Страница:
— Артуа уже ушел? — спросил Даниэль, когда Кристиана появилась на кухне в тот вечер.
— Да, только что. Он тебе понравился? Правда, он забавный? У меня все бока болят от смеха.
— Как два лунатика, — прокомментировала миссис Хэттон, следя за куском говядины, который жарился на огне, — смеетесь, бог знает над чем.
— Ему понравился ваш сыр, — поспешила сказать ей Кристиана, — он был просто в восторге от него.
— Хм, — миссис Хэттон бросила сомнительный взгляд через плечо.
Даниэль закрыл книгу, улыбнулся и сдвинул очки на лоб.
— Да, Артуа очень забавный. Ты счастлива?
Кристиана, довольная, уселась на скамью рядом с Даниэлем и облокотилась на стол.
— Счастлива? Да, да, конечно счастлива. Это замечательно, что мы оба живы. Подумать только, все это время он находился в Эшби, — она задумалась над тем, как странно устроена жизнь. Артуа находился совсем рядом, а она грустила и печалилась о нем. И вот наконец они встретились. Сегодня ей так хотелось рассказать ему о Гэрете.
— А вы не видели Гэрета? — вдруг спросила она. Даниэль кивнул.
— Он работает в поле.
— Он обиделся?
Даниэль улыбнулся Кристиане и пожал плечами.
— Может быть ты сходишь к нему и поговоришь с ним?
— Да, наверно, мне нужно поговорить с ним, согласилась она, поднимаясь из-за стола.
Она нашла его на дальнем конце восточного поля, где рос хмель.
Густые ветви хмеля вились по столбам и веревкам, натянутым между ними, образовывая ровные длинные коридоры роскошной буйной зелени выше человеческого роста.
Гэрет стоял, опираясь на мотыгу и смотрел в небо. Вечернее солнце просвечивало его волосы, и они горели огнем. Кожа его, освещенная солнцем, казалась золотой. Он не слышал, как по мягкой земляной дорожке подошла Кристиана. Она позвала его.
— Гэрет!
Он повернулся к ней и улыбнулся, но улыбка его была печальной.
— Где Артуа?
— Вернулся вечером в Эшби. А что ты делаешь? Гэрет посмотрел на мотыгу, которую держал в руках.
— Пропалываю сорняки. Что еще я могу делать?
— Задумчиво смотришь в небо.
— Ну и это тоже, — согласился он, — а еще смотрю, как растет хмель.
Кристиана посмотрела на ветви хмеля, вьющиеся у нее над головой и почти поверила его словам.
— Ты пришла попрощаться? — вдруг спросил он. Она удивленно рассмеялась.
— Почему ты вдруг решил, что я уезжаю?
— А разве нет? — спокойно спросил Гэрет, ничем не выдавая печали, которую он почувствовал. — Сначала в Вену, потом в Новый Орлеан со своим возлюбленным голубой крови.
— Откуда такие сведения? — потребовала ответа Кристиана.
— Джеффри — самый лучший в мире подслушиватель. Ты могла бы уже это знать. В этом доме нет никаких секретов.
Кристиана нахмурилась.
— Джеффри же не знает французского языка.
— Да, не знает, но Даниэль знает. Джеффри шантажировал его, заставляя переводить. Не могу даже представить, чем он его может шантажировать. Опять эти чертовы секреты.
— Не удивительно, что твой отец прячется в своем кабинете весь день, — грустно заметила Кристиана, — это просто сумасшедший дом.
— Ну ты все равно скоро уезжаешь, ведь правда? И тогда мы уже не будем надоедать тебе.
— Ты мне действительно надоел. Одно из двух, или Даниэль французский язык знает гораздо хуже, чем латынь, или Джеффри распространяет ложные слухи. И все же миссис Хэттон права, ты дуешься.
Гэрет откинул прядь волос со лба.
— Так что, ты не уезжаешь с Артуа?
— Нет, не уезжаю, — она внимательно посмотрела на него, стараясь понять, что он чувствует сейчас, но на его лице было обычное задумчивое выражение.
— Но он предлагал тебе уехать, правда?
— Ну да. А разве тебя это волнует? «Ну скажи, что волнует, — думала она про себя, — попроси меня остаться. Скажи мне, что любишь меня».
Гэрет пожал плечами. И этот его безразличный жест был для Кристианы как пощечина. Лицо ее помрачнело, но она сделала над собой усилие и рассмеялась.
— Нет, я не уезжаю. Я обещала брату, что не уеду, пока он не пришлет за мной. Поэтому я останусь здесь. В конце концов, мне уже не долго осталось ждать. Не так ли?
— Да, если повезет, то недолго. А потом ты уедешь, найдешь себе богатого мужа… Что Артуа думает по этому поводу? Разве он недостаточно богат?
Кристиана засмеялась.
— Ты зря ревнуешь. Мы с Артуа совершенно не подходим друг другу.
— Вalls, — выпалил Гэрет.
[25]
Кристиана удивленно приподняла бровь, не понимая.
— Вalls, — повторила она, — что ты хотел этим сказать?
— Ерунда, — попытался объяснить Гэрет. — Вы оба очень подходите друг другу. Это всем понятно без слов. Достаточно увидеть вас вместе, посмотреть, как вы смеетесь, как ты дотрагиваешься до его руки, как вы смотрите друг на друга…
— Хмм, — отозвалась Кристиана, — ты просто ревнуешь. Он мой друг, и только. Миссис Хэттон сказала, что ты обижен, и она права.
Гэрет сердито посмотрел на нее.
— Кристиана, если тебе хочется так думать, ради! бога, пусть будет так.
Кристиана повернулась к нему спиной и оторвала лист от ветки хмеля, рассматривая желтые тонкие конусообразные сережки, которые висели на нем. От резкого запаха она чихнула.
— Их называют сережками, хмель применяют при изготовлении пива.
Она бросила сережки хмеля на землю, пожав плечами.
— Ты будешь скучать по мне, когда я уеду? Гэрет надолго задумался.
— Кое о чем, — признался он. Я буду скучать по твоим плечам, по запаху твоих волос (они пахнут лилиями), по звуку твоего голоса, по тому, как ты ездыхаешь во сне, как ты обвиваешь мое тело своим телом. — А ты? Ты очень хочешь уехать?
Кристиана глубоко вздохнула и солгала.
— Да, конечно. В Новом Орлеане будет так хорошо! Я буду жить в прекрасном доме, у меня снова будет горничная. Я куплю себе несколько новых платьев, а кроме того, я буду жить среди людей, которые говорят по-французски…. — она глубоко вздохнула, стараясь придумать, что бы ей еще сказать, но вдруг вспомнила цыганку в темном вагончике, вспомнила, как та, указывая пальцем на карту, говорила: «Вот так к тебе относятся другие… всем недовольная, но не имеющая возможности уехать. Ты не можешь уехать или ты не хочешь уезжать? Ты должна все рассказать им, иначе тебя неправильно поймут».
