Страница:
Жизнеописание Велизария
Юстиниан, прежде чем унаследовал царство от императора Юстина, был комитом канцелярии, а Велизарий — комитом казначейства. Они прониклись друг к другу великой симпатией, а посему скрепили свою дружбу обоюдной клятвой: что бы ни произошло с одним из них, другой всегда будет хранить ему верность. Однажды, взяв из лупанария двух сестер, по происхождению амазонок, они сошлись с ними в саду под фруктовыми деревьями. Старшая из них — Антония — возлегла с Юстинианом. Когда Юстиниан погрузился в сон, солнце, склоняясь к закату, стало печь ему голову. Вдруг прилетел орел, Божий знак, и накрыл спящего своею тенью, умерив солнечный жар. Антония не спала и наблюдала за происходящим, усмотрев в этом знамение того, что Юстиниан унаследует империю. И вот, когда он встал ото сна, она обратилась к нему со словами: «Если ты станешь императором, будет ли раба твоя достойна спать с тобою?» Он же, улыбнувшись — ибо в подобное было трудно поверить, — ответил: «Если я стану императором, ты будешь моею Августой». Обменявшись с ней кольцами, Юстиниан сказал Велизарию: «Знай, что мы с Антонией порешили: коли мне доведется стать императором, то она будет моею Августой. И, чтобы подтвердить этот уговор, обменялись кольцами». Тогда сказала вторая Антония: «Если моя сестра станет твоей Августой, то я буду женой Велизария». И ответил Велизарий по Божьему вдохновению: «Если Антония станет Августой, я возьму тебя в жены». Они тоже обменялись кольцами.
Вскоре после этого император Юстин отправился воевать в Персию, но, проезжая через Халкедон, [заболел] и умер. С согласия сената и войска Юстиниан был поставлен на царство. Сокрушив царя персов и взяв его в плен, [Юстиниан] повелел ему воссесть на престол, вроде бы оказывая почтение, и потребовал возвратить назад города и провинции империи, а сделав это, подтвердить сие договором. Тот же ответил: «Не дам!» А Юстиниан сказал: «Отдашь! (Daras!)» Поэтому на месте, где это случилось, был основан город, который так называется и по сию пору. Юстиниан, получив таким образом себе во владение многие города и провинции и заключив договор, позволил царю продолжать править в Персии.
Когда Юстиниан с великим триумфом возвратился в Константинополь и взошел на престол империи, Антония взяла с собой пять золотых, два из которых дала стражникам, чтобы попасть во дворец, а еще три — держателям покрывала, чтобы ей было позволено изложить свое дело императору. И сказала она Юстиниану: «Милосерднейший император, один юноша дал мне кольцо, заключил со мною помолвку и овладел мною, поклявшись, что не женится ни на ком, кроме меня. Отложилось сие дело. Как теперь быть?» Юстиниан ответил: «Не следует отступать от данного обещания». Тогда, протянув кольцо, [Антония] сказала: «Повелитель узнал, чье это кольцо и кто дал его мне, перед тобой отпираться он не сможет». Юстиниан, узнав кольцо, которое он некогда подарил, и вспомнив о своем обещании, приказал пропустить ее к себе в ложу и нарядить в дорогие дежды, а затем объявил ее Августой. Когда об этом стало известно народу, то толпа по наущению сената принялась роптать: «Возврати нам нашу жену!» Юстиниан, услышав эти речи, тщательно расследовал дело, нашел подстрекателей и в наказание повелел казнить двух сенаторов. Впоследствии, когда все успокоились, никто уже не смел больше произносить подобные речи. Велизарий также женился на [своей] Антонии.
Юстиниан с большой любовью относился к Велизарию и назначил его патрицием той части Африки, которая не была завоевана вандалами, а также одарил его многими поместьями. Но в сенате из зависти ополчились против него и стали искать способ разрушить бывшую между императором и Велизарием дружбу. И вот сенаторы единодушно заявили Юстиниану, побывав у него поодиночке — один за другим: «Если бы мы захотели последовать советам Велизария, ты бы уже лишился империи. Он так устроит, что окажется твоим наследником». Узнав об этом, Юстиниан втайне стал гневаться на Велизария и приказал ему по совету сената изгнать вандалов из Африки. А ведь многие могущественные мужи и сильные армии нашли свою гибель в войнах с вандалами. У Велизария было двенадцать тысяч слуг, которых он содержал на свои средства, — людей, хорошо подготовленных к военному делу, и от патрициата он получил восемнадцать тысяч добросовестных солдат, которые должны были отправиться воевать.
