- Доктора, понимаете ли… Каждые два часа. А что сделаешь! Старость не радость…
И Артур как минимум в тридцатый раз сделал возмущенное лицо:
- Да какая там старость, Виктор Сергеевич, побойтесь Бога! Вы еще нам, молодым, сто очков вперед дадите!
- Ну ладно, ладно, хватит заливать… - видно было, что Виктор Сергеевич доволен грубой лестью Артура. - Сто очков… Куда уж!
Артур изобразил недовольство коварным притворством цветущего и полного жизненных сил Виктора Сергеевича, но промолчал. Ему не хотелось продолжать этот идиотский диалог о старости и радости.
- Ну, что там по нашему вопросу? - Виктор Сергеевич наконец перешел к делу. - Порадуете меня, старика?
Артур деликатно выпустил дым в сторону и, нахмурившись, ответил:
- Работа идет, но окончательного результата пока нет. Я говорю вам об этом прямо, потому что терпеть не могу очковтирательства.
- И правильно, - одобрил Виктор Сергеевич, - прямые ответы на прямые вопросы - лучший способ дозна… общения. Однако хотелось бы услышать подробности.
- Извольте, - ответил Артур и загасил окурок, - все, что знаю, расскажу. Медаль…
- Объект, - перебил его Виктор Сергеевич, - лучше говорите - объект.
- Да, - кивнул Артур, - совершенно с вами согласен… По докладам агентуры - следы объекта обнаружены в одной петербургской семье. Он был куплен сразу же после войны в антикварной лавке.
- Ай-яй-яй! - сокрушенно покачал головой Виктор Сергеевич. - Война, блокада… Такое страшное время!
Сам он во время войны был десятилетним мальчишкой, и его семья, главой которой был подполковник НКВД, никаких материальных и тем более продовольственных проблем не испытывала.
- Да, страшное время было, - кивнул Артур, - теперь дальше. Сами члены семьи не имеют представления об истинной ценности объекта, да его у них и нет. Недавно в их квартире побывали воры, и мед… объект был украден.
- Ну-ну, - Виктор Сергеевич подался вперед, - это что же получается - след утерян?
- Никак нет, - четко ответил Артур, - наши информаторы из криминальной среды донесли, что кое-кто слышал про наличие такой вещи, как наш объект. Вы уж простите меня за такие определения как «кое-кто». Вам ведь не нужно знать, что карманник Брумель в разговоре с бандитом Хряпой сказал то-то и то-то. Я правильно понимаю?
- Совершенно правильно, голубчик, - поморщился Виктор Сергеевич, - эти все карманники, майданники, хряпы всякие… Уж увольте.
- Вот и я говорю - не стоит, - кивнул Артур, - в общем, объект на горизонте. Теперь осталось только вычислить всю цепочку людей, которая приведет нас к нему, и объект окажется в наших руках. Главное - я твердо уверен, что он есть и получение его - только вопрос времени.
- Очень хорошо. Прекрасно, - Виктор Сергеевич потер сухими сморщенными ладонями и сделал скорбно-ответственное лицо, - продолжайте работу и не забывайте, что на карте не только значительные средства, которые нужны нашим больным детям и немощным старикам, но и достояние российской истории. Ну да что я вам говорю… Вы лучше меня знаете это.
Артур встал и спросил:
- Разрешите идти?
- Ну что вы, ей-богу? - скривился Виктор Сергеевич. - Мы же не в казарме, в конце концов. Да, наша работа…
- И опасна, и трудна, - Артур позволил себе чуть улыбнуться.
- Да нет… - Виктор Сергеевич вздохнул. - Это у МВД она просто опасна и трудна. А у нас она гораздо опаснее и труднее. И, как вы понимаете - важнее. Нас никто не знает и не узнает никогда… Вот только тут мы и существуем. А там, среди мирных граждан, мы - никто. И они даже не подозревают, что среди них ходят никому не известные люди, которые вершат…
- Разрешите идти? - Артур повторил свой вопрос, потому что слушать излияния старого Очень Важного Специалиста было удовольствием ниже среднего.
- А? - Виктор Сергеевич рассеянно посмотрел на Артура. - Да, идите, голубчик. Идите и служите своему народу. И поторопитесь.
Артур снова щелкнул каблуками и, четко развернувшись через левое плечо, пошел к двери.
Не оглядываясь, он вышел из кабинета и, аккуратно притворив за собой дверь, театральным жестом отер пот со лба.
Молодой полковник с прозрачными голубыми глазами хмыкнул и спросил:
- Идете вершить?
- Ага, - ответил Артур, - а также служить своему народу.
- Желаю успеха, - сказал полковник таким тоном, будто пожелал Артуру удачи на тотализаторе.
- И вам того же, - в тон ему ответил Артур и вышел из приемной Очень Высокого Места.
Идя по коридору, ведущему к выходу на улицу, он шевелил губами и, только покинув стены Очень Высокого Места и отойдя от него на достаточное расстояние, позволил себе прошипеть сквозь зубы:
- Тварь! Больные дети… Немощные старики… Гнида! Достояние российской истории…
Сука! Ведь он уже почти мертвый, а жадности - как у десятка живых…
Остановив проносившуюся по Кольцу машину, он сел рядом с водителем и сказал:
- На Ленинградский вокзал.
В его мозгу прокручивались мысли, как обвести вокруг пальца родную контору и заполучить медальон себе. И при этом не вызвать ни малейших подозрений. Они с Графом давно задумали эту операцию, по завершении которой каждый из них мог спокойно уйти на пенсию, прикупив по островку в Тихом океане… В конце концов, Воронцов прекрасно понимал, что если медальон попадет в руки ОВС, в чьем кабинете он только что был, то государство не получит ни гроша из похищенной воровской казны…
- Ну и что нового сказал этот ваш… ч-черт, все время забываю псевдонимы! Прямо как в вульгарном шпионском фильме!
