Щеглов Сергей Игоревич. Дипломат особого назначения

   Олег натянул поводья, останавливаясь у приземистого мрачного здания с аляповатой вывеской, изображавшей громадного вепря между трех вывороченных с корнем деревьев. Харчевня «Кабан» не пользовалась особой популярностью — под навесом стояли всего две лошади, а из открытых окон не доносилось ни ругани, ни песен.
   Спешившись и позаботившись о лошади, Олег вошел внутрь. Зал был, против ожидания, хорошо освещен; толстяк-хозяин хлопотал у огромной жаровни, где на вертеле жарился родной брат кабана с вывески. Олег подошел к жаровне, вытер мгновенно выступивший пот и вполголоса произнес:
   — Тому, кто слышит, есть что услышать.
   Толстяк с неожиданной для его комплекции скоростью повернулся и отступил на шаг. Его напряженный взгляд был прикован к правой руке Олега, замершей на рукояти шпаги. Олег вспомнил, что Дю Марте должен без колебаний убить всякого, кто ошибется с ответом.
   — Тот, кто слышит, — медленно проговорил хозяин, — близко и ждет!
   Олег кивнул и убрал руку со шпаги.
   — Здравствуй, брат, — затараторил хозяин, расплываясь в улыбке. — Я не смогу угостить тебя, время дорого, сегодняшний путь — через правую дверь, мимо белых цветов. Мне велено проводить тебя немедленно, как только...
   Рука Олега невольно рванулась обратно. Хозяин неуловимым движением вытащил заряженный самострел и нацелил его прямо Олегу в живот.
   — Как только, — сказал хозяин изменившимся голосом, — ты назовешь Слово.
   — Эгеасим! — произнес Дю Марте.
   Ах да, сообразил Олег. Тайное имя Бога. Неплохой способ проверить, истинно ли верующий стоит перед тобой.
   — Твое слово будет — Гончар, — сказал хозяин, убирая самострел. — Иди и поспеши, мессир ждет тебя с самого утра.
   Если бы Дю Марте не убили, подумал Олег, он прискакал бы сюда как раз вовремя. Но будем надеяться, что и я па что-нибудь сгожусь.
   Он повернул направо и прошел через боковую дверь, скрывавшуюся за синей портьерой. Короткий коридор вывел Олега в парк, буквально усеянный белыми цветами. Двумя извилистыми дорожками они тянулись вдоль высоких плотных стен колючего кустарника. Олег пошел между цветов, вдыхая их пьянящий аромат. Через несколько минут у пего закружилась голова, и он замедлил шаг, стараясь шататься поменьше.
   — Скажи свое слово, брат, — раздался у самого левого уха едва слышный шепот. Несмотря на мягкие интонации этого голоса, Олега бросило в дрожь: человек появился словно ниоткуда, он не чувствовал даже тепла его тела! Аи да белые цветы, подумал Олег, а Дю Марте негромко ответил:
   — Гончар.
   — Мессир ждет, — так же тихо произнес проводник, и Олегу почудилось, что он слышит скрежет клинка, убираемого в ложны. — Опусти глаза и ступай вперед; я поддержу тебя в самый трудный момент.
   Что он имеет в виду, подумал Олег и сделал шаг вперед. Земля поплыла перед глазами, две белые дорожки слились в одну, а потом под ногами оказался ковер.
   Олег тряхнул головой. Оп стоял в большой комнате, освещенной десятком свечей. Из мебели в комнате имел место огромный стол, заваленный бумагами, и два стула, стоявшие у стен друг против друга. За столом сидел тщедушного вида старик с глубоко запавшими глазами; встретившись с ним взглядом, Олег почувствовал себя неуютно. Черт его знает, что он выкинет; глаза горят, губы слегка подрагивают.
   — Простите вашего ничтожного слугу, — сказал Дю Марте, склоняя голову. — Дорогой на меня напали четверо, и я потерял лошадь.
