Страница:
"Хиппи", - понял Мирон. Дружинник побежал дальше, и Мирон поспешил за ним вперед, он просто боялся оставаться один на один с этим окровавленным человеком. Спотыкаясь и поминутно наталкиваясь на шероховатые бетонные стены, он шел вперед. В одном из отсеков двое дружинников старательно и с душой пинали обнаженного парня. Фонариком им подсвечивал третий. Мирон, присмотревшись, понял, что это его сосед, Витька. Выглядел он довольным, кивнув на избиваемого, пояснил:
- Голубой, пидорюга!
Мирон пошел дальше. Кое-где под ногами хлюпала вода, пахло откровенной канализацией. Похоже было, что рейд подходил к концу, криков больше не слышалось, где-то впереди уже звучал смех. Лиц Мирон не видел, слышал только возбужденные голоса:
- Блин, вот они куда ушли, здесь дверь в подъезд открыта!
- Двое еще в отдушину нырнули, я одному хорошо так по заднице прутом достал!
- Вонища какая-то, не то уксус, не то ацетон.
- А ты не понял, что ли? Ханку варили.
Откуда-то сбоку раздался громкий голос Серого:
- Осмотреть подвал, все закоулки.
Лучи фонарей снова пришли в движение, а Мирон все так же на ощупь начал пробираться вперед. Вскоре он увидел более сильный свет. Горела обычная лампочка, подвешенная к потолку. Судя по всему, в этом большом отсеке был центр притона. Два старых, продавленных дивана, пара ящиков и плитка на одном из них - вот и весь интерьер подвального клуба. Опрокинутый ковш с мутным варевом, грязные шприцы и развешенные на проводе тряпки с пятнами засохшей крови, пара резиновых жгутов - все это не оставляло никакого сомнения, чем занимались завсегдатаи подвала.
В самой комнате находились двое, Серый и тот самый взводный, Кулик. Сначала Мирон не понял, что они делают. Сосредоточенно и осторожно Серый разворачивал небольшой полиэтиленовый пакет.
- Блин, да это же гера! - тихо сказал он. - Вот удача!
- Сколько?
- Десять чеков.
- Как делить будем?
- Шесть ментам, четыре нам... Хотя нет, хватит им и четырех чеков. Остальное загоним. Он сейчас стоит в десять раз дороже ханки...
В это время за спиной Мирона послышались возбужденные голоса, полоснули лучи фонарей, и он вынужден был шагнуть в освещенную зону. Серый даже немного вздрогнул, настолько бесшумно и неожиданно выросла из темноты фигура новичка.
- А это ты, молдаванин... - протянул ротный.
"Видел он что или нет?" - мелькнуло в голове студента-философа. Большую часть найденных наркотиков дружинники сдавали милиции, для отчетности, но некоторую их долю ротный обычно припрятывал и сбывал студентам из своего общежития, в основном африканцам.
Серый еще размышлял над тем, что видел этот пацан, когда в отсек с шумом ввалились трое "союзников". Под руки они заволокли и бросили в угол того самого парня с бородой. Теперь было видно, что хиппи пришел в себя. Сквозь падающие на глаза окровавленные слипшиеся волос
. . .
в уголок и думал, что мы его не найдем! - радостно доложил один.
- Встань, сука! - крикнул на хиппи Кулик.
Тот с трудом повиновался. Кулик ногой отодвинул в сторону ящик и встал перед старожилом подвала в каратистскую стойку. Резко развернувшись на триста шестьдесят градусов, он ударил хиппаря ногой в солнечное сплетение. Тот отлетел обратно в угол и застонал от боли. Дружно заржавшие дружинники одобрительно захлопали в ладоши. Кто-то даже крикнул:
- Браво!
Но Серый поморщился.
- Нет, сколько тебя можно учить?! Надо точней выбирать расстояние. Ты же его только толкаешь, а концентрация удара должна приходиться сантиметров на пять вглубь тела. Поднимите эту падаль!
Хиппи снова поставили на ноги. Теперь он стоял, чуть покачиваясь и настороженно глядя на нового мучителя. А Серый без предварительных церемоний настолько быстро крутанулся и ударил его ногой в грудь, что пленник не успел прикрыться руками, а захрипел и свалился на пол.
- Видишь, - пояснил Серый. - Вся энергия ушла в удар, а не в толчок? Ребра я ему точно сломал. Все понял?
- Да.
- Повтори.
Живую грушу снова подняли. Бородач еле стоял на ногах, и по лицу было видно, что дышал он с трудом. Серый оказался прав, два ребра своей жертве он сломал. Кулик повторил удар с разворотом, но опять не так. Для очередного показательного удара Серого бородача уже пришлось держать под руки. Ноги у него подламывались, на губах виднелась кровь.
- Показываю последний раз, - сказал ротный, с явным превосходством оглядываясь по сторонам. - Сейчас этот мешок с костями ляжет и уже не встанет...
- Хватит! - резко крикнул Мирон. - Нельзя же так!
Серый удивленно развернулся в его сторону.
- Что ты сказал?
- Хватит, он же человек, ему же больно!.. - В возбуждении Мирон стянул с головы шапочку, ему было жарко и страшно. Словно приняв от него вызов, снял свою шапку и ротный.
- Он не человек, он отброс общества. Уничтожая таких, как он, мы делаем благое дело. Все эти голубые, панки, металлисты - все они разносчики сифилиса и СПИДа. Русское общество должно избавиться от этой нечисти. И мы, дружины Союза молодежи, санитары общества. Мы уничтожаем всю эту грязь и нечисть и расчищаем путь грядущим поколениям.
Серый говорил страстно, убедительно, красивым литературным языком. Мирон оглянулся и увидел горящие глаза остальных парней. Он упрямо качнул головой и сказал:
- Все равно так нельзя. Только бандиты так делают. Это я точно знаю.
- Значит, ты против Союза молодежи? Зачем же тогда пришел сюда? Здесь, - Серый картинно показал рукой в сторону остальных "союзников", - только настоящие парни, мужики, воины, солдаты будущего. Нам не нужны такие хлюпики. Уходи. Пропустите его, пусть идет.
Мирон почувствовал, как за его спиной нехотя расступилась враждебная толпа, но он не пошел, а отрицательно покачал головой:
- Я видел таких, как ты. Они тоже говорили красивые слова, а сами, как ты, торговали наркотиками...
Договорить Серый ему не дал. Страшный удар ногой по лицу опрокинул новичка на пол. Кулик настороженно глянул на своего командира.
- Выведите его и дайте хорошего пинка. Да и вообще, пора отсюда уходить, нечего нам дышать этой заразой...
Его размышления прервал возглас склонившегося над Мироном дружинника:
- Бля, да он себе голову разбил!
Из-под затылка Мирона растекалась темная лужа. Она особенно контрастно смотрелась рядом с сивыми волосами пацана. Серый перевернул тело и выругался. На затоптанном земляном полу лежал большой, угловатый камень.
- Быстро! Несите его к выходу! И никому ни слова про то, что тут произошло!
Мирона вынесли, Серый и Кулик нервно закурили.
