На скорости около ста пятидесяти километров в час Сергей Викторович Малыгин, он же Серега Малыга, он же Малец, врезался спиной в горизонтальную ферму, закрепленную на высоте восьми метров над землей. От удара его разорвало пополам, и его ноги вместе с задницей упали по одну сторону фермы, а вся верхняя часть - по другую.
   Лина медленно снижалась и, когда ее ноги коснулись земли, не удержалась и упала на бок, потому что прыгала с парашютом первый раз в жизни. Рядом с ней опускался, горбясь и сминаясь, шуршащий невесомый купол параплана. Встав и разобравшись в застежках, Лина скинула с себя опутывавшие ее ремни. Не чувствуя ног, она подошла к валяющимся на земле окровавленным кускам человеческого тела и тупо уставилась на них.
   В этот момент где-то за кладбищем взвыла сирена «Скорой помощи», и Лина, вздрогнув, сообразила, что сейчас ей нужно поскорее покинуть это место. Она торопливо пошла прочь.
* * *
   Бильярдный стол, купленный Шервудом за девять с половиной тысяч долларов, стоял в большом зале на третьем этаже фазенды, и сквозь огромное окно, занимавшее целую стену, была видна ограда, а за ней муниципальный парк, в котором гуляли свободные американцы, а также их собаки и дети.
   Девушки, долговязая Салли и пухленькая Джейн, лежали на огромной тахте, покрытой шкурой какого-то хищника, и, потягивая коктейли, лениво следили за тем, как Шервуд с Косовски ходят вокруг стола, комментируя свои действия малопонятными терминами.
   Салли и Джейн торчали на вилле Шервуда уже вторую неделю. В первый день Косовски опозорился, по непонятным причинам оказавшись неспособным к активному сексу, но зато потом его былая ковбойская лихость вернулась к нему, и вилла огласилась визгом и улюлюканьем, сильно напоминавшим звуки, которые издают профессиональные загонщики скота.
   Шервуд не отставал от своего товарища, и Джейн только удивлялась тому, что сорокадевятилетний мужчина, по ее понятиям почти старик, ни в чем не уступает молодым парням, которым только дай.
   На девятый день затянувшегося праздника плоти все уже немного устали, и теперь девушки расслабленно валялись на тахте, а мужчины занимались настоящим мужским делом. Косовски выигрывал третью тысячу долларов и приговаривал:
   - Еще девятьсот девяносто семь партий, и с тебя миллион.
   На что Шервуд отвечал:
   - Не дождешься. Это я только разминаюсь. Бабы меня расслабили, но сейчас я соберусь, и ты увидишь, на что способен Майкл Шервуд.
   И он положил чужого от двух бортов через всю поляну.
   Зазвонил телефон, и Джейн, сняв трубку, сказала детским голосом:
   - Але, кто это?
   В трубке прозвучал незнакомый мужской голос:
   - Майкла позови.
   - Фу, какой грубиян, - ответила Джейн и протянула трубку Майклу.
   - Майкл, это тебя.
   Шервуд с неудовольствием положил кий и, подойдя к тахте, присел рядом с Джейн. Взяв в одну руку пухлое бедро Джейн, а в другую - трубку, он поднес ее к уху и раздраженно сказал:
   - Я слушаю.
   Сонни Альтшуллер по прозвищу Грин сидел в бархатном кресле, стоявшем у окна в одном из номеров гостиницы «Астория». За окном виднелся Исаакиевский собор, за ним - Медный Всадник, а чуть дальше уверенно катила свои тяжелые воды Нева.
   Грин вздохнул и, уже зная, что разговор будет не из приятных, сказал жизнерадостным голосом:
   - Здравствуйте, мистер Шервуд!
   - А, Грин, это ты… Ну, что там у вас? Медальон забрали?
   - Нет еще, - Грин старательно держал бодрый тон, - но скоро он будет у нас.
   - Что значит «нет еще»? - Шервуд завелся с полоборота. - Я плачу деньги, отправляю вас, дармоедов, через океан, вы живете в шикарном отеле, а ты говоришь - нет еще!
   - Да здесь черт знает что творится! Эти русские - просто дикари какие-то! Нас уже успели обокрасть, потом подбросили наркотики и чуть не посадили в тюрьму, а Дамбера избили русские гангстеры, в общем - кошмар. С Голубицкой-Гессер договориться не удалось, так что придется просто выкрасть вещь.
   Шервуд побагровел и заорал в трубку:
   - Твою мать! Если не будет медальона, я вас в бетонный блок упакую! Вместе, чтобы скучно не было! Вы что, не можете справиться с обыкновенной зассыхой? Яйца оторву! Если нужно, убейте ее, но медальон чтобы был!!!
   Он бросил трубку, и Грин, услышав короткие гудки, сказал лежавшему на диване Дамберу:
   - Старина Шервуд в бешенстве. Говорит, что мы можем убить эту рыжую девку, если нужно. А если мы не привезем медальон, то он нас самих в цементе похоронит.