   — Четверо? — Губы старика сложились в подобие улыбки. — Надеюсь, они мертвы?
   Олег молча кивнул.
   — Ты показал себя истинным слугой Высокой Церкви. — Слова старика совсем не звучали похвалой. — Назови свои имена, брат посланник.
   — Дю Марте, мессир, — еще раз поклонился Олег. — Брат Альберт, монастырь святого Виффа.
   — Называй меня брат Церен, — приказал старик. — Человека, которому ты послан приказывать, нет смысла величать мессиром.
   — Хорошо, брат Церен, — смиренно согласился Дю Марте.
   — Теперь говори, брат Альберт!
   — Вот мое послание, — Олег шагнул вперед и понизил голос. — Король Энефарта Петер Второй смертельно болен. Наследный принц Пауль под чужим именем переправлен в Дэчелор.
   Губы Церена дрогнули.
   — Покажи свой Знак, брат Альберт, — произнес он почти шепотом.
   Олег молча снял камзол, закатал рукав и продемонстрировал Церену татуировку на сгибе локтя.
   — Пустить кровь? — спросил он так, словно мечтал об этом всю жизнь.
   — Достаточно, — Церен покачал головой. — Значит, этому можно верить. Садись, брат Альберт, и поговорим.
   Олег оделся, придвинул ближайший стул и сел.
   — Ты ехал из Омна по Восточному тракту?
   — Да, брат Церен.
   — Значит, ты проезжал Гец?..
   — Я был там через полчаса после принца. Но я торопился, и поэтому не знаю, чем кончился мятеж.
   — Ты поехал сюда, не узнав, кто победит? Рискуя доставить сообщение уже новому мессиру?
   — Мессир Дэчелора один, и имя его — Церен, — произнес Дю Марте, глядя старику прямо в глаза.
   Олег с облегчением отметил, что эта лесть наконец-то заставила Церена смягчиться. Мессир расслабился и даже откинулся в кресле.
   — Что ты успел заметить, проезжая Гец? — спросил он.
   — Гвардию принца, около девяти сотен, — четко доложил Олег. — Полную уверенность мятежников в победе. И еще, я видел странное чудовище, летевшее в Гец из окрестностей Дагсбурга,
   — Чудовище?
   — Оно выглядело так, — Олег дотянулся до письменного прибора, взял перо и на ближайшем клочке бумаги изобразил «бублик». — Оно пролетело над нами, когда мы с Денло были на полпути между Гецем и Дагсбургом...
   — Вы ехали вместе с Денло?! — перебил его Церен. Кажется, этот факт поразил его куда больше, чем летающее чудовище.
   — Да, — кивнул Олег. — Мы встретились на постоялом дворе и путешествовали вместе до самого Дагсбурга.
   — Он понял, кто ты на самом деле?
   — Не думаю, — Олег покачал головой. — Но он понял, что я направляюсь в Дагсбург с важным поручением.
   — В таком случае, почему ты еще жив? — нахмурясь, спросил Церен.
   Олег па секунду опешил. Это что же, милашка Денло убивает всех, кого только заподозрит? Дю Марте пришел ему на помощь:
   — Перед тем как познакомиться, мы скрестили шпаги. — Он небрежно пожал плечами. — Денло фехтовал недостаточно хорошо.
   Церен покачал головой:
   — До сих пор ему хватало его умения. Хотя постой, в миру тебя зовут Дю Марте? Кажется, я уже слышал это имя...
   Он поднял глаза к потолку, очевидно, вспоминая, что именно он слышал о Дю Марте.
   — Да, — сказал Церен через некоторое время. — Мне докладывали о выдающихся успехах некоего брата Альберта.
   Олег молча поклонился.
   — Хорошо, — Церен снова откинулся в кресле. — Известия, с которыми ты прибыл, требуют немедленных действий. Что еще ты должен мне сообщить?