- Артур Александрович Воронцов. Старая кличка - Ворон. Псевдоним - Камелот. А вам, уважаемый Калита, порекомендую есть сахар. Простой рафинированный сахар-песок. Вот, помнится, в детстве мой отец, когда мне нужно было выучить важный урок, ставил передо мной сахарницу и говорил: «Читай и ешь!» И вы знаете - помогало!
- Бросьте, Француз! Это, может быть, поможет мальчишке формулы вызубрить, а нам с нашими делами и проблемами скорее нужно какие-то чипы вживлять. Чтобы память расширить.
- Ну, знаете, Калита, этак можно дойти и до замены главного процессора. Представляете - вы начнете обрабатывать информацию как какой-нибудь пятый «Пентиум».
- И оставлю вас без работы. Лично вас и всех остальных заодно. Я ведь тогда один со всем справлюсь!
- Возможно… Но Главного - увы - вам не заменить.
- А хотелось бы…
- Мало ли что хотелось бы…
- Да-а-а… Ладно, Француз, вы мне баки своими компьютерами не забивайте! Так что там насчет медальона?
- Ну, Камелот, перед тем как идти к нашему увешанному регалиями старичку, зашел ко мне и обо всем доложил. Собственно, ничего особенно нового нет. Ищут. Но главное - теперь точно известно, что медальон обнаружился и осталось только подобраться к нему. То есть - вычислить, у кого именно он находится. Дальше, сами понимаете, дело техники. Изъять нетрудно.
- Скорее бы… Знаете, Француз, я думаю, что в Думе мы покажем только историческую часть клада. Ведь если эти дармоеды увидят, сколько там золота лежит и какие деньги нарисованы на картинах и прочих цапках, они же от жадности с ума сойдут.
- Вот именно, Калита, тут самим не хватает, а еще эти депутаты… Партии всякие… И ведь они будут биться за сокровища всерьез! А наш Виктор Сергеевич, между прочим, тоже всерьез рассчитывает на клад. Я прослушал его беседу с Камелотом, так он там соловьем разливался - «больные дети, немощные старики, достояние российской истории…».
- Молчал бы уж, - нахмурился Калита, - скоро в гроб, а все туда же… Денег ему мало, старому пню! А все эти дети и прочие убогие… Да на них никаких денег не хватит! Ну посмотрите сами - скажем, миллиард долларов разделить на десять миллионов убогих. И что получится? По жалкой сотке зеленых. Это же как вода в песок - никакого толка!
Француз усмехнулся:
- Вот я и говорю - в наших фильмах иногда мелькают бесценные фразы.
- Вы что имеете в виду? - Калита с интересом посмотрел на Француза.
- Помните «Свой среди чужих» - там поручик этот сказал…
- А-а-а… Конечно, помню: «Это нужно одному», - кивнул Калита.
- Вот. Правильно. Гениальная фраза! И я тоже считаю - это нужно одному.
- Двоим, уважаемый Француз, двоим!
- Конечно, двоим, - кивнул Француз, - просто в фильме про одного сказано.
- А вы знаете, что Жорж и Бегемот собирают коалицию и будут всерьез противостоять нам? - прищурился Калита. - И тогда нам двоим не справиться. Они ведь всерьез хотят прибрать все к рукам и совершенно официально направить деньги на нужды всяких недоделков и доживающих.
- Ну, это не беда, - Француз пожал плечами, - у нас в каждом фонде люди имеются. Так что выдернем бабки, как редиску из грядки. В первый раз, что ли?
- Не в первый, конечно… Но, знаете ли, если им удастся перетянуть одеяло на себя, я умываю руки. И вам посоветую сделать то же самое. Против широкой общественности, а я вас уверяю - они привлекут очень широкую общественность, не очень-то и попрешь. И, кроме того, мне не нравится, когда меня публично называют вором. Оно вроде как и мимо просвистело, а грязь все равно остается. А насчет фондов - так Бегемот с Жоржем уже организовали фонд под этот медальон. Новенький, свежеиспеченный.
- Ах сукины дети! - Француз недовольно покачал головой. - Ну что им неймется? Благородными хотят прослыть? Или перед Главным выслужиться? Так ведь они у него и так на хорошем счету - лучше просто не придумаешь!
- А может быть, они вовсе и не собираются деньги разбазаривать на всякую благотворительную хрень? - Калита задумчиво посмотрел на Француза. - Может быть, они просто хотят переиграть нас по обычной схеме? И делают это так ловко, что даже мы поверили в их благородные устремления?
- Может быть… - Француз нахмурился. - Может быть… Но, по-моему, все-таки они не врут.
- А знаете, Француз, у меня там человечек есть один. Этакий свой среди чужих, - Калита усмехнулся, - так я ему скажу, чтобы точно разузнал, что к чему.
- Что за человечек? Случайно не Бумбараш?
- Он самый.
- Хороший человечек. А самое главное, что его все дурачком считают.
- Кадры, Француз, кадры! И высочайший профессионализм.
- Ну ладно, на том и порешили. Царские цацки - народу. Пущай национальную гордость тешит. А остальное - нам. Нехрен толпу баловать.
- Да, дорогой Француз, именно так - нехрен баловать.
- Ладно, мне пора на совещание, там что-то новенькое по наркотрафику появилось. Будем решать, как Отчизну от наркобаронов защитить. А потом, к шести часам - в Думу. Как мне это надоело! Давайте меняться, Калита, вы будете перед общественностью светиться, а я ваш кабинет займу. А?
- Ни за что! - Калита злорадно засмеялся. - Нужно было двадцать пять лет назад думать. Теперь идите и общайтесь с идиотами. А я уж тут, в тенечке…
- Теневой воротила! - сварливо пробурчал Француз и поднялся из кресла.
- Какой есть, - Калита развел руками, - желаю успеха.
- Насчет этого, как его…
- Камелот его псевдоним, Ка-ме-лот.
- Держите меня в курсе дела.
- Конечно.
Француз вышел, а Калита, открыв ноутбук, задумался.
