Саломатов Андрей. Синдром Кандинского

   Поставив ружье в угол, Иван перешагнул наконец через порог и вошел в горницу. Девочка лежала, словно поломанная кукла, и из-под неё медленно выползала отливающая гранатом лужица крови. Не отдавая себе отчета, зачем он вошел, Иван стоял над мертвым телом и как загипнотизированный смотрел на растущую лужу. Еще через несколько секунд тело девочки стало таять. Вначале оно потеряло очертания, задрожало, словно раскаленный воздух, и постепенно пропало, а вместо девочки рядом с Иваном проявилась старуха в грязных лохмотьях. Ее беззубый рот был открыт, и оттуда по подбородку стекала густая розовая слюна. Иван брезгливо поморщился, отошел от старухи на шаг, а та вдруг дернула ногами, заскребла скрюченными желтыми пальцами по доскам пола и застонала.
   - Вот и конец тебе, - с облегчением сказал Иван. Он подошел к окну, закурил сигарету и посмотрел на улицу. Там по-прежнему шел дождь, шквальный ветер остервенело набрасывался на деревья, и те раскачивались, как большие нелепые метрономы.
   На самом деле Иван не чувствовал никакого удовлетворения. Вместе со страхом к нему пришло какое-то нехорошее предчувствие. Внутренний голос подсказывал ему, что надо скорее уходить. Поверив ему, Иван повернулся, ещё раз подошел к лежащей на полу колдунье и увидел, что та одной рукой прижимает к своей иссохшей груди клубок шерсти, один из тех, что разлетелись по всей комнате. Он ещё ничего не успел сообразить, как колдунья открыла глаза, пристально посмотрела на него и бросила ему клубок. Иван машинально поймал его, а колдунья трескуче рассмеялась, несколько раз дернулась и сразу после этого испустила дух. Как ядовитую змею, Иван отбросил от себя клубок. От осознания близкой беды у него заболело сердце. Он вспомнил все, что знал о колдунах, о том, как они умирают и, вскрикнув от ужаса, бросился к выходу. Не доходя метра до двери, он понял, что выйти из комнаты не может. Что-то мешало ему сделать последних два шага, как будто между ним и дверью вдруг возникла невидимая стена. И тут он понял, что не только знает ответ, но знает его давно, с того самого момента, как увидел у старухи злополучный клубок. Это прозрение словно разделило его жизнь на две части, и все его прошлое до того самого момента, как он поймал клубок, представлялось ему сейчас чем-то очень далеким и нереальным. Иван вдруг понял, что между ним прежним и настоящим протянулась непреодолимая пропасть, почувствовал, что совсем иначе воспринимает окружающий мир. Вещи представили перед ним в ином свете, изменили свои очертания и даже налились другим, непонятным ему содержанием и смыслом. Он вдруг поймал себя на том, что стал значительно лучше слышать. В голове у него, словно в радиоприемнике, трещало, свистело, кто-то постоянно болтал и даже напевал. Из всего этого шума ему удалось выделить журчание воды и постукивание веток, шорох сухой травы и хлюпающие шаги лесного зверя, Вместе с тем Иван ощутил свинцовую тяжесть в груди и какую-то необъяснимую злобу на весь этот суетливый, копошащийся мир.
   - Теперь ты мой. Ты мой. Ты мой, - услышал он тяжелый, чугунный бас, и бесчисленное множество визгливых голосов поддержало его: ЄТы наш, ты наш, ты нашє.
   В этом доме Иван провел неделю. Он пытался разобрать стены и потолок, но все инструменты остались за дверью, над которой он сам и воткнул иглу. Выпустила его старушка соседка, которая пришла навестить колдунью. Он попросил её взять палку и сбить иглы, что она и сделала, причитая и все время крестясь. После этого Иван без всякого сожаления убил старушку, потому что она знала его и могла донести в милицию.
   ...Антон взял у Наташи бутылку шампанского и сделал несколько глотков.
   - Зачем ты мне рассказал это? - дрогнувшим голосом спросила Наташа. Все это время она сидела молча, и Антон почти физически ощущал, как она боится.
