Щеглов Сергей Игоревич. Дипломат особого назначения

   — Сколько тебе лет? — спросил Хамп.
   — Пятьдесят шесть, — отвечал Эдор, — я родился в один год с королем.
   — С королем? — удивился Олег.
   — С королем без королевства, — хмыкнул Хамп.
   — Да! — заговорил Эдор с неожиданным воодушевлением. — Когда-то нами правил король Эрих Справедливый. Но епископ объявил страну собственностью молнии; потом, когда он умер и пришел монсеньер, король голосовал на кантуме против него. Монсеньер бил его по лицу, а потом изгнал из страны. На склонах Гор ждет наш король своего часа, чтобы вернуться с верными ему воинами и утвердить справедливость! Помогите ему, и слава с богатством не оставят вас до конца жизни!
   — Ну вот, — пробормотал Олег. — Реставрация. Не желаешь ли поучаствовать?
   — На что мне этот король? — фыркнул Хамп.
   — И то правда...
   Олег лихорадочно соображал. Сейчас бы вырваться отсюда; на пару с Хампом навести порядок в замке; Эдор проведет к якобы справедливому королю; войти в доверие и провести реставрацию; потом повелеть отлавливать всех подозрительных странников и доставлять ко мне на допрос. Искать посланника надо с размахом. А то па кого не подумаешь — все совсем пи при чем.
   И тут Олега осенило. Во-первых, если бы посланник действительно хотел встречи, ничего бы ему не стоило найти Олега. Во-вторых, если он встречи не хочет, а, наоборот, наблюдает, значит, он маскируется под личиной того, кто посланником заведомо быть не может. Например, монсеньера. И значит, из замка уходить не нужно; наоборот, надо ждать, спокойно проходить все его проверки и готовить свою игру, в которой можно будет наверняка установить всех не-посланников, и найти наконец этого Дино Кагера. А потом сказать: либо кончай ваньку валять, либо прощай навеки!
   Пусть выбирает.
   Да... Вот только как это сделать? Собрать всех в большом зале и крикнуть — «Кто посланник — выходи по одному»?
   А посланник точно в замке. Я здесь столько всего наворотил, что слух, наверное, по всему Триту. Похоже даже, он меня от самого Расщепленного Дрота вел, как-то все слишком уж гладко получалось. Только вчера... нет, позавчера... стоп, да какое же сегодня число?!
   Олег сообразил, что с момента его пленения у Расщепленного Дрота прошло уже четверо местных суток. Уже! Гм, так не заметишь, как шесть месяцев пройдут.
   Значит, комбинацию придумать... Как отличить посланника от остальных?
   Олег думал, думал, и чем больше думал, тем больше мрачнел.
   Получалась скверная ситуация.
   Посланник, конечно же, прекрасно вошел в роль и законспирировался лучше всех. Олег, напротив, с самого начала был на виду; ему и в голову не приходило скрываться. Теперь получается, что посланник контролирует каждый шаг, и у него хватит времени подыскать достойный ответ на любой ход Олега.
   Разве что силовой прием... Эпидемия в замке, или землетрясение, или — тьфу! — резня... Да только такие штуки были Олегу совсем не по вкусу.
   Значит, подумал он, буду здесь долго торчать. Во-первых, неизвестно, точно ли посланник поблизости и наблюдает, может, его точно так же повязали в другом месте и он сидит где-нибудь в каменном мешке, гадая, зачем землянин сыграл с ним такую шутку; во-вторых, может статься, я уже сделал что-то не так, и он па контакт не пошел, и я так и не узнаю никогда, в чем была моя роковая ошибка; в-третьих, похоже, никакого посланника не было вообще, а так, радиохулиганство.
   Так что придется подождать. Шесть месяцев, по-здешнему — сто семнадцать дней и ночей.
   — Олег! — раздался голос Хампа дель Райга. — Уж не решил ли ты здесь навеки поселиться?!
   — Ах да...
