Страница:
На светофоре я дернулась было перейти дорогу, пока не было машин, но вспомнив Темкино предостережение, вздохнула и стала ждать, пока загорится зеленый сигнал для пешеходов. По глупости действительно лучше не рисковать.
Наконец, светофор показал, что я могу идти, и я тронулась вперед. Но тут… Не успела я сделать и трех шагов, как откуда-то из-за угла, визжа шинами выскочила какая-то иномарка и понеслась прямо на меня. Мне ничего не оставалось, как изобразить из себя легкоатлета и прыгнуть обратно на спасительный тротуар. Мерзкая иномарка дернулась следом и даже умудрилась заехать одним колесом на тротуар, просвистев всего в каком-то метре от меня, а потом исчезла за поворотом.
Когда говорят «в этот момент у меня перед глазами промчалась вся моя жизнь» — не верьте. Чушь полная. Подобного ступора я не испытывала очень давно. Мне не было страшно — нет. В памяти вертелось, как назойливый рекламный ролик, внезапное появление машины, мой прыжок, приземление и крупный план колеса, заехавшего на тротуар. Вот и все. Причем картинки эти почему-то были яркими, но беззвучными. Или это у меня от стресса слух пропал?
Тут меня затормошила какая-то доброхотка, и я облегченно поняла, что со слухом у меня все в полном порядке:
— Девушка, как ты себя чувствуешь? Ты не ранена? Ох, бедная-бедная, а все эти, гады, денег награбили у народа, тачек понакупили и давай гонять, никто им не указ…
От словоохотливой тетки у меня вмиг заболела голова. На ее горячую речь вокруг стали собираться слушатели, но быть в центре митинга мне почему-то абсолютно не хотелось. Кое-как вырвавшись из ее цепких лапок, я поковыляла в сторону торговых рядов около метро. Мне срочно надо было во что-то переодеться, поскольку каблук одной туфельки оторвался, что называется, вместе с мясом, колготки зияли рваными дырами, а юбка запачкалась.
Из рядов я вышла уже в джинсах и кроссовках. Блузка с ними, конечно, смотрелась в неком диссонансе, но и ладно. Не каждый день случается такой экстрим.
И тут до меня наконец-то дошло, что именно произошло. Темка был прав: меня пытались отправить на больничную койку, а может быть даже убить. Руки мои сразу же затряслись противной дрожью, коленки подогнулись, а к горлу подошел противный ком, и меня едва не стошнило. Вот это поворот сюжета!
Я попыталась рассудить трезво: в конце концов, это могло быть простым совпадением. Ну, подумаешь, машина проехала на красный цвет, и даже заехала на тротуар. Да мало ли за рулем пьяных водителей раскатывает! Хотя, с другой стороны, сейчас утро, кто ж по утрам-то пьет?…
Меня передернуло. Неужели, это и вправду было покушение? Нет, не может быть. Все, хватит себя мучить, пора на работу!
Само собой, от хорошего настроения не осталось и следа. В метро я шла, как висельник на место казни. Уговорить себя, что, мол, все в порядке, я ничего себе не сломала, жива и здорова, не получалось — хоть убей. И я ведь даже не успела заметить, кто за рулем! Да что там, я даже марку машины не запомнила. Только цвет. Черный. Или темно-синий?
На перроне толкались локтями нетерпеливые граждане, в надежде первыми пробраться в вагон и, может быть, — о чудо! — даже занять себе место. Я встала чуть поодаль, так, чтобы меня никто не задел, и тоже стала ждать поезда.
Через минуту по кафельным стенами побежали ярко-желтые всполохи, говорящие о том, что поезд вот-вот подъедет. Я сделала буквально шаг к платформе, и тут меня что-то сильно толкнуло в спину и понесло прямо на рельсы, под колеса железного монстра.
Спасло только то, что я была уже не на каблуках, а в нормальных кондовых кроссовках. Каким-то чудом, упав на четвереньки, я успела затормозить у самого края платформы, а потом какой-то мужик схватил меня за шиворот и дернул обратно. Я, даже не поблагодарив спасителя, обернулась в надежде увидеть, кто же так зло пошутил надо мной.
По перрону в сторону эскалатора бежала женщина. В принципе, в метро было много народа, но мой взгляд почему-то зацепился именно за нее. Женщина почти заскочила на эскалатор, обернулась… И я узнала в ней Темкину любовницу. Она злобно сверкнула глазами. Даже не знаю, видела она меня или нет, но в этом взгляде однозначно не было ничего доброго. Потом нахалка взошла на эскалатор и поехала вверх, в город.
Моя бедная голова пошла кругом. Ничего не понимаю. Если принять на веру Темкину теорию относительно Толика, то нападать на меня должен был именно Толя, а не эта подруга. Но факты упрямо говорили, что Толя ко всей этой катавасии отношения не имеет. Во-первых, у него нет иномарки. А во-вторых, я только что своими глазами видела, кто пытался подстроить мне несчастный случай. Вернее, даже два. Или все же один?
Я сделала еще одну попытку собраться и подумать, что же за всем этим стоит. Единственное, к чему пришла, так это к тому, что, скорее всего, это просто дурацкое совпадение. То есть, мне действительно хотят навредить, но не Толя, а обиженная Темина любовница, считающая меня причиной всех своих бед. И эти два несчастных случая подряд, вполне возможно между собой никак не связаны.
Не скажу, чтобы мне сильно полегчало, после того, как я пришла к подобному выводу, но все же стало как-то поспокойнее. Когда знаешь врага в лицо, всегда проще. Что ж, теперь держись, ведьма! Только попробуй еще раз на меня напасть, я тебе такую сладкую жизнь устрою!
И тут волна сомнения снова накрыла меня с головой. А вдруг я ошиблась? Вдруг это не она? А, например, просто похожая женщина? Или да, в метро была она, но толкнул меня кто-то другой?
Я поняла, что еще немного, и точно сойду с ума. Боже мой, что же делать?
— Ну что, дети, начнем? — возвестила Тамара.
Мы расселись вокруг большого стола и приготовились обсуждать очередной кусок нашей «мылодрамы».
— Что мы имеем на данный момент? Ирина только что пришла в себя после покушения и выкидыша. Она чувствует себя очень одинокой и несчастной. Но на попытки бывшего мужа, сиречь Родиона, подмазаться к ней, реагирует резко отрицательно, считая его виноватым во всем, что произошло.
— А что, она знает, что покушение — его рук дело? Тогда я что-то пропустила.
— Нет, не знает, но чувствует. На уровне интуиции, как угодно.
