Ринат усмехнулся и присел на край стула.
   - Намудрила-то... Ты вообще ... э-э-э... весьма причудливая особа. Ты иногда весьма неординарна. Даже трогательно. Однако, не стоит углубляться. Не советую. Я абсолютно бесперспективен в этом плане. А разговоры подобного толка не украсят наших взаимоотношений никоим образом. Меня это напрягает. - Он взял со стола открытку и, так и сяк вертя ее, поинтересовался. - Что это?
   - Не знаю... Это Мусина. Я не особо лезу в ее истории.
   - А говоришь, любовь! - он злобно усмехнулся. - Никакой любви нет! И Мусю ты не любишь! А просто вы тусуетесь вместе! Просто вам так удобно.
   - Почему ты так решил? Почему? Ты какой-то гадкий сегодня! - Она резко захлопнула дверцу шкафа.
   - Да! Это правда, - самодовольно объявил Ринат. - Но я предупреждал! Сама нарвалась! Женщин никто не любит. Матери их не любят, потому, что их тоже никто не любил, отцы - потому что они мужчины, женщины - потому, что боятся за своего мужчину, а мужчины - просто потому, что не умеют это делать. Они хотят владеть женщиной, предлагая взамен... Да почти ничего. Когда мужчина говорит, что любит, значит, что он хочет, чтобы ты потратила всю свою жизнь на его половой орган, его грязные носки, истерики и так далее. Он уверен, что ты только и мечтала об этом... Моя богиня - моя вагина. Тебе оно надо? Выбрось это из головы и трахайся в свое удовольствие!
   - Я попробую, - робко пообещала Коша, пряча глаза.
   Она совсем застыдилась, ненавидя то, что уродилась с двумя хромосомами "Х". Нет никаких шансов. Ей захотелось быть голубым, чтобы трахаться с мужиками, и чтобы они не ненавидели за это и не презирали.
   Ринат заметил Кошину угрюмость и улыбнулся:
   - Ну-ну. Забей. На самом деле - это такая же глупость, как и все остальное. И даже живопись... Единственный способ не портить себе настроение - не грузиться. Короче! Не порти мне настроение. Такой хороший день сегодня.
   Коша промолчала.
   Ринат протянул руку и, когда она поднялась, очень нежно и очень бережно обнял. И тысяча сверкающих нитей тотчас проникли из его тела в ее и загорелись мучительным светом. "Неужели этого на самом деле нет, а только кажется? - подумала Коша. - Но что же это?"
   - Неужели ты никогда никого не любил? - спросила она вслух. - Даже в школе?
   - Один раз я думал, что люблю, - поморщившись, припомнил Ринат. - Я очень страдал... Но потом просто проанализировал - что чувствую, и с тех пор... Можно или чувствовать или понимать. Одновременно не бывает! Но мне не понравилось то, что со мной было. Я не хочу этого больше.
   - А что тебе не понравилось?
   - Я перестал принадлежать себе. Пойдем.- Он резко встал и, оглядевшись, очень интеллигентно, подчеркнув свое превосходство, предложил. - Давай выйдем через дверь, как люди.
   - А мне бы понравилось и чувствовать и понимать, - сказала Коша, вытаскивая из комода ключ.
   Куда бы его положить? Придется нести в руках. Ну и ладно! Выходя, она споткнулась о стакан с недопитым чаем, на пол выплеснулась небольшая лужица.
   Ринат поморщился.
   ***
   Коша семенила за ним, как враг народа за ГПУшником, не смея избежать казни. Пыльные вихри гоняли под ногами конфетные фантики и редкие преждевременно высохшие листья. Дурацкий ключ нагрелся в руке и пах железом. Белые ночи закончились. Свет, нарастающий, воодушевляющий свет весеннего возрождения, перевалил через зенит и начал зреть, собираясь приносить плоды.
   Свет превратился в зной.
   Коша отложила печаль на потом. Может быть, синеглазый "ангел" прав? Надо быть, насколько возможно, счастливой хотя бы сейчас. Ведь нет никакой вечности! Нет никакого будущего. Все - только сейчас.
