Страница:
Если бы в это самое утро хотя бы один из четверых друзей выразил вслух свои сомнения по поводу путешествия, на этом оно и закончилось бы. Но поскольку все были расстроены уходом Вульфгара и ни один не желал сознаваться, что не может думать ни о чем другом, пока их друг в опасности, то все молчали. А когда солнце опустилось за море, город Лускан и надежда встретить там Вульфгара остались уже далеко позади.
Однако гигантский приятель Реджиса все так же следовал за ними тенью. Когда Бренор, Кэтти-бри и хафлинг разбивали лагерь, Дзирт набрел на свежие следы великана, ведшие в рощицу, футах в трехстах от того пригорка, который они выбрали для стоянки. Теперь уже соседство великана невозможно было считать простым совпадением: Хребет Мира уже давно скрылся из виду, а обитавшие там существа чрезвычайно редко решались вступать в обжитые окрестности города, где специальные отряды следили за местностью и истребляли диких исполинов.
К тому времени, как Дзирт вернулся в лагерь, хафлинг уже спал. Рядом с ним стояло несколько пустых тарелок.
— Настало время встретиться лицом к лицу с нашей большой тенью, — обратился дроу к своим спутникам, затем подошел к Реджису и основательно тряхнул его.
— Неужели на этот раз позовешь нас драться? — ехидно поинтересовался Бренор.
— Надеюсь, что драки не будет, — ответил дроу. — Насколько нам известно, этот великан ничем не угрожал повозкам, ехавшим по дороге через Долину Ледяного Ветра, и, по-моему, нет причины вступать с ним в бой. Лучше уж без оружия убедить его возвращаться домой.
Реджис сел и обвел всех сонным взглядом, после чего хотел снова нырнуть под одеяло, но не успел, так как Дзирт ловко подхватил его и резко поставил на ноги.
— Сейчас не моя вахта! — захныкал хафлинг.
— Ты привел к нам великана, так что тебе и уговаривать его вернуться восвояси, — ответил дроу.
— Великана? — захлопал глазками хафлинг, не понимая, в чем дело.
— Твой рослый дружок, — пояснил Бренор. — Он идет за нами по пятам, и мы думаем, что пора бы уж ему отправляться домой. Так что давай-ка бери свою хитроумную подвеску и заставь великана уйти, или мы зарубим его на месте.
По лицу Реджиса было ясно, что ему все это не нравится. Великан здорово помог ему в битве, и он даже немного привязался к громадному дикарю. Хафлинг энергично потряс головой, прогоняя остатки сна, похлопал ладошкой по плотно набитому животику и полез за башмаками. Хоть он и торопился как только мог, но к тому времени, как он наконец собрался, все остальные уже вышли из лагеря.
Дзирт бок о бок с Гвенвивар первым вступил в рощу. Дроу шел по земле, ступал по сухой листве и пробирался между гибкими ветками неслышно, как тень, а пантера временами шла рядом, а иногда прыгала по нижним веткам толстых деревьев. Великан даже не пытался прятаться — на поляне горел большой костер. Дроу и пантера шли на свет, остальные следовали за ними.
Не доходя до места ярдов десять, Дзирт услышал размеренный храп, но когда до великана было рукой подать, вдруг послышался громкий шорох, — очевидно, великан внезапно проснулся и вскочил на ноги. Дзирт замер на месте и обвел глазами окрестные деревья, думая обнаружить стражей, давших знать о них чудовищу, но никого не увидел, только ветер не переставая шелестел листвой.
Уверившись, что великан один, дроу сделал несколько шагов и вышел на полянку. Теперь ничто не заслоняло костер и великана, и в самом деле оказавшегося Джангером. Появление дроу его не удивило.
— Как странно, что мы снова встретились, — заметил Дзирт, непринужденно положив локти на рукояти сабель и всем своим видом показывая, что у него нет враждебных намерений. — Я думал, ты вернулся в свой дом в горах.
— Он велел мне поступить иначе, — ответил Джангер, и дроу снова удивился, как уверенно и складно он говорит.
— Он? — переспросил Дзирт.
Бывает зов, на который нельзя не отозваться. Уж ты-то должен это понимать, — пояснил великан.
— Реджис, — позвал Дзирт, не оборачиваясь. Трое друзей двинулись к нему, довольно тихо, по их меркам, но для чуткого уха темного эльфа шум их шагов казался почти громоподобным. Не поворачивая головы, чтобы не злить великана, Дзирт заметил, что Гвенвивар подобралась поближе, неслышно прокравшись по толстой ветке. Теперь она могла достичь великана одним прыжком.
— Хафлинг сейчас его принесет, — сказал Дзирт. — Может, когда ты поймешь, откуда исходит зов, тебе будет легче от него избавиться.
На лице громадного дикаря отразилось недоумение.
— Хафлинг? — недоверчиво спросил он. Бренор проломился сквозь кусты и стал рядом с Дзиртом, за ним, держа в руке лук, вышла Кэтти-бри, а потом появился и Реджис, громко жалуясь, что ветка хлестнула его по лицу и оцарапала.
— Он велел Джангеру идти за нами, — объяснил Дзирт, указывая на рубин. — Покажи-ка ему, что есть дорога получше.
Реджис, улыбаясь до ушей, вышел вперед и стал легонько покачивать подвеской.
— Уйди с моих глаз, хорек, — загремел великан, намеренно не глядя на хафлинга. — На сей раз я не потерплю твоих штучек!
— Но он зовет тебя, — возразил Реджис, вытянув руку с рубином подальше и пальцем другой раскручивая его, так что камень переливался огнями, отражая в гранях пламя костра.
— Ну и что, — ответил гигант. — Ты мне не нужен.
— Но у меня камень.
— Камень? — повторил гигант. — Что мне какие-то безделушки, когда я слышу голос Креншинибона?
Все друзья при этих словах изумленно раскрыли глаза, за исключением Реджиса, которого настолько увлекли манипуляции с камнем, что он даже не понял слов великана.
— Посмотри же, как он кружится! — самозабвенно восклицал он. — Он зовет тебя, дорогой мой друг, он велит тебе… — Но тут он визгливо вскрикнул «эй!», потому что Бренор с такой силой дернул его назад, что ножки хафлинга оторвались от земли. Он сделал несколько мелких шажков, пытаясь удержать равновесие, но не устоял и упал в кусты.
Джангер внезапно бросился вперед, замахнувшись так, словно хотел отпихнуть дворфа, и в тот же миг над его головой просвистела серебряная стрела. Великан испугался и встал как вкопанный.
— Следующей я снесу тебе голову, — предупредила Кэтти-бри.