— Странно. По-моему, одно с другим не вяжется. Может, она просто не любит Родиона, не просто так она же с ним в свое время развелась? Ей хреново, ребенка потеряла, любимый мужчина ее вроде как предал, а тут еще этот хрен приперся. И она прекрасно понимает, что все дело в ее деньгах и ее бизнесе. Вот и гонит его прочь, чтобы еще сильнее не расстраиваться.
— По-моему, логично. Мне самой этот вариант не сильно нравился, но мнение продюсера… сами понимаете.
— Так что, меняем мотивацию Ирины?
— Думаю, меняем. Родиона она и так и так прогонит, но в нашем случае она хотя бы не будет выглядеть взбалмошной истеричкой, у которой после покушения и выкидыша крыша поехала так, что она на всех бросается.
Каждый раз, как кто-то из наших произносил слово «покушение», меня начинало не по-детски трясти. Пришлось даже отказаться от мысли прилюдно попить чая. Руки мои тряслись так, что чай однозначно оказался бы расплесканным по столу и моим коленям, а цедить его прямо из чашки, низко пригнув к ней голову, как-то не хотелось.
— Ну что, виртуозы фарса, акробаты пера! А теперь перейдем к основной проблеме этой серии…
На этих словах дверь ударом ноги распахнулась и пред нами предстал всклокоченный Леша, волочащий за собой рюкзак, плотно убитый компьютерным железом.
— Я чего-то упустил: у вас проблемы с «акробатом»? Слетел что ли? Так я мигом восстановлю, программа-то ерундовая, минут за пять встанет.
Тамара застонала. Понятие субординации у нашего сисадмина отсутствовало напрочь, что, на мной взгляд, полностью компенсировалось его профессионализмом. Чтобы еще сильнее не расстраивать Тамару, отвлекая ее от творческого процесса, я тихонько поманила Лешку пальцем, и мы отправились с ним смотреть, что же приключилось с моим компьютером.
Через пять минут копания Леша выяснил, что дела обстоят куда хуже, чем я это себе предполагала. После сохранения резервных копий документов, мой комп пошел на форматирование и перезаливку. Оставив грустного Лешу ждать завершения данного процесса, я вернулась на планерку.
Пока меня не было, народ успел дойти до второго покушения Родиона на Ирину.
— Понимаете, зритель должен чувствовать, что Ирина — обречена. Что ничто ей не поможет, и она однозначно должна стать жертвой коварных планов свихнувшегося Родиона. Вот тут-то на сцене и возникнет Мила, которая спасет мать.
— А что она там забыла? Ирина ее на улицу выгнала, Романа там тоже уже нет.
— Может, это ее парень, Коля настоял? Он же хочет на ней жениться, а так как он у нас человек слегка старомодный, то хочет это сделать с благословения родителей. Он долго будет уговаривать Милу, наконец, убедит ее, и они отправятся к Ирине. И как раз подоспеют к тому моменту, чтобы ее спасти.
— Гениально, Стас! Что, ребята, принимаем?
— Само собой. Так у нас хоть все концы друг с другом связаны. Все равно у нас по плану Ирина и Мила должны помириться, вот им и мотивчик для этого.
— Теперь дальше. Ирина благодарна ребятам за свое спасение, раскаивается перед ними за свое грубое поведение и пытается загладить свою вину.
— Как?
— Она хочет организовать им свадьбу! Точно! Это же разорительное мероприятие, а она в курсе, что Коля — человек небогатый. Вот она и будет яростно толкать их в сторону ЗАГСа. Опять же, у Милы вот-вот родится ребенок, и для Ирины не все равно, произойдет это в законном или в гражданском браке.
— Но Мила-то любит Романа! И она знает, что это его ребенок, а не Коли. Я лично с пяток серий отписал, где она страдает и мучается оттого, что врет ему. Эту тему надо как-то завершать.
— Тогда пусть наберется смелости и признается, что ребенок — не его.
— А Коля?
— Само собой, великодушно предложит признать его своим. Что еще более усугубит душевную травму Милы. И единственный, кто будет понимать, что с ней происходит, и как ей тяжело — это Семен.
— Ее родной папочка?
— Ну да. Продюсеры наконец-то определились с этим вопросом и решили, что отец Милы все-таки он, а не Родион.
— Так ему и надо!
— Кому, Родиону?
— Да всем им. Надоели уже — во как! Любовнички…
На этом очередная наша планерка сама собой завершилась, и народ разбрелся кто куда: половина в местную столовую, половина на вольные хлеба. Я подумала, и решила не обедать (не ровен час, вдруг меня супчиком или котлетами отравят — уже ничему не удивлюсь).
Леша с грустной физиономией сидел у компьютера в той же самой позе Роденовского мыслителя, в которой я его и оставила.
— Так вот ты какой, серверный олень, — развела я руками в комичном потрясении, но Леша в ответ всего лишь грустно улыбнулся. — Ну, как там дела с моей пишущей машинкой?
— Пациент скорее жив, чем мертв. Через полчасика все зафурычит в лучшем виде. Да, я тебе тут памяти добавил. А то 64 мешка — это уже не память, а маразм. Давно уже говорю начальству, что пора этот агрегат на помойку отправить, и никто не чешется. Впрочем, думаю: я их все-таки допинаю. Пяток новых компьютеров их не разорит. У самих-то вообще маки стоят. Тоже мне, любители яблок. Надо и о людях подумать.
Леша произнес это с таким выражением скорби на лице, что было совершенно непонятно: радует его самого этот факт или ужасно огорчает.
— Лех, а чего ты такой грустный? Случилось чего? Или переживаешь, что тебя из отпуска сдернули?
— А, ерунда: в бабах запутался.
— И много их у тебя?
— Пока две штуки живого веса.
— И в чем проблемы?
— Ревнуют друг дружку.
— А они что, знакомы?
Леша выпучил на меня глаза:
— Что я, свихнулся что ли, их между собой знакомить? Это же до смертоубийства дойти может.
— Так с чего они ревновать стали? Повод дал?
— Ну, строго говоря, ревнует только одна. Понимаешь, она нам презервативов накупила каких-то особенных: то ли с усиками, то ли в клеточку — хрен его разберет. Ну, пока она ездила матушку свою проведать, я их и использовал по назначению. А потом пошел в аптеку, купил там каких-то других. По картинке вроде похожи, а не та фирма оказалась. Что тут было, когда она подмену обнаружила! Орала так, что у меня уши заложило. Пришлось соврать, что сосед приходил, слезно клянчил, а я по доброте душевной и одолжил. Не поверила. То есть сделала вид, что вроде как верит, а сама теперь все мои телефонные разговоры отслеживает. Куда пошел, зачем пошел. Думаешь, мне эти железяки, — Леша кивнув в сторону своего рюкзака, — сегодня нужны были? Как же! Просто пойдешь налегке — значит, к другой намылился. А так — вроде как на работу. Задолбали меня эти любовницы, сил нет! Вот разгоню их всех, блин, к едрене фене и новых наберу. Устрою, как вы говорите, кастинг на занятие вакантной должности моей подруги.