   Коша брела по горячему тротуару и пыталась полностью отторгнуть будущее, превратиться в бабочку-поденку. Действительно. Зачем ей кокое-то чертово дряхлое будущее? Все прекрасное происходит сейчас. А потом...
   Она не додумала, что потом потому что вместе со словом "никчемность" перед ней забрезжила гильотина разлуки. И от того ощущения обострились до патологии.
   Ринат купил по мороженному, Коша принялась сосредоточенно вылизывать пломбирный брикет.
   На выставке они играли в любимую игру выросших детей - говорили умное и ловили прикасания друг к другу. Потом забрели в кафе и взяли еще по мороженному с клубничным вареньем. Коша болтала ногами, как бы нечаянно касаясь ботинок Рината под столом.
   - Пойдем на крышу? - предложила Коша, когда они, уже на закате, оказались на площади перед Исаакиевским собором.
   - Пойдем.
   Неизвестно почему, но они были единственными желающими взглянуть на Петербург с высоты.
   Они вошли на винтовую лестницу, заключенную в трубу из пыльного серого камня, и начали подниматься. Тусклый свет попадал внутрь только из маленьких окошек, пробитых в толстенных стенах. Но и эти окошки вскоре пропали, что повергло Кошу в состояние тихой паники. Ей стало казаться, что лестница никогда не кончится, и что начало ее тоже отдалилось в неизвестную пространственно-временную даль. И что мира вокруг вообще больше нет, а есть только эта лестница в бесконечной каменной трубе напоминающей внутренность раковины. И эта труба вполне может быть бесконечной - ведь если увеличить радиус окружности до бесконечности, то и кривизна окружности станет равна нулю.
   Коше показалось, что каким-то образом они попали именно в такую трубу. И будут идти внутри нее вечно. Усилием воли она держала себя в руках, боясь что, если скажет Ринату о своем страхе - он непременно наорет.
   Очень хотелось назад и бегом.
   Однако в этот момент труба раздвинулась, посреди нее появилось отверстие, в котором продолжала закручиваться остаток улитки.
   Несравнимое ни с чем облегчение. Некоторые психологи утверждают, что рай находился в матке, потому что там тепло, мягко и сытно. И вообще комфортно.
   Но там же ничего не видно! Матка - она же как эта лестница в Исакии-и-и-и-и-и!
   Еще пара-тройка поворотов, и они оказались на крыше. Ветерок махнул, словно кошка, теплым мохнатым хвостом, щекоча голые ноги. Солнце уже катилось к закату, и свет его отчетливо отливал мандариновой коркой. С восточной стороны купола Петербург напоминал облезлую цитату Монмартра. Коша расплылась в улыбке и повернула лицо к Ринату:
   - Правда, Питер похож на справочник по достопримечательностям Европы? Ты был в Париже?
   - Был, - как само собой разумеющееся сообщил Ринат.
   - И как там?
   - Хорошо. Даже не смотря на то, что полно вонючих черных и арабов. Они заполонили Париж, как тараканы.
   - А я все детство мечтала побывать в Париже. "Ротонда", "Мулен Руж", "Абсент", Ван-Гог, Лотрек, Пикассо, Дега... Мне кажется, это было так великолепно. Так волшебно. Как сейчас. Правда сейчас тут волшебно?
   - Правда...- согласился Ринат неожиданно мягким голосом. - Басё написал очень хорошую хокку, почему-то сейчас я вспомнил ее. "Торговец веерами принес охапку ветра. Какая жара."
   Коша засмеялась и повторила завороженно:
   - Охапка ветра...
   - Что ты... колешься? - подобрал Ринат слово и, улыбнувшись первый раз за день, протянул руку.
   Они поднялись по железной, пружинящей под ногами лестнице на саму площадку обозрения и остановились теперь на восточной стороне.
   Через площадь, пересекая ее крест накрест в разные стороны, торопились человечьи фигурки. Мент остановил доходягу жигуленка и, тронув кончиками пальцев край фуражки, выудил оттуда неловкого водилу.