— Нет, — сказала Кристиана, хотя ей было больно говорить правду, — нет, я совсем не хочу уезжать. Мне ужасно не нравилось здесь, когда я приехала, но сейчас все изменилось. Ты даже не представляешь, какой ты счастливый, ты и твои братья. Вы никогда не чувствуете себя одиноко, у вас всегда есть с кем поговорить, с кем поделиться радостью и горем, всегда есть тот, кто заботиться о тебе. А я чувствовала себя одинокой всю жизнь, с тех пор, как Филипп уехал из дома. Мне тогда было всего восемь лет, и с тех пор я всегда была одна. Только в Версале у меня были друзья: Артуа и Габриэль. Но это была не семья. У тебя есть твоя земля, есть твой дом. Вы все знаете, что вас ждет впереди…
Голос ее задрожал.
— Смешно, не правда ли? Я вам просто завидую. — Гэрет молчал удивленный.
— Нет, — ответил он своим низким спокойным голодом, — нет, это совсем не смешно. Ни капельки. Я не знал, что ты все это так переживаешь.
— Это не имеет значения, — ответила Кристиана, пожав плечами.
Гэрет тихо засмеялся. Он был немного раздражен.
— Как я ненавижу, — сказал он, — ты знаешь, как я ненавижу это. Каждый раз, когда ты не хочешь сказать правду, ты гордо вскидываешь голову и говоришь, что это не имеет никакого значения. Чепуха. Ерунда. Неужели не проще сказать правду?
— Не всегда, — призналась Кристиана.
Ее признание удивило Гэрета. Он засмеялся, протянул руку, взял кончик ее косы и накрутил его на палец.
— Может быть и так, — согласился он, — но это имеет значение, это имеет значение для меня.
Он не сводил с нее своих зеленых прохладных глаз, таких же зеленых, как листья вокруг них.
— Иди сюда, — сказал он, открывая свои объятья. Она подошла и прижалась к нему. Он крепко обнял ее и прижал к своей груди. Кристиана прильнула щекой к мягкой ткани его вылинявшей рубашки и чувствовала, как бьется его сердце. Она с наслаждением вдыхала запах его кожи.
— Я ждала тебя прошлой ночью, — призналась она. — Но ты не пришел.
Гэрет гладил рукой ее волосы, убирая пряди с лица. — Я думал, что ты не одна.
— Только ты, — прошептала она. — И это, Гэрет, чистая правда.
Он посмотрел на нее и подумал, что не сможет жить без нее, если она уедет. Гэрет представил себе, что она в Новом Орлеане, что она удачно выходит замуж за какого-то безликого элегантного француза, который купит ей все, чего он не может ей дать. Каждую ночь с ней будет спать ее муж, и он, а не Гэрет будет наполнять ее своим семенем.
— По крайней мере, пока ты здесь, — поправил он ее. — Пока ты здесь, буду только я.
Она смотрела на него, гладя рукой его скулы, потом нежно прикоснулась пальцами к его губам.
— Я не хочу даже думать о ком-то другом, — призналась она.
— Как пожелаешь, — тихо сказал он, внимательно посмотрев на нее. Потом он наклонился и поцеловал ее. Был слышен только шум ветра, шелестящий листьями хмеля.
Кристиана закрыла глаза, чувствуя только жар его губ. Его язык проник в нее, лаская ее язык. Ее охватил уже знакомый взрыв желания, распространяясь по всему телу.
— Что ты только делаешь со мной? — пробормотал он, еще крепче прижимая к себе ее тело. Губы его скользнули к ее уху, потом он жарко и нежно стал целовать нежную кожу ее шеи.
— Нам нужно вернуться в дом, — прошептала она, голос ее дрожал, — миссис Хэттон готовит жареную говядину.
— Я не хочу жареную говядину, — сказал ей Гэрет, руками он коснулся ее спины, а затем его руки скользнули вниз. Он гладил ее бедра, а потом обхватил их и прижал к своим, и она почувствовала его твердую плоть.
Ее руки скользили по его рукам, и она чувствовала, какие сильные у него плечи и руки, как он весь напрягся. Его охватила дрожь, и она почувствовала, как ее тело страстно задрожало в ответ.
— Гэрет…. — ее протест прозвучал так слабо, что она сама его почти не услышала. — Гэрет, мы не можем. Кто-нибудь может прийти сюда.
Поцелуем он заставил ее замолчать. Поцелуй был требовательным и нежным. Он стал так жадно ее целовать, что у нее перехватило дыхание.
Сердце Кристианы сильно забилось, грудь стало покалывать от боли, и она почувствовала влагу между ног. Страсть охватила ее.
— Мы не можем, — повторила она, когда он оторвал свои губы от нее.
Он тихо засмеялся, руки его забрались ей под юоки. Он поднял их, обнажая ее бедра.
— Не можем? — повторил он. — Почему не можем? О, нет, мы можем.
У нее перехватило дыхание, когда он добрался до ее темного места между ног и погрузился пальцами в ее влагу.
— Лгунья, — пробормотал он, лаская губами душистую кожу ее шеи, — ты хочешь этого так же сильно, как и я.
Кристиана прильнула к его плечам, боясь, что ноги ее не удержат. Его пальцы уверенно и нежно ласкали ее, ища и находя самые скрытые части ее тела.
Губы его снова слились с ее губами, заглушая слова протеста. Его язык проник в нее. Жаркий и быстрый, он Двигался в одном ритме с его пальцами. Все мысли о предосторожности улетучились из ее головы. Жар разлился в крови как сладкое вино, темное и густое. Под его поцелуем она тихо застонала и уже не сопротивлялась, когда он опустил ее на мягкую вспаханную землю и задрал до талии ее юбки.
Он расстегнул свои брюки и направил туда ее руку, чтоб она дотронулась до него. Когда она коснулась своей нежной ладонью его твердой как камень плоти, он издал прерывистый стон.
— Это неприлично, — прошептала она, но произнесла это тихо, с любовью. Глаза ее сияли радостью, когда он накрыл ее своим телом.
— Это прекрасно, — прошептал он в ответ и стал жадно целовать ее лоб и щеки.
Пальцы его расслабили шнуровку корсета, освобождая из-под блузы ее грудь. Кристиана покраснела, представив, какой распутницей она выглядела сейчас: грудь ее была полностью обнажена, юбки задраны к талии. Они лежали прямо на земле под роскошными зелеными стенами буйно растущего хмеля. Вечернее золотое солнце освещало их тела.
Он вошел в ее тело медленно, дразня ее лишь небольшой частью своей длины, пока она не выгнулась под ним, стремясь, чтобы его горячая твердая плоть полностью вошла в нее.
Своей загрубевшей ладонью он ласкал ее соски и одновременно начал медленно двигаться над ней. Это заставляло ее выгибаться под ним, ее бедра стали двигаться в такт движениям его бедер.