Узнав об этом, Велизарий, считавший, что невозможно победить вандалов, преисполнился великой печали и возвратился домой. Антония, увидев его в кручине и печали, не поняла, чем это вызвано, пошла узнать у слуг, что же случилось, но никому сие не было ведомо, и тогда, возвратившись к мужу, она сказала: «Господин мой, что гнетет тебя и почему ты, вопреки обыкновению, возвратился от императора без веселия? Нет, не просто так ты кручинишься. Поведай мне, что произошло, может быть, твоя раба даст тебе полезный совет, как от печали снова воспрянуть к радости?» Но Велизарий ей ответил: «По этому делу негоже советоваться с женщинами, ничем ты не сможешь мне сейчас помочь». Она же, будучи христианкой, сказала мужу: «Написано — спасен будет муж неверующий женою верующей (I Кор. 7, 14). Поведай мне все обстоятельства дела. Полагаюсь на Всемогущего Бога и верую, что Он по доброте Своей Божиим вдохновением вразумит меня и научит, как пережить суровые дни». Велизарий, выслушав это, поведал ей о повелении императора отправиться воевать против вандалов. И сказала ему Алтония: «Клянись, что наутро примешь Христово крещение и твердо уверуешь в неделимую Троицу; знай же — по Ее доброте и с Ее помощью ты сможешь одолеть вандалов и добудешь себе славы больше прежнего!» И когда Велизарий пообещал исполнить все это, Антония сказала: «Из двенадцати тысяч слуг, находящихся у нас на содержании, возьми с собой четыре тысячи, а из восемнадцати тысяч воинов возьми с собой двенадцать тысяч. И отправляйся в путь вместе с этим войском по суше. А я вместе с восемью тысячами слуг и четырьмя тысячами воинов отправлюсь по морю. В назначенный день мы вместе окружим лагерь вандалов и, охраняемые Божьей помощью, одержим над ними победу. Господин мой, если ты в этом последуешь совету рабы твоей, Божье провидение поможет тебе достичь желаемого. Те, кто находится в нашем доме, да не увидят тебя в печали — что бы ни было на сердце, на лице пусть будет веселие. Когда ты доберешься до цели по суше, а я — морем, то подадим друг другу условный сигнал: ночью твои люди пусть разложат на берегу костры, а мы поднимем на кораблях огни, чтобы сообщить о нашем прибытии. Двумя фалангами мы сможем подойти с двух сторон к врагам и окружить 'их». Поскольку совет Антонии был действительно полезен в подобном деле, все поспешили отправиться в путь. Вандалы вместе со своим правителем Гелимером, узнав о приближении пешего войска, совершенно не ожидали нападения с моря, а поэтому расположились лагерем на морском берегу и, оставив в нем жен и детей, вышли навстречу Велизарию, желая вступить в сражение. Антония вместе со своими воинами высадилась на берегу и перебила всех жен и детей вандалов, не оставив в живых ни одного человека. Посланец, поспешивший к Гелимеру, сообщил, что их женщины и дети истреблены. Гелимер и вандалы, нарушив боевой строй фаланги, повернули вспять и поспешили в лагерь. Но, оказавшись между двумя армиями — Велизария и Антонии, вандалы попали в окружение и были полностью истреблены. Король Гелимер вместе с немногими -всего с двенадцатью вандалами — бежал в неприступную крепость, но это их не спасло. Лишения вынудили Гелимера просить Велизария представить его императору свободным — без цепей и оков. Велизарий поклялся, что не заключит короля вандалов ни в железные цепи, ни в деревянные колодки, не свяжет кожаными путами и не скует медными оковами. Гелимер, поверив, сдался в плен Велизарию, однако тот сделал его узником и надел на него серебряные кандалы, а всех спутников Гелимера приказал предать смерти. После этого Велизарий представил Юстиниану одинокого короля, и император повелел Гелимеру жить в [императорском] дворце. Лишившись своих [соплеменников], тот постоянно страдал от различных унижений и обратился к Юстиниану с просьбой: «Не могу я более выносить подобных унижений, обитатели твоего дворца язвят и задевают меня. Лучше мне умереть, чем продолжать подобное существование. Прикажи, чтобы дюжина юношей из тех, которые унижали и притесняли меня, вышли со мной на единоборство во славу твою, и я стану один со своим конем против двенадцати, и тогда тебе станет ясно, кто из нас еще способен на что-то, а кто жалок». Юстиниан согласился и приказал, чтобы двенадцать юношей сразились с Гелимером. Гелимер же вышел против всей дюжины в одиночку, обратил их в бегство, а затем сразил насмерть. Тогда по приказу Юстиниана Гелимер был сделан евнухом и назначен патрицием одной из провинций, которая находилась поблизости от персидских владений. Впоследствии Гелимер многократно одерживал над персами победы. В сенате вновь ополчились против Велизария и стали наговаривать на него Юстиниану, будто он, возгордившись после победы над вандалами, желает захватить императорскую власть. Он был лишен звания патриция, однако им не удалось добиться его казни. Тогда [у сенаторов] появился замысел сместить Юстиниана с императорского престола, и как-то раз они обратились к Юстиниану с просьбой о том, чтобы он появился в цирке и дал народу консула, а сами избрали одного [сенатора] по имени Флориан, желавшего стать императором. Юстиниана посадили одного под стражу, корона у него была отнята, и тогда Юстиниан послал к Велизарию слугу с просьбой о помощи. Тот сказал: «Сохранив то положение, что у меня было, я смог бы помочь, а так никак не могу оказать ему помощь». Затем он повелел своим слугам захватить цирк, где для Флориана был устроен императорский престол. Притворившись, что собирается воздать почести Флориану, [Велизарий] пошел впереди, предупредив своих слуг: «Все мои враги, как я вижу, собрались вокруг престола императора; когда увидите, что я начал действовать, не теряйте времени». Притворившись, что собирается приветствовать Флориана, он пронзил его мечом, а всех недругов, находившихся рядом, перебили слуги [Велизария]. Взяв императорскую корону, он отправился к Юстиниану и сказал ему следующее: «Твои льстецы лишили тебя императорской власти; слушаясь их советов, ты согласился унизить меня. Я же воздаю за зло добром, не' полагаясь на твою дружбу, но помня о своем обещании, и продолжаю верно служить тебе». Затем он возложил корону на голову Юстиниана и восстановил его на царство. [Велизарий] потерпел поражение в Италии от некоего франка Букцелена: так он, прославив себя многими победами, потерял и имя, и жизнь [свою], будучи побежденным Букцеленом.
