Екатерина Савина
САЛОН ЧЕРНОЙ МАГИИ
Глава 1
Человечек с автоматом наперевес прыгнул в открывшийся люк, опустился на колени и немедленно открыл огонь по целой орде двухголовых монстров, появившихся из оскаленного обломками камней пролома в стене подвала.
— А завтра? — спросила Нина. — Суббота же. Что мы завтра с тобой делать будем?
Огненный шквал заставил человечка подняться с колен и резво отбежать за первый попавшийся угол — это двигался по трупам расстрелянных монстров механический паук, похожий на средних размеров танк.
— Васик! — снова позвала Нина. — Ты меня слышишь или нет? Завтра, между прочим, суббота, выходной.
Прикончив механического паука парой гранат, человечек двинулся дальше — бегом по открытому коридору. Несколько раз из ниш в стене появлялись тупые рожи двухголовых монстров, но человечек, не останавливаясь, косил их автоматными очередями, не давая им возможности воспользоваться оружием — в лапах монстров угрожающе поблескивали огромные бластеры. Когда коридор закончился, человечек подпрыгнул и повис на дверце ведущего наверх люка. В тот же момент сразу с десяток монстров во главе с тремя механическими пауками появились в пустом еще секунду назад коридоре. И люк закрылся, отрезав человечку путь наверх.
— Васик, да оторвись ты от своего проклятого компьютера!
Васик дрыгнул ногой, взвыл и ожесточенно застучал по клавиатуре, но ничего сделать уже было нельзя — человечек, пораженный лучами бластеров и огненными плевками механического паука, испустил тоскливый писк и издох на залитом зеленой кровью чудовищ полу коридора.
Нина, воспользовавшись моментом, щелкнула кнопкой и отключила компьютер. Васик еще некоторое время смотрел на потухший экран монитора, потом убрал руки с клавиатуры, вздохнул и наконец повернулся к Нине.
— Последний уровень остался, — огорченно сообщил он. — Кто же знал, что там потайная дверь есть, откуда все эти сволочи появились. А этот люк оказался ловушкой… Прямо нервов никаких не хватает. Нет, скажи мне, Нина, разве можно компьютерные игры так делать? Чтобы они нервы трепали? Компьютерные игры развлекать должны…
— Компьютерные игры должны развлекать пятнадцатилетних подростков, — устало проговорила Нина, присаживаясь на диванчик рядом с Васиком, — а тебе, дорогой, тридцатник скоро стукнет.
— Не скоро, — сказал Васик, — а через четыре года. Ты должна радоваться, что я… это… душою не старею.
— Я и радуюсь, — вздохнула Нина, — только, по-моему, ты не только не стареешь… а душа твоя все молодеет день ото дня. Скоро в войнушку будешь играть во дворе. С пятилетними.
Васик пожал плечами, словно пытаясь сказать, что не исключает и такую возможность.
— Дело в том, — сказал он, удобно разваливаясь на диванчике и приобнимая за плечи Нину, — что ты мне пить не разрешаешь. Сколько мы с тобой живем вместе — три месяца? Да у меня такого длительного периода воздержания от спиртного уже лет десять не было. Вот моя нереализованная энергия и прет наружу.
— А может, работать пойти? — поинтересовалась Нина. — Тебе уже двадцать шесть, а ты в своей жизни ни дня не ходил на службу. Сколько можно сидеть на шее у отца?
Васик поморщился, словно раскусил конфету, внутри оказавшуюся горькой.
— Ему мое сидение на шее необременительно, — глядя куда-то в сторону, проговорил он. — Отец в последнее время так поднялся, что пол-Москвы скупил. Ну, если не половину, то… третью часть, это уж точно.
— Какая разница? — возразила Нина. — Все равно сидеть не шее у родителей в таком возрасте… нехорошо. И стыдно.
— Понимаю, — Васик убрал руку с плеча Нины и немного отодвинулся. — И обещаю, что скоро найду работу. — Он заговорил быстрее, видя, что Нина хочет ему что-то сказать:
— Да, знаю, что обещал месяц назад, но… Нина, пойми! — Рука Васика осторожно подползла к Нининой коленке, — мне же нужно немного того… акклиматизироваться. Немного почувствовать свое новое положение… почти женатого человека. Видишь, я уже и пить перестал…
— Зато целыми днями в компьютерные игры режешься, — сумела-таки вставить слово Нина.
— Ведь работу не так просто найти, — оставив реплику без ответа, продолжал Васик. — Ты вот искала работу и нашла, но не то, что хотела. Ты ведь хотела музыку преподавать, а стала продавцом-консультантом. Впариваешь людям мебель сборки шотландских мастеров, произведенную бог знает когда в Гонконге…
— На первое время и это сойдет, — резонно заметила Нина, — а вот ты…
Васик поднялся и одернул коротенькую, едва прикрывающую ему живот майку, отбросил назад упавшую на лицо длинную прядь волос и, подняв руку в жесте, очень напоминающем пионерский салют, проговорил:
— Торжественно обещаю и клянусь в ближайшем будущем… То есть — в ближайшем месяце найти работу и перестать сидеть на папиной шее. Так пойдет?
— Это уже лучше, — просияла Нина. — Итак, возвращаясь к нашему разговору… Куда мы с тобой пойдем завтра?
Васик задумался.
— В ресторан? — предположил он.
— Сколько можно по ресторанам ходить? — поморщилась Нина. — Тем более что там для тебя — как для непьющего — слишком много искушений. Да еще ты меня позоришь в приличных местах.
— Это как? — удивился Васик.
— А кто на прошлой неделе устроил в «Золотой гриве» скандал из-за того, что ему не подали безалкогольную водку и безалкогольный коньяк?
— Ну, да, — вспомнил Васик, — было дело. Так «Золотая грива» — не единственный ресторан в Москве… Ладно, если не хочешь в ресторан, пойдем в кино.
Нина вздохнула.
— А может быть, — робко предложила она, — сходим в консерваторию? Из Софии камерный оркестр под управлением Казаджиева приезжает… Бах, Иоганн Себастьян. Бранденбургский концерт. Ты когда-нибудь слышал Бранденбургский концерт, а, Василенька?
— Откуда? — проворчал Васик. — Я и за границей-то никогда не был. Нина хихикнула.
— Хорошо, — проявил смирение Васик, — сходим на твоего Иоганна Себастьяновича. Только потом в ночной клуб какой-нибудь заглянем, подрыгаемся…
— Как скажешь, — повеселела Нина, — подрыгаемся, так подрыгаемся…
Васик шутливо зарычал, подхватил Нину на руки и подбросил вверх. Долетевший из прихожей звонок в дверь заставил его на секунду отвлечься — и он едва не уронил уже приготовившуюся к неминуемому столкновению с полом Нину.
