Саломатов Андрей. Синдром Кандинского

   Кто-то из присутствующих захихикал, в дальнем конце прыснула молодая девушка, а чопорный мужчина, отдаленно похожий на Наташу, усмехнулся и одобрительно закивал головой.
   - Я не шучу, - сказал Антон. - Может, это выглядит смешно, но я говорю правду. Я более-менее неплохо знаю английский... но лучше, наверное, сразу перейти на русский.
   - Извини, ты прав, - ответила старуха, - ты, как всегда, прав. Как тебя теперь зовут? - Она положила ему на плечо правую руку, и глаза её снова наполнились слезами.
   - Меня зовут Антон, Антон Владимирович. По имени-отчеству меня никто никогда не называл, так что можно просто Антон.
   - Антон, - дрожащим голосом повторила старуха. - Ты не помнишь меня, Антон? Да, да, ты не помнишь меня. А я так долго ждала тебя. - Голос её сделался совсем тихим, и в полной тишине Антон едва различал слова. Дождалась, - сказала она. - Я все выполнила как ты хотел. Видишь, мы собрались здесь сегодня, чтобы встретить тебя. Вот это, - она повернулась и указала на чопорного мужчину, - твой старший сын, Александр. Рядом - его жена и дочь Ниночка - твоя внучка. Это твоя средняя дочь, Светлана, и её муж. А это твоя младшая - Наташа.
   Антон испуганно посмотрел на Наташу, но та смотрела в пол.
   - А я, видишь, как я постарела, дожидаясь тебя? - продолжала старуха. - Я так и не вышла замуж. Я вообще старалась не выходить из дома. Когда ты умер, я думала, что не вынесу этого, хотела покончить с собой, даже попыталась выпить яду. Помнишь, у тебя стоял пузырек? Но меня спасли. Когда я выпила яд, мне стало так страшно. Я близко видела смерть. А когда потеряла сознание, ко мне явилась Дева Мария и сказала, что я дура. Она не так сказала, но смысл был такой. Она запретила мне убивать себя. И я послушалась. Милый мой, - заплакав, сказала Елена Александровна, - я так долго ждала тебя. Если бы ты знал, сколько мне пришлось перенести, сколько я выплакала слез... - Антон слушал весь этот бред и не знал, что делать. Он с надеждой поглядывал на домочадцев, но те, опустив головы, сидели за столом с серьезными лицами и молчали. А старуха взяла его голову двумя руками и, заглядывая в глаза, продолжала: - Ты такой молодой, а виски уже седые. Ты, наверное, много пережил? Единственный мой, данный мне Богом на вечную радость и счастье, вернулся, и снова я могу любоваться тобой. Не пугайся моей старости. Я не сумасшедшая и не требую, чтобы ты верил мне. Мне достаточно того, что ты есть, что живешь на этом свете, что ты такой красивый, умный и молодой. Видишь, я поселилась здесь, в этом доме, который ты купил для меня. Я сама себя похоронила в этих стенах и не желаю об этом, потому что ты вернулся сюда, как и обещал.
   Времени прошло достаточно, чтобы Антон собрался с мыслями и успокоился. Дождавшись паузы, он как можно мягче сказал:
   - Простите, Елена Александровна, может, вы меня с кем-то спутали? Я не совсем понимаю, что здесь происходит. Вернее, из ваших слов я кое-что понял, но все это выглядит слишком неожиданно и странно.
   - Пойдем, пойдем к столу, - пригласила его старуха. Одной рукой она придерживала подол своего тяжелого малинового платья, вышитого серебряной нитью. Другой взяла Антона за руку и подвела к столу. - Наташа, - сказала старуха, - сходи принеси шкатулку и захвати фотографии. А ты садись. Вот твое место. - Она усадила Антона во главе стола, вернулась на свое место, села и застыла, глядя на него с такой неподдельной страстью и безысходностью, что он не выдержал, опустил голову и забормотал:
   - Жарко у вас. Нельзя ли водички попить?