— Везет. Тебя-то хоть твои собственные любовницы достают, да и то только морально. А меня — чужая, и физически.
— Не понял?
И тут я принялась изливать Леше душу по поводу сегодняшнего утра. Леха слушал внимательно, в нужных местах приговаривал «обалдеть можно», и вообще оказался благодарным собеседником. Ничего нового он мне предложить не мог, кроме как пойти в милицию или нажаловаться Теме, но выговорившись, я почувствовала себя значительно легче. По крайней мере, руки трястись точно перестали. В итоге, когда мой компьютер пришел в себя после кратковременной амнезии, я преспокойно смогла заняться очередной серией, не боясь того, что дрожащие пальцы попадут не по тем клавишам.
В итоге мои поиски увенчались успехом. На самом верху громаднейшего стеллажа я обнаружила томик под многообещающим названием «В мире мудрых мыслей. Крылатые изречения и афоризмы». Томик по толщине был схож с энциклопедией, а по весу — с кирпичом. Содержимое томика меня тоже порадовало. Уже на первой странице я тихонько поржала над изречением Ювенала: «Неизлечимый зуд писания овладевает многими и укореняется в их безумных душах». В точку! И про зуд, и про безумие.
На самом деле, дома у меня уже стояла парочка подобных томиков, зачитанных нашей семейкой (а в большей степени мною) буквально до дыр. Видите ли, моя страсть к афоризмам и просто забавным высказыванием здорово помогала, когда поток собственных мудрых мыслей иссякал, а по роковому стечению судьбы, именно в этот самый момент требовалось сочинить что-нибудь этакое. Порой достаточно было лишь маленького толчка в нужном направлении, чтобы собственный мыслительный аппарат заработал с прежним рвением. На работе, понятное дело, я свою нежную любовь к крылатым мыслям не афишировала, но всегда использовала в трудную минуту.
Прихватив еще до кучи парочку романов Стивена Кинга для любимого дедули, я, окончательно осмелев, отправилась проведать Толика и поторопить его с отъездом. Буду каждый день ему на мозги капать, пока не исчезнет. И пусть только попробует еще раз меня «обнять», как вчера, я ему такое устрою!
Насвистывая что-то в меру воинственное («взвейтесь кострами, синие ночи», если быть честной), я отважно спустилась в метро, без приключений доехала до своей станции, и так же без приключений выбралась наружу. Прогресс! Никому я не нужна, никто на меня не покушается.
До дома оставалось буквально четыре минуты ходьбы, как из кустов на меня выпрыгнуло нечто. Тьфу, сглазила. Я даже испугаться толком не успела — столько всего уже за сегодняшний день со мной произошло. Это чудовище, очевидно мужского пола, если судить по ширине плеч, даже напялило на себя дурацкую маску, какими с равным успехом пользуется как наш доблестный спецназ, так и бандюки любого сорта и калибра (вот запретила бы их продавать всем, кому ни попадя!).
Доморощенный террорист схватил меня за руку и поволок в кусты, из которых сам только что выпрыгнул. Мне туда почему-то очень не хотелось, и я попыталась вырваться. На что схлопотала весьма чувствительный удар чуть ниже солнечного сплетения. Звезды из моих глаз не посыпались, хотя и могли. Этот бандит просто не знал, что у меня пресс в очень даже приличном состоянии, и пробить его не так-то просто. Но рассердил он меня, конечно, ужасно. А в гневе, как я уже сообщала, я действительно страшна.
Первым делом я со знанием дела хватила ногтями по высовывающейся из рукава волосатой руке нападавшего. Мерзавец взвыл и дернулся. Рука его сразу же заалела, словно после схватки с какой-нибудь разъяренной кошкой. Что ж, мне на свои ногти грех жаловаться. И не таких сволочей в заплатки рвали.
А затем пришло время для Решающего Удара. Как любит повторять Стасик, нету лучше карате, чем в кармане два ТТ. Или увесистого томика компактно упакованных мыслей мудрецов и причисленных к ним лиц. Сборник крылатых фраз и изречений великих спас меня и на сей раз. Правда, уже не в фигуральном, а сугубо в практическом смысле. Замах сумочкой и ее точное попадание в лицо нападавшего с последующим утробным воем вышеозначенного урода подтвердил, что ракета достигла цели. Вряд ли эта дурацкая шапочка с прорезями для глаз серьезно смягчила удар. Точно определить не могу, но либо скула, либо нос у этого хорька разбиты, и разбиты качественно. Само собой, что продолжать тащить меня в кусты он уже не мог под угрозой еще одного удара сумочкой, поэтому бросил меня и трусливо удрал. Я слегка поулюлюкала ему вслед, а потом разразилась истерическим хохотом. Нет, это уже перебор: три покушения на мою персону за один-единственный день! Что, все с ума посходили? Или на меня с сегодняшнего дня открыт сезон охоты? Тогда я желаю знать, какая сволочь выдает на это лицензии! Я — единственный и неповторимый экземпляр, и ПМЖ мое — Красная книга.
Отсмеявшись, я продолжила свой путь, чувствуя себя кем-то вроде Терминатора. Только прозрачного окошка перед глазами с целеуказанием и мишенями не хватало. Мне было все равно, что еще со мной сегодня случится, поскольку я была готова отразить любой удар. Если я правильно помню одну киношку, такое состояние называется «мертвый самурай». То есть тебе надо любой ценой выполнить поставленную перед тобой задачу, а потом трава не расти. Моя задача на сегодняшний день крайне простая — выжить, и желательно как можно в более целом состоянии. А если не выйдет — так хотя бы попортить здоровье тому, кто отнимет его у меня.
Толя был в ванной. Слышался плеск воды и гудение кранов.
— Толя, ты там? — на всякий случай поинтересовалась я и подергала дверь в ванную. Заперта. Странно. Обычно мы друг от друга не запирались. Или он сам себя боится? Он же не знал, что я приду, так с чего это решил замуроваться?
Шум воды стих, и Толин голос из-за двери сухо и недовольно спросил:
— Лизка, это ты, что ли?
Меня взбесила такая постановка вопроса. Моется в моей ванной, хотя бы должен уже давно паковать вещички, да еще и говорит со мной в подобном тоне. Хам!