Бренор без помех отступил назад.
— Ты безоглядно пошел на ложный зов, — спокойно произнес Дзирт, изо всех сил стараясь не усугублять положение. Дроу не испытывал особенной любви к великанам, но к этому бедняге чувствовал почти что симпатию. — Ты сказал «Креншинибон»? Что такое Креншинибон?
— Ну ты-то хорошо это знаешь, — отозвался гигант. — Лучше всех, темный эльф. Сейчас ты владеешь им, но Креншинибон не хочет находиться у тебя и выбрал меня в качестве владельца.
— Все, что я доподлинно знаю о тебе, — только имя, великан, — мягко продолжал дроу. — Твой народ всегда воевал с расами поменьше, но все же я даю тебе возможность вернуться к Хребта Мира, домой.
— Так я и сделаю, — хохотнул великан, непринужденно прислоняясь к дереву, скрестив ноги. — Как только получу Креншинибон. — И в то же мгновение хитрый великан отломил толстую ветку и швырнул в них, главным образом для того, чтобы вынудить Кэтти-бри с луком отскочить в сторону. Джангер шагнул вперед, но Дзирт молниеносно выхватил сабли, бросился к великану и проскочил у него между ног.
Великан развернулся, чтобы схватить дроу, и в этот миг на него ринулся Бренор. Он рубанул топором по сухожилию на его щиколотке, и тут же шестисотфунтовая пантера тяжело упала великану на плечи. Джангер покачнулся. Он, быть может, и устоял бы, но Кэтти-бри всадила стрелу ему в поясницу. Вопя и извиваясь, Джангер свалился наземь. Дзирт, Бренор и Гвенвивар сразу бросились врассыпную.
— Иди домой! — крикнул Дзирт великану, привставшему на четвереньки.
Джангер с протестующим ревом ринулся на дроу, растопырив руки. Но тут же отдернул их — из глубоких сабельных порезов с обеих ладоней струилась кровь. Почти сразу новая стрела Кэтти-бри вонзилась ему в бедро, и он снова скорчился от боли.
Дзирт все еще надеялся уговорить великана, но Бренору болтовня уже надоела. Он влез на спину распростертого гиганта, быстро перебирая ногами, чтобы удержаться, потому что Джангер пытался сбросить его. Гигант стал поворачиваться, но дворф, перепрыгнув через его плечо на ключицу, нанес удар топором быстрее, чем Джангер успел вскинуть руки. Топор глубоко вонзился великану в лицо.
Громадные ручищи обхватили Бренора, но силы в них оставалось уже немного. Гвенвивар прыгнула вперед и когтями и зубами вцепилась в одно из предплечий великана, своей тяжестью опустив его руку книзу. В другую руку метко выстрелила Кэтти-бри.
Бренор удержался, схватившись за рукоять топора, и великан вскоре затих.
Реджис вылез из кустов и пнул ветку, которой запустил в них великан.
— Черви в яблоках! — воскликнул он. — Зачем было его убивать?
— А что, имелся выбор? — проворчал Бренор, выдергивая топор из раскроенного черепа гиганта. — Разве можно договариваться с врагом, который весит пять тысяч фунтов?
— Я вовсе не рад, что нам пришлось его убить, — согласился Дзирт. Он вытер клинки о рубаху поверженного чудища и сунул их в ножны. — Для всех было бы лучше, если бы он просто вернулся домой.
— Рубин мог бы внушить ему это, — запальчиво заметил Реджис.
— Нет, — ответил дроу. — Твой камень обладает большой силой, никто в этом не сомневается, но он бессилен перед очарованием Креншинибона. — Говоря это, он открыл мешочек на поясе и вынул легендарный осколок хрусталя.
— Ты его вытащил, и теперь его зов будет только явственней, — хмуро сказал Бренор. — А у нас впереди еще долгий путь.
— Ну и пусть он созывает чудовищ, — вмешалась Кэтти-бри. — Тем легче нам будет их убивать.
Всех поразило, с какой ненавистью она это произнесла, но, поглядев на переливавшийся разными цветами синяк на лице девушки, они тут же вспомнили, в чем причина ее злости.
— А вы заметили, что эта чертова штука не действует ни на кого из нас? — спросила она. — Так что, похоже, те, кто послушен ее призыву, вполне достойны того, чтобы угодить к нам в руки.
— Видимо, власть Креншинибона распространяется лишь на тех, кто уже носит зло в душе, — согласился с нею Дзирт.
— Поэтому наше путешествие обещает стать еще интереснее, — сказала Кэтти-бри. Правда, она не добавила, что, принимая во внимание это новое обстоятельство, ей бы хотелось, чтобы и Вульфгар был с ними. Но остальные думали то же самое.
Они обыскали лагерь великана, а потом повернули обратно, к своему собственному костру. Учитывая, что хрустальный осколок, возможно, будет пытаться избавиться от них, взывая ко всем чудовищам в округе, друзья решили впредь удвоить ночные дозоры — чтобы двое бодрствовали, а двое спали.
Реджису это ужасно не понравилось.
Глава 9. Добиваясь одобрения
Однако гигантский приятель Реджиса все так же следовал за ними тенью. Когда Бренор, Кэтти-бри и хафлинг разбивали лагерь, Дзирт набрел на свежие следы великана, ведшие в рощицу, футах в трехстах от того пригорка, который они выбрали для стоянки. Теперь уже соседство великана невозможно было считать простым совпадением: Хребет Мира уже давно скрылся из виду, а обитавшие там существа чрезвычайно редко решались вступать в обжитые окрестности города, где специальные отряды следили за местностью и истребляли диких исполинов.
К тому времени, как Дзирт вернулся в лагерь, хафлинг уже спал. Рядом с ним стояло несколько пустых тарелок.
— Настало время встретиться лицом к лицу с нашей большой тенью, — обратился дроу к своим спутникам, затем подошел к Реджису и основательно тряхнул его.
— Неужели на этот раз позовешь нас драться? — ехидно поинтересовался Бренор.
— Надеюсь, что драки не будет, — ответил дроу. — Насколько нам известно, этот великан ничем не угрожал повозкам, ехавшим по дороге через Долину Ледяного Ветра, и, по-моему, нет причины вступать с ним в бой. Лучше уж без оружия убедить его возвращаться домой.
Реджис сел и обвел всех сонным взглядом, после чего хотел снова нырнуть под одеяло, но не успел, так как Дзирт ловко подхватил его и резко поставил на ноги.
— Сейчас не моя вахта! — захныкал хафлинг.
