Седлова Валентина. Женщина с зонтиком и перспективами

   — Не цепляйся к конкретностям, я для примера привел. Пока все складно?
   — Да, вроде.
   — Но Толя, вместо того, чтобы пойти по пути наименьшего сопротивления, неоднократно проверенному и испытанному в боевых условиях, то есть на тебе, зачем-то идет ва-банк. Он устраивает ремонт, в то время как можно было обойтись одним ужином. Нелогично. В этом уравнении присутствуют еще какие-то неизвестные, о которых ни ты, ни я пока не имеем никакого представления. Если человеку дан выбор лениться или нет, он всегда выбирает лень, если только у него нет достаточно сильного стимула выбрать второе. Если Толя затеял ремонт, он чего-то от тебя хочет. Или у него есть какая-то цель, и ремонт поможет ее осуществить. Кроме того, не забывай: он сегодня рисковал и рисковал прилично. Другая на твоем месте вполне могла после такого фортеля выкинуть его шмотки за порог, да еще бы и милицией припугнула. Впрочем, снимаю шапку перед Толиными способностями, он все рассчитал верно.
   — Академик, ну ты и загрузил! Ну каких таких коварных целей Толя может добиваться, затеяв ремонт, а?
   — Пусть это прозвучит банально, но тебе это лучше знать. Не имея полной информации о вашей жизни, я не могу нарисовать объективную картину происходящего.
   — Но получается, сегодня я упустила свой коронный шанс с ним распрощаться?
   — Выходит, что так, — равнодушно пожал плечами Тема.
   Я загрустила. Ввиду того, что мозги мои наконец-то начали подергиваться алкогольной дымкой, грусть моя была великой и полномасштабной. Кажется, я даже расплакалась. Нет, без всхлипов и прочей пошлости. Просто по щекам побежали слезы, и себя стало жалко-жалко. Ну, что же я такая, неправильная? Вот воспользовалась бы случаем, дала сегодня Толе пендаля под зад под предлогом несогласия с его ремонтными забавами, и все! А вместо этого…
   — Так, вторая стадия под кодовым названием «Лизка нализалась». Нет, куда это ты свои жадные ручонки тянешь, спиртное тебе сегодня больше не положено. Норма! Вот съешь котлету, тогда посмотрю на твое поведение, может, что-нибудь еще и получишь от зеленого змия.
   — И ты такой же! Блин, все мужики — козлы! А прикидывался белым и пушистым!
   — О, я ошибался. Это уже третья стадия. Пора тебя пеленать в люльку, а то разбуянишься, а потом уснешь в позе зю, как в прошлый раз. Всегда с тебя удивляюсь, как ты умудряешься разместиться на какой-нибудь крошечной поверхности, да еще по кругу, и при этом так безмятежно дрыхнуть. Между прочим, я в прошлый раз десять минут тебя разворачивал, чтобы нормально по постели распределить. И все бесполезно! Как только ты докопалась до подушки, так сразу же обернулась вокруг нее! И при этом даже не соизволила проснуться! А бедный биохимик вынужден был всю ночь спать в позе лотоса. И чего я с тобой вожусь — не понимаю, право слово!
   — А ты такой холодный, как кран водопроводный…
   — О, на лирику потянуло. Так, постель я расстелил, извольте, сударыня, почивать! И учтите: что у трезвого на уме, у пьяного не получится.
   — На ошибках, на ошибках, и еще раз на ошибках!
   Тут Тема, невзирая на протесты, сгреб меня в охапку, перебросил через плечо (сколько раз ему говорила, чтобы выбрал другую форму переноски, тошнит же не по-детски!) и отволок в комнату, где сгрузил в кровать, не забыв предварительно снять с меня все, что по его мнению имело отношение к верхней одежде. Дальше не помню, поскольку засыпаю обычно очень-очень быстро. Еще в полете.