   - Саша, налей отцу воды, - обратилась старуха к сыну, и тот не спеша взял графин, подошел к Антону и налил ему в фужер что-то, похожее на сок.
   - Пожалуйста, папа, - не без сарказма сказал Александр. Затем он вернулся на место, сел и спросил: - А чем вы сейчас изволите заниматься, папа?
   - Вы-то хотя бы перестаньте, - раздраженно ответил Антон. - А то я сейчас встану и уйду, и доигрывайте без меня. - Он хотел было съязвить по поводу важного вида Александра, но не успел, Елена Александровна вступилась за него:
   - Не приставай к отцу, Александр. Для него самого это большая неожиданность. Ты голоден, Антон? - обратилась она к нему.
   Вопрос застал Антона врасплох. Он страшно хотел есть и, если бы не этот спектакль, воспользовался бы случаем, а сейчас лишь обреченно ответил:
   - Да, то есть нет. Я не ел ничего сутки, а может, и больше. Но обстановка уж очень необычная, боюсь, кусок не полезет к горло.
   - Больше суток! - ужаснулась старуха. - Ты же, наверное, умираешь с голоду. Это ничего, что обстановка такая. Не стесняйся. Ты хозяин этого дома. Перебори в себе неуверенность. Наташа! Ну где же ты? - крикнула она в раскрытую дверь, ведущую в соседнюю комнату, и вслед за этим на пороге появилась Наташа с большой инкрустированной шкатулкой из темного дерева. Она торжественно поднесла шкатулку Антону и, улыбаясь, поставила ему на колени.
   - Открой шкатулку, - дрогнувшим голосом попросила Елена Александровна.
   Антон вначале посмотрел на нее, затем на присутствующих. У всех на лицах было написано одно и то же - а именно любопытство.
   - Ну, попробуйте, - нетерпеливо сказала Наташа, которая так и осталась стоять рядом.
   Антон внимательно осмотрел шкатулку, затем попытался поднять крышку, но та не поддалась. Тогда он он провел пальцем по внутренней стороне бронзового вензеля, украшавшего купол шкатулки, и услышал характерный щелчок.
   - Получилось! - вскрикнула на другом конце стола Ниночка.
   - Ну вот, - облегченно вздохнула Елена Александровна. - Это твоя шкатулка, Антон. Только ты и я знаем, как она открывается. Саша сегодня два часа пытался её открыть, и у него ничего не вышло. Это твоя шкатулка, повторила она. - Открой её и прочти письмо.
   Неожиданно Антона охватило беспокойство и страх, как будто он, не желая того, соприкоснулся с чем-то невидимым, но реальным на ощупь. Подобное состояние мистического страха он испытывал всего лишь раз в жизни, когда после гибели друга он встретил его на пустынной проселочной дороге, недалеко от подмосковного поселка, где они снимали дачу. Тот появился ниоткуда, несколько минут молча стоял и смотрел на Антона, а потом так же неожиданно исчез. На месте, где он стоял и смотрел на Антона, а потом так же неожиданно исчез. На месте, где он стоял, Антон обнаружил пятак, но не поднял его. Потом жалел. Ему сказали, что пятак надо было продырявить и повесить на шею, что, мол, амулеты, подаренные покойниками, надежно охраняют человека от несчастных случаев.
   В шкатулке оказался лишь пожелтевший от времени лист бумаги, сложенный вчетверо. Волнуясь, Антон развернул его и прочел небольшое письмо, написанное бледными фиолетовыми чернилами.
   "К сожалению, я не знаю, как меня назовут в моей следующей жизни, но это и не важно. Я буду обращаться к тебе по-свойски - дорогой.
   Дорогой мой, я оставил после себя большое количество незавершенной работы. Мне бы хотелось, чтобы ты ознакомился с моим архивом, и, надеюсь, у тебя появится желание продолжить то, что я начал и не закончил из-за нехватки времени. Все интересные идеи и мысли, которые ты обнаружишь в моих записях, по праву принадлежат тебе. Надеюсь, ты будешь порядочным человеком и тем самым приблизишь момент нашего с тобой освобождения от этой бесконечной жизни. Откровенно говоря, я (что же говорить о тебе?) почувствовал некоторую усталость от жизни. Эта бесконечная вереница дней, скучный быт, мелкие дрязги, необходимость таскать и обихаживать собственное изношенное тело, - все это надоело мне. Свою программу я выполнил, а потому ухожу с легким сердцем.