   - Ты, наверное, уже догадалась, - шепотом сказал Антон, - что человека того звали не Иваном. Это был я. С тех пор я и колюсь. Грехи, свои и бабкины, которые она мне передала, тянут душу. Морфием я заглушаю голос того, кто тогда сказал мне: ЄТы мойє, но раз в году я знакомлюсь с женщиной, заманиваю её в лес и...
   Наташа вскрикнула, вскочила с места и бросилась бежать. Антон видел, как белое пятно мелькает между деревьями, слышал её охи и бормотание, но все же, прежде чем броситься за ней вдогонку, сделал несколько глотков.
   Догнал он её быстро. Наташа зацепилась платьем за куст, упала и, усевшись прямо на землю, разрыдалась. Антон присел рядом с ней на корточки, обнял её за плечи и принялся успокаивать.
   - Ну-ну, перестань. Успокойся. Ради Бога, извини. Я не думал, что ты такая трусиха. Взрослый человек, а испугалась какой-то сказки.
   - Уйди, дурак! - сквозь рыдания выкрикнула Наташа.
   - Дурак. Конечно, дурак, - охотно согласился Антон. - Ну извини. Знал бы, что ты такая трусиха, не стал бы рассказывать. Просто я хотел в занимательной форме сказать, что всякая гнусность, совершенная человеком, в конце концов возвращается к нему же. Извини, разнузданное воображение подвело. Ты просто не дождалась концовки. После рассказа я хотел броситься на тебя и страшным голосом закричать: ЄА сейчас я тебя съемє.
   - Очень остроумно, - всхлипывая сказала Наташа. - Ты что, совсем ненормальный?
   - Может, и не остроумно, зато страшно. А ты все испортила, - сказал Антон.
   - Ты страшный дурак, - сказала Наташа. - Теперь я понимаю, почему от тебя ушла жена. Если все, что хотел сказать, ты втолковывал ей таким же способом, странно, что вы ещё как-то жили. - Наташа икнула, и Антон вставил ей в ладонь бутылку шампанского.
   - Выпей, только осторожно - пенится.
   - Заботливый, гад, - уже спокойнее ответила Наташа и не спеша отпила из бутылки. - Нет, ты никак не мог быть моим папой. Ты чудовище.
   - Нет уж, - сказал Антон. - Теперь не отвертишься. Я - твой папа!
   - А насчет глупости в занимательной форме - это ты наврал, - сказала Наташа. - Для этого не надо было тащить меня в лес. Про таких, как ты, говорят - непутевый. Напугать хотел, у тебя это хорошо получилось. Все! Наташа встала и вернула Антону бутылку. - Хватит с меня леса, пойдем вниз.
   Только сейчас Антон заметил теплый оранжевый свет между деревьями, а в одном месте была видна половина светящегося окна.
   - Похоже, что мы и не в лесу, - сказал он. - Мы где-то на окраине.
   - Слава Богу, - с облегчением сказала Наташа. - Я почти совсем протрезвела от твоего рассказа. Как представила, что мне придется тащиться ночью по лесу, да ещё с таким ненормальным... - Наташу качнуло, и она чуть не свалилась в кусты. - Держи же меня! - вскрикнула она. - Напоил, черт знает куда притащил и идешь рядом. Дожил до... Сколько там тебе?.. И не знаешь, что женщине надо предложить...
   - Я знаю, что предлагать женщинам, - перебил её Антон.
   - Сейчас какую-нибудь пошлость скажешь, - ответила Наташа. - Мужики всегда так. Сами доведут жену до развода, а потом говорят о женской неверности, продажности и прочей ерунде...
   Они вышли на дорогу и действительно оказались на окраине города. Дорога вела вниз. Откуда-то издалека вдруг донесся голос диспетчера, и они поняли, что вокзал недалеко, отчего оба как-то сразу повеселели.
