Страница:
— Может, она счастлива? Когда люди счастливы, со стороны они иногда выглядят полными придурками.
Я так посмотрела на Тему, что он моментально понял, что если кто и выглядит сейчас полным придурком, так это он.
— Машку надо спасать и немедленно! Иначе пропадет ни за грош. Если будущий муж даже ее любимого кота не пожалел — на улицу выкинул на ее глазах, то Машке точно грозят большие неприятности, если она с ним останется.
— Слушай, может, не все так криминально, как ты расписываешь? Пусть девушка сама разберется, чего хочет.
— Чтоб разбираться, нужны мозги. А они у Машки сейчас отсутствуют. По факту.
— Ну да, ты говорила. Промыли, прополоскали и сушиться повесили. А ты не думала, что если она у тебя скрытая мазохистка? Может, она тащится от того, как с ней обходятся?
— Ага, никогда не тащилась, а тут вдруг на тебе: привет от маркиза де Сада! Ты Машку не знаешь! Она скорее сама кому-нибудь жару задаст, чем позволит над собой глумиться. А тут такое! Я в шоке!
Кот мявкнул, подтвердив серьезность ситуации, и снова принялся грызть свои сухари.
— И что ты предлагаешь? Пристрелить ее жениха?
— Это было бы лучшим выходом. Только потом с милицией хлопот не оберешься. Вот если бы он сам на себя руки наложил…
Я размечталась, представляя себе мертвую тушку Вовы, потом задумалась, а как он в гробу поместится? Придется, наверное, на заказ делать. Блин, одни лишние траты с этим уродом!
Тема недипломатично щелкнул пальцами у меня перед носом и вернул обратно.
— Лизка, тормози! Ты со своей работой окончательно потеряла чувство реальности. Это у вас человека грохнуть — делать нечего, а в жизни все значительно сложнее. Так что и думать забудь про яды-пистолеты. Есть ведь и гуманные методы разрешения подобных конфликтов.
— Просто съездить ему битой по черепу? Знаешь, я уже думала об этом, но у меня нет ни одного знакомого, кто бы мог выстоять против этого жиртреста…
— Лизка!!! Ты неисправима!!! Когда я говорю «гуманные», я и имею в виду гуманные. В смысле — цивилизованные. Например, поговорить с этим парнем. Поговорить с твоей Машкой. Зачем сразу битой по башке? Тем более биты у нас не популярны.
— А чем лучше? Монтировкой?
— ЛИЗКА!!!
— Все, молчу, молчу. Уже и спросить нельзя.
Деда я обнаружила в гамаке за домом. Судя по всему, в сотый раз перечитывал любимый роман Стивена Кинга. Странно, временами я была готова поклясться, что дедовский маразм не более чем игра, позволяющая дедуле избавляться от назойливого внимания окружающих. Кому охота общаться с умалишенным? Но иногда он умудрялся достать даже меня, и тогда я разве что не рычала, поскольку наши разговоры напоминали общение немого со слепым. Но могу сказать совершенно точно: деда я обожала. Даже когда его маразм зашкаливал за все мыслимые показатели. В детстве он всегда стоял за меня горой и прикрывал перед родителями мои мелкие шалости. Он же (а не мама, хоть она и уверяет обратное) научил меня читать, и первой самостоятельно и с интересом прочитанной книгой для меня стала «Занимательная физика» Перельмана. Он не отговаривал родителей, когда матушке с отцом приспичило делать карьеру в Штатах, рассудив, что каждый имеет право на собственные ошибки, если ему так хочется. Зато решительно принял мою сторону, когда я воспротивилась отъезду, и отстоял меня, как видите.
— Привет, деда! Как дела?
— Спасибо, Лизонька, все в порядке. Жаль только, поговорить не с кем с тех пор, как умерла Элейн. Ничего не поделаешь: собственное долголетие это и дар, и проклятие.
Понятно. Сегодня он опять в роли Пола Эджкомба, а дача — дом престарелых. Любимая сказка, черт побери. И кто меня надоумил подсадить дедулю на Стивена Кинга? И кто кричал, что «старшее поколение не поймет и не примет его книг»? Вон, наглядный пример в гамаке покачивается.
— Я тебе собеседника привезла. Как зовут — не знаю, так что придумай ему имя сам. Еда и всякие миски в сумке. Если не сложно — расчесывай его хоть иногда, а то у бедолаги шерсть мигом сваляется, потом стричь придется.
Я посадила кота к деду на руки. Дед робко погладил его между ушей, на что котяра разразился таким благодарным урчанием, что ему бы позавидовал колхозный трактор. Дед улыбнулся как ребенок, на голову которого свалился такой подарок, о котором он и думать не смел, и вот теперь он спрашивает: это точно его? Ошибки нет? Правда? От умиления у меня противно защипало в носу. А еще говорят, что циников похлеще сценаристов поискать надо.
Дабы не дойти до той точки, когда на глаза навернутся слезы, и мы тут втроем дружно зарыдаем над своей судьбой на потеху соседям, я отправилась собирать на стол. Минут через десять дед присоединился ко мне. Кота он держал на руках и отпускать не собирался. Впрочем, тот и не рвался нисколечко. Обнял деда лапами за шею и прижался большой лохматой башкой к его шее. Манто из дикого тушкана.
Отдав должное покупным салатам и полуфабрикатным котлетам, мы отправились обратно в сад дышать свежим воздухом и «завязывать жирок», как говорила покойная бабушка. Жирок свой мы холили и лелеяли, поскольку с ним в нашей семье всегда были проблемы. Наши кости категорически отказывались им обрастать. Конституция такая, что ж поделать?
Вспомнив наставления Темы, я спросила деда:
— Слушай, расскажи мне о своих вулканах. Как они это… извергаются? И про лаву. Правда, что на ней можно яичницу жарить? В «клубе кинопутешественников» один мужик хвалился, что ему примус на вулкане нафиг не сдался, если есть свежая лава.
Дед послушно завел разговор про вулканическую деятельность. Рассказывал он добротно и обстоятельно, но без огонька, словно читал намертво заученную лекцию очередному студенческому потоку. Чувствуя, что еще немного, и точно засну, я неожиданно для себя брякнула тоном Штирлица:
— Я все поняла, дед. А теперь поговорим всерьез. О чем ты хотел меня предупредить? Время пришло.
Дед дернулся, как будто его облили кипятком. Черт, кто ж меня за язык тянул? Дурацкая шутка. Но тут началось такое, что подумать над собственной глупостью времени у меня уже не осталось.
— От ясной погоды на сорок пять к закату. Удар коленом. Зри в корень. Кровавые бриллианты. Наследство Евдокимыча.
— Дед, ты чего? — опешила я. — Какие, к лешему, бриллианты?
— Кровавые. Наследство Евдокимыча.