— А ты еще кого-то ждешь?
— Прекрати. Вот еще глупости.
— Вылезай, я должна с тобой поговорить.
— Говори, если надо.
— Я хочу тебя видеть.
— Для того чтобы разговаривать, видеть собеседника необязательно. А я только пену взбил, не хочу вылезать. Еще чего доброго, вода остынет.
— Раз не хочешь вылезать, тогда просто открой дверь. Забыл, что я неоднократно видела тебя в костюме Адама? Или стесняться начал?
— Ты сама дала мне понять, что мы отныне чужие люди. И теперь я вправе требовать от тебя соблюдения неких моральных норм, как то — не пялиться на мои яйца, пока я принимаю ванну.
От подобного оскорбления я аж задохнулась. Да было бы на что, как он говорит, «пялиться»! А то так, недоразумение какое-то.
— Вот что, дорогой. Я поняла, что неделя сборов для тебя слишком много. Так что чтобы уже в понедельник твоего духу здесь не было! Понял?
— Не выйдет, — бесстрастно ответил Толин голос. — Первое слово дороже второго. Сказала — четверг, вот и жди. До понедельника я не успею.
— Что не успеешь? Свои манатки собрать? Так я тебе помогу! Могу даже с экспресс-доставкой до первого этажа методом выброса из окна.
— До понедельника я не успею найти место, куда смогу переехать.
— Но ты же жил где-то до того, как познакомиться со мной?
— Туда я вернуться не могу.
— Ты жил у девушки, — догадалась я. — А как тебе подвернулся более выгодный вариант, то есть я, ты сразу свою подругу бросил и ко мне свинтил. Так что ли?
Красноречивое молчание Толи было мне ответом.
— Значит, эту неделю ты потратишь на то, чтобы познакомиться с очередной жертвой? Чтобы тебе было, где жить, и что есть? Так? Да?
— Прекрати эту глупую сцену ревности, — устало, но с некоторой патетикой заявил Толя. — Тебе это совершенно не идет.
— Да ты хоть знаешь, кто ты есть? Ты — форменный паразит! Не в смысле ругательства, а по жизни. Присасываешься к девушке, как пиявка, и давай из нее все жилы тянуть!
— Ну, надо сказать, ты не сильно возражала. Или тебе не нравилась моя готовка? Или то, что каждый вечер ты возвращалась в чистую квартиру, а на утро в раковине не оставалось грязной посуды?
— Сейчас моя несчастная квартира чистотой не блещет, не находишь?
— Да ты просто неблагодарная сучка! — вдруг взорвался Толя. — Я унижался перед тобой, я гробил свое время на то, чтобы сделать тебе приятное, а ты еще тыкаешь меня в это носом!
— Да у тебя этого времени — вагон и маленькая тележка! — заорала я в ответ. — Подумаешь, какая большая жертва! А то, что ты жил на мои средства, тебя не напрягало?
— Да подавись ты своими деньгами!
— Было бы чем, ты же все до последнего рубля израсходовал! И вообще, все, ты меня достал. Иду звонить в милицию, чтоб тебя сегодня же выкинули отсюда. Выслушивать от тебя оскорбления — это уже слишком. Будешь сегодня на улице ночевать, с бомжами в обнимку.
Я развернулась и потопала к телефону, как из-за двери раздалось:
— Лиза, Лизонька! Прости, я сам не знаю, что говорю! Ну, прости меня, дурака! Не надо милиции. Зачем тебе эти скандалы? Только перед соседями позориться. Что они родителям скажут? Ну, давай уж тихо, по-семейному все уладим. Обещаю, в четверг меня здесь уже не будет. Ну, прости меня, пожалуйста-ааа…
Слушать Толин вой было непереносимо. Тем более что выл он от души, с руладами и слезливыми нотками. Соседи, чего доброго, решат, что я собаку завела. Заперла в ванной комнате, не кормлю и не выгуливаю.
— Ладно, будет тебе, — великодушно разрешила я. — Но помни: четверг — крайний срок. Если не выметешься отсюда вовремя — пеняй на себя.
Толя скороговоркой принялся благодарить меня, но слушать это было настолько противно, что я просто хлопнула входной дверью. И ушла.
Я как раз сидела и проливала горючие слезы над репчатым луком, как по столу запрыгал мой мобильник. Говорят, где-то проходят конкурсы: чей мобильник дальше упрыгает на вибрации. Вот интересно, если мощность машин измеряется в лошадиных силах, то в чем измеряется прыгучесть телефонов? В лягушках?
Кое-как оттерев перепачканные луковым соком пальцы, я включила назойливое средство связи.
— Алло, Лиза, это Маша.
— Да Маша, я тебя слушаю.
— Лиза, я… я боюсь. Помнишь, я говорила, что какой-то парень на улице обознался и мне букет подарил? Потом он стал каждый вечер приходить к моей квартире. Вова уже несколько раз с ним говорил, но все без толку. Я боюсь, что скоро случится что-то страшное.
— Не понимаю, — прикинулась я веником, — в чем проблема-то? Этот парень к тебе пристает?
— Нет. В смысле, не так, как обычно.
— А как это происходит обычно? — продолжала я валять дурочку.
— Ну, он меня не лапает. Не лезет целоваться. Вообще ничего такого, — не услышав подвоха в моем вопросе, добросовестно ответила Машка.
— Может, он импотент какой?
— Да нет же! Я уверена, что с ним все в порядке. На самом деле, он такой романтичный. Знаешь, он напоминает мне Пьеро. Грустный такой, и на меня все смотрит.
— Тогда я вообще ничего не понимаю. Поправь меня, если я не права. У тебя объявился интересный молодой поклонник. Он приносит тебе цветы, ничего от тебя не требует, и вообще весь из себя последний романтик. Так в чем сложности?
— Вова! — буквально простонала Машка.
— Ну, Вове он вполне может не нравиться. В конце концов, парень к тебе приходит, а не к нему.
— Ты ничего не понимаешь! Каждый раз после визита этого молодого человека Вова устраивает мне такие скандалы, что я уже точно и не знаю, на каком я свете: на том или на этом.
Наконец, светофор показал, что я могу идти, и я тронулась вперед. Но тут… Не успела я сделать и трех шагов, как откуда-то из-за угла, визжа шинами выскочила какая-то иномарка и понеслась прямо на меня. Мне ничего не оставалось, как изобразить из себя легкоатлета и прыгнуть обратно на спасительный тротуар. Мерзкая иномарка дернулась следом и даже умудрилась заехать одним колесом на тротуар, просвистев всего в каком-то метре от меня, а потом исчезла за поворотом.