   Утром немилосердный Темка растолкал меня в половине седьмого. Сколько раз ему говорила, что я вполне могу вставать и на час позже — бесполезно. Видимо, чем-то я его вчера обидела. Обычная история, подуется — перестанет. Зато нет худа без добра — принять утром ванну, что может быть лучше для похмельного человека? Кроме того, у Темы есть еще одно достойное качество: что бы ни случилось, он обязательно готовит себе (ну и мне, если я рядом) полноценный завтрак. Я обычно обхожусь без оного, поскольку аппетит пробуждается гораздо позже меня самой, где-то часов в одиннадцать, не раньше, но осознание приобщения к здоровому образу жизни, не может не радовать.
   Утренний Темка — совсем другой человек, не то, что Темка вечерний. Он язвителен, предельно собран, весь как скрученная пружина, и мне глубоко антипатичен. Еще один аргумент в пользу нашего раздельного проживания. Не представляю, как бы я выносила его утренние шпильки и остроты изо дня в день. Поэтому сегодня опоздать на работу мне не грозило ни с какого бока: от Темы я вылетела как пробка из шампанского минут на сорок раньше того срока, когда собственно, имело прямой смысл покидать его квартиру.
   Офис, в котором я работаю, расположен в самом что ни на есть центре Москвы. С одной стороны, это здорово: чувствуешь, как вокруг тебя бурлит деловая и культурная жизнь столицы, и тоже загораешься желанием что-то созидать, куда-то стремиться. Так сказать, за компанию. С другой стороны, тот, кто ездил в общественном транспорте в час пик, проклинает работу в центре. Если попал не в свой пассажирский поток, тебя вынесет за километр от нужного места на карте, и потом придется пробиваться сквозь бегущую по тротуару толпу граждан, озабоченных той же проблемой, что и ты: добраться до работы.
   Вежливый мальчик-охранник на входе, пропуск ему в зубы. Взял, сличает фотку с оригиналом. Ну и что, что я там с фиолетовыми волосами ежиком, а сейчас обратно блондинка с конским хвостом, пора уже свои кадры в лицо узнавать! И вообще: сколько можно блондинок ущемлять?! Сколько уже поговорок на тему «в темноте все блондинки — гении» — не счесть. А если завтра возьму и вообще под брюнетку закошу? Каждый день здесь хожу, и каждый раз одно и то же. Ну, надоело, право слово. Нечего с такой зрительной памятью, вернее с ее полным отсутствием, в охранной конторе работать.
   Так, спокойнее. В какой лифт лучше, в правый или левый? Шахматно-пространственная амнезия на почве врожденного географического кретинизма, вот как это называется. До сих пор не могу запомнить, в каком крыле расположен мой отдел. То есть, если я об этом не задумываюсь, то попадаю точно, куда надо, а если как сегодня, то куда повезет. Ладно, понадеемся на авось. Орел или решка? Решка! Тогда направо. Получилось!
   Вот и мой стол любимый, на монитор приклеен зеленый пузатый дракончик с надписью «люблю пиво». Когда его впервые увидел сисадмин Леша, то одобрительно сказал: наш человек! И пригласил после работы на дегустацию вышеозначенного напитка под сушеную рыбку. С тех пор мы друзья навек. Кроме того, он искренне радуется, что в отличие от многих моих коллег, я не пытаюсь «почистить реестр», не гружу левые программы, вызывающие зависание всей системы, и не теряю диски с драйверами мамы, то бишь материнской платы. И даже теоретически знаю про существование таких страшных зверей, как свитчи и хабы (только не просите меня их пальцем показать, умоляю!).
   Вслед за мной на пороге нарисовалась Виолетта. Глядя на нее, я понимала, что нет предела женским возможностям: попробовал бы хоть один мужик недоуменно повести бедрами так, как это делала она. «Если хотите, зовите меня Леткой, только, ради Бога, не Виолой! Не хочу, чтобы со мной ассоциировался какой-то гадкий плавленый сыр. Терпеть его не могу!» Нормальная девчонка, но что-то меня в ней постоянно напрягало. То ли излишняя экзальтированность, то ли какая-то тонкая фальшь во всем, что бы она ни говорила. Впрочем, ничего плохого она мне пока не сделала, и работать с ней в принципе было легко. Главное — не пересекаться на смежных темах, чтоб не раздражать друг друга, поскольку, судя по всему, она от меня тоже была не в восторге.