- Что делать будем?
- Свалим все на этого, - ротный ткнул ногой хиппаря.
- Он нас заложит.
- Не сможет.
Серый пинком перевернул тело бородача, а затем двумя ногами прыгнул на его грудную клетку. Раздался треск ребер, и изо рта жертвы хлынула кровь.
- Вот и все. Скажем, что это он проломил молдаванину голову, а потом парни его сгоряча заметелили. Пошли, пора вызывать ментов и "скорую".
Но все-таки это дело не сошло Серому с рук. В тот же вечер он попался на сбыте наркотиков. Мирон умер, и несколько дружинников, взятые в оборот следователями из департамента по борьбе с наркотиками, дали показания против ротного. Студент-философ получил вместо диплома десять лет.
А Сизов настоял на своем. Права дружинников во многом были урезаны, при их рейдах были обязаны присутствовать представители милиции. За ношение арматуры или других видов самодельных дубинок полагался срок, как за хранение холодного оружия. Но на самом деле все осталось почти в том же состоянии. Милиции было выгодно свалить борьбу с уличной преступностью на плечи Союза молодежи. Вечерние рейды дружинников по улицам российских городов продолжались.
Сизов чувствовал, что принятых мер недостаточно, его продолжали беспокоить сотни тысяч парней с холодными взглядами сверхчеловеков. Но на время ему пришлось забыть обо всем. В мае грянуло событие, перевернувшее ход мировой истории.
Тот телефонный звонок раздался в десять часов утра. По случаю воскресенья Диктатор находился в своих любимых "Соснах" и только что сел с Ольгой завтракать. Звонил начальник Генерального штаба Авдеев.
- Владимир Александрович, есть плохие новости.
- Ну, говори.
- Талибы прорвали заслон Мансура и двинулись на Таджикистан. Наши заставы ведут тяжелые бои, многие из них уже уничтожены. Похоже, что это откровенное вторжение, поддержанное Пакистаном. У талибов много танков, тяжелая артиллерия и авиация. Впереди идут таджикские и киргизские сепаратисты. По предварительным данным, совершено покушение на президента Узбекистана. Его судьба пока неизвестна.
- Хорошо, я сейчас приеду, обсудим ситуацию.
- Главковерху в Париж сообщить?
- Да, но пусть свой визит доведет до конца.
Положив трубку, Сизов с силой потер лицо и взглянул на вопросительно смотревшую на него Ольгу.
- Ну вот и все, кончились спокойные времена.
КОНЕЦ ПЕРВОЙ КНИГИ.
Май - 30 декабря 1999 года. Сартинов Евгений Петрович.
тел. (846 39) 3-15-93.
* КНИГА ВТОРАЯ. Часть первая. *
Сабельный полумесяц.
Эпизод 1. 2007 год.
Несмотря на май жара в Таджикистане уже достигала тридцати градусов, но это не спасало пограничников от обычного ночного холода. В этот раз в дозор их вышло больше чем обычно, кроме трех таджиков старший лейтенант Алексей Владимиров повел с собой только прибывшего для дальнейшего прохождения службы лейтенанта Виктора Аксенова.
- И где же ты раньше служил? - спросил он новичка на ходу.
- На русско-финской, под Выборгом.
Владимиров вздохнул. Ростом, под два метра, и комплекцией он напоминал борца Карелина, и коренастому, невысокому Аксенову казался олицетворением истинного героя-пограничника.
- Там сейчас хорошо, не жарко и не холодно.
- Это да, - согласился Аксенов.
- А тут скоро будет ад, пекло.
Виктор взглянул на необычно крупные, высокогорные звезды и на это ничего не ответил. Владимиров выждал паузу и продолжил.
- Сейчас нарушителей тут меньше, Пяндж разлился, течение быстрое. Ну вот мы и пришли.
Они спустились в небольшой окоп, прикрывшись брусвером закурили. Один из таджиков наблюдал за рекой, двое остальных смолили сигареты не вмешиваясь в разговор своих офицеров.
- Куда тебя переводят? - спросил Аксенов.
- Никуда. Комиссуют.
- Почему? - удивился Аксенов.
- Сердце. Никогда не думал что до этого дойдет, но уже два раза прихватывало так, что думал точно сдохну. Первый раз отлежался, ни кто толком и не заметил, а второй раз прихватило крепко. Высокогорье, жара...
- Э-э, товарищ командир! - взволнованным голосом прервал их разговор караульный. - Однако плывет кто-то.
Лейтенанты поднялись в полный рост, припали к биноклям. Несмотря на сияние звезд мрак стоял кромешный, и Аксенов подумал было что солдат ошибся, но через пару секунд Виктор расслышал явный плеск воды под веслом. Лишь метров за тридцать от берега он наконец рассмотрел черную тень на сером полотне реки.
- Будем брать, - тихо приказал Владимиров, и передернул затвор автомата. Голос его звучал азартно и даже весело. - Последнее задержание...
Эту фразу он не договорил, только выругался. Сначала Виктор не понял в чем дело, потом увидел... За темным силуэтом резиновой лодки показалась еще одна, затем еще и еще...
"Сколько же их тут?! Десять. Пятнадцать, двадцать..." - считал Аксенов.
- Кадыров, вызывай помощь! Всем остальным огонь! - рявкнул Владимиров и первый полоснул очередью по ткнувшейся в берег лодке.
Кинжальный огонь пограничников был страшен. Из темноты слышались крики и стоны раненых, лишь секунд через десять с последних лодок полетели трассирующие огни очередей.
- Лейтенант, майор говорит на них тоже напали! -Взволнованно прокричал радист.
- Тогда бросай рацию, огонь! - приказал Алексей.
Огонь с реки усилился, несколько лодок ткнулись в берег метрах в ста ниже по течению от дозора и теперь обстрел велся уже с двух сторон. Через полчаса погиб один из солдат-таджиков, Владимиров вскользь ранен осколком от подствольной гранаты. Но перевязавшись он продолжил стрелять. Пограничники держались крепко, позиция была выбрана прекрасно, небольшая высотка на которой находился окоп контролировала все прибрежную полосу километра на два по обе стороны. Телами был завален весь берег перед ними, еще множество трупов и лодок унесло течением. Аксенов привалившись к стенке окопа менял очередной магазин, когда слева от них, почти на линии горизонта полыхнуло продолговатое пламя.
"Молния," - мелькнуло в голове у лейтенанта, но тяжкий грохот взрывов подсказал ему что это не так.
- Из "Градов" по заставе бьют, сволочи! - закричал Владимиров, и заскрипев зубами с еще большим ожесточением припал к прикладу Калашникова.
Обстрел заставы продолжался не менее часа, за это время в дозоре погиб пулеметчик, и его сменил сам Владимиров. Несмотря на все старания атакующих пройти рубеж моджахеды не могли. Виктора удивляло одно, с каким упрямством талибы лезли на берег именно в этом месте. Пятьсот метров вправо или влево, и они бы спокойно бы обошли дозор без всяких потерь. К трем часам ночи наступил какой-то перелом, лодки перестали появляться в поле зрения пограничников, да и те что высадились на берег отошли назад, и обстреливали дозор издалека.