Когда говорят «в этот момент у меня перед глазами промчалась вся моя жизнь» — не верьте. Чушь полная. Подобного ступора я не испытывала очень давно. Мне не было страшно — нет. В памяти вертелось, как назойливый рекламный ролик, внезапное появление машины, мой прыжок, приземление и крупный план колеса, заехавшего на тротуар. Вот и все. Причем картинки эти почему-то были яркими, но беззвучными. Или это у меня от стресса слух пропал?
Тут меня затормошила какая-то доброхотка, и я облегченно поняла, что со слухом у меня все в полном порядке:
— Девушка, как ты себя чувствуешь? Ты не ранена? Ох, бедная-бедная, а все эти, гады, денег награбили у народа, тачек понакупили и давай гонять, никто им не указ…
От словоохотливой тетки у меня вмиг заболела голова. На ее горячую речь вокруг стали собираться слушатели, но быть в центре митинга мне почему-то абсолютно не хотелось. Кое-как вырвавшись из ее цепких лапок, я поковыляла в сторону торговых рядов около метро. Мне срочно надо было во что-то переодеться, поскольку каблук одной туфельки оторвался, что называется, вместе с мясом, колготки зияли рваными дырами, а юбка запачкалась.
Из рядов я вышла уже в джинсах и кроссовках. Блузка с ними, конечно, смотрелась в неком диссонансе, но и ладно. Не каждый день случается такой экстрим.
И тут до меня наконец-то дошло, что именно произошло. Темка был прав: меня пытались отправить на больничную койку, а может быть даже убить. Руки мои сразу же затряслись противной дрожью, коленки подогнулись, а к горлу подошел противный ком, и меня едва не стошнило. Вот это поворот сюжета!
Я попыталась рассудить трезво: в конце концов, это могло быть простым совпадением. Ну, подумаешь, машина проехала на красный цвет, и даже заехала на тротуар. Да мало ли за рулем пьяных водителей раскатывает! Хотя, с другой стороны, сейчас утро, кто ж по утрам-то пьет?…
Меня передернуло. Неужели, это и вправду было покушение? Нет, не может быть. Все, хватит себя мучить, пора на работу!
Само собой, от хорошего настроения не осталось и следа. В метро я шла, как висельник на место казни. Уговорить себя, что, мол, все в порядке, я ничего себе не сломала, жива и здорова, не получалось — хоть убей. И я ведь даже не успела заметить, кто за рулем! Да что там, я даже марку машины не запомнила. Только цвет. Черный. Или темно-синий?
На перроне толкались локтями нетерпеливые граждане, в надежде первыми пробраться в вагон и, может быть, — о чудо! — даже занять себе место. Я встала чуть поодаль, так, чтобы меня никто не задел, и тоже стала ждать поезда.
Через минуту по кафельным стенами побежали ярко-желтые всполохи, говорящие о том, что поезд вот-вот подъедет. Я сделала буквально шаг к платформе, и тут меня что-то сильно толкнуло в спину и понесло прямо на рельсы, под колеса железного монстра.
Спасло только то, что я была уже не на каблуках, а в нормальных кондовых кроссовках. Каким-то чудом, упав на четвереньки, я успела затормозить у самого края платформы, а потом какой-то мужик схватил меня за шиворот и дернул обратно. Я, даже не поблагодарив спасителя, обернулась в надежде увидеть, кто же так зло пошутил надо мной.
По перрону в сторону эскалатора бежала женщина. В принципе, в метро было много народа, но мой взгляд почему-то зацепился именно за нее. Женщина почти заскочила на эскалатор, обернулась… И я узнала в ней Темкину любовницу. Она злобно сверкнула глазами. Даже не знаю, видела она меня или нет, но в этом взгляде однозначно не было ничего доброго. Потом нахалка взошла на эскалатор и поехала вверх, в город.
Моя бедная голова пошла кругом. Ничего не понимаю. Если принять на веру Темкину теорию относительно Толика, то нападать на меня должен был именно Толя, а не эта подруга. Но факты упрямо говорили, что Толя ко всей этой катавасии отношения не имеет. Во-первых, у него нет иномарки. А во-вторых, я только что своими глазами видела, кто пытался подстроить мне несчастный случай. Вернее, даже два. Или все же один?
Я сделала еще одну попытку собраться и подумать, что же за всем этим стоит. Единственное, к чему пришла, так это к тому, что, скорее всего, это просто дурацкое совпадение. То есть, мне действительно хотят навредить, но не Толя, а обиженная Темина любовница, считающая меня причиной всех своих бед. И эти два несчастных случая подряд, вполне возможно между собой никак не связаны.
Не скажу, чтобы мне сильно полегчало, после того, как я пришла к подобному выводу, но все же стало как-то поспокойнее. Когда знаешь врага в лицо, всегда проще. Что ж, теперь держись, ведьма! Только попробуй еще раз на меня напасть, я тебе такую сладкую жизнь устрою!
И тут волна сомнения снова накрыла меня с головой. А вдруг я ошиблась? Вдруг это не она? А, например, просто похожая женщина? Или да, в метро была она, но толкнул меня кто-то другой?
Я поняла, что еще немного, и точно сойду с ума. Боже мой, что же делать?
* * *
На работе из-за всех этих приключений я появилась с небольшим опозданием. Впрочем, никто этого и не заметил, как и моего взвинченного состояния. Народ баловался кофе, готовясь к очередному трудовому дню.— Ну что, дети, начнем? — возвестила Тамара.
Мы расселись вокруг большого стола и приготовились обсуждать очередной кусок нашей «мылодрамы».
— Что мы имеем на данный момент? Ирина только что пришла в себя после покушения и выкидыша. Она чувствует себя очень одинокой и несчастной. Но на попытки бывшего мужа, сиречь Родиона, подмазаться к ней, реагирует резко отрицательно, считая его виноватым во всем, что произошло.
— А что, она знает, что покушение — его рук дело? Тогда я что-то пропустила.
— Нет, не знает, но чувствует. На уровне интуиции, как угодно.
— Странно. По-моему, одно с другим не вяжется. Может, она просто не любит Родиона, не просто так она же с ним в свое время развелась? Ей хреново, ребенка потеряла, любимый мужчина ее вроде как предал, а тут еще этот хрен приперся. И она прекрасно понимает, что все дело в ее деньгах и ее бизнесе. Вот и гонит его прочь, чтобы еще сильнее не расстраиваться.
— По-моему, логично. Мне самой этот вариант не сильно нравился, но мнение продюсера… сами понимаете.