Он вошел в нее глубоко, она уткнулась лицом в ямочку у его плеча, вдыхая мускусный запах его пота и чистых волос, острый запах хмеля, растущего вокруг них и свежий чистый запах плодородной земли под ними.
Руки ее ласкали его спину, скользили по упругим мышцам бедер. Он погружался в нее, стараясь овладеть каждой клеточкой ее тела. Каждое его движение становилось все более сильным.
Дыхание его прерывалось.
— Скажи мне, — прошептал он голосом хриплым и низким от страсти, — скажи, что ты хочешь меня.
Она задрожала от звука его голоса, подняла руку и коснулась его щеки. Глаза ее, не отрываясь, смотрели на него, в его сияющие полузакрытые глаза. Его лицо было освещено лучами заходящего солнца.
— О да, о, я хочу тебя! Ничего в жизни я так не хотела…
Ее слова, казалось, еще больше воспламенили его.
Он откинул назад голову, волосы его развевались, как грива у жеребца. Он обхватил ее колено, шире открывая ее для своего тела. Движения его стали просто неистовыми, страсть его росла.
Она встречала каждое его движение с радостной непринужденностью. Тело ее извивалось и выгибалось навстречу ему. Кристиана совершенно забыла о всякой скромности. Наконец ее охватила дрожь экстаза, чего она жаждала больше всего. Она закричала. Голос ее, резкий и неистовый, поднялся в небо, сердце бешено стучало.
Гэрет приподнялся на руках и снова с силой погрузился в нее. Глаза его были закрыты, лицо — освещено вечерним солнцем. Кристиана почувствовала, как горячая влага влилась в нее, при этом тело Гэрета содрогнулось.
Он жадно целовал ее щеки, губы, шею. Она отвечала на его поцелуи, дыхание ее прерывалось. Она была ошеломлена.
— О, Кристиана… — голос его немного дрожал, но улыбка его была радостной и восхищенной. Он не сводил с нее глаз. — Если бы ты сейчас могла видеть себя: вся раскраснелась, щеки пылают.
Он наклонился к ней и прикоснулся губами к ее груди. Его язык ласкал ее твердый сосок.
— Распутница, — пробормотал он, — маленькая горячая штучка.
Покраснев, она подняла лиф платья, оттолкнув его от себя и хрипло засмеялась.
— Да, это так, — призналась она, стараясь сесть. — Но это ты меня сделал такой.
Он послушно отстранился от нее, натягивая брюки на свои стройные бедра. При этом он хитро улыбнулся, глядя, как она натягивает юбку на ноги. Ямочка играла на его щеке.
— Прямо на земле, моя дорогая леди, — он шутливо изобразил возмущение, дразня ее, — как ты могла?
— Устоять было невозможно, — сказала она. Пальцы все еще дрожали, когда она пыталась зашнуровать лиф платья.
— Давай я помогу, — предложил Гэрет. Он взял тонкую ленточку и стал осторожно продевать ее через дырочки и затягивать лиф. Прежде чем завязать ленты, он нежно поцеловал ее в углубление между грудей.
— У тебя земля в волосах, — сказал он, стряхивая землю с ее косы.
— Это не удивительно.
Несколько минут они тихо сидели в тени вьющегося хмеля.
— Я рад, что ты не уезжаешь, — вдруг сказал Гэрет, взяв ее руку в свою. — Ты была права. Я ревновал. Я ужасно ревновал.
«Скажи ему, — подумала она, — скажи ему, что ты любишь его. Что плохого в том, что ты признаешься ему в любви.» Она глубоко вздохнула и приготовилась говорить.
— Гэрет…
— А-а, вот вы где. Что, черт возьми, вы делаете здесь, сидя на земле? — в конце зеленого ряда хмеля появился Джеффри. Его длинная тень упала на них.
Гэрет сразу отпустил руку Кристианы, и рука упала на колени.
— Сидим, — спокойно ответил Гэрет. Кристиана вспыхнула под испытывающим взглядом Джеффа.
— Хорошенькое же место вы нашли, чтобы сидеть, — заявил он, — а вы знаете, что случилось?
— Что? — спросил Гэрет, стараясь говорить спокойно.
— Ты сзади вся в земле, — сообщил Джеффри Кристиане, вопросительно приподняв бровь.
— Я знаю это, — ответила она вызывающе.
— Что случилось, недоумок? — спросил Гэрет.
— Похоже, что она упала, — предположил Джеффри.
— Я не спрашиваю, что случилось с Кристианой. Ты искал меня, пришел сюда и сказал, что что-то случилось. Так ты скажешь, что случилось, или нет?
— О, да! Правильно. Коровы перескочили через забор и идут к деревне.
— Черт возьми! — воскликнул Гэрет, вскакивая. — Почему ты сразу не сказал?
— Вот я тебе сейчас и говорю, — ответил оскорбленный Джефф. Он с любопытством посмотрел на брата, повернулся и пошел прочь.
— Может, я тебе помогу? — предложила Кристиана, вставая на ноги.
— Нет, все будет в порядке. Коровы глупы. Это не займет много времени.
— Но им хватило ума пробраться через забор, — заметила Кристиана. Гэрет засмеялся.
— Да, хватило ума, — он посмотрел вслед удаляющемуся Джеффри, притянул ее к себе и горячо поцеловал в губы.
— Скоро увидимся. Не спи, я скоро приду. Она кивнула.
— Сегодня ночью и всегда, — прошептала она.
Гэрет засмеялся. Глаза его озорно блеснули. Кристиана смотрела ему вслед. Он шел быстро и скоро догнал Джеффа. Волосы его сверкали на солнце, как осенние листья.
— Пока Филипп не пришлет за мной, — уточнила она. От этой мысли сердце ее больно сжалось.
— У тебя впереди еще все лето, — строго сказала она себе и сразу почувствовала себя лучше.
Кристиана поправила юбки, тщательно стряхнула землю с волос и направилась к дому, изовсех сил стараясь сохранять достоинство.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
— Да, только что. Он тебе понравился? Правда, он забавный? У меня все бока болят от смеха.
— Как два лунатика, — прокомментировала миссис Хэттон, следя за куском говядины, который жарился на огне, — смеетесь, бог знает над чем.
— Ему понравился ваш сыр, — поспешила сказать ей Кристиана, — он был просто в восторге от него.
— Хм, — миссис Хэттон бросила сомнительный взгляд через плечо.
Даниэль закрыл книгу, улыбнулся и сдвинул очки на лоб.
— Да, Артуа очень забавный. Ты счастлива?
Кристиана, довольная, уселась на скамью рядом с Даниэлем и облокотилась на стол.
— Счастлива? Да, да, конечно счастлива. Это замечательно, что мы оба живы. Подумать только, все это время он находился в Эшби, — она задумалась над тем, как странно устроена жизнь. Артуа находился совсем рядом, а она грустила и печалилась о нем. И вот наконец они встретились. Сегодня ей так хотелось рассказать ему о Гэрете.