— Кто это может быть? — удивился Васик, опуская ее на диван.
Та поднялась на ноги, оправила халатик.
— Сейчас узнаю, — сказала она и пошла открывать.
Едва она дошла до прихожей и прикоснулась к дверному замку, как из комнаты Васика опять понеслись звуки выстрелов и предсмертные вопли монстров.
Я рванулась сильнее, но паутина снова выдержала. Тогда я упала на колени и попыталась уцепиться за землю, потому что почувствовала, как нити паутины тянут меня назад — в чернеющую неподалеку яму. Пальцы мои скользили по совершенно гладкой поверхности, а рухнувшая сверху липкая и мерзко воняющая сеть паутины разом спеленала меня так, что я едва могла шевельнуться. Не осталось ни малейшей возможности к сопротивлению. Натягиваясь и сжимаясь с ужасающим чавканьем, нити тащили меня к яме. Не в силах сопротивляться, я попыталась закричать, но крик тут же залепили набившиеся в рот клочья паутины. Это было так отвратительно и страшно, что я не в состоянии была даже заплакать.
Беспомощную, меня волокли по земле к черной яме. И только когда мои ноги уже повисли над пустотой, я вдруг подумала о том, кто из кромешной темноты жутко глубокой ямы тянет за липкие нити паутины, и мне стало по-настоящему страшно.
Выплюнув изо рта вонючие клочья, я закричала и снова отчаянно рванулась в безуспешной попытке освободиться.
Движение прекратилось, но только на миг. Через мгновение мое тело уже перевалилось через край ямы — и я полетела в кромешный бездонный мрак. Неизвестно, что было бы, если б я все-таки достигла дна этой бесконечной ямы, если бы я наконец не…
Вскочив с постели, я первым делом закашлялась, стараясь избавиться от набившейся в рот паутины и все еще трясясь от испуга, но не сразу поняла, что никакой паутины во рту нет.
Я с облегчением выдохнула и снова опустилась на подушки, стараясь успокоить бешено стучащее сердце. А когда высох холодный пот на лбу, я нашла в себе силы подняться, чтобы пройти на кухню за стаканом воды.
Однако стоило мне пошевелиться, как проснулся тот, кто спал рядом со мной. Увидев, что я бодрствую, Витя приподнялся на локтях и посмотрел на стенные часы.
— Шесть утра, — хриплым со сна голосом констатировал он.
— Да, — сказала я, — рано еще.
Витя внимательно посмотрел на меня, потом осторожно положил руку мне на грудь.
— Опять? — спросил он.
Я кивнула.
Витя убрал руку и сел на постели. Широко зевнул, потянулся за сигаретами. Я передала ему зажигалку и пепельницу со стола. Несколько раз затянувшись, он проговорил, задумчиво глядя в стену:
— Знаешь, Ольга… Может быть, тебе показаться врачу? У меня есть один хороший знакомый психиатр.
— По-твоему, я сумасшедшая? — криво усмехнулась я, тоже закуривая.
— Разве я сказал это? — Витя удивленно посмотрел на меня. — Просто… мне кажется это не совсем… нормальным. Каждый день ты просыпаешься оттого, что тебе снится кошмарный сон, причем один и тот же.
— Бывает, — проговорила я.
— Но не два же месяца подряд! Я ничего не ответила, промолчала. А что говорить? Возразить-то нечего. Действительно, я — Калинова Ольга Антоновна — уже второй месяц почти каждый день, то есть почти каждую ночь, просыпаюсь в холодном поту от того, что мне снится кошмарный сон: кто-то невидимый, опутав меня паутиной, волочет в огромную яму. Как я падаю в яму и никак не могу долететь до дна.
«Очень даже хорошо, — подумала я, — что хоть не долетаю… Если бы увидела, что там, на этом дне, наверное, вообще бы не проснулась…»
— Я тут вот о чем… где пепельница? Ага… Я тут вот о чем подумал, — снова заговорил Витя, стряхивая пепел со своей сигареты в подставленную пепельницу, — ты только не возмущайся и дураком меня не называй и… поспешных выводов не делай, просто послушай, ладно?
— Ну, — кивнула я, — говори. Витя сосредоточенно и тщательно загасил окурок и, глядя мне прямо в глаза, начал медленно подбирать слова:
— Мы ведь с тобой… третий месяц встречаемся, правда? И… второй месяц ты видишь каждую ночь кошмарные сны. И каждую ночь просыпаешься с криком…
— Что ты хочешь этим сказать? — спросила я.
Витя сглотнул.
— Может быть, — проговорил он, — из-за меня тебя кошмары по ночам мучают?
— Из-за тебя? — удивилась я. — Это почему же?
Он пожал плечами.
— По-разному в жизни бывает, — туманно высказался он. — Я ведь тоже когда-то психиатрией увлекался. Ну, просто интересно было. Сейчас-то бизнес у меня все силы отнимает, не до хобби уже… Так вот, я читал, что если человека не устраивает его сексуальный партнер и он не может сказать об этом прямо, то постоянно подавляемое желание будет мучить человека и в конце концов может вылиться в какое-нибудь заболевание. Ну, или как у тебя — постоянные кошмарные сны.
Витя замолчал и уставился на меня долгим печальным взглядом, который мне так у него нравился.
— Глупости, — сказала я, — ты, Витя, говоришь глупости. Подавляемое желание? Нет, кошмарные сны никак не связаны с тем, что… с тобой, одним словом, они не связаны, тем более и встречаемся-то мы всего три месяца, а сны меня начали мучить не так давно.
— Второй месяц после того, как мы стали жить вместе, — уточнил Витя. — Спать вместе…
— Глупости, — настаивала я, хотя что-то дрогнуло у меня в груди. — Глупости, — еще раз повторила я, чтобы убедить больше саму себя.
Я свернулась под одеялом клубочком, а Витя дотянулся до стола и поставил пепельницу. Я почувствовала, как он снова лег, поудобнее устроившись на подушках.
— Половина седьмого, — сказал он, — хоть часок бы еще поспать. Надеюсь, на этот раз ты меня не разбудишь?
— В половине восьмого, — ответила я, — как обычно.