Чувствуя, что голова моя идет кругом, я решила пойти по пути наименьшего сопротивления.
— Дед, я все поняла. Будь спокоен.
— Враги повсюду, — отозвался он, понизив голос и склонившись вплотную к моему уху. — и они тоже знают про бриллианты. Время уходит, поэтому торопись. И будь осторожна!
А затем дед откинулся обратно и чуть ли ни на весь дачный поселок вопросил:
— А как там поживает твой приятель?
От неожиданной смены темы разговора я подавилась и закашлялась.
— Какой приятель, дед?
— Стивен Кинг, кто же еще! Вы же с ним — сценаристы?
— Ну да, можно и так сказать, — отозвалась я, чувствуя себя потенциальной пациенткой сумасшедшего дома. Или актрисой со сломанными ногами, от которой требуют, чтоб она сыграла балерину.
— Ну вот, увидишь его на работе — скажи, пусть еще книжку напишет. Очень мне его творчество по душе. Не забудешь, передашь?
— Куда ж я денусь, дед? Только он больше писать не хочет. Говорит — надоело. И столько леса на его книги извели, а ему деревья жалко.
— Ну, ты его хорошенько попроси. Скажи, что не для себя — для деда стараешься. Пусть уважит старика. А я ему елку посажу, пусть не переживает за лес.
Вот так. Стивен Кинг уже мой коллега по работе. За соседними столами, наверное, сидим. Каждый день друг другу приветы передаем.
Вот и пойди, определи, что это было? Цирк с конями. Бриллианты кровавые, Евдокимыч какой-то со своим наследством. Интересно, из какой книжки дед это выцепил? Вроде, я ничего отечественного ему в последнее время не привозила. Может, кто из соседей дал почитать? Ладно, сейчас не до того, а потом я пошарюсь у деда в библиотеке. Не мог же он это просто взять и придумать!
Я еще с полчасика посидела на гостеприимной даче, а потом дед с котом на плечах проводили меня до калитки, и я отправилась обратно в пыльную и душную столицу. Трясясь в электричке, от нечего делать я еще раз припомнила все, что сказал дед. «От ясной погоды на сорок пять к закату. Удар коленом. Зри в корень», и дальше про бриллианты. Галиматья какая-то. И какие это враги не дремлют? Соседи по даче? Плюс мифический Евдокимыч. Нет, ничего не сходится!
Ехать было долго, поэтому я так и сяк прикидывала, не мог ли дед говорить о каком-нибудь конкретном человеке. Но о ком? Среди наших родных никого с таким отчеством не было. Среди немногочисленных дедовых приятелей и учеников — тоже. На дачах — никого. Значит, все-таки из книги. Знать бы еще из какой! Когда дед входит в образ Пола, мне с ним общаться легко и просто, потому что я знаю содержание «Зеленой мили», и знаю, какие реплики он от меня ждет. А тут полная засада.
Хорошо хоть с котом разобрались. Кот приобрел новый дом, дед — приятеля. Теперь им не так скучно будет. Единственная проблема, это если Машка позвонит и потребует своего кота обратно. Но что-то во мне говорило, что она этого не сделает. По крайней мере, в зомбированном состоянии.
Черт. Что же все-таки делать с Машкой? Пропадет ведь. Этот Вова — стопроцентный сектант. Наверняка Машку гипнозом убедил в собственной неотразимости, а теперь манипулирует ею, как хочет. И зачем ему нужна именно Машка?
Я вспомнила свою подругу и вздохнула. Да, неудивительно. С ее внешностью она лакомый кусочек для любого, не только для Вовы-спортсмена, эксперта по дыханию. И погода, как назло, теплая стоит. Вот была бы холодень, тогда никаких проблем. Вова из Машкиного дома в пять секунд вылетел бы пробкой. Но пока наступят холода, эта парочка вполне успеет навестить ЗАГС, и тогда пиши пропало. Засада.
На вокзале я чуть-чуть подумала, ехать домой или сразу отправиться к Теме, и выбрала второй вариант. Почему-то лицезреть Толика мне сейчас не хотелось до полного душевного отвращения. И без него проблем хватает.
Добравшись до Темы, я ничего не стала рассказывать ему о словах деда, а рухнула спать. Тема был настолько счастлив, что я вернулась без кота, и ему больше не придется глотать супрастин, что даже не поинтересовался, когда же я собираюсь оставить его квартиру. И то хлеб.
Вяло пообсуждав, кто где и как провел свободное время, мы приступили к очередному блоку серий. Поскольку маскировать дальше беременность Милы было бы полным маразмом, дружно решили, что ее мать, сиречь Ирина, это наконец-то обнаружит. А потом начались разногласия, да такие, что остальной персонал нашей конторы зашхерился по кабинетам, в ожидании, пока пройдет буря.
— Она же ее мать! — с пафосом рыдала Виолетта. — Она не оставит ее в беде!
— Ирина уже подозревала свою дочь в связи с Романом, а тут такое! Наверняка выставит из дома, да еще и пендалей надает. Устроим ей шикарную сцену ревности.
— И куда отправится Мила, в таком случае? Пойдет ночевать на вокзал?
— Ты что, издеваешься или придуриваешься, не понимаю? У нас прорва второстепенных персонажей, которые только и ждут, чтобы их задействовали!
— Точно! Надо, чтобы ей помог ее предполагаемый отец, Семен.
— Так они же еще даже не знакомы! Как он ей поможет? И с каких, главное, коврижек? Просто девочку станет жалко, и он ей бабок отвалит? И квартиру ей снимет?
— А почему бы и нет?
— Да потому, что по предыстории он у нас — человек небогатый, если помнишь. Ему самому жить не на что, он и к Ирине приперся только потому, что надеялся, что она ему поможет по старой памяти. И он у нас пока не догадывается, что Мила могла бы быть его дочерью.
— Значит, надо, чтоб догадался.
— Два таких сильных события на одну серию? Не катит. Перебор.
— Тогда разнесем по разным! В чем проблема-то, не пойму!
— Проблема в том, что после того, как Ирина узнает про беременность дочери, Миле станет негде жить!
М-да. Что-то у всех неприятности с жильем, даже у мыльных персонажей. Сплошные совпадения. Интересно, а кто-нибудь из них собирается заняться ремонтом квартир? Тогда бы точно был полный аут.
— Но ведь Ирина сама беременна! — снова заканючила Летка. — Женщина в такие моменты более трепетна, более ранима. Как она может так поступить со своей единственной дочерью?
— Так, братцы, — вмешалась в общий базар Тамара, — смотрим, что потенциально несет нашим героям больше сложностей: если Мила останется с матерью под одной крышей, или если покинет ее?
— Конечно, если покинет! — вразнобой заголосили все мы.