Альберт Мирандопулос, его давний контрагент по щекотливым делам, был вчера застрелен в Мюнхене, и теперь нужно было найти нового человека, который мог организовать передачу предварительной информации анонимным покупателям на аукционе Сотби.
Глава седьмая
Войдя в зал, Червонец огляделся и, увидев скучавшего у стойки знакомого механика, подошел к нему.
- Здорово, Игорек!
- Здорово, Толик! Ну что, отбиться пришел? Сейчас поставим.
- Не, я по делу.
Червонец еще раз внимательно осмотрел зал.
- Слышь, - сказал он, не обнаружив того, кого искал, - это… Ну, ты помнишь, я вчера тут денег немеряно засадил?
- Конечно, помню, - с притворной грустью ответил Игорек, - сам знаешь, день на день не приходится.
- Да… А вот тут сидел брателла такой, я ему еще медальон продал.
- Ну да, сидел, - кивнул Игорек, - это Гвоздь, он под Грыжей ходит. Ему вообще вчера поперло. Снял джек-пот. Восемьдесят восемь тысяч.
Ну, мне прислал, как положено. Он вообще нормальный такой, не жадный.
- Да мне насрать, какой он, - раздраженно бросил Червонец, - мне найти его нужно.
- А что его искать? - пожал плечами Игорек. - Он сюда каждый день ходит. А если не сюда, то на Московский, к Электросиле. Там тоже наш павильон имеется - «Суперджек».
- А-а, знаю, - прищурился Червонец, - это сразу за рынком.
- Ага.
- Думаешь, он там?
- А где ему еще быть? - удивился Игорек. - Он или здесь, или там. В другие места не ходит.
- Лады, - Червонец протянул Игорьку руку, - бывай.
- Буду, - уверенно пообещал ему Игорек.
Выйдя на улицу, Червонец снова зыркнул по сторонам, просекая на всякий случай поляну, затем уселся в джип и, едва не врезавшись во встречный трамвай, помчался на Московский.
- Гвоздь, - бормотал Червонец, - под Грыжей, значит… А что у нас с Грыжей? А с Грыжей у нас все путем. С Грыжей у нас все нормальненько и никаких проблем…
Выскочив на Московский, Червонец поддал газу и, перелетев Фонтанку на красный свет, успел к Техноложке на зеленый.
- Гвоздь… Не помню такого. Посмотрим, что за Гвоздь такой…
Свернув у «Электросилы» налево, Червонец увидел знакомую вывеску игровой системы «Суперджек». Остановившись прямо напротив двери, он вышел из машины и, неторопливо подойдя к входу в заведение, распахнул дверь.
И сразу же увидел того, кого искал. Гвоздь сидел перед автоматом и азартно бил по кнопкам. Игроков в этот день было много, и только соседний с Гвоздем автомат был свободен. Махнув механику, Червонец уселся на высокую неудобную табуретку и, когда механик подошел к нему, сказал:
- Поставь штукаря.
Получив деньги, механик нащелкал на автомате десять тысяч кредитов и отошел.
Нажав на кнопку несколько раз, Червонец посмотрел на соседа и сказал:
- Здорово, брателла.
Гвоздь взглянул на него и, узнав, ответил:
- А, здорово. Отбиться пришел?
- Да нет, - сказал Червонец и нажал на кнопку, - слышь, у меня к тебе базар есть.
- Ну давай, - ответил Гвоздь, не отвлекаясь, впрочем, от дела.
- Меня вообще Червонцем кличут, - Червонец решил действовать дипломатично, - а ты вроде как Гвоздь. Не ошибся?
- Не ошибся, - усмехнулся Гвоздь.
- Это… Я вчера тебе цацку продал. Помнишь?
- И что?
- Короче, я тебе бабки принес, давай обратный ход организуем.
- Не выйдет, - спокойно ответил Гвоздь, - такого уговора не было. Вещица теперь законно моя, и я ее продавать не собираюсь.
- Не, - развел руками Червонец, - я понимаю. Она, конечно, больше стоит, так я тебе и денег больше дам.
- Я сказал - не продается, - отрезал Гвоздь.
- Слышь, - Червонец начал раздражаться, - я что, зря сюда притащился, что ли? Это… Медальон памятный, от матери.
- А раз памятный, то нехрен его продавать было.
- Ты чо, жизни меня учить будешь? - Червонец повысил голос. - Русского языка не понимаешь? Отдай мою вещь и получи деньги.
Гвоздь перестал играть и повернулся к Червонцу.
- Ну ты душный, - утомленно сказал он, - повторяю для идиотов - у меня твоего ничего нет. А то, что мое, - не продается. Все, свободен.
И он снова повернулся к автомату.
- Ты чо сказал? - Червонец слез с табуретки. - Это кто идиот? Ты кому говоришь «свободен»? А? Ты за базаром следи, понял?
Все это время к разговору прислушивались трое крепких братков, сидевшие за другими автоматами, - Череп, Сухой и Баланда. Когда беседа перешла на повышенные тона, они переглянулись и, подойдя к Червонцу, плотно окружили его.
- Слышь, братан, - сказал Череп, - ты чего, проблемы ищешь? Чо ты базаришь, как торговка? Тебе сказали - свободен, вот и гуляй, пока есть на чем.
- А ты чего - секьюрити при нем, что ли? - огрызнулся Червонец, чувствуя, что ситуация складывается не в его пользу.
- Кто я - не твое дело, - ответил браток, - ты нашему товарищу отдыхать мешаешь.
Червонец побагровел и, шаря взглядом по лицам окруживших его бандюганов, сжимал кулаки.
- Я его по-человечески прошу - верни дорогую мне вещь, - сдерживаясь из последних сил, проскрипел Червонец.
- А если она дорогая, не нужно было продавать, - повторил Гвоздь и лихо хлопнул по кнопке.
- Ах ты, гнида! - не выдержал Червонец. - На своей же братве наживаешься, как последний барыга! Ну ладно, бля, не хочешь по-хорошему…
И он резко сунул руку за пазуху, где у него имелся новый, купленный вместо конфискованного, «Макаров».