— А вы не видели Гэрета? — вдруг спросила она. Даниэль кивнул.
— Он работает в поле.
— Он обиделся?
Даниэль улыбнулся Кристиане и пожал плечами.
— Может быть ты сходишь к нему и поговоришь с ним?
— Да, наверно, мне нужно поговорить с ним, согласилась она, поднимаясь из-за стола.
Она нашла его на дальнем конце восточного поля, где рос хмель.
Густые ветви хмеля вились по столбам и веревкам, натянутым между ними, образовывая ровные длинные коридоры роскошной буйной зелени выше человеческого роста.
Гэрет стоял, опираясь на мотыгу и смотрел в небо. Вечернее солнце просвечивало его волосы, и они горели огнем. Кожа его, освещенная солнцем, казалась золотой. Он не слышал, как по мягкой земляной дорожке подошла Кристиана. Она позвала его.
— Гэрет!
Он повернулся к ней и улыбнулся, но улыбка его была печальной.
— Где Артуа?
— Вернулся вечером в Эшби. А что ты делаешь? Гэрет посмотрел на мотыгу, которую держал в руках.
— Пропалываю сорняки. Что еще я могу делать?
— Задумчиво смотришь в небо.
— Ну и это тоже, — согласился он, — а еще смотрю, как растет хмель.
Кристиана посмотрела на ветви хмеля, вьющиеся у нее над головой и почти поверила его словам.
— Ты пришла попрощаться? — вдруг спросил он. Она удивленно рассмеялась.
— Почему ты вдруг решил, что я уезжаю?
— А разве нет? — спокойно спросил Гэрет, ничем не выдавая печали, которую он почувствовал. — Сначала в Вену, потом в Новый Орлеан со своим возлюбленным голубой крови.
— Откуда такие сведения? — потребовала ответа Кристиана.
— Джеффри — самый лучший в мире подслушиватель. Ты могла бы уже это знать. В этом доме нет никаких секретов.
Кристиана нахмурилась.
— Джеффри же не знает французского языка.
— Да, не знает, но Даниэль знает. Джеффри шантажировал его, заставляя переводить. Не могу даже представить, чем он его может шантажировать. Опять эти чертовы секреты.
— Не удивительно, что твой отец прячется в своем кабинете весь день, — грустно заметила Кристиана, — это просто сумасшедший дом.
— Ну ты все равно скоро уезжаешь, ведь правда? И тогда мы уже не будем надоедать тебе.
— Ты мне действительно надоел. Одно из двух, или Даниэль французский язык знает гораздо хуже, чем латынь, или Джеффри распространяет ложные слухи. И все же миссис Хэттон права, ты дуешься.
Гэрет откинул прядь волос со лба.
— Так что, ты не уезжаешь с Артуа?
— Нет, не уезжаю, — она внимательно посмотрела на него, стараясь понять, что он чувствует сейчас, но на его лице было обычное задумчивое выражение.
— Но он предлагал тебе уехать, правда?
— Ну да. А разве тебя это волнует? «Ну скажи, что волнует, — думала она про себя, — попроси меня остаться. Скажи мне, что любишь меня».
Гэрет пожал плечами. И этот его безразличный жест был для Кристианы как пощечина. Лицо ее помрачнело, но она сделала над собой усилие и рассмеялась.
— Нет, я не уезжаю. Я обещала брату, что не уеду, пока он не пришлет за мной. Поэтому я останусь здесь. В конце концов, мне уже не долго осталось ждать. Не так ли?
— Да, если повезет, то недолго. А потом ты уедешь, найдешь себе богатого мужа… Что Артуа думает по этому поводу? Разве он недостаточно богат?
Кристиана засмеялась.
— Ты зря ревнуешь. Мы с Артуа совершенно не подходим друг другу.
— Вalls, — выпалил Гэрет.
[25]
Кристиана удивленно приподняла бровь, не понимая.
— Вalls, — повторила она, — что ты хотел этим сказать?
— Ерунда, — попытался объяснить Гэрет. — Вы оба очень подходите друг другу. Это всем понятно без слов. Достаточно увидеть вас вместе, посмотреть, как вы смеетесь, как ты дотрагиваешься до его руки, как вы смотрите друг на друга…
— Хмм, — отозвалась Кристиана, — ты просто ревнуешь. Он мой друг, и только. Миссис Хэттон сказала, что ты обижен, и она права.
Гэрет сердито посмотрел на нее.
— Кристиана, если тебе хочется так думать, ради! бога, пусть будет так.
Кристиана повернулась к нему спиной и оторвала лист от ветки хмеля, рассматривая желтые тонкие конусообразные сережки, которые висели на нем. От резкого запаха она чихнула.
— Их называют сережками, хмель применяют при изготовлении пива.
Она бросила сережки хмеля на землю, пожав плечами.
— Ты будешь скучать по мне, когда я уеду? Гэрет надолго задумался.
— Кое о чем, — признался он. Я буду скучать по твоим плечам, по запаху твоих волос (они пахнут лилиями), по звуку твоего голоса, по тому, как ты ездыхаешь во сне, как ты обвиваешь мое тело своим телом. — А ты? Ты очень хочешь уехать?
Кристиана глубоко вздохнула и солгала.
— Да, конечно. В Новом Орлеане будет так хорошо! Я буду жить в прекрасном доме, у меня снова будет горничная. Я куплю себе несколько новых платьев, а кроме того, я буду жить среди людей, которые говорят по-французски…. — она глубоко вздохнула, стараясь придумать, что бы ей еще сказать, но вдруг вспомнила цыганку в темном вагончике, вспомнила, как та, указывая пальцем на карту, говорила: «Вот так к тебе относятся другие… всем недовольная, но не имеющая возможности уехать. Ты не можешь уехать или ты не хочешь уезжать? Ты должна все рассказать им, иначе тебя неправильно поймут».
— Нет, — сказала Кристиана, хотя ей было больно говорить правду, — нет, я совсем не хочу уезжать. Мне ужасно не нравилось здесь, когда я приехала, но сейчас все изменилось. Ты даже не представляешь, какой ты счастливый, ты и твои братья. Вы никогда не чувствуете себя одиноко, у вас всегда есть с кем поговорить, с кем поделиться радостью и горем, всегда есть тот, кто заботиться о тебе. А я чувствовала себя одинокой всю жизнь, с тех пор, как Филипп уехал из дома. Мне тогда было всего восемь лет, и с тех пор я всегда была одна. Только в Версале у меня были друзья: Артуа и Габриэль. Но это была не семья. У тебя есть твоя земля, есть твой дом. Вы все знаете, что вас ждет впереди…
Голос ее задрожал.
— Смешно, не правда ли? Я вам просто завидую. — Гэрет молчал удивленный.
— Нет, — ответил он своим низким спокойным голодом, — нет, это совсем не смешно. Ни капельки. Я не знал, что ты все это так переживаешь.
— Это не имеет значения, — ответила Кристиана, пожав плечами.
