
   - А я не опрашиваю, чем твой мешок набит! - нашелся Дроздик.
   У Сереги его геологический тоже лежал пузатый, как раздувшаяся жаба.
   - А я секрета не делаю, - заявил Серега. - У меня надувной матрац. На нем и спать можно, и по реке плавать. Как в лодке.
   - Ага! - воскликнул Дроздик. - У тебя матрац для себя, а мои снасти для всех. Вот выкинь матрац да и бери сам булки!
   - Как это выкинь? - возмутился Кулек-Малек. - Да знаешь ли ты, что в походы берут спальные мешки? А я вместо спального взял матрац. Так что нечего спорить, и хлеб надо куда-то! - Он завертел булками, как гантелями.
   Гера сказал:
   - Ладно уж, давай одну. Вторую все-таки взял Дроздик.
   Кулек- Малек побежал распоряжаться дальше. Он выделялся среди всех. Одет как заправский турист -серые брючки с кармашками сзади, на голове белая панама, вроде сомбреро. На ногах новенькие синие кеды. А когда он натянет спортивный костюм, который сейчас у него лежал в рюкзаке вместе с матрацем, ну тогда уже совсем картиночка!
   Гере хотелось быть похожим на Серегу. Он даже настоял, чтобы мама купила ему такой же синий спортивный костюм и кеды. Но на Гере костюм висит, как на гвозде, сморщенный и некрасивый. Правда, еще неизвестно, какой вид в походной одежде будет у остальных. Сейчас-то все нарядные - в белых рубашечках, с красными галстуками. У многих на голове панамы. Только Толстый Макс в старой соломенной шляпе, пожелтевшей от времени и с черной лентой.
   Да, все было бы замечательно, если бы не… Семен Кипреев. Он помогал Альбине и учительнице что-то укладывать и не обращал на Гусельникова никакого внимания. Но Гера следил за ним настороженными глазами: неизвестно, что можно от него ждать.
   - Отряд, становись! - раздался наконец голос командира Сереги Кулькова.
   Все пришло в движение. Родители столпились в сторонке. Директор школы призвал начинающих туристов с честью одолеть Кавказский хребет, как подобает учебникам школы, которая завоевала право послать свою команду на краевой слет. Кипреев и Альбина тоже стояли в строю. Гера услышал, как Семен кому-то сказал: «Не подкачаем!» От имени отряда ответила Рая Муврикова. Она заверила, что их отряд не уронит чести следопытов-краеведов, которые идут по дорогам боевой славы своих отцов и дедов.
   Лидия Егоровна сказала Швидько:
   - Максим, что же зеваешь? Фотографируй!
   Толстый Макс выскочил с аппаратом и стал беспрерывно щелкать. Все с шумом и гамом полезли в автобус, затаскивая не только рюкзаки, но и туго свернутые палатки, ведра, длинные палки. Гера тащил железные стойки для костра - в самую последнюю минуту Альбина заявила, что на его обязанности, как кострового, будет забота об этих стойках: «Хочешь - сам неси, хочешь - поручи кому-нибудь, но чтоб они не потерялись!» Гера затолкал их под сиденье.
   Все махали родителям, окружившим машину. Со всех сторон неслись слова прощания, советы беречься, не простужаться, писать письма и слушаться учительницу. Машина просигналила и тронулась.
   - Ура! Полный вперед! - закричал Толстый Макс, высовываясь в окно.
   И помчался навстречу утренний город, щедро облитые солнцем улицы, люди на тротуарах. Гера смотрел из окна автобуса, и ему казалось странным, почему прохожие спокойно идут по своим делам, а не останавливаются, не глядят на их автобус, не волнуются. Ведь происходит знаменательное событие: у пятого «А» начался многодневный туристский поход по дорогам славы отцов!
   Кто- то запел: «Зовут в поход моря и торы…» Сразу подхватили все: «Шумят зеленые леса!» И повезли песню за собой, а хвост ее вырвался из окна и несся за автобусом, как невидимый флаг.
   Потом автобус свернул с шоссе, большой многолюдный город остался позади, а впереди показались зеленые поля. Гера смотрел, как все дальше отступает город, затуманиваясь в мареве солнечного дня, только телевизионная мачта выделялась четко, иглой упираясь в безоблачное небо.
   На бугре тряхнуло, Файка Абрикосова взвизгнула, кто-то засмеялся, песня оборвалась. И все, будто сговорившись, полезли в мешочки за лакомствами - начали угощать друг друга конфетами и печеньем.