— А, ну это само собой…
Через несколько минут он уже ровно задышал, а мне, конечно, не спалось. Черт знает, что творится со мной. Никогда у меня такого не было — чтобы какие-то сны так действовали на обычное мое поведение. Дошло ведь до того, что вечером боюсь ложиться в постель. Пью снотворное, чтобы скорее уснуть. И совсем перестала спать одна — только чтобы рядом Витя был.
Я улыбнулась, выбравшись из-под одеяла. Витя… Вот уже третий месяц, как у меня появился самый родной и любимый в этом мире человек. А я-то думала, что такого со мной уже не случится. Нет, не потому что я старая и уродливая настолько, что от одного моего взгляда вянут цветы и подыхают домашние животные… Напротив — я достаточно молода и очень симпатична, как говорят. А все дело в том, что колдунья. Или, как это принято называть языком науки, человек, обладающий исключительными паранормальными способностями. Экстрасенс. И соответственно — мой образ жизни несколько отличается от того, что ведут нормальные, обыкновенные люди.
Однако обо всем по порядку…
Мой дар позволяет мне видеть образы в сознании собеседника, проникать в его подсознание и тем самым узнавать его намерения и просчитывать ходы поведения; и вовсе неважно, на каком языке мой собеседник разговаривает. Не так давно, изучая соответствующую литературу и постоянно практикуясь, я поняла, что могу воздействовать на человеческую психику и даже — манипулировать людьми. Ну, манипулировать — это слишком громко сказано. Теоретически — я могу управлять человеком, контролируя его сознание, но вот практически…
Не секрет, что на нашей планете есть люди, обладающие возможностями несравненно большими, чем остальные. Понятно, о ком идет речь, это колдуны, маги, ведьмы… Экстрасенсы и предсказатели. Одни используют свой дар во зло, а другие…
Кстати говоря, только совсем недавно я поняла, что имеющий экстрасенсорный дар просто не должен оставаться в стороне, если другой такой же экстрасенс использует свой дар во зло людям. Здесь не может быть ничего наполовину, и надо выбирать: либо — черное, либо — белое.
Так вот, я безоговорочно приняла сторону, противоположную черному, идущему во вред людям колдовству. И стараюсь следовать своим принципам всегда и везде, защищать людей, попавших в сети обладающих паранормальными способностями ублюдков.
Экстрасенсорными способностями обладала и моя сестра-близнец. Это она помогла мне раскрыть в себе неведомую доселе силу. Теперь Наталья мертва, а человек, погубивший ее и, кстати, когда-то обнаруживший в ней самой экстрасенсорный талант и развивший его, все еще жив.
Сколько раз я пыталась добраться до убийцы сестры; дважды он, проигрывая поединок со мной, ускользал. Но убить его мне так и не удалось. Я знаю совершенно точно, что он жив и где-то — в какой-то точке земного шара — набирает силы для окончательной битвы…
Его зовут Захар. Он — единственный мой настоящий заклятый враг. Смертельный враг! И он не успокоится, пока не убьет меня. А я не успокоюсь, пока не доберусь до него.
Сколько мне еще предстоит жить в ожидании последней — решающей — битвы?
Однако и без Захара, о котором я уже несколько лет ничего не слышала, мне хватает проблем. Несколько месяцев назад я сама едва не стала жертвой одного старого убийцы, обладающего исключительными способностями к гипнозу и прочим разновидностям внушения. И мне крупно повезло, что я и мои друзья, Васик, Даша и моя новая подруга Нина, остались живы.
Этот старик, а звали его дядя Моня, сейчас заключен в тюрьму. Несомненно, это один из самых талантливых колдунов, которых я встречала, не считая, конечно, Захара.
Дурман, который благодаря действиям дяди Мони, довольно серьезно затуманил мне мозги, не рассеивался окончательно достаточно долго. Еще, наверное, с неделю меня мучило смутное беспокойство, то и дело беспричинный страх охватывал меня. Тогда-то, в тот не самый приятный и легкий период моей жизни я и познакомилась с Виктором.
Бесцельно бродя там, я не раз пожалела, что не успела как следует одеться, и, конечно, мысль о забытых дома деньгах не оставляла меня ни на секунду.
Тех денег, что я обнаружила у себя в карманах куртки, мне хватило лишь на пачку не очень дорогих сигарет и на чашку растворимого кофе, тепло которого я, как могла, растянула в полутемной, затянутой сине-серым табачным дымом забегаловке.
Из забегаловки пришлось вскоре уйти — не сидеть же там до вечера с пустой чашкой. Но домой тоже не тянуло. Небо над головой всегда немного успокаивало, однако ходить по улицам мне тоже не особенно хотелось: я все ждала, вот-вот остановится у обочины машина, откуда высунется ухмыляющаяся харя старухи, подельницы дяди Мони, или его самого; поэтому очень обрадовалась, когда набрела на полупустой осенний парк, безлюдный из-за испортившейся вдруг погоды.
То и дело налетал ветер, свинцовое небо того и гляди готово было обрушиться дождем. Сидеть на скамейке было холодно, поэтому, подняв воротник и сунув руки в карманы, я ходила по бесконечным аллеям, усыпанным хрупкими красно-желтыми листьями.
Путаные мысли метались в голове. Нехорошо мне было — муторно и беспокойно. И так захотелось теплого человеческого участия, что я собралась уже было, забыв о том, что у меня нет денег, зайти в любое более или менее приличное кафе и присоединиться к первой попавшейся компании. Даже зашла в какую-то закусочную, но после того, как мне показалось, что за одним из столиков сидит дядя Моня и, не мигая, смотрит на меня, я пулей выскочила на улицу и долго не могла унять дрожь во всем теле.
Лучше уж дрожать от холода, чем от ужаса!..
В глубине парка раздавался какой-то шум. Я знала, что вблизи, за деревьями, кафе с варварским названием «Мравалжамиер», хозяином заведения был выходец из Грузии Лукайя Думбадзе. В «Мравалжамиере» дневали и ночевали земляки Думбадзе, и в любое время суток оттуда слышались заунывные грузинские песни.
Вспомнив об этом, я вспомнила и об одной забавной истории, которую когда-то давно, когда я еще жила в своем родном провинциальном городке, рассказала мне по телефону моя сестра Наталья, только-только приехавшая в Москву и поселившаяся в маленькой комнатке на окраине города, деля эту комнатку с девушкой-соседкой, выпускницей политехнического института, так же, как и моя сестра, приехавшей покорять Москву.
Наталья и ее подруга несколько раз бывали в этом кавказском кафе — они приходили сюда пообедать. Хитроумная соседка заказывала обед на двоих и, пока Наталья ела, соседка строила глазки женолюбивым посетителям, преимущественно, конечно, кавказской национальности.
