далекой, кто знает? нынешних наших с Алексеем Осиповичем исследований и
является мезоний.
Что ж, сказал я, как мечта это великолепно! Но как идея для
экспериментов нереально.
И с этим человеком я когда-то искал нейтрид! Иван Гаврилович
рассердился. Давно ли и нейтрид был "нереален"? Конечно, против того, чего
еще нет, можно привести тьму возражений. А не лучше ли поискать доводы в
защиту идеи? По-моему, мы на верном пути: мы облучаем ртуть мезонами и
получаем нейтрид. Значит, мезоны родственны ядерным силам, которые действуют
внутри нейтрида. Итак, если и можно получить мезоний, то только через
нейтрид!
Да нет же, Иван Гаврилович! Меня задело его восклицание, и я тоже начал
сердиться. Рассудите сами: нет и не может быть ни одного вещества, которое
естественным образом, само по себе распадалось бы не на нуклоны, а на
мезоны. Это принципиально невозможно! Ведь не случайно все радиоактивные
вещества распадаются с выделением электронов, нейтронов, протонов,
альфа-частиц словом, чего угодно, только не мезонов.
Некоторое время мы шли молча. Парк уже кончался, за желтыми кленами
была видна фигурная изгородь, а за ней шумная, сверкающая автомобилями
улица.
Значит, я напрасно тратил порох! вздохнул Иван Гаврилович. А жаль, мне
хотелось увлечь вас этой идеей, хотелось, чтобы и вы поразмышляли. Мне
сейчас как раз не хватает человека с исследовательской жилкой, а вы это
можете... Значит, вас это не увлекает?
По-моему, нужно усовершенствовать мезонаторы, ответил я. Как они ни
плохи, но это более реальная возможность увеличить выход нейтрида...
Теперь молчание стало совсем тягостным, и я с облегчением увидел ворота
парка. Мы вышли на улицу.
Иван Гаврилович хмуро протянул руку:
Ну, мне прямо. А вон ваш троллейбус спешите. И... знаете что? Он из-под
очков внимательно посмотрел на меня. Не закоснела ли у вас от заводской
сутолоки мысль, а? Не утрачиваете ли вы способность чуять неизведанное? Это
плохо для исследователя. А вы исследователь, не забывайте! Впрочем, до
свидания.
Мы попрощались и разошлись. Неловкий разговор получился. Плохие
мезонаторы, абстрактный мезоний, опыты по облучению нейтрида... Словом, мы
не поняли друг друга.
27 октября. Что-то последнее время меня все раздражает: и
непонятливость операторов, и поломки в мезонаторах, и пыль на стеклах
приборов... Страшно много мелочей, на которые уходит почти весь день.
Неужели Голуб прав и я действительно утрачиваю способность увидеть новое за
множеством мелочей?
Нет, все-таки его мезоний дело нереальное. Но почему же у них нейтрид
отталкивает мезонный пучок? Интересно, пробовали ли они измерить его заряд
прямо в камере мезонатора, в вакууме? Нужно, когда увижусь, подсказать.
31 октября. Сегодня мы с Кованько заметили интересное явление.
Мы ремонтировали четырнадцатый мезонатор (который за особую
зловредность и склонность к поломкам инженеры прозвали "тещин мезонатор"),
отлаживали настройку мезонного луча. И вот, через раструб перископа, когда
был погашен луч, мы увидели в темноте камеры редкие вспышки, будто мерцают
далекие голубые звездочки.
Что это за звездочки? Может быть, на стенках из нейтрида осаждается
какое-то радиоактивное вещество? Но ведь нет таких веществ, распад атомов
которых можно увидеть простым глазом...
2 ноября. Ну, это что-то невероятное!
Дело вот в чем. Все наши мезонаторы работают по принципу "вечного
вакуума". В самом начале, когда запускали цех, из них выкачали воздух, и в
главные камеры воздух никогда не впускается, иначе пришлось бы перед каждой
операцией в течение недели снова откачивать воздух, пока давление не
понизится до стомиллиардной доли миллиметра ртутного столба. Воздух
допускается только во вспомогательные камеры. А то, что может просочиться в
главные камеры, непрерывно откачивается нашей мощной вакуум-системой.
Мы настолько привыкли к тому, что стрелки вакуумметров стоят на делении
десять в минус одиннадцатой степени миллиметра ртути, что уже больше месяца
не обращали на них внимания. А вчера посмотрели и ахнули: почти на всех
мезонаторах вакуум повысился до 10-20 миллиметра! Ведь это почти
пустота межпланетного пространства! Почему? Насосы этого дать не могут, они
даже из собственного объема не в состоянии откачать воздух до такой степени
разреженности. Такого вакуума не может быть, однако он есть...
И еще: за эти дни мерцание голубых звездочек замечено почти во всех
мезонаторах. Почему-то наиболее густо эти звездочки мерцают у основания
нейтридных стен камер. И интересно, чем больше в мезонаторе звездочек, тем
выше вакуум.
На выход нейтрида оба эти явления никак не влияют: ни мерцания, ни
фантастически хороший вакуум.
Но что же это такое? Вероятно, связано с тем, что камеры мезонаторов
сделаны из нейтрида. Пожалуй, Голуб прав: мы не знаем что-то очень важное о
нейтриде то, что дает и его эффект отталкивания мезонов, и эти эффекты...
Нужно обязательно поговорить с Иваном Гавриловичем".
ВСПЫШКА
Случилось так, что Яков Якин в этот ноябрьский вечер надолго задержался
в своей лаборатории.
За окнами уже синело. Лампочки под потолком лили неяркий желтый свес.
Сослуживцы Якова старик инженер Оголтеев и техник Мирзоян уже оделись и
нетерпеливо посматривали на часы. Только что закончился очередной опыт с
нейтридом. Пробоя снова не получилось; голубые ленты мощного коронного
электроразряда огибали будто заколдованную пластинку нейтрида и с треском
уходили в землю.
"Что же делать дальше? Похоже, что электрический пробой нейтрида вообще
неосуществим, размышлял Яков, убирая стенд. Похоже, что нейтрид абсолютно
инертен к электрическому напряжению, так же как инертен и к химическим
реакциям... Так что же делать?"
Он вошел в клетку и взялся за верхний электрод, чтобы снять его с
пластинки нейтрида.
...Самое болезненное при электрическом ударе это внезапность.
Маленькая, невинно поблескивающая гирька с хвостиком-проводом вдруг ожила:
тело передернуло от электрического тока, рука судорожно отдернулась, между
пальцами и гирькой сверкнула длинная искра. Яков отлетел к сетке. На
несколько секунд в глазах потемнело. Он не слышал, как прозвенел звонок,
возвещавший о конце работы, как старик Оголтеев крикнул ему звонким
тенорком:
Яков Викторович, вы еще не уходите? Не забудьте запереть лабораторию!