   Надеюсь, мне и на этот раз повезло с внешностью - я не урод. А то ведь это часто ожесточает человека, отвлекает от главного, и он всю свою жизнь тратит на то, чтобы доказать двум-трем курицам и нескольким болванам, что воду пьют не с лица, а из стакана.
   Да, будь добр, позаботься о наших детях.
   30 августа 1955 г."
   Антон закончил читать, но продолжал смотреть на листок, желая оттянуть разговор, который должен был последовать за прочтением. Письмо показалось ему надуманным, неискренним и наглым, особенно последняя фраза. "Паразит, подумал он, - "о наших детях!" Это я должен позаботиться об этом идиоте его сынеє.
   - Я прочитал. Ну и что? - с улыбкой спросил Антон.
   Сидящие за столом оживились. Александр, делая вид, что все это его совершенно не интересует и он лишь выполняет странную прихоть матери, глядя в тарелку, принялся довольно громко есть. Ниночка зашептала на ухо своей полной соседке, которую представили Антону, но он успел позабыть, кем она приходится хозяйке дома. А Антон обвел всех присутствующих взглядом, а затем, обращаясь к Елене Александровне, сказал:
   - Вы знаете, я когда-то тоже верил да и сейчас немного верю в переселение душ. Когда-то даже увлекался буддизмом, мне симпатичны некоторые его положения, я знаком с доктриной Єосвобожденияє, но нельзя же понимать все буквально.
   Александр поперхнулся, положил вилку на стол и с удивлением посмотрел на Антона.
   - Это что-то новенькое, - сказал он. - Как же это можно, голубчик, верить в переселение душ и понимать это не буквально?
   - Не называй отца голубчиком, - строго сказала Елена Александровна.
   - Прости, мама, - ответил Александр и снова принялся за салат.
   - Почему ты просишь прощения у меня? - возмущенно спросила она. Разве ты меня назвал голубчиком?
   - Простите, папа, - с полным ртом сказал Александр. - Я больше не буду.
   - Я, может, что-то не так сказал, - обиделся Антон. - Я не напрашивался к вам сюда. Вы сами... - начал он и не договорил. Наташа быстро подошла к нему сзади, положила руку на плечо и, наклонившись, прошептала на ухо:
   - Тихо, тихо. Вы обещали не обижать маму. Поужинайте с нами, а потом уйдете. А ты, пожалуйста, помолчи, - обратилась она к Александру. - Ешь свой салат и не мешай нам разговаривать с папочкой.
   - Правильно. Поухаживай за отцом, Наташа, - сказала Елена Александровна. - Он стесняется, а мы болтаем и не даем ему поесть.
   За столом опять воцарилась тишина. Наташа наполнила тарелку Антона всевозможными закусками и, словно лакей, осталась стоять у него за спиной. А Елена Александровна, немного подумав, медленно проговорила:
   - Тебя никто здесь не хотел обидеть, Антон. Не думай, что мы просто решили посмеяться над тобой. Ты оставил мне такое завещание, и я всего лишь исполняю твою волю, не больше.
   - Не я оставил, - не донеся вилку до рта, ответил Антон.
   - Ты, - уверенно сказала Елена Александровна, и от этой уверенности у Антона по спине пробежал холодок. Чем-то потусторонним повеяло на него, словно бы старуха говорила из-за невидимого, но непреодолимого барьера, отделяющего материальный мир комнаты с накрытым столом от его астральной копии. На мгновение ему даже показалось, будто он видит через старуху стену и часть окна, которое она загораживала собой, и некоторое время он сидел, не смея ещё раз взглянуть на хозяйку, напуганный мимолетным видением. Но Наташа вывела его из этого состояния. Она обняла его за плечи и ласково сказала:
   - Ешь, папочка, ешь. Сытому человеку легче примириться с чудом, у него шарики медленно вращаются.