— Ты привел к нам великана, так что тебе и уговаривать его вернуться восвояси, — ответил дроу.
— Великана? — захлопал глазками хафлинг, не понимая, в чем дело.
— Твой рослый дружок, — пояснил Бренор. — Он идет за нами по пятам, и мы думаем, что пора бы уж ему отправляться домой. Так что давай-ка бери свою хитроумную подвеску и заставь великана уйти, или мы зарубим его на месте.
По лицу Реджиса было ясно, что ему все это не нравится. Великан здорово помог ему в битве, и он даже немного привязался к громадному дикарю. Хафлинг энергично потряс головой, прогоняя остатки сна, похлопал ладошкой по плотно набитому животику и полез за башмаками. Хоть он и торопился как только мог, но к тому времени, как он наконец собрался, все остальные уже вышли из лагеря.
Дзирт бок о бок с Гвенвивар первым вступил в рощу. Дроу шел по земле, ступал по сухой листве и пробирался между гибкими ветками неслышно, как тень, а пантера временами шла рядом, а иногда прыгала по нижним веткам толстых деревьев. Великан даже не пытался прятаться — на поляне горел большой костер. Дроу и пантера шли на свет, остальные следовали за ними.
Не доходя до места ярдов десять, Дзирт услышал размеренный храп, но когда до великана было рукой подать, вдруг послышался громкий шорох, — очевидно, великан внезапно проснулся и вскочил на ноги. Дзирт замер на месте и обвел глазами окрестные деревья, думая обнаружить стражей, давших знать о них чудовищу, но никого не увидел, только ветер не переставая шелестел листвой.
Уверившись, что великан один, дроу сделал несколько шагов и вышел на полянку. Теперь ничто не заслоняло костер и великана, и в самом деле оказавшегося Джангером. Появление дроу его не удивило.
— Как странно, что мы снова встретились, — заметил Дзирт, непринужденно положив локти на рукояти сабель и всем своим видом показывая, что у него нет враждебных намерений. — Я думал, ты вернулся в свой дом в горах.
— Он велел мне поступить иначе, — ответил Джангер, и дроу снова удивился, как уверенно и складно он говорит.
— Он? — переспросил Дзирт.
Бывает зов, на который нельзя не отозваться. Уж ты-то должен это понимать, — пояснил великан.
— Реджис, — позвал Дзирт, не оборачиваясь. Трое друзей двинулись к нему, довольно тихо, по их меркам, но для чуткого уха темного эльфа шум их шагов казался почти громоподобным. Не поворачивая головы, чтобы не злить великана, Дзирт заметил, что Гвенвивар подобралась поближе, неслышно прокравшись по толстой ветке. Теперь она могла достичь великана одним прыжком.
— Хафлинг сейчас его принесет, — сказал Дзирт. — Может, когда ты поймешь, откуда исходит зов, тебе будет легче от него избавиться.
На лице громадного дикаря отразилось недоумение.
— Хафлинг? — недоверчиво спросил он. Бренор проломился сквозь кусты и стал рядом с Дзиртом, за ним, держа в руке лук, вышла Кэтти-бри, а потом появился и Реджис, громко жалуясь, что ветка хлестнула его по лицу и оцарапала.
— Он велел Джангеру идти за нами, — объяснил Дзирт, указывая на рубин. — Покажи-ка ему, что есть дорога получше.
Реджис, улыбаясь до ушей, вышел вперед и стал легонько покачивать подвеской.
— Уйди с моих глаз, хорек, — загремел великан, намеренно не глядя на хафлинга. — На сей раз я не потерплю твоих штучек!
— Но он зовет тебя, — возразил Реджис, вытянув руку с рубином подальше и пальцем другой раскручивая его, так что камень переливался огнями, отражая в гранях пламя костра.
— Ну и что, — ответил гигант. — Ты мне не нужен.
— Но у меня камень.
— Камень? — повторил гигант. — Что мне какие-то безделушки, когда я слышу голос Креншинибона?
Все друзья при этих словах изумленно раскрыли глаза, за исключением Реджиса, которого настолько увлекли манипуляции с камнем, что он даже не понял слов великана.
— Посмотри же, как он кружится! — самозабвенно восклицал он. — Он зовет тебя, дорогой мой друг, он велит тебе… — Но тут он визгливо вскрикнул «эй!», потому что Бренор с такой силой дернул его назад, что ножки хафлинга оторвались от земли. Он сделал несколько мелких шажков, пытаясь удержать равновесие, но не устоял и упал в кусты.
Джангер внезапно бросился вперед, замахнувшись так, словно хотел отпихнуть дворфа, и в тот же миг над его головой просвистела серебряная стрела. Великан испугался и встал как вкопанный.
— Следующей я снесу тебе голову, — предупредила Кэтти-бри.
Бренор без помех отступил назад.
— Ты безоглядно пошел на ложный зов, — спокойно произнес Дзирт, изо всех сил стараясь не усугублять положение. Дроу не испытывал особенной любви к великанам, но к этому бедняге чувствовал почти что симпатию. — Ты сказал «Креншинибон»? Что такое Креншинибон?
— Ну ты-то хорошо это знаешь, — отозвался гигант. — Лучше всех, темный эльф. Сейчас ты владеешь им, но Креншинибон не хочет находиться у тебя и выбрал меня в качестве владельца.
— Все, что я доподлинно знаю о тебе, — только имя, великан, — мягко продолжал дроу. — Твой народ всегда воевал с расами поменьше, но все же я даю тебе возможность вернуться к Хребта Мира, домой.
— Так я и сделаю, — хохотнул великан, непринужденно прислоняясь к дереву, скрестив ноги. — Как только получу Креншинибон. — И в то же мгновение хитрый великан отломил толстую ветку и швырнул в них, главным образом для того, чтобы вынудить Кэтти-бри с луком отскочить в сторону. Джангер шагнул вперед, но Дзирт молниеносно выхватил сабли, бросился к великану и проскочил у него между ног.
Великан развернулся, чтобы схватить дроу, и в этот миг на него ринулся Бренор. Он рубанул топором по сухожилию на его щиколотке, и тут же шестисотфунтовая пантера тяжело упала великану на плечи. Джангер покачнулся. Он, быть может, и устоял бы, но Кэтти-бри всадила стрелу ему в поясницу. Вопя и извиваясь, Джангер свалился наземь. Дзирт, Бренор и Гвенвивар сразу бросились врассыпную.
— Иди домой! — крикнул Дзирт великану, привставшему на четвереньки.