   - Он может, - кивнул Дамбер, - Бернштейна помнишь? Он теперь на дне озера Эри. Может быть, лет этак через пятьдесят тысяч его найдут и будут удивляться - какие интересные похоронные обычаи были в древние времена.
   - Кончай зубы скалить, - поморщился Грин, - Шервуд ведь не шутил, сам знаешь.
   - Знаю, - кивнул Дамбер, - поэтому завтра приступаем к плану «Б».

ЭПИЛОГ

    Было раннее утро.
    Солнце взошло не более часа назад, и его пока еще холодные лучи скользили по воде, отражались от ее зыбкой поверхности и улетали обратно в космос…
    Свинцовые воды Финского залива расступились, и на поверхности показалась покрытая облупившейся краской и ржавчиной рубка подводной лодки. На ней славянским шрифтом было написано «Садко». Когда лодка показалась над водой во всю длину, люк со скрипом открылся, и на крышу рубки выбрались двое морских офицеров.
    Держась за ограждение, офицеры оглядели горизонт, и один из них, немолодой седой мичман, глубоко вдохнув пахнущий водой воздух, сказал:
    - Да, Николай Сергеевич, свежий воздух - это вещь.
    Николай Сергеевич, имевший на плечах погоны капитана второго ранга, тоже сильно потянул носом и кивнул:
    - Так точно, Исидор Дунканович, тут я не могу не согласиться с вами. Вот только голова… Ей-богу, будто в ней тонна балласта.
    - Не говорите, Николай Сергеевич, - горестно покачал головой мичман, - и у меня тоже. Так, может, это… Как думаете?
    Кап- два нахмурился, потом побарабанил пальцами по ограждению и решительно сказал:
    - Вы, Исидор Дунканович, как всегда, правы. Не возражаю.
    Мичман нагнулся к открытому люку и вяло крикнул:
    - Тенгизов, ко мне!
    Через несколько секунд из люка показалась чернявая голова, и старший матрос Сеймурат Тенгизов лихо доложил:
    - Товарищ мичман, старший…
    - Отставить, - прервал его мичман, - иди в мою каюту, там возьмешь сам знаешь где. И неси сюда.
    - Есть, - с некоторой долей фамильярности ответил Тенгизов и скрылся в люке.
    Капитан второго ранга посмотрел ему вслед и сказал:
    - Икак только вы ему доверяете? У него же на морде написано: «жулик».
    - Лучше свой жулик, чем чужой честный, - резонно ответил мичман, - а кроме того, он не пьет.
    - Вообще не пьет? - удивился Николай Сергеевич.
    - Так точно, - кивнул мичман, - зато он прекрасно управляется с этим стадом.
    - Вот уж тут полностью с вами согласен, - ответил капитан второго ранга, нетерпеливо поглядывая на открытый люк, - такого быдла давно не приходило. Этот призыв - просто какая-то кара небесная. Ну бывают новобранцы тупые, я понимаю… Но в этот раз - действительно стадо, да и только.
    - А скажите, Николай Сергеевич, если, конечно, это не секрет, это правда, что вас перевели сюда за… Ну, за ошибку при стрельбе?
    - А… - офицер махнул рукой. - Какой уж там секрет, если эту историю по всему Северному флоту как анекдот рассказывают!
    В это время из люка вынырнул укротитель тупых новобранцев Тенгизов, который бережно держал в руке нечто завернутое в старую тельняшку. Передав сверток мичману, он небрежно козырнул и собрался уже исчезнуть в люке, но мичман остановил его вопросом:
    - Ну как там наше стадо? Тенгизов пожал плечами и ответил:
    - Как обычно. Стадо - оно стадо и есть. Спят.
    - Да… - мичман кивнул. - Можешь идти.
    Тенгизов провалился в люк, а мичман Исидор Дунканович развернул тельняшку, и в его руке оказалась бутылка коньяка.
    - Ну что, Николай Сергеич, - сказал он с некоторым оживлением, - полечимся?
    - Таких, как мы, только деревянный бушлат вылечит, - ответил кап-два, - однако полечимся. Дали-то мы вчера ничего…
    - Нормально дали, по-флотски, - сказал мичман, - у меня до сих пор руки слабые.
    Он сорвал с горлышка бутылки желтый жестяной колпачок и сказал:
    - Придется из горла. Прошу вас.
    И мичман протянул бутылку старшему офицеру.
    Кивнув, тот приложился к горлышку и с поистине морской точностью отпил ровно сто граммов. Передав бутылку мичману, он вытер рот рукой и прокомментировал:
    - Первая колом, вторая, надеюсь, соколом пролетит.
    Мичман, тоже отпив ровно сто граммов, даже не поморщился и ответил:
    - Ау меня и первая нормально прошла.
    Моряки закурили, и, почувствовав, как живительный огонь разгорается в груди, старший офицер сказал:
    - Да… Весь Северный флот… А ведь могло быть и хуже. Если бы старлей ошибся тогда еще чуть-чуть, от флагмана бы только одни адмиральские фуражки на поверхности остались. Ракетный залп - это вам не четыреста пятьдесят граммов изюму… И ведь там все руководство флота было. Как вспомню - так мороз по коже… Дайте-ка мне еще.