   Ужин прошел почти в полном молчании, и все было бы хорошо, если бы Антон постоянно не ощущал на себе жадный взгляд Елены Александровны. Она смотрела на него, как смотрят в минуту тяжких душевных потрясений в церкви на образа - с надеждой и мистическим обожанием в ожидании чуда, хотя для неё это чудо уже свершилось.
   Посреди ужина большие старинные напольные часы с сияющим и круглым, как солнце, маятником вдруг басом пробили одиннадцать часов. Пока они били, все сидели замерев, словно этот медный бой имел ещё какой-то смысл, зашифрованный в высоте и интонации звука.
   Насытившись, Антон промокнул губы салфеткой, откинулся на спинку стула и оглядел комнату:
   - А кем был ваш муж? - наконец обратился он к хозяйке дома.
   Не отрывая от него взгляда, она впервые за весь вечер улыбнулась и сказала:
   - Ты должен знать это. Попытайся вспомнить.
   - Военным моряком, - не задумываясь, ответил Антон, и Елена Александровна с победным видом оглядела своих домочадцев. - Что, я угадал? - спросил Антон будучи уверенным, что так оно и есть.
   - Вам бы, папа, на улице судьбу предсказывать, - сказал Александр. Угадывают, это когда не знают и случайно попадают в точку. В одном углу висит рында, в другом - компас. А на письменном столе - фотография человека в морской форме, Шерлок Холмс.
   - Александр! - прикрикнула на него Елена Александровна.
   - Он у меня точно сегодня дождется, - поддержала её Наташа, но Антона этот очередной выпад строптивого Єсынає нисколько не задел. Наоборот, у него появилось желание позлить мешковатого сорокалетнего зануду, и он с улыбкой сказал:
   - Только из уважения к вашему возрасту я не стану сегодня наказывать вас, Шурик.
   - Ну вот, он и хамить начал, - раздраженно сказал Александр и, уткнувшись в тарелку, пробурчал: - Наелся, развалился, теперь можно и...
   - Если ты скажешь ещё хотя бы слово, - перебила его Елена Александровна, - я прогоню тебя. Не обращай на него внимания, Антон. Лучше расскажи о себе. Кто ты, чем занимаешься, как живешь? Ты женат?
   - Трудно сказать, - усмехнулся Антон. - Вы знаете, мне не хочется о себе рассказывать, боюсь, напугаю. Только не подумайте, что я грабитель или убийца. Просто есть вещи, о которых не стоит распространяться в незнакомой компании - не так поймут.
   - Ну хотя бы в общих чертах, - сказала Наташа.
   - В общих? Две недели назад от меня ушла жена, - сказал Антон. - Это вам интересно? Честное слово, мне нечего рассказывать. Я прожил такую же неинтересную, как и все мы, жизнь.
   - Вы о себе, пожалуйста, - не удержался Александр. - По вашему виду не скажешь, что вы прожили неинтересную жизнь.
   - А почему она от тебя ушла? - спросила Елена Александровна.
   - Долго объяснять, - немного подумав, начал Антон. - Мне вообще кажется, что женщины любят не человека, с которым живут, а то, что они могут от него получить. Это определенный набор благ и удовольствий. Если нет полного комплекта, женщина ищет себе другого спутника жизни, который может ей все это обеспечить. Вы меня простите, конечно, но многим женщинам нужен не человек, а граммофон с одной пластинкой, который в нужный момент кричал бы: ЄЛюблю, люблю!є
   - Теперь я знаю, почему она от вас ушла, - сказала Наташа.
   - Я знаю одного человека, который жаловался на то же самое, продолжая есть, сказал Александр. - Он может выпить два литра водки, но ни одна из его жен почему-то не оценила таких феноменальных способностей. Правда, сейчас он нашел какую-то бабу, они месте хлещут водку. На что непонятно. Наверное, я ограниченный человек: работаю, кормлю семью, а после работы занимаюсь любимым делом. Мне совершенно непонятны ваши проблемы.