Обессиленно прислонившись к сетке, Яков успокаивал бешено колотящееся
сердце: "Фу, черт! Забыл разрядить..." Взбудораженные нервы руки долго ныли.
Он поднес пальцы к носу запахло горелой кожей. "Не меньше тысячи вольт...
Хорошо, что руки были сухие". Он взял разрядную скобу, прикоснулся к
электродам: гирька выстрелила синей искрой заряд ушел в землю. "Долго держит
заряд... Хорошо, что я не сразу стал снимать электроды, а помедлил, пока они
частично разрядились через балластное сопротивление. Иначе бы 120 киловольт!
Конец!.. Якову стало не по себе от этой мысли. Получается конденсатор
солидной емкости, заряженный до сотни тысяч вольт... В нейтриде запасается
огромная энергия..."
Яков снял электрод да так и застыл с ним в руке. Сердце, только что
успокоившееся, снова заколотилось; мелькнула ослепительная, как разряд,
мысль: "Конденсаторы электроэнергии! Ну конечно же, как я раньше не
догадался. Если такие сравнительно толстые пластинки нейтрида уже дают
значительную емкость, то из многих тонких слоев получатся такие сверхъемкие
аккумуляторы, которые можно зарядить до колоссальных напряжений.., А ну-ка,
если прикинуть..."
Он сел к пульту и прямо на обложке лабораторного журнала стал писать
формулы и расчеты. Что, если брать тончайшую пленку в доли ангстрема? Те
сверхтонкие пленки нейтрида. из которых сейчас на заводе у Кольки Самойлова
делают скафандры?
Яков никак не мог сосредоточиться: мысли в голове метались тревожно и
радостно. Буквы и цифры неровными строчками бежали наискось, спотыкаясь и
наталкиваясь друг на друга.
Конечно, нейтрид-конденсаторы по мощности и емкости в тысячи раз
превзойдут обычные кислотные аккумуляторы. Нужно рассчитывать на большие
напряжения; запас энергии в конденсаторе растет, как квадрат напряжения...
Итак, если взять пленку нейтрида площадью в десяток квадратных метров,
проложить металлической фольгой и свернуть в рулон, получится сверхмощный
аккумулятор Ею можно зарядить до нескольких тысяч вольт! Нейтрид выдержит и
больше, но тогда уже трудно будет изолировать выводы. Такие конденсаторы
смогут приводить в движение мощные электродвигатели. Это тебе не жалкие два
вольта нынешней кислотной банки.
Очень просто: совсем небольшие черные коробки, размером с книгу; в них
можно нагнетать невесомую, но могучую электрическую энергию. Сколько?
Две-три тысячи киловатт-часов! Достаточно для машин, для мощных
электровозов.
Яков откинулся от пульта Лицо горело.
Вот оно то, о чем он мечтал еще с детства, большое изобретение! Он
отодвинул подвернувшийся под руку стул. И сумбурные, нетерпеливые мечты,
подхлестываемые воображением, охватили его и заставили бегать взад и вперед
по лаборатории.
...Не было больше лаборатории, не было серых сетчатые клеток, медных
шаров под потолком, тускло горящих лампочек. По широкому серому шоссе,
залитому солнцем, стремительно и бесшумно мчатся голубые машины. Они похожи
на вытянутые капли, положенные на колеса. Скорость огромна! Не слышно рева
бензиновых моторов, вместо нею еле ощутимое высокое пение электродвигателей.
Ведь их можно установить прямо на колесах! Вместо сложного привода, поршней,
валов, всевозможных муфт, сцеплений, зажигания несколько проводов к
нейтрид-аккумуляторам; вместо коробки скоростей и многих рычагов управления
две рукоятки реостатов: одна регулирует скорость, другая направление.
Вдоль дороги расставлены электроколонки. В них розетки, к которым
подведено напряжение подземной электросети. Водитель останавливает машину,
включает в розетку кабель от нейтрид-аккумуляторов, и по медным жилам в них
переливается невесомая электрическая кровь... И разве только электромобили?
А электролеты, электрокорабли! Всем прочим двигателям придет конец: бензин,
уголь, нефть и даже урановое топливо будут вытеснены простыми и компактными
нейтрид-аккумуляторами.
Яков подошел к окну, коснулся разгоряченным лбом холодной поверхности
стекла. Было уже совсем темно. Ветер качал голые ветки деревьев в
институтском дворе, и далекие фонари, заслоняемые ими, мерцали, как большие,
но тусклые звезды. Затуманенный взгляд Якова еще видел шоссе с голубыми
электромобилями, но сквозь него проступили две широкие желтые полосы это
напротив светились окна семнадцатой лаборатории. Там тоже работали.
Якин видел ходившего вдоль окон Голуба, склонившуюся у пульта
долговязую фигуру Сердюка, и его наполнила гордая уверенность. Он еще
покажет себя! Он теперь знает, что делать. Он сделает эти
нейтрид-аккумуляторы. Он еще многое сделает! Целый год он презирал себя,
потерял веру в свои силы, но теперь!..
Свет в семнадцатой погас. "Смотрят в перископ, догадался Якин.
Интересно, что они сейчас видят там?"
Снова вспыхнули полосы окон теперь Голуб и Сердюк стояли на мостике.
Голуб наклонился над рычагами манипуляторов.
"Сейчас будут вытаскивать свои препараты из камеры наружу... Они что
только вдвоем сегодня работают? Интересно, есть ли у них сейчас пленки
тоньше ангстрема? Может, пойти попросить?.." Якин видел, как Сердюк что-то
сказал Ивану Гавриловичу, а тот кивнул. Вот они оба наклонились над
чем-то...
Громадная, нестерпимо яркая, бело-голубая вспышка сверкнула напротив,
во всю ширину громадных окон семнадцатой лаборатории. От взрывной волны
осколки стекол полетели в лицо Якову. Несколько секунд он ничего не видел
только где-то под потолком плавали тусклые точки лампочек. Что это? Он вытер
лицо ладонью, измазавшись в чем-то липком, посмотрел наружу: из окон
семнадцатой рвалось желтое пламя, казавшееся совсем неярким после блеска
вспышки.
Яков выбежал из лаборатории, помчался по бесконечно длинным коридорам.
По институтскому двору в суматохе бегали служащие охраны. Яков лишь на
секунду хлебнул холодный дымный воздух двора и вбежал в дверь стеклянного
корпуса. В коридоре, который вел к семнадцатой лаборатории, метался горячий
сизый дым, ярким коптящим пламенем пылал паркет. Яков сорвал со стены
цилиндр огнетушителя, с размаху ударил его наконечником о стенку и направил
вперед длинную струю желтой пены. В горящем паркете образовалась черная
дымящаяся дорожка.