Но вытащить оружие Червонец не успел.
Стоявший за его спиной Баланда тут же крепко обнял Червонца за шею и стал душить сгибом локтя. Череп без замаха ударил его в живот, а Сухой, отойдя на шаг, профессионально ударил ногой в лицо. Остальные посетители изо всех сил делали вид, что ничего не замечают, а те, кто находился в опасной близости к бандитам, поспешили ретироваться.
- Чо вы, падлы, творите, - прохрипел Червонец и изо всех сил лягнул обеими ногами кого придется.
Пришлось оно Гвоздю, который в схватке не участвовал, и именно это обстоятельство возмутило его до глубины души. Подошвы ботинок Червонца пришлись ему прямо в ухо, что было очень неприятно, и Гвоздь, свалившись с табуретки, больно ударился локтем о каменный пол.
- У бля! - взвыл он. - Замочу гада! Вскочив и потирая локоть, Гвоздь выкрикнул:
- А ну-ка, поверни его ко мне!
Державший Червонца за шею Баланда охотно выполнил просьбу товарища, и Гвоздь, размахнувшись, изо всех сил ударил Червонца ногой по яйцам.
Червонец тоненько заверещал, и его ноги подогнулись.
Его перестали держать, он рухнул на пол, свернувшись в клубок, и открыл беззащитную спину. Нападавшие тут же воспользовались этим, и на Червонца обрушился град ударов.
Били по почкам, по ребрам и по печени, по локтям, по коленям и по заду, стараясь угодить носком ботинка между ягодиц.
Через полминуты Червонец перестал дергаться и застыл колышущейся массой мяса и сала, в которой, казалось, не было костей.
- Слышь, - сказал запыхавшийся Череп, - мы его, того, не убрали совсем?
- Да нет, - уверенно ответил Баланда, отирая пот с вспотевшего чела, - кабан здоровый, что ему сделается.
- Смотри, обоссался, - Сухой ткнул пальцем в Червонца, на брюках которого и в самом деле расплылось большое мокрое пятно, - а они обычно обоссываются, если того…
- Чего - того?
- Ну, в общем, если кони двинул. Вот я и говорю - может, он кони двинул?
- Короче, давай его отсюда, - решительно сказал Гвоздь, - и по-быстрому. Плохо стало человеку, ясно?
- Ясно.
Череп с Баландой ловко подхватили бездыханное туловище и, изображая заботливых товарищей, помогающих слегка перебравшему гражданину, потащили его на улицу. Сухой в это время, шустро опередив их, распахнул дверь серой «девятки» с черными стеклами, и Червонца, несмотря на его сто десять килограммов, легко забросили на заднее сиденье.
Братки залезли в машину, и «девятка», взревев форсированным двигателем, сорвалась с места.
- Давай его на Волковское, - сказал сидевший рядом с водителем Гвоздь.
Череп кивнул и, резко свернув, направил машину в сторону Благодатной.
- Там обрывчик хороший есть, а внизу речка эта… Как ее…
- Волковка, - послышалось с заднего сиденья, - и кладбище Волковское, и речка Волковка.
- Во-во, - кивнул Гвоздь, - туда его.
Через несколько минут «девятка» остановилась на крутом берегу узкой речки, укрытой тенью огромных деревьев, выросших на утучненной покойниками земле.
Братки открыли заднюю дверь и, выждав момент, когда поблизости не было машин, выбросили Червонца из салона. Его бесчувственное тело покатилось вниз, нелепо размахивая руками и ногами, и остановилось у самой воды, с размаху ударившись головой об острый обломок могильной плиты.
До братков донесся неприятный хруст, и Гвоздь, удовлетворенно кивнув, сказал:
- Во, ништяк, это вроде контрольного в голову!
- Гы-ы-ы! - обрадовался Баланда. - Точно!
- Значит, так, - подумав, сказал Гвоздь, - кто об этом деле языком пошевелит - лично угандошу. А уж если Грыжа прознает…
- Да ну, ты чо, - обиделся Череп, - мы чо - бакланы, что ли?
- Ну, бакланы - не бакланы, а я сказал. Мне лишние заморочки не нужны.
Он плюнул вниз, в сторону распластавшегося на земле тела Червонца и сказал:
- Все, поехали отсюда.
- Слышь, - сообразил Череп, - а у тебя ведь еще автомат включенный остался! А там твои бабки!
- Ну, - кивнул Гвоздь, - а я о чем говорю! Поехали обратно.
Они залезли в машину, и «девятка» укатила.
Через двадцать минут после того как Червонца сбросили с обрыва, у него задрожало правое веко. Потом оно медленно поднялось, Червонец увидел мутный свет, и в его голове оглушительно застучали стальные молоточки.
Он застонал и снова потерял сознание.
Серега, например, был непревзойденным мастером подрывного дела.
Сначала - Афган. Там он одной рукой подрывал моджахедов, а другой - спасал наших ребят от подрыва со стороны тех же моджахедов. Потом - спецотдел при КГБ СССР. Там тоже было и то и другое. Потом Чечня. Там по большей части приходилось разгадывать фугасные шарады, которые задавали боевики. Потом - ничего. Ноль. Как отрезало.
Серега не мог этого понять. В стране делается черт знает что. Взрывы жилых домов, заложники, терроризм и прочая собачатина.
Вот тут- то, как думал Серега, такому специалисту, как он, цены бы не было. Ан нет! Не нужен!
Он ходил в Большой дом - не нужен.
Сунулся в службу спасения - не нужен.
Написал письмо в МЧС - и там не нужен!
Серега не мог понять, в чем дело. Может быть, он уже старый? Вряд ли. Его двадцатитрехлетняя девушка уверяла его в обратном. Ну а раз там все в порядке, рассуждал Серега, то и по остальным показателям должно быть о'кей.