   Олег хлопнул себя по лбу. Конечно же, в своих планах он совсем забыл о Хампе. Его нужно вызволить.
   — А я вот уже все придумал! — весело продолжал Хамп. — Значит, так...
   План был стандартен. Дождаться открытия дыры в потолке, запрыгнуть туда, снять охрану, захватить оружие, перебить охранников — «каждый из нас стоит десятка этих хлюпиков!» — повесить монсеньера и рвануть к Дроту, где, уж ты мне поверь, кто-то из моих ребят пустил корни в засаде!
   Как только он закончил, в камеру хлынул поток света. В потолке открылось отверстие, и в пего просунулась чья-то голова.
   — Олег! — Олег узнал по голосу Герта; и странное дело, ему приятно было его слышать. — Ты как там, оклемался?
   — Все в порядке, — сказал Олег. Метнулась шальная мысль — он что, все еще надеется получить второй слиток?! — Что дальше?
   — Сейчас монсеньер тебя будет допрашивать, — развеял Герт его иллюзии. — Мы тут посовещались — вытаскивать тебя наверх небезопасно; так что ползи на середину камеры и жди. Монсеньер будет говорить с тобой сверху вниз, как бог.
   — Ладно.
   Олег предусмотрительно отступил к стене, оттолкнув также и Хампа. Голова Герта исчезла, минуту ничего не происходило, потом в отверстии появился черный сосуд и незамедлительно полетел вниз, с треском разбившись. Плеснулась и сразу вспыхнула вязкая жидкость. Стало совсем светло.
   Теперь Олег мог разглядеть своих соседей. Хамп недоуменно глядел на огонь, подпирая стену; слева отползал от огня человек в лохмотьях, с неестественно вывернутыми суставами, лица его не было видно. Бородатый Эдор протирал глаза, загораживаясь изо всех сил от света.
   — Эй ты, волшебник! — заорал сверху монсеньер. — Признавайся, ты можешь делать золото и...
   Что еще интересовало монсеньера, осталось неизвестным. Олег только успел зевнуть и собраться ответить, как увидел такое, что заставило его вскочить на ноги и броситься к центру камеры. Монсеньер, словно решив, что голова тяжелее ног, перевалился через край дыры и полетел прямо в пламя.
   Олег подхватил его и заботливо усадил у свободной стены.
   — Конечно, монсеньер, — с почтением сказал он вслед за тем, — не волнуйтесь вы так!
   И подозрительно посмотрел вокруг. Кто-то провел направленное внушение — Олег почувствовал еле заметный всплеск энергии. Но кто? Хамп дель Райг смотрел на Олега с веселым восхищением; Эдор — с ужасом. Четвертый же узник по-прежнему лежал без движения.
   Монсеньер излучал бессильную злобу и страх.
   Герт заглянул сверху; на лицо он был озабочен, но внутренне улыбался. Олег повел головой — что же теперь делать?
   — Олег, — раздался очень знакомый голос, — вот мы и встретились.
   Голос исходил от человека в лохмотьях; теперь он повернулся к свету лицом, и Олег узнал Багена.
   — И ты здесь? — недовольно буркнул Олег.
   — Я!
   — Какая удача, монсеньер! — сказал Хамп дель Райг, потирая руки. — Тут есть даже огонь!
   — Я собрал вас всех здесь... — низким голосом провозгласил Баген.
   — Герт! Лестницу! — скомандовал монсеньер.
   — Я мигом, — отозвался Герт, исчезая, и до Олега донесся лишь слабый его смешок. — Да вот только кто по ней поднимется?
   Эдор, наконец, привык к свету и, уставившись на монсеньера, затрясся от удивления:
   — Монсеньер?? И вы здесь? Ваш замок пал?..
   — Редкостное сборище идиотов, — констатировал дель Райг.
   — Во главе с нами, — буркнул Олег. Он почувствовал, что ему правится сидеть, привалясь к стене, ничего не делать и смотреть на весь этот бедлам.