   — Волю эмнезира. — Олег поднялся со стула и поклонился. — Я послан узнать все, что возможно, и даже больше, об ордене Молчаливых.
   Олег не ожидал, что эти простые слова произведут на Церена такое впечатление. Мессир буквально вскочил на ноги, обошел вокруг стола и встал напротив Олега.
   — Эмнезир послал тебя узнать о Молчаливых? — переспросил он. — Но почему?
   — Я не понимаю, о чем ты, брат Церен, — пожал плечами Олег. — Эмнезир отдал приказ. Наше дело — повиноваться.
   — Взгляни, — ответил Церен, выхватывая из кучи бумаг довольно объемистый документ. — Вот донесение, которое я собирался отправить завтра утром. — Он протянул пачку бумаг Олегу. — Как ты думаешь, о чем оно?
   — О Молчаливых? — догадался Олег. Церен кивнул.
   — Начни свой труд с этого документа, — сказал он. — По крайней мере, ты узнаешь, почему эмнезир заинтересовался орденом.
   — Хорошо, — согласился Олег. — Но когда я закончу...
   — Завтра, — прервал его Церен. — Завтра все могущество церкви будет в твоем распоряжении. — Он вернулся на свое место и дернул за один из трех свисавших со стены шпуров. — Этой ночью меня требуют к себе другие заботы.
   Дверь за спиной Олега отворилась, и в кабинет вошел щуплый человек в монашеском одеянии.
   — Позаботься о брате Альберте, — приказал Церен. — Он прибыл сюда, чтобы узнать как можно больше об ордене Молчаливых.
   Щуплый монах бросил на Олега короткий взгляд:
   — Будет исполнено, — сказал он. — И еще, мессир. Прибыл человек из Гена. Прикажете позвать?
   — Пусть войдет! — оживился Церен.
   Слуга кивнул и приоткрыл дверь. В нее протиснулся высокий и страшно худой простолюдин.
   — Мессир! — выпалил он. — Брат Эрнест передает из Геца: сегодня вечером на площадь перед дворцом опустилась небесная карета. Из нее вышел человек и вошел во дворец; через короткое время он вернулся, и за ним следовал принц Леон. Они сели в небесную карету и поднялись в небо. Люди видели, как это порождение магии полетело па восток. В тот же час в Гец вошла кавалерия короля; гвардия принца сложила оружие.
   Церен многозначительно посмотрел на Олега.
   — Я благодарен брату Эрнесту, — сказал он. — Это все, что он счел нужным сообщить?
   — Да, мессир, — подтвердил гонец.
   — Ступай, — Церен указал на дверь. — Тебя ждет ужин и теплый ночлег. — Гонец, благодарно кланяясь, вышел из кабинета. — Ты видишь, брат Альберт, что нынче творится в Дэчелоре! — Церен снова вышел из-за своего стола и прошелся по кабинету. — Мятежи, интриги и самое настоящее колдовство! Они не остановятся ни перед чем...
   — Кто — они? — не удержался Олег. Сообщение гонца подтвердило его собственное предположение о причастности Молчаливых к постоянным мятежам принца Леона, и он хотел знать, разделяет ли Церен его подозрения.
   — Ах, если бы знать! — в непритворном раздражении воскликнул Церен. — Этот невидимый враг... — Он внезапно умолк и в упор посмотрел на Олега. — Ты послан, чтобы узнать все о Молчаливых? — спросил он.
   — Да, брат Церен.
   — Так не мешкай! — повысил голос Церен. — Ступай, прочти донесение и явись ко мне утром с готовым планом действий. Быть может, именно это сейчас важнее всего.
   — Служу Высокой Церкви, — произнес Олег традиционную формулу завершения разговора.
   — Во имя торжества дела господня, — ответил Церен, складывая руки.
   Олег поклонился и вышел из кабинета.