Он уже почти добрался до дверей семнадцатой; из них било пламя. Глаза
разъедал горячий дым. Якин оглянулся: проложенная огнетушителем дорожка
снова горела. Только теперь он услышал и понял пронзительные звонки,
звучавшие из дыма и пламени. Радиация! Сигнальные автоматы звенели
непрерывно значит, радиация уже превысила все безопасные нормы. Яков еще раз
посмотрел на горящие двери семнадцатой, швырнул ненужный огнетушитель и,
закрывая руками лицо от огня, побежал обратно по расстилавшемуся перед ним
пламени.
Во дворе уже стояли красные пожарные машины. В окна "аквариума" били
тугие струи воды и пены. Среди горячего и едкого тумана бегали люди. Горящую
одежду Якина кто-то обдал водой, кто-то отвел его в сторону, спросил: "Там
больше никою нет?" Вместо ответа Яков закашлялся не то от дыма, не то от
подступивших к горлу слез...
ИСПЫТАНИЕ "ЛУНА"
Они подружились в эти горячие месяцы спешной подготовки к испытанию. Во
всяком случае, генерал теперь называл Вэбстера попросту Германом, а тот
называл его Рандольфом. Они удачно разделили сферы своей деятельности:
Вэбстер ведал теоретической и технологической частью работ, рассчитывал
траектории полета, наивыгоднейшие скорости, настройку автоматов управления
"телескопом", следил за выпуском новых снарядов на нейтрид-заводе; Хьюз
ворочал финансами и людьми, Нью-Хэнфорд "телескоп" ртутные рудники. В этих
местах они теперь часто встречались.
Сегодня они сошлись на скалистой вершине в двух километрах от потухшего
вулкана здесь находился блиндаж управления "телескопом".
Глубокое ноябрьское небо было прочерчено в нескольких направлениях
белыми облачными прямыми. Эти линии расплывались, таяли и снова непрерывно
наращивались маленькими и блестящими, как наконечники стрел, реактивными
истребителями, патрулировавшими в небе. Влево и вправо от командного
блиндажа по выступам скал серели бетонные гнезда зенитной охраны, они
охватывали зону "телескопа" замысловатым пунктирным многоугольником.
По серой спирали шоссе мчались вниз маленькие машины это покидали
площадку "телескопа" инженеры и рабочие. Еще несколько минут, и шоссе увело
машины в желто-зеленую растительность долины.
"Телескоп" выделялся на холодном фоне ноябрьского неба черным, без
подробностей, силуэтом; он был похож на древнюю арабскую мечеть, неизвестно
как попавшую сюда, в Скалистые горы.
Смотрите-ка! воскликнул генерал и протянул руку к горам на востоке.
Вэбстер и майор Стиннер повернулись: над зазубренными вершинами
поднялась бледно-голубая прозрачная в предвечернем свете половинка луны.
Хьюз посмотрел на Вэбстера, и в его маленьких голубых глазках появилось
замешательство.
Гм!.. Однако... все рассчитано точно, не так ли?
Все в порядке, Рандольф! Вэбстер бросил окурок сигареты. Они сойдутся
там, где надо... Он посмотрел на часы. Дайте предупредительный сигнал,
Стиннер.
Майор исчез в блиндаже.
Скоро? Генерал чувствовал себя неуверенно, и это прибавляло уверенности
Вэбстеру.
В пятнадцать тридцать три. Еще четверть часа... Беспокоиться нечего. В
Луну мы наверняка попадем. И даже в море Дождей... А в кратер Платона?.. Он
пожал плечами. В первый раз, может быть, и нет это же пристрелка.
Во всяком случае, я думаю, заметил генерал, мы правильно сделали, что
не пригласили корреспондентов телекомпаний. Это еще успеется... Хоть жаль,
конечно, что такой исторический момент не станет известен, а? Да и мы с
вами, Герман... Представляете, как бы нас величали во всем мире? Генерал
нервно рассмеялся. Ладно, будем скрытны, как... как русские.
Они замолчали. Внизу, на шоссе и около блиндажей охраны, уже
прекратилось всякое движение. Только реактивные самолеты чертили в небе
белые полосы.
Пожалуй, пора, сказал Вэбстер.
В блиндаже стоял серый полумрак. Из широкой бетонной щели была видна
часть площадки. Стиннер, наклонившись над пультом телеуправляющей установки,
настраивал четкое изображение на экране. Увидев начальство, он вытянулся:
Приборы настроены, сэр! и посторонился, пропуская генерала и Вэбстера к
пульту.
На мерцающей поверхности экрана застыл среди переплетения тяжей черный
ствол "телескопа". Он уходил вертикально вверх, к щели в куполе павильона.
Вэбстер, вращая рукоятки на пульте, переводил "глаз" телеустановки на
приборы-автоматы, управляющие пушкой: на экране проползали черные штурвалы и
тускло лоснящиеся закругления огромного затвора пушки. Рядом, в самое ухо,
напряженно дышал генерал.
Кажется, все в порядке... Заряжаю. Вэбстер переключил на пульте
несколько тумблеров.
Сектор черного лафетного диска в павильоне медленно отодвинулся влево,
образуя широкую щель. Из щели выдвинулись тонкие черные штанги, сочлененные
суставами шарниров. Эти штанги, похожие на невероятно худые и длинные руки,
осторожно поднесли к затвору "телескопа" продолговатый снаряд. На мгновение
снаряд закрыл весь экран темной тенью. В затворе пушки раскрылся овальный
люк, паучьи "руки" манипулятора мягко положили снаряд в люк и спрятались в
щель. Диск снова сомкнулся. В блиндаже стояла тяжелая тишина. И Вэбстер
только воображением представил себе страшный рев мощных электромоторов,
наполнивший в эту минуту павильон.
Все... Еще две с половиной минуты... Вэбстер закурил, покосился на
стоявшего рядом генерала и от удивления поперхнулся дымом.
Генерал молился! Его дрябловатое лицо с бисеринками пота в морщинах щек
и лба приняло странное, отсутствующее выражение, глаза неопределенно
уставились в щель блиндажа, губы что-то беззвучно шептали. Пальцы сложенных
на животе рук слегка шевелились в такт словам. Вэбстер на мгновение
засомневался в реальности всего происходящего: полно, действительно ли они
через минуту произведут выстрел по Луне? Действительно ли этот смиренно
просящий у бога удачи старик в генеральском мундире тот самый генерал Хьюз,
который выдвинул идею "космической обороны" и основательно потрудился, чтобы
осуществить ее?
Вэбстер деликатно кашлянул. Генерал прекратил беседу с богом, строго
покосился на стоявшего в стороне майора Стиннера с лица майора сразу смыло
ироническую ухмылку под усиками.
Включаете вы? спросил он Вэбстера.
Уже включено. Теперь действуют автоматы...