— Значит, решено: Ирина прогоняет Милу. И прогоняет жестоко, с криками и воплями на пол-микрорайона о том, что дочь ее проститутка и спит, с кем попало. Совершенно ясно, что Мила матери не раскроет, что ждет ребенка от Романа. Серию заканчиваем тем, как неприкаянная и зареванная Мила бредет по улице в никуда, и тут ее кто-то останавливает за плечо. Кто — мы не знаем, потому что видим только руку. Мила оборачивается и смотрит испуганным взглядом прямо в камеру. Смотрит так, как будто ее сейчас убивать будут.
— М-да, это не крючок, это гарпун целый.
— А кстати, кто ее остановил? Маньяк — любитель беременных девочек?
— Маньяк у нас не прописан, так что остановит ее бывший парень Коля. Хватит ему среди массовки жаться и глядеть на Милу глазами побитой собаки. Пришла пора и поработать. Пусть предложит ей кров, еду, себя любимого, попорхает от счастья, что она рядом с ним.
— А ребенок? Она же не от него беременна!
— А он об этом знает? Мы же их уже серий десять точно, как разводим и видится не даем. Формально они друг с другом переспали, пусть и один-единственный раз. Так что никаких проблем! Пусть ведет к себе домой, гордится направо-налево, что скоро станет отцом. Он же слюнтяй и рыцарь, дождавшийся своего часа. Да и Миле в такой ситуации особенно выбирать не приходится, разве что заткнуться и принять заботу Коли. Нет, она, безусловно, будет страдать, будет порываться сказать ему всю правду, но мы ей этого сделать не дадим. Тем более, что к Коле у нее какие-то чувства остались. Не забывайте, они у нас с детства дружили, а это немало.
— А как же Роман? Он-то как позволит сначала Ирине выкинуть Милу из дома, а потом и Миле жить с Колей? Мила же его настоящая любовь, и прочие сопли в сахаре?
— Когда будут разборки с Ириной, мы его отправим на вокзал за билетами. Пару серий назад Ирина у нас выражала желание отдохнуть. Вот она и послала мужа разбираться с турагентствами. Все равно больше ни на что другое не годен. А когда он вернется домой, Милы там уже не будет. И где ее искать, он тоже не знает, потому что а) не догадывается, что она могла вновь вернуться к Коле, и б) он не знает, где живет Коля. Пусть страдает оттого, что его любимая женщина пропала. Пусть ходит по улицам и ищет ее. Пусть обзванивает знакомых. Чем не драма?
— А Семен? Будем его с Милой сводить, чтоб он ей в меру возможностей финансово и морально помог?
— Будем. Но торопиться не стоит. Сначала пусть догадается о своем отцовстве.
— А как? Или двадцать лет назад он вел календарь интимных встреч?
— Зачем такие сложности! Пусть Ирина сама неосторожно обмолвится о том, что их встречи были ошибкой, которую невозможно исправить. Ну, напустим тумана побольше, главное, чтоб зритель догадался, что мы хотим сказать. А какими именно фразами — это пусть диалогисты думают. Наша цель — сюжет.
За творческими разборками мы и не заметили, как пропустили обед, и как настал конец рабочего дня. Вымотались так, что ни одной мало-мальски связной мысли в голове не осталось. У меня лично было такое чувство, будто я шахтер, отстоявший смену и поднимающийся из забоя. Тело ноет, ноги не шевелятся, и перед глазами все плывет.
Я начала собирать сумку и упорядочивать сделанные за сегодня заметки, когда краем уха услышала, как Стасик юлит и умоляет Летку, чтобы она одолжила ему до завтрашнего утра пять сотен. То ли кошелек дома оставил, то ли еще какая беда с ним приключилась — не знаю. Может, решил таким оригинальным образом к Летке подкатиться, это ж в его духе. Летка снисходительно выслушала все его мольбы и важно ответствовала:
— Несмотря на то, что твоя кредитоспособность в моих глазах резко упала, я тебе все равно даю. Исключительно из-за моего хорошего к тебе расположения.
Услышав такую тираду, я сдержаться не могла и заржала так, что мне бы позавидовала любая кобылица. Извините, я конечно, понимаю, что мозги у меня от природы в пошлую сторону развернуты, но ничего с собой поделать не могу. Виолетта гневно сверкнула в мою сторону глазами, но тут раздались еще чьи-то рыдания. Это был Анджей. Смеяться он уже не мог, только всхлипывал. Хм, выходит, он все же не окончательно потерянный для общества кадр. Отрадно.
— Это не смешно! — заявила Летка, чем спровоцировала у нас с Анджеем очередной приступ хохота. Тогда в гневе на нашу бессердечность она выскочила из кабинета, лишь каблучки дробно застучали в направлении лифта. Стасик скорчил в нашу сторону непереводимую гримасу и кинулся ей вслед. Значит, дело действительно не в деньгах, поскольку занять в принципе он мог и у нас. Что ж, почему бы и нет? Из этих двух получится прикольная пара. Если не подерутся на почве профессиональных разногласий, конечно.
— Обидели мышку, описали норку, — бросил Анджей, глядя им вслед.
— Думаю, зря мы так. Придется завтра извиниться. Нам еще работать и работать вместе. Стасику это по барабану, я думаю, а Летка у нас натура чувствительная.
— Ну да, худой мир лучше доброй ссоры, далее по тексту.
— Сам догадался, или подсказал кто?
— Слушай, а с чего ты на меня взъелась? Я имею в виду не сейчас, а с самого начала, когда мы только начали работать над этим мылом? Я тебе где-то дорогу перешел? Если так, то извини, пожалуйста. Просто интересно: чем я тебе не угодил?
Я с ужасом поняла, что мои щеки и уши пылают, как пионерский костер. Вот тебе и Женька! Я его за недоразвитого павиана держала, а он, оказывается, все видел. И как теперь объясняться? Рассказать про личную теорию общения с Самоуверенными Самовлюбленными Самцами? Нет уж, увольте.
— Ладно, не хочешь — не говори, — великодушно позволил Анджей, видя мои мучения. — Кстати, какие у тебя планы на вечер?
— А какие есть предложения? — поинтересовалась я, окончательно сбитая с толку.
— Да никаких особенных. Пошляться по Москве, пока стоит нормальная погода. А то зарядят дожди, а там уже и снега ждать недолго. А я человек теплый, от снега не фанатею.
— Я, честно говоря, тоже. Разве что когда на лыжах катаюсь.
— И часто это у тебя случается?
— Ну, последний раз лет пять назад. Или шесть.
— Я все понял. Ты — заядлая спортсменка. Ну что, идем?