   Слуга уже ждал его в просторной приемной. Он тронул Олега за рукав и жестом пригласил следовать за собой. Они миновали широкую лестницу, затем несколько коридоров, просторный зал, еще одну лестницу и наконец остановились перед длинной чередой дверей, теряющейся в полумраке коридора. Слуга толкнул третью дверь от начала, зашел внутрь, запалил несколько свечей, после чего пригласил Олега войти.
   — Это — твое жилище, брат, — сказал он. — Вот шнур на случай, если тебе что-то понадобится, — он дернул за желтую веревку, свисавшую со стены у самой двери. — Сейчас я принесу ужин, а потом пришлю к тебе брата Арнольда, нашего лучшего знатока Молчаливых.
   — Пришли его прямо сейчас, — усмехнулся Олег. — Ученые беседы отлично сочетаются с поглощением пищи.
   — Как прикажешь, брат, — безропотно согласился слуга. В ожидании обещанного ужина Олег присел на табурет и
   положил перед собой выданный ему документ. Три свечи над маленьким столиком давали достаточно света, чтобы разобрать каллиграфический почерк Церена.
   Документ представлял собой так называемую «Записку» — послание, обращающее внимание старшего по чину на обстоятельства, упускаемые им в своих распоряжениях. Обрисовав в нескольких строках политическую ситуацию в Дэчелоре, Церен задавался несколько неожиданным — по мнению Олега, совсем иначе представлявшего себе средневековое мышление, — вопросом. Каким образом, спрашивал он, партия принца, неся одно поражение за другим, тем не менее сохраняла боеспособность? Почему ни один из четырех потерпевших крах мятежей не стал последним?
   Далее Церен подробно излагал и анализировал обстоятельства этих самых четырех мятежей. Каждый раз — Олег отметил неоднократное упоминание имени Демилье — принц спасался буквально чудом. Чего стоил, к примеру, побег из Данхельма шесть лет назад, когда запряженная четверкой лошадей карета пронесла принца по буквально набитому солдатами Дагсбургу! И ни одному посту, ни одному патрулю почему-то не пришло в голову остановить экипаж. Церен не поленился проверить, насколько это возможно, и сам трижды отправлялся в путь — и все три раза был задержан уже у наружной степы. Остальные приключения принца были под стать этому побегу.
   Но не сами по себе чудесные спасения принца встревожили Церена. Каждый раз после исчезновения принца у короля внезапно появлялись новые, ничуть не менее важные заботы. Болезни, заговоры, войны шли следом за каждым выступлением принца с неотвратимостью судьбы. Или — с удивительно атеистическим подходом добавлял
   Церен — с неотвратимостью хорошо организованных отвлекающих акций.
   Олег кивнул, соглашаясь с соображениями Церена. Все эти события повторялись слишком регулярно, чтобы быть простым совпадением. За принцем стояла некая организация, способная вызволить его из любой передряги, и, более того, за считанные дни организовать такие масштабные события, как восстание северных провинций или войну с Апсором.
   Но о существовании такой организации Высокая Церковь не знала ровным счетом ничего.
   Теперь, с полностью включившейся психомаской, Олег мог оценить значение этого утверждения. Высокая Церковь по праву гордилась своей осведомленностью. Ни одно из происшествий в Энее не проходило мимо взоров ее вездесущих слуг. Полки архивов ломились под тяжестью тысяч томов, содержащих разнообразные донесения о действиях и высказываниях всех сколько-нибудь известных людей Энеи. Сотни агентов Церкви служили в шпионских сетях потенциальных конкурентов, таких как братство вольных лесорубов, финансируемое Апсором, или тайное общество меча и розы, мечтавшее о восстановлении Древней Империи, поставляя информацию второго порядка — кому, как и что стало известно о тех или иных происшествиях.
   И во всей этой бездне сведений не содержалось и намека на какую бы то ни было организацию, помогавшую принцу.