   - Я никогда не отзывался о женщинах плохо, - сказала Антон, - но жизнь есть жизнь. Чем больше я живу, тем больше убеждаюсь, что чаще всего женщина продается, как бы это ни было закамуфлировано под чувства или под необходимость.
   - Мужики тоже продаются, - ответила Наташа. - Ты правильно сказал: жизнь есть жизнь. И в этом нет ничего плохого. Да, ты должен купить женщину. А если ты красавец, да ещё хороший человек, можешь взять и так, но лучше подкрепить это чем-то более существенным. Никуда от этого не денешься.
   - Наверное, - усмехнувшись, согласился Антон. - Правда, я всегда считал, что существует такая вещь, как привязанность.
   - Существует, - непонятно чему обрадовалась Наташа. - Но это не вещь, её не пощупаешь, а оберегать надо. Узлы почаще проверять, а то развяжутся, и не заметишь. Ты, дорогой мой, наверное, халявщик. Ничего не делая, хочешь, чтобы все держалось само по себе... Тебе не надо - отпихнул и пошел, надо - поманил, она рядом. Надо хотя бы иногда радовать жену: дарить ей подарки, цветы, давать возможность самой покупать разную дребедень, говорить ласковые слова. К тому же женщины любят все красивое. И мужчин тоже, особенно молодых. Разве это плохо? Вы тоже любите девочек. Да ещё иногда пользуетесь своей физической силой и насилуете их.
   - Ну, о насильниках мы сегодня говорить не будем, - сказал Антон. - А в остальном, может, ты и права, но мне это не нравится. Мне противно играть по правилам, из которых вытекает, что физический объем души таракана равен физическому объему души человека. Я не хочу играть в те же игры, в которые играют мышка-норушка, собачка, верблюд и мой сосед Иван Петрович. Мне скучно говорить об очевидных вещах, обсуждать политические новости. Надоели семейные дрязги и однообразные планы на будущее.
   - А зачем же ты приехал сюда, пишешь ей письма?
   - Я приехал сюда отдыхать, - чеканно проговорил Антон. - А насчет женщин я понял, что женщину Господь Бог вылепил не из ребра, а из крайней плоти мужчины. Он создал Адама, сделал ему обрезание, а из кусочка кожи смастерил Еву.
   - Остроумно, - усмехнулась Наташа. - Только у меня есть другая версия. Господь Бог вначале сотворил Еву, но увлекся и вылепил ей слишком большую задницу. Тогда он снял лишнее и из этого вылепил ей мужика.
   - М-да, - сказал Антон и засмеялся. - Пусть будет так, как ты сказала. Мне все равно, из чего вылепили Адама. А ты молодец. Ты мне нравишься все больше и больше.
   С узкой бетонной дорожки ни свернули налево на пляж и медленно пошли вдоль берега. Море слегка фосфоресцировало, и редкие блестки казались блуждающими огоньками, живущими по ту сторону невидимой преграды, что стоит между реальным миром и его трансцендентным отражением.
   - Твой этот сопляк - дурак, - продолжил Антон. - Он ничего не понимает в женщинах.
   - Мне от этого не легче, - раздраженно ответила Наташа. В её голове послышались истерические нотки, и Антон это почувствовал.
   - Тогда зачем расстраиваться из-за какого-то дурака, - громко сказал Антон. - Ты же умная.
   - Для женщины это скорее недостаток, - ответила Наташа.
   - Ты очень красивая, - ещё громче сказал Антон.
   - За что кукушка хвалит петуха... - усмехнулась Наташа.
   - Молодая! - почти выкрикнул Антон.
   - А это уже грубая лесть, - отрезала Наташа.
   Антон рассмеялся каким-то сатанинским смехом, заглянул Наташе в лицо и каким-то не своим, противным голосом сказал:
   - Этот молокосос ещё пожалеет, что бросил тебя. Он идиот! Сволочь и идиот!
   И тут Наташу словно прорвало.
   - Он не дурак! - закричала она. - Он сволочь и гад! Я не сказала тебе всего. Он не просто ушел. Он предал меня! Предал, как меня ещё не предавал никто! Он трус и подлец!