— Так что, меняем мотивацию Ирины?
— Думаю, меняем. Родиона она и так и так прогонит, но в нашем случае она хотя бы не будет выглядеть взбалмошной истеричкой, у которой после покушения и выкидыша крыша поехала так, что она на всех бросается.
Каждый раз, как кто-то из наших произносил слово «покушение», меня начинало не по-детски трясти. Пришлось даже отказаться от мысли прилюдно попить чая. Руки мои тряслись так, что чай однозначно оказался бы расплесканным по столу и моим коленям, а цедить его прямо из чашки, низко пригнув к ней голову, как-то не хотелось.
— Ну что, виртуозы фарса, акробаты пера! А теперь перейдем к основной проблеме этой серии…
На этих словах дверь ударом ноги распахнулась и пред нами предстал всклокоченный Леша, волочащий за собой рюкзак, плотно убитый компьютерным железом.
— Я чего-то упустил: у вас проблемы с «акробатом»? Слетел что ли? Так я мигом восстановлю, программа-то ерундовая, минут за пять встанет.
Тамара застонала. Понятие субординации у нашего сисадмина отсутствовало напрочь, что, на мной взгляд, полностью компенсировалось его профессионализмом. Чтобы еще сильнее не расстраивать Тамару, отвлекая ее от творческого процесса, я тихонько поманила Лешку пальцем, и мы отправились с ним смотреть, что же приключилось с моим компьютером.
Через пять минут копания Леша выяснил, что дела обстоят куда хуже, чем я это себе предполагала. После сохранения резервных копий документов, мой комп пошел на форматирование и перезаливку. Оставив грустного Лешу ждать завершения данного процесса, я вернулась на планерку.
Пока меня не было, народ успел дойти до второго покушения Родиона на Ирину.
— Понимаете, зритель должен чувствовать, что Ирина — обречена. Что ничто ей не поможет, и она однозначно должна стать жертвой коварных планов свихнувшегося Родиона. Вот тут-то на сцене и возникнет Мила, которая спасет мать.
— А что она там забыла? Ирина ее на улицу выгнала, Романа там тоже уже нет.
— Может, это ее парень, Коля настоял? Он же хочет на ней жениться, а так как он у нас человек слегка старомодный, то хочет это сделать с благословения родителей. Он долго будет уговаривать Милу, наконец, убедит ее, и они отправятся к Ирине. И как раз подоспеют к тому моменту, чтобы ее спасти.
— Гениально, Стас! Что, ребята, принимаем?
— Само собой. Так у нас хоть все концы друг с другом связаны. Все равно у нас по плану Ирина и Мила должны помириться, вот им и мотивчик для этого.
— Теперь дальше. Ирина благодарна ребятам за свое спасение, раскаивается перед ними за свое грубое поведение и пытается загладить свою вину.
— Как?
— Она хочет организовать им свадьбу! Точно! Это же разорительное мероприятие, а она в курсе, что Коля — человек небогатый. Вот она и будет яростно толкать их в сторону ЗАГСа. Опять же, у Милы вот-вот родится ребенок, и для Ирины не все равно, произойдет это в законном или в гражданском браке.
— Но Мила-то любит Романа! И она знает, что это его ребенок, а не Коли. Я лично с пяток серий отписал, где она страдает и мучается оттого, что врет ему. Эту тему надо как-то завершать.
— Тогда пусть наберется смелости и признается, что ребенок — не его.
— А Коля?
— Само собой, великодушно предложит признать его своим. Что еще более усугубит душевную травму Милы. И единственный, кто будет понимать, что с ней происходит, и как ей тяжело — это Семен.
— Ее родной папочка?
— Ну да. Продюсеры наконец-то определились с этим вопросом и решили, что отец Милы все-таки он, а не Родион.
— Так ему и надо!
— Кому, Родиону?
— Да всем им. Надоели уже — во как! Любовнички…
На этом очередная наша планерка сама собой завершилась, и народ разбрелся кто куда: половина в местную столовую, половина на вольные хлеба. Я подумала, и решила не обедать (не ровен час, вдруг меня супчиком или котлетами отравят — уже ничему не удивлюсь).
Леша с грустной физиономией сидел у компьютера в той же самой позе Роденовского мыслителя, в которой я его и оставила.
— Так вот ты какой, серверный олень, — развела я руками в комичном потрясении, но Леша в ответ всего лишь грустно улыбнулся. — Ну, как там дела с моей пишущей машинкой?
— Пациент скорее жив, чем мертв. Через полчасика все зафурычит в лучшем виде. Да, я тебе тут памяти добавил. А то 64 мешка — это уже не память, а маразм. Давно уже говорю начальству, что пора этот агрегат на помойку отправить, и никто не чешется. Впрочем, думаю: я их все-таки допинаю. Пяток новых компьютеров их не разорит. У самих-то вообще маки стоят. Тоже мне, любители яблок. Надо и о людях подумать.
Леша произнес это с таким выражением скорби на лице, что было совершенно непонятно: радует его самого этот факт или ужасно огорчает.
— Лех, а чего ты такой грустный? Случилось чего? Или переживаешь, что тебя из отпуска сдернули?
— А, ерунда: в бабах запутался.
— И много их у тебя?
— Пока две штуки живого веса.
— И в чем проблемы?
— Ревнуют друг дружку.
— А они что, знакомы?
Леша выпучил на меня глаза:
— Что я, свихнулся что ли, их между собой знакомить? Это же до смертоубийства дойти может.
— Так с чего они ревновать стали? Повод дал?
— Ну, строго говоря, ревнует только одна. Понимаешь, она нам презервативов накупила каких-то особенных: то ли с усиками, то ли в клеточку — хрен его разберет. Ну, пока она ездила матушку свою проведать, я их и использовал по назначению. А потом пошел в аптеку, купил там каких-то других. По картинке вроде похожи, а не та фирма оказалась. Что тут было, когда она подмену обнаружила! Орала так, что у меня уши заложило. Пришлось соврать, что сосед приходил, слезно клянчил, а я по доброте душевной и одолжил. Не поверила. То есть сделала вид, что вроде как верит, а сама теперь все мои телефонные разговоры отслеживает. Куда пошел, зачем пошел. Думаешь, мне эти железяки, — Леша кивнув в сторону своего рюкзака, — сегодня нужны были? Как же! Просто пойдешь налегке — значит, к другой намылился. А так — вроде как на работу. Задолбали меня эти любовницы, сил нет! Вот разгоню их всех, блин, к едрене фене и новых наберу. Устрою, как вы говорите, кастинг на занятие вакантной должности моей подруги.