Несколько долгих секунд все трое молча смотрели в щель Ожидаемый миг
все-таки не совпал с действительным над черным силуэтом павильона внезапно
вспыхнуло белое пламя и умчалось ввысь. В ту же секунду дрогнул бетонный пол
блиндажа под ногами. Еще через секунду грянул оглушительный атомный выстрел:
"Б-а-а-м-м..."
Вэбстер увидел в перископ, как слева шатнулась и обрушилась грудой
камней и пыли источенная ветрами скала. Рокочущее эхо удаленными взрывами
ушло в горы.
На телеэкране, установленном в блиндаже, некоторое время ничего не было
видно, кроме светящегося тумана. Потом вентиляторы выдули из павильона
радиоактивный воздух, и на экране снова возник вертикальный ствол
"телескопа" в паутине тяжей. Электронные автоматы быстро выправляли
нарушившуюся от сотрясения наводку. Из щели в дисковом основании "телескопа"
черные штанги снова подняли к затвору нейриум-снаряд с водородным зарядом, и
его опять поглотил люк затвора.
После томительно долгой минуты снова вместе со звуком атомного выстрела
дрогнула земля, ушла в высоту и растаяла слепящая вспышка газов и воздуха.
Они вышли из блиндажа. Над горами стояла необыкновенная тишина. Желтое
солнце клонилось к хребту на западе. На востоке поднималась полупрозрачная
Луна. В самом зените небо пересекали полосы реактивных газов.
Снаряды летели к Луне. Луна мчалась навстречу снарядам.
Пожалуй, со времени возникновения обсерватории на горе Паломар это был
первый случай, когда громаднейший телескоп рефлектор с пятиметровым зеркалом
был направлен не в головокружительные глубины Вселенной, а на самое близкое
к Земле космическое тело на Луну.
Было за полночь. Маленький полудиск Луны перевалил через зенит и уже
склонялся к западу. Ее свет лился внутрь павильона обсерватории через
обширную щель в куполе. Верхнюю часть щели заслонял цилиндрический силуэт
телескопа-рефлектора.
В павильоне было прохладно и тихо. Еле слышно пели моторчики,
поворачивая за движением Луны купол павильона. Генерал что-то спрашивал у
сопровождавшего их старого профессора Ивенса. Тот оживленно объяснял ему,
показывая на зубчатые колесики искателя.
Вэбстер ходил из конца в конец павильона. Он после выстрелов, вот уже
несколько часов, чувствовал какое то гнетущее, похожее на легкое недомогание
волнение. Возможно, оно пришло от нервной усталости в последние дни перед
выстрелами почти не оставалось времени для сна. Голова была горячей, мысли
то возникали беспорядочным комком, то исчезали.
"Если все рассчитано точно, то и снаряды должны попасть в кратер в
расчетное время в 46 минут первого, ровно через 9 часов 13 минут после
выстрела... Если в назначенную минуту на Луне не будет вспышек значит,
промахнулись, снаряды ушли в сторону... Все-таки, в этом отношении снаряд
пасует перед ракетой у него нельзя исправить траекторию полета. Русские не
напрасно применяют нейтриум именно в ракетах".
Он потер виски рукой, и мысли сразу перескочили на другое. Интересно:
какие они, эти русские инженеры? Ведь они делают то же, что и он... Они
ломают голову над теми же проблемами... Чужие, непонятные и... близкие люди
"Черт возьми, ведь мы работаем над одним и тем же! Наверное, не однажды
мысли там и здесь упирались в один и тот же неразрешимый вопрос. Интересно
было бы поговорить с ними, поспорить, узнать, как у них идет дело, просто
так, без тайных целей". Вэбстер усмехнулся: как же, черта с два! Уж с ним
они не станут разговаривать откровенно: ведь они знают его статью, а то, что
он, Вэбстер, получил нейтриум, не знают. И он не знает, кто у них работал с
мезонами, кто там открыл нейтрид. Здесь нейтриум, там нейтрид... Даже
назвали по-разному. Будто на разных планетах...
Вэбстер поморщился: голова начинала болеть не на шутку. "Видимо, я
все-таки сильно переутомился..." Он подошел к телескопу и стал смотреть в
окуляр.
Освещенная с одной стороны половина Луны была сейчас в самом выгодном
положении для наблюдений. В рефлекторе отражалась только часть лунного диска
море Дождей, лунные "Альпы" и "Апеннины". Вэбстер смотрел на этот далекий и
чуждый мир. Серебристо-зеленые горы были различимы до малейших скал; в косых
лучах солнца они отбрасывали черные четкие тени. На серой равнине моря
Дождей поднимались скалистые кольца исполинских лунных кратеров. Черная тень
заполняла их, и они становились похожими на огромные дыры в лунном диске.
Внизу моря Дождей, среди "Альп", сверкал под солнцем овал кратера Платон. К
нему сейчас летели снаряды... Где-то поблизости должна лежать русская
ракета... Хотя нет она в затененной части.
Рефлектор, следуя за Луной, переместился вправо. Вебстеру пришлось
сменить позицию у телескопа. Он едва не столкнулся с генералом.
Ну, док, преувеличенно бодро сказал тот, скоро должно быть... Минуты
через две-три.
Да-да, согласился Вэбстер.
Он поймал себя на том, что нисколько не волнуется, а, скорее,
равнодушен и даже чувствует неприязнь к тому, что они должны увидеть.
Как вы думаете, док, генерал повернулся к старику Ивенсу, мы сможем
заметить снаряды до попадания, в полете, а?
Ну, вы слишком многого требуете от нашего рефлектора, генерал! Ивенс
коротко рассмеялся старческим, дребезжащим хохотком. Ведь они всего полметра
в диаметре. Разве только они будут сильно блестеть на солнце, тогда...
Без пятнадцати час, не дослушав его, сказал Хьюз и наклонился к своему
окуляру.
Все трое замолчали и приложились глазами к пластмассовым трубочкам в
основании рефлектора.
Серебристая поверхность Луны была по-прежнему величественно спокойной.
Черный овал кратера Платон немного посерел, его дна уже касались солнечные
лучи... Слабо тикал часовой механизм телескопа. Все трое медленно изгибали
туловище вслед за движением окуляра...
Голубовато-белая вспышка в темном пятне кратера на миг ослепила
привыкший к полутьме глаз. Белый шарик расширился и поднялся; во все стороны
от кратера побежали непроницаемо черные тени кольцевых скал. Еще через
несколько секунд все пятно кратера закрыло мутно-серое пыльное облако,
поднявшееся с лунной поверхности.
Вторая вспышка сверкнула через минуту, левее кратера.
Есть! Великолепно! Генерал протягивал свои полные руки навстречу
Вэбстеру. Поздравляю вас, дорогой док! Удача! Славу богу!
Вэбстер вяло ответил на пожатие:
Второе попадание не так удачно... Должно быть, повлияло сотрясение
пушки.