Джангер с протестующим ревом ринулся на дроу, растопырив руки. Но тут же отдернул их — из глубоких сабельных порезов с обеих ладоней струилась кровь. Почти сразу новая стрела Кэтти-бри вонзилась ему в бедро, и он снова скорчился от боли.
Дзирт все еще надеялся уговорить великана, но Бренору болтовня уже надоела. Он влез на спину распростертого гиганта, быстро перебирая ногами, чтобы удержаться, потому что Джангер пытался сбросить его. Гигант стал поворачиваться, но дворф, перепрыгнув через его плечо на ключицу, нанес удар топором быстрее, чем Джангер успел вскинуть руки. Топор глубоко вонзился великану в лицо.
Громадные ручищи обхватили Бренора, но силы в них оставалось уже немного. Гвенвивар прыгнула вперед и когтями и зубами вцепилась в одно из предплечий великана, своей тяжестью опустив его руку книзу. В другую руку метко выстрелила Кэтти-бри.
Бренор удержался, схватившись за рукоять топора, и великан вскоре затих.
Реджис вылез из кустов и пнул ветку, которой запустил в них великан.
— Черви в яблоках! — воскликнул он. — Зачем было его убивать?
— А что, имелся выбор? — проворчал Бренор, выдергивая топор из раскроенного черепа гиганта. — Разве можно договариваться с врагом, который весит пять тысяч фунтов?
— Я вовсе не рад, что нам пришлось его убить, — согласился Дзирт. Он вытер клинки о рубаху поверженного чудища и сунул их в ножны. — Для всех было бы лучше, если бы он просто вернулся домой.
— Рубин мог бы внушить ему это, — запальчиво заметил Реджис.
— Нет, — ответил дроу. — Твой камень обладает большой силой, никто в этом не сомневается, но он бессилен перед очарованием Креншинибона. — Говоря это, он открыл мешочек на поясе и вынул легендарный осколок хрусталя.
— Ты его вытащил, и теперь его зов будет только явственней, — хмуро сказал Бренор. — А у нас впереди еще долгий путь.
— Ну и пусть он созывает чудовищ, — вмешалась Кэтти-бри. — Тем легче нам будет их убивать.
Всех поразило, с какой ненавистью она это произнесла, но, поглядев на переливавшийся разными цветами синяк на лице девушки, они тут же вспомнили, в чем причина ее злости.
— А вы заметили, что эта чертова штука не действует ни на кого из нас? — спросила она. — Так что, похоже, те, кто послушен ее призыву, вполне достойны того, чтобы угодить к нам в руки.
— Видимо, власть Креншинибона распространяется лишь на тех, кто уже носит зло в душе, — согласился с нею Дзирт.
— Поэтому наше путешествие обещает стать еще интереснее, — сказала Кэтти-бри. Правда, она не добавила, что, принимая во внимание это новое обстоятельство, ей бы хотелось, чтобы и Вульфгар был с ними. Но остальные думали то же самое.
Они обыскали лагерь великана, а потом повернули обратно, к своему собственному костру. Учитывая, что хрустальный осколок, возможно, будет пытаться избавиться от них, взывая ко всем чудовищам в округе, друзья решили впредь удвоить ночные дозоры — чтобы двое бодрствовали, а двое спали.
Реджису это ужасно не понравилось.
Глава 9. Добиваясь одобрения
Он наблюдал, стоя в тени, как чародей неспешно входит в комнату. В коридоре раздавались чужие голоса, но Ла Валль, не обращая на них внимания, захлопнул дверь, прошел к маленькому комоду у стены приемной и зажег на нем всего одну свечу.
Энтрери стиснул руки, не в силах решить, окликнуть мага или же просто молча убить за то, что тот не сообщил ему о намерениях Пса Перри.
Ла Валль отошел от комода к большому напольному канделябру, держа в одной руке чашу, а в другой — тоненькую горящую свечку. С каждой зажженной свечой комната озарялась все ярче. Энтрери вышел из укрытия и стал за спиной поглощенного делом чародея.
Его безошибочное чутье воина тут же подало сигнал тревоги. Что-то — вот только что? — на самом краю сознания обеспокоило его. Может, дело в том, что Ла Валль слишком уж спокойно себя вел, а может, виной был слабый шум, доносившийся снаружи.
Тут Ла Валль обернулся и отпрянул, увидев стоящего посреди комнаты Энтрери. Вновь убийца ощутил укол беспокойства. Чародей не казался особенно испуганным или удивленным.
— Неужели ты всерьез думал, что Пес Перри победит меня? — с издевкой спросил Энтрери.
— Пес Перри? — переспросил Ла Валль. — Я не видел его…
— Не лги мне, — оборвал Энтрери. — Я слишком давно знаю тебя, Ла Валль, и ни за что не поверю в твое неведение. Нет никаких сомнений, что ты наблюдал за Псом Перри и что тебе известны абсолютно все передвижения абсолютно всех игроков.
— По-видимому, не всех, — сухо ответствовал маг, указывая на незваного гостя.
Энтрери и в этом усомнился, но вдаваться в подробности не стал.
— Ты согласился предупредить меня, когда Пес Перри отправится за мной, — громко произнес он. Если где-то поблизости были телохранители чародея из гильдии, то пусть знают о его двойной игре. — Он напал на меня с мечом, а никакого предупреждения от моего друга Ла Валля я не получил.
Ла Валль тяжко вздохнул, шагнул в сторону и устало опустился в кресло.
— Я действительно знал об этом, — сознался он. — Но я не мог ничего сделать, — поспешно добавил он, заметив, как грозно сощурился убийца. — Ты должен понять. Любые контакты с тобой запрещены.
— Сетка из водорослей, — как бы про себя заметил Энтрери.
Ла Валль развел руками.
— Но мне также известно, что Ла Валль редко принимает подобные приказы во внимание, — продолжал убийца.
— На этот раз все иначе, — раздался чей-то чужой голос. В комнату из кабинета волшебника вошел худощавый мужчина, хорошо одетый и аккуратно причесанный.
Мышцы Энтрери напряглись; он только что проверял то помещение, как и две другие комнаты в покоях мага, и был уверен, что там никого не было. Теперь стало ясно, что его здесь действительно поджидали.
— Глава моей гильдии, — представил Ла Валль, — Квентин Бодо.
Энтрери уже и сам догадался, кто перед ним.
— Приказ о сетке из водорослей исходит не от какой-то одной гильдии, его отдали три самые влиятельные организации, — пояснил Квентин Бодо. — Нарушить его — значит самим себя уничтожить.
— Даже если бы я попытался связаться с тобой посредством магии, это все равно обнаружили бы, — стал оправдываться Ла Валль. Он хихикнул, пытаясь придать более непринужденный тон разговору: — Но в любом случае я не считал это необходимым, ведь справиться с Псом Перри для тебя — семечки.