   — Я собрал вас всех здесь, — снова проговорил Баген, — силой своего духа я собрал вас, чтобы вы держали ответ перед Вечностью.
   — И меня тоже, брат? — воскликнул Эдор, прослезившись.
   Герт бросил сверху веревочную лестницу; она угодила прямо в пламя и мигом вспыхнула.
   — Идиот! — в один голос закричали Хамп и монсеньер; монсеньер — отчаянно, Хамп — весело.
   — Извиняюсь, — сказал Герт. — Костерок-то погасить нужно...
   И плеснул сверху воды.
   Каменный мешок наполнился паром. Пламя не пострадало, но лестница погасла.
   Монсеньер тут же вскочил и, выставив свой меч в сторону Олега, стал пятиться к лестнице.
   Олег и не пошевелился. А Хамп дель Райг быстро выставил вперед левую ногу.
   Монсеньер споткнулся, зашатался и, хватаясь за воздух, упал прямо в огонь. Одежда его вспыхнула; раздался рев боли.
   Олег поднялся и вяло оказал монсеньеру первую помощь.
   Хамп дель Райг хохотал во все горло. Герт вторил ему мысленно, лицом оставаясь серьезным.
   — Довольно! — сказал Баген строго.
   И Хамп дель Райг впервые в жизни перестал смеяться не по своей воле.
   — Ты! — сказал «видящий насквозь». В наступившем полумраке Олег увидел, как его костлявый палец вытянулся в направлении монсеньера.
   Тот упал па колени, отбросив меч. Олег понял, что он действительно собирается каяться.
   Какая чушь, да что же это такое?
   Немного погодя Олег сообразил, в чем дело. Баген владел бессловесным гипнозом, и владел неплохо. Вспомнилась рукопись из лаборатории — там упоминалось подобное.
   — Говори! — воскликнул Баген, как ударил.
   — Я, Ганс Фиржих орт Трит, — глухо заговорил монсеньер, — вот уже сорок весен живу смертью других...
   Олег слушал эту пепельную исповедь, бесконечное марево смертей, насилия, огня, и медленно проникался жалостью. Такой убогой, однообразной, плоской жизнью жил казавшийся грозным и великим монсеньер, ничего не добившийся и ничего не желающий...
   — Я сжег за последний месяц сорок фанатиков, я разрушил семь деревень, я поджег Могучий лес... — словно хвастался монсеньер, ибо больше нечего ему было сказать, и голос его звучал как из-под земли. — Я не заслуживаю даже смерти.
   Интересно, думал Олег, часто ли здесь такое происходит? И еще одно было интересно ему, о чем он даже и думать не смел, — неужели и его, землянина, вызовет на исповедь странный старик? А может быть, он и есть посланник, и это наконец контакт? Но ведь он должен понимать, что я не поддамся гипнозу...
   — Что ты можешь предложить во искупление? Монсеньер затрясся, рыдая без слез.
   — Я могу лишь одно — воевать. Но разве смерть искупит смерть?
   — Быть может. Думай! Ты? — Баген указал на Эдора.
   — Я, Эдор Крон дир Панал, Хранитель знаний, всю жизнь провел за книгами, перелистывая мудрость веков...
   Хранитель знаний говорил уверенно, на подъеме, как будто давно ждал этой исповеди и тщательно к ней готовился.
   — Я ничего не сделал никому; я не смог применить мудрость наосов... Я не заслуживаю даже жизни.
   — Что ты можешь предложить во искупление?
   — Я могу лишь копаться в мудрости — я бессилен создать ее. Я ничего не могу.
   Эдор упал на пол, обхватив голову руками.
   — Можешь и ты. Думай. Ты?
   Олег с интересом следил за пальцем Багена. На этот раз он нацелился в широкую грудь Хампа дель Райга.
   — Я, Хамп дель Райг, — заговорил тот каким-то чужим голосом, — всю жизнь перехожу с места на место, оставляя их чуть беднее, чем нашел...