- Так, похоже у нас передышка, - сказал Владимиров, опускаясь на дно окопа.
- Похоже на это, - согласился Аксенов, настороженно вглядываясь в распарываемую редкими трассерами темноту. - Это что, вторжение?
- Не знаю. У нас такое впервые. Раньше такое было на двенадцатой заставе. Что у нас с патронами?
- Мало. У меня один рожок остался.
- У меня тоже. Саид, что у тебя?
- Патронов десять есть.
- Хреново, - подвел итог Алексей. - Полчаса боя и нам хана.
- Может у них занять? - Виктор кивнул в сторону берега.
Владимиров внимательно оглядел берег и согласно кивнул головой.
- Идет. Давай пулемет, в случае чего я прикрою.
Выбравшись из окопа Аксенов пополз в сторону берега. На первый из трупов он наткнулся метров в тридцати, нашарив в руках окоченевшего на холоде покойника автомат он отстегнул магазин и пополз дальше. На самой урезе воды покойники лежали друг на друге, и Аксенов в азарте переползал от одного к другому, наощупь находил оружие и снимал и снимал магазины, рассовывая их в нагрудные карманы. Под руку ему попалась большая холщовая сумка, когда и она была полна магазинами Виктор пополз обратно. Неожиданно один из лежащих на его пути коротко и мучительно простонал, а потом перевернулся прямо лицом к лицу с лейтенантом. Аксенов услышал тяжелое дыхание раненого, запах чеснока, никогда не чищенных зубов, и еще чего-то страшного, необъяснимого. Лишь когда афганец захрипел и рука его машинально схватила одежду пограничника в последних судорогах, Аксенов понял что это агония. Вскоре умирающий затих, пальцы его разжались, но тут Виктора охватил непонятный, поднявшийся из нутра его души ужас. Его мгновенно вырвало, и уже не маскируясь он вкочил на ноги подхватив сумку с боезопасом припустился бежать к окопу. Слева тут же в его сторону полетели очереди, но от окопа пограничников взволнованной басистой скороговоркой загремел пулемет Владимирова. Когда Аксенов свалился на дно окопа тот спросил:
- Ты чего бегом-то?
- Да так, - отмахнулся Виктор, устало приваливаясь к податливой земляной стенке. А старший лейтенант уже осматривал его трофеи, подсвечивая себе фонариком.
- Что принес? Ого, солидно! Этак мы продержимся тут еще долго...
В это время со стороны окопавшихся на их стороне талибов взвилась вверх красная ракета, а через секунду, уже с другой стороны, справа - еще одна. Владимиров выругался, вскочил на ноги, и прежде чем Аксенов понял что тот делает выстрелил вверх из ракетницы. Она оказалась так же заряжена красной ракетой, и через пару секунд с другой стороны Пянджа послышался звук пушечного выстрела, засвистел разрезаемый снарядом воздух.
- Ложись! - закричал Алексей, сам падая на землю. Под Виктором содрогнулась земля, грохот взрыава болезненно ударил по перепонкам, на голову посыпались комья земли. Взрывы распахали темноту еще три раза, потом, к удивлению Аксенова, переместились влево.
- Ага, купил я все-таки их! - восторженно закричал Владимиров. - По своим бьют!
Со стороны талибов все били и били вверх красные ракеты. Владимиров стрельнул и своей ракетницы еще раз, потом обернулся к своим подчиненным.
- Надо уходить пока темно. Против артиллерии нам не справиться. Пойдем так, - он махнул рукой в темноту, - между ними. Я первый, Кадыров за мной, ты замыкающий. Вперед!
Взяв на изготовку пулемет Владимиров выпрыгнул из окопа и пригнувшись побежал вперед. Его маневр повторил таджик, Аксенов уже оперся на брусвер, когда свист снаряда начал нарастать с пугающей быстротой, время словно замедлило свой шаг, Виктор застыл в этой позе словно в оцепенении, а затем вспышка и грохот взрыва слились в одно целое, отключая сознание лейтенанта.
Первое что почувствовал он очнувшись, это тяжесть. Ему было тяжело дышать, думать, шевелиться. Виктору было очень плохо, в голове пульс стучал словно два молотобойца, его тошнило, весь мир кружился вокруг него, и эта тяжесть... полежав несколько минут Аксенов застонал, чуть пошевелился, и от этого звука и этого движения его чуть не вывернуло наизнанку. Прошло еще минут десять, прежде чем лейтенант сумел набраться сил и приподнять голову. У него сложилось впечатление что ее кто-то держал сверху, и лишь преодолев эту странную тяжесть Аксенов почувствовал облегчение и болезненный удар света по глазам. Зажмурившись он переждал немного, и начал оглядываться по сторонам. Похоже что его завалило землей в том же самом окопе. Превозмогая тошноту Виктор целиком выбрался из земляного плена и наконец-то вздохнул воздух полной грудью. Отдышавшись от осторожно потрогал больную голову руками, убедился что она на месте, осмотрел себя и понял что даже не ранен.
"Повезло, - подумал он. - Только контузило".
Сквозь вязкий шум головной боли начали проникать еще какие-то неприятно знакомые звуки. Сначала Виктор пытался понять где он их слыхал, потом оставил это занятие и приподнявшись выглянул из полуразрушеного окопа. То что он увидел заставило его снова торопливо пригнуться. Очевидно после контузии у него ослаб слух, иначе бы он не воспринимал рев тяжелых грузовиков как отдаленный, однообразный шум. Совсем рядом, метрах в ста от него тянулся на другой берег Пянджа понтонный мост, и по нему ехали и ехали танки, бронетранспортеры, а больше всего именно грузовики полные народу. Нашарив свою фуражку Аксенов прикрыл ее свою неуспевшую загореть лысину и по новой осторожно выглянул из окопа. Да, это были талибы, в серых халатах, каждый с зеленой чалмой на голове. Лейтенант отчетливо видел их лица, продолговатые, худощавые, с острыми длинными носами и миндалевидным разрезом глаз. Все эти жадные, черные глаза были устремлены вперед, они словно были уже там, на плодороднейших равнинах Узбекистана и Туркмении, там где нет суровой зимы, много фруктов, еды, и еще больше неверных, а так же забывших об истинном мусульманстве правоверных. Они вернут им истинную веру, не всем, тем кого помилуют, а большинство из них достойны за свои грехи только одной участи, смерти.
Аксенов, ослабев, сполз на дно окопа, на короткое время им овладело отчаянье. Его положение казалось безнадежным, один, вдали от своих, практически в тылу врага. Лишь минут через пять он овладел собой.
"То-то они лезли на это место так настырно. Здесь кратчайшая дорога на перевал и самое удобное место для высадки. Ничего, дождусь темноты и уйду отсюда незамеченным. Надо посмотреть что у меня есть."
Короткая ревизия не вызвала у него особого восторга. Было много боеприпасов, он откопал свой автомат, ту сумку с магазинами. Зато из питания были два куска хлеба, к тому же осколок пробил его фляжку, а пить ему сейчас хотелось больше всего. Пробравшись к другому краю окопа Аксенов обнаружил на бруствере мертвое тело пограничника. Судя по разбитой рации на спине это был Кадыров.