— Если так, то почему ему позволили напасть на меня? — спросил Энтрери, обращаясь к Бодо.
Глава гильдии пожал плечами:
— Он никогда особенно не подчинялся мне.
— Что ж, пусть это тебя больше не беспокоит, — мрачно заявил Энтрери.
Бодо слабо улыбнулся.
— Ты должен понимать, в каком мы положении… — начал он.
— Я что, должен доверять словам человека, отдавшего приказ убить меня? — спросил Энтрери, недоуменно подняв брови.
— Я не… — попытался возразить Бодо, но его слова были прерваны еще одним голосом, женским, донесшимся из кабинета мага.
— Если бы мы считали, что Квентин Бодо или кто-то еще из высоких членов его гильдии знал о готовящемся покушении и поддерживал его, в этом дворце сейчас уже не осталось бы в живых никого.
В комнату вошла высокая темноволосая женщина в сопровождении мускулистого мужчины с черными изогнутыми усами и второго, более стройного, лицо этого человека было полностью скрыто под капюшоном темного плаща. За этой троицей показалась пара вооруженных телохранителей, и последний из них закрыл за собой дверь, но Энтрери догадался, что где-то поблизости должен быть еще кто-то, скорее всего маг. Невозможно было представить, чтобы даже от очень невнимательного взора в соседней комнате могло укрыться столько людей без магического вмешательства. К тому же вошедшие были очень уж благодушны. Пусть даже все они блестяще владели оружием, вряд ли они могли рассчитывать легко справиться с Энтрери без чьей-то помощи.
— Я — Шарлотта Веспере, — представилась женщина, и ее колючие глаза вспыхнули. — Познакомься с Кадраном Гордеоном и Лапой, они, как и я, заместители паши Басадони. Да, он по-прежнему жив-здоров и рад был узнать, что ты вернулся.
Энтрери знал, что она лжет. Если бы Басадони был здоров, гильдия вышла бы на него гораздо раньше и при менее опасных обстоятельствах.
— Ты состоишь в гильдии? — спросила Шарлотта.
— Когда я покинул Калимпорт, не состоял ни в одной, а вернулся я совсем недавно, — ответил убийца.
— Теперь состоишь, — промурлыкала Шарлотта, и Энтрери понял, что возражать бесполезно.
Что ж, значит, его не убьют — по крайней мере пока. Ему не надо больше быть настороже ночи напролет, ожидая новых покушений, и иметь дело с наглыми дураками вроде Пса Перри. Гильдия Басадони заявила права на него, и, хотя ему было позволено принимать заказы со стороны, когда он не занят делами гильдии, приходилось подчиняться Кадрану Гордеону, не вызывавшему у него никакого доверия, и Лапе.
Ему бы радоваться такому повороту событий, думал он, сидя поздней ночью на крыше «Медного муравья».
Но почему-то Энтрери был не в восторге. Он мог жить теперь так, как раньше, если бы хотел этого. Обладая непревзойденным мастерством, он мог бы вскоре вновь вознестись на ту вершину славы, которая однажды уже ему покорилась. Но он чувствовал, что такой славой уже не удовлетворится. Он легко мог снова стать лучшим наемным убийцей в Калимпорте, но вряд ли этого хватит, чтобы заполнить пустоту в его душе.
Просто-напросто он не испытывал никакого желания возвращаться к прежней жизни и убивать за деньги. Угрызения совести тут были ни при чем — ничуть не бывало! — просто при мысли о прежней жизни он не ощущал ни малейшего воодушевления.
Однако Энтрери, всегда мысливший трезво, решил, что всему свое время. Он перемахнул через край крыши, приземлился уверенно и беззвучно, немного прошел по улице и толкнул входную дверь.
Все взоры обратились на него, но он, никого не удостоив своим вниманием, прошел через гостиную прямиком к задней комнате. Здесь к нему бросился хафлинг, чтобы преградить дорогу, но Энтрери лишь взглянул на него, и малютка остановился, а убийца прошел за дверь.
Снова вид непомерно раздавшегося Дондона неприятно поразил его.
— Артемис! — радостно вскричал Дондон, но от Энтрери не ускользнули напряженные нотки в его голосе. Впрочем, голос дрожал у любого, если знаменитый наемный убийца появлялся в доме без предупреждения. — Входи, друг мой! Садись и поешь. Составь мне компанию.
Энтрери посмотрел на горы недоеденных сластей и на двух размалеванных девиц по обе стороны раздувшегося хафлинга. Он сел поодаль, не притронувшись ни к одной из тарелок, и предостерегающе взглянул на одну из девушек, когда та попыталась подойти к нему поближе.
— Тебе стоит научиться расслабляться и наслаждаться плодами своей работы, — сказал Дондон. — Говорят, теперь ты снова с Басадони, значит, свободен.
Хафлинг, похоже, не заметил иронии последней фразы, но от Энтрери она не ускользнула.
— Что хорошего в твоей трудной и опасной работе, если ты не умеешь отдыхать и предаваться удовольствиям, которые можешь себе позволить? — спросил Дондон.
— Как это случилось? — без обиняков спросил убийца.
Дондон смотрел на него, и на его обрюзгшем лице было написано непонимание.
Энтрери вместо объяснения обвел глазами комнату, блюда, шлюх и громадное пузо Дондона.
Хафлинг погрустнел.
— Ты же знаешь, почему я здесь, — печально сказал он.
— Я знаю, что ты здесь… скрываешься, и одобряю, это правильное решение, — ответил Энтрери. — Но к чему все это? — И он снова посмотрел на переполненные тарелки и девиц. — К чему?
— Лучше уж наслаждаться… — начал Дондон, но Энтрери не стал его слушать.
— Если бы я предложил тебе вернуться к прежней жизни, ты бы согласился?
Дондон тупо смотрел на него.
— Если я сделаю так, чтобы по улицам разнеслось, что Дондону позволено без помех выходить из «Медного муравья», ты будешь рад? — не отступал Энтрери. — Или же тебе нравится иметь эту отговорку?
— Ты говоришь загадками.
— Я говорю правду, — осадил его Энтрери, стараясь посмотреть прямо в глаза хафлингу, хотя эти заплывшие сонные щелки внушали ему отвращение. Невероятно, что вид хафлинга вызывал в нем такую ярость. Желание выхватить кинжал и вырезать этому несчастному сердце было почти нестерпимым.
Но Артемис Энтрери не убивал в порыве чувств, поэтому он обуздал свою внезапную ярость.