   - Да, Саша у нас очень красивые портреты пишет, - не без гордости сказала Елена Александровна. - По фотографии. - Она показала на стену, где висели три тщательно вылизанных, откровенно дилетантских портрета.
   - Вообще-то по фотографии пишут только генсеков и покойников, улыбнувшись, сказал Антон и как можно дружелюбнее спросил: - И давно вы занимаетесь живописью?
   - Двадцать пять лет, - ответил Александр. - Это всего лишь хобби, я ни на что не претендую.
   - Двадцать пять, - обрадовался Антон. - Знаете историю про Будду, который встретил в лесу старого йога? Он остановился и спросил у отшельника, сколько лет тот провел в своей хижине. ЄДвадцать пятьє, ответил йог. ЄИ чего же вы достигли за столько лет?є - спросил Будда. ЄЯ могу перейти реку прямо по водеє, - гордо ответил отшельник. ЄБедняга, - с жалостью сказал Будда. - Неужели вы на это потратили столько времени? Паромщик взял бы с вас за переправу всего один оболє. Это так, к слову пришлось, - сказал Антон. - А вообще-то мне пора. Уже поздно, мне добираться ещё час, а может, и больше. Я даже не знаю, найду ли свой дом.
   - Никуда я тебя не отпущу! - испуганно воскликнула Елена Александровна. - Переночуешь здесь, а завтра, если захочешь, уйдешь. Я заранее постелила тебе в твоем кабинете. Неужели тебе неинтересно после стольких лет вернуться в свой кабинет, посидеть за своим письменным столом?
   Немного поразмыслив, Антон медленно проговорил:
   - Интересно, конечно... Хорошо. Я остаюсь.
   - Спасибо, Антон, - поблагодарила Елена Александровна. - Если ты устал - а я вижу, ты устал, - можешь подняться к себе. Наташа, проводи отца наверх, в кабинет.
   Антон действительно чувствовал себя совершенно разбитым и с облегчением вздохнул, когда узнал, что возвращаться не надо. Его даже перестала смущать странная роль, и он поблагодарил судьбу за то, что она привела его в нужный час к этому дому.
   - Спокойной ночи, - сказал он, обращаясь ко всем.
   - Каждый выбирает себе веру по образу и подобию своему, - запоздало наставил его Александр. - Ваша циничность очень идет вам.
   - Ты мне испортил весь вечер, - устало, с обидой сказала Елена Александровна и покачала головой. - Саша, Саша...
   - Я сдаюсь, - ответил Антон и поднял обе руки вверх.
   Наташа шла впереди, освещая ступеньки толстой восковой свечой в тяжелом бронзовом подсвечнике. Доски противно скрипели у них под ногами, отсветы пламени скользили по глазурованным бокам цветочных горшков, развешанных по стенам, тени шарахались, как живые, и, слово крысы, забивались под ступеньки.
   - Как вы думаете, - начал Антон, - ваша мама действительно верит в то, что я её бывший муж?
   - А вы считаете, что она перед вами дурочку ломает? - спросила Наташа.
   - Ну... чего от скуки не сделаешь. И не такие спектакли устраивают. Хотя что я вас спрашиваю? Вы же участница, лицо заинтересованное.
   - За много лет, что я прожила в этом доме, здесь побывал только один посторонний человек, и тот милиционер. Зато в назначенный день и час появились вы. Совпадение? Может быть. Как я к этому отношусь, я говорить не буду. Мама много лет ждала вас и дождалась, остальное меня не касается.
   Они вошли в темную комнату, и Наташа поставила свечу на письменный стол.
   - Вот ваш кабинет, папа. Можете располагаться. Уже поздно. Завтракаем мы в девять, но вы можете спать сколько захотите, вас никто будить не будет.
   - Я рад, что попал к вам, - сказал Антон и поставил кейс к стене.
   - Я рада, что вы рады, - ответила Наташа.
   - А что, света, кроме свечей, здесь нет? - спросил Антон.