   - Громче! - закричал Антон.
   - Что? - удивилась Наташа.
   - Скажи то же самое громче. Заори. Вырви из себя это, освободись! Кричи: ЄОн трус и подлец!є - завопил Антон.
   Наташа изумленно посмотрела на Антона и вдруг закричала что было сил:
   - Он трус и подлец! Сволочь! Кретин!
   - Падла! - заорал Антон.
   - Падла! - повторила Наташа. - Сволочь!
   - Ну давай, давай! - размахивая руками, кричал Антон. - Наддай!
   - Я его ненавижу! - закричала Наташа. - Тварь! Педераст проклятый!
   - Ну, еще! - неистовствовал Антон.
   - Тухляк! Мерзятина! - из последних сил закричала Наташа. - У него изо рта воняло кислятиной! Сука!
   - Здорово! - во всю силу легких закричал Антон, а Наташа подняла руки вверх и, потрясая кулаками, завизжала:
   - Свинья! Импотент проклятый!
   - Ура! - прыгая вокруг Наташи, орал Антон. - Мы его убили! Мы размазали его по этому пляжу, как дерьмо!
   Неожиданно Наташа села на песок, обхватила голову руками и застонала.
   - Что с тобой? - подскочив к ней, спросил Антон. Он сел рядом, обнял её за плечи и попытался заглянуть ей в лицо. - Ты что? Тебе плохо?
   - Что это со мной было? - тихо спросила Наташа.
   - Мы убили этого сопляка, - ответил Антон.
   Некоторое время они сидели молча, а потом Наташа шепотом сказала:
   - Ты дьявол. Не главный, конечно. Кто там у них пониже рангом? Вот ты он самый и есть.
   - Я не обижаюсь, - сказал Антон.
   - И не надо, - так же тихо сказала Наташа. - Я же не обидеть тебя хотела. Просто сказала, кто ты такой.
   - Ну, сказала и сказала. - Антон помог ей подняться с песка, взял её за локоть, и они медленно пошли дальше.
   Почти всю дорогу они шли молча, а когда подошли к дому, Антон попрощался и собрался было уходить, но Наташа остановила его:
   - Пойдем, я тебя накормлю. У тебя же в твоей халупе ничего нет. Да и вообще можешь остаться у нас ночевать. Места много. Мама будет рада.
   Они подошли к дому, на цыпочках поднялись на второй этаж в тот самый кабинет, где Антону уже приходилось бывать и, оставив гостя, Наташа спустилась вниз. Вскоре она появилась с подносом, заставленным всевозможными закусками.
   Ужинали они долго и без удовольствия, хотя оба были голодны. Говорили мало и в основном о ерунде: вкусно, очень вкусно, как приготовлено, как лучше пить шампанское - с газом или без. Сердечные дела больше не обсуждали. Домашняя обстановка словно провела между ними демаркационную линию. Наташа выглядела очень уставшей. Она часто зевала в ладонь, отвечала невпопад и осоловело смотрела в свою тарелку. Антон думал о том, что зря он согласился зайти в дом. Ему давно хотелось остаться в одиночестве. Завтрашнее пробуждение представлялось ему скучным, а пребывание здесь с последующим прощанием - утомительным. Он с тоской подумал о том, что теперь предстоит завтрак с Еленой Александровной и её сыном-жлобом, который обязательно испортит ему настроение. А потом в качестве платы за гостеприимство он должен будет остаться хотя бы на полчаса. И после всего этого придется пройти несколько километров пешком по берегу. Антон хотел было уже сказать, что после ужина уйдет, но Наташа опередила его. Она встала, бросила салфетку на поднос и сказала:
   - Поднос поставишь на стол. Дверь внизу я закрыла на ключ. Располагайся на этом диване. Спокойной ночи.
   - Спокойной ночи, - ответил Антон. Ему лень было просить Наташу открыть входную дверь. Пришлось бы объяснять, почему он хочет уйти, врать, поскольку правда не годилась для подобного объяснения.