   Охапка ветра.
   Что она колется? Как объяснить? Отвечать не хотелось. Все равно бы не понял. Просто сейчас стало так же как в тот самый первый, самый клевый день. Когда они были на крыше мастерской. Ринат не улыбался ей с того самого первого дня.
   Губы были прохладными. Коша прикоснулась к бедру любовника так, чтобы он почувствовал - под платьем ничего нет. Ветер снова махнул пушистым хвостом.
   Коша задохнулась и вцепилась рукой в брюки Рината, торопя его заполнить пустоту своего тела. Или души? Возможно это душа вытекала из тела - из того отверстия, которое постоянно требовало присутствия в нем Рината?
   Горячий потный ключ впился в ладонь. Сладкое отчаянье томило сердце. Безнадежная нежность терзала тело. Коша старалась не поскользнуться, цепляясь пальцами то за прут ограждения, то за нагретую солнцем колонну галереи. И душа сварочными искрами рассыпалась, затмевая закат. О! Это последнее обреченное содрогание!
   Носовой платок порхнул белой бабочкой и зацепился за крепление фонаря.
   Вот и все.
   Равнодушие удивительно быстро и прочно устанавливалось на лице голубоглазого "ангела".
   Они спустились вниз, и Ринат быстро направился к площади Труда, чтобы сесть там на трамвай и ехать к себе. Коша не успевала за ним. Ринат не сказал, хочет ли он продолжить приключение или уже все. И они теперь должныи быть отдельными. И строить отдельные планы. Или... Или.
   Внезапно Коше стало лень - с какой стати она должна за ним нестись, как Пятачок? Она пошла медленнее. "Я просто в трубе. - думала Коша. - И мне все кажется. И я сама себе кажусь." А на самом деле все это - бесконечная труба Исаакиевской лестницы.
   Синеглазый "ангел" не почувствовал, что она отстала.
   А Коша отстранено смотрела, как любовник отодвигается в пространстве. И та пуповина, которая держала их вместе, вдруг перестает быть упругой мышцей, а превращается сначала в сиреневую перламутровую кишку воблы, потом в нитку жвачки и неожиданно легко разрывается.
   Между ними двинулся застоявшийся на светофоре транспортный поток.
   Какой-то уж очень увесистый, подошел троллейбус. Воняет. Что-то очень воняет. Она оглянулась, ища причину и увидела, что вступила в собачью колабаху. Начала оттирать и чуть не сорвала подошву о решетку канализации. Провела напоследок по зеленой траве газона.
   Троллейбус заскрипел, но Коша успела, уже на ходу, вскочить в заднюю дверь.
   Из окна было видно - Ринат оглянулся, постоял минуту в недоумении, повернулся и пошел дальше.
   Она не могла выбрать ничего внятного из всех состояний, которые клубились в ней и были доселе известны. Появилось странное чувство, что она хочет чего-то, чего не хочет. Или не она. Коша долго пересаживалась с троллейбуса в троллейбус, находя удовольствие и успокоение в смене уличных картинок за окнами. Движение убаюкивало, соединяло с людьми и городом, сохраняя безопасное расстояние, отграниченное плотным стеклом. Вот бы и с этими любовниками так же. Через стекло.
   Ближе к ночи, когда город начал уже превращаться в картонную декорацию, Коша снова оказалась у моста за Дворцовой площадью. Тут как всегда, сквозило.
   Коша положила надоевший ключ на шершавый прогретый солнцем гранит, легла животом на парапет и погрузилась взглядом в дьявольскую темноту Невы. Маята исходила от воды. Нева была словно вспухшая вена винтовщика, искала выход и не находила, тычась могучими боками в гранитный плен. Сонмы зыбких русалочьих лапок и спутанных косм томились, вскипая в темной воде. Но Петр был равнодушен к их дамской истерике, когда загонял в казематы набережных и каналов.
   Вода текла вспять.
   Пойти что ли к Черепу? Пойти.
   ***
   Череп долго не открывал дверь. Не слышал - музыка орала на всю Петроградскую.