— Ты вернешься? — очень внятно повторил он вопрос.
Дондон не ответил, даже не моргнул, и в его молчании Энтрери прочел то, что боялся услышать.
Дверь в комнату распахнулась, и вошла Двавел.
— Какие-то трудности, господин Энтрери? — любезно поинтересовалась она.
Энтрери поднялся и направился к открытой двери.
— У меня — никаких, — ответил он, проходя мимо нее.
Двавел поймала его за рукав — опасный ход! Но к ее счастью, Энтрери был слишком занят раздумьями о Дондоне, чтобы проучить ее.
— По поводу нашего соглашения, — сказала Двавел. — Мне могут понадобиться ваши услуги.
Энтрери долго стоял молча. И без ее нелепых притязаний у него было о чем подумать.
— А что же ты дала мне взамен тех услуг, которые просишь? — спросил он.
— Сведения, — ответила женщина. — Как мы и договаривались.
— Ты мне сообщила о сетке из водорослей, о чем я и сам уже почти догадался, — ответил Энтрери. — Если не считать этого, Двавел мне ничем не помогла, так что расплатиться за это будет нетрудно.
Женщина открыла рот, намереваясь, очевидно, возразить, но Энтрери отвернулся и вышел в зал.
— Мои двери могут для тебя закрыться! — крикнула Двавел ему вслед.
Собственно говоря, Энтрери это ничуть не тревожило, потому что вряд ли ему захотелось бы еще раз увидеть жалкого Дондона. Но все же, исключительно ради эффекта, он обернулся и вперил в женщину грозный взгляд.
— Это будет неразумно, — только и сказал он и вышел из здания на темную улицу, после чего вновь влез на крышу.
Там, наверху, проведя некоторое время в раздумьях, он понял, почему так возненавидел Дондона. Он увидел самого себя, как в зеркале. Конечно, он никогда не раздулся бы до такой степени, потому что обжорства не было в списке его пороков, но он увидел в хафлинге существо, сломленное гнетом самой жизни, предавшееся отчаянию. Дондона сломил обычный страх, именно из-за него он согласился жить под замком, предаваясь похоти и обжорству.
А он, Энтрери? Может быть, его одолеет безразличие?
Он просидел на крыше всю ночь, но так и не нашел ответов на свои вопросы.
В дверь постучали с точными промежутками: два удара, потом три и снова два; и, выбираясь из постели, он уже понял, что за ним пришли из гильдии Басадони. Энтрери, как правило, принимал меры предосторожности — и, как правило, не спал по полдня, — но сейчас он ничего делать не стал, даже не взял свой знаменитый кинжал. Он просто подошел к двери и, ничего не говоря, открыл ее нараспашку.
Он не знал стоявшего за ней молодого нервного человека с очень коротко стриженными черными волосами и темными бегающими глазами.
— От Кадрана Гордеона, — сказал парень, протягивая свиток.
— Стой! — окликнул Энтрери парня, который сразу собрался уйти.
Молодой человек обернулся, и убийца заметил, что одной рукой он скользнул под полу светлого плаща. Там, очевидно, было спрятано оружие.
— Где Гордеон? — спросил Энтрери. — И почему он не пришел сам?
— Прошу вас, дорогой господин, — сказал молодой человек с сильным калимшанским акцентом, беспрерывно кланяясь. — Мне велено только передать вам это.
— Кадраном Гордеоном? — уточнил убийца.
— Да, — ответил парень, энергично кивая. Энтрери закрыл дверь и услышал топот парня, со всех ног пустившегося бежать по коридору, а потом вниз по лестнице.
Он постоял, разглядывая свиток. Ясно, почему Гордеон не пришел лично. Этим он выказал бы ему слишком много уважения. Лейтенанты гильдии боялись его — но не того, что он их поубивает, а того, что он вознесется выше их. Так что, воспользовавшись услугами какого-то незначительного гонца, Гордеон пытался показать, кто есть кто, дать Энтрери понять, что он лишь чуть повыше обычных исполнителей.
Решительно тряхнув головой, мысленно соглашаясь на эту глупую игру, убийца развязал бечевку и размотал свиток. Указания были довольно просты: имя человека, его последний известный адрес и примечание, что убить его нужно как можно быстрее. Если возможно, этим же вечером, самое позднее — на следующий день.
В самом конце была приписка о том, что этот человек не принадлежит ни к одной гильдии, не имеет в городе заметного положения, не состоит в охране торговцев, а также не имеет влиятельных друзей и родственников.
Энтрери внимательно все прочитал. Одно из двух — или ему дали очень опасного противника, или же, скорее всего, Кадран Гордеон намеренно подобрал для него слишком простое задание, чтобы унизить. В прежние времена Энтрери нанимали для убийства глав гильдий, чародеев, знати и капитанов стражи. Видимо, Гордеон и другие двое лейтенантов считали, что, поставив перед ним такие сложные задачи, с которыми он, конечно, успешно справился бы, они бы способствовали возвышению Энтрери. Может быть, они боялись за собственное высокое положение.
Энтрери стиснул руки, не в силах решить, окликнуть мага или же просто молча убить за то, что тот не сообщил ему о намерениях Пса Перри.
Ла Валль отошел от комода к большому напольному канделябру, держа в одной руке чашу, а в другой — тоненькую горящую свечку. С каждой зажженной свечой комната озарялась все ярче. Энтрери вышел из укрытия и стал за спиной поглощенного делом чародея.
Его безошибочное чутье воина тут же подало сигнал тревоги. Что-то — вот только что? — на самом краю сознания обеспокоило его. Может, дело в том, что Ла Валль слишком уж спокойно себя вел, а может, виной был слабый шум, доносившийся снаружи.
Тут Ла Валль обернулся и отпрянул, увидев стоящего посреди комнаты Энтрери. Вновь убийца ощутил укол беспокойства. Чародей не казался особенно испуганным или удивленным.
— Неужели ты всерьез думал, что Пес Перри победит меня? — с издевкой спросил Энтрери.
— Пес Перри? — переспросил Ла Валль. — Я не видел его…
— Не лги мне, — оборвал Энтрери. — Я слишком давно знаю тебя, Ла Валль, и ни за что не поверю в твое неведение. Нет никаких сомнений, что ты наблюдал за Псом Перри и что тебе известны абсолютно все передвижения абсолютно всех игроков.
— По-видимому, не всех, — сухо ответствовал маг, указывая на незваного гостя.
Энтрери и в этом усомнился, но вдаваться в подробности не стал.