«Хроника Фредегара». II, 62
Вот что рассказывают о временах императора Юстиниана:
По счастливому жребию Август Юстиниан правил Римской империей. Ему удавалось и удачно вести войны, и удивительно преуспевать в гражданских делах. Так, с помощью патриция Велизария он нанес поражение персам, затем тот же Велизарий, захватив в плен короля Гелимера, полностью уничтожил племя вандалов и восстановил по прошествии девяноста шести лет власть Римской империи над Африкой. Отправившись в Италию воевать против готов, Велизарий, захватив их короля Витиция, покорил это племя. Немного спустя, по удивительно счастливому стечению обстоятельств, с помощью Иоанна, бывшего консула, были обращены в бегство мавры и их король Амталан, будоражившие Африку. Равным образом он успешно воевал и против других народов. И благодаря всем этим победам получил к своему имени прозвища Алеманнский, Готский, Франкский, Германский, Антийский, Аланский, Вандальский и Африканский. Римские же законы, которых было огромное множество и которые из-за несогласованности были неупотребимы, он исправил с удивительной быстротой. Так, все постановления императоров, которых было особенно много в [разных] томах, он сократил до двенадцати разделов и этот том приказал называть кодексом Юстиниана. Обратившись же к отдельным законам магистратов или судей, коих насчитывалось едва ли не две тысячи разделов, он упорядочил по пятидесяти разделам и дал этому кодексу название Дигесты, или Пандекты. Четыре же книги постановлений, в которых излагался текст всех законов, он составил заново. А собранные в один том новые законы, Которые лично ввел в действие, он определил называть «Новеллами». А также возвел этот принцепс посреди города Константинополя храм Господу Христу, который есть Мудрость Бога Отца, и назвал его Айя-София, что означает «святая мудрость». Это творение в такой степени превосходит все остальные, что в целом мире невозможно найти ничего подобного. Был он тверд в правой вере, в делах прям, в правосудии справедлив, а посему у него все обращалось во благо.
Павел Дьякон. «История лангобардов». I, 25
Вскоре после этого император Юстин отправился воевать в Персию, но, проезжая через Халкедон, [заболел] и умер. С согласия сената и войска Юстиниан был поставлен на царство. Сокрушив царя персов и взяв его в плен, [Юстиниан] повелел ему воссесть на престол, вроде бы оказывая почтение, и потребовал возвратить назад города и провинции империи, а сделав это, подтвердить сие договором. Тот же ответил: «Не дам!» А Юстиниан сказал: «Отдашь! (Daras!)» Поэтому на месте, где это случилось, был основан город, который так называется и по сию пору. Юстиниан, получив таким образом себе во владение многие города и провинции и заключив договор, позволил царю продолжать править в Персии.
Когда Юстиниан с великим триумфом возвратился в Константинополь и взошел на престол империи, Антония взяла с собой пять золотых, два из которых дала стражникам, чтобы попасть во дворец, а еще три — держателям покрывала, чтобы ей было позволено изложить свое дело императору. И сказала она Юстиниану: «Милосерднейший император, один юноша дал мне кольцо, заключил со мною помолвку и овладел мною, поклявшись, что не женится ни на ком, кроме меня. Отложилось сие дело. Как теперь быть?» Юстиниан ответил: «Не следует отступать от данного обещания». Тогда, протянув кольцо, [Антония] сказала: «Повелитель узнал, чье это кольцо и кто дал его мне, перед тобой отпираться он не сможет». Юстиниан, узнав кольцо, которое он некогда подарил, и вспомнив о своем обещании, приказал пропустить ее к себе в ложу и нарядить в дорогие дежды, а затем объявил ее Августой. Когда об этом стало известно народу, то толпа по наущению сената принялась роптать: «Возврати нам нашу жену!» Юстиниан, услышав эти речи, тщательно расследовал дело, нашел подстрекателей и в наказание повелел казнить двух сенаторов. Впоследствии, когда все успокоились, никто уже не смел больше произносить подобные речи. Велизарий также женился на [своей] Антонии.
Юстиниан с большой любовью относился к Велизарию и назначил его патрицием той части Африки, которая не была завоевана вандалами, а также одарил его многими поместьями. Но в сенате из зависти ополчились против него и стали искать способ разрушить бывшую между императором и Велизарием дружбу. И вот сенаторы единодушно заявили Юстиниану, побывав у него поодиночке — один за другим: «Если бы мы захотели последовать советам Велизария, ты бы уже лишился империи. Он так устроит, что окажется твоим наследником». Узнав об этом, Юстиниан втайне стал гневаться на Велизария и приказал ему по совету сената изгнать вандалов из Африки. А ведь многие могущественные мужи и сильные армии нашли свою гибель в войнах с вандалами. У Велизария было двенадцать тысяч слуг, которых он содержал на свои средства, — людей, хорошо подготовленных к военному делу, и от патрициата он получил восемнадцать тысяч добросовестных солдат, которые должны были отправиться воевать.