Уже целый год он перебивался на случайных заработках и совершенно не представлял, что делать дальше. Специфика работы повлияла на него таким образом, что ему было все равно: что взрывать людей, что спасать людей. Лишь бы деньги платили. Но - не платили.
В тысячный раз прокрутив в голове пластинку этих нехитрых рассуждений, Серега налил водки в толстый тяжелый стаканчик и залпом выпил.
Поставив пустой стопарь на стол, он закурил и окинул взглядом знакомый зал.
Хорошо, подумал он, что до сих пор сохранились вот такие вот простецкие шалманы, как этот. А то везде чисто, понимаешь, на пол не плюй, матом не ругайся, начнешь шуметь - придут эти, как их… секьюрити в галстуках. Даром что в галстуках, а здоровые, собаки!
Тут же, как и двадцать пять лет назад, ничего этого не было. Наверное, хозяин сам любил, чтобы все проходило по старинке, по-настоящему.
Вон, например, лежит за стульями под окном человек и спит. И никто ему не скажет, что он не прав. Выгонят, конечно, когда закрываться будут. А до этого - ни-ни!
Серега сунул окурок в переполненную пепельницу и налил еще.
И тут же вспомнил, как зашел однажды сдуру в какой-то чистенький бар, взял сотку водки, закурил, и только захабарил в пепельнице полсигареты, как подскочила свеженькая такая морковочка и - хвать пепельницу! А вместо нее тут же чистую поставила. Черт знает что!
Нет, подумал он, нам этого навязчивого сервиса не нужно. И выпил.
Он сидел за столиком один, еще три нарочито грубых деревянных стула были свободны. Но еще не вечер. Попозже здесь будет не продохнуть. А суета и толчея разгоряченного веселого народа были тем самым, что заполняло неприятную пустоту в заплеванной проклятыми демократами Серегиной душе.
Серега налил еще.
В это время к столику подошел добротно одетый седой худощавый мужчина лет сорока и вежливо испросил разрешения присесть.
Серега великодушно повел рукой, и мужчина, поблагодарив его, сел на качнувшийся стул. Видя, что вновь прибывший оглядывается в поисках обслуги, Серега, как завсегдатай, остановил его успокаивающим жестом и, опытным взглядом найдя Марусика, крикнул:
- Марусик, подойди сюда, душа моя!
Марусик, которая имела особую симпатию к Сереге по причине уединенных встреч в подсобке, кивнула ему и понесла поднос с заказом в другой конец зала. Серега небезосновательно полагал, что особую симпатию Марусик испытывала к доброй половине завсегдатаев этого заведения, но не возражал. Что она ему - жена, что ли?
Через минуту Марусик уже стояла у их стола, сложив руки с замызганным блокнотом на выпяченном животе.
Мужчина заказал пару пива и набор, многозначительно добавив, что это для разгона.
- Вот это по-нашему, - отреагировал Серега, - давай познакомимся. Тебя как зовут?
И Артур как минимум в тридцатый раз сделал возмущенное лицо:
- Да какая там старость, Виктор Сергеевич, побойтесь Бога! Вы еще нам, молодым, сто очков вперед дадите!
- Ну ладно, ладно, хватит заливать… - видно было, что Виктор Сергеевич доволен грубой лестью Артура. - Сто очков… Куда уж!
Артур изобразил недовольство коварным притворством цветущего и полного жизненных сил Виктора Сергеевича, но промолчал. Ему не хотелось продолжать этот идиотский диалог о старости и радости.
- Ну, что там по нашему вопросу? - Виктор Сергеевич наконец перешел к делу. - Порадуете меня, старика?
Артур деликатно выпустил дым в сторону и, нахмурившись, ответил:
- Работа идет, но окончательного результата пока нет. Я говорю вам об этом прямо, потому что терпеть не могу очковтирательства.
- И правильно, - одобрил Виктор Сергеевич, - прямые ответы на прямые вопросы - лучший способ дозна… общения. Однако хотелось бы услышать подробности.
- Извольте, - ответил Артур и загасил окурок, - все, что знаю, расскажу. Медаль…
- Объект, - перебил его Виктор Сергеевич, - лучше говорите - объект.
- Да, - кивнул Артур, - совершенно с вами согласен… По докладам агентуры - следы объекта обнаружены в одной петербургской семье. Он был куплен сразу же после войны в антикварной лавке.
- Ай-яй-яй! - сокрушенно покачал головой Виктор Сергеевич. - Война, блокада… Такое страшное время!
Сам он во время войны был десятилетним мальчишкой, и его семья, главой которой был подполковник НКВД, никаких материальных и тем более продовольственных проблем не испытывала.
- Да, страшное время было, - кивнул Артур, - теперь дальше. Сами члены семьи не имеют представления об истинной ценности объекта, да его у них и нет. Недавно в их квартире побывали воры, и мед… объект был украден.
- Ну-ну, - Виктор Сергеевич подался вперед, - это что же получается - след утерян?
- Никак нет, - четко ответил Артур, - наши информаторы из криминальной среды донесли, что кое-кто слышал про наличие такой вещи, как наш объект. Вы уж простите меня за такие определения как «кое-кто». Вам ведь не нужно знать, что карманник Брумель в разговоре с бандитом Хряпой сказал то-то и то-то. Я правильно понимаю?
- Совершенно правильно, голубчик, - поморщился Виктор Сергеевич, - эти все карманники, майданники, хряпы всякие… Уж увольте.
- Вот и я говорю - не стоит, - кивнул Артур, - в общем, объект на горизонте. Теперь осталось только вычислить всю цепочку людей, которая приведет нас к нему, и объект окажется в наших руках. Главное - я твердо уверен, что он есть и получение его - только вопрос времени.
- Очень хорошо. Прекрасно, - Виктор Сергеевич потер сухими сморщенными ладонями и сделал скорбно-ответственное лицо, - продолжайте работу и не забывайте, что на карте не только значительные средства, которые нужны нашим больным детям и немощным старикам, но и достояние российской истории. Ну да что я вам говорю… Вы лучше меня знаете это.