   Наташа вышла из комнаты, закрыла за собой дверь, и Антон остался наконец один. Некоторое время он сидел, тупо уставившись на старинный барометр в бронзовом корпусе. Точно такой же когда-то он видел в Политехническом музее, и это воспоминание вызвало у него острый приступ ностальгии по школьным годам. Затем он растянулся на диване, но пролежал недолго. Встав, Антон подошел к окну, потрогал раму и попытался её открыть. Это удалось ему без труда. В комнату вошли змеиное шипение прибоя и шелест листьев, до которых можно было дотронуться рукой.
   Антон посмотрел вниз. До земли было метра три с половиной, и он, недолго думая, забрался на подоконник, свесил ноги вниз и, ещё раз окинув комнату взглядом, прыгнул.
   Приземлился он неудачно, на край канавки, а потому сильно потянул связки и повалился на бок под дерево, на сухую взрыхленную землю. Некоторое время он лежал, стиснув зубы от боли, боясь стоном обнаружить себя, и, когда увидел Александра, даже не удивился. Цепляясь за ствол и ветви дерева, Антон с трудом поднялся и на одной ноге прыгнул на дорожку. Александр подошел к Антону неспешной походкой хозяина дома, выражая всем своим видом неприязнь. Затем, остановившись, он сказал:
   - Ты давно мне надоел, папочка.
   - Ты мне надоел не меньше, сынок, - стараясь удержать равновесие, ответил Антон. - Видимо, в той своей жизни я не успел тебе объяснить, что человеку, который подвернул ногу, надо помочь, а потом уже... - Антон не успел договорить, как Александр вдруг резко ударил его кулаком в зубы. Антон упал на спину, раскинув руки в разные стороны.
   - Тебе ещё какая-нибудь помощь нужна? - спросил Александр.
   Антон сел, вытер губы тыльной стороной ладони и ответил:
   - Нет, спасибо. Если бы я знал, что ты вырастешь такой тварью, я бы удавил тебя в колыбели.
   Александр сделал шаг вперед, и Антон громко сказал:
   - Давай, давай, гад! Пользуйся, что я не могу встать. Ну и повезло же тебе, сволочь!
   - Что ты орешь, - испугался Александр. - Ладно, не трону. Иди отсюда, и чтобы больше я тебя никогда не видел здесь. Это мой дом, и я не хочу, чтобы разная шантрапа по ночам прыгала из окон.
   - Ты же ходишь вокруг, как пес, дом сторожишь. Значит, видел, как мы с Наташей пришли полчаса назад. А из окна я выпрыгнул потому, что не хочу ночевать в твоем доме, а будить никого не хотелось. Хотя, что я тебе объясняю? Сейчас уйду.
   Антон встал вначале на четвереньки, затем поднялся на одну ногу и, превозмогая боль, заковылял к выходу. Александр молча шел за ним. Закрывая за собой калитку, Антон сплюнул через забор и на прощание сказал:
   - Я понимаю, ты рос безотцовщиной, но оказался все же лучше, чем я думал. Я думал, ты начнешь меня обыскивать. - Антон вывернул карманы пиджака и брюк. - Это чтобы тебе спокойно спалось.
   Александр промолчал, развернулся и так же медленно пошел к дому.
   До своей каморки Антон добирался часа три. Он снял туфли и носки и долго шел по мелководью, остужая больную ступню. Вскоре ему полегчало, и, слегка прихрамывая, он почти позабыл о ноге, начал разговаривать сам с собой, обращаясь к себе на Єтыє.
   - Ну что, получил, жертва собственной гениальной теории? В пятой пляжной кабине оказался не перстень с бриллиантом, а мина с часовым механизмом. Зачем ты выпрыгнул из окна? Глупости тоже надо делать с умом. Сказав это, Антон громко рассмеялся. - Ерунду какую-то несешь: глупости с умом! Беги отсюда. Зачем ты сюда приехал? Ты же прекрасно знаешь, что ничего не сумеешь сделать, да и не надо ничего делать. Тебе не надоело? Ты нашел свой маленький уголок рая, садись там и сиди, а Она придет к тебе незаметно, под видом почтальона или грабителя, и заберет тебя. Иди скорее. В каморке лежит все, что тебе нужно.