"Значит он не ушел", - понял Виктор. - А Алексей?"
Судьбу товарища он понял осторожно выглянув из-за тела таджика. Метрах в пятидесяти за дорогой, Виктор увидел большой шест, а на нем что-то круглое. Схватившись за бинокль Аксенов приник к окулярам судорожными движениями крутя верньер наводки. Да, ошибиться он не мог. Это была отрезанная голова лейтенанта Владимирова. Большое, крупное тело Алексея лежало рядом, судя по тому что у него не было ноги Виктор понял как старший лейтенант попал в руки талибам. Опустив бинокль Аксенов схватился за автомат, в горле судорогой рвалась наружу ненависть. Ярость требовала только одного - стрелять, стрелять и стрелять в эти чужие, жестокие лица! Лишь трясущиеся руки остановили Виктора. Он понял что в таком состоянии не сможет попать даже в грузовик. Тут со стороны реки послышались какие-то крики, Аксенов выглянул из своего укрытия и понял, что у одного из стареньких "Уралов" заглох мотор. Водитель открыл капот и начал ковыряться в двигателе, пассажиры же ссыпались вниз и оживленно жестикулируя начали помогать ему бесплатными советами. Все это длилось больше часа, потом через толпу пробился человек в сером мундире европейского покроя, он что-то сердито закричал на шофера, тот начал оправдывать, его поддержали пассажиры. Несмотря на всю эту шумную защиту офицер был неумолим. Властными жестами он разогнал всех в разные стороны, лично вывернул руль, и толкаемая бывшими пассажирами машина свалилась в реку и счезла в воде. Оживленно обсудив проишедшее талибы начали разбредаться вдоль колонны, с шумом и перебранкой отвоевывая себе место в переполненных кузовах.
Это эпизод привел лейтенанта к одной простой мысли. Он дождался темноты, зарядил в подствольник последнюю гранату, тщательно прицелился и ударил как раз промежь фар ближней к нему машине. После этого Аксенов поливал и поливал огнем застывшую на месте колонну, делая паузы только для того, чтобы сменить пустой магазин на полный. В эти короткие секунды он слашал со стороны моста крики душманов, даже выстрелы в его сторону, но не обращал на них ни какого внимания. Сейчас ему было все равно, убьют его или нет. Наконец кончился последний рожок, Виктор отложил в сторону перегревшийся автомат и удивился что он еще жив. На мосту пылали как минимум десять машин. Время от времени у них взрывались бензобаки, и этот взрыв ярко освещал место бойни. Один из грузовиков рванул как-то особенно мощно, Виктор понял что тот вез боеприпасы. После него черная линия понтонов медленно начала изгибаться в сторону течения и двумя разорванными кусками разошлась вдоль берегов Пянджа.
Вернувшаяся на звуки стрельбы колонна талибов из шести машин рассыпалась цепью и прочесала берег. Но они не нашли ни кого. Аксенов к этому времени растворился в темноте, унося в рюкзаке снятую с шеста голову своего товарища
Эпизод 3.
2003 год.
Понзительный голос муэдзина в это утро казался особенно надрывным и жалобным. Его усиленный громкоговорителями голос проникал даже через плотные стены королевского дворца. Когда же он смолк тишина наступила лишь на секунду, потом ее взорвал далекий хор отчаянных женских голосов.
"Все, свершилось", - с облегчением подумал Файяд эль-Дамани, и разогнувшись в поклоне покосился вправо. В каком-то метре от него застыл в земном поклоне Мухаммед ибн Абдель Фейсал Аль Сауд, с этой секунды король самой могущественной страны мусульманского мира. Он медленно разогнулся и Файяд в тысячный раз увидел этот характерный, горбоносый профиль, чересчур маленькую нижнюю челюсть, глубоко посаженные глаза. Последний раз Мухамед провел ладонями по лицу и прошептав слова молитвы повернулся в сторону своего самого верного и преданного друга. Эти черные как угли глаза вызывали у Файяда каждый раз одно и тоже чувство страха и восторга, такой страстью и силой горели они.
- Теперь вы король, ваше величество! - сгибаясь в поклоне обратился к своему господину Файяд.
- Пока еще нет. Почему они медлят?
- Не знаю, ваше величество. Я пойду потороплю...
Файяд сделал движение чтобы встать, но король остановил его.
- Не надо. Я подожду. Я слишком долго ждал чтобы теперь спешить.
И он снова прикрыв глаза начал шептать слова молитвы. Лишь через пять минут они расслышали в коридоре шаркающие звуки шагов многочисленной толпы, дверь тихо открылась, первым в комнату вошел брат только что почившего в бозе короля Фейсала и родной дядя нового правителя, Аль-Тараки. Лицо этого семидесятилетнего седобородого старика на секунду отразило изумление, потом он упал на колени и пополз в сторону молящихся. Престарелого царедворца можно было понять, слишком разительно покои нового короля отличались от комнат других его многочисленных братьев. В ней не было привычной восточной роскоши, всех этих оттоманок с позолочеными спинками, серебряных кальянов с золотой инкрустацией, дорогой мебели, сделаной на спецзаказ электроники с украшеными алмазами пультами управления. У Мухамеда не было ни чего! Только голые стены, молельные коврики, да низенькое ложе в углу покрытое лоскутным одеялом.
В том что первый визирь королевства первый раз попал в стены вотчины нового короля не было ни чего удивительного. Еще полгода назад Мухамед был всего лишь пятым в иеархии королевстра. Наследным принцем почившего симидесятилетнего Фейсала был первый его сын, пятидесятилетний Абдулла. По полгода назад любимец короля за неделю сгорел от скоротечной саркомы. Эта смерть подорвала здоровье Фейсала, и он уже больше не встал, перенеся за короткое время три инфаркта. Но злой рок словно преследовал королевскую семью. В Америке катаясь на легкомоторном самолете разбился назначеный наследником принц Джафар. Сорокопятилетний плейбой больше любил скорость и девушек, чем государственные заботы, и Аль-Тараки воспринял это известие с некоторым облегчением. Трудно было представимть на престоле ортодоксального мусульманского государства этого пропитавшегося всеми язвами западного мира человека. Но всего три дня назад оставшиеся в иеархии королевста два старших принца охотясь на газелей перевернулись в открытом джипе. Один из них умер на месте, второй лишь вчера, в госпитале. Каким-то образом больному королю сообщили о смерти братьев, после этого он впал в кому и уже не приходил в себя. Еще за день до смерти короля собрался так называемый Совет принцев, совещательный орган из самых близких и влиятельных родственников умирающего короля. Несмотря на то что званием принц в Аравии носило не менее трех тысяч человек, только эти тридцать мужчин в белоснежных бурнусах имели истинную власть. Здесь были два брата покойного короля, сыновья предыдущего короля, Азиза, и наконец сыновья самого Фейсала. Все они занимали ключевые посты в стране: первый заместитель премьер-министра, министр нефти, министр обороны и начальник национальной гвардии, губернаторы провинций. Все они ненавидели друг друга, зная что все эти родственники претенденты на такой желанный, но, увы, единственный престол. После трехчасового разбирательства пришли к компромисному решению: избрать королем старшего сына Фейсала, Мухаммеда.