И мы пошли. Время от времени я царапала себя ногтями и чуть-чуть прикусывала язык, чтобы ощутить, что это происходит на самом деле. Боже мой, я и Анджей вместе! Гуляем по Москве и — молчим! Что-то невероятное. И самое интересное, что говорить о чем-либо действительно не хочется. Полная самодостаточность и наслаждение от осеннего города — вот и все наши чувства. Ей Богу, так бы бродила и бродила…
Счастье мое закончилось внезапно, когда ни с того ни с сего полил мерзкий и холодный дождь. Зонтов у нас с Анджеем не оказалось, поэтому пришлось нестись сломя голову к ближайшей станции метро. В вестибюле мы помахали друг другу на прощанье и впрыгнули в разные поезда. Финита ля романтика. Черт побери, не могли что ли в небесной канцелярии хоть пару часов подождать с этим ливнем! Всю малину загубили. А у меня уже такие планы на продолжение вечера нарисовались… Маленькое кафе и чашечка горького кофе с шариком сливочного мороженого, букетик бессмертников, купленный с рук у старушки за смешные деньги, нежное признание (разумеется, Женькино), что он вот уже полгода, как страстно и безответно в меня влюблен. Все пропало, все пропало!
Чувствуя в себе нерастраченный запас злобы, я решила, что грех не воспользоваться моментом и не выставить под горячую руку Толю-оккупанта. Или сейчас — или никогда! И я отправилась домой, напевая под нос что-то воинственное, чтобы не остудить случаем свой правильный порыв.
— За эти дни я много думала о нас и пришла к выводу, что нам нужно расстаться…
Вот так. Решительно и с плеча. Назад хода нет. Только вперед. Я злая и я сильная. Один вечер мучений и Толиных обид, зато потом я свободна, как ветер. Все это и так слишком затянулось. Хорош над собой издеваться.
— Ты — хороший парень, но я не люблю тебя. И ты об этом знаешь. Так зачем продолжать эту агонию? Мы только тратим друг на друга драгоценное время вместо того, чтобы найти более подходящих нам людей. Это звучит банально, но давай расстанемся друзьями. Извини, но я, правда, не могу ничего с собой поделать. Ты мне нравишься, как приятель, но…
Скосив глаза на Толю, я увидела, как он участливо и даже с пониманием смотрит на меня. Воодушевленная тем, что скорее всего, никаких проблем с расставанием не предвидится, я набрала воздуху в легкие, чтобы продолжить тираду. И не успела.
— Лиза, выходи за меня замуж. Обещаю: ты не пожалеешь. Я буду тебе самым хорошим мужем, самым лучшим. Не думай, я ни в коей мере не покушаюсь на твою свободу. Но со мной ты будешь жить, как за каменной стеной. Ты — самая прекрасная девушка из всех тех, кого я знал. Из нас выйдет великолепная пара. Представляешь: ты в свадебном платье, фате. Обещаю, сделаем все по высшему разряду. Закажем самый длинный лимузин. Пригласим всех твоих друзей, снимем на всю ночь ресторан. Только подумай, как будут рады этому твои родители.
Толя продолжал говорить, а я хлопала ртом, как рыба на мелководье. Самолет летит, колеса стерлися — а вы не ждали нас, а мы приперлися! Я его из дома вышибаю, а он меня в ЗАГС тянет. Может, я что-то не так объяснила? И при чем здесь мои родители, кстати?
— Толя, что там насчет родителей? С чего ты взял, что они горят желанием выдать меня замуж?
— Я… я разговаривал с ними по телефону. Позавчера. Они были бы рады видеть меня своим зятем. И они очень надеются, что в ближайшее время увидят своих внуков. Они так тоскуют по ним…
От этой новости я в бешенство не пришла. Я просто озверела:
— Какие моб вашу ять внуки! Хотят маленького — пусть сами рожают, молодые еще! И с какой это стати ты ведешь переговоры с моими родителями за моей спиной, да еще не ставишь меня в известность о том, что они мне звонили?! Или ты забыл номер моего мобильного? И как ты осмелился заявить о себе в качестве их зятя? Я что, давала тебе повод так думать? По-моему нет. Хватит с меня! Это перешло все нормы приличия. Все, собирай свои манатки и вали отсюда!
— Лизонька, малыш! А как же ты?
— А что я? Я и одна прекрасно проживу, как жила до встречи с тобой. В чем проблема-то?
— Ты не поняла. Я же начал ремонт, и уже довольно много сделал. А ты очень занятой человек. И свободных денег у тебя сейчас нет. Нет, не говори ничего, я знаю, что все это произошло по моей вине, вернее, по моей инициативе, но все же. Лиза, давай я сделаю тебе прощальный подарок!
— Не нужны мне от тебя никакие подарки! К чему ты клонишь?
— К ремонту! Если поторопиться, то мне нужна буквально одна — максимум две недели, чтобы привести здесь все в порядок. Я же знаю, какая это проблема для тебя. А раз я это начал, то мне и заканчивать. А потом мы тихо расстанемся друг с другом, как цивилизованные люди.
Я задумалась. Толя как обычно был весьма убедителен. По крайней мере, искать бригаду строителей для приведения отчего дома в божеское состояние мне совершенно не улыбалось. Может, и вправду: пусть возвращает все на место. А выгнать окончательно я его всегда успею, тем более что он вроде как не сильно возражает и истерики мне не закатывает. А мог бы.
Толя, почувствовав перемену в моем настроении, мигом утащил меня на кухню пить чай с вареньем и булочками, по пути предусмотрительно закрыв двери во все комнаты, дабы я не тревожила себя видом причиненных им разрушений. Пройдоха, плут, хитрец.
После плюшек меня разморило, и я оперативно собралась, чтобы ехать к Темке на ночевку. А то еще засну прямо на кухне, тогда на работу можно вообще не выходить. Кому я сдалась в невменяемом состоянии? Толя завернул мне в пакет оставшиеся крендели и проводил до двери. Странно, но мне показалось, что он слегка прихрамывает. Со стремянки что ли сверзился? Впрочем, это без разницы. Главное, что все разрешилось к моему удовлетворению: еще пара недель, и его здесь не будет. Да и ремонт, если так подумать, в принципе моей квартире не повредит. Кое-где штукатурка сыпалась, и обои пожелтели. А теперь все будет новое. Да, все-таки есть польза в бой-френдах.
Я так посмотрела на Тему, что он моментально понял, что если кто и выглядит сейчас полным придурком, так это он.
— Машку надо спасать и немедленно! Иначе пропадет ни за грош. Если будущий муж даже ее любимого кота не пожалел — на улицу выкинул на ее глазах, то Машке точно грозят большие неприятности, если она с ним останется.
— Слушай, может, не все так криминально, как ты расписываешь? Пусть девушка сама разберется, чего хочет.
— Чтоб разбираться, нужны мозги. А они у Машки сейчас отсутствуют. По факту.