   За Виолеттой прискакал Стас. Сплошное недоразумение, а не человек. Никто из нас упорно не желал принимать его всерьез, и парень, похоже, уже привык к своей роли клоуна, и даже начал находить в ней свои прелести. Впрочем, сам виноват. Ну, скажите мне, непонятливой, если две девушки вполголоса обсуждают, простите, свою личную жизнь, это ведь не означает, что Стасик, или кто-то еще, может вмешиваться в их разговор и радостно вопить: «Так оно и есть! Девчонки, все мужики — сволочи, и сейчас я расскажу вам почему!» Простите, его мнения никто как бы не спрашивал, это во-первых. А во-вторых, стратегия Стасика, имеющая целью подлизаться к женской половине сценарной группы, была шита, что называется, белыми нитками. Опорочить мужской род (как будто женщины не умеют это делать самостоятельно, да еще куда виртуознее, чем этот ренегат), а потом подластиться: я не такой, я лучше собаки. Смешно, право слово, и противно.
   За Стасиком вплыла величественная Тамара Сергеевна, наш редактор. Отношение сценарной группы к Тамаре было, как к общей маме. Она и похвалит, и поругает, и новый путь укажет, и светом озарит. Опять же — дополнительный буфер между нами, несчастными, и Высшим Руководством, у которого всегда свое видение сюжета, в корне отличное от нашего. Словом, Тамару у нас любили и капельку побаивались.
   За Тамарой ввалились и все остальные наши коллеги, и среди них — Анджей Палинский. О, Анджей — это была моя отдельная лебединая песня. Когда он полгода назад впрыгнул в один лифт со мной, я едва не потеряла сознание в пароксизме страсти. Представьте себе стопроцентного красавца с тонким, породистым лицом (у того же Темы, между прочим, черты лица рабоче-крестьянские и довольно грубые, если присмотреться), иронично кривящимися уголками губ, и — о чудо! — ярко голубыми глазами за золотыми дужками дорогих очков. Стопроцентное попадание. И при всем при том, брюнет. Представляете — брюнет с голубыми глазами, да еще и очкарик! А имя! Анджей, это вам не Игорь или Михаил какой-нибудь! И уж точно не Толя!
   Когда я узнала, что мы будем работать вместе, внутри меня радостно запели птички, зазвенели колокольчики, я уже стала мечтать о том, как будет развиваться наш роман… Спасло лишь то, что обычно я всегда стараюсь узнать о предмете своих воздыханий как можно больше, до того, как ввязаться с ним в последний и решительный бой. Несколько эпизодов (слава Богу, не с моим участием), убедили меня, что Анджей — классический тип самовлюбленного и самоуверенного самца — три С. Он элегантно дал почувствовать Виолетте ее женскую неполноценность и беспросветную глупость, презрительно смерил подбежавшего познакомиться с ним Стасика таким взглядом, что загнал беднягу под плинтус, и пока только Тамаре удавалось удачно щелкать его по носу, не рискуя нарваться на ответный язвительный выпад. Да и то, на мой взгляд, только ввиду сложившейся субординации. Сомневаюсь, что он сдерживался, если бы она не была нашей непосредственной начальницей.
   Я вполне могу начать игру первой, но только не с такими, как он. Эти парни всегда умудряются перевернуть все с ног на голову, и в глазах окружающих ты выглядишь полной идиоткой, вешающейся ему на шею, в то время как он, страдалец, не знает, куда деваться от твоих притязаний. Вот уж дудки! Как было нацарапано на стене женского туалета в пионерском лагере, «Пусть плачут те, кого мы не любили, пусть сдохнут те, кто нас не захотел». А унижаться ради какого-то кота в мешке, пусть и в очках с золотой оправой — увольте.