- Голубой, пидорюга!
Мирон пошел дальше. Кое-где под ногами хлюпала вода, пахло откровенной канализацией. Похоже было, что рейд подходил к концу, криков больше не слышалось, где-то впереди уже звучал смех. Лиц Мирон не видел, слышал только возбужденные голоса:
- Блин, вот они куда ушли, здесь дверь в подъезд открыта!
- Двое еще в отдушину нырнули, я одному хорошо так по заднице прутом достал!
- Вонища какая-то, не то уксус, не то ацетон.
- А ты не понял, что ли? Ханку варили.
Откуда-то сбоку раздался громкий голос Серого:
- Осмотреть подвал, все закоулки.
Лучи фонарей снова пришли в движение, а Мирон все так же на ощупь начал пробираться вперед. Вскоре он увидел более сильный свет. Горела обычная лампочка, подвешенная к потолку. Судя по всему, в этом большом отсеке был центр притона. Два старых, продавленных дивана, пара ящиков и плитка на одном из них - вот и весь интерьер подвального клуба. Опрокинутый ковш с мутным варевом, грязные шприцы и развешенные на проводе тряпки с пятнами засохшей крови, пара резиновых жгутов - все это не оставляло никакого сомнения, чем занимались завсегдатаи подвала.
В самой комнате находились двое, Серый и тот самый взводный, Кулик. Сначала Мирон не понял, что они делают. Сосредоточенно и осторожно Серый разворачивал небольшой полиэтиленовый пакет.
- Блин, да это же гера! - тихо сказал он. - Вот удача!
- Сколько?
- Десять чеков.
- Как делить будем?
- Шесть ментам, четыре нам... Хотя нет, хватит им и четырех чеков. Остальное загоним. Он сейчас стоит в десять раз дороже ханки...
В это время за спиной Мирона послышались возбужденные голоса, полоснули лучи фонарей, и он вынужден был шагнуть в освещенную зону. Серый даже немного вздрогнул, настолько бесшумно и неожиданно выросла из темноты фигура новичка.
- А это ты, молдаванин... - протянул ротный.
"Видел он что или нет?" - мелькнуло в голове студента-философа. Большую часть найденных наркотиков дружинники сдавали милиции, для отчетности, но некоторую их долю ротный обычно припрятывал и сбывал студентам из своего общежития, в основном африканцам.
Серый еще размышлял над тем, что видел этот пацан, когда в отсек с шумом ввалились трое "союзников". Под руки они заволокли и бросили в угол того самого парня с бородой. Теперь было видно, что хиппи пришел в себя. Сквозь падающие на глаза окровавленные слипшиеся волос
. . .
в уголок и думал, что мы его не найдем! - радостно доложил один.
- Встань, сука! - крикнул на хиппи Кулик.
Тот с трудом повиновался. Кулик ногой отодвинул в сторону ящик и встал перед старожилом подвала в каратистскую стойку. Резко развернувшись на триста шестьдесят градусов, он ударил хиппаря ногой в солнечное сплетение. Тот отлетел обратно в угол и застонал от боли. Дружно заржавшие дружинники одобрительно захлопали в ладоши. Кто-то даже крикнул:
- Браво!
Но Серый поморщился.
- Нет, сколько тебя можно учить?! Надо точней выбирать расстояние. Ты же его только толкаешь, а концентрация удара должна приходиться сантиметров на пять вглубь тела. Поднимите эту падаль!
Хиппи снова поставили на ноги. Теперь он стоял, чуть покачиваясь и настороженно глядя на нового мучителя. А Серый без предварительных церемоний настолько быстро крутанулся и ударил его ногой в грудь, что пленник не успел прикрыться руками, а захрипел и свалился на пол.
- Видишь, - пояснил Серый. - Вся энергия ушла в удар, а не в толчок? Ребра я ему точно сломал. Все понял?
- Да.
- Повтори.
Живую грушу снова подняли. Бородач еле стоял на ногах, и по лицу было видно, что дышал он с трудом. Серый оказался прав, два ребра своей жертве он сломал. Кулик повторил удар с разворотом, но опять не так. Для очередного показательного удара Серого бородача уже пришлось держать под руки. Ноги у него подламывались, на губах виднелась кровь.
- Показываю последний раз, - сказал ротный, с явным превосходством оглядываясь по сторонам. - Сейчас этот мешок с костями ляжет и уже не встанет...
- Хватит! - резко крикнул Мирон. - Нельзя же так!
Серый удивленно развернулся в его сторону.
- Что ты сказал?
- Хватит, он же человек, ему же больно!.. - В возбуждении Мирон стянул с головы шапочку, ему было жарко и страшно. Словно приняв от него вызов, снял свою шапку и ротный.
- Он не человек, он отброс общества. Уничтожая таких, как он, мы делаем благое дело. Все эти голубые, панки, металлисты - все они разносчики сифилиса и СПИДа. Русское общество должно избавиться от этой нечисти. И мы, дружины Союза молодежи, санитары общества. Мы уничтожаем всю эту грязь и нечисть и расчищаем путь грядущим поколениям.
Серый говорил страстно, убедительно, красивым литературным языком. Мирон оглянулся и увидел горящие глаза остальных парней. Он упрямо качнул головой и сказал:
- Все равно так нельзя. Только бандиты так делают. Это я точно знаю.
- Значит, ты против Союза молодежи? Зачем же тогда пришел сюда? Здесь, - Серый картинно показал рукой в сторону остальных "союзников", - только настоящие парни, мужики, воины, солдаты будущего. Нам не нужны такие хлюпики. Уходи. Пропустите его, пусть идет.
Мирон почувствовал, как за его спиной нехотя расступилась враждебная толпа, но он не пошел, а отрицательно покачал головой:
- Я видел таких, как ты. Они тоже говорили красивые слова, а сами, как ты, торговали наркотиками...
Договорить Серый ему не дал. Страшный удар ногой по лицу опрокинул новичка на пол. Кулик настороженно глянул на своего командира.
- Выведите его и дайте хорошего пинка. Да и вообще, пора отсюда уходить, нечего нам дышать этой заразой...
Его размышления прервал возглас склонившегося над Мироном дружинника:
- Бля, да он себе голову разбил!
Из-под затылка Мирона растекалась темная лужа. Она особенно контрастно смотрелась рядом с сивыми волосами пацана. Серый перевернул тело и выругался. На затоптанном земляном полу лежал большой, угловатый камень.
- Быстро! Несите его к выходу! И никому ни слова про то, что тут произошло!
Мирона вынесли, Серый и Кулик нервно закурили.
- Что делать будем?
- Свалим все на этого, - ротный ткнул ногой хиппаря.
- Он нас заложит.
- Не сможет.
Серый пинком перевернул тело бородача, а затем двумя ногами прыгнул на его грудную клетку. Раздался треск ребер, и изо рта жертвы хлынула кровь.