— Ну да, ты говорила. Промыли, прополоскали и сушиться повесили. А ты не думала, что если она у тебя скрытая мазохистка? Может, она тащится от того, как с ней обходятся?
— Ага, никогда не тащилась, а тут вдруг на тебе: привет от маркиза де Сада! Ты Машку не знаешь! Она скорее сама кому-нибудь жару задаст, чем позволит над собой глумиться. А тут такое! Я в шоке!
Кот мявкнул, подтвердив серьезность ситуации, и снова принялся грызть свои сухари.
— И что ты предлагаешь? Пристрелить ее жениха?
— Это было бы лучшим выходом. Только потом с милицией хлопот не оберешься. Вот если бы он сам на себя руки наложил…
Я размечталась, представляя себе мертвую тушку Вовы, потом задумалась, а как он в гробу поместится? Придется, наверное, на заказ делать. Блин, одни лишние траты с этим уродом!
Тема недипломатично щелкнул пальцами у меня перед носом и вернул обратно.
— Лизка, тормози! Ты со своей работой окончательно потеряла чувство реальности. Это у вас человека грохнуть — делать нечего, а в жизни все значительно сложнее. Так что и думать забудь про яды-пистолеты. Есть ведь и гуманные методы разрешения подобных конфликтов.
— Просто съездить ему битой по черепу? Знаешь, я уже думала об этом, но у меня нет ни одного знакомого, кто бы мог выстоять против этого жиртреста…
— Лизка!!! Ты неисправима!!! Когда я говорю «гуманные», я и имею в виду гуманные. В смысле — цивилизованные. Например, поговорить с этим парнем. Поговорить с твоей Машкой. Зачем сразу битой по башке? Тем более биты у нас не популярны.
— А чем лучше? Монтировкой?
— ЛИЗКА!!!
— Все, молчу, молчу. Уже и спросить нельзя.
* * *
На следующий день мы с котом отправились на дачу к моему деду. За последние сутки мы с животным практически породнились — беженцы как никак. Обоих выставили с родной жилплощади без надежды на скорый возврат. Навязывать Темке еще и кошачье общество помимо собственного было бы высшей степенью наглости. Особенно с учетом его внезапно обнаружившейся аллергии. Кстати, готова поспорить, что у Вовы с аллергией как раз полный порядок. Просто ему персы не нравятся. Ему, наверное, добермана подавай. Как раз в его стиле песик будет. Хотя нет: доберман все же чересчур аристократичен для Вовы. Лучше уж боксер или питбуль. По крайней мере, с хозяином на одно лицо.Деда я обнаружила в гамаке за домом. Судя по всему, в сотый раз перечитывал любимый роман Стивена Кинга. Странно, временами я была готова поклясться, что дедовский маразм не более чем игра, позволяющая дедуле избавляться от назойливого внимания окружающих. Кому охота общаться с умалишенным? Но иногда он умудрялся достать даже меня, и тогда я разве что не рычала, поскольку наши разговоры напоминали общение немого со слепым. Но могу сказать совершенно точно: деда я обожала. Даже когда его маразм зашкаливал за все мыслимые показатели. В детстве он всегда стоял за меня горой и прикрывал перед родителями мои мелкие шалости. Он же (а не мама, хоть она и уверяет обратное) научил меня читать, и первой самостоятельно и с интересом прочитанной книгой для меня стала «Занимательная физика» Перельмана. Он не отговаривал родителей, когда матушке с отцом приспичило делать карьеру в Штатах, рассудив, что каждый имеет право на собственные ошибки, если ему так хочется. Зато решительно принял мою сторону, когда я воспротивилась отъезду, и отстоял меня, как видите.
— Привет, деда! Как дела?
— Спасибо, Лизонька, все в порядке. Жаль только, поговорить не с кем с тех пор, как умерла Элейн. Ничего не поделаешь: собственное долголетие это и дар, и проклятие.
Понятно. Сегодня он опять в роли Пола Эджкомба, а дача — дом престарелых. Любимая сказка, черт побери. И кто меня надоумил подсадить дедулю на Стивена Кинга? И кто кричал, что «старшее поколение не поймет и не примет его книг»? Вон, наглядный пример в гамаке покачивается.
— Я тебе собеседника привезла. Как зовут — не знаю, так что придумай ему имя сам. Еда и всякие миски в сумке. Если не сложно — расчесывай его хоть иногда, а то у бедолаги шерсть мигом сваляется, потом стричь придется.
Я посадила кота к деду на руки. Дед робко погладил его между ушей, на что котяра разразился таким благодарным урчанием, что ему бы позавидовал колхозный трактор. Дед улыбнулся как ребенок, на голову которого свалился такой подарок, о котором он и думать не смел, и вот теперь он спрашивает: это точно его? Ошибки нет? Правда? От умиления у меня противно защипало в носу. А еще говорят, что циников похлеще сценаристов поискать надо.
Дабы не дойти до той точки, когда на глаза навернутся слезы, и мы тут втроем дружно зарыдаем над своей судьбой на потеху соседям, я отправилась собирать на стол. Минут через десять дед присоединился ко мне. Кота он держал на руках и отпускать не собирался. Впрочем, тот и не рвался нисколечко. Обнял деда лапами за шею и прижался большой лохматой башкой к его шее. Манто из дикого тушкана.
Отдав должное покупным салатам и полуфабрикатным котлетам, мы отправились обратно в сад дышать свежим воздухом и «завязывать жирок», как говорила покойная бабушка. Жирок свой мы холили и лелеяли, поскольку с ним в нашей семье всегда были проблемы. Наши кости категорически отказывались им обрастать. Конституция такая, что ж поделать?
Вспомнив наставления Темы, я спросила деда:
— Слушай, расскажи мне о своих вулканах. Как они это… извергаются? И про лаву. Правда, что на ней можно яичницу жарить? В «клубе кинопутешественников» один мужик хвалился, что ему примус на вулкане нафиг не сдался, если есть свежая лава.
Дед послушно завел разговор про вулканическую деятельность. Рассказывал он добротно и обстоятельно, но без огонька, словно читал намертво заученную лекцию очередному студенческому потоку. Чувствуя, что еще немного, и точно засну, я неожиданно для себя брякнула тоном Штирлица:
— Я все поняла, дед. А теперь поговорим всерьез. О чем ты хотел меня предупредить? Время пришло.
Дед дернулся, как будто его облили кипятком. Черт, кто ж меня за язык тянул? Дурацкая шутка. Но тут началось такое, что подумать над собственной глупостью времени у меня уже не осталось.
— От ясной погоды на сорок пять к закату. Удар коленом. Зри в корень. Кровавые бриллианты. Наследство Евдокимыча.
— Дед, ты чего? — опешила я. — Какие, к лешему, бриллианты?
— Кровавые. Наследство Евдокимыча.