   Тогда Коша спустилась вниз и, подобрав кусок кирпича, закинула его в окно Череповой квартиры. Раздался мат, грохот, потом показался Череп и махнул рукой, чтоб она поднималась.
   Она прошмыгнула по лестнице, боясь нарваться на призрак студента. Позвонила.
   - Открыто! - раздался изнутри голос Черепа.
   Прежде чем войти, Коша все-таки оглянулась - студент печально раскачивался на перилах.
   - Фак ю... - пробормотала Коша призраку и шмыгнула в дверь.
   Череп выкрикнул из комнаты:
   - Извини, я не смогу уделить тебе внимания. Мне нужно закончить заказ. Зато вечером привезут баблов. Хочешь - пойдем куда-нибудь. Я хочу оторваться сегодня. Он снова сел за пульт, как штурман НЛО, и забыл о ее длящейся рядом жизни.
   Коша сварила себе турку кофе.
   Залезла в холодильник и надолго зависла над его грустной пустынностью. Минералка и пепси. Со стаканом вернулась в комнату, легла на кровать со звездами и довольно долго просто смотрела в потолок без единой мысли в голове. Слушала новую композицию. В этой музыке было много розовых и зеленых ярких тонов. Будто джунгли, райские первозданные джунги, распахнулись перед Кошей. И она стала представлять себя крадущимся тигром. Она подумала, что не должна думать словами, потому что тигры не знают слов. Они, верно, думают желаниями, запахами и звуками. Верно у них в голове возникают какие-то странные узоры, где вместо осмысленных фраз - сочетания звуков, запахов и цветов. И они как-то умеют думать этими странными образами.
   Наверное, они складывают из них какие-то головоломки или пазлы. И верно или не верно они приняли решение, они узнают в конце, когда ощутят на губах вкус чужой теплой крови.
   Тигры должны при этом испытывать любовь, радость и никаких угрызений совести. Иначе они не будут повторять это действие... Они должны верить, что творят добро.
   Вот как.
   Череп закончил опус, снял уши, врубил на полную, потянулся, хлебнув из бутылки воды. Сел рядом на кровать.
   - Как тебе?
   Коша повернула голову.
   - Хорошо. Мне понравилось. Это больше, чем то. То - было страшно. Хотя потом, когда она начинала звучать в голове мне как-то странно нравилось это. Но меня пугает то, что это так отчетливо, как будто на магнитофоне. Пугает-т-т-т-т. Меня вообще все пугает последнее время.
   - В твоей голове все записано. Просто ты не можешь извлечь. Хотя ты права. Эти марки обостряют восприятие.
   - Череп. А что ты ешь? - спросила она, отхлебнув кофе. - У тебя одна вода в холодильнике.
   - Ем?! - Череп пожал плечами. - Не знаю, я не думал об этом. Хотя, возможно, что я уже ничего не ем. Мне кажется, что мне уже не нужно есть.
   - А как же ты?
   - Мне кажется, что я поглощаю энергию из воздуха. Во всяком случае, я чувствую это. Мне кажется, я изменился и стал другим.
   Кошу не взволновала эта информация. Сейчас ее продолжала мучить нерешенная проблема любви.
   - Череп, ты кого-нибудь любил?
   - Любил? Я и сейчас люблю. Все. Тебя, Мусю, музыку, солнышко, небо, звезды... Любовь - это энергия.
   - Нет. По-человечески, - уточнила она потягивая кофе.
   - Секс? - он посмотрел на девушку с легким недоумением. - Нет. Секс это плохо. Одна злоба от этого. Нет. Мне не хочется... Я победил себя.
   - Почему же злоба? Нежность... Привязанность. М-м... Заботиться друг о друге, дружить, ласкать, делиться. Разве плохо?