Узнав об этом, Велизарий, считавший, что невозможно победить вандалов, преисполнился великой печали и возвратился домой. Антония, увидев его в кручине и печали, не поняла, чем это вызвано, пошла узнать у слуг, что же случилось, но никому сие не было ведомо, и тогда, возвратившись к мужу, она сказала: «Господин мой, что гнетет тебя и почему ты, вопреки обыкновению, возвратился от императора без веселия? Нет, не просто так ты кручинишься. Поведай мне, что произошло, может быть, твоя раба даст тебе полезный совет, как от печали снова воспрянуть к радости?» Но Велизарий ей ответил: «По этому делу негоже советоваться с женщинами, ничем ты не сможешь мне сейчас помочь». Она же, будучи христианкой, сказала мужу: «Написано — спасен будет муж неверующий женою верующей (I Кор. 7, 14). Поведай мне все обстоятельства дела. Полагаюсь на Всемогущего Бога и верую, что Он по доброте Своей Божиим вдохновением вразумит меня и научит, как пережить суровые дни». Велизарий, выслушав это, поведал ей о повелении императора отправиться воевать против вандалов. И сказала ему Алтония: «Клянись, что наутро примешь Христово крещение и твердо уверуешь в неделимую Троицу; знай же — по Ее доброте и с Ее помощью ты сможешь одолеть вандалов и добудешь себе славы больше прежнего!» И когда Велизарий пообещал исполнить все это, Антония сказала: «Из двенадцати тысяч слуг, находящихся у нас на содержании, возьми с собой четыре тысячи, а из восемнадцати тысяч воинов возьми с собой двенадцать тысяч. И отправляйся в путь вместе с этим войском по суше. А я вместе с восемью тысячами слуг и четырьмя тысячами воинов отправлюсь по морю. В назначенный день мы вместе окружим лагерь вандалов и, охраняемые Божьей помощью, одержим над ними победу. Господин мой, если ты в этом последуешь совету рабы твоей, Божье провидение поможет тебе достичь желаемого. Те, кто находится в нашем доме, да не увидят тебя в печали — что бы ни было на сердце, на лице пусть будет веселие. Когда ты доберешься до цели по суше, а я — морем, то подадим друг другу условный сигнал: ночью твои люди пусть разложат на берегу костры, а мы поднимем на кораблях огни, чтобы сообщить о нашем прибытии. Двумя фалангами мы сможем подойти с двух сторон к врагам и окружить 'их». Поскольку совет Антонии был действительно полезен в подобном деле, все поспешили отправиться в путь. Вандалы вместе со своим правителем Гелимером, узнав о приближении пешего войска, совершенно не ожидали нападения с моря, а поэтому расположились лагерем на морском берегу и, оставив в нем жен и детей, вышли навстречу Велизарию, желая вступить в сражение. Антония вместе со своими воинами высадилась на берегу и перебила всех жен и детей вандалов, не оставив в живых ни одного человека. Посланец, поспешивший к Гелимеру, сообщил, что их женщины и дети истреблены. Гелимер и вандалы, нарушив боевой строй фаланги, повернули вспять и поспешили в лагерь. Но, оказавшись между двумя армиями — Велизария и Антонии, вандалы попали в окружение и были полностью истреблены. Король Гелимер вместе с немногими -всего с двенадцатью вандалами — бежал в неприступную крепость, но это их не спасло. Лишения вынудили Гелимера просить Велизария представить его императору свободным — без цепей и оков. Велизарий поклялся, что не заключит короля вандалов ни в железные цепи, ни в деревянные колодки, не свяжет кожаными путами и не скует медными оковами. Гелимер, поверив, сдался в плен Велизарию, однако тот сделал его узником и надел на него серебряные кандалы, а всех спутников Гелимера приказал предать смерти. После этого Велизарий представил Юстиниану одинокого короля, и император повелел Гелимеру жить в [императорском] дворце. Лишившись своих [соплеменников], тот постоянно страдал от различных унижений и обратился к Юстиниану с просьбой: «Не могу я более выносить подобных унижений, обитатели твоего дворца язвят и задевают меня. Лучше мне умереть, чем продолжать подобное существование. Прикажи, чтобы дюжина юношей из тех, которые унижали и притесняли меня, вышли со мной на единоборство во славу твою, и я стану один со своим конем против двенадцати, и тогда тебе станет ясно, кто из нас еще способен на что-то, а кто жалок». Юстиниан согласился и приказал, чтобы двенадцать юношей сразились с Гелимером. Гелимер же вышел против всей дюжины в одиночку, обратил их в бегство, а затем сразил насмерть. Тогда по приказу Юстиниана Гелимер был сделан евнухом и назначен патрицием одной из провинций, которая находилась поблизости от персидских владений. Впоследствии Гелимер многократно одерживал над персами победы. В сенате вновь ополчились против Велизария и стали наговаривать на него Юстиниану, будто он, возгордившись после победы над вандалами, желает захватить императорскую власть. Он был лишен звания патриция, однако им не удалось добиться его казни. Тогда [у сенаторов] появился замысел сместить Юстиниана с императорского престола, и как-то раз они обратились к Юстиниану с просьбой о том, чтобы он появился в цирке и дал народу консула, а сами избрали одного [сенатора] по имени Флориан, желавшего стать императором. Юстиниана посадили одного под стражу, корона у него была отнята, и тогда Юстиниан послал к Велизарию слугу с просьбой о помощи. Тот сказал: «Сохранив то положение, что у меня было, я смог бы помочь, а так никак не могу оказать ему помощь». Затем он повелел своим слугам захватить цирк, где для Флориана был устроен императорский престол. Притворившись, что собирается воздать почести Флориану, [Велизарий] пошел впереди, предупредив своих слуг: «Все мои враги, как я вижу, собрались вокруг престола императора; когда увидите, что я начал действовать, не теряйте времени». Притворившись, что собирается приветствовать Флориана, он пронзил его мечом, а всех недругов, находившихся рядом, перебили слуги [Велизария]. Взяв императорскую корону, он отправился к Юстиниану и сказал ему следующее: «Твои льстецы лишили тебя императорской власти; слушаясь их советов, ты согласился унизить меня. Я же воздаю за зло добром, не' полагаясь на твою дружбу, но помня о своем обещании, и продолжаю верно служить тебе». Затем он возложил корону на голову Юстиниана и восстановил его на царство. [Велизарий] потерпел поражение в Италии от некоего франка Букцелена: так он, прославив себя многими победами, потерял и имя, и жизнь [свою], будучи побежденным Букцеленом.