Чувствуя, что голова моя идет кругом, я решила пойти по пути наименьшего сопротивления.
— Дед, я все поняла. Будь спокоен.
— Враги повсюду, — отозвался он, понизив голос и склонившись вплотную к моему уху. — и они тоже знают про бриллианты. Время уходит, поэтому торопись. И будь осторожна!
А затем дед откинулся обратно и чуть ли ни на весь дачный поселок вопросил:
— А как там поживает твой приятель?
От неожиданной смены темы разговора я подавилась и закашлялась.
— Какой приятель, дед?
— Стивен Кинг, кто же еще! Вы же с ним — сценаристы?
— Ну да, можно и так сказать, — отозвалась я, чувствуя себя потенциальной пациенткой сумасшедшего дома. Или актрисой со сломанными ногами, от которой требуют, чтоб она сыграла балерину.
— Ну вот, увидишь его на работе — скажи, пусть еще книжку напишет. Очень мне его творчество по душе. Не забудешь, передашь?
— Куда ж я денусь, дед? Только он больше писать не хочет. Говорит — надоело. И столько леса на его книги извели, а ему деревья жалко.
— Ну, ты его хорошенько попроси. Скажи, что не для себя — для деда стараешься. Пусть уважит старика. А я ему елку посажу, пусть не переживает за лес.
Вот так. Стивен Кинг уже мой коллега по работе. За соседними столами, наверное, сидим. Каждый день друг другу приветы передаем.
Вот и пойди, определи, что это было? Цирк с конями. Бриллианты кровавые, Евдокимыч какой-то со своим наследством. Интересно, из какой книжки дед это выцепил? Вроде, я ничего отечественного ему в последнее время не привозила. Может, кто из соседей дал почитать? Ладно, сейчас не до того, а потом я пошарюсь у деда в библиотеке. Не мог же он это просто взять и придумать!
Я еще с полчасика посидела на гостеприимной даче, а потом дед с котом на плечах проводили меня до калитки, и я отправилась обратно в пыльную и душную столицу. Трясясь в электричке, от нечего делать я еще раз припомнила все, что сказал дед. «От ясной погоды на сорок пять к закату. Удар коленом. Зри в корень», и дальше про бриллианты. Галиматья какая-то. И какие это враги не дремлют? Соседи по даче? Плюс мифический Евдокимыч. Нет, ничего не сходится!
Ехать было долго, поэтому я так и сяк прикидывала, не мог ли дед говорить о каком-нибудь конкретном человеке. Но о ком? Среди наших родных никого с таким отчеством не было. Среди немногочисленных дедовых приятелей и учеников — тоже. На дачах — никого. Значит, все-таки из книги. Знать бы еще из какой! Когда дед входит в образ Пола, мне с ним общаться легко и просто, потому что я знаю содержание «Зеленой мили», и знаю, какие реплики он от меня ждет. А тут полная засада.
Хорошо хоть с котом разобрались. Кот приобрел новый дом, дед — приятеля. Теперь им не так скучно будет. Единственная проблема, это если Машка позвонит и потребует своего кота обратно. Но что-то во мне говорило, что она этого не сделает. По крайней мере, в зомбированном состоянии.
Черт. Что же все-таки делать с Машкой? Пропадет ведь. Этот Вова — стопроцентный сектант. Наверняка Машку гипнозом убедил в собственной неотразимости, а теперь манипулирует ею, как хочет. И зачем ему нужна именно Машка?
Я вспомнила свою подругу и вздохнула. Да, неудивительно. С ее внешностью она лакомый кусочек для любого, не только для Вовы-спортсмена, эксперта по дыханию. И погода, как назло, теплая стоит. Вот была бы холодень, тогда никаких проблем. Вова из Машкиного дома в пять секунд вылетел бы пробкой. Но пока наступят холода, эта парочка вполне успеет навестить ЗАГС, и тогда пиши пропало. Засада.
На вокзале я чуть-чуть подумала, ехать домой или сразу отправиться к Теме, и выбрала второй вариант. Почему-то лицезреть Толика мне сейчас не хотелось до полного душевного отвращения. И без него проблем хватает.
Добравшись до Темы, я ничего не стала рассказывать ему о словах деда, а рухнула спать. Тема был настолько счастлив, что я вернулась без кота, и ему больше не придется глотать супрастин, что даже не поинтересовался, когда же я собираюсь оставить его квартиру. И то хлеб.
* * *
Утро понедельника началось как обычно: печально и без азарта. Работать после выходных не хотелось никому. Хотя каждый из нас и понимал, что других вариантов нет, хоть тресни. Чего бы не случилось, каждую неделю наша группа должна выдавать на-гора положенное количество серий. Творческий конвейер, или как говорила про себя Агата Кристи, «я — автомат, я безотказный сосисочный автомат». Вот и мы такие же, безотказные…Вяло пообсуждав, кто где и как провел свободное время, мы приступили к очередному блоку серий. Поскольку маскировать дальше беременность Милы было бы полным маразмом, дружно решили, что ее мать, сиречь Ирина, это наконец-то обнаружит. А потом начались разногласия, да такие, что остальной персонал нашей конторы зашхерился по кабинетам, в ожидании, пока пройдет буря.
— Она же ее мать! — с пафосом рыдала Виолетта. — Она не оставит ее в беде!
— Ирина уже подозревала свою дочь в связи с Романом, а тут такое! Наверняка выставит из дома, да еще и пендалей надает. Устроим ей шикарную сцену ревности.
— И куда отправится Мила, в таком случае? Пойдет ночевать на вокзал?
— Ты что, издеваешься или придуриваешься, не понимаю? У нас прорва второстепенных персонажей, которые только и ждут, чтобы их задействовали!
— Точно! Надо, чтобы ей помог ее предполагаемый отец, Семен.
— Так они же еще даже не знакомы! Как он ей поможет? И с каких, главное, коврижек? Просто девочку станет жалко, и он ей бабок отвалит? И квартиру ей снимет?
— А почему бы и нет?
— Да потому, что по предыстории он у нас — человек небогатый, если помнишь. Ему самому жить не на что, он и к Ирине приперся только потому, что надеялся, что она ему поможет по старой памяти. И он у нас пока не догадывается, что Мила могла бы быть его дочерью.
— Значит, надо, чтоб догадался.
— Два таких сильных события на одну серию? Не катит. Перебор.
— Тогда разнесем по разным! В чем проблема-то, не пойму!
— Проблема в том, что после того, как Ирина узнает про беременность дочери, Миле станет негде жить!
М-да. Что-то у всех неприятности с жильем, даже у мыльных персонажей. Сплошные совпадения. Интересно, а кто-нибудь из них собирается заняться ремонтом квартир? Тогда бы точно был полный аут.