- Вот и все. Скажем, что это он проломил молдаванину голову, а потом парни его сгоряча заметелили. Пошли, пора вызывать ментов и "скорую".
Но все-таки это дело не сошло Серому с рук. В тот же вечер он попался на сбыте наркотиков. Мирон умер, и несколько дружинников, взятые в оборот следователями из департамента по борьбе с наркотиками, дали показания против ротного. Студент-философ получил вместо диплома десять лет.
А Сизов настоял на своем. Права дружинников во многом были урезаны, при их рейдах были обязаны присутствовать представители милиции. За ношение арматуры или других видов самодельных дубинок полагался срок, как за хранение холодного оружия. Но на самом деле все осталось почти в том же состоянии. Милиции было выгодно свалить борьбу с уличной преступностью на плечи Союза молодежи. Вечерние рейды дружинников по улицам российских городов продолжались.
Сизов чувствовал, что принятых мер недостаточно, его продолжали беспокоить сотни тысяч парней с холодными взглядами сверхчеловеков. Но на время ему пришлось забыть обо всем. В мае грянуло событие, перевернувшее ход мировой истории.
Тот телефонный звонок раздался в десять часов утра. По случаю воскресенья Диктатор находился в своих любимых "Соснах" и только что сел с Ольгой завтракать. Звонил начальник Генерального штаба Авдеев.
- Владимир Александрович, есть плохие новости.
- Ну, говори.
- Талибы прорвали заслон Мансура и двинулись на Таджикистан. Наши заставы ведут тяжелые бои, многие из них уже уничтожены. Похоже, что это откровенное вторжение, поддержанное Пакистаном. У талибов много танков, тяжелая артиллерия и авиация. Впереди идут таджикские и киргизские сепаратисты. По предварительным данным, совершено покушение на президента Узбекистана. Его судьба пока неизвестна.
- Хорошо, я сейчас приеду, обсудим ситуацию.
- Главковерху в Париж сообщить?
- Да, но пусть свой визит доведет до конца.
Положив трубку, Сизов с силой потер лицо и взглянул на вопросительно смотревшую на него Ольгу.
- Ну вот и все, кончились спокойные времена.
КОНЕЦ ПЕРВОЙ КНИГИ.
Май - 30 декабря 1999 года. Сартинов Евгений Петрович.
тел. (846 39) 3-15-93.
* КНИГА ВТОРАЯ. Часть первая. *
Сабельный полумесяц.
Эпизод 1. 2007 год.
Несмотря на май жара в Таджикистане уже достигала тридцати градусов, но это не спасало пограничников от обычного ночного холода. В этот раз в дозор их вышло больше чем обычно, кроме трех таджиков старший лейтенант Алексей Владимиров повел с собой только прибывшего для дальнейшего прохождения службы лейтенанта Виктора Аксенова.
- И где же ты раньше служил? - спросил он новичка на ходу.
- На русско-финской, под Выборгом.
Владимиров вздохнул. Ростом, под два метра, и комплекцией он напоминал борца Карелина, и коренастому, невысокому Аксенову казался олицетворением истинного героя-пограничника.
- Там сейчас хорошо, не жарко и не холодно.
- Это да, - согласился Аксенов.
- А тут скоро будет ад, пекло.
Виктор взглянул на необычно крупные, высокогорные звезды и на это ничего не ответил. Владимиров выждал паузу и продолжил.
- Сейчас нарушителей тут меньше, Пяндж разлился, течение быстрое. Ну вот мы и пришли.
Они спустились в небольшой окоп, прикрывшись брусвером закурили. Один из таджиков наблюдал за рекой, двое остальных смолили сигареты не вмешиваясь в разговор своих офицеров.
- Куда тебя переводят? - спросил Аксенов.
- Никуда. Комиссуют.
- Почему? - удивился Аксенов.
- Сердце. Никогда не думал что до этого дойдет, но уже два раза прихватывало так, что думал точно сдохну. Первый раз отлежался, ни кто толком и не заметил, а второй раз прихватило крепко. Высокогорье, жара...
- Э-э, товарищ командир! - взволнованным голосом прервал их разговор караульный. - Однако плывет кто-то.
Лейтенанты поднялись в полный рост, припали к биноклям. Несмотря на сияние звезд мрак стоял кромешный, и Аксенов подумал было что солдат ошибся, но через пару секунд Виктор расслышал явный плеск воды под веслом. Лишь метров за тридцать от берега он наконец рассмотрел черную тень на сером полотне реки.
- Будем брать, - тихо приказал Владимиров, и передернул затвор автомата. Голос его звучал азартно и даже весело. - Последнее задержание...
Эту фразу он не договорил, только выругался. Сначала Виктор не понял в чем дело, потом увидел... За темным силуэтом резиновой лодки показалась еще одна, затем еще и еще...
"Сколько же их тут?! Десять. Пятнадцать, двадцать..." - считал Аксенов.
- Кадыров, вызывай помощь! Всем остальным огонь! - рявкнул Владимиров и первый полоснул очередью по ткнувшейся в берег лодке.
Кинжальный огонь пограничников был страшен. Из темноты слышались крики и стоны раненых, лишь секунд через десять с последних лодок полетели трассирующие огни очередей.
- Лейтенант, майор говорит на них тоже напали! -Взволнованно прокричал радист.
- Тогда бросай рацию, огонь! - приказал Алексей.
Огонь с реки усилился, несколько лодок ткнулись в берег метрах в ста ниже по течению от дозора и теперь обстрел велся уже с двух сторон. Через полчаса погиб один из солдат-таджиков, Владимиров вскользь ранен осколком от подствольной гранаты. Но перевязавшись он продолжил стрелять. Пограничники держались крепко, позиция была выбрана прекрасно, небольшая высотка на которой находился окоп контролировала все прибрежную полосу километра на два по обе стороны. Телами был завален весь берег перед ними, еще множество трупов и лодок унесло течением. Аксенов привалившись к стенке окопа менял очередной магазин, когда слева от них, почти на линии горизонта полыхнуло продолговатое пламя.
"Молния," - мелькнуло в голове у лейтенанта, но тяжкий грохот взрывов подсказал ему что это не так.
- Из "Градов" по заставе бьют, сволочи! - закричал Владимиров, и заскрипев зубами с еще большим ожесточением припал к прикладу Калашникова.
Обстрел заставы продолжался не менее часа, за это время в дозоре погиб пулеметчик, и его сменил сам Владимиров. Несмотря на все старания атакующих пройти рубеж моджахеды не могли. Виктора удивляло одно, с каким упрямством талибы лезли на берег именно в этом месте. Пятьсот метров вправо или влево, и они бы спокойно бы обошли дозор без всяких потерь. К трем часам ночи наступил какой-то перелом, лодки перестали появляться в поле зрения пограничников, да и те что высадились на берег отошли назад, и обстреливали дозор издалека.
- Так, похоже у нас передышка, - сказал Владимиров, опускаясь на дно окопа.
- Похоже на это, - согласился Аксенов, настороженно вглядываясь в распарываемую редкими трассерами темноту. - Это что, вторжение?