Гэрет тихо засмеялся. Он был немного раздражен.
— Как я ненавижу, — сказал он, — ты знаешь, как я ненавижу это. Каждый раз, когда ты не хочешь сказать правду, ты гордо вскидываешь голову и говоришь, что это не имеет никакого значения. Чепуха. Ерунда. Неужели не проще сказать правду?
— Не всегда, — призналась Кристиана.
Ее признание удивило Гэрета. Он засмеялся, протянул руку, взял кончик ее косы и накрутил его на палец.
— Может быть и так, — согласился он, — но это имеет значение, это имеет значение для меня.
Он не сводил с нее своих зеленых прохладных глаз, таких же зеленых, как листья вокруг них.
— Иди сюда, — сказал он, открывая свои объятья. Она подошла и прижалась к нему. Он крепко обнял ее и прижал к своей груди. Кристиана прильнула щекой к мягкой ткани его вылинявшей рубашки и чувствовала, как бьется его сердце. Она с наслаждением вдыхала запах его кожи.
— Я ждала тебя прошлой ночью, — призналась она. — Но ты не пришел.
Гэрет гладил рукой ее волосы, убирая пряди с лица. — Я думал, что ты не одна.
— Только ты, — прошептала она. — И это, Гэрет, чистая правда.
Он посмотрел на нее и подумал, что не сможет жить без нее, если она уедет. Гэрет представил себе, что она в Новом Орлеане, что она удачно выходит замуж за какого-то безликого элегантного француза, который купит ей все, чего он не может ей дать. Каждую ночь с ней будет спать ее муж, и он, а не Гэрет будет наполнять ее своим семенем.
— По крайней мере, пока ты здесь, — поправил он ее. — Пока ты здесь, буду только я.
Она смотрела на него, гладя рукой его скулы, потом нежно прикоснулась пальцами к его губам.
— Я не хочу даже думать о ком-то другом, — призналась она.
— Как пожелаешь, — тихо сказал он, внимательно посмотрев на нее. Потом он наклонился и поцеловал ее. Был слышен только шум ветра, шелестящий листьями хмеля.
Кристиана закрыла глаза, чувствуя только жар его губ. Его язык проник в нее, лаская ее язык. Ее охватил уже знакомый взрыв желания, распространяясь по всему телу.
— Что ты только делаешь со мной? — пробормотал он, еще крепче прижимая к себе ее тело. Губы его скользнули к ее уху, потом он жарко и нежно стал целовать нежную кожу ее шеи.
— Нам нужно вернуться в дом, — прошептала она, голос ее дрожал, — миссис Хэттон готовит жареную говядину.
— Я не хочу жареную говядину, — сказал ей Гэрет, руками он коснулся ее спины, а затем его руки скользнули вниз. Он гладил ее бедра, а потом обхватил их и прижал к своим, и она почувствовала его твердую плоть.
Ее руки скользили по его рукам, и она чувствовала, какие сильные у него плечи и руки, как он весь напрягся. Его охватила дрожь, и она почувствовала, как ее тело страстно задрожало в ответ.
— Гэрет…. — ее протест прозвучал так слабо, что она сама его почти не услышала. — Гэрет, мы не можем. Кто-нибудь может прийти сюда.
Поцелуем он заставил ее замолчать. Поцелуй был требовательным и нежным. Он стал так жадно ее целовать, что у нее перехватило дыхание.
Сердце Кристианы сильно забилось, грудь стало покалывать от боли, и она почувствовала влагу между ног. Страсть охватила ее.
— Мы не можем, — повторила она, когда он оторвал свои губы от нее.
Он тихо засмеялся, руки его забрались ей под юоки. Он поднял их, обнажая ее бедра.
— Не можем? — повторил он. — Почему не можем? О, нет, мы можем.
У нее перехватило дыхание, когда он добрался до ее темного места между ног и погрузился пальцами в ее влагу.
— Лгунья, — пробормотал он, лаская губами душистую кожу ее шеи, — ты хочешь этого так же сильно, как и я.
Кристиана прильнула к его плечам, боясь, что ноги ее не удержат. Его пальцы уверенно и нежно ласкали ее, ища и находя самые скрытые части ее тела.
Губы его снова слились с ее губами, заглушая слова протеста. Его язык проник в нее. Жаркий и быстрый, он Двигался в одном ритме с его пальцами. Все мысли о предосторожности улетучились из ее головы. Жар разлился в крови как сладкое вино, темное и густое. Под его поцелуем она тихо застонала и уже не сопротивлялась, когда он опустил ее на мягкую вспаханную землю и задрал до талии ее юбки.
Он расстегнул свои брюки и направил туда ее руку, чтоб она дотронулась до него. Когда она коснулась своей нежной ладонью его твердой как камень плоти, он издал прерывистый стон.
— Это неприлично, — прошептала она, но произнесла это тихо, с любовью. Глаза ее сияли радостью, когда он накрыл ее своим телом.
— Это прекрасно, — прошептал он в ответ и стал жадно целовать ее лоб и щеки.
Пальцы его расслабили шнуровку корсета, освобождая из-под блузы ее грудь. Кристиана покраснела, представив, какой распутницей она выглядела сейчас: грудь ее была полностью обнажена, юбки задраны к талии. Они лежали прямо на земле под роскошными зелеными стенами буйно растущего хмеля. Вечернее золотое солнце освещало их тела.
Он вошел в ее тело медленно, дразня ее лишь небольшой частью своей длины, пока она не выгнулась под ним, стремясь, чтобы его горячая твердая плоть полностью вошла в нее.
Своей загрубевшей ладонью он ласкал ее соски и одновременно начал медленно двигаться над ней. Это заставляло ее выгибаться под ним, ее бедра стали двигаться в такт движениям его бедер.
Он вошел в нее глубоко, она уткнулась лицом в ямочку у его плеча, вдыхая мускусный запах его пота и чистых волос, острый запах хмеля, растущего вокруг них и свежий чистый запах плодородной земли под ними.
Руки ее ласкали его спину, скользили по упругим мышцам бедер. Он погружался в нее, стараясь овладеть каждой клеточкой ее тела. Каждое его движение становилось все более сильным.
Дыхание его прерывалось.
— Скажи мне, — прошептал он голосом хриплым и низким от страсти, — скажи, что ты хочешь меня.
Она задрожала от звука его голоса, подняла руку и коснулась его щеки. Глаза ее, не отрываясь, смотрели на него, в его сияющие полузакрытые глаза. Его лицо было освещено лучами заходящего солнца.
— О да, о, я хочу тебя! Ничего в жизни я так не хотела…
Ее слова, казалось, еще больше воспламенили его.
Он откинул назад голову, волосы его развевались, как грива у жеребца. Он обхватил ее колено, шире открывая ее для своего тела. Движения его стали просто неистовыми, страсть его росла.