   Уяснив, что с Анджеем мне в лучшем случае выгорит медный пшик, из женской вредности я принялась звать его Женькой, и это прозвище в пять минут подхватила вся наша сценарная группа, включая Тамару. Видя, как нервно кривится его щека всякий раз, когда кто-то фамильярно орет: «Женька, ты двадцатую серию долго мусолить будешь?», я чувствовала себя полностью отмщенной. Как ни странно, но он смирился, и даже начал отзываться на это «плебейское имя». Наверное, даже и не догадывается, кому и за что надо быть благодарным за его появление!
   Когда все окончательно собрались, налили себе кто чаю, кто кофе, пришла пора производственной планерки. Может у кого-то планерка и занимает пять минут, но у нас — это стержень творческого процесса, поэтому может длиться и несколько часов, и несколько дней, если придется. В остальное время мы сидим за своими компьютерами и расписываем то, о чем удалось договориться на планерке. В общем, сейчас сами все поймете.
   Как всегда, первой слово взяла Тамара. Впрочем, «взяла» — неверное слово. Посмотрела бы я на того, кто попытался Тамаре этого самого «слова» не дать.
   — Дети! — начала она негромко, но внятно. Мы все сразу притихли и напустили на лица самые серьезные выражения из тех, на какие были способны. — Я говорила вам об этом неоднократно, и напоминаю снова: краткость — сестра таланта, но мачеха гонорара. Для тормозов, если таковые в данном коллективе вдруг обнаружатся, поясняю: не лениться, сцены прописывать полностью со всеми нюансами, чтоб диалогисты не ломали голову, чего мы от них хотим! Не стану называть имя автора, думаю, он и сам себя узнает, но мимо этого перла я пройти не смогла. Как вам? «Старая карга хочет любви, молодой ее посылает, но не до ругани». Вся сцена — одно предложение! Гениально!
   Мы дружно заржали. Назвать главную героиню старой каргой — это, конечно, сильно, хотя актрису на ее роль подобрали симпатичную, и она куда как красивее, на мой взгляд, чем та, что играет Милу. А вот «посылает не до ругани» — это шедевр. Интересно, кто сподобился? Я принялась стрелять глазами. Автор обнаружился моментально. Анджей! Его художества, как пить дать! Делает вид, что смеется со всеми, а морда кривая-кривая. Ну-ну, сейчас Тамара с тебя такую филигранную стружку снимет, долго помнить будешь!
   — Что имел в виду автор в этой сцене? То, что Ирина просит Романа побыть с ней и поговорить, успокоить, утешить? Или то, что она тянет его в постель, а Роман из всех сил отбивается, ссылаясь на плохое самочувствие, усталость и прочие факторы? Какой любви хочет Ирина? «Посылает не до ругани» — приведите пример столь тонко построенной в психологическом смысле фразы? То есть так посылает, что она не обижается? Или все же не посылает? Или она уже настолько вымотана, что ей просто не хочется с ним спорить? Что именно хотел сказать автор? Что касается меня, то я считаю, это самый настоящий брак, и надеюсь, что больше такого от вас не увижу. То, что худо-бедно годится для посерийника ^[2], уже недостаточно для поэпизодника. Поймите, мы все здесь в одной лодке и постоянно переделывать за вами никто ничего не будет. Одно дело вносить косметические правки, и совсем другое — переписывать сценарий с чистого листа. Поймите: мне поощрять подобного халтурщика — себе дороже. Легче найти нового автора или самой писать. Поэтому последнее китайское предупреждение. Эту серию я, так и быть, исправила, но это в последний раз!
   Пока Тамара говорила, я исподтишка наблюдала за Анджеем. Зубы стиснуты, желваки по щекам гуляют. Так тебе и надо, гусь! В общем, «у соседа лошадь сдохла, пустячок, а приятно»!