   Перед Олегом вновь пронеслась целая жизнь. Мечта детства о далеких странах, ненасытная жажда нового — и полное отсутствие возможности изменить что-то, позиция вечного странника, всегда вмешивающегося, наблюдающего, убивающего — но ничего не меняющего... Олег опечаленно вздохнул.
   — Помощь моя оборачивалась гибелью, наказание — пощадой. Я прошел по миру, словно меня не было. Я недостоин забвения...
   — Что ты можешь предложить во искупление?
   — Я могу лишь ошибаться. Руки мои пусты.
   Хамп скрежетнул зубами; воздел руки к потолку — и уронил вниз
   — Даже ты не потерял будущего. Думай! — сказал Баген. Теперь, значит, моя очередь, подумал Олег. Или Герта.
   — Ты! — сказал исповедник.
   И палец, описав дугу, уперся в собственную грудь Багена. Олег опять не угадал, по зато догадался — все говорят одинаково, будто кто-то говорит за них! Баген — посланник, он устроил эту демонстрацию, чтобы показать, что такое человек — с «их» точки зрения? Нашел кому показывать...
   — Я всю жизнь молился. Я недостоин даже рая! — вскрикнул Баген и уронил голову на грудь. — Что я могу предложить во искупление? Я могу молиться — слова мои легки, — голос его звучал глухо. — Я могу говорить за других — однако они не слышат своей правды! Но даже я не теряю надежды! Думай!
   Он гордо поднял голову. Теперь его палец смотрел на Олега.
   — Ты!
   Что сказать? — молнией пронеслось в голове Олега. Разрушать начатое Багеном дело не хотелось, он уважал этого старика, «видящего насквозь», но куда-то подевались все нужные слова...
   Слезы выступили на глазах, и Олега захлестнул вихрь жалости к себе. Он заговорил, как все, витиевато, внятно, истово:
   — Я всю жизнь действовал. Я делал, что мог. Я делал даже больше. И вот я перестал действовать; я стал наблюдать И ничего не изменилось! Я не заслуживаю даже осуждения .. — Что за чушь, подумал Олег, что за чушь я несу, вроде бы про то, но какими словами! Великий Космос! Да этот Баген сумел-таки захватить контроль над речью!
   Миг — и Олег привел себя в норму.
   — Что ты можешь предложить во искупление? — все так же спросил Баген.
   — Мне нечего искупать, — ответил Олег хмуро. Забавное до сего момента действо уже не казалось ему забавным.
   — Есть и тебе. Думай. Ты? Баген указал вверх.
   Герт задумчиво уронил:
   — Я, Герт Порти, всю жизнь жил как все. И нисколько об этом не жалею... а значит, не заслуживаю наказания!
   — Что ты можешь предложить во искупление?
   — У меня нет ничего лишнего!
   Не действует, подумал Олег. Не действует гипноз-то!
   Он был почти уверен, что знает, почему.
   Он понял, что произойдет, за миг до того, как Хамп шумно вдохнул и с ревом прыгнул вверх. Обхватив обеими руками шею не успевшего отпрянуть Герта, он вместе с ним тяжело упал обратно.
   Вздохнув, Олег оказал помощь и им. Его уже пошатывало от постоянных концентраций. Сегодня он транжирил энергию на редкость успешно.
   Герт поблагодарил и отполз к монсеньеру. Тот поспешно отодвинулся от своего блюстителя веры.
   — Мы выслушали всех, — сказал Баген. — Но искупление должно состояться. Решим же, кто из нас заслуживает Высшего!
   Молчание окутало камеру.
   Потом Хамп нерешительно, как бы борясь с сомнениями, хотя никто б не заподозрил его в способности сомневаться, произнес:
   — Олег... Нам... Пора..?
   — Нет! — возразил Баген. — Думай!
   Олег подумал. Что-то слишком мрачно это «высшее»; нет ли здесь некоей связи с высшей мерой?..
   — Я! — монсеньер с воплем бросился на колени. — Позволь мне!