- Не знаю. У нас такое впервые. Раньше такое было на двенадцатой заставе. Что у нас с патронами?
- Мало. У меня один рожок остался.
- У меня тоже. Саид, что у тебя?
- Патронов десять есть.
- Хреново, - подвел итог Алексей. - Полчаса боя и нам хана.
- Может у них занять? - Виктор кивнул в сторону берега.
Владимиров внимательно оглядел берег и согласно кивнул головой.
- Идет. Давай пулемет, в случае чего я прикрою.
Выбравшись из окопа Аксенов пополз в сторону берега. На первый из трупов он наткнулся метров в тридцати, нашарив в руках окоченевшего на холоде покойника автомат он отстегнул магазин и пополз дальше. На самой урезе воды покойники лежали друг на друге, и Аксенов в азарте переползал от одного к другому, наощупь находил оружие и снимал и снимал магазины, рассовывая их в нагрудные карманы. Под руку ему попалась большая холщовая сумка, когда и она была полна магазинами Виктор пополз обратно. Неожиданно один из лежащих на его пути коротко и мучительно простонал, а потом перевернулся прямо лицом к лицу с лейтенантом. Аксенов услышал тяжелое дыхание раненого, запах чеснока, никогда не чищенных зубов, и еще чего-то страшного, необъяснимого. Лишь когда афганец захрипел и рука его машинально схватила одежду пограничника в последних судорогах, Аксенов понял что это агония. Вскоре умирающий затих, пальцы его разжались, но тут Виктора охватил непонятный, поднявшийся из нутра его души ужас. Его мгновенно вырвало, и уже не маскируясь он вкочил на ноги подхватив сумку с боезопасом припустился бежать к окопу. Слева тут же в его сторону полетели очереди, но от окопа пограничников взволнованной басистой скороговоркой загремел пулемет Владимирова. Когда Аксенов свалился на дно окопа тот спросил:
- Ты чего бегом-то?
- Да так, - отмахнулся Виктор, устало приваливаясь к податливой земляной стенке. А старший лейтенант уже осматривал его трофеи, подсвечивая себе фонариком.
- Что принес? Ого, солидно! Этак мы продержимся тут еще долго...
В это время со стороны окопавшихся на их стороне талибов взвилась вверх красная ракета, а через секунду, уже с другой стороны, справа - еще одна. Владимиров выругался, вскочил на ноги, и прежде чем Аксенов понял что тот делает выстрелил вверх из ракетницы. Она оказалась так же заряжена красной ракетой, и через пару секунд с другой стороны Пянджа послышался звук пушечного выстрела, засвистел разрезаемый снарядом воздух.
- Ложись! - закричал Алексей, сам падая на землю. Под Виктором содрогнулась земля, грохот взрыава болезненно ударил по перепонкам, на голову посыпались комья земли. Взрывы распахали темноту еще три раза, потом, к удивлению Аксенова, переместились влево.
- Ага, купил я все-таки их! - восторженно закричал Владимиров. - По своим бьют!
Со стороны талибов все били и били вверх красные ракеты. Владимиров стрельнул и своей ракетницы еще раз, потом обернулся к своим подчиненным.
- Надо уходить пока темно. Против артиллерии нам не справиться. Пойдем так, - он махнул рукой в темноту, - между ними. Я первый, Кадыров за мной, ты замыкающий. Вперед!
Взяв на изготовку пулемет Владимиров выпрыгнул из окопа и пригнувшись побежал вперед. Его маневр повторил таджик, Аксенов уже оперся на брусвер, когда свист снаряда начал нарастать с пугающей быстротой, время словно замедлило свой шаг, Виктор застыл в этой позе словно в оцепенении, а затем вспышка и грохот взрыва слились в одно целое, отключая сознание лейтенанта.
Первое что почувствовал он очнувшись, это тяжесть. Ему было тяжело дышать, думать, шевелиться. Виктору было очень плохо, в голове пульс стучал словно два молотобойца, его тошнило, весь мир кружился вокруг него, и эта тяжесть... полежав несколько минут Аксенов застонал, чуть пошевелился, и от этого звука и этого движения его чуть не вывернуло наизнанку. Прошло еще минут десять, прежде чем лейтенант сумел набраться сил и приподнять голову. У него сложилось впечатление что ее кто-то держал сверху, и лишь преодолев эту странную тяжесть Аксенов почувствовал облегчение и болезненный удар света по глазам. Зажмурившись он переждал немного, и начал оглядываться по сторонам. Похоже что его завалило землей в том же самом окопе. Превозмогая тошноту Виктор целиком выбрался из земляного плена и наконец-то вздохнул воздух полной грудью. Отдышавшись от осторожно потрогал больную голову руками, убедился что она на месте, осмотрел себя и понял что даже не ранен.
"Повезло, - подумал он. - Только контузило".
Сквозь вязкий шум головной боли начали проникать еще какие-то неприятно знакомые звуки. Сначала Виктор пытался понять где он их слыхал, потом оставил это занятие и приподнявшись выглянул из полуразрушеного окопа. То что он увидел заставило его снова торопливо пригнуться. Очевидно после контузии у него ослаб слух, иначе бы он не воспринимал рев тяжелых грузовиков как отдаленный, однообразный шум. Совсем рядом, метрах в ста от него тянулся на другой берег Пянджа понтонный мост, и по нему ехали и ехали танки, бронетранспортеры, а больше всего именно грузовики полные народу. Нашарив свою фуражку Аксенов прикрыл ее свою неуспевшую загореть лысину и по новой осторожно выглянул из окопа. Да, это были талибы, в серых халатах, каждый с зеленой чалмой на голове. Лейтенант отчетливо видел их лица, продолговатые, худощавые, с острыми длинными носами и миндалевидным разрезом глаз. Все эти жадные, черные глаза были устремлены вперед, они словно были уже там, на плодороднейших равнинах Узбекистана и Туркмении, там где нет суровой зимы, много фруктов, еды, и еще больше неверных, а так же забывших об истинном мусульманстве правоверных. Они вернут им истинную веру, не всем, тем кого помилуют, а большинство из них достойны за свои грехи только одной участи, смерти.
Аксенов, ослабев, сполз на дно окопа, на короткое время им овладело отчаянье. Его положение казалось безнадежным, один, вдали от своих, практически в тылу врага. Лишь минут через пять он овладел собой.
"То-то они лезли на это место так настырно. Здесь кратчайшая дорога на перевал и самое удобное место для высадки. Ничего, дождусь темноты и уйду отсюда незамеченным. Надо посмотреть что у меня есть."
Короткая ревизия не вызвала у него особого восторга. Было много боеприпасов, он откопал свой автомат, ту сумку с магазинами. Зато из питания были два куска хлеба, к тому же осколок пробил его фляжку, а пить ему сейчас хотелось больше всего. Пробравшись к другому краю окопа Аксенов обнаружил на бруствере мертвое тело пограничника. Судя по разбитой рации на спине это был Кадыров.
"Значит он не ушел", - понял Виктор. - А Алексей?"