   Когда Антон доковылял до дома и вошел во двор, в соседней каморке зажегся свет и из-за цветастой ситцевой занавески показалось женское тело, обтянутое тренировочным костюмом. Тело встало в классическую позу ночной бабочки и знакомым голосом спросило:
   - У вас закурить не найдется?
   - Нет, я не курю, - ответил Антон.
   - А выпить? - насмешливо спросила соседка.
   - Выпить тоже нет, - ответил Антон и, усмехнувшись, добавил: - И потрахаться, к сожалению, тоже нет.
   - Да? - рассмеялась соседка. - А у меня этого навалом.
   Антон быстро вошел к себе, на всякий случай закрыл дверь на задвижку и, не включая свет, повалился на кровать.
   - Господи, куда мне столько, - сказал он тихо, доставая из-под кровати кейс. Раскрыв его, он дрожащими руками сделал себе укол, швырнул шприц в кейс и уже словно во сне услышал, как кто-то скребется в дверь.
   - Парень, - зашептала соседка в щель. - Слышишь, парень? Я принесла потрахаться. Будешь брать?.. А то унесу.
   3
   Антон проснулся далеко за полдень, и разбудил его легкий стук в дверь. Он перевернулся на спину, заложил руки за голову, хриплым голосом сказал: ЄВойдитеє - и вспомнил, что вчера закрыл дверь на задвижку. Ему очень не хотелось вставать и тем более с кем бы то ни было разговаривать. Антон любил понежиться в постели, вспомнить сон и поразмышлять, действительно ли виденное во сне имеет отношение к реальной жизни или это всего лишь беспорядочное мелькание картинок, как если бы их вытаскивали из коробки вслепую.
   После того как стук повторился, Антон встал, охнул, наступив на больную ногу, отодвинул задвижку и снова залез под одеяло. Каково же было его удивление, когда в каморку вошла Ниночка - внучка Елены Александровны.
   - Здравствуйте, - сказала Ниночка. - Еле нашла вас. Меня прислала к вам Наташа. Сама она лежит, плохо себя чувствует, а меня вот попросила вас навестить. Я вам поесть принесла. - После этих слов Ниночка поставила на тумбочку полиэтиленовый пакет и выложила оттуда два свертка. - Это бутерброды, - показала она один из свертков. - А это пирожки с яблоками.
   - А как же горошек с маслицем? - улыбаясь, спросил Антон.
   - Какой горшочек? - не поняла Ниночка.
   - Если ты помнишь, Красная Шапочка несла своей бабушке пирожки и горшочек с маслицем. Пирожки есть, а горшочка я что-то не вижу. Или дедушкам не положено масло?
   Поняв, о чем идет речь, Ниночка рассмеялась и ответила:
   - Для моего дедушки вы чересчур молодой. А во все эти перерождения я не верю.
   - А во что же ты веришь? - спросил Антон. - В вечную жизнь после смерти? Или ты атеистка?
   - Я верю только в то, что вижу вокруг себя, - ответила Ниночка.
   - Да-а? - воскликнул Антон. - В таком случае ты живешь не на планете Земля, и не в СССР, и даже не в Гагре, а там, где находишься в данный момент. Нет никакой Африки, Америки, нет острова Гренландия, а Вселенная это всего лишь черная тряпка в белый горошек, которую на ночь кто-то набрасывает на Гагру. Это чтобы вы не чирикали, а спали. Ты живешь в маленьком волшебном мире, в котором неизвестно откуда появляются и куда исчезают люди, поезда, корабли и прочее. Вот ты пришла ко мне, и я появился, ты уйдешь, и меня не станет, я растворюсь в вакууме, который окружает твой замечательный мир.
   - Не совсем так, но очень похоже, - немного кокетничая, ответила Ниночка.
   - Если ты веришь только в то, что видишь вокруг себя, тогда чем в твоем мире магнит притягивает железо? - спросил Антон.