— Везет. Тебя-то хоть твои собственные любовницы достают, да и то только морально. А меня — чужая, и физически.
— Не понял?
И тут я принялась изливать Леше душу по поводу сегодняшнего утра. Леха слушал внимательно, в нужных местах приговаривал «обалдеть можно», и вообще оказался благодарным собеседником. Ничего нового он мне предложить не мог, кроме как пойти в милицию или нажаловаться Теме, но выговорившись, я почувствовала себя значительно легче. По крайней мере, руки трястись точно перестали. В итоге, когда мой компьютер пришел в себя после кратковременной амнезии, я преспокойно смогла заняться очередной серией, не боясь того, что дрожащие пальцы попадут не по тем клавишам.
* * *
После работы я осмелела настолько, что, наплевав на все возможные опасности вместе взятые, отправилась на книжный шоппинг. Ничто не поднимало моего настроения так, как хорошая книжка (а лучше парочка). Единственная проблема состояла в том, что читала я очень быстро, поэтому книжки хватало в лучшем случае на три-четыре часа. Зная за собой этот грех, я решила найти сегодня что-нибудь посолиднее, чтобы читать — не перечитать.В итоге мои поиски увенчались успехом. На самом верху громаднейшего стеллажа я обнаружила томик под многообещающим названием «В мире мудрых мыслей. Крылатые изречения и афоризмы». Томик по толщине был схож с энциклопедией, а по весу — с кирпичом. Содержимое томика меня тоже порадовало. Уже на первой странице я тихонько поржала над изречением Ювенала: «Неизлечимый зуд писания овладевает многими и укореняется в их безумных душах». В точку! И про зуд, и про безумие.
На самом деле, дома у меня уже стояла парочка подобных томиков, зачитанных нашей семейкой (а в большей степени мною) буквально до дыр. Видите ли, моя страсть к афоризмам и просто забавным высказыванием здорово помогала, когда поток собственных мудрых мыслей иссякал, а по роковому стечению судьбы, именно в этот самый момент требовалось сочинить что-нибудь этакое. Порой достаточно было лишь маленького толчка в нужном направлении, чтобы собственный мыслительный аппарат заработал с прежним рвением. На работе, понятное дело, я свою нежную любовь к крылатым мыслям не афишировала, но всегда использовала в трудную минуту.
Прихватив еще до кучи парочку романов Стивена Кинга для любимого дедули, я, окончательно осмелев, отправилась проведать Толика и поторопить его с отъездом. Буду каждый день ему на мозги капать, пока не исчезнет. И пусть только попробует еще раз меня «обнять», как вчера, я ему такое устрою!
Насвистывая что-то в меру воинственное («взвейтесь кострами, синие ночи», если быть честной), я отважно спустилась в метро, без приключений доехала до своей станции, и так же без приключений выбралась наружу. Прогресс! Никому я не нужна, никто на меня не покушается.
До дома оставалось буквально четыре минуты ходьбы, как из кустов на меня выпрыгнуло нечто. Тьфу, сглазила. Я даже испугаться толком не успела — столько всего уже за сегодняшний день со мной произошло. Это чудовище, очевидно мужского пола, если судить по ширине плеч, даже напялило на себя дурацкую маску, какими с равным успехом пользуется как наш доблестный спецназ, так и бандюки любого сорта и калибра (вот запретила бы их продавать всем, кому ни попадя!).
Доморощенный террорист схватил меня за руку и поволок в кусты, из которых сам только что выпрыгнул. Мне туда почему-то очень не хотелось, и я попыталась вырваться. На что схлопотала весьма чувствительный удар чуть ниже солнечного сплетения. Звезды из моих глаз не посыпались, хотя и могли. Этот бандит просто не знал, что у меня пресс в очень даже приличном состоянии, и пробить его не так-то просто. Но рассердил он меня, конечно, ужасно. А в гневе, как я уже сообщала, я действительно страшна.
Первым делом я со знанием дела хватила ногтями по высовывающейся из рукава волосатой руке нападавшего. Мерзавец взвыл и дернулся. Рука его сразу же заалела, словно после схватки с какой-нибудь разъяренной кошкой. Что ж, мне на свои ногти грех жаловаться. И не таких сволочей в заплатки рвали.
А затем пришло время для Решающего Удара. Как любит повторять Стасик, нету лучше карате, чем в кармане два ТТ. Или увесистого томика компактно упакованных мыслей мудрецов и причисленных к ним лиц. Сборник крылатых фраз и изречений великих спас меня и на сей раз. Правда, уже не в фигуральном, а сугубо в практическом смысле. Замах сумочкой и ее точное попадание в лицо нападавшего с последующим утробным воем вышеозначенного урода подтвердил, что ракета достигла цели. Вряд ли эта дурацкая шапочка с прорезями для глаз серьезно смягчила удар. Точно определить не могу, но либо скула, либо нос у этого хорька разбиты, и разбиты качественно. Само собой, что продолжать тащить меня в кусты он уже не мог под угрозой еще одного удара сумочкой, поэтому бросил меня и трусливо удрал. Я слегка поулюлюкала ему вслед, а потом разразилась истерическим хохотом. Нет, это уже перебор: три покушения на мою персону за один-единственный день! Что, все с ума посходили? Или на меня с сегодняшнего дня открыт сезон охоты? Тогда я желаю знать, какая сволочь выдает на это лицензии! Я — единственный и неповторимый экземпляр, и ПМЖ мое — Красная книга.
Отсмеявшись, я продолжила свой путь, чувствуя себя кем-то вроде Терминатора. Только прозрачного окошка перед глазами с целеуказанием и мишенями не хватало. Мне было все равно, что еще со мной сегодня случится, поскольку я была готова отразить любой удар. Если я правильно помню одну киношку, такое состояние называется «мертвый самурай». То есть тебе надо любой ценой выполнить поставленную перед тобой задачу, а потом трава не расти. Моя задача на сегодняшний день крайне простая — выжить, и желательно как можно в более целом состоянии. А если не выйдет — так хотя бы попортить здоровье тому, кто отнимет его у меня.
* * *
Я долго звонила в собственную квартиру, но никто не торопился мне открывать. Вздохнув, я достала ключ и прошла внутрь.Толя был в ванной. Слышался плеск воды и гудение кранов.
— Толя, ты там? — на всякий случай поинтересовалась я и подергала дверь в ванную. Заперта. Странно. Обычно мы друг от друга не запирались. Или он сам себя боится? Он же не знал, что я приду, так с чего это решил замуроваться?
Шум воды стих, и Толин голос из-за двери сухо и недовольно спросил:
— Лизка, это ты, что ли?