   По донесениям, поступавшим к Церену, все выглядело так, как если бы принцу периодически являлась на подмогу нечистая сила, начисто исчезавшая, как только надобность в ней отпадала.
   — Мистика какая-то, — пробормотал Олег, качая головой.
   Мистика? Если даже мне пришла в голову нечистая сила, то где, черт возьми, обвинения в сношениях с дьяволом?! Церен, как-никак, по совместительству еще и верховный инквизитор!
   А сам стиль «Записки»?! Разве так пишут средневековые грамоты? Где бесхитростное перечисление событий, в котором откровенное вранье не отделено от правды даже запятыми? Где ссылки на авторитеты и священное писание? Откуда у здешних жителей стиль мышления, куда более подходящий эпохе промышленной революции?!
   — Вот тебе и учебная модель, — фыркнул Олег. — Да здесь любой верховный инквизитор умнее половины нашей Школы!
   — Ваш ужин, — прервал его рассуждения слуга. — И ваш собеседник.
   Олег повернулся, чтобы рассмотреть брата Арнольда, и замешкался. Два человека, стоявшие перед ним, выглядели совершенно одинаково. Закрытые монашеские одеяния, капюшоны, скрывавшие лица. Только небольшой поднос в руках того монаха, что стоял слева, выдавал в нем давешнего слугу.
   Слуга поставил поднос на столик, рядом с бумагами. Брат Арнольд молча прошел в келью — на комнату этот закуток два на три метра явно не тянул — и бесцеремонно присел на кровать. Олег посмотрел на поднос — большое блюдо с какой-то овощной смесью, краюха хлеба и большая кружка с вином. Бывает и хуже.
   Когда он поднял глаза, дверь за слугой уже закрылась.
   — Ужин скромен, — произнес брат Арнольд, — потому как у нас — недельный пост. Церковь замаливает грехи принца Леона.
   Олег кивнул, подцепил на ложку тягучего овощного пюре и снова взялся за «Записку». Итак, принца поддерживала мощная организация; но какая?!
   Церен методично перечислял все известные Церкви государства, союзы, ордена, политические и религиозные движения. Одни из них были слишком слабы, другие контролировались Церковью; Альмарис, по донесениям нескольких агентов, равно недолюбливал как короля, так и его брата. Продравшись через добрый десяток страниц, Олег нашел наконец заключение. Единственной мощной организацией в Дэчелоре, могущей быть причастной к поддержке принца, оказался орден Молчаливых. Располагая сетью монастырей, разбросанных по всей Энее, и обширными связями своих обращенных, он имел все возможности для активного участия в политике. Имел, — но агенты, внедренные в орден, слали однообразные дежурные отчеты о скудости питания и тяготах многочасовых ритуалов.
   Олег перевернул лист бумаги и обнаружил, что каллиграфический текст, к которому он уже успел привыкнуть, заканчивается на первых же строчках. Дальше шла короткая фраза, написанная размашистым неудобочитаемым почерком «Заняться всерьез. Церен». И ниже стояла дата... двухгодичной давности.
   Олег поперхнулся овощным пюре.
   — Два года?! — изумленно воскликнул он и повернулся к брату Арнольду. — Они уже два года, как в разработке?!
   — Ты читаешь мою записку? — переспросил брат Арнольд, присматриваясь к лежащим на столе бумагам. — Да, я передал ее мессиру весной позапрошлого года. Но существуют и более поздние документы...
   — Так это — твое донесение?! — сообразил Олег. Брат Арнольд заметно вырос в его глазах. — А кто руководил разработкой ордена?
   — Тоже я, — брат Арнольд опустил глаза. — Все это есть в документах...
   Похоже, подумал Олег, он не слишком преуспел в оперативной работе.
   — Хорошо, — сказал он. — Я дочитаю до конца, а потом задам вопросы.
   Олег отхлебнул вина из кружки и продолжил чтение.