«Хроника Фредегара». II, 62
Вот что рассказывают о временах императора Юстиниана:
По счастливому жребию Август Юстиниан правил Римской империей. Ему удавалось и удачно вести войны, и удивительно преуспевать в гражданских делах. Так, с помощью патриция Велизария он нанес поражение персам, затем тот же Велизарий, захватив в плен короля Гелимера, полностью уничтожил племя вандалов и восстановил по прошествии девяноста шести лет власть Римской империи над Африкой. Отправившись в Италию воевать против готов, Велизарий, захватив их короля Витиция, покорил это племя. Немного спустя, по удивительно счастливому стечению обстоятельств, с помощью Иоанна, бывшего консула, были обращены в бегство мавры и их король Амталан, будоражившие Африку. Равным образом он успешно воевал и против других народов. И благодаря всем этим победам получил к своему имени прозвища Алеманнский, Готский, Франкский, Германский, Антийский, Аланский, Вандальский и Африканский. Римские же законы, которых было огромное множество и которые из-за несогласованности были неупотребимы, он исправил с удивительной быстротой. Так, все постановления императоров, которых было особенно много в [разных] томах, он сократил до двенадцати разделов и этот том приказал называть кодексом Юстиниана. Обратившись же к отдельным законам магистратов или судей, коих насчитывалось едва ли не две тысячи разделов, он упорядочил по пятидесяти разделам и дал этому кодексу название Дигесты, или Пандекты. Четыре же книги постановлений, в которых излагался текст всех законов, он составил заново. А собранные в один том новые законы, Которые лично ввел в действие, он определил называть «Новеллами». А также возвел этот принцепс посреди города Константинополя храм Господу Христу, который есть Мудрость Бога Отца, и назвал его Айя-София, что означает «святая мудрость». Это творение в такой степени превосходит все остальные, что в целом мире невозможно найти ничего подобного. Был он тверд в правой вере, в делах прям, в правосудии справедлив, а посему у него все обращалось во благо.
Павел Дьякон. «История лангобардов». I, 25
Жизнеописание императора Тиберия
Затем в Константинополе правил Юстин Младший — муж более всего преданный жадности, притеснитель бедных, грабитель сенаторов. У него была такая тяга к добыче, что он приказал изготовить железные сундуки, в которые и складывал награбленные таланты. Утверждают также, что он впал в ересь пелагианцев. И вот, когда он, мучимый жаждой золота, отверг божественные заповеди, справедливый Божий суд отнял у него разум и превратил его в полоумного. Тогда он усыновил Тиберия, который управлял его дворцом или одной из провинций, — человека справедливого, деятельного, храброго, мудрого, щедрого на милостыню, беспристрастного в разрешении споров, славного своими победами и, что превосходило все остальное, праведного христианина. Когда же множество сокровищ, которые накопил Юстин, он раздал бедным, Августа София принялась его частенько упрекать, что тем самым он обрекает государство на бедность, приговаривая: «То, что я скопила на протяжении многих лет, ты растратишь за короткое время». А он ей отвечал: «Уповаю на Господа в том, что не оскудеет наша казна, покуда бедняки получают милостыню или за пленных платится выкуп. Ибо это и есть великое сокровище, ведь сказано Господом: „Собирайте себе сокровища на небе, где ни ржа, ни моль не истребляют и где воры не подкапывают и не крадут" (Мф. 6, 20). Посему тем, что нам вменил Господь, мы соберем сокровища на небе, и Господь же удостоит нас награды на этом свете». И вот Юстин, после одиннадцати лет правления, расстался и со своим разумом, и с жизнью. «…»
После смерти Юстина Тиберий Константин стал пятидесятым по счету императором римлян. Еще во времена императора Юстина, как мы уже упомянули, когда он был управителем дворца и раздавал обильную милостыню, Господь наделил его изобилием золота. Так, прогуливаясь по дворцу, он увидел в полу залы мраморную плиту с изображением Креста Господня и сказал: «Господним Крестом мы должны осенять наше лицо и грудь, а мы попираем его своими ногами!» И, произнеся эти слова, повелел поднять вышеупомянутую плиту, под нею обнаружили другую, с таким же знаком. Он приказал поднять и ее, а когда ее убрали, обнаружили и третью. Когда же по его приказу и она была убрана, обнаружили богатый клад ценою свыше ста тысяч золотых. Достав золото, он раздал его, по своему обычаю, бедным, которых тогда было еще много.