Уже через несколько минут у девушек на столе появлялось вино, а спустя какое-то время — и черноусые кавалеры, которые никак не могли допустить того, чтобы такие красивые девушки сами за себя расплачивались.
Трудности начинались по окончании застолья. Наталья и ее соседка уверяли черноусых, что завтра у них, прилежных студенток, экзамен, и им нужно во что бы то ни стало к нему готовиться.
Черноусые обычно долго и громко уговаривали поехать к кому-нибудь из них в гости. Сытая и слегка пьяная Наталья не видела в этом необходимости, а вот ее соседка нередко принимала приглашения…
Я пугалась этих рассказов и предостерегала сестру — как ни трудно полуголодное существование в чужом городе — не пускаться в подобные авантюры…
И вот сейчас, привлеченная развеселыми песнями на непонятном языке и дразнящим запахом традиционного жареного мяса, я остановилась у начала аллеи, ведущей к «Мравалжамиеру». Мне показалось даже, что я чувствую тонкий и терпкий аромат хорошего грузинского вина.
«Будь что будет, — подумала я, — попробую повторить подвиг своей сестры, пообедаю за счет гостеприимных кавказцев, ну или просто поговорю с кем-нибудь, сидя в теплом заведении, — уж на чашечку чая-то у меня денег, наверное, хватит. А если дело примет плохой оборот… что ж. Я же все-таки колдунья, а не какая-нибудь беззащитная девчонка. Пойду в кафе!»
Так и поступила.
Однако, как того следовало ожидать, дело приняло-таки нежелательный оборот, и, когда несколько нетрезвых кавказцев, предварительно накормив и напоив меня, стали слишком навязчиво зазывать в гости — хватать за руки и другие части тела, совсем не приспособленные для такого неделикатного обращения, — я хотела было уже пустить в ход свои паранормальные способности, но неожиданно вмешался оказавшийся случайно в том самом «Мравалжамиере» Витя, и необходимость в моих экстрасенсорных действиях сама собой отпала — Витя очень быстро внушил гостям столицы уважение к русским девушкам при помощи своих удивительно крепких кулаков.
Вот так мы и познакомились. Впоследствии я рассказала ему о том, что, испытывая глубокую депрессию, захотела пощекотать себе нервы и чуть не влипла в историю. Говорить же Вите о своих экстрасенсорных способностях и том страшном стрессе, который пережила, я не стала, боясь, что вся эта чертовщина его отпугнет, а ведь он мне так нравился — высокий, светловолосый и голубоглазый, с безупречной мускулатурой и классическим профилем, напоминавшими мне античного бога, особенно в определенные интимные минуты.
Месяц мы встречались с Витей, гуляли по улицам, сидели в ресторанах, а потом стали жить вместе. Он уже несколько раз намекал мне, что неплохо было бы узаконить наши отношения, но всякий раз я уходила от ответа. Мне казалось, рановато. Всего три месяца вместе… Нужно присмотреться друг к другу получше, тогда и решать, что дальше делать.
И все было бы хорошо в моей жизни, даже замечательно, если бы не эти кошмарные сны, которые последнее время просто не давали мне покоя…
Но зачем, однако, мне идти к каким-то психиатрам, как предлагает Витя? Я же все-таки экстрасенс, хотя он об этом и не догадывается. Помогу себе сама.
За окном заметно посветлело. Я осторожно, чтобы не потревожить Витю, поднялась с постели и подошла к окну. Двор покрыл нежнейший утренний снежок — первый в этом году. Полюбовавшись на это чудо природы, я отошла и рассеянно взглянула на часы.
Господи! Без двадцати восемь! Вот размечталась-то и забыла разбудить Витю! Хорошо еще, что вовремя спохватилась. Теперь, если поспешит, то не опоздает на свой брифинг… Или как там у них называются важные мероприятия бизнесменов.
А мне на работу к десяти.
Я села на кровати рядом со спящим Витей и тронула его за плечо.
— А завтра? — спросила Нина. — Суббота же. Что мы завтра с тобой делать будем?
Огненный шквал заставил человечка подняться с колен и резво отбежать за первый попавшийся угол — это двигался по трупам расстрелянных монстров механический паук, похожий на средних размеров танк.
— Васик! — снова позвала Нина. — Ты меня слышишь или нет? Завтра, между прочим, суббота, выходной.
Прикончив механического паука парой гранат, человечек двинулся дальше — бегом по открытому коридору. Несколько раз из ниш в стене появлялись тупые рожи двухголовых монстров, но человечек, не останавливаясь, косил их автоматными очередями, не давая им возможности воспользоваться оружием — в лапах монстров угрожающе поблескивали огромные бластеры. Когда коридор закончился, человечек подпрыгнул и повис на дверце ведущего наверх люка. В тот же момент сразу с десяток монстров во главе с тремя механическими пауками появились в пустом еще секунду назад коридоре. И люк закрылся, отрезав человечку путь наверх.
— Васик, да оторвись ты от своего проклятого компьютера!
Васик дрыгнул ногой, взвыл и ожесточенно застучал по клавиатуре, но ничего сделать уже было нельзя — человечек, пораженный лучами бластеров и огненными плевками механического паука, испустил тоскливый писк и издох на залитом зеленой кровью чудовищ полу коридора.
Нина, воспользовавшись моментом, щелкнула кнопкой и отключила компьютер. Васик еще некоторое время смотрел на потухший экран монитора, потом убрал руки с клавиатуры, вздохнул и наконец повернулся к Нине.
— Последний уровень остался, — огорченно сообщил он. — Кто же знал, что там потайная дверь есть, откуда все эти сволочи появились. А этот люк оказался ловушкой… Прямо нервов никаких не хватает. Нет, скажи мне, Нина, разве можно компьютерные игры так делать? Чтобы они нервы трепали? Компьютерные игры развлекать должны…
— Компьютерные игры должны развлекать пятнадцатилетних подростков, — устало проговорила Нина, присаживаясь на диванчик рядом с Васиком, — а тебе, дорогой, тридцатник скоро стукнет.
— Не скоро, — сказал Васик, — а через четыре года. Ты должна радоваться, что я… это… душою не старею.
— Я и радуюсь, — вздохнула Нина, — только, по-моему, ты не только не стареешь… а душа твоя все молодеет день ото дня. Скоро в войнушку будешь играть во дворе. С пятилетними.
Васик пожал плечами, словно пытаясь сказать, что не исключает и такую возможность.