   В конце своей «Записки» брат Арнольд предлагал Церену хитроумный план прощупывания ордена. Он рассуждал предельно просто — для умеющего рассуждать, разумеется. Если орден Молчаливых и впрямь занимается лишь постом и молитвой, пренебрегая столь необходимой в паше время контрразведкой, то агентам Церкви не составит труда выполнить на его территории какое-нибудь специальное задание. Например, организовать потерю лица какому-нибудь иерарху ордена. А если контрразведка все-таки существует, и все агенты Церкви находятся у нее под контролем, то выполнить специальное задание им не удастся. Отдача такого приказа вызовет несколько иные последствия. И по тому, какими они окажутся, можно будет судить о могуществе Молчаливых.
   Олег поднял глаза от листа бумаги и усмехнулся. Если б я взялся судить о могуществе Молчаливых, мне пришлось бы признать их богами. По крайней мере, захватить трех резидентов Содружества для них — дело нескольких часов. Интересно, что они сделали с агентами Церкви?
   Олег взял следующий лист и принялся читать дальше.
   Своей резолюцией Церен полностью одобрил план Арнольда. Двум агентам — из соображений секретности в отчете отсутствовали даже их позывные — было поручено организовать грехопадение мессиру Игнару, посвятителю Дагсбургскому и Бернскому, попечителю монастыря Святого Жюстина. В случае успеха этого предприятия место изгнанного мессира должен был занять человек, «благосклонно относящийся к Церкви» — очевидно, еще один агент. В этом случае, полагал брат Арнольд, дело Молчаливых можно было бы отправить в архив.
   Агенты получили задание и приступили к его исполнению.
   Подготовка грехопадения — а в ордене этим словом именовались проступки столь своеобразные, что непосвященный вроде Олега даже не понял бы, что в них, собственно, греховного, — заняла у агентов целый год. Олег даже присвистнул, взглянув на дату следующего документа.
   Текст его был краток: «Все готово. Приступаем». И чуть ниже, крупно, словно наспех — «Уже два дня никаких известий; возможно, чума?».
   — Какая еще чума?! — мысленно поинтересовался Олег.
   — Местная, — кратко ответил компьютер. — Легочное вирусное заболевание; регулярные сезонные эпидемии. Смертность не превышает трех процентов, заболеваемость — сорока. В прошлом году эпидемия в Дэчелоре случилась на три месяца раньше обычного срока — в июне, а не в сентябре.
   — И часто случается такой перенос сроков?
   — За известный мне период — это первый случай.
   — Это что же, — предположил Олег, ежась от внезапного холода, — они ее специально вызвали?!
   — Маловероятно, — возразил комп. — Местная чума передается исключительно капельным путем, от человека к человеку. Чтобы ее вызвать, нужны десятки больных, которые появляются лишь при сезонном ослаблении иммунитета. Данный вирус не годится на роль биологического оружия.
   — А ослабление иммунитета? — тут же сообразил Олег. — Его можно вызвать искусственно?!
   Ну разумеется, можно, подумал он. Если у тебя уже есть ключи от нашей штаб-квартиры.
   — Можно, — согласился комп. — И весьма многими способами. Пожалуй, я проанализирую информацию по июню прошлого года...
   Комп отключился, и Олег вернулся к изучению документов.
   Как он и предполагал, оба агента Церкви оказались в числе злополучных трех процентов. Июньская чума была воспринята как конец света, и по всему Дэчелору начались волнения. Церену, по всей видимости, стало не до операции — Олег обнаружил несколько пометок «Отложить», «Позже» и даже «В архив». Кроме того, потеря двух агентов лишила брата Арнольда всякой возможности следить за событиями в ордене; при всем желании что-то сделать ему пришлось ждать, когда новые шпионы протиснутся сквозь сито отбора послушников и после осеннего посвящения будут допущены в стены монастыря.