У патриция Италии Нарсеса в одном из городов Италии оставался большой дом, и он привез в этот город огромные сокровища и там в своем доме приказал устроить потайную цистерну для воды, куда поместил тысячи центнеров золота и серебра. Убив всех, кто об этом знал, он доверил эту тайну только одному старику, взяв с него клятву. После смерти Нарсеса этот старик отправился к Тиберию и сказал: «Если ты, — говорит, — меня чем-нибудь наградишь, я поведаю тебе, кесарь, о великом деле». Он ему: «Говори, что хочешь, тебе будет награда, если поведаешь нам о том, что произойдет в будущем». — «Я владею, — ответил он, — сокровищами Нарсеса и на закате своей жизни больше не могу этого скрывать». Тогда кесарь Тиберий, обрадовавшись, послал к этому месту своих юных слуг. Когда старик возвращался, они следовали за ним, удивленные, и вот, достигнув цистерны, распечатали ее и проникли внутрь, где и было обнаружено серебро и золото, которое на протяжении многих дней доставали оттуда. Почти все эти сокровища кесарь истратил на щедрые подаяния. Когда он должен был получить императорский венец, народ, согласно обычаю, стал ожидать его на представлении в цирке, составив против него заговор, чтобы возвести в императорское достоинство Юстиниана, племянника Юстина. Он же, проследовав сначала по святым местам, затем призвал к себе первосвященника этого города и вместе с консулами и префектами вступил во дворец, облачился в пурпур, короновался диадемой, воссел на императорский трон и, к превеликой радости, со славой был поставлен на царство. Когда его недруги узнали об этом, то, не будучи в силах нанести никакого урона тому, кто во всем уповал на Господа, они преисполнились превеликого стыда. По прошествии нескольких дней прибыл Юстиниан и, простершись ниц у ног императора, преподнес пятнадцать центнеров золота, уповая на его милосердие. Кесарь же, поступив со свойственной ему кротостью, поднял его и повелел служить ему во дворце. Августа София, забыв о том обещании, которое она некогда давала Тиберию, попыталась составить против него заговор. Когда он отправился на виллу, чтобы согласно императорскому церемониалу отметить месяц сбора винограда, она призвала тайно к себе Юстиниана и захотела возвести его на царство. Узнав об этом, Тиберий спешно возвратился в Константинополь и, захватив Августу, лишил ее всех сокровищ, оставив ей только ежедневное содержание. Он отстранил ее слуг и заменил их своими доверенными людьми, которые повиновались только ему, и наказал оным, чтобы никого из прежних они к ней не подпускали. Юстиниану же он только попенял и впоследствии проникся к нему такой любовью, что пообещал свою дочь в жены его сыну и, наоборот, своему сыну просил в жены его дочь. Но этому — не ведаю, по какой причине, — не суждено было сбыться. Войско, отправленное им, наголову разбило персов; возвратившись победителем, он привез такую добычу заодно с двадцатью слонами, что, казалось, она способна утолить жадность человеческой натуры. В это время Хильперик, король франков, направил к нему своих послов, получил от него множество украшений и золотые монеты, каждая из которых была весом в фунт. На одной стороне было изображение императора и надпись по окружности: «ТИБЕРИЙ КОНСТАНТИН, ПОЖИЗНЕННЫЙ АВГУСТ», — на другой квадрига с возничим и надпись: «СЛАВА РИМЛЯН». «…» Тиберий Константин на седьмом году правления, почувствовав приближение смерти, с согласия Августы Софии избрал императором Маврикия, по происхождению каппадокийца, мужа сильного, и, передав своей дочери царские регалии, отдал ему в жены со словами: «Так вместе с моей дочерью тебе достается моя власть. Пользуйся ею, счастливец, но всегда помни, что ты должен оставаться беспристрастным и справедливым». Сказав так, он расстался с этим миром и обрел вечный свет, а его смерть горько оплакивали в народе. Ибо был он наделен всеми благодатями, щедр в раздачи милостыни, справедлив в принятии решений, осторожен в вынесении приговоров, никого не презирал, но ко всем проявлял доброту. Он любил всех, поэтому и был любим всеми. После его кончины Маврикий, облаченный в пурпур и увенчанный диадемой, отправился в цирк и под хвалебные возгласы, раздав народу щедрые подарки, первым из греков стал императором.
Павел Дьякон. «История лангобардов». III, 11 — 15
Упоминания о персах отнюдь не часто встречаются в исторических сочинениях VI — VIII веков. Сюжет о персидской царице несомненно имеет общие корни с рассказом о персидской женщине по имени Голиндуха, который приводится в «Истории» Феофилакта Симокатты (кн. V, XII, 1-13).
Эта жительница города Иерополя, неожиданно впав за столом в сон, приняла решение сменить веру и перейти в христианство, отправилась в Нисибис, покинув дома мужа, а затем добралась до Иерусалима. «Она предсказала многое из того, что случится с Хосровом; его бегство и переход к ромеям: она говорила об этом раньше, чем совершились эти события» (кн. V, XII, 13). Феофилакт Симмоката пересказывает этот сюжет в качестве одного из общеизвестных слухов и вводит его в текст оборотом «до нас дошел рассказ…». О славе святой Голиндухи упоминает и Евагрий, ссылающийся на ее житие, написанное Стефаном, епископом Иеропольским [144].