   — Нет, — сказал Баген.
   — Тогда я! — Эдор взял исповедника за плечо. — Я устал, я способен только на предательство...
   — Нет!
   — Может быть, достоин я? — вкрадчиво спросил Герт.
   — Нет, — вновь произнес Баген. Казалось, он забыл остальные слова.
   — Как же это? — пробормотал Хамп дель Райг, пытаясь улыбнуться. — Или ты намекаешь, что лишь сам заслуживаешь такой чести?
   — Нет, — ответил Баген. И посмотрел на Олега. Все посмотрели на Олега.
   Олег словно видел себя их глазами.
   Печальное зрелище. Уставший, побитый, все еще в крови, голодный, запутавшийся... В глазах снова появились слезы. Себя было жалко!
   Намек Багена поняли. В камере было тихо, как после взрыва. Олег чувствовал напряжение, с которым Баген проводил гипноз. Все шло к развязке.
   И что самое неприятное, Олег все еще не знал, кто же посланник.
   Баген произнес:
   — Тебе нечего искупать, чужеземец — тебе незачем жить! Ты достоин вознестись! Прими же Высшее с честью.
   Вот тебе и «не согрешишь — не покаешься», подумал Олег, собираясь с силами.
   — Нам пора. Соберись с мыслями, у тебя есть еще час! — сказал Баген, вставая.
   Почти тотчас сверху полился свет. Баген взялся за лестницу:
   — Ступайте за мной! Мы должны приготовить костер. Первым за ним последовал монсеньер.
   Олег машинально окликнул Хампа — «Хамп, постой!» — по ответа не дождался. Дель Райг снова поддался внушению.
   Конечно, он мог выйти с ними; по он ничего не понимал — и потому ничего не делал. Версий было пять — по числу присутствовавших; и не было ни малейшей уверенности ни в одной из них. А значит, следовало ждать.
   Пусть посланник действует сам.
   Час пробежал быстро; Олег только-только успел настроить тело па боевой режим. Кроме того, он наконец сформулировал противоречие: Баген не мог не быть посланником, иначе он начал бы свою исповедь не дожидаясь Олега, и он не мог быть посланником, потому что слишком хорошо известен в здешних местах. Задача не решалась, а это могло означать только одно...
   Бросили лестницу; Олег вспрыгнул наверх сам.
   Ход из подземелья, извилистый и грязный; о темноте нечего и говорить.
   Олег шел за человеком в черных доспехах, державшим вонючий факел.
   Они вышли во двор замка; на мощеной площадке в форме угловатой восьмерки был сложен костер. Иного Олег и не ждал. Какая чушь, опять подумалось ему.
   На вознесение, казалось, собрался поглазеть весь замок. Латники, прислуга, Отряд. Они стояли, сидели, лежали на теплых камнях двора.
   Латник в черном откинул забрало — обменялся взглядами с Багеном, стоявшим тут же, по-прежнему в своих грязных лохмотьях, — и мягко толкнул Олега вперед.
   Тут бы мне и сорваться, усмехнулся про себя Олег. Никто б не ушел обиженным...
   Он не спеша зашагал вперед, нервно оглянулся и полез на костер. Столба, чтоб привязать, не было. Видимо, Баген был уверен в силе своего гипноза.
   Олег еще не знал, что будет делать, когда высокий латник запалил факел. Можно было исчезнуть; можно — действительно вознестись. Можно, при особой глупости, и сгореть.
   — Зажигай! — произнес Баген твердо.
   Олег глянул на толпу; сотни глаз смотрели на него, в них горела тупая гипнотическая вера, смешанная со странной завистью. Все улыбались ему, оставлявшему грешный мир, приказывающему им долго жить во искупление грехов своих. Олег вдруг понял, что сейчас поддастся общему безумию; но ноги словно налились свинцом, и он продолжал стоять, надеясь, что боль приведет его в чувство.