    Мичман протянул ему бутылку, и старший офицер выпил еще ровно сто граммов.
    - Бр-р-р…Однако полегчало, - сказал он, - ну а вас за что сюда послали?
    - Меня-то? - мичман тоже приложился к бутылке. - А за обычные мичманские дела. Сами знаете - обмундирование, первый срок, второй срок, туда-сюда… Главное - наверху так воруют, что мама не горюй, и все сходит с рук. А если бедный мичман проколется - то уж ему спуску не будет.
    - Ну, это уж как всегда, - развел руками старший офицер, - что позволено Юпитеру, не позволено быку. По себе знаю. У меня ведь раньше три звезды было, а теперь - только две…
    - Да-а-а… - мичман поболтал бутылку и сказал:
    - Ну что, Николай Сергеевич, прикончим ее? А потом Тенгизов еще принесет.
    - Я вот все думаю, - старший офицер хитро посмотрел на мичмана, - сколько у вас там в запасе коньяка имеется?
    - На полгода автономного плавания хватит, - гордо ответил мичман.
    - Дау нас столько солярки нет! - изумился старший офицер.
    - Ну, придется тогда на коньяке.
    - Эх, повезло мне с мичманом! - довольно сказал старший офицер и, отпив ровно половину того, что оставалось в бутылке, протянул ее мичману.
    - Будьте здоровы, - кивнул мичман, одним глотком прикончил коньяк и швырнул бутылку далеко в воду.
    Проводив ее взглядом, старший офицер достал сигареты и протянул пачку мичману:
    - Угощайтесь, Исидор Дунканович. - Благодарствуйте, - ответил мичман и взял сигарету.
    Закурив, они посмотрели на освещенный низким утренним солнцем балтийский горизонт новыми глазами, и мичман, улыбнувшись, сказал:
    - Жить - хорошо.
    - А жить хорошо - еще лучше, - подхватил старший офицер.
    - Понял, - кивнул мичман и повернулся к люку, чтобы позвать старшего матроса Тенгизова.
    - Исидор Дунканович! - окликнул его старший офицер.
    - Слушаю вас! - доброжелательно отозвался мичман.
    - Посмотрите вон там… Я без очков не разгляжу. Что это там блестит?
    - Где? - мичман повернулся к Николаю Сергеевичу.
    - Там, ближе к носу, по левому борту.
    - Точно, - мичман прищурился, - блестит что-то… Сейчас узнаем.
    Он повернулся клюку и крикнул бодрым коньячным голосом:
    - Тенгизов!
    Из люка, как чертик из табакерки, выскочил старший матрос Тенгизов.
    Увидев, что начальство уже поправилось и находится в благодушном расположении духа, он слегка отошел от устава и сказал:
    - Звали, Исидор Дунканович?
    - А ну-ка, - мичман ткнул пальцем в сторону носа лодки, - видишь, там блестит что-то?
    Тенгизов пригляделся и ответил:
    - Вижу.
    - Принеси, - коротко распорядился старший офицер.
    - Слушаюсь! - ответил Тенгизов и, ловко хватаясь за кривые и ржавые скобы трапа, приваренные к обшивке рубки, спустился на палубу.
    Дойдя до того места, где находился заинтересовавший начальство объект, он встал на колени и, вытянув руку, схватил что-то, блеснувшее в лучах солнца.
    - Есть! - крикнул он и торопливо пошел к рубке.
    Поднявшись на площадку, он протянул находку мичману и сказал:
    - За болт зацепился. Цепочкой. Мичман кивнул и ответил: -Молодец. Ты, это… Принеси-ка нам еще.
    - Слушаюсь, - ответил Тенгизов и нырнул в люк.
    Мичман держал в руках плоский овальный медальон на цепочке и с интересом разглядывал его.
    - Серебряный, - тоном знатока сказал он.
    - Да, - согласился старший офицер, - старинный. Ну-ка, что там написано?
    Шевеля губами, он стал читать надпись.
    - Вот черт, - нахмурился он, - это по латыни. Я тут только одно слово знаю - «Lupus».
    Мичман хмыкнул:
    - И буква «S» перевернута. Как русское «г».
    - Да, - старший офицер усмехнулся, - гравер маху дал.
    Мичман нажал на защелку, и медальон открылся.
    - Смотрите, Николай Сергеевич, тут вроде какая-то схема!
    - Похоже… - кивнул старший офицер.
    В это время Тенгизов принес еще одну бутылку коньяка, завернутую в тельняшку, и мичман, убрав находку в карман, оживился.
    - Ну что, Николай Сергеевич, раздавим пузырек и приступим к дрессировке тупых новобранцев?
    - Такова наша селяви, - философски ответил старший офицер и вздохнул, - открывайте, голубчик, не тяните…
 
This file was created
with BookDesigner program
bookdesigner@the-ebook.org
19.04.2008