— Ты согласился предупредить меня, когда Пес Перри отправится за мной, — громко произнес он. Если где-то поблизости были телохранители чародея из гильдии, то пусть знают о его двойной игре. — Он напал на меня с мечом, а никакого предупреждения от моего друга Ла Валля я не получил.
Ла Валль тяжко вздохнул, шагнул в сторону и устало опустился в кресло.
— Я действительно знал об этом, — сознался он. — Но я не мог ничего сделать, — поспешно добавил он, заметив, как грозно сощурился убийца. — Ты должен понять. Любые контакты с тобой запрещены.
— Сетка из водорослей, — как бы про себя заметил Энтрери.
Ла Валль развел руками.
— Но мне также известно, что Ла Валль редко принимает подобные приказы во внимание, — продолжал убийца.
— На этот раз все иначе, — раздался чей-то чужой голос. В комнату из кабинета волшебника вошел худощавый мужчина, хорошо одетый и аккуратно причесанный.
Мышцы Энтрери напряглись; он только что проверял то помещение, как и две другие комнаты в покоях мага, и был уверен, что там никого не было. Теперь стало ясно, что его здесь действительно поджидали.
— Глава моей гильдии, — представил Ла Валль, — Квентин Бодо.
Энтрери уже и сам догадался, кто перед ним.
— Приказ о сетке из водорослей исходит не от какой-то одной гильдии, его отдали три самые влиятельные организации, — пояснил Квентин Бодо. — Нарушить его — значит самим себя уничтожить.
— Даже если бы я попытался связаться с тобой посредством магии, это все равно обнаружили бы, — стал оправдываться Ла Валль. Он хихикнул, пытаясь придать более непринужденный тон разговору: — Но в любом случае я не считал это необходимым, ведь справиться с Псом Перри для тебя — семечки.
— Если так, то почему ему позволили напасть на меня? — спросил Энтрери, обращаясь к Бодо.
Глава гильдии пожал плечами:
— Он никогда особенно не подчинялся мне.
— Что ж, пусть это тебя больше не беспокоит, — мрачно заявил Энтрери.
Бодо слабо улыбнулся.
— Ты должен понимать, в каком мы положении… — начал он.
— Я что, должен доверять словам человека, отдавшего приказ убить меня? — спросил Энтрери, недоуменно подняв брови.
— Я не… — попытался возразить Бодо, но его слова были прерваны еще одним голосом, женским, донесшимся из кабинета мага.
— Если бы мы считали, что Квентин Бодо или кто-то еще из высоких членов его гильдии знал о готовящемся покушении и поддерживал его, в этом дворце сейчас уже не осталось бы в живых никого.
В комнату вошла высокая темноволосая женщина в сопровождении мускулистого мужчины с черными изогнутыми усами и второго, более стройного, лицо этого человека было полностью скрыто под капюшоном темного плаща. За этой троицей показалась пара вооруженных телохранителей, и последний из них закрыл за собой дверь, но Энтрери догадался, что где-то поблизости должен быть еще кто-то, скорее всего маг. Невозможно было представить, чтобы даже от очень невнимательного взора в соседней комнате могло укрыться столько людей без магического вмешательства. К тому же вошедшие были очень уж благодушны. Пусть даже все они блестяще владели оружием, вряд ли они могли рассчитывать легко справиться с Энтрери без чьей-то помощи.
— Я — Шарлотта Веспере, — представилась женщина, и ее колючие глаза вспыхнули. — Познакомься с Кадраном Гордеоном и Лапой, они, как и я, заместители паши Басадони. Да, он по-прежнему жив-здоров и рад был узнать, что ты вернулся.
Энтрери знал, что она лжет. Если бы Басадони был здоров, гильдия вышла бы на него гораздо раньше и при менее опасных обстоятельствах.
— Ты состоишь в гильдии? — спросила Шарлотта.
— Когда я покинул Калимпорт, не состоял ни в одной, а вернулся я совсем недавно, — ответил убийца.
— Теперь состоишь, — промурлыкала Шарлотта, и Энтрери понял, что возражать бесполезно.
Что ж, значит, его не убьют — по крайней мере пока. Ему не надо больше быть настороже ночи напролет, ожидая новых покушений, и иметь дело с наглыми дураками вроде Пса Перри. Гильдия Басадони заявила права на него, и, хотя ему было позволено принимать заказы со стороны, когда он не занят делами гильдии, приходилось подчиняться Кадрану Гордеону, не вызывавшему у него никакого доверия, и Лапе.
Ему бы радоваться такому повороту событий, думал он, сидя поздней ночью на крыше «Медного муравья».
Но почему-то Энтрери был не в восторге. Он мог жить теперь так, как раньше, если бы хотел этого. Обладая непревзойденным мастерством, он мог бы вскоре вновь вознестись на ту вершину славы, которая однажды уже ему покорилась. Но он чувствовал, что такой славой уже не удовлетворится. Он легко мог снова стать лучшим наемным убийцей в Калимпорте, но вряд ли этого хватит, чтобы заполнить пустоту в его душе.
Просто-напросто он не испытывал никакого желания возвращаться к прежней жизни и убивать за деньги. Угрызения совести тут были ни при чем — ничуть не бывало! — просто при мысли о прежней жизни он не ощущал ни малейшего воодушевления.
Однако Энтрери, всегда мысливший трезво, решил, что всему свое время. Он перемахнул через край крыши, приземлился уверенно и беззвучно, немного прошел по улице и толкнул входную дверь.
Все взоры обратились на него, но он, никого не удостоив своим вниманием, прошел через гостиную прямиком к задней комнате. Здесь к нему бросился хафлинг, чтобы преградить дорогу, но Энтрери лишь взглянул на него, и малютка остановился, а убийца прошел за дверь.
Снова вид непомерно раздавшегося Дондона неприятно поразил его.
— Артемис! — радостно вскричал Дондон, но от Энтрери не ускользнули напряженные нотки в его голосе. Впрочем, голос дрожал у любого, если знаменитый наемный убийца появлялся в доме без предупреждения. — Входи, друг мой! Садись и поешь. Составь мне компанию.
Энтрери посмотрел на горы недоеденных сластей и на двух размалеванных девиц по обе стороны раздувшегося хафлинга. Он сел поодаль, не притронувшись ни к одной из тарелок, и предостерегающе взглянул на одну из девушек, когда та попыталась подойти к нему поближе.
— Тебе стоит научиться расслабляться и наслаждаться плодами своей работы, — сказал Дондон. — Говорят, теперь ты снова с Басадони, значит, свободен.
Хафлинг, похоже, не заметил иронии последней фразы, но от Энтрери она не ускользнула.