— Дело в том, — сказал он, удобно разваливаясь на диванчике и приобнимая за плечи Нину, — что ты мне пить не разрешаешь. Сколько мы с тобой живем вместе — три месяца? Да у меня такого длительного периода воздержания от спиртного уже лет десять не было. Вот моя нереализованная энергия и прет наружу.
— А может, работать пойти? — поинтересовалась Нина. — Тебе уже двадцать шесть, а ты в своей жизни ни дня не ходил на службу. Сколько можно сидеть на шее у отца?
Васик поморщился, словно раскусил конфету, внутри оказавшуюся горькой.
— Ему мое сидение на шее необременительно, — глядя куда-то в сторону, проговорил он. — Отец в последнее время так поднялся, что пол-Москвы скупил. Ну, если не половину, то… третью часть, это уж точно.
— Какая разница? — возразила Нина. — Все равно сидеть не шее у родителей в таком возрасте… нехорошо. И стыдно.
— Понимаю, — Васик убрал руку с плеча Нины и немного отодвинулся. — И обещаю, что скоро найду работу. — Он заговорил быстрее, видя, что Нина хочет ему что-то сказать:
— Да, знаю, что обещал месяц назад, но… Нина, пойми! — Рука Васика осторожно подползла к Нининой коленке, — мне же нужно немного того… акклиматизироваться. Немного почувствовать свое новое положение… почти женатого человека. Видишь, я уже и пить перестал…
— Зато целыми днями в компьютерные игры режешься, — сумела-таки вставить слово Нина.
— Ведь работу не так просто найти, — оставив реплику без ответа, продолжал Васик. — Ты вот искала работу и нашла, но не то, что хотела. Ты ведь хотела музыку преподавать, а стала продавцом-консультантом. Впариваешь людям мебель сборки шотландских мастеров, произведенную бог знает когда в Гонконге…
— На первое время и это сойдет, — резонно заметила Нина, — а вот ты…
Васик поднялся и одернул коротенькую, едва прикрывающую ему живот майку, отбросил назад упавшую на лицо длинную прядь волос и, подняв руку в жесте, очень напоминающем пионерский салют, проговорил:
— Торжественно обещаю и клянусь в ближайшем будущем… То есть — в ближайшем месяце найти работу и перестать сидеть на папиной шее. Так пойдет?
— Это уже лучше, — просияла Нина. — Итак, возвращаясь к нашему разговору… Куда мы с тобой пойдем завтра?
Васик задумался.
— В ресторан? — предположил он.
— Сколько можно по ресторанам ходить? — поморщилась Нина. — Тем более что там для тебя — как для непьющего — слишком много искушений. Да еще ты меня позоришь в приличных местах.
— Это как? — удивился Васик.
— А кто на прошлой неделе устроил в «Золотой гриве» скандал из-за того, что ему не подали безалкогольную водку и безалкогольный коньяк?
— Ну, да, — вспомнил Васик, — было дело. Так «Золотая грива» — не единственный ресторан в Москве… Ладно, если не хочешь в ресторан, пойдем в кино.
Нина вздохнула.
— А может быть, — робко предложила она, — сходим в консерваторию? Из Софии камерный оркестр под управлением Казаджиева приезжает… Бах, Иоганн Себастьян. Бранденбургский концерт. Ты когда-нибудь слышал Бранденбургский концерт, а, Василенька?
— Откуда? — проворчал Васик. — Я и за границей-то никогда не был. Нина хихикнула.
— Хорошо, — проявил смирение Васик, — сходим на твоего Иоганна Себастьяновича. Только потом в ночной клуб какой-нибудь заглянем, подрыгаемся…
— Как скажешь, — повеселела Нина, — подрыгаемся, так подрыгаемся…
Васик шутливо зарычал, подхватил Нину на руки и подбросил вверх. Долетевший из прихожей звонок в дверь заставил его на секунду отвлечься — и он едва не уронил уже приготовившуюся к неминуемому столкновению с полом Нину.
— Кто это может быть? — удивился Васик, опуская ее на диван.
Та поднялась на ноги, оправила халатик.
— Сейчас узнаю, — сказала она и пошла открывать.
Едва она дошла до прихожей и прикоснулась к дверному замку, как из комнаты Васика опять понеслись звуки выстрелов и предсмертные вопли монстров.
***
Тянущиеся ко мне нити были похожи на непрерывно спаривающихся гигантских червей. Я рванулась, чтобы бежать, но оказалось, что мои ноги уже давно и прочно оплетены отвратительно липкой, скользкой, но удивительно прочной, цепкой паутиной.Я рванулась сильнее, но паутина снова выдержала. Тогда я упала на колени и попыталась уцепиться за землю, потому что почувствовала, как нити паутины тянут меня назад — в чернеющую неподалеку яму. Пальцы мои скользили по совершенно гладкой поверхности, а рухнувшая сверху липкая и мерзко воняющая сеть паутины разом спеленала меня так, что я едва могла шевельнуться. Не осталось ни малейшей возможности к сопротивлению. Натягиваясь и сжимаясь с ужасающим чавканьем, нити тащили меня к яме. Не в силах сопротивляться, я попыталась закричать, но крик тут же залепили набившиеся в рот клочья паутины. Это было так отвратительно и страшно, что я не в состоянии была даже заплакать.
Беспомощную, меня волокли по земле к черной яме. И только когда мои ноги уже повисли над пустотой, я вдруг подумала о том, кто из кромешной темноты жутко глубокой ямы тянет за липкие нити паутины, и мне стало по-настоящему страшно.
Выплюнув изо рта вонючие клочья, я закричала и снова отчаянно рванулась в безуспешной попытке освободиться.
Движение прекратилось, но только на миг. Через мгновение мое тело уже перевалилось через край ямы — и я полетела в кромешный бездонный мрак. Неизвестно, что было бы, если б я все-таки достигла дна этой бесконечной ямы, если бы я наконец не…
***
…Если бы я не проснулась.Вскочив с постели, я первым делом закашлялась, стараясь избавиться от набившейся в рот паутины и все еще трясясь от испуга, но не сразу поняла, что никакой паутины во рту нет.
Я с облегчением выдохнула и снова опустилась на подушки, стараясь успокоить бешено стучащее сердце. А когда высох холодный пот на лбу, я нашла в себе силы подняться, чтобы пройти на кухню за стаканом воды.
Однако стоило мне пошевелиться, как проснулся тот, кто спал рядом со мной. Увидев, что я бодрствую, Витя приподнялся на локтях и посмотрел на стенные часы.