Вокруг рефлектора суетился Ивенс.
является мезоний.
Что ж, сказал я, как мечта это великолепно! Но как идея для
экспериментов нереально.
И с этим человеком я когда-то искал нейтрид! Иван Гаврилович
рассердился. Давно ли и нейтрид был "нереален"? Конечно, против того, чего
еще нет, можно привести тьму возражений. А не лучше ли поискать доводы в
защиту идеи? По-моему, мы на верном пути: мы облучаем ртуть мезонами и
получаем нейтрид. Значит, мезоны родственны ядерным силам, которые действуют
внутри нейтрида. Итак, если и можно получить мезоний, то только через
нейтрид!
Да нет же, Иван Гаврилович! Меня задело его восклицание, и я тоже начал
сердиться. Рассудите сами: нет и не может быть ни одного вещества, которое
естественным образом, само по себе распадалось бы не на нуклоны, а на
мезоны. Это принципиально невозможно! Ведь не случайно все радиоактивные
вещества распадаются с выделением электронов, нейтронов, протонов,
альфа-частиц словом, чего угодно, только не мезонов.
Некоторое время мы шли молча. Парк уже кончался, за желтыми кленами
была видна фигурная изгородь, а за ней шумная, сверкающая автомобилями
улица.
Значит, я напрасно тратил порох! вздохнул Иван Гаврилович. А жаль, мне
хотелось увлечь вас этой идеей, хотелось, чтобы и вы поразмышляли. Мне
сейчас как раз не хватает человека с исследовательской жилкой, а вы это
можете... Значит, вас это не увлекает?
По-моему, нужно усовершенствовать мезонаторы, ответил я. Как они ни
плохи, но это более реальная возможность увеличить выход нейтрида...
Теперь молчание стало совсем тягостным, и я с облегчением увидел ворота
парка. Мы вышли на улицу.
Иван Гаврилович хмуро протянул руку:
Ну, мне прямо. А вон ваш троллейбус спешите. И... знаете что? Он из-под
очков внимательно посмотрел на меня. Не закоснела ли у вас от заводской
сутолоки мысль, а? Не утрачиваете ли вы способность чуять неизведанное? Это
плохо для исследователя. А вы исследователь, не забывайте! Впрочем, до
свидания.
Мы попрощались и разошлись. Неловкий разговор получился. Плохие
мезонаторы, абстрактный мезоний, опыты по облучению нейтрида... Словом, мы
не поняли друг друга.
27 октября. Что-то последнее время меня все раздражает: и
непонятливость операторов, и поломки в мезонаторах, и пыль на стеклах
приборов... Страшно много мелочей, на которые уходит почти весь день.
Неужели Голуб прав и я действительно утрачиваю способность увидеть новое за
множеством мелочей?
Нет, все-таки его мезоний дело нереальное. Но почему же у них нейтрид
отталкивает мезонный пучок? Интересно, пробовали ли они измерить его заряд
прямо в камере мезонатора, в вакууме? Нужно, когда увижусь, подсказать.
31 октября. Сегодня мы с Кованько заметили интересное явление.
Мы ремонтировали четырнадцатый мезонатор (который за особую
зловредность и склонность к поломкам инженеры прозвали "тещин мезонатор"),
отлаживали настройку мезонного луча. И вот, через раструб перископа, когда
был погашен луч, мы увидели в темноте камеры редкие вспышки, будто мерцают
далекие голубые звездочки.
Что это за звездочки? Может быть, на стенках из нейтрида осаждается
какое-то радиоактивное вещество? Но ведь нет таких веществ, распад атомов
которых можно увидеть простым глазом...
2 ноября. Ну, это что-то невероятное!
Дело вот в чем. Все наши мезонаторы работают по принципу "вечного
вакуума". В самом начале, когда запускали цех, из них выкачали воздух, и в
главные камеры воздух никогда не впускается, иначе пришлось бы перед каждой
операцией в течение недели снова откачивать воздух, пока давление не
понизится до стомиллиардной доли миллиметра ртутного столба. Воздух
допускается только во вспомогательные камеры. А то, что может просочиться в
главные камеры, непрерывно откачивается нашей мощной вакуум-системой.
Мы настолько привыкли к тому, что стрелки вакуумметров стоят на делении
десять в минус одиннадцатой степени миллиметра ртути, что уже больше месяца
не обращали на них внимания. А вчера посмотрели и ахнули: почти на всех
мезонаторах вакуум повысился до 10-20 миллиметра! Ведь это почти
пустота межпланетного пространства! Почему? Насосы этого дать не могут, они
даже из собственного объема не в состоянии откачать воздух до такой степени
разреженности. Такого вакуума не может быть, однако он есть...
И еще: за эти дни мерцание голубых звездочек замечено почти во всех
мезонаторах. Почему-то наиболее густо эти звездочки мерцают у основания
нейтридных стен камер. И интересно, чем больше в мезонаторе звездочек, тем
выше вакуум.
На выход нейтрида оба эти явления никак не влияют: ни мерцания, ни
фантастически хороший вакуум.
Но что же это такое? Вероятно, связано с тем, что камеры мезонаторов
сделаны из нейтрида. Пожалуй, Голуб прав: мы не знаем что-то очень важное о
нейтриде то, что дает и его эффект отталкивания мезонов, и эти эффекты...
Нужно обязательно поговорить с Иваном Гавриловичем".
ВСПЫШКА
Случилось так, что Яков Якин в этот ноябрьский вечер надолго задержался
в своей лаборатории.
За окнами уже синело. Лампочки под потолком лили неяркий желтый свес.
Сослуживцы Якова старик инженер Оголтеев и техник Мирзоян уже оделись и
нетерпеливо посматривали на часы. Только что закончился очередной опыт с
нейтридом. Пробоя снова не получилось; голубые ленты мощного коронного
электроразряда огибали будто заколдованную пластинку нейтрида и с треском
уходили в землю.
"Что же делать дальше? Похоже, что электрический пробой нейтрида вообще
неосуществим, размышлял Яков, убирая стенд. Похоже, что нейтрид абсолютно
инертен к электрическому напряжению, так же как инертен и к химическим
реакциям... Так что же делать?"
Он вошел в клетку и взялся за верхний электрод, чтобы снять его с
пластинки нейтрида.
...Самое болезненное при электрическом ударе это внезапность.
Маленькая, невинно поблескивающая гирька с хвостиком-проводом вдруг ожила:
тело передернуло от электрического тока, рука судорожно отдернулась, между
пальцами и гирькой сверкнула длинная искра. Яков отлетел к сетке. На
несколько секунд в глазах потемнело. Он не слышал, как прозвенел звонок,
возвещавший о конце работы, как старик Оголтеев крикнул ему звонким
тенорком:
Яков Викторович, вы еще не уходите? Не забудьте запереть лабораторию!