   «Не в силах человеческих призвать на землю болезнь, посылаемую господом», — прочел Олег на следующей странице. «И все же слуга Церкви обязан искоренить сомнения. Повторить!» — гласил приказ Церена, датированный маем текущего года.
   А дальше начиналось собственно донесение.
   «Эмнезир прекрасно осведомлен о случившемся этим летом, — писал Церен. — Разговор агента и связного был случайно услышан одним из Молчаливых; оба были переданы в руки светской власти с обвинениями в преступных намерениях. Глава ордена Молчаливых Гофор обратился к королю с просьбой об аудиенции, и был принят. Расследование велось с должным рвением, и после недолгих пыток агенты во всем признались. Дворяне и простолюдины получили еще один повод обвинять Церковь в причастности к мирским делам; несколько человек были убиты как „шпионы Церкви“. Я признаю свою вину и с радостью приму любое наказание. Все, чего я хочу — чтобы эмнезир знал причины, толкнувшие меня на этот шаг. Все случившееся слишком напоминает „иные последствия“, упомянутые в „Записке“; сейчас я уже не могу считать все это простым совпадением. Молчаливые неподвластны нашему влиянию, и, что самое неприятное, мы не знаем даже предполагаемых границ их возможностей. Я спешу сообщить об этом, поскольку противник, мгновенно разоблачающий самых искусных агентов и даже насылающий болезни, угрожает не просто нашим планам, а самому существованию Высокой Церкви».
   Мда-с, хмыкнул Олег, откладывая бумаги. Интересно, знал ли Коннер, в какое осиное гнездо сует свой любопытный нос? Обряды в ордене, видите ли, интересные... да этот орден не этнографам изучать, а криминологам, да притом с боевыми полномочиями!
   Олег дотянулся до кружки и не спеша допил вино.
   — Ты закончил свой ужин? — осведомился брат Арнольд.
   — Как видишь, — Олег со стуком поставил кружку обратно на стол. — Не каждый день приходится читать такое!
   — И не каждый день — писать, — кивнул брат Арнольд. — Я думаю, у тебя появились вопросы.
   Олег пожал плечами. Разумеется, подумал он, но вряд ли на них найдутся ответы. Прочитанное мало что проясняло в главном: что же, собственно, происходит в монастыре святого Жюстина?
   Хитроумный план компьютера сорвался на первом же ходе. Высокая Церковь знала об ордене едва ли не меньше, чем растяпы-резиденты, а помощь ее агентов могла обернуться мгновенным провалом. Опять все самому делать, вздохнул Олег, и задал первый вопрос:
   — Что еще ты знаешь о Молчаливых?
   — Немногим больше других, — ответил брат Арнольд. — Это древний орден, основанный еще святым Германом. Его монастыри разбросаны по всей Энее, всего их насчитывается сто сорок шесть. В отличие от других орденов, Молчаливые практикуют очень сложную подготовку своих послушников, посвященных и рыцарей — знаменитые девяносто девять ступеней.
   — Ты присутствовал на каких-нибудь ритуалах ордена?
   — Дважды, на ритуале первичного посвящения. — Брат Арнольд присел обратно на кровать, подпер голову руками и прикрыл глаза. — Раз в год двери всех монастырей Ордена открываются, чтобы принять ищущих истину — так в ордене называют новичков, не прошедших ни одной ступени. На широких площадях — такие есть в центре любого монастыря, все они похожи друг на друга, — проводится ритуал первой ступени, или первичного посвящения. Ищущие истину становятся на колени, и от рассвета до заката созерцают огромный черный шар высотой в два человеческих роста, расположенный в центре площади. Все это время надлежит провести в одной и той же позе, на одном и том же месте. После захода посвященные высших ступеней отмечают тех оставшихся, кто, по их мнению, оказался достоин, и провожают прочих за стены монастыря. Я ни разу не смог досидеть до заката, — вздохнул брат Арнольд.