   После разноса Анджея настроение мое резко улучшилась, и я уже веселее стала глядеть на жизнь и собственные проблемы. С Толиком и сегодня могу разобраться, да и Темке давно пора какую-нибудь каверзу устроить. Просто так, чтоб было, а то слишком зазнаваться начал. Меж тем Тамара перешла к основному пункту повестки дня.
   — Что касается наших баранов. Признание Романа — это, конечно, сильный ход, и начальство это оценило. Но призвало не зарываться. То есть, мы должны любой ценой не допустить, чтобы это признание состоялось. Если он скажет Ирине, что сделал ребенка ее дочери, то она их обоих выгонит, на чем наша история и будет закончена.
   — А может, он все-таки расскажет? А мы сделаем так, чтобы она его не выгнала!
   — Лета, нам заказано сто серий фильма, а не двадцать восемь. Дальше продолжать?
   — Нет, не надо.
   — Надо придумать что-то, что в самый последний момент помешает Роману расколоться. Но что? Может, припрется Родион со своими разоблачениями?
   — Что в лоб, что по лбу! Сколько раз повторять: Ирина не должна знать, что ее дочь беременна, да к тому же от ее мужа! И эта информация не должна дойти до нее ни от Романа, ни от Родиона. Им обоим придется заткнуться, и по каким-то веским причинам, которые мы тоже должны придумать. Другие предложения!
   — Ирина не даст Роману говорить и затащит его в постель. Так сказать: вернулся муж из командировки и жена устроила ему сцену верности.
   — Неубедительно. Вилами по воде писано. Они что, по-твоему, целыми днями в постели торчат? А как насчет пообщаться на отвлеченные от секса темы?
   — Раз им так надо поговорить, то что, если Ирина опередит Романа и выступит с каким-нибудь встречным признанием?
   — Неплохо! Но что именно она может ему сказать, что он резко передумает во всем ей признаваться?
   — Ну, что он — первая и последняя любовь ее жизни…
   — Неубедительно. Она ему уже надоела хуже горькой редьки. Такое признание вызовет у Романа раздражение, не более. И спровоцирует ответное признание относительно Милы. Не проходит. Следующий!
   — Ирина может сказать ему, что она больна, серьезно больна. И без его помощи она не сможет нормально пройти курс лечения и выздороветь, что она очень рассчитывает на Романа.
   — Уже лучше. Но здесь есть одна маленькая заминка. Если она действительно больна, то придется вводить врача, придумывать дикие диагнозы и прочее. И при всем при том не забывайте: Ирина — бизнес-вумен. Она трудоголик и пашет за троих. Если она серьезно заболеет, то в момент потеряет свой бизнес.
   — Вот пускай и теряет, тогда если Роман ее бросит, то будет выглядеть последним мерзавцем!
   — Последним мерзавцем он будет выглядеть, если бросит беременную Милу на произвол судьбы, и пока у нас нет ни одной полноценной идеи, почему он все-таки выбирает Ирину, а не Милу, которую по сюжету сильно любит. Думайте, господа сценаристы, думайте!
   — Если я правильно понял, то идеальным вариантом было бы, чтобы Ирина одновременно была и больна, и не больна.
   — Поясни?
   — Ну, все к ней относились, как к больной, а на самом деле она бы была здорова.
   — И к чему ты гнешь? Хочешь, чтобы она притворилась перед Романом больной? И на хрена ей это надо?
   — Ну, проверить его, почувствовать на себе его заботу…
   — Чушь собачья!
   — Подождите, а что если она не притворяется, и вправду здорова, но относиться к ней отныне надо бережно и ласково? Что, если Ирина — беременна?
   В комнате повисло молчание. Недолгое, секунд на пять. Потом все взорвались криками и предложениями:
   — Тогда от него одновременно будут беременны сразу двое: мать и дочь! Вот это поворот сюжета!