— Что хорошего в твоей трудной и опасной работе, если ты не умеешь отдыхать и предаваться удовольствиям, которые можешь себе позволить? — спросил Дондон.
— Как это случилось? — без обиняков спросил убийца.
Дондон смотрел на него, и на его обрюзгшем лице было написано непонимание.
Энтрери вместо объяснения обвел глазами комнату, блюда, шлюх и громадное пузо Дондона.
Хафлинг погрустнел.
— Ты же знаешь, почему я здесь, — печально сказал он.
— Я знаю, что ты здесь… скрываешься, и одобряю, это правильное решение, — ответил Энтрери. — Но к чему все это? — И он снова посмотрел на переполненные тарелки и девиц. — К чему?
— Лучше уж наслаждаться… — начал Дондон, но Энтрери не стал его слушать.
— Если бы я предложил тебе вернуться к прежней жизни, ты бы согласился?
Дондон тупо смотрел на него.
— Если я сделаю так, чтобы по улицам разнеслось, что Дондону позволено без помех выходить из «Медного муравья», ты будешь рад? — не отступал Энтрери. — Или же тебе нравится иметь эту отговорку?
— Ты говоришь загадками.
— Я говорю правду, — осадил его Энтрери, стараясь посмотреть прямо в глаза хафлингу, хотя эти заплывшие сонные щелки внушали ему отвращение. Невероятно, что вид хафлинга вызывал в нем такую ярость. Желание выхватить кинжал и вырезать этому несчастному сердце было почти нестерпимым.
Но Артемис Энтрери не убивал в порыве чувств, поэтому он обуздал свою внезапную ярость.
— Ты вернешься? — очень внятно повторил он вопрос.
Дондон не ответил, даже не моргнул, и в его молчании Энтрери прочел то, что боялся услышать.
Дверь в комнату распахнулась, и вошла Двавел.
— Какие-то трудности, господин Энтрери? — любезно поинтересовалась она.
Энтрери поднялся и направился к открытой двери.
— У меня — никаких, — ответил он, проходя мимо нее.
Двавел поймала его за рукав — опасный ход! Но к ее счастью, Энтрери был слишком занят раздумьями о Дондоне, чтобы проучить ее.
— По поводу нашего соглашения, — сказала Двавел. — Мне могут понадобиться ваши услуги.
Энтрери долго стоял молча. И без ее нелепых притязаний у него было о чем подумать.
— А что же ты дала мне взамен тех услуг, которые просишь? — спросил он.
— Сведения, — ответила женщина. — Как мы и договаривались.
— Ты мне сообщила о сетке из водорослей, о чем я и сам уже почти догадался, — ответил Энтрери. — Если не считать этого, Двавел мне ничем не помогла, так что расплатиться за это будет нетрудно.
Женщина открыла рот, намереваясь, очевидно, возразить, но Энтрери отвернулся и вышел в зал.
— Мои двери могут для тебя закрыться! — крикнула Двавел ему вслед.
Собственно говоря, Энтрери это ничуть не тревожило, потому что вряд ли ему захотелось бы еще раз увидеть жалкого Дондона. Но все же, исключительно ради эффекта, он обернулся и вперил в женщину грозный взгляд.
— Это будет неразумно, — только и сказал он и вышел из здания на темную улицу, после чего вновь влез на крышу.
Там, наверху, проведя некоторое время в раздумьях, он понял, почему так возненавидел Дондона. Он увидел самого себя, как в зеркале. Конечно, он никогда не раздулся бы до такой степени, потому что обжорства не было в списке его пороков, но он увидел в хафлинге существо, сломленное гнетом самой жизни, предавшееся отчаянию. Дондона сломил обычный страх, именно из-за него он согласился жить под замком, предаваясь похоти и обжорству.
А он, Энтрери? Может быть, его одолеет безразличие?
Он просидел на крыше всю ночь, но так и не нашел ответов на свои вопросы.
В дверь постучали с точными промежутками: два удара, потом три и снова два; и, выбираясь из постели, он уже понял, что за ним пришли из гильдии Басадони. Энтрери, как правило, принимал меры предосторожности — и, как правило, не спал по полдня, — но сейчас он ничего делать не стал, даже не взял свой знаменитый кинжал. Он просто подошел к двери и, ничего не говоря, открыл ее нараспашку.
Он не знал стоявшего за ней молодого нервного человека с очень коротко стриженными черными волосами и темными бегающими глазами.
— От Кадрана Гордеона, — сказал парень, протягивая свиток.
— Стой! — окликнул Энтрери парня, который сразу собрался уйти.
Молодой человек обернулся, и убийца заметил, что одной рукой он скользнул под полу светлого плаща. Там, очевидно, было спрятано оружие.
— Где Гордеон? — спросил Энтрери. — И почему он не пришел сам?
— Прошу вас, дорогой господин, — сказал молодой человек с сильным калимшанским акцентом, беспрерывно кланяясь. — Мне велено только передать вам это.
— Кадраном Гордеоном? — уточнил убийца.
— Да, — ответил парень, энергично кивая. Энтрери закрыл дверь и услышал топот парня, со всех ног пустившегося бежать по коридору, а потом вниз по лестнице.
Он постоял, разглядывая свиток. Ясно, почему Гордеон не пришел лично. Этим он выказал бы ему слишком много уважения. Лейтенанты гильдии боялись его — но не того, что он их поубивает, а того, что он вознесется выше их. Так что, воспользовавшись услугами какого-то незначительного гонца, Гордеон пытался показать, кто есть кто, дать Энтрери понять, что он лишь чуть повыше обычных исполнителей.
Решительно тряхнув головой, мысленно соглашаясь на эту глупую игру, убийца развязал бечевку и размотал свиток. Указания были довольно просты: имя человека, его последний известный адрес и примечание, что убить его нужно как можно быстрее. Если возможно, этим же вечером, самое позднее — на следующий день.
В самом конце была приписка о том, что этот человек не принадлежит ни к одной гильдии, не имеет в городе заметного положения, не состоит в охране торговцев, а также не имеет влиятельных друзей и родственников.
Энтрери внимательно все прочитал. Одно из двух — или ему дали очень опасного противника, или же, скорее всего, Кадран Гордеон намеренно подобрал для него слишком простое задание, чтобы унизить. В прежние времена Энтрери нанимали для убийства глав гильдий, чародеев, знати и капитанов стражи. Видимо, Гордеон и другие двое лейтенантов считали, что, поставив перед ним такие сложные задачи, с которыми он, конечно, успешно справился бы, они бы способствовали возвышению Энтрери. Может быть, они боялись за собственное высокое положение.