   Латник, державший ослепительно пылавший факел — страх заставил Олега вновь ощутить свои ноги, страх, что костер сгорит слишком быстро! — начал медленно, торжественным шагом приближаться к костру. Музыку бы, подумал Олег, переводя дух: он уже полностью владел собой, готовый к действию. Но что делать-то? Где посланник? Хотя... ведь это и есть критическая ситуация!
   Вряд ли оп допустит, чтобы я сгорел.
   Олег содрогнулся, поняв, что за мысль только что пришла ему в голову. Внешне он казался невозмутимым, спокойно, даже с некоторым восторгом ждущим Вознесения.
   Латник подошел к самому костру и поднес факел к политым маслом сухим поленьям. Пламя стремительно взметнулось вверх, заставив Олега отшатнуться. И тут же из толпы раздался крик, похожий на крик человека, только что выплюнувшего кляп:
   — А-а-а-а-лег! Беги!
   Хамп, узнал Олег голос. Значит, все-таки Хамп?
   Больше он ничего подумать не успел. Какое-то движение позади, что там? кажется, внешняя стена... резкий поворот, что-то цепляет за одежду, уже вспыхнувшую — проклятая Офелия! — -багор? — почему?
   Не устояв на ногах, Олег покатился с быстро разгорающегося костра, влекомый металлическим крючком на длинной ручке. Он узнал это орудие, он видел такое же у одного из подручных Герта.
   Плюх!
   Олег свалился прямо в огромную открытую бочку, полную ароматного тритского вина. Одежда мигом погасла.
   — Быстрее, быстрее! — Олег узнал голос Герта и пулей выскочил из бочки.
   Так... Еще и Герт! Или... Мысль эта казалась безумной.
   Неужели они спасают меня просто как друга?
   Оп твердо встал па ноги, повысив темп восприятия. Мир вокруг застыл в огромную живую картину.
   Колодец двора, озаренный огромным костром — пламя на Офелии ярко-желтое, непривычное, лишь окаймленное алым, — в сером сумраке тритского рассвета; грубые камни мостовой; сзади стена, сложенная из огромных черных блоков, слева башня и темное пятно проезда; справа — деревянные, черные от старости строения, видимо, конюшня и крытый двор; прямо — отблескивающий фасад резиденции герцога, па балконе — отец Туринг и все семейство орт Трит, даже младенец на руках у какой-то женщины, печальные, но просветленные лица — как будто чужая смерть— сделает осмысленной их жизнь; повсюду вокруг — челядь, латники, нищие-прихлебалы, лохмотья и роскошь, и над всем — запах, крепкий запах болотной грязи и пота; посреди толпы, безмолвно замершей в экстазе, возвышается, воздев руки к небу, Баген, худой, исполненный какой-то пронзительной силы, голова его медленно поворачивается направо, на губы ложится изгиб изумления — справа возвышается, полуприсев — сейчас бросится вперед — Хамп дель Райг, с открытым ртом, все еще кричащим:
   — Беги! Беги!
   А сзади, кажется, приоткрыты главные ворота, и за ними — ров, всего метров шесть глубины, хотя нет — Герт, Хамп... и если будет погоня, нужны лошади... точнее, эти здешние «хоггеры». Значит, мост!
   Хамп дель Райг уже готов был прыгнуть в костер, когда пронзительный холод сковал его мозг, и в ушах четко отпечатались слова: «В конюшню, и трех хоггеров к мосту!». Это не было звуком, и Хамп понял — это приказ Олега. Секундой спустя он бросился его выполнять.
   — Опустим мост, — быстро сказал Олег Герту. — Хамп приведет хоггеров.
   — Зачем? — возразил было Герт. — Спрячемся, они скоро очнутся...
   — А вдруг не очнутся? — Олег услышал страх в своем голосе. Он до сих пор не мог забыть собственного оцепенения там, на костре. Как и всякий массовый гипноз, религиозный транс, опутавший обитателей замка орт Трит, не оставлял выбора.