   — Хрен он теперь от нее денется, если так помешан на детях, как это декларирует! Как только он услышит от Ирины про беременность, тут же язык проглотит!
   — И Ирина будет летать счастливая, слепая и глухая. Или она захочет сделать аборт?
   — Хрен ей, а не аборт! Обострять ситуацию, так до предела! Пущай рожает!
   Точку в прениях поставила Тамара:
   — Значит принимаем: Роман приходит к Ирине, собирается рассказать о себе и Миле, Ирина опережает его и радостно сообщает о том, что у них будет ребенок. Роман теряется, его признание срывается. Кто за? Единогласно. Теперь дальше. Начинаем копаться в прошлом Ирины. В этой серии у нас появляется ее бывший любовник Семен Александрович, с которым она знакома уже больше двадцати лет.
   — А зачем он нам нужен?
   — А затем, чтобы зритель подумал, практически догадался, что именно этот любовник — отец Милы. Зрителю надо почувствовать себя умным и проницательным, и мы этот шанс ему предоставим. Понятно?
   — Куда уж понятнее. Получается, Родион — вдвойне рогатый муж?
   — Ну да. Троллейбус — это тот же автобус, только ему не везет в семейной жизни.
   — А на самом деле, чья дочь Мила? Родиона или любовника?
   — А это как скажет нам высокое начальство. Пока потянем обе линии, а в нужный момент определимся.
   Еще через пару часов все было закончено. Мы разбрелись по рабочим местам и стали ваять поэпизодники очередных серий фильма. Потом поэпизодники будут прочитаны Тамарой, затем начальством, и если устроят обе стороны, отданы на растерзание диалогистам. Счастливые ребята, им хоть можно дома работать. Приходят сюда один, от силы два раза в неделю: либо чтобы получить честно заработанные финансы, либо, если не повезет, начальственных люлей. Серия тогда уходит на переделку. Получают и отправляют все сценарные материалы они по электронной почте, дабы минимизировать свое общение с остальной командой. Мы же — офисные работники, со всеми вытекающими, как говорится. Хотя вон ребята со студии-конкурента говорят, что у них не только диалогисты, но и сюжетчики работают в свободном режиме. Главное — вовремя и качественно выполнить свой кусок работы. А где и как ты будешь это делать, никого не волнует. Везет же им. Впрочем, я не жалуюсь. Так, бурчу по привычке, не обращайте внимания.
   Только когда стрелка часов подбежала к пяти вечера, я спохватилась: сегодня же пятница! Все, конец рабочей недели, штыки в землю. Правда, при мысли о растерзанной квартире, радость моя поугасла, но посмотреть, что еще успел натворить Толя, следовало непременно. И — чем черт не шутит — надо попробовать: вдруг удастся выставить его за дверь, и на этом все мои огорчения закончатся?
   Поскольку Тема щедрой рукой одолжил мне взаймы приличную сумму, а душа чего-то просила, то перед тем, как навестить свой разоренный дом, я отправилась гулять по торговым рядам. Ничто не может так порадовать женщину, как покупка какого-нибудь пустячка, вроде очередной кофточки или бижутерии.
   Из торговых рядов я вышла в самом гнусном расположении духа. Лучше бы туда и не заходила. Причиной упаднического настроения стали черные босоножки с закрытыми носами и аккуратной застежкой-шнуровкой по голени. Эти сволочи сидели у меня на ногах, как влитые, и я ощущала себя в них царицей. Стоили они, правда, соответствующе, но хорошая обувь — есть хорошая обувь. И я их купила. После чего резко почувствовала себя несчастной-разнесчастной. Как ни странно, но осознание того, что ты сама можешь позволить купить себе то, что раньше могла получить разве что в подарок, ужасно удручает. Вот появился бы принц на белом коне, на худой конец — бизнесмен на черном Мерседесе, и сказал бы: что, Лиза? Нравятся туфельки? Я тебе их дарю! Так нет же: все сама, все сама!