   - Нет никакой нежности, - покачал головой Череп. - Это несовершенство. Потеря энергии. Я был ужасным чудовищем и тоже занимался этим пока не поумнел. В сексе нет ничего кроме зла. Потому что когда у людей секс, они начинают относиться друг к другу так, будто присвоили, будто купили друг друга. Будто у них появилось право на другого человека. На его жизнь. Изменяют карму. И теряют силу. Но это не так. Жизнь у всех разная. И, когда нет секса, ты можешь просто радоваться человеку, который тебе приятен, но ты не сможешь ненавидеть его или ревновать, потому что он не твой. Нельзя владеть другим человеком. Люди - как солнце или ветер - должны быть такими же свободными.
   - А дети? Плодиться-то надо? - Коша поставила пустую чашку на пол и опрокинулась спиной на синее в звездах покрывало.
   Череп собирал в сумку диски.
   - А зачем?
   - Ну...типа... так все делают и все такое, - неуверенно произнесла она. - Продолжить человеческий род. А то для чего тогда вообще? Так хоть для детей.
   - Это ловушка. Просто потом ты не можешь съехать с этой темы. И живешь просто потому что их надо кормить, поить и воспитывать. Чтобы они потом кормили, поили и воспитывали. А так? Что меняется? Просто одни приходят вместо других. Ничего нового. Никакой разницы. Настоящий мир не здесь, а там, откуда мы пришли.
   - Да ты гонишь! Череп... - грустно вспомнила Коша ворону, ковырявшую пакет на пляже. - Нет никакого другого мира. Мы - мусор, который приносит море.
   И еще она вспомнила Ронину сказку о пришельцах. Вспомнила и задумалась.
   - Ты так говоришь, потому что не знаешь, - глубокомысленно отметил Череп. - Просто мы не справляемся со своей энергией, и, чтобы она не разорвала нас, мы плодимся. Но вместе с этим мы теряем ее безвозвратно.
   - Ты что, веришь в этот бред?
   - Да... Я верю. Я не думаю, что это бред. Я видел и знаю. Мне один человек такие вещи показал, что ты просто не поверишь мне.
   - Наркотики, что ли? - усмехнулась Коша.
   Череп вздохнул:
   - Дело не в наркотиках. Они просто показывают к чему надо стремиться. Есть люди, которые могут и без наркотиков.
   - Ну и куда? Куда стремиться-то? И что они могут? Что? И зачем?
   - Видишь ли, мир - это не все то, что мы только видим. Он состоит из разных слоев, которые как бы одновременно всюду находятся. То, что ты видишь - это самый простой слой. А есть еще другие, в которых все по-другому.
   Коша усмехнулась:
   - Это как это?
   - Ну так... Там ты можешь быть мгновенно, где хочешь. Там все мысли и вся информация. Нет ни времени, ни пространства - такого, как мы привыкли. Зато что там творится-а-а-а!
   - Ты сам-то в это дерьмо веришь?
   - Да не дерьмо это!
   - Как не дерьмо, если ты говоришь полное дерьмо? - Коша почему-то начала злиться.
   - Ну вот радиоволны, да? Ты же не видишь их?
   - А приемник-то и видит и слышит! - возразила Коша.
   Череп терпеливо продолжил:
   - Так пока приемник не сделали, их тоже никто, типа, не видел и не слышал! А голова-то человеческая покруче приемника будет, дура! Дура ты, Е-Кош! Такие ты картины рисуешь и такая ты дура! Как это может быть?
   - Да-а-а?! - Коша напрягла все извилины, пытаясь представить голову в виде приемника.
   - Я покажу тебе! - возбужденно продолжил Череп. - Я познакомлю тебя с одним парнем, который тебя сильно удивит. Ты, кстати, видела его. Помнишь, еще в мае, кажется... я сидел в кафе сначала с очкастым дядькой с жуком на руке, это он мне марки приносит. А потом очкастый ушел, и вместо него пришел Чижик. Чижик такие корки может отмачивать! Супер!
   - Например...
   - Ну вот я лично видел, как он разогнал тучу. Мы стояли и мокли под дождем, а он говорит - сейчас все сделаю. И через пять минут в небе голубая дыра образовалась.
   Коша засмеялась:
   - Блин! Ты веришь в этот бред?! Причем тут он? Это просто погода такая была! Просто погода!!! Понимаешь?