Артур встал и спросил:
- Разрешите идти?
- Ну что вы, ей-богу? - скривился Виктор Сергеевич. - Мы же не в казарме, в конце концов. Да, наша работа…
- И опасна, и трудна, - Артур позволил себе чуть улыбнуться.
- Да нет… - Виктор Сергеевич вздохнул. - Это у МВД она просто опасна и трудна. А у нас она гораздо опаснее и труднее. И, как вы понимаете - важнее. Нас никто не знает и не узнает никогда… Вот только тут мы и существуем. А там, среди мирных граждан, мы - никто. И они даже не подозревают, что среди них ходят никому не известные люди, которые вершат…
- Разрешите идти? - Артур повторил свой вопрос, потому что слушать излияния старого Очень Важного Специалиста было удовольствием ниже среднего.
- А? - Виктор Сергеевич рассеянно посмотрел на Артура. - Да, идите, голубчик. Идите и служите своему народу. И поторопитесь.
Артур снова щелкнул каблуками и, четко развернувшись через левое плечо, пошел к двери.
Не оглядываясь, он вышел из кабинета и, аккуратно притворив за собой дверь, театральным жестом отер пот со лба.
Молодой полковник с прозрачными голубыми глазами хмыкнул и спросил:
- Идете вершить?
- Ага, - ответил Артур, - а также служить своему народу.
- Желаю успеха, - сказал полковник таким тоном, будто пожелал Артуру удачи на тотализаторе.
- И вам того же, - в тон ему ответил Артур и вышел из приемной Очень Высокого Места.
Идя по коридору, ведущему к выходу на улицу, он шевелил губами и, только покинув стены Очень Высокого Места и отойдя от него на достаточное расстояние, позволил себе прошипеть сквозь зубы:
- Тварь! Больные дети… Немощные старики… Гнида! Достояние российской истории…
Сука! Ведь он уже почти мертвый, а жадности - как у десятка живых…
Остановив проносившуюся по Кольцу машину, он сел рядом с водителем и сказал:
- На Ленинградский вокзал.
В его мозгу прокручивались мысли, как обвести вокруг пальца родную контору и заполучить медальон себе. И при этом не вызвать ни малейших подозрений. Они с Графом давно задумали эту операцию, по завершении которой каждый из них мог спокойно уйти на пенсию, прикупив по островку в Тихом океане… В конце концов, Воронцов прекрасно понимал, что если медальон попадет в руки ОВС, в чьем кабинете он только что был, то государство не получит ни гроша из похищенной воровской казны…
* * *
А в это время в одном очень высокопоставленном кабинете происходил разговор очень высокопоставленных и серьезных людей.- Ну и что нового сказал этот ваш… ч-черт, все время забываю псевдонимы! Прямо как в вульгарном шпионском фильме!
- Артур Александрович Воронцов. Старая кличка - Ворон. Псевдоним - Камелот. А вам, уважаемый Калита, порекомендую есть сахар. Простой рафинированный сахар-песок. Вот, помнится, в детстве мой отец, когда мне нужно было выучить важный урок, ставил передо мной сахарницу и говорил: «Читай и ешь!» И вы знаете - помогало!
- Бросьте, Француз! Это, может быть, поможет мальчишке формулы вызубрить, а нам с нашими делами и проблемами скорее нужно какие-то чипы вживлять. Чтобы память расширить.
- Ну, знаете, Калита, этак можно дойти и до замены главного процессора. Представляете - вы начнете обрабатывать информацию как какой-нибудь пятый «Пентиум».
- И оставлю вас без работы. Лично вас и всех остальных заодно. Я ведь тогда один со всем справлюсь!
- Возможно… Но Главного - увы - вам не заменить.
- А хотелось бы…
- Мало ли что хотелось бы…
- Да-а-а… Ладно, Француз, вы мне баки своими компьютерами не забивайте! Так что там насчет медальона?
- Ну, Камелот, перед тем как идти к нашему увешанному регалиями старичку, зашел ко мне и обо всем доложил. Собственно, ничего особенно нового нет. Ищут. Но главное - теперь точно известно, что медальон обнаружился и осталось только подобраться к нему. То есть - вычислить, у кого именно он находится. Дальше, сами понимаете, дело техники. Изъять нетрудно.
- Скорее бы… Знаете, Француз, я думаю, что в Думе мы покажем только историческую часть клада. Ведь если эти дармоеды увидят, сколько там золота лежит и какие деньги нарисованы на картинах и прочих цапках, они же от жадности с ума сойдут.
- Вот именно, Калита, тут самим не хватает, а еще эти депутаты… Партии всякие… И ведь они будут биться за сокровища всерьез! А наш Виктор Сергеевич, между прочим, тоже всерьез рассчитывает на клад. Я прослушал его беседу с Камелотом, так он там соловьем разливался - «больные дети, немощные старики, достояние российской истории…».
- Молчал бы уж, - нахмурился Калита, - скоро в гроб, а все туда же… Денег ему мало, старому пню! А все эти дети и прочие убогие… Да на них никаких денег не хватит! Ну посмотрите сами - скажем, миллиард долларов разделить на десять миллионов убогих. И что получится? По жалкой сотке зеленых. Это же как вода в песок - никакого толка!
Француз усмехнулся:
- Вот я и говорю - в наших фильмах иногда мелькают бесценные фразы.
- Вы что имеете в виду? - Калита с интересом посмотрел на Француза.
- Помните «Свой среди чужих» - там поручик этот сказал…
- А-а-а… Конечно, помню: «Это нужно одному», - кивнул Калита.
- Вот. Правильно. Гениальная фраза! И я тоже считаю - это нужно одному.
- Двоим, уважаемый Француз, двоим!
- Конечно, двоим, - кивнул Француз, - просто в фильме про одного сказано.
- А вы знаете, что Жорж и Бегемот собирают коалицию и будут всерьез противостоять нам? - прищурился Калита. - И тогда нам двоим не справиться. Они ведь всерьез хотят прибрать все к рукам и совершенно официально направить деньги на нужды всяких недоделков и доживающих.