Она встречала каждое его движение с радостной непринужденностью. Тело ее извивалось и выгибалось навстречу ему. Кристиана совершенно забыла о всякой скромности. Наконец ее охватила дрожь экстаза, чего она жаждала больше всего. Она закричала. Голос ее, резкий и неистовый, поднялся в небо, сердце бешено стучало.
Гэрет приподнялся на руках и снова с силой погрузился в нее. Глаза его были закрыты, лицо — освещено вечерним солнцем. Кристиана почувствовала, как горячая влага влилась в нее, при этом тело Гэрета содрогнулось.
Он жадно целовал ее щеки, губы, шею. Она отвечала на его поцелуи, дыхание ее прерывалось. Она была ошеломлена.
— О, Кристиана… — голос его немного дрожал, но улыбка его была радостной и восхищенной. Он не сводил с нее глаз. — Если бы ты сейчас могла видеть себя: вся раскраснелась, щеки пылают.
Он наклонился к ней и прикоснулся губами к ее груди. Его язык ласкал ее твердый сосок.
— Распутница, — пробормотал он, — маленькая горячая штучка.
Покраснев, она подняла лиф платья, оттолкнув его от себя и хрипло засмеялась.
— Да, это так, — призналась она, стараясь сесть. — Но это ты меня сделал такой.
Он послушно отстранился от нее, натягивая брюки на свои стройные бедра. При этом он хитро улыбнулся, глядя, как она натягивает юбку на ноги. Ямочка играла на его щеке.
— Прямо на земле, моя дорогая леди, — он шутливо изобразил возмущение, дразня ее, — как ты могла?
— Устоять было невозможно, — сказала она. Пальцы все еще дрожали, когда она пыталась зашнуровать лиф платья.
— Давай я помогу, — предложил Гэрет. Он взял тонкую ленточку и стал осторожно продевать ее через дырочки и затягивать лиф. Прежде чем завязать ленты, он нежно поцеловал ее в углубление между грудей.
— У тебя земля в волосах, — сказал он, стряхивая землю с ее косы.
— Это не удивительно.
Несколько минут они тихо сидели в тени вьющегося хмеля.
— Я рад, что ты не уезжаешь, — вдруг сказал Гэрет, взяв ее руку в свою. — Ты была права. Я ревновал. Я ужасно ревновал.
«Скажи ему, — подумала она, — скажи ему, что ты любишь его. Что плохого в том, что ты признаешься ему в любви.» Она глубоко вздохнула и приготовилась говорить.
— Гэрет…
— А-а, вот вы где. Что, черт возьми, вы делаете здесь, сидя на земле? — в конце зеленого ряда хмеля появился Джеффри. Его длинная тень упала на них.
Гэрет сразу отпустил руку Кристианы, и рука упала на колени.
— Сидим, — спокойно ответил Гэрет. Кристиана вспыхнула под испытывающим взглядом Джеффа.
— Хорошенькое же место вы нашли, чтобы сидеть, — заявил он, — а вы знаете, что случилось?
— Что? — спросил Гэрет, стараясь говорить спокойно.
— Ты сзади вся в земле, — сообщил Джеффри Кристиане, вопросительно приподняв бровь.
— Я знаю это, — ответила она вызывающе.
— Что случилось, недоумок? — спросил Гэрет.
— Похоже, что она упала, — предположил Джеффри.
— Я не спрашиваю, что случилось с Кристианой. Ты искал меня, пришел сюда и сказал, что что-то случилось. Так ты скажешь, что случилось, или нет?
— О, да! Правильно. Коровы перескочили через забор и идут к деревне.
— Черт возьми! — воскликнул Гэрет, вскакивая. — Почему ты сразу не сказал?
— Вот я тебе сейчас и говорю, — ответил оскорбленный Джефф. Он с любопытством посмотрел на брата, повернулся и пошел прочь.
— Может, я тебе помогу? — предложила Кристиана, вставая на ноги.
— Нет, все будет в порядке. Коровы глупы. Это не займет много времени.
— Но им хватило ума пробраться через забор, — заметила Кристиана. Гэрет засмеялся.
— Да, хватило ума, — он посмотрел вслед удаляющемуся Джеффри, притянул ее к себе и горячо поцеловал в губы.
— Скоро увидимся. Не спи, я скоро приду. Она кивнула.
— Сегодня ночью и всегда, — прошептала она.
Гэрет засмеялся. Глаза его озорно блеснули. Кристиана смотрела ему вслед. Он шел быстро и скоро догнал Джеффа. Волосы его сверкали на солнце, как осенние листья.
— Пока Филипп не пришлет за мной, — уточнила она. От этой мысли сердце ее больно сжалось.
— У тебя впереди еще все лето, — строго сказала она себе и сразу почувствовала себя лучше.
Кристиана поправила юбки, тщательно стряхнула землю с волос и направилась к дому, изовсех сил стараясь сохранять достоинство.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
Это было самое замечательное лето в жизни Кристианы. Артуа, который навещал ее каждое воскресенье, сказал, что во Франции лето тоже всегда жаркое, бывает даже еще жарче, но Кристиана этого не помнила.
Теперь все в жизни ей казалось новым. Раньше она не замечала как сверкает роса по утрам, какое бархатное одеяние у шмелей, как сладко пахнет летний воздух, как начинает желтеть трава.
— Это потому, что ты влюблена, — сообщил ей Артуа, таинственно улыбаясь. В его словах звучала ирония, но Кристиане было все равно. Жизнь казалась ей такой прекрасной, что всякие мелочи не волновали ее.
Ее сад стал просто очаровательным. Воздух в нем был наполнен запахом роз и душистого ясменника, который был как воздушное зеленое облачко с белыми звездочками. Терпкий аромат белых лилий струился в воздухе, как аромат духов, который еще больше усиливался острым запахом лаванды.
— От этих запахов кружится голова, — заявила миссис Хэттон, и Кристиана знала, что это был почти комплимент.
— Слишком много ярких цветов, — заметил Артуа.
Кристиана возмущенно вскинула руки и потребовала, чтобы он сказал, каких именно цветов было слишком много.
Она любила все свои цветы: и темно-красные и бледно-розовые розы, и нежные высокие лилии, и ярко-лазурный и темно-синий шпорник. Кристиана не могла лаже мысли допустить о том, чтобы убрать из сада хоть один выращенный ею цветок. И об этом она твердо сказала Артуа.
— Прекрасно, — ответил он, — но эти фиалки разрослись рядом с красными маками. Это, я считаю, уже слишком. У меня от них появляется головная боль.
Кристиана научилась ездить верхом. Ездила она на старом мерине с нелепым именем Люцифер. Имя это совсем не подходило этой бесцветной старой лошади. Джеффри кругами скакал вокруг нее на своем резвом кофейного цвета скакуне и смеялся над ее неловкими движениями. В конце концов Стюарт предложил ей лучше заниматься своим садом.
— Вalls, — высокомерно произнесла она. Братья покатились со смеху и сообщили ей, что это слово совсем не означает «чепуха».