   Герт тоже почувствовал этот страх, всмотревшись в стоящих вокруг людей. Миг он колебался, потом повернулся и побежал к воротам.
   Олег понимал, что спасти их может только скорость. Рано или поздно Баген решит, что делать с неслыханным отступником, отказавшимся от милости Иерона, и толпа в двести человек ринется вдогонку за своим искупителем — завершить вознесение или воздать почести, разницы не было.
   Мост опустился на удивление быстро, как будто все детали огромного механизма были тщательно смазаны. Обилие кислорода, сообразил Олег, обычное железо мигом ржавеет, вот и используют бронзу. Он бросил быстрый взгляд назад. Баген стоял в образовавшейся вокруг него пустоте, закрыв лицо руками, и — Олег не поверил глазам, неужели?! — плакал.
   Но остальные!
   Страх, уже давно поселившийся в сердце, вновь сжал его. Эти глаза с жаждой убийства, эти раскрытые рты, извергающие проклятия, эти сжатые кулаки. Люди медленно двигались к воротам, изнутри еще не было видно, что мост опущен, и никто не торопился. Хамп дель Райг, ведший под уздцы трех хоггеров, был пропущен без единого вопроса — он попал в ритм этого почти мистического движения.
   — Великий Длитель! — прошептал рядом Герт. Его била мелкая дрожь. — Я никогда не видел ничего подобного!
   Олег внезапно понял, почему его не отпускает страх. Что, если без вознесения и сам Баген не в силах прервать церемонию? И все эти люди теперь так и останутся в трансе? Откуда мне знать, какова психосфера этой планеты; на что они еще способны?!
   — По коням!
   Громкий, хотя и дрожащий голос Хампа вернул Олега к действию. Миг — и он оказался в седле, однако заметил с неудовольствием, что его опередили. Герт уже двинул своего копя вперед, а Хамп, обернувшись, озабоченно рассматривал приближающуюся толпу.
   Из двух сотен глоток вырвался общий вопль ненависти. Краем глаза Олег увидел, как Баген упал на колени и медленно опустил голову к земле. Он действительно уже не мог ничего изменить.
   А потом они бросились бежать, и засвистели стрелы, и все стало просто — трое убегали, две сотни гнались за ними. Олег смутно помнил погоню; вначале они выиграли почти километр, по трапе не помешал догоняющим выбрать лучших коней, и расстояние медленно сокращалось; Герт бросил Олегу меч, однако тот только усмехнулся — рубиться втроем против целого войска было безумием; скачка продолжалась, по было ясно, что им не уйти. Олег скрипел зубами, мозг лихорадочно работал — по ничего не находил, не было спасения для Герта и Хампа, не было, потому что нельзя дважды загипнотизировать толпу.
   Меж тем дорога забрала круто в гору, и погоня растянулась. Олег чуть повеселел: появился шанс. Если они будут скакать хотя бы по трое на десять метров... но лучники... Шанс был невелик.
   — Проклятье! — прорычал Хамп, оглядываясь. — Нам их не стряхнуть! Придется рисковать'
   — Перевал Безумия? — прокричал Герт в ответ, и Олегу показалось, что он смеется. — Самое время!
   И они с Хампом пришпорили хоггеров, не сомневаясь, что Олег сделает то же. Вот где, подумал он, с трудом поспевая следом, мне никогда не сравняться с аборигенами — на каждой планете свои верховые животные.
   Теперь дорога вела прямиком вверх, старая, очень старая дорога, мощеная отшлифованным сотнями тысяч ног рыжим камнем с пятнышками белого мха. Звон копыт на ней раздавался пронзительно, как если бы они скакали по стеклу. Погоня была уже совсем близко, Олег несколько раз оглянулся, выбирая момент для контратаки, и начал накапливать энергию.
   — Вот он! — воскликнул Герт, чуть притормозив. Пора, понял Олег, и с выдохом послал импульс. Глаза на
   миг заволок черный туман, но смахнув его, он увидел, что добился своего.