   Она никак не могла прекратить припадок смеха, судорожно сводящего живот.
   - Блин! - повысил голос Череп. - Ну студента-то ты видела? Он даже Мусю трогал за плечо! Почему ты самой себе не веришь?
   - Почему? - борясь со смехом, выговорила Коша. - Я верю... верю, что здесь я вижу такой глюк. Это - в моей голове. Понимаешь? В голове!!!
   Она постучала себя по макушке.
   - Долго ты будешь ржать? - поморщился Череп, хмуря свои отсутствующие брови. - Иди водички попей.
   - Насчет водички ты прав, - прохихикала Коша, вскочила и выбежала на кухню.
   От пепси припадок смеха прошел. Она медленно пила газировку маленькими готками и молчала, обдумывая. Ей, конечно, тоже хотелось бы поверить в эту бредятину, так, наверно, проще - действительно, наркотик никуда не уйдет, не будет с другой у тебя на глазах - но уж слишком это все... Хотя. Кто знает, как все на самом деле? Кто? Кто знает?
   И тут ей непреодолимо захотелось убедиться в том, к чему надо стремиться. Что же он такое показывает? Может быть, она не поняла, когда первый раз они долбанулись марками?
   - У тебя есть что-нибудь? - спросила она Черепа, вернувшись в комнату с бутылкой пепси в куках.
   - Марок нет. Только ночью получу. Есть калипсол. На пару часов. Хочешь?
   Коша посмотрела в окно. Белые ночи пошли на убыль, и небо ощутимо темнело.
   - Давай, - решительно кивнула она.
   Череп принес две ампулы и машинку. Он всадил Коше в ягодицу нужную дозу, и она стала ждать действия наркотика.
   Во рту появился привкус мандариновых корок, и Коша поняла, что состоит из тысяч разноцветных кубиков и рассыпается галактикой, распространяясь во все стороны из какой-то точки, в которой эти кубики откуда-то появляются. Необъяснимо, как это удавалось оставаться этой конкретной точкой и одновременно чувствовать, что каждый улетающий в бесконечность кубик - тоже она?
   Если сосредоточиться на одном из них, точка бифуркации перемещалась туда. Тело исчезло. Все - была голова. Радостная легкость разлеталась вместе с личностью в разные стороны. На языке стала вертеться горьковато-ароматная фраза "танджерин-дрим-танджерин-дрим-танджериндрим".
   Череп должен быть где-то слева. Коша повернула голову и увидела его содержимое насквозь: внутри темного силуэта фосфорисцирующий бледный скелет. Это показалось страшным знаком. Черный паук дрогнул внутри и метнулся в угол, прячась от своей паутины. Потом снова выглянул из укрытия и осторожно направился к мухе.
   - Я вижу твой скелет, - сообщила она Черепу каким-то мандариновым звуком.
   - А чего еще?
   - Только твой скелет вижу внутри тебя. Но это же глюк!
   - Может быть, ты будешь отрицать, что внутри меня есть скелет?
   - А ты тоже видишь?
   - Нет, скелет я не вижу. Мы можем махнуться головами. Тогда, может быть, увижу.
   - Как это?
   - Давай сюда.
   Руки Черепа мягко обхватили ее голову, и лбы мягко соприкоснулись, вернув ощущение габаритов и чувство телесности. Кошу вдруг ни с того ни с сего заколбасило.
   - Нет... Я ничего не могу. Отстань! Я не хочу! Больше ничего такого не хочу! - закричала она, чувствуя, что обыденность возвращается и проступает сквозь бред.
   - Ты - неизгладимая дура!- сказал Череп с грустью, но без обиды и опустил руки.
   - Почему?
   - Потому что тебе дано столько, сколько не дают и десятерым, а ты...
   - О чем ты? Это все у меня в голове, этого нет! Нет! Понимаешь? Потому что если бы оно было, было бы видно действие этого! Радиоволны не видны, но видно их действие!