- Ну, это не беда, - Француз пожал плечами, - у нас в каждом фонде люди имеются. Так что выдернем бабки, как редиску из грядки. В первый раз, что ли?
- Не в первый, конечно… Но, знаете ли, если им удастся перетянуть одеяло на себя, я умываю руки. И вам посоветую сделать то же самое. Против широкой общественности, а я вас уверяю - они привлекут очень широкую общественность, не очень-то и попрешь. И, кроме того, мне не нравится, когда меня публично называют вором. Оно вроде как и мимо просвистело, а грязь все равно остается. А насчет фондов - так Бегемот с Жоржем уже организовали фонд под этот медальон. Новенький, свежеиспеченный.
- Ах сукины дети! - Француз недовольно покачал головой. - Ну что им неймется? Благородными хотят прослыть? Или перед Главным выслужиться? Так ведь они у него и так на хорошем счету - лучше просто не придумаешь!
- А может быть, они вовсе и не собираются деньги разбазаривать на всякую благотворительную хрень? - Калита задумчиво посмотрел на Француза. - Может быть, они просто хотят переиграть нас по обычной схеме? И делают это так ловко, что даже мы поверили в их благородные устремления?
- Может быть… - Француз нахмурился. - Может быть… Но, по-моему, все-таки они не врут.
- А знаете, Француз, у меня там человечек есть один. Этакий свой среди чужих, - Калита усмехнулся, - так я ему скажу, чтобы точно разузнал, что к чему.
- Что за человечек? Случайно не Бумбараш?
- Он самый.
- Хороший человечек. А самое главное, что его все дурачком считают.
- Кадры, Француз, кадры! И высочайший профессионализм.
- Ну ладно, на том и порешили. Царские цацки - народу. Пущай национальную гордость тешит. А остальное - нам. Нехрен толпу баловать.
- Да, дорогой Француз, именно так - нехрен баловать.
- Ладно, мне пора на совещание, там что-то новенькое по наркотрафику появилось. Будем решать, как Отчизну от наркобаронов защитить. А потом, к шести часам - в Думу. Как мне это надоело! Давайте меняться, Калита, вы будете перед общественностью светиться, а я ваш кабинет займу. А?
- Ни за что! - Калита злорадно засмеялся. - Нужно было двадцать пять лет назад думать. Теперь идите и общайтесь с идиотами. А я уж тут, в тенечке…
- Теневой воротила! - сварливо пробурчал Француз и поднялся из кресла.
- Какой есть, - Калита развел руками, - желаю успеха.
- Насчет этого, как его…
- Камелот его псевдоним, Ка-ме-лот.
- Держите меня в курсе дела.
- Конечно.
Француз вышел, а Калита, открыв ноутбук, задумался.
Альберт Мирандопулос, его давний контрагент по щекотливым делам, был вчера застрелен в Мюнхене, и теперь нужно было найти нового человека, который мог организовать передачу предварительной информации анонимным покупателям на аукционе Сотби.
Глава седьмая
РЯДЫ СПЕЦАГЕНТОВ ПОПОЛНЯЮТСЯ
Напротив зала игровых автоматов, что на Садовой, резко остановился большой черный джип. Из него вылез здоровый детина в черном костюме и, привычно зыркнув по сторонам, направился к распахнутой по случаю жаркого дня двери, из которой доносились призывные электронные звуки, издаваемые игровыми автоматами.Войдя в зал, Червонец огляделся и, увидев скучавшего у стойки знакомого механика, подошел к нему.
- Здорово, Игорек!
- Здорово, Толик! Ну что, отбиться пришел? Сейчас поставим.
- Не, я по делу.
Червонец еще раз внимательно осмотрел зал.
- Слышь, - сказал он, не обнаружив того, кого искал, - это… Ну, ты помнишь, я вчера тут денег немеряно засадил?
- Конечно, помню, - с притворной грустью ответил Игорек, - сам знаешь, день на день не приходится.
- Да… А вот тут сидел брателла такой, я ему еще медальон продал.
- Ну да, сидел, - кивнул Игорек, - это Гвоздь, он под Грыжей ходит. Ему вообще вчера поперло. Снял джек-пот. Восемьдесят восемь тысяч.
Ну, мне прислал, как положено. Он вообще нормальный такой, не жадный.
- Да мне насрать, какой он, - раздраженно бросил Червонец, - мне найти его нужно.
- А что его искать? - пожал плечами Игорек. - Он сюда каждый день ходит. А если не сюда, то на Московский, к Электросиле. Там тоже наш павильон имеется - «Суперджек».
- А-а, знаю, - прищурился Червонец, - это сразу за рынком.
- Ага.
- Думаешь, он там?
- А где ему еще быть? - удивился Игорек. - Он или здесь, или там. В другие места не ходит.
- Лады, - Червонец протянул Игорьку руку, - бывай.
- Буду, - уверенно пообещал ему Игорек.
Выйдя на улицу, Червонец снова зыркнул по сторонам, просекая на всякий случай поляну, затем уселся в джип и, едва не врезавшись во встречный трамвай, помчался на Московский.
- Гвоздь, - бормотал Червонец, - под Грыжей, значит… А что у нас с Грыжей? А с Грыжей у нас все путем. С Грыжей у нас все нормальненько и никаких проблем…
Выскочив на Московский, Червонец поддал газу и, перелетев Фонтанку на красный свет, успел к Техноложке на зеленый.
- Гвоздь… Не помню такого. Посмотрим, что за Гвоздь такой…
Свернув у «Электросилы» налево, Червонец увидел знакомую вывеску игровой системы «Суперджек». Остановившись прямо напротив двери, он вышел из машины и, неторопливо подойдя к входу в заведение, распахнул дверь.