— Но ведь Ирина сама беременна! — снова заканючила Летка. — Женщина в такие моменты более трепетна, более ранима. Как она может так поступить со своей единственной дочерью?
— Так, братцы, — вмешалась в общий базар Тамара, — смотрим, что потенциально несет нашим героям больше сложностей: если Мила останется с матерью под одной крышей, или если покинет ее?
— Конечно, если покинет! — вразнобой заголосили все мы.
— Значит, решено: Ирина прогоняет Милу. И прогоняет жестоко, с криками и воплями на пол-микрорайона о том, что дочь ее проститутка и спит, с кем попало. Совершенно ясно, что Мила матери не раскроет, что ждет ребенка от Романа. Серию заканчиваем тем, как неприкаянная и зареванная Мила бредет по улице в никуда, и тут ее кто-то останавливает за плечо. Кто — мы не знаем, потому что видим только руку. Мила оборачивается и смотрит испуганным взглядом прямо в камеру. Смотрит так, как будто ее сейчас убивать будут.
— М-да, это не крючок, это гарпун целый.
— А кстати, кто ее остановил? Маньяк — любитель беременных девочек?
— Маньяк у нас не прописан, так что остановит ее бывший парень Коля. Хватит ему среди массовки жаться и глядеть на Милу глазами побитой собаки. Пришла пора и поработать. Пусть предложит ей кров, еду, себя любимого, попорхает от счастья, что она рядом с ним.
— А ребенок? Она же не от него беременна!
— А он об этом знает? Мы же их уже серий десять точно, как разводим и видится не даем. Формально они друг с другом переспали, пусть и один-единственный раз. Так что никаких проблем! Пусть ведет к себе домой, гордится направо-налево, что скоро станет отцом. Он же слюнтяй и рыцарь, дождавшийся своего часа. Да и Миле в такой ситуации особенно выбирать не приходится, разве что заткнуться и принять заботу Коли. Нет, она, безусловно, будет страдать, будет порываться сказать ему всю правду, но мы ей этого сделать не дадим. Тем более, что к Коле у нее какие-то чувства остались. Не забывайте, они у нас с детства дружили, а это немало.
— А как же Роман? Он-то как позволит сначала Ирине выкинуть Милу из дома, а потом и Миле жить с Колей? Мила же его настоящая любовь, и прочие сопли в сахаре?
— Когда будут разборки с Ириной, мы его отправим на вокзал за билетами. Пару серий назад Ирина у нас выражала желание отдохнуть. Вот она и послала мужа разбираться с турагентствами. Все равно больше ни на что другое не годен. А когда он вернется домой, Милы там уже не будет. И где ее искать, он тоже не знает, потому что а) не догадывается, что она могла вновь вернуться к Коле, и б) он не знает, где живет Коля. Пусть страдает оттого, что его любимая женщина пропала. Пусть ходит по улицам и ищет ее. Пусть обзванивает знакомых. Чем не драма?
— А Семен? Будем его с Милой сводить, чтоб он ей в меру возможностей финансово и морально помог?
— Будем. Но торопиться не стоит. Сначала пусть догадается о своем отцовстве.
— А как? Или двадцать лет назад он вел календарь интимных встреч?
— Зачем такие сложности! Пусть Ирина сама неосторожно обмолвится о том, что их встречи были ошибкой, которую невозможно исправить. Ну, напустим тумана побольше, главное, чтоб зритель догадался, что мы хотим сказать. А какими именно фразами — это пусть диалогисты думают. Наша цель — сюжет.
За творческими разборками мы и не заметили, как пропустили обед, и как настал конец рабочего дня. Вымотались так, что ни одной мало-мальски связной мысли в голове не осталось. У меня лично было такое чувство, будто я шахтер, отстоявший смену и поднимающийся из забоя. Тело ноет, ноги не шевелятся, и перед глазами все плывет.
Я начала собирать сумку и упорядочивать сделанные за сегодня заметки, когда краем уха услышала, как Стасик юлит и умоляет Летку, чтобы она одолжила ему до завтрашнего утра пять сотен. То ли кошелек дома оставил, то ли еще какая беда с ним приключилась — не знаю. Может, решил таким оригинальным образом к Летке подкатиться, это ж в его духе. Летка снисходительно выслушала все его мольбы и важно ответствовала:
— Несмотря на то, что твоя кредитоспособность в моих глазах резко упала, я тебе все равно даю. Исключительно из-за моего хорошего к тебе расположения.
Услышав такую тираду, я сдержаться не могла и заржала так, что мне бы позавидовала любая кобылица. Извините, я конечно, понимаю, что мозги у меня от природы в пошлую сторону развернуты, но ничего с собой поделать не могу. Виолетта гневно сверкнула в мою сторону глазами, но тут раздались еще чьи-то рыдания. Это был Анджей. Смеяться он уже не мог, только всхлипывал. Хм, выходит, он все же не окончательно потерянный для общества кадр. Отрадно.
— Это не смешно! — заявила Летка, чем спровоцировала у нас с Анджеем очередной приступ хохота. Тогда в гневе на нашу бессердечность она выскочила из кабинета, лишь каблучки дробно застучали в направлении лифта. Стасик скорчил в нашу сторону непереводимую гримасу и кинулся ей вслед. Значит, дело действительно не в деньгах, поскольку занять в принципе он мог и у нас. Что ж, почему бы и нет? Из этих двух получится прикольная пара. Если не подерутся на почве профессиональных разногласий, конечно.
— Обидели мышку, описали норку, — бросил Анджей, глядя им вслед.
— Думаю, зря мы так. Придется завтра извиниться. Нам еще работать и работать вместе. Стасику это по барабану, я думаю, а Летка у нас натура чувствительная.
— Ну да, худой мир лучше доброй ссоры, далее по тексту.
— Сам догадался, или подсказал кто?
— Слушай, а с чего ты на меня взъелась? Я имею в виду не сейчас, а с самого начала, когда мы только начали работать над этим мылом? Я тебе где-то дорогу перешел? Если так, то извини, пожалуйста. Просто интересно: чем я тебе не угодил?
Я с ужасом поняла, что мои щеки и уши пылают, как пионерский костер. Вот тебе и Женька! Я его за недоразвитого павиана держала, а он, оказывается, все видел. И как теперь объясняться? Рассказать про личную теорию общения с Самоуверенными Самовлюбленными Самцами? Нет уж, увольте.
— Ладно, не хочешь — не говори, — великодушно позволил Анджей, видя мои мучения. — Кстати, какие у тебя планы на вечер?
— А какие есть предложения? — поинтересовалась я, окончательно сбитая с толку.
— Да никаких особенных. Пошляться по Москве, пока стоит нормальная погода. А то зарядят дожди, а там уже и снега ждать недолго. А я человек теплый, от снега не фанатею.