   - Ты тупая. Это все есть, просто ты узнаешь об этом чем-то другим. А мозг тебе рисует это знаками, чтобы ты, дура могла понять! Ты что, думаешь, что на самом дело все так, как ты видишь глазами? На самом деле никто не знает, как все на самом деле!
   - Да что ты плетешь? - завопила Коша, убегая в кухню.
   - Ладно! Помянешь мое слово - когда допрешь, что нет никакой разницы между тем и этим. Между тем, что внутри, и тем, что снаружи.
   Череп пришел следом и, вытащив бутылку воды из холодильника, протянул Коше. Она схватилась за холодный баллон и стала спасаться, прижимая его к горячим щекам. Бутылка начала покрываться крупными холодными каплями.
   Кошу отпустило, и все показалось не таким уж опасным, хотя вены еще гудели, как провода под высоковольтным напряжением.
   - Череп, вообще-то мне там понравилось, - сказала она по зрелому размышлению. - Только страшно. Но вообще, я бы хотела изучить все и уйти туда навсегда...
   - Больше калипсола нет, - сообщил Череп, наливая пепси по стаканам.
   - Да нет! Я хочу без калипсола. Чтобы не оно в меня входило, а я... Я чтобы ушла туда! - Коша задумалась, облизывая языком изморось на стекле стакана.
   Пожалуй, что-то есть в том, что сказал Череп. Они долго сидели на кухне, молча пялясь в разные углы.
   Через полчаса все прошло окончательно. И Кошу пробило. Возможно, лучшим собеседником на эту тему мог быть Зыскин, но случилось так, что перед ней сидел Череп.
   - Череп! - начала она. - Я не знаю, чего я хочу! У меня проблема. Во мне какое-то стадо людей, они не могут договориться. Меня это бесит. Бесит! Бесит! Бесит! Я не могу понять, кто из них - Я. Я живу, как какое-то дерьмо в проруби, как солома на ветру, как... блин!
   В припадке внезапно охватившей ярости она долбанула ладонью по стене.
   - А ты их выследи, - загадочно посоветовал Череп, и в глазу его блеснул недобрый свет.
   - Это как это?
   - Ты сопротивляешься, и они в тебе тусуются одновременно. Ты их кормишь своим сопротивлением. Ты думаешь, что все это ты. Но там до фига чужих! Которые совсем не ты! Постарайся поймать каждого в отдельности. И найди себя. А других - к черту! Просто пошли их подальше!
   Коша вздрогнула от звонка в дверь.
   - Я сейчас, - Череп метнулся в прихожую.
   В стеклянной створке буфета отразился тощенький подросток с ярко-желтой короткой стрижкой. Светлые штанишки и коротенькая серебристая рубашечка в облип.
   Подросток сутуло прокрался за Черепом в комнату слушать свежий сидюк. Череп врубил опять на всю железку. Коша переместилась на стул - так, чтобы видеть и Черепа и гостя.
   Желтый мальчик закурил тонкую сигарету и покачивался на фоне густеющего неба в створке открытого окна, пока композиция не кончилась. Над его головой в отражении неба чиркнула крылом небольшая острокрылая птичка.
   И Коша вдруг увидела, что гость только кажется мальчиком, а на самом деле он - уже взрослый дядька. Сделав резкий шаг, он оставил стекло качаться пустым.
   Они скрылись с Черепом за стенкой и, пошуршав там чем-то, появились опять. Гость, закинув на плечо рюкзачок, ушел.
   Череп приплелся на кухню. Не глядя, протянул кусочек бумаги.
   - Вот. Принесли баблов и марки. Можно закинуться и идти на дискотеку.
   Она минуту подумала, пытаясь подкинуть в голове монетку. Орел.
   - Давай.
   Протянула руку и получила свой квадратик. Прожевали и пошли.
   Сумерки мягко растворяли город.
   - Вчера тусовался в Сети, - говорил Череп. - Набрел на такой прикол нажимаешь кнопочку и выбираешь себе состояние. Например: "Я счастлив" или "Я пошел курить". Забавно, а? - Череп мягко наступал матерчатыми тапочками на остывающий асфальт.