Обессиленно прислонившись к сетке, Яков успокаивал бешено колотящееся
сердце: "Фу, черт! Забыл разрядить..." Взбудораженные нервы руки долго ныли.
Он поднес пальцы к носу запахло горелой кожей. "Не меньше тысячи вольт...
Хорошо, что руки были сухие". Он взял разрядную скобу, прикоснулся к
электродам: гирька выстрелила синей искрой заряд ушел в землю. "Долго держит
заряд... Хорошо, что я не сразу стал снимать электроды, а помедлил, пока они
частично разрядились через балластное сопротивление. Иначе бы 120 киловольт!
Конец!.. Якову стало не по себе от этой мысли. Получается конденсатор
солидной емкости, заряженный до сотни тысяч вольт... В нейтриде запасается
огромная энергия..."
Яков снял электрод да так и застыл с ним в руке. Сердце, только что
успокоившееся, снова заколотилось; мелькнула ослепительная, как разряд,
мысль: "Конденсаторы электроэнергии! Ну конечно же, как я раньше не
догадался. Если такие сравнительно толстые пластинки нейтрида уже дают
значительную емкость, то из многих тонких слоев получатся такие сверхъемкие
аккумуляторы, которые можно зарядить до колоссальных напряжений.., А ну-ка,
если прикинуть..."
Он сел к пульту и прямо на обложке лабораторного журнала стал писать
формулы и расчеты. Что, если брать тончайшую пленку в доли ангстрема? Те
сверхтонкие пленки нейтрида. из которых сейчас на заводе у Кольки Самойлова
делают скафандры?
Яков никак не мог сосредоточиться: мысли в голове метались тревожно и
радостно. Буквы и цифры неровными строчками бежали наискось, спотыкаясь и
наталкиваясь друг на друга.
Конечно, нейтрид-конденсаторы по мощности и емкости в тысячи раз
превзойдут обычные кислотные аккумуляторы. Нужно рассчитывать на большие
напряжения; запас энергии в конденсаторе растет, как квадрат напряжения...
Итак, если взять пленку нейтрида площадью в десяток квадратных метров,
проложить металлической фольгой и свернуть в рулон, получится сверхмощный
аккумулятор Ею можно зарядить до нескольких тысяч вольт! Нейтрид выдержит и
больше, но тогда уже трудно будет изолировать выводы. Такие конденсаторы
смогут приводить в движение мощные электродвигатели. Это тебе не жалкие два
вольта нынешней кислотной банки.
Очень просто: совсем небольшие черные коробки, размером с книгу; в них
можно нагнетать невесомую, но могучую электрическую энергию. Сколько?
Две-три тысячи киловатт-часов! Достаточно для машин, для мощных
электровозов.
Яков откинулся от пульта Лицо горело.
Вот оно то, о чем он мечтал еще с детства, большое изобретение! Он
отодвинул подвернувшийся под руку стул. И сумбурные, нетерпеливые мечты,
подхлестываемые воображением, охватили его и заставили бегать взад и вперед
по лаборатории.
...Не было больше лаборатории, не было серых сетчатые клеток, медных
шаров под потолком, тускло горящих лампочек. По широкому серому шоссе,
залитому солнцем, стремительно и бесшумно мчатся голубые машины. Они похожи
на вытянутые капли, положенные на колеса. Скорость огромна! Не слышно рева
бензиновых моторов, вместо нею еле ощутимое высокое пение электродвигателей.
Ведь их можно установить прямо на колесах! Вместо сложного привода, поршней,
валов, всевозможных муфт, сцеплений, зажигания несколько проводов к
нейтрид-аккумуляторам; вместо коробки скоростей и многих рычагов управления
две рукоятки реостатов: одна регулирует скорость, другая направление.
Вдоль дороги расставлены электроколонки. В них розетки, к которым
подведено напряжение подземной электросети. Водитель останавливает машину,
включает в розетку кабель от нейтрид-аккумуляторов, и по медным жилам в них
переливается невесомая электрическая кровь... И разве только электромобили?
А электролеты, электрокорабли! Всем прочим двигателям придет конец: бензин,
уголь, нефть и даже урановое топливо будут вытеснены простыми и компактными
нейтрид-аккумуляторами.
Яков подошел к окну, коснулся разгоряченным лбом холодной поверхности
стекла. Было уже совсем темно. Ветер качал голые ветки деревьев в
институтском дворе, и далекие фонари, заслоняемые ими, мерцали, как большие,
но тусклые звезды. Затуманенный взгляд Якова еще видел шоссе с голубыми
электромобилями, но сквозь него проступили две широкие желтые полосы это
напротив светились окна семнадцатой лаборатории. Там тоже работали.
Якин видел ходившего вдоль окон Голуба, склонившуюся у пульта
долговязую фигуру Сердюка, и его наполнила гордая уверенность. Он еще
покажет себя! Он теперь знает, что делать. Он сделает эти
нейтрид-аккумуляторы. Он еще многое сделает! Целый год он презирал себя,
потерял веру в свои силы, но теперь!..
Свет в семнадцатой погас. "Смотрят в перископ, догадался Якин.
Интересно, что они сейчас видят там?"
Снова вспыхнули полосы окон теперь Голуб и Сердюк стояли на мостике.
Голуб наклонился над рычагами манипуляторов.
"Сейчас будут вытаскивать свои препараты из камеры наружу... Они что
только вдвоем сегодня работают? Интересно, есть ли у них сейчас пленки
тоньше ангстрема? Может, пойти попросить?.." Якин видел, как Сердюк что-то
сказал Ивану Гавриловичу, а тот кивнул. Вот они оба наклонились над
чем-то...
Громадная, нестерпимо яркая, бело-голубая вспышка сверкнула напротив,
во всю ширину громадных окон семнадцатой лаборатории. От взрывной волны
осколки стекол полетели в лицо Якову. Несколько секунд он ничего не видел
только где-то под потолком плавали тусклые точки лампочек. Что это? Он вытер
лицо ладонью, измазавшись в чем-то липком, посмотрел наружу: из окон
семнадцатой рвалось желтое пламя, казавшееся совсем неярким после блеска
вспышки.
Яков выбежал из лаборатории, помчался по бесконечно длинным коридорам.
По институтскому двору в суматохе бегали служащие охраны. Яков лишь на
секунду хлебнул холодный дымный воздух двора и вбежал в дверь стеклянного
корпуса. В коридоре, который вел к семнадцатой лаборатории, метался горячий
сизый дым, ярким коптящим пламенем пылал паркет. Яков сорвал со стены
цилиндр огнетушителя, с размаху ударил его наконечником о стенку и направил
вперед длинную струю желтой пены. В горящем паркете образовалась черная
дымящаяся дорожка.