После этого Кристиана решила найти Гэрета и выяснить, почему смеялись Джеффри и Стюарт. Гэрета ей удалось найти в дальнем южном амбаре. Он готовился к покосу и точил косы на большом точильном камне.
— Когда ты объясняешь мне значение какого-то слова, — сказала она возмущенно, — будь добр, пожалуйста, давай более точное объяснение.
Гэрет смотрел на нее, сощурив глаза и улыбаясь.
— А что? Что ты такое сказала?
— Вalls, — сообщила она ему, при этом щеки ее покраснели. — Я думала, что это означает «чепуха», «ерунда», а Джеффри и Стюарт находят это очень смешным.
Гэрет внимательно рассматривал лезвие косы.
— Да, немного смешно, — глаза его искрились смехом.
— Но мне совсем не смешно, — возразила Кристиана.
Гэрет рассмеялся, отложил в сторону косу и потянул ее за собой в комнату, где они отдыхали и перекусывали во время работы. Он начал целовать ее, пока у нее не закружилась голова. Тогда она тоже стала смеяться.
Кристиана уже потеряла счет тому, сколько раз они занимались любовью. Это случалось в прохладном зеленом лесу, в пыльной мастерской, на чердаке южного амбара, где лежало свежее душистое сено. Это были и бесчисленные ночи любви в ее домике на чистых и прохладных, пахнущих лавандой простынях, куда легкий летний ночной ветерок проникал через открытое окно, охлаждая их мокрые тела.
Кристиане казалось, что она уже знает каждый дюйм тела Гэрета, все его интимные места, знает также, как она знает свое тело. Она следила за ним жадным взглядом, когда он ходил по амбару или шел в поле своей легкой походкой. Ей нравилось смотреть, как летнее солнце золотило его плечи, когда он ремонтировал каменную ограду или мастерил подпорки для смородиновых кустов, или рубил дрова.
Она провела полдня, наблюдая за тем, как он объезжал молодого трехлетнего жеребца, совсем еще не прирученного. Жеребец сопротивлялся и не давал себя запрягать. Его шелковистая черная грива развевалась над его светло-коричневой шеей. Гэрет разговаривал с ним спокойным низким голосом так нежно, как разговаривают с ребенком. Не выпуская вожжей, он угощал пугливое животное сладкими свежими овощами, И к концу дня жеребенок послушно скакал по кругу в небольшом загоне и шел следом за Гэретом на водопой. При этом вожжи спокойно лежали у Гэрета в руках.
Кристиане это казалось похожим на чудо, а Гэрет казался похожим на бога. Когда она призналась ему в этом, он весело засмеялся и сказал, что может зазнаться, если она будет и дальше хвалить его.
Миссис Хэттон стала доверять Кристиане делать некоторые покупки в деревне, и она с радостью выполняла ее поручения. Дог всегда, куда бы она ни шла, сопровождал ее: к мельнице за мукой, к торговцу мануфактурой за льняной тканью, к сапожнику за кожаной обувью, которую братья Ларкины снашивали очень быстро. Кристиана использовала каждый визит в деревню, чтобы навестить Полли, которая радовалась каждому ее приходу. Полли хвасталась то новой лентой, то какой-нибудь безделушкой, которую подарил ей ее последний поклонник.
По вечерам Кристиана играла на своей скрипке, радуясь нежным, ласкающим ухо звукам, которые, казалось, поднимались к самым звездам. Она стала играть лучше. В ее игре появилась большая глубина и завершенность.
Июль закончился, и незаметно наступил август. Созрели черная и красная смородина. Все это радовало Кристиану. Единственное, что не давало ей покоя и постоянно тревожило, была мысль о том, что скоро наступит день, когда она получит письмо от брата, и ей нужно будет уезжать в Новый Орлеан.
И письмо не заставило себя долго ждать, оно пришло быстрее, чем этого бы хотелось Кристиане.
Полли принесла его из деревни в один из теплых дней в начале августа. В тот день они с Полли договорились встретиться после обеда, чтобы перешить одно из старых платьев Виктории. Кристиана шла через луг навстречу Полли.
Старые яблоневые деревья росли по краю дороги. Их изогнутые ветви были усыпаны созревающими плодами. В пустых канавах у края дороги росли дикие маргаритки. Кристиана отдыхала в тени, прислонившись к каменной ограде, когда вдали наконец появилась Полли. В ее косу была вплетена ярко-зеленая лента, веснушчатое лицо пылало.
— Оно пришло, — закричала она, вытаскивая смятое письмо из кармана платья.
Кристиана грустно смотрела на помятое письмо, а на сердце ее как будто опустился свинцовый груз. Она даже не пошевелилась, когда Полли протянула письмо.
Полли грустно улыбнулась ей.
— Я знаю. Я тоже расстроилась из-за него. Кристиана с неохотой взяла письмо и спрятала его в карман фартука, даже не взглянув на него.
— Ты только посмотри на себя, — воскликнула Полли, отвлекая Кристиану от мысли о нежелательном письме, — и сейчас же сними фартук! Неужели тебе все равно, как ты выглядишь?
Возмущение Полли рассмешило Кристиану.
— А кто здесь меня видит? — спросила она.
Полли пожала плечами, и ее хрипловатый смех слился с более высоким смехом Кристианы.
— А я что, не в счет? Ты что, не собираешься читать письмо?
— Потом, попозже. Зачем его читать? Я и так знаю, что в нем написано, — Кристиана вздохнула. — Два месяца назад я продала бы душу за это письмо. А сейчас я все бы отдала, чтобы оно исчезло.
Полли кивнула. Она приложила руку к глазам, глядя на дорогу.
— Ты только посмотри. Видишь? Чертовы франты. Кристиана подняла голову и проследила за взглядом Полли. По склону холма, там, где дорога поворачивала в деревню, скакал верхом, поднимая столбы пыли, Джайлз Торнли в сопровождении нескольких своих друзей. Все молодые люди были изысканно и модно одеты в специально сшитые костюмы для верховой езды и в шляпы.
Теперь все в жизни ей казалось новым. Раньше она не замечала как сверкает роса по утрам, какое бархатное одеяние у шмелей, как сладко пахнет летний воздух, как начинает желтеть трава.
— Это потому, что ты влюблена, — сообщил ей Артуа, таинственно улыбаясь. В его словах звучала ирония, но Кристиане было все равно. Жизнь казалась ей такой прекрасной, что всякие мелочи не волновали ее.
Ее сад стал просто очаровательным. Воздух в нем был наполнен запахом роз и душистого ясменника, который был как воздушное зеленое облачко с белыми звездочками. Терпкий аромат белых лилий струился в воздухе, как аромат духов, который еще больше усиливался острым запахом лаванды.
— От этих запахов кружится голова, — заявила миссис Хэттон, и Кристиана знала, что это был почти комплимент.
— Слишком много ярких цветов, — заметил Артуа.
Кристиана возмущенно вскинула руки и потребовала, чтобы он сказал, каких именно цветов было слишком много.