— Шесть утра, — хриплым со сна голосом констатировал он.
— Да, — сказала я, — рано еще.
Витя внимательно посмотрел на меня, потом осторожно положил руку мне на грудь.
— Опять? — спросил он.
Я кивнула.
Витя убрал руку и сел на постели. Широко зевнул, потянулся за сигаретами. Я передала ему зажигалку и пепельницу со стола. Несколько раз затянувшись, он проговорил, задумчиво глядя в стену:
— Знаешь, Ольга… Может быть, тебе показаться врачу? У меня есть один хороший знакомый психиатр.
— По-твоему, я сумасшедшая? — криво усмехнулась я, тоже закуривая.
— Разве я сказал это? — Витя удивленно посмотрел на меня. — Просто… мне кажется это не совсем… нормальным. Каждый день ты просыпаешься оттого, что тебе снится кошмарный сон, причем один и тот же.
— Бывает, — проговорила я.
— Но не два же месяца подряд! Я ничего не ответила, промолчала. А что говорить? Возразить-то нечего. Действительно, я — Калинова Ольга Антоновна — уже второй месяц почти каждый день, то есть почти каждую ночь, просыпаюсь в холодном поту от того, что мне снится кошмарный сон: кто-то невидимый, опутав меня паутиной, волочет в огромную яму. Как я падаю в яму и никак не могу долететь до дна.
«Очень даже хорошо, — подумала я, — что хоть не долетаю… Если бы увидела, что там, на этом дне, наверное, вообще бы не проснулась…»
— Я тут вот о чем… где пепельница? Ага… Я тут вот о чем подумал, — снова заговорил Витя, стряхивая пепел со своей сигареты в подставленную пепельницу, — ты только не возмущайся и дураком меня не называй и… поспешных выводов не делай, просто послушай, ладно?
— Ну, — кивнула я, — говори. Витя сосредоточенно и тщательно загасил окурок и, глядя мне прямо в глаза, начал медленно подбирать слова:
— Мы ведь с тобой… третий месяц встречаемся, правда? И… второй месяц ты видишь каждую ночь кошмарные сны. И каждую ночь просыпаешься с криком…
— Что ты хочешь этим сказать? — спросила я.
Витя сглотнул.
— Может быть, — проговорил он, — из-за меня тебя кошмары по ночам мучают?
— Из-за тебя? — удивилась я. — Это почему же?
Он пожал плечами.
— По-разному в жизни бывает, — туманно высказался он. — Я ведь тоже когда-то психиатрией увлекался. Ну, просто интересно было. Сейчас-то бизнес у меня все силы отнимает, не до хобби уже… Так вот, я читал, что если человека не устраивает его сексуальный партнер и он не может сказать об этом прямо, то постоянно подавляемое желание будет мучить человека и в конце концов может вылиться в какое-нибудь заболевание. Ну, или как у тебя — постоянные кошмарные сны.
Витя замолчал и уставился на меня долгим печальным взглядом, который мне так у него нравился.
— Глупости, — сказала я, — ты, Витя, говоришь глупости. Подавляемое желание? Нет, кошмарные сны никак не связаны с тем, что… с тобой, одним словом, они не связаны, тем более и встречаемся-то мы всего три месяца, а сны меня начали мучить не так давно.
— Второй месяц после того, как мы стали жить вместе, — уточнил Витя. — Спать вместе…
— Глупости, — настаивала я, хотя что-то дрогнуло у меня в груди. — Глупости, — еще раз повторила я, чтобы убедить больше саму себя.
Я свернулась под одеялом клубочком, а Витя дотянулся до стола и поставил пепельницу. Я почувствовала, как он снова лег, поудобнее устроившись на подушках.
— Половина седьмого, — сказал он, — хоть часок бы еще поспать. Надеюсь, на этот раз ты меня не разбудишь?
— В половине восьмого, — ответила я, — как обычно.
— А, ну это само собой…
Через несколько минут он уже ровно задышал, а мне, конечно, не спалось. Черт знает, что творится со мной. Никогда у меня такого не было — чтобы какие-то сны так действовали на обычное мое поведение. Дошло ведь до того, что вечером боюсь ложиться в постель. Пью снотворное, чтобы скорее уснуть. И совсем перестала спать одна — только чтобы рядом Витя был.
Я улыбнулась, выбравшись из-под одеяла. Витя… Вот уже третий месяц, как у меня появился самый родной и любимый в этом мире человек. А я-то думала, что такого со мной уже не случится. Нет, не потому что я старая и уродливая настолько, что от одного моего взгляда вянут цветы и подыхают домашние животные… Напротив — я достаточно молода и очень симпатична, как говорят. А все дело в том, что колдунья. Или, как это принято называть языком науки, человек, обладающий исключительными паранормальными способностями. Экстрасенс. И соответственно — мой образ жизни несколько отличается от того, что ведут нормальные, обыкновенные люди.
Однако обо всем по порядку…
***
Я действительно обладаю исключительными экстрасенсорными способностями, доставшимися мне в наследство от моей прабабушки, которую в деревне, где она жила, называли ведьмой… Ведуньей…Мой дар позволяет мне видеть образы в сознании собеседника, проникать в его подсознание и тем самым узнавать его намерения и просчитывать ходы поведения; и вовсе неважно, на каком языке мой собеседник разговаривает. Не так давно, изучая соответствующую литературу и постоянно практикуясь, я поняла, что могу воздействовать на человеческую психику и даже — манипулировать людьми. Ну, манипулировать — это слишком громко сказано. Теоретически — я могу управлять человеком, контролируя его сознание, но вот практически…
Не секрет, что на нашей планете есть люди, обладающие возможностями несравненно большими, чем остальные. Понятно, о ком идет речь, это колдуны, маги, ведьмы… Экстрасенсы и предсказатели. Одни используют свой дар во зло, а другие…
Кстати говоря, только совсем недавно я поняла, что имеющий экстрасенсорный дар просто не должен оставаться в стороне, если другой такой же экстрасенс использует свой дар во зло людям. Здесь не может быть ничего наполовину, и надо выбирать: либо — черное, либо — белое.
Так вот, я безоговорочно приняла сторону, противоположную черному, идущему во вред людям колдовству. И стараюсь следовать своим принципам всегда и везде, защищать людей, попавших в сети обладающих паранормальными способностями ублюдков.
Экстрасенсорными способностями обладала и моя сестра-близнец. Это она помогла мне раскрыть в себе неведомую доселе силу. Теперь Наталья мертва, а человек, погубивший ее и, кстати, когда-то обнаруживший в ней самой экстрасенсорный талант и развивший его, все еще жив.