Он уже почти добрался до дверей семнадцатой; из них било пламя. Глаза
разъедал горячий дым. Якин оглянулся: проложенная огнетушителем дорожка
снова горела. Только теперь он услышал и понял пронзительные звонки,
звучавшие из дыма и пламени. Радиация! Сигнальные автоматы звенели
непрерывно значит, радиация уже превысила все безопасные нормы. Яков еще раз
посмотрел на горящие двери семнадцатой, швырнул ненужный огнетушитель и,
закрывая руками лицо от огня, побежал обратно по расстилавшемуся перед ним
пламени.
Во дворе уже стояли красные пожарные машины. В окна "аквариума" били
тугие струи воды и пены. Среди горячего и едкого тумана бегали люди. Горящую
одежду Якина кто-то обдал водой, кто-то отвел его в сторону, спросил: "Там
больше никою нет?" Вместо ответа Яков закашлялся не то от дыма, не то от
подступивших к горлу слез...
ИСПЫТАНИЕ "ЛУНА"
Они подружились в эти горячие месяцы спешной подготовки к испытанию. Во
всяком случае, генерал теперь называл Вэбстера попросту Германом, а тот
называл его Рандольфом. Они удачно разделили сферы своей деятельности:
Вэбстер ведал теоретической и технологической частью работ, рассчитывал
траектории полета, наивыгоднейшие скорости, настройку автоматов управления
"телескопом", следил за выпуском новых снарядов на нейтрид-заводе; Хьюз
ворочал финансами и людьми, Нью-Хэнфорд "телескоп" ртутные рудники. В этих
местах они теперь часто встречались.
Сегодня они сошлись на скалистой вершине в двух километрах от потухшего
вулкана здесь находился блиндаж управления "телескопом".
Глубокое ноябрьское небо было прочерчено в нескольких направлениях
белыми облачными прямыми. Эти линии расплывались, таяли и снова непрерывно
наращивались маленькими и блестящими, как наконечники стрел, реактивными
истребителями, патрулировавшими в небе. Влево и вправо от командного
блиндажа по выступам скал серели бетонные гнезда зенитной охраны, они
охватывали зону "телескопа" замысловатым пунктирным многоугольником.
По серой спирали шоссе мчались вниз маленькие машины это покидали
площадку "телескопа" инженеры и рабочие. Еще несколько минут, и шоссе увело
машины в желто-зеленую растительность долины.
"Телескоп" выделялся на холодном фоне ноябрьского неба черным, без
подробностей, силуэтом; он был похож на древнюю арабскую мечеть, неизвестно
как попавшую сюда, в Скалистые горы.
Смотрите-ка! воскликнул генерал и протянул руку к горам на востоке.
Вэбстер и майор Стиннер повернулись: над зазубренными вершинами
поднялась бледно-голубая прозрачная в предвечернем свете половинка луны.
Хьюз посмотрел на Вэбстера, и в его маленьких голубых глазках появилось
замешательство.
Гм!.. Однако... все рассчитано точно, не так ли?
Все в порядке, Рандольф! Вэбстер бросил окурок сигареты. Они сойдутся
там, где надо... Он посмотрел на часы. Дайте предупредительный сигнал,
Стиннер.
Майор исчез в блиндаже.
Скоро? Генерал чувствовал себя неуверенно, и это прибавляло уверенности
Вэбстеру.
В пятнадцать тридцать три. Еще четверть часа... Беспокоиться нечего. В
Луну мы наверняка попадем. И даже в море Дождей... А в кратер Платона?.. Он
пожал плечами. В первый раз, может быть, и нет это же пристрелка.
Во всяком случае, я думаю, заметил генерал, мы правильно сделали, что
не пригласили корреспондентов телекомпаний. Это еще успеется... Хоть жаль,
конечно, что такой исторический момент не станет известен, а? Да и мы с
вами, Герман... Представляете, как бы нас величали во всем мире? Генерал
нервно рассмеялся. Ладно, будем скрытны, как... как русские.
Они замолчали. Внизу, на шоссе и около блиндажей охраны, уже
прекратилось всякое движение. Только реактивные самолеты чертили в небе
белые полосы.
Пожалуй, пора, сказал Вэбстер.
В блиндаже стоял серый полумрак. Из широкой бетонной щели была видна
часть площадки. Стиннер, наклонившись над пультом телеуправляющей установки,
настраивал четкое изображение на экране. Увидев начальство, он вытянулся:
Приборы настроены, сэр! и посторонился, пропуская генерала и Вэбстера к
пульту.
На мерцающей поверхности экрана застыл среди переплетения тяжей черный
ствол "телескопа". Он уходил вертикально вверх, к щели в куполе павильона.
Вэбстер, вращая рукоятки на пульте, переводил "глаз" телеустановки на
приборы-автоматы, управляющие пушкой: на экране проползали черные штурвалы и
тускло лоснящиеся закругления огромного затвора пушки. Рядом, в самое ухо,
напряженно дышал генерал.
Кажется, все в порядке... Заряжаю. Вэбстер переключил на пульте
несколько тумблеров.
Сектор черного лафетного диска в павильоне медленно отодвинулся влево,
образуя широкую щель. Из щели выдвинулись тонкие черные штанги, сочлененные
суставами шарниров. Эти штанги, похожие на невероятно худые и длинные руки,
осторожно поднесли к затвору "телескопа" продолговатый снаряд. На мгновение
снаряд закрыл весь экран темной тенью. В затворе пушки раскрылся овальный
люк, паучьи "руки" манипулятора мягко положили снаряд в люк и спрятались в
щель. Диск снова сомкнулся. В блиндаже стояла тяжелая тишина. И Вэбстер
только воображением представил себе страшный рев мощных электромоторов,
наполнивший в эту минуту павильон.
Все... Еще две с половиной минуты... Вэбстер закурил, покосился на
стоявшего рядом генерала и от удивления поперхнулся дымом.
Генерал молился! Его дрябловатое лицо с бисеринками пота в морщинах щек
и лба приняло странное, отсутствующее выражение, глаза неопределенно
уставились в щель блиндажа, губы что-то беззвучно шептали. Пальцы сложенных
на животе рук слегка шевелились в такт словам. Вэбстер на мгновение
засомневался в реальности всего происходящего: полно, действительно ли они
через минуту произведут выстрел по Луне? Действительно ли этот смиренно
просящий у бога удачи старик в генеральском мундире тот самый генерал Хьюз,
который выдвинул идею "космической обороны" и основательно потрудился, чтобы
осуществить ее?
Вэбстер деликатно кашлянул. Генерал прекратил беседу с богом, строго
покосился на стоявшего в стороне майора Стиннера с лица майора сразу смыло
ироническую ухмылку под усиками.
Включаете вы? спросил он Вэбстера.
Уже включено. Теперь действуют автоматы...