Меня взбесила такая постановка вопроса. Моется в моей ванной, хотя бы должен уже давно паковать вещички, да еще и говорит со мной в подобном тоне. Хам!
— А ты еще кого-то ждешь?
— Прекрати. Вот еще глупости.
— Вылезай, я должна с тобой поговорить.
— Говори, если надо.
— Я хочу тебя видеть.
— Для того чтобы разговаривать, видеть собеседника необязательно. А я только пену взбил, не хочу вылезать. Еще чего доброго, вода остынет.
— Раз не хочешь вылезать, тогда просто открой дверь. Забыл, что я неоднократно видела тебя в костюме Адама? Или стесняться начал?
— Ты сама дала мне понять, что мы отныне чужие люди. И теперь я вправе требовать от тебя соблюдения неких моральных норм, как то — не пялиться на мои яйца, пока я принимаю ванну.
От подобного оскорбления я аж задохнулась. Да было бы на что, как он говорит, «пялиться»! А то так, недоразумение какое-то.
— Вот что, дорогой. Я поняла, что неделя сборов для тебя слишком много. Так что чтобы уже в понедельник твоего духу здесь не было! Понял?
— Не выйдет, — бесстрастно ответил Толин голос. — Первое слово дороже второго. Сказала — четверг, вот и жди. До понедельника я не успею.
— Что не успеешь? Свои манатки собрать? Так я тебе помогу! Могу даже с экспресс-доставкой до первого этажа методом выброса из окна.
— До понедельника я не успею найти место, куда смогу переехать.
— Но ты же жил где-то до того, как познакомиться со мной?
— Туда я вернуться не могу.
— Ты жил у девушки, — догадалась я. — А как тебе подвернулся более выгодный вариант, то есть я, ты сразу свою подругу бросил и ко мне свинтил. Так что ли?
Красноречивое молчание Толи было мне ответом.
— Значит, эту неделю ты потратишь на то, чтобы познакомиться с очередной жертвой? Чтобы тебе было, где жить, и что есть? Так? Да?
— Прекрати эту глупую сцену ревности, — устало, но с некоторой патетикой заявил Толя. — Тебе это совершенно не идет.
— Да ты хоть знаешь, кто ты есть? Ты — форменный паразит! Не в смысле ругательства, а по жизни. Присасываешься к девушке, как пиявка, и давай из нее все жилы тянуть!
— Ну, надо сказать, ты не сильно возражала. Или тебе не нравилась моя готовка? Или то, что каждый вечер ты возвращалась в чистую квартиру, а на утро в раковине не оставалось грязной посуды?
— Сейчас моя несчастная квартира чистотой не блещет, не находишь?
— Да ты просто неблагодарная сучка! — вдруг взорвался Толя. — Я унижался перед тобой, я гробил свое время на то, чтобы сделать тебе приятное, а ты еще тыкаешь меня в это носом!
— Да у тебя этого времени — вагон и маленькая тележка! — заорала я в ответ. — Подумаешь, какая большая жертва! А то, что ты жил на мои средства, тебя не напрягало?
— Да подавись ты своими деньгами!
— Было бы чем, ты же все до последнего рубля израсходовал! И вообще, все, ты меня достал. Иду звонить в милицию, чтоб тебя сегодня же выкинули отсюда. Выслушивать от тебя оскорбления — это уже слишком. Будешь сегодня на улице ночевать, с бомжами в обнимку.
Я развернулась и потопала к телефону, как из-за двери раздалось:
— Лиза, Лизонька! Прости, я сам не знаю, что говорю! Ну, прости меня, дурака! Не надо милиции. Зачем тебе эти скандалы? Только перед соседями позориться. Что они родителям скажут? Ну, давай уж тихо, по-семейному все уладим. Обещаю, в четверг меня здесь уже не будет. Ну, прости меня, пожалуйста-ааа…
Слушать Толин вой было непереносимо. Тем более что выл он от души, с руладами и слезливыми нотками. Соседи, чего доброго, решат, что я собаку завела. Заперла в ванной комнате, не кормлю и не выгуливаю.
— Ладно, будет тебе, — великодушно разрешила я. — Но помни: четверг — крайний срок. Если не выметешься отсюда вовремя — пеняй на себя.
Толя скороговоркой принялся благодарить меня, но слушать это было настолько противно, что я просто хлопнула входной дверью. И ушла.
* * *
В Темкиной квартире я появилась раньше него самого. Хорошо хоть он дал мне запасной ключ, а то пришлось бы в подъезде куковать на правах бедной родственницы. После трех покушений на мою драгоценную персону, во мне бурлило энное количество неуемной энергии, которую я решила направить в мирных целях. И принялась готовить ужин.Я как раз сидела и проливала горючие слезы над репчатым луком, как по столу запрыгал мой мобильник. Говорят, где-то проходят конкурсы: чей мобильник дальше упрыгает на вибрации. Вот интересно, если мощность машин измеряется в лошадиных силах, то в чем измеряется прыгучесть телефонов? В лягушках?
Кое-как оттерев перепачканные луковым соком пальцы, я включила назойливое средство связи.
— Алло, Лиза, это Маша.
— Да Маша, я тебя слушаю.
— Лиза, я… я боюсь. Помнишь, я говорила, что какой-то парень на улице обознался и мне букет подарил? Потом он стал каждый вечер приходить к моей квартире. Вова уже несколько раз с ним говорил, но все без толку. Я боюсь, что скоро случится что-то страшное.
— Не понимаю, — прикинулась я веником, — в чем проблема-то? Этот парень к тебе пристает?
— Нет. В смысле, не так, как обычно.
— А как это происходит обычно? — продолжала я валять дурочку.
— Ну, он меня не лапает. Не лезет целоваться. Вообще ничего такого, — не услышав подвоха в моем вопросе, добросовестно ответила Машка.
— Может, он импотент какой?
— Да нет же! Я уверена, что с ним все в порядке. На самом деле, он такой романтичный. Знаешь, он напоминает мне Пьеро. Грустный такой, и на меня все смотрит.
— Тогда я вообще ничего не понимаю. Поправь меня, если я не права. У тебя объявился интересный молодой поклонник. Он приносит тебе цветы, ничего от тебя не требует, и вообще весь из себя последний романтик. Так в чем сложности?
— Вова! — буквально простонала Машка.
— Ну, Вове он вполне может не нравиться. В конце концов, парень к тебе приходит, а не к нему.
— Ты ничего не понимаешь! Каждый раз после визита этого молодого человека Вова устраивает мне такие скандалы, что я уже точно и не знаю, на каком я свете: на том или на этом.