Хосров действительно относился к христианству с почтением. Он принес дары на могилу мученика Сергия, и в частности драгоценный крест, обратившись к христианскому (!) святому [145] с просьбой даровать детей от Ширин [146]. Как сообщает Симокатта, Ширин была из ромейского рода и исповедовала христианство. Епископ Себеос также рассказывает о христианском благочестии Ширин, построившей в Персии монастыри и церкви, пригласившей священников и церковнослужителей и назначившей им жалованье. Именно с деятельностью Ширин связан изданный Хосровом указ, запрещавший перемену веры [147]. Кроме того, в сирийских источниках сообщается, что вместе с дочерью Маврикия Марией в Персию прибыли епископы и священники. Для своей новой супруги Хосров повелел заложить две церкви, одну в честь святого Сергия, а другую в честь Богоматери, и эти церкви были освящены Патриархом Анастасием. Судя по всему, в Персии такое внимание шаха к христианству воспринималось неоднозначно, поскольку в литературе зафиксирован спор между Хосровом Парвизом и Ниятусом о принятии христианства [148]. Спору предшествует краткий рассказ о том, как шах советовался со своими мудрецами: стоит ли надевать драгоценные одежды, присланные императором Маврикием с поздравлениями по случаю победы над Бахрамом Чубине, поскольку на оных изображен знак креста. Мудрецы ответили, что можно, однако:
Вопрос о крещении Хосрова Парвиза занимал и Папу Григория I. Так, в послании к митрополиту Домитиану, епископу Мелитены, от августа 593 года понтифик пишет: «Весьма печалюсь, ежели персидский император еще не принял крещение, и поэтому всеми силами стремлюсь подвигнуть Вас к тому, чтобы Вы проповедовали ему христианскую веру. Ибо даже если он не обратится к свету, то проповедь Вашего святейшества получит должное вознаграждение. Так и эфиоп в баню черным заходит и черным же ее покидает, только банщик все равно получает свою плату» [151].
После смерти Юстина Тиберий Константин стал пятидесятым по счету императором римлян. Еще во времена императора Юстина, как мы уже упомянули, когда он был управителем дворца и раздавал обильную милостыню, Господь наделил его изобилием золота. Так, прогуливаясь по дворцу, он увидел в полу залы мраморную плиту с изображением Креста Господня и сказал: «Господним Крестом мы должны осенять наше лицо и грудь, а мы попираем его своими ногами!» И, произнеся эти слова, повелел поднять вышеупомянутую плиту, под нею обнаружили другую, с таким же знаком. Он приказал поднять и ее, а когда ее убрали, обнаружили и третью. Когда же по его приказу и она была убрана, обнаружили богатый клад ценою свыше ста тысяч золотых. Достав золото, он раздал его, по своему обычаю, бедным, которых тогда было еще много.
У патриция Италии Нарсеса в одном из городов Италии оставался большой дом, и он привез в этот город огромные сокровища и там в своем доме приказал устроить потайную цистерну для воды, куда поместил тысячи центнеров золота и серебра. Убив всех, кто об этом знал, он доверил эту тайну только одному старику, взяв с него клятву. После смерти Нарсеса этот старик отправился к Тиберию и сказал: «Если ты, — говорит, — меня чем-нибудь наградишь, я поведаю тебе, кесарь, о великом деле». Он ему: «Говори, что хочешь, тебе будет награда, если поведаешь нам о том, что произойдет в будущем». — «Я владею, — ответил он, — сокровищами Нарсеса и на закате своей жизни больше не могу этого скрывать». Тогда кесарь Тиберий, обрадовавшись, послал к этому месту своих юных слуг. Когда старик возвращался, они следовали за ним, удивленные, и вот, достигнув цистерны, распечатали ее и проникли внутрь, где и было обнаружено серебро и золото, которое на протяжении многих дней доставали оттуда. Почти все эти сокровища кесарь истратил на щедрые подаяния. Когда он должен был получить императорский венец, народ, согласно обычаю, стал ожидать его на представлении в цирке, составив против него заговор, чтобы возвести в императорское достоинство Юстиниана, племянника Юстина. Он же, проследовав сначала по святым местам, затем призвал к себе первосвященника этого города и вместе с консулами и префектами вступил во дворец, облачился в пурпур, короновался диадемой, воссел на императорский трон и, к превеликой радости, со славой был поставлен на царство. Когда его недруги узнали об этом, то, не будучи в силах нанести никакого урона тому, кто во всем уповал на Господа, они преисполнились превеликого стыда. По прошествии нескольких дней прибыл Юстиниан и, простершись ниц у ног императора, преподнес пятнадцать центнеров золота, уповая на его милосердие. Кесарь же, поступив со свойственной ему кротостью, поднял его и повелел служить ему во дворце. Августа София, забыв о том обещании, которое она некогда давала Тиберию, попыталась составить против него заговор. Когда он отправился на виллу, чтобы согласно императорскому церемониалу отметить месяц сбора винограда, она призвала тайно к себе Юстиниана и захотела возвести его на царство. Узнав об этом, Тиберий спешно возвратился в Константинополь и, захватив Августу, лишил ее всех сокровищ, оставив ей только ежедневное содержание. Он отстранил ее слуг и заменил их своими