Несколько долгих секунд все трое молча смотрели в щель Ожидаемый миг
все-таки не совпал с действительным над черным силуэтом павильона внезапно
вспыхнуло белое пламя и умчалось ввысь. В ту же секунду дрогнул бетонный пол
блиндажа под ногами. Еще через секунду грянул оглушительный атомный выстрел:
"Б-а-а-м-м..."
Вэбстер увидел в перископ, как слева шатнулась и обрушилась грудой
камней и пыли источенная ветрами скала. Рокочущее эхо удаленными взрывами
ушло в горы.
На телеэкране, установленном в блиндаже, некоторое время ничего не было
видно, кроме светящегося тумана. Потом вентиляторы выдули из павильона
радиоактивный воздух, и на экране снова возник вертикальный ствол
"телескопа" в паутине тяжей. Электронные автоматы быстро выправляли
нарушившуюся от сотрясения наводку. Из щели в дисковом основании "телескопа"
черные штанги снова подняли к затвору нейриум-снаряд с водородным зарядом, и
его опять поглотил люк затвора.
После томительно долгой минуты снова вместе со звуком атомного выстрела
дрогнула земля, ушла в высоту и растаяла слепящая вспышка газов и воздуха.
Они вышли из блиндажа. Над горами стояла необыкновенная тишина. Желтое
солнце клонилось к хребту на западе. На востоке поднималась полупрозрачная
Луна. В самом зените небо пересекали полосы реактивных газов.
Снаряды летели к Луне. Луна мчалась навстречу снарядам.
Пожалуй, со времени возникновения обсерватории на горе Паломар это был
первый случай, когда громаднейший телескоп рефлектор с пятиметровым зеркалом
был направлен не в головокружительные глубины Вселенной, а на самое близкое
к Земле космическое тело на Луну.
Было за полночь. Маленький полудиск Луны перевалил через зенит и уже
склонялся к западу. Ее свет лился внутрь павильона обсерватории через
обширную щель в куполе. Верхнюю часть щели заслонял цилиндрический силуэт
телескопа-рефлектора.
В павильоне было прохладно и тихо. Еле слышно пели моторчики,
поворачивая за движением Луны купол павильона. Генерал что-то спрашивал у
сопровождавшего их старого профессора Ивенса. Тот оживленно объяснял ему,
показывая на зубчатые колесики искателя.
Вэбстер ходил из конца в конец павильона. Он после выстрелов, вот уже
несколько часов, чувствовал какое то гнетущее, похожее на легкое недомогание
волнение. Возможно, оно пришло от нервной усталости в последние дни перед
выстрелами почти не оставалось времени для сна. Голова была горячей, мысли
то возникали беспорядочным комком, то исчезали.
"Если все рассчитано точно, то и снаряды должны попасть в кратер в
расчетное время в 46 минут первого, ровно через 9 часов 13 минут после
выстрела... Если в назначенную минуту на Луне не будет вспышек значит,
промахнулись, снаряды ушли в сторону... Все-таки, в этом отношении снаряд
пасует перед ракетой у него нельзя исправить траекторию полета. Русские не
напрасно применяют нейтриум именно в ракетах".
Он потер виски рукой, и мысли сразу перескочили на другое. Интересно:
какие они, эти русские инженеры? Ведь они делают то же, что и он... Они
ломают голову над теми же проблемами... Чужие, непонятные и... близкие люди
"Черт возьми, ведь мы работаем над одним и тем же! Наверное, не однажды
мысли там и здесь упирались в один и тот же неразрешимый вопрос. Интересно
было бы поговорить с ними, поспорить, узнать, как у них идет дело, просто
так, без тайных целей". Вэбстер усмехнулся: как же, черта с два! Уж с ним
они не станут разговаривать откровенно: ведь они знают его статью, а то, что
он, Вэбстер, получил нейтриум, не знают. И он не знает, кто у них работал с
мезонами, кто там открыл нейтрид. Здесь нейтриум, там нейтрид... Даже
назвали по-разному. Будто на разных планетах...
Вэбстер поморщился: голова начинала болеть не на шутку. "Видимо, я
все-таки сильно переутомился..." Он подошел к телескопу и стал смотреть в
окуляр.
Освещенная с одной стороны половина Луны была сейчас в самом выгодном
положении для наблюдений. В рефлекторе отражалась только часть лунного диска
море Дождей, лунные "Альпы" и "Апеннины". Вэбстер смотрел на этот далекий и
чуждый мир. Серебристо-зеленые горы были различимы до малейших скал; в косых
лучах солнца они отбрасывали черные четкие тени. На серой равнине моря
Дождей поднимались скалистые кольца исполинских лунных кратеров. Черная тень
заполняла их, и они становились похожими на огромные дыры в лунном диске.
Внизу моря Дождей, среди "Альп", сверкал под солнцем овал кратера Платон. К
нему сейчас летели снаряды... Где-то поблизости должна лежать русская
ракета... Хотя нет она в затененной части.
Рефлектор, следуя за Луной, переместился вправо. Вебстеру пришлось
сменить позицию у телескопа. Он едва не столкнулся с генералом.
Ну, док, преувеличенно бодро сказал тот, скоро должно быть... Минуты
через две-три.
Да-да, согласился Вэбстер.
Он поймал себя на том, что нисколько не волнуется, а, скорее,
равнодушен и даже чувствует неприязнь к тому, что они должны увидеть.
Как вы думаете, док, генерал повернулся к старику Ивенсу, мы сможем
заметить снаряды до попадания, в полете, а?
Ну, вы слишком многого требуете от нашего рефлектора, генерал! Ивенс
коротко рассмеялся старческим, дребезжащим хохотком. Ведь они всего полметра
в диаметре. Разве только они будут сильно блестеть на солнце, тогда...
Без пятнадцати час, не дослушав его, сказал Хьюз и наклонился к своему
окуляру.
Все трое замолчали и приложились глазами к пластмассовым трубочкам в
основании рефлектора.
Серебристая поверхность Луны была по-прежнему величественно спокойной.
Черный овал кратера Платон немного посерел, его дна уже касались солнечные
лучи... Слабо тикал часовой механизм телескопа. Все трое медленно изгибали
туловище вслед за движением окуляра...
Голубовато-белая вспышка в темном пятне кратера на миг ослепила
привыкший к полутьме глаз. Белый шарик расширился и поднялся; во все стороны
от кратера побежали непроницаемо черные тени кольцевых скал. Еще через
несколько секунд все пятно кратера закрыло мутно-серое пыльное облако,
поднявшееся с лунной поверхности.
Вторая вспышка сверкнула через минуту, левее кратера.
Есть! Великолепно! Генерал протягивал свои полные руки навстречу
Вэбстеру. Поздравляю вас, дорогой док! Удача! Славу богу!
Вэбстер вяло ответил на пожатие:
Второе попадание не так удачно... Должно быть, повлияло сотрясение
пушки.
Вокруг рефлектора суетился Ивенс.