   - Есть. Но в то время, когда вы здесь жили, его ещё не было. Поэтому мама просила не включать электричество. А сейчас ложитесь спать. Кабинет посмотрите завтра. - Она неслышно вышла и закрыла за собой дверь.
   В полумраке кабинет покойного хозяина дома имел вид капитанской каюты какого-нибудь парусного судна времен Христофора Колумба. Рядом с массивным двухтумбовым письменным столом со львами на филенках стоял огромный, похожий на орган, книжный шкаф. Внутри шкафа за темным стеклом поблескивали почерневшим золотом корешки старых книг. Слева на стене висел древний бронзовый барометр в черной полированной оправе из какого-то благородного дерева. Старинные карты были убраны в тяжелые дубовые рамы, а на открытых полках стояли высушенные экзотические обитатели южных морей. И даже лампа над головой напоминала по форме кормовой фонарь военного фрегата, бороздившего моря лет триста - четыреста назад.
   Диван, на котором Антону предстояло провести ночь, был узким и жестким, а накрахмаленное белье пахло чистотой и морем. Антон разулся, потянулся было за кейсом, собираясь сделать себе укол, но тут внизу ударили часы, и он от неожиданности отдернул руку да так и застыл в напряженной позе, пока не пробило двенадцать ударов.
   - Чертовы часы, - прошептал он, - по идее, сейчас должна открыться дверь и войти старуха.
   Едва он это проговорил, как в дверь постучали, затем она медленно, с тихим скрипом отворилась, и в комнату тяжело вошла хозяйка дома в длинном, до пят, белом платье, которое висело на ней, как на вешалке. На голове у неё была такая же белая широкополая шляпа с мертвым, помятым букетом на полях. В руках она держала костяной веер и от волнения постукивала им по ладони, словно кастаньетами.
   - Это я, Антон, - прошептала она. - Ради Бога, извини за то, что я тебя потревожила. Мне так хотелось увидеть тебя ещё раз. Так хотелось посидеть с тобой, поговорить наедине. Ты позволишь мне войти?
   - Конечно, Елена Александровна, - растеряно ответил Антон.
   - Я ненадолго, - возбужденно сказала Елена Александровна.
   Больше всего Антона напугала страсть, с которой говорила хозяйка дома. Страсть, такая неуместная в этом тщедушном, высохшем теле, а потому противоестественная. Она была больше похоже на старую механическую куклу, у которой сорвалась пружина. Движения её были резкими и беспорядочными, она то закрывала лицо руками, то всплескивала ими и закатывала глаза. Казалось, что сейчас завод кончится, пружина раскрутится до конца и металлическая лента, прорвав платье, выскочит где-нибудь на спине.
   Нехорошее, жутковатое чувство охватило Антона. А Елена Александровна, кротко спросив разрешения присесть рядом, устроилась на краешке дивана и громким шепотом продолжила:
   - Это твой дом, Антон. Все здесь принадлежит тебе и только тебе. Ты купил этот дом для меня, и я хочу, чтобы ты здесь жил. Помнишь, как ты внес меня сюда на руках? Помнишь? - с надеждой и отчаянием спросила она.
   Антон промычал в ответ что-то невразумительное, и Елена Александровна с горечью торопливо перебила его:
   - Молчи, молчи! Ты не виноват. У нас забирают память перед следующим рождением, иначе бы мы рождались на свет уставшими стариками. Я напомню тебе: я была в этом самом белом платье и в этой шляпке с флёрдоранжем. Мы пришли сюда пешком по пляжу, и ты полдороги нес меня на руках, потому что мне в туфли все время набивался песок. А потом ты внес меня на второй этаж. Ты был таким же красивым и сильным, как сейчас. Ты внес меня и положил на этот самый диван. А потом ты любовался мной. Снял с меня шляпку, поцеловал, распустил мне волосы. Помнишь, как ты вынимал шпильки из моих волос? О, какие у меня тогда были волосы! - По впалым старческим щекам Елены Александровны скатились две слезы, и она закрыла лицо руками. - Почему ты умер так рано? - сквозь рыдания проговорил она. - Зачем ты бросил меня одну в этом страшном, холодном мире? Ты же клялся, что любишь меня и будешь любить вечно. У тебя была я, были сын, дочь и ещё не родившаяся Наташа. Ну что ты молчишь?