Сколько раз я пыталась добраться до убийцы сестры; дважды он, проигрывая поединок со мной, ускользал. Но убить его мне так и не удалось. Я знаю совершенно точно, что он жив и где-то — в какой-то точке земного шара — набирает силы для окончательной битвы…
Его зовут Захар. Он — единственный мой настоящий заклятый враг. Смертельный враг! И он не успокоится, пока не убьет меня. А я не успокоюсь, пока не доберусь до него.
Сколько мне еще предстоит жить в ожидании последней — решающей — битвы?
Однако и без Захара, о котором я уже несколько лет ничего не слышала, мне хватает проблем. Несколько месяцев назад я сама едва не стала жертвой одного старого убийцы, обладающего исключительными способностями к гипнозу и прочим разновидностям внушения. И мне крупно повезло, что я и мои друзья, Васик, Даша и моя новая подруга Нина, остались живы.
Этот старик, а звали его дядя Моня, сейчас заключен в тюрьму. Несомненно, это один из самых талантливых колдунов, которых я встречала, не считая, конечно, Захара.
Дурман, который благодаря действиям дяди Мони, довольно серьезно затуманил мне мозги, не рассеивался окончательно достаточно долго. Еще, наверное, с неделю меня мучило смутное беспокойство, то и дело беспричинный страх охватывал меня. Тогда-то, в тот не самый приятный и легкий период моей жизни я и познакомилась с Виктором.
***
В тот день неслышно притаившийся в моей душе осадок страха выгнал меня из дома. Я так поспешно покинула свою квартиру, что даже не успела как следует одеться и забыла кошелек. Около моего дома был старый парк, почти заброшенный, и я любила гулять в нем. Отправилась туда и теперь.Бесцельно бродя там, я не раз пожалела, что не успела как следует одеться, и, конечно, мысль о забытых дома деньгах не оставляла меня ни на секунду.
Тех денег, что я обнаружила у себя в карманах куртки, мне хватило лишь на пачку не очень дорогих сигарет и на чашку растворимого кофе, тепло которого я, как могла, растянула в полутемной, затянутой сине-серым табачным дымом забегаловке.
Из забегаловки пришлось вскоре уйти — не сидеть же там до вечера с пустой чашкой. Но домой тоже не тянуло. Небо над головой всегда немного успокаивало, однако ходить по улицам мне тоже не особенно хотелось: я все ждала, вот-вот остановится у обочины машина, откуда высунется ухмыляющаяся харя старухи, подельницы дяди Мони, или его самого; поэтому очень обрадовалась, когда набрела на полупустой осенний парк, безлюдный из-за испортившейся вдруг погоды.
То и дело налетал ветер, свинцовое небо того и гляди готово было обрушиться дождем. Сидеть на скамейке было холодно, поэтому, подняв воротник и сунув руки в карманы, я ходила по бесконечным аллеям, усыпанным хрупкими красно-желтыми листьями.
Путаные мысли метались в голове. Нехорошо мне было — муторно и беспокойно. И так захотелось теплого человеческого участия, что я собралась уже было, забыв о том, что у меня нет денег, зайти в любое более или менее приличное кафе и присоединиться к первой попавшейся компании. Даже зашла в какую-то закусочную, но после того, как мне показалось, что за одним из столиков сидит дядя Моня и, не мигая, смотрит на меня, я пулей выскочила на улицу и долго не могла унять дрожь во всем теле.
Лучше уж дрожать от холода, чем от ужаса!..
В глубине парка раздавался какой-то шум. Я знала, что вблизи, за деревьями, кафе с варварским названием «Мравалжамиер», хозяином заведения был выходец из Грузии Лукайя Думбадзе. В «Мравалжамиере» дневали и ночевали земляки Думбадзе, и в любое время суток оттуда слышались заунывные грузинские песни.
Вспомнив об этом, я вспомнила и об одной забавной истории, которую когда-то давно, когда я еще жила в своем родном провинциальном городке, рассказала мне по телефону моя сестра Наталья, только-только приехавшая в Москву и поселившаяся в маленькой комнатке на окраине города, деля эту комнатку с девушкой-соседкой, выпускницей политехнического института, так же, как и моя сестра, приехавшей покорять Москву.
Наталья и ее подруга несколько раз бывали в этом кавказском кафе — они приходили сюда пообедать. Хитроумная соседка заказывала обед на двоих и, пока Наталья ела, соседка строила глазки женолюбивым посетителям, преимущественно, конечно, кавказской национальности.
Уже через несколько минут у девушек на столе появлялось вино, а спустя какое-то время — и черноусые кавалеры, которые никак не могли допустить того, чтобы такие красивые девушки сами за себя расплачивались.
Трудности начинались по окончании застолья. Наталья и ее соседка уверяли черноусых, что завтра у них, прилежных студенток, экзамен, и им нужно во что бы то ни стало к нему готовиться.
Черноусые обычно долго и громко уговаривали поехать к кому-нибудь из них в гости. Сытая и слегка пьяная Наталья не видела в этом необходимости, а вот ее соседка нередко принимала приглашения…
Я пугалась этих рассказов и предостерегала сестру — как ни трудно полуголодное существование в чужом городе — не пускаться в подобные авантюры…
И вот сейчас, привлеченная развеселыми песнями на непонятном языке и дразнящим запахом традиционного жареного мяса, я остановилась у начала аллеи, ведущей к «Мравалжамиеру». Мне показалось даже, что я чувствую тонкий и терпкий аромат хорошего грузинского вина.
«Будь что будет, — подумала я, — попробую повторить подвиг своей сестры, пообедаю за счет гостеприимных кавказцев, ну или просто поговорю с кем-нибудь, сидя в теплом заведении, — уж на чашечку чая-то у меня денег, наверное, хватит. А если дело примет плохой оборот… что ж. Я же все-таки колдунья, а не какая-нибудь беззащитная девчонка. Пойду в кафе!»
Так и поступила.
Однако, как того следовало ожидать, дело приняло-таки нежелательный оборот, и, когда несколько нетрезвых кавказцев, предварительно накормив и напоив меня, стали слишком навязчиво зазывать в гости — хватать за руки и другие части тела, совсем не приспособленные для такого неделикатного обращения, — я хотела было уже пустить в ход свои паранормальные способности, но неожиданно вмешался оказавшийся случайно в том самом «Мравалжамиере» Витя, и необходимость в моих экстрасенсорных действиях сама собой отпала — Витя очень быстро внушил гостям столицы уважение к русским девушкам при помощи своих удивительно крепких кулаков.