   Толя открыл моментально, будто караулил под дверью. Я ввалилась внутрь и в меру инквизиторским, как мне кажется, голосом спросила:
   — Ну?
   Толя, словно извиняясь, развел руки в стороны и ответил:
   — Пока еще на стадии подготовительных работ. Снимаю штукатурку. Крепко держится, зараза, целый день на одну стену убил.
   Не дослушав, я отправилась в большую комнату. Мамочки святы! Я думала, что страшнее, чем вчера, она уже выглядеть не может. Оказалось, я сильно ошибалась. Еще как может. И даже уже выглядит. В комнате спокойно можно было снимать клип про наркоманские подворотни, и никто бы не почувствовал подлога. Кирпичная стена с остаточными вкраплениями штукатурки, затоптанный грязный пол без единого намека, что еще вчера здесь разливалось озеро паркета. А посреди всего этого безобразия лежал перфоратор. Как называется этот гигантский стоматологический инструмент, и для чего он используется, мне в свое время поведал Тема. Так, в целях общего развития.
   — Откуда здесь взялся перфоратор? Вчера его, по-моему, не было.
   — Я… купил его.
   — И на какие, извини, шиши? На последние пятьдесят рублей? Или я чего-то не знаю?
   — Я занял. У старых друзей. Понимаешь, Пусик, перфоратор — это крайне нужный при ремонте инструмент. Я знал, что у тебя больше нет денег, поэтому решил, что найду их сам. Пусик, я так хочу сделать тебе подарок, чтобы твоя квартира тебя радовала, чтобы тебе хотелось снова и снова возвращаться к себе домой!
   — Ага. Зато пока я вынуждена ночевать у чужих людей, поскольку ни в одной из трех комнат ты не оставил мне хотя бы одной спальной зоны. Сколько, кстати, по твоим прикидкам еще продлится этот ремонт?
   — Ну, еще дня три-четыре на подготовку большой комнаты, потом еще столько же на подготовку спальни, и пара дней на библиотеку…
   — Эй, я, кажется, спрашивала не про подготовку, а про ремонт! Когда я смогу увидеть свою квартиру не в руинах, а похожей на цивилизованное человеческое жилище?
   Толя вздохнул, поднял глаза к небу, пошевелил губами, словно подсчитывая что-то в уме, и изрек:
   — Через пару месяцев — точно!
   Я закипела. Ничего себе — пару месяцев! А где я все это время буду обретаться? У Темы? Извините, у парня тоже есть личная жизнь, и в условиях однокомнатной квартиры я точно буду ей мешать. И вообще, гость, как рыба, на третий день становится несвежим. Что мне теперь — в гостинице жить? Или комнату снимать? И это при наличии собственной трехкомнатной квартиры? Я вздохнула и начала Финальную Речь:
   — Толя, мне кажется, что в сложившихся условиях лучше всего будет, если мы…
   — Лизонька! — ловко перебил меня Толя в самом патетическом месте, — ты знаешь, сколько стоит нанять бригаду строителей, чтобы они перестелили паркет, заштукатурили и выровняли стены, а потом покрасили потолки и поклеили обои?
   — Сколько? — попалась я на крючок. Любопытство когда-нибудь меня погубит, но устоять я не смогла.
   Названная Толей сумма повергла меня в состояние грогги. Стоячий нокаут. Выходило, что если я буду питаться воздухом и одеваться исключительно в прошлогодние обновки, то мне придется пахать еще полгода, только чтобы вернуть все, как было.
   — … а я все сделаю быстро и аккуратно, — тараторил Толя, — и главное — бесплатно! Зачем тебе такие траты, ты лучше себе что-нибудь купи, съезди отдохни, вон, в Турцию говорят даже в ноябре можно слетать, там море еще теплое-теплое. А я пока с красками, мастиками повожусь. С твоими легкими, кстати, я бы тебе не советовал дышать всей этой химией. Тебе это очень вредно. А мне все равно, я парень привычный…