Она любила все свои цветы: и темно-красные и бледно-розовые розы, и нежные высокие лилии, и ярко-лазурный и темно-синий шпорник. Кристиана не могла лаже мысли допустить о том, чтобы убрать из сада хоть один выращенный ею цветок. И об этом она твердо сказала Артуа.
— Прекрасно, — ответил он, — но эти фиалки разрослись рядом с красными маками. Это, я считаю, уже слишком. У меня от них появляется головная боль.
Кристиана научилась ездить верхом. Ездила она на старом мерине с нелепым именем Люцифер. Имя это совсем не подходило этой бесцветной старой лошади. Джеффри кругами скакал вокруг нее на своем резвом кофейного цвета скакуне и смеялся над ее неловкими движениями. В конце концов Стюарт предложил ей лучше заниматься своим садом.
— Вalls, — высокомерно произнесла она. Братья покатились со смеху и сообщили ей, что это слово совсем не означает «чепуха».
После этого Кристиана решила найти Гэрета и выяснить, почему смеялись Джеффри и Стюарт. Гэрета ей удалось найти в дальнем южном амбаре. Он готовился к покосу и точил косы на большом точильном камне.
— Когда ты объясняешь мне значение какого-то слова, — сказала она возмущенно, — будь добр, пожалуйста, давай более точное объяснение.
Гэрет смотрел на нее, сощурив глаза и улыбаясь.
— А что? Что ты такое сказала?
— Вalls, — сообщила она ему, при этом щеки ее покраснели. — Я думала, что это означает «чепуха», «ерунда», а Джеффри и Стюарт находят это очень смешным.
Гэрет внимательно рассматривал лезвие косы.
— Да, немного смешно, — глаза его искрились смехом.
— Но мне совсем не смешно, — возразила Кристиана.
Гэрет рассмеялся, отложил в сторону косу и потянул ее за собой в комнату, где они отдыхали и перекусывали во время работы. Он начал целовать ее, пока у нее не закружилась голова. Тогда она тоже стала смеяться.
Кристиана уже потеряла счет тому, сколько раз они занимались любовью. Это случалось в прохладном зеленом лесу, в пыльной мастерской, на чердаке южного амбара, где лежало свежее душистое сено. Это были и бесчисленные ночи любви в ее домике на чистых и прохладных, пахнущих лавандой простынях, куда легкий летний ночной ветерок проникал через открытое окно, охлаждая их мокрые тела.
Кристиане казалось, что она уже знает каждый дюйм тела Гэрета, все его интимные места, знает также, как она знает свое тело. Она следила за ним жадным взглядом, когда он ходил по амбару или шел в поле своей легкой походкой. Ей нравилось смотреть, как летнее солнце золотило его плечи, когда он ремонтировал каменную ограду или мастерил подпорки для смородиновых кустов, или рубил дрова.
Она провела полдня, наблюдая за тем, как он объезжал молодого трехлетнего жеребца, совсем еще не прирученного. Жеребец сопротивлялся и не давал себя запрягать. Его шелковистая черная грива развевалась над его светло-коричневой шеей. Гэрет разговаривал с ним спокойным низким голосом так нежно, как разговаривают с ребенком. Не выпуская вожжей, он угощал пугливое животное сладкими свежими овощами, И к концу дня жеребенок послушно скакал по кругу в небольшом загоне и шел следом за Гэретом на водопой. При этом вожжи спокойно лежали у Гэрета в руках.
Кристиане это казалось похожим на чудо, а Гэрет казался похожим на бога. Когда она призналась ему в этом, он весело засмеялся и сказал, что может зазнаться, если она будет и дальше хвалить его.
Миссис Хэттон стала доверять Кристиане делать некоторые покупки в деревне, и она с радостью выполняла ее поручения. Дог всегда, куда бы она ни шла, сопровождал ее: к мельнице за мукой, к торговцу мануфактурой за льняной тканью, к сапожнику за кожаной обувью, которую братья Ларкины снашивали очень быстро. Кристиана использовала каждый визит в деревню, чтобы навестить Полли, которая радовалась каждому ее приходу. Полли хвасталась то новой лентой, то какой-нибудь безделушкой, которую подарил ей ее последний поклонник.
По вечерам Кристиана играла на своей скрипке, радуясь нежным, ласкающим ухо звукам, которые, казалось, поднимались к самым звездам. Она стала играть лучше. В ее игре появилась большая глубина и завершенность.
Июль закончился, и незаметно наступил август. Созрели черная и красная смородина. Все это радовало Кристиану. Единственное, что не давало ей покоя и постоянно тревожило, была мысль о том, что скоро наступит день, когда она получит письмо от брата, и ей нужно будет уезжать в Новый Орлеан.
И письмо не заставило себя долго ждать, оно пришло быстрее, чем этого бы хотелось Кристиане.
Полли принесла его из деревни в один из теплых дней в начале августа. В тот день они с Полли договорились встретиться после обеда, чтобы перешить одно из старых платьев Виктории. Кристиана шла через луг навстречу Полли.
Старые яблоневые деревья росли по краю дороги. Их изогнутые ветви были усыпаны созревающими плодами. В пустых канавах у края дороги росли дикие маргаритки. Кристиана отдыхала в тени, прислонившись к каменной ограде, когда вдали наконец появилась Полли. В ее косу была вплетена ярко-зеленая лента, веснушчатое лицо пылало.
— Оно пришло, — закричала она, вытаскивая смятое письмо из кармана платья.
Кристиана грустно смотрела на помятое письмо, а на сердце ее как будто опустился свинцовый груз. Она даже не пошевелилась, когда Полли протянула письмо.
Полли грустно улыбнулась ей.
— Я знаю. Я тоже расстроилась из-за него. Кристиана с неохотой взяла письмо и спрятала его в карман фартука, даже не взглянув на него.
— Ты только посмотри на себя, — воскликнула Полли, отвлекая Кристиану от мысли о нежелательном письме, — и сейчас же сними фартук! Неужели тебе все равно, как ты выглядишь?
Возмущение Полли рассмешило Кристиану.
— А кто здесь меня видит? — спросила она.
Полли пожала плечами, и ее хрипловатый смех слился с более высоким смехом Кристианы.
— А я что, не в счет? Ты что, не собираешься читать письмо?
— Потом, попозже. Зачем его читать? Я и так знаю, что в нем написано, — Кристиана вздохнула. — Два месяца назад я продала бы душу за это письмо. А сейчас я все бы отдала, чтобы оно исчезло.
Полли кивнула. Она приложила руку к глазам, глядя на дорогу.
— Ты только посмотри. Видишь? Чертовы франты. Кристиана подняла голову и проследила за взглядом Полли. По склону холма, там, где дорога поворачивала в деревню, скакал верхом, поднимая столбы пыли, Джайлз Торнли в сопровождении нескольких своих друзей. Все молодые люди были изысканно и модно одеты в специально сшитые костюмы для верховой езды и в шляпы.