доверенными людьми, которые повиновались только ему, и наказал оным, чтобы никого из прежних они к ней не подпускали. Юстиниану же он только попенял и впоследствии проникся к нему такой любовью, что пообещал свою дочь в жены его сыну и, наоборот, своему сыну просил в жены его дочь. Но этому — не ведаю, по какой причине, — не суждено было сбыться. Войско, отправленное им, наголову разбило персов; возвратившись победителем, он привез такую добычу заодно с двадцатью слонами, что, казалось, она способна утолить жадность человеческой натуры. В это время Хильперик, король франков, направил к нему своих послов, получил от него множество украшений и золотые монеты, каждая из которых была весом в фунт. На одной стороне было изображение императора и надпись по окружности: «ТИБЕРИЙ КОНСТАНТИН, ПОЖИЗНЕННЫЙ АВГУСТ», — на другой квадрига с возничим и надпись: «СЛАВА РИМЛЯН». «…» Тиберий Константин на седьмом году правления, почувствовав приближение смерти, с согласия Августы Софии избрал императором Маврикия, по происхождению каппадокийца, мужа сильного, и, передав своей дочери царские регалии, отдал ему в жены со словами: «Так вместе с моей дочерью тебе достается моя власть. Пользуйся ею, счастливец, но всегда помни, что ты должен оставаться беспристрастным и справедливым». Сказав так, он расстался с этим миром и обрел вечный свет, а его смерть горько оплакивали в народе. Ибо был он наделен всеми благодатями, щедр в раздачи милостыни, справедлив в принятии решений, осторожен в вынесении приговоров, никого не презирал, но ко всем проявлял доброту. Он любил всех, поэтому и был любим всеми. После его кончины Маврикий, облаченный в пурпур и увенчанный диадемой, отправился в цирк и под хвалебные возгласы, раздав народу щедрые подарки, первым из греков стал императором.
Павел Дьякон. «История лангобардов». III, 11 — 15
Упоминания о персах отнюдь не часто встречаются в исторических сочинениях VI — VIII веков. Сюжет о персидской царице несомненно имеет общие корни с рассказом о персидской женщине по имени Голиндуха, который приводится в «Истории» Феофилакта Симокатты (кн. V, XII, 1-13).
Эта жительница города Иерополя, неожиданно впав за столом в сон, приняла решение сменить веру и перейти в христианство, отправилась в Нисибис, покинув дома мужа, а затем добралась до Иерусалима. «Она предсказала многое из того, что случится с Хосровом; его бегство и переход к ромеям: она говорила об этом раньше, чем совершились эти события» (кн. V, XII, 13). Феофилакт Симмоката пересказывает этот сюжет в качестве одного из общеизвестных слухов и вводит его в текст оборотом «до нас дошел рассказ…». О славе святой Голиндухи упоминает и Евагрий, ссылающийся на ее житие, написанное Стефаном, епископом Иеропольским [144].
Хосров действительно относился к христианству с почтением. Он принес дары на могилу мученика Сергия, и в частности драгоценный крест, обратившись к христианскому (!) святому [145] с просьбой даровать детей от Ширин [146]. Как сообщает Симокатта, Ширин была из ромейского рода и исповедовала христианство. Епископ Себеос также рассказывает о христианском благочестии Ширин, построившей в Персии монастыри и церкви, пригласившей священников и церковнослужителей и назначившей им жалованье. Именно с деятельностью Ширин связан изданный Хосровом указ, запрещавший перемену веры [147]. Кроме того, в сирийских источниках сообщается, что вместе с дочерью Маврикия Марией в Персию прибыли епископы и священники. Для своей новой супруги Хосров повелел заложить две церкви, одну в честь святого Сергия, а другую в честь Богоматери, и эти церкви были освящены Патриархом Анастасием. Судя по всему, в Персии такое внимание шаха к христианству воспринималось неоднозначно, поскольку в литературе зафиксирован спор между Хосровом Парвизом и Ниятусом о принятии христианства [148]. Спору предшествует краткий рассказ о том, как шах советовался со своими мудрецами: стоит ли надевать драгоценные одежды, присланные императором Маврикием с поздравлениями по случаю победы над Бахрамом Чубине, поскольку на оных изображен знак креста. Мудрецы ответили, что можно, однако:
В Европе слухи о принятии Персией христианства приобрели более определенный характер. Так, эти сведения зафиксированы и в «Хронике» Иоанна, аббата Бикларского монастыря, который пишет: «В то самое время (590?), когда Всемогущий Бог, избавившись от разлагающего яда ересей, восстановил мир в Своей Церкви, персидский император принял Христову веру и заключил мир с императором Маврикием» [150].
Другие твердили: «Владыка держав,
Знать, втайне принял христианский устав!» [149]
Вопрос о крещении Хосрова Парвиза занимал и Папу Григория I. Так, в послании к митрополиту Домитиану, епископу Мелитены, от августа 593 года понтифик пишет: «Весьма печалюсь, ежели персидский император еще не принял крещение, и поэтому всеми силами стремлюсь подвигнуть Вас к тому, чтобы Вы проповедовали ему христианскую веру. Ибо даже если он не обратится к свету, то проповедь Вашего святейшества получит должное вознаграждение. Так и эфиоп в баню черным заходит и черным же ее покидает, только банщик все равно получает свою плату» [151].