   Антон с шумом выдохнул, провел ладонью по вспотевшему лбу и проговорил:
   - Ну вы же сами понимаете...
   - Не говори мне Євыє, - перебила его Елена Александровна. - Скажи мне Єтыє. Мы здесь одни. Сделай милость, зови меня как раньше - Леночкой. Я понимаю, я старая а ты молодой. Ты ничего не помнишь. Тебе все это кажется бредом. Может, даже ты считаешь меня сумасшедшей, но все равно, дай мне хотя бы на несколько минут вернуться в прошлое. Скажи мне: Леночка. Я очень тебя прошу. Я умоляю тебя!
   - Леночка, - деревянным голосом сказал Антон.
   - Мне скажи. Мне. Меня назови Леночкой. Обратись ко мне...
   Антон наконец понял, что от него хотят, и успокоился. Желание Елены Александровны теперь, после стольких лет её ожидания, казалось ему вполне естественным. Он даже подумал, что старуха вполне заслужила этот вечер, какой бы безумной ни казалась со стороны её затея. А потому, внутренне собравшись, он посмотрел Елене Александровне в глаза и как можно теплее сказал:
   - Леночка. Всего я, конечно, не помню, но, честное слово, когда я в темноте подошел к твоему дому, он показался мне знакомым.
   - К своему дому, - со счастливым лицом пропела старуха. - К своему! Потому он и показался тебе знакомым. Ты все вспомнишь, дорогой, все вспомнишь. Я помогу тебе, и мы проживем с тобой мои последние дни вместе. Я расскажу тебе, как жила все эти годы. Ты увидишь, я была верна тебе. Ко мне сватался Сергей Владимирович - твой друг, художник. Ты помнишь его? Я отказала ему. Он умер лет десять назад, спился. Хороший был человек, царствие ему небесное.
   - Я не помню Сергея Владимировича, - меланхолично ответил Антон. Затем, немного подумав, он добавил: - Никак не могу привыкнуть к этому. Мне кажется, я не мог быть вашим мужем. И у меня есть доказательства.
   - Доказательства? - удивилась Елена Александровна. - Какие же?
   - Не знаю, покажутся ли они вам достаточно убедительными. Сколько я понял, ваш муж был человеком положительным во всех отношениях. Так?
   - Допустим, - ответила Елена Александровна, и в глазах у неё появилась тревога. Она машинально тронула шляпку, расправила кружева на груди и добавила: - Ну?
   - Значит, в своей последующей жизни ваш муж никак не может быть хуже, чем в предыдущей. Так вот... - Антон запнулся, как бы подыскивая слова, а затем решительно сказал: - Он никак не мог стать мной. Я - наркоман. - Ему показалось, что Елена Александровна с облегчением вздохнула, и он пояснил: - Я не считаю себя чересчур скверным человеком, но в том мире, в котором живете вы, таких, как я, не жалуют. Знаете, что скажет ваш сын, если узнает о моей... особенности? Скажет, что я - подонок.
   - Милый мой Антон, - наконец сказала старуха, - что мы знаем о том, кем и какими должны быть? Неужели ты всерьез думаешь, будто с каждым новым своим рождением человек получает все более и более высокую должность и большую зарплату? Бедный мой мальчик, душа - это Золушка, одетая в отрепья, а не усатый генерал в расшитом золотом мундире, и, чем больше она, тем скромней на ней одежды. Самое главное достоинство души - умение любить бескорыстно. Вещь, согласись, совершенно бессмысленная для удобного проживания на этом свете. А насчет доказательств, - сказала старуха и положила свои сухие ладони на колени, - я тебе вот что скажу: - Ты в той своей жизни никогда бы не стал вот так выслушивать признание в любви какой-то старухи. Мой муж был очень хорошим человеком, но не стал бы, как ты, тратить вечер на сумасшедшую старую каргу.