Судьбу товарища он понял осторожно выглянув из-за тела таджика. Метрах в пятидесяти за дорогой, Виктор увидел большой шест, а на нем что-то круглое. Схватившись за бинокль Аксенов приник к окулярам судорожными движениями крутя верньер наводки. Да, ошибиться он не мог. Это была отрезанная голова лейтенанта Владимирова. Большое, крупное тело Алексея лежало рядом, судя по тому что у него не было ноги Виктор понял как старший лейтенант попал в руки талибам. Опустив бинокль Аксенов схватился за автомат, в горле судорогой рвалась наружу ненависть. Ярость требовала только одного - стрелять, стрелять и стрелять в эти чужие, жестокие лица! Лишь трясущиеся руки остановили Виктора. Он понял что в таком состоянии не сможет попать даже в грузовик. Тут со стороны реки послышались какие-то крики, Аксенов выглянул из своего укрытия и понял, что у одного из стареньких "Уралов" заглох мотор. Водитель открыл капот и начал ковыряться в двигателе, пассажиры же ссыпались вниз и оживленно жестикулируя начали помогать ему бесплатными советами. Все это длилось больше часа, потом через толпу пробился человек в сером мундире европейского покроя, он что-то сердито закричал на шофера, тот начал оправдывать, его поддержали пассажиры. Несмотря на всю эту шумную защиту офицер был неумолим. Властными жестами он разогнал всех в разные стороны, лично вывернул руль, и толкаемая бывшими пассажирами машина свалилась в реку и счезла в воде. Оживленно обсудив проишедшее талибы начали разбредаться вдоль колонны, с шумом и перебранкой отвоевывая себе место в переполненных кузовах.
Это эпизод привел лейтенанта к одной простой мысли. Он дождался темноты, зарядил в подствольник последнюю гранату, тщательно прицелился и ударил как раз промежь фар ближней к нему машине. После этого Аксенов поливал и поливал огнем застывшую на месте колонну, делая паузы только для того, чтобы сменить пустой магазин на полный. В эти короткие секунды он слашал со стороны моста крики душманов, даже выстрелы в его сторону, но не обращал на них ни какого внимания. Сейчас ему было все равно, убьют его или нет. Наконец кончился последний рожок, Виктор отложил в сторону перегревшийся автомат и удивился что он еще жив. На мосту пылали как минимум десять машин. Время от времени у них взрывались бензобаки, и этот взрыв ярко освещал место бойни. Один из грузовиков рванул как-то особенно мощно, Виктор понял что тот вез боеприпасы. После него черная линия понтонов медленно начала изгибаться в сторону течения и двумя разорванными кусками разошлась вдоль берегов Пянджа.
Вернувшаяся на звуки стрельбы колонна талибов из шести машин рассыпалась цепью и прочесала берег. Но они не нашли ни кого. Аксенов к этому времени растворился в темноте, унося в рюкзаке снятую с шеста голову своего товарища
Эпизод 3.
2003 год.
Понзительный голос муэдзина в это утро казался особенно надрывным и жалобным. Его усиленный громкоговорителями голос проникал даже через плотные стены королевского дворца. Когда же он смолк тишина наступила лишь на секунду, потом ее взорвал далекий хор отчаянных женских голосов.
"Все, свершилось", - с облегчением подумал Файяд эль-Дамани, и разогнувшись в поклоне покосился вправо. В каком-то метре от него застыл в земном поклоне Мухаммед ибн Абдель Фейсал Аль Сауд, с этой секунды король самой могущественной страны мусульманского мира. Он медленно разогнулся и Файяд в тысячный раз увидел этот характерный, горбоносый профиль, чересчур маленькую нижнюю челюсть, глубоко посаженные глаза. Последний раз Мухамед провел ладонями по лицу и прошептав слова молитвы повернулся в сторону своего самого верного и преданного друга. Эти черные как угли глаза вызывали у Файяда каждый раз одно и тоже чувство страха и восторга, такой страстью и силой горели они.
- Теперь вы король, ваше величество! - сгибаясь в поклоне обратился к своему господину Файяд.
- Пока еще нет. Почему они медлят?
- Не знаю, ваше величество. Я пойду потороплю...
Файяд сделал движение чтобы встать, но король остановил его.
- Не надо. Я подожду. Я слишком долго ждал чтобы теперь спешить.
И он снова прикрыв глаза начал шептать слова молитвы. Лишь через пять минут они расслышали в коридоре шаркающие звуки шагов многочисленной толпы, дверь тихо открылась, первым в комнату вошел брат только что почившего в бозе короля Фейсала и родной дядя нового правителя, Аль-Тараки. Лицо этого семидесятилетнего седобородого старика на секунду отразило изумление, потом он упал на колени и пополз в сторону молящихся. Престарелого царедворца можно было понять, слишком разительно покои нового короля отличались от комнат других его многочисленных братьев. В ней не было привычной восточной роскоши, всех этих оттоманок с позолочеными спинками, серебряных кальянов с золотой инкрустацией, дорогой мебели, сделаной на спецзаказ электроники с украшеными алмазами пультами управления. У Мухамеда не было ни чего! Только голые стены, молельные коврики, да низенькое ложе в углу покрытое лоскутным одеялом.
В том что первый визирь королевства первый раз попал в стены вотчины нового короля не было ни чего удивительного. Еще полгода назад Мухамед был всего лишь пятым в иеархии королевстра. Наследным принцем почившего симидесятилетнего Фейсала был первый его сын, пятидесятилетний Абдулла. По полгода назад любимец короля за неделю сгорел от скоротечной саркомы. Эта смерть подорвала здоровье Фейсала, и он уже больше не встал, перенеся за короткое время три инфаркта. Но злой рок словно преследовал королевскую семью. В Америке катаясь на легкомоторном самолете разбился назначеный наследником принц Джафар. Сорокопятилетний плейбой больше любил скорость и девушек, чем государственные заботы, и Аль-Тараки воспринял это известие с некоторым облегчением. Трудно было представимть на престоле ортодоксального мусульманского государства этого пропитавшегося всеми язвами западного мира человека. Но всего три дня назад оставшиеся в иеархии королевста два старших принца охотясь на газелей перевернулись в открытом джипе. Один из них умер на месте, второй лишь вчера, в госпитале. Каким-то образом больному королю сообщили о смерти братьев, после этого он впал в кому и уже не приходил в себя. Еще за день до смерти короля собрался так называемый Совет принцев, совещательный орган из самых близких и влиятельных родственников умирающего короля. Несмотря на то что званием принц в Аравии носило не менее трех тысяч человек, только эти тридцать мужчин в белоснежных бурнусах имели истинную власть. Здесь были два брата покойного короля, сыновья предыдущего короля, Азиза, и наконец сыновья самого Фейсала. Все они занимали ключевые посты в стране: первый заместитель премьер-министра, министр нефти, министр обороны и начальник национальной гвардии, губернаторы провинций. Все они ненавидели друг друга, зная что все эти родственники претенденты на такой желанный, но, увы, единственный престол. После трехчасового разбирательства пришли к компромисному решению: избрать королем старшего сына Фейсала, Мухаммеда.