Вот так мы и познакомились. Впоследствии я рассказала ему о том, что, испытывая глубокую депрессию, захотела пощекотать себе нервы и чуть не влипла в историю. Говорить же Вите о своих экстрасенсорных способностях и том страшном стрессе, который пережила, я не стала, боясь, что вся эта чертовщина его отпугнет, а ведь он мне так нравился — высокий, светловолосый и голубоглазый, с безупречной мускулатурой и классическим профилем, напоминавшими мне античного бога, особенно в определенные интимные минуты.
Месяц мы встречались с Витей, гуляли по улицам, сидели в ресторанах, а потом стали жить вместе. Он уже несколько раз намекал мне, что неплохо было бы узаконить наши отношения, но всякий раз я уходила от ответа. Мне казалось, рановато. Всего три месяца вместе… Нужно присмотреться друг к другу получше, тогда и решать, что дальше делать.
И все было бы хорошо в моей жизни, даже замечательно, если бы не эти кошмарные сны, которые последнее время просто не давали мне покоя…
Но зачем, однако, мне идти к каким-то психиатрам, как предлагает Витя? Я же все-таки экстрасенс, хотя он об этом и не догадывается. Помогу себе сама.
За окном заметно посветлело. Я осторожно, чтобы не потревожить Витю, поднялась с постели и подошла к окну. Двор покрыл нежнейший утренний снежок — первый в этом году. Полюбовавшись на это чудо природы, я отошла и рассеянно взглянула на часы.
Господи! Без двадцати восемь! Вот размечталась-то и забыла разбудить Витю! Хорошо еще, что вовремя спохватилась. Теперь, если поспешит, то не опоздает на свой брифинг… Или как там у них называются важные мероприятия бизнесменов.
А мне на работу к десяти.
Я села на кровати рядом со спящим Витей и тронула его за плечо.
Глава 2
— Васик, — позвала Нина из прихожей, — это к тебе!
— Ко мне? — переспросил Васик, не отрываясь от компьютера. — Даша?
— Нет.
— Ольга?
— Васик, к тебе пришли! — повторила Нина. — Выключи, пожалуйста, свою проклятую машину и выйди сюда!
Голос Нины звучал как-то необычно, даже — встревоженно, как определил Васик. Поэтому он быстренько отключил компьютер и отправился в прихожую.
Нина стояла к нему вполоборота, а у самого порога, даже, кажется, слегка прислонившись спиной к закрытой двери, — ослепительной красоты женщина в застегнутом от пяток до самой шеи длинном белом плаще.
— З… здравствуйте, — слегка зажмурясь, оторопело поздоровался Васик, — а вы к кому?
— К тебе, Василий, — проговорила женщина голосом усталым и потухшим. — Здравствуй.
— Проходите, — сказала Нина, делая шаг к Васику и легонько подталкивая его в сторону, чтобы освободить проход гостье. — Проходите, я сейчас подогрею чай, мы как раз собирались завтракать.
Нина проговорила последнюю фразу, обращаясь больше к Васику. Он кивнул, а она еще раз глянула на нежданную гостью и удалилась в кухню, как-то странно глянула — оценивающе, что ли.
Впрочем, и Васик не сводил глаз с красавицы. Во-первых, наверное, потому что она была действительно хороша собой, хороша той особенной зрелой красотой, которая обычно свойственна женщинам, в юности ничем особым в своей внешности не выделявшимся.
Женщина явно знала Васика, а вот он ее никак припомнить не мог. И спросить не решался.
— Не узнал? — заметив замешательство на его лице, спросила женщина.
— Честно говоря, нет, — признался Васик, — что странно, — поспешил он сгладить неловкость. — Если бы я такую красивую женщину хоть раз увидел, точно бы запомнил…
Произнеся эти слова, Васик невольно оглянулся на дверь, за которой скрылась Нина. Женщина усмехнулась. Как-то странно усмехалась — уголком рта, чуть приоткрыв влажный рот и едва обнажив белейшие зубы. Как-то странно и вместе с тем безумно привлекательно усмехалась.
— Меня Катей зовут, — представилась она, — а фамилия моя Морозова. Помнишь, Васик, город Сочи, гостиницу «Лазурный берег»…
— Ко мне? — переспросил Васик, не отрываясь от компьютера. — Даша?
— Нет.
— Ольга?
— Васик, к тебе пришли! — повторила Нина. — Выключи, пожалуйста, свою проклятую машину и выйди сюда!
Голос Нины звучал как-то необычно, даже — встревоженно, как определил Васик. Поэтому он быстренько отключил компьютер и отправился в прихожую.
Нина стояла к нему вполоборота, а у самого порога, даже, кажется, слегка прислонившись спиной к закрытой двери, — ослепительной красоты женщина в застегнутом от пяток до самой шеи длинном белом плаще.
— З… здравствуйте, — слегка зажмурясь, оторопело поздоровался Васик, — а вы к кому?
— К тебе, Василий, — проговорила женщина голосом усталым и потухшим. — Здравствуй.
— Проходите, — сказала Нина, делая шаг к Васику и легонько подталкивая его в сторону, чтобы освободить проход гостье. — Проходите, я сейчас подогрею чай, мы как раз собирались завтракать.
Нина проговорила последнюю фразу, обращаясь больше к Васику. Он кивнул, а она еще раз глянула на нежданную гостью и удалилась в кухню, как-то странно глянула — оценивающе, что ли.
Впрочем, и Васик не сводил глаз с красавицы. Во-первых, наверное, потому что она была действительно хороша собой, хороша той особенной зрелой красотой, которая обычно свойственна женщинам, в юности ничем особым в своей внешности не выделявшимся.
Женщина явно знала Васика, а вот он ее никак припомнить не мог. И спросить не решался.
— Не узнал? — заметив замешательство на его лице, спросила женщина.
— Честно говоря, нет, — признался Васик, — что странно, — поспешил он сгладить неловкость. — Если бы я такую красивую женщину хоть раз увидел, точно бы запомнил…
Произнеся эти слова, Васик невольно оглянулся на дверь, за которой скрылась Нина. Женщина усмехнулась. Как-то странно усмехалась — уголком рта, чуть приоткрыв влажный рот и едва обнажив белейшие зубы. Как-то странно и вместе с тем безумно привлекательно усмехалась.
— Меня Катей зовут, — представилась она, — а фамилия моя Морозова. Помнишь, Васик, город Сочи, гостиницу «Лазурный берег»…