   - А в моем мире нет никакого магнита, - ответила Ниночка, быстро поняв правила игры. - Покажите, где он?
   - Да, действительно, - с восхищением сказал Антон. - Но появляется же иногда.
   - Ну и что? Мало ли что появляется в вашем мире. Вы же не интересуетесь, почему у меня один шнурок зеленый, а другой - красный.
   - Да я и не заметил, - ответил Антон.
   - Я видела, как вы посмотрели на мои ноги, а шнурки как раз там, на ногах. Вот и я вижу и интересуюсь только тем, что мне интересно. А чем магнит притягивает железо, не знаю и знать не хочу, потому что не вижу.
   - Да, - немного обескураженно сказал Антон. - Это действительно замечательный мир. В нем, наверное, происходит много интересных вещей.
   - Очень много, - ответила Ниночка. - Из ниоткуда вдруг появляется поезд, сделанный нигде, и оттуда выходят люди, приехавшие из ниоткуда.
   - Да, но если для тебя существует только то, что ты видишь, стало быть, твой мир состоит из роботов, которые умеют только ходить, издавать звуки, есть, пить и зачем-то плескаться в море. Они не умеют любить, ненавидеть, сострадать и мечтать. И во всех их действиях и передвижениях нет никакого смысла. Твой мир - это отдельные камни, отдельные деревья, отдельные люди-роботы, снующие, как заводные медведи. И все это никак между собой не связано, потому что связь тоже глазами не увидишь. Это не веревка.
   - Нет, в моем мире есть все: и связь, и чувства, и все остальное. Вот вчера я видела любовь.
   - Да-а? Это что ж такое, надо внутрь принять, чтобы материализовалась? - спросил Антон.
   - Я ходила за хлебом, - сделав ударение на последнем слове, сказала Ниночка, - и встретила одного знакомого. Я по глазам вижу, что он в меня влюблен. Так что чувство можно увидеть и даже потрогать.
   - Потрогать? - удивился Антон. В голове у него моментально всплыл анекдот про поручика Ржевского, который заканчивался словами: ЄОфицеры, молчать!є
   - Да, он мне подарил три розы.
   - Нет, в твоем мире это должно выглядеть не так, - сказал Антон. Бесцельно перебирая ногами, некая биологическая единица случайно наткнулась на тебя и так же бесцельно сунула тебе в руку растение. При этом глаза у неё были широко раскрыты и немного блестели от ветра. А ты сейчас занимаешься тем, чем в твоем мире заниматься запрещено: ты придумываешь всему этому какой-то смысл.
   - Нет, не придумываю, - улыбаясь, ответила Ниночка. - А ещё он пригласил меня сегодня вечером покататься на корабле.
   - На корабле?! - спросил Антон. - На большом? Наверное, у него своя яхта?
   - Нет, это маленький такой катер, вроде речного трамвайчика. У него дядя работает на нем. Хотите, вместе покатаемся? Я ему уже рассказала о вас.
   - И что же ты рассказала? - удивился Антон.
   - Описала вас. Между прочим, в моем мире ревность тоже существует. Я её видела и даже потрогала.
   - Это как же? - спросил Антон, прикидывая, как можно потрогать ревность.
   - Видела на лице, а потом он показал мне кулак, а я его разжала. Он ещё совсем мальчишка. Мне приходится опекать его. Просто так, по-дружески. Чтобы не наделал глупостей.
   - Ну, если уж ему суждено наделать глупостей, он их наделает. И опекать здесь бесполезно. Спасти овечку, для которой уже готовы костер и вертел, невозможно. Поверь мне, своему дедушке.
   - Я его уже один раз спасла от смерти, - сказала Ниночка.
   - Глубочайшее заблуждение, - сказал Антон. - Хочешь, я расскажу тебе очень поучительную историю?
   - Давайте, - охотно согласилась Ниночка.
   - Тогда садись на край этой больничной койки - стулья для отдыхающих не предусмотрены - и слушай.
   Ниночка села на край кровати, сложила руки на коленях и приготовилась слушать.