— Я, честно говоря, тоже. Разве что когда на лыжах катаюсь.
— И часто это у тебя случается?
— Ну, последний раз лет пять назад. Или шесть.
— Я все понял. Ты — заядлая спортсменка. Ну что, идем?
И мы пошли. Время от времени я царапала себя ногтями и чуть-чуть прикусывала язык, чтобы ощутить, что это происходит на самом деле. Боже мой, я и Анджей вместе! Гуляем по Москве и — молчим! Что-то невероятное. И самое интересное, что говорить о чем-либо действительно не хочется. Полная самодостаточность и наслаждение от осеннего города — вот и все наши чувства. Ей Богу, так бы бродила и бродила…
Счастье мое закончилось внезапно, когда ни с того ни с сего полил мерзкий и холодный дождь. Зонтов у нас с Анджеем не оказалось, поэтому пришлось нестись сломя голову к ближайшей станции метро. В вестибюле мы помахали друг другу на прощанье и впрыгнули в разные поезда. Финита ля романтика. Черт побери, не могли что ли в небесной канцелярии хоть пару часов подождать с этим ливнем! Всю малину загубили. А у меня уже такие планы на продолжение вечера нарисовались… Маленькое кафе и чашечка горького кофе с шариком сливочного мороженого, букетик бессмертников, купленный с рук у старушки за смешные деньги, нежное признание (разумеется, Женькино), что он вот уже полгода, как страстно и безответно в меня влюблен. Все пропало, все пропало!
Чувствуя в себе нерастраченный запас злобы, я решила, что грех не воспользоваться моментом и не выставить под горячую руку Толю-оккупанта. Или сейчас — или никогда! И я отправилась домой, напевая под нос что-то воинственное, чтобы не остудить случаем свой правильный порыв.
* * *
Толя, похоже, слегка удивился, узрев меня на пороге, но, впрочем, могу и ошибаться. Не дожидаясь, пока он, как в прошлый раз собьет меня с панталыку, я начала:— За эти дни я много думала о нас и пришла к выводу, что нам нужно расстаться…
Вот так. Решительно и с плеча. Назад хода нет. Только вперед. Я злая и я сильная. Один вечер мучений и Толиных обид, зато потом я свободна, как ветер. Все это и так слишком затянулось. Хорош над собой издеваться.
— Ты — хороший парень, но я не люблю тебя. И ты об этом знаешь. Так зачем продолжать эту агонию? Мы только тратим друг на друга драгоценное время вместо того, чтобы найти более подходящих нам людей. Это звучит банально, но давай расстанемся друзьями. Извини, но я, правда, не могу ничего с собой поделать. Ты мне нравишься, как приятель, но…
Скосив глаза на Толю, я увидела, как он участливо и даже с пониманием смотрит на меня. Воодушевленная тем, что скорее всего, никаких проблем с расставанием не предвидится, я набрала воздуху в легкие, чтобы продолжить тираду. И не успела.
— Лиза, выходи за меня замуж. Обещаю: ты не пожалеешь. Я буду тебе самым хорошим мужем, самым лучшим. Не думай, я ни в коей мере не покушаюсь на твою свободу. Но со мной ты будешь жить, как за каменной стеной. Ты — самая прекрасная девушка из всех тех, кого я знал. Из нас выйдет великолепная пара. Представляешь: ты в свадебном платье, фате. Обещаю, сделаем все по высшему разряду. Закажем самый длинный лимузин. Пригласим всех твоих друзей, снимем на всю ночь ресторан. Только подумай, как будут рады этому твои родители.
Толя продолжал говорить, а я хлопала ртом, как рыба на мелководье. Самолет летит, колеса стерлися — а вы не ждали нас, а мы приперлися! Я его из дома вышибаю, а он меня в ЗАГС тянет. Может, я что-то не так объяснила? И при чем здесь мои родители, кстати?
— Толя, что там насчет родителей? С чего ты взял, что они горят желанием выдать меня замуж?
— Я… я разговаривал с ними по телефону. Позавчера. Они были бы рады видеть меня своим зятем. И они очень надеются, что в ближайшее время увидят своих внуков. Они так тоскуют по ним…
От этой новости я в бешенство не пришла. Я просто озверела:
— Какие моб вашу ять внуки! Хотят маленького — пусть сами рожают, молодые еще! И с какой это стати ты ведешь переговоры с моими родителями за моей спиной, да еще не ставишь меня в известность о том, что они мне звонили?! Или ты забыл номер моего мобильного? И как ты осмелился заявить о себе в качестве их зятя? Я что, давала тебе повод так думать? По-моему нет. Хватит с меня! Это перешло все нормы приличия. Все, собирай свои манатки и вали отсюда!
— Лизонька, малыш! А как же ты?
— А что я? Я и одна прекрасно проживу, как жила до встречи с тобой. В чем проблема-то?
— Ты не поняла. Я же начал ремонт, и уже довольно много сделал. А ты очень занятой человек. И свободных денег у тебя сейчас нет. Нет, не говори ничего, я знаю, что все это произошло по моей вине, вернее, по моей инициативе, но все же. Лиза, давай я сделаю тебе прощальный подарок!
— Не нужны мне от тебя никакие подарки! К чему ты клонишь?
— К ремонту! Если поторопиться, то мне нужна буквально одна — максимум две недели, чтобы привести здесь все в порядок. Я же знаю, какая это проблема для тебя. А раз я это начал, то мне и заканчивать. А потом мы тихо расстанемся друг с другом, как цивилизованные люди.
Я задумалась. Толя как обычно был весьма убедителен. По крайней мере, искать бригаду строителей для приведения отчего дома в божеское состояние мне совершенно не улыбалось. Может, и вправду: пусть возвращает все на место. А выгнать окончательно я его всегда успею, тем более что он вроде как не сильно возражает и истерики мне не закатывает. А мог бы.
Толя, почувствовав перемену в моем настроении, мигом утащил меня на кухню пить чай с вареньем и булочками, по пути предусмотрительно закрыв двери во все комнаты, дабы я не тревожила себя видом причиненных им разрушений. Пройдоха, плут, хитрец.
После плюшек меня разморило, и я оперативно собралась, чтобы ехать к Темке на ночевку. А то еще засну прямо на кухне, тогда на работу можно вообще не выходить. Кому я сдалась в невменяемом состоянии? Толя завернул мне в пакет оставшиеся крендели и проводил до двери. Странно, но мне показалось, что он слегка прихрамывает. Со стремянки что ли сверзился? Впрочем, это без разницы. Главное, что все разрешилось к моему удовлетворению: еще пара недель, и его здесь не будет. Да и ремонт, если так подумать, в принципе моей квартире не повредит. Кое-где штукатурка сыпалась, и обои пожелтели. А теперь все будет новое. Да, все-таки есть польза в бой-френдах.