И сразу же увидел того, кого искал. Гвоздь сидел перед автоматом и азартно бил по кнопкам. Игроков в этот день было много, и только соседний с Гвоздем автомат был свободен. Махнув механику, Червонец уселся на высокую неудобную табуретку и, когда механик подошел к нему, сказал:
- Поставь штукаря.
Получив деньги, механик нащелкал на автомате десять тысяч кредитов и отошел.
Нажав на кнопку несколько раз, Червонец посмотрел на соседа и сказал:
- Здорово, брателла.
Гвоздь взглянул на него и, узнав, ответил:
- А, здорово. Отбиться пришел?
- Да нет, - сказал Червонец и нажал на кнопку, - слышь, у меня к тебе базар есть.
- Ну давай, - ответил Гвоздь, не отвлекаясь, впрочем, от дела.
- Меня вообще Червонцем кличут, - Червонец решил действовать дипломатично, - а ты вроде как Гвоздь. Не ошибся?
- Не ошибся, - усмехнулся Гвоздь.
- Это… Я вчера тебе цацку продал. Помнишь?
- И что?
- Короче, я тебе бабки принес, давай обратный ход организуем.
- Не выйдет, - спокойно ответил Гвоздь, - такого уговора не было. Вещица теперь законно моя, и я ее продавать не собираюсь.
- Не, - развел руками Червонец, - я понимаю. Она, конечно, больше стоит, так я тебе и денег больше дам.
- Я сказал - не продается, - отрезал Гвоздь.
- Слышь, - Червонец начал раздражаться, - я что, зря сюда притащился, что ли? Это… Медальон памятный, от матери.
- А раз памятный, то нехрен его продавать было.
- Ты чо, жизни меня учить будешь? - Червонец повысил голос. - Русского языка не понимаешь? Отдай мою вещь и получи деньги.
Гвоздь перестал играть и повернулся к Червонцу.
- Ну ты душный, - утомленно сказал он, - повторяю для идиотов - у меня твоего ничего нет. А то, что мое, - не продается. Все, свободен.
И он снова повернулся к автомату.
- Ты чо сказал? - Червонец слез с табуретки. - Это кто идиот? Ты кому говоришь «свободен»? А? Ты за базаром следи, понял?
Все это время к разговору прислушивались трое крепких братков, сидевшие за другими автоматами, - Череп, Сухой и Баланда. Когда беседа перешла на повышенные тона, они переглянулись и, подойдя к Червонцу, плотно окружили его.
- Слышь, братан, - сказал Череп, - ты чего, проблемы ищешь? Чо ты базаришь, как торговка? Тебе сказали - свободен, вот и гуляй, пока есть на чем.
- А ты чего - секьюрити при нем, что ли? - огрызнулся Червонец, чувствуя, что ситуация складывается не в его пользу.
- Кто я - не твое дело, - ответил браток, - ты нашему товарищу отдыхать мешаешь.
Червонец побагровел и, шаря взглядом по лицам окруживших его бандюганов, сжимал кулаки.
- Я его по-человечески прошу - верни дорогую мне вещь, - сдерживаясь из последних сил, проскрипел Червонец.
- А если она дорогая, не нужно было продавать, - повторил Гвоздь и лихо хлопнул по кнопке.
- Ах ты, гнида! - не выдержал Червонец. - На своей же братве наживаешься, как последний барыга! Ну ладно, бля, не хочешь по-хорошему…
И он резко сунул руку за пазуху, где у него имелся новый, купленный вместо конфискованного, «Макаров».
Но вытащить оружие Червонец не успел.
Стоявший за его спиной Баланда тут же крепко обнял Червонца за шею и стал душить сгибом локтя. Череп без замаха ударил его в живот, а Сухой, отойдя на шаг, профессионально ударил ногой в лицо. Остальные посетители изо всех сил делали вид, что ничего не замечают, а те, кто находился в опасной близости к бандитам, поспешили ретироваться.
- Чо вы, падлы, творите, - прохрипел Червонец и изо всех сил лягнул обеими ногами кого придется.
Пришлось оно Гвоздю, который в схватке не участвовал, и именно это обстоятельство возмутило его до глубины души. Подошвы ботинок Червонца пришлись ему прямо в ухо, что было очень неприятно, и Гвоздь, свалившись с табуретки, больно ударился локтем о каменный пол.
- У бля! - взвыл он. - Замочу гада! Вскочив и потирая локоть, Гвоздь выкрикнул:
- А ну-ка, поверни его ко мне!
Державший Червонца за шею Баланда охотно выполнил просьбу товарища, и Гвоздь, размахнувшись, изо всех сил ударил Червонца ногой по яйцам.
Червонец тоненько заверещал, и его ноги подогнулись.
Его перестали держать, он рухнул на пол, свернувшись в клубок, и открыл беззащитную спину. Нападавшие тут же воспользовались этим, и на Червонца обрушился град ударов.
Били по почкам, по ребрам и по печени, по локтям, по коленям и по заду, стараясь угодить носком ботинка между ягодиц.
Через полминуты Червонец перестал дергаться и застыл колышущейся массой мяса и сала, в которой, казалось, не было костей.
- Слышь, - сказал запыхавшийся Череп, - мы его, того, не убрали совсем?
- Да нет, - уверенно ответил Баланда, отирая пот с вспотевшего чела, - кабан здоровый, что ему сделается.
- Смотри, обоссался, - Сухой ткнул пальцем в Червонца, на брюках которого и в самом деле расплылось большое мокрое пятно, - а они обычно обоссываются, если того…
- Чего - того?
- Ну, в общем, если кони двинул. Вот я и говорю - может, он кони двинул?
- Короче, давай его отсюда, - решительно сказал Гвоздь, - и по-быстрому. Плохо стало человеку, ясно?
- Ясно.
Череп с Баландой ловко подхватили бездыханное туловище и, изображая заботливых товарищей, помогающих слегка перебравшему гражданину, потащили его на улицу. Сухой в это время, шустро опередив их, распахнул дверь серой «девятки» с черными стеклами, и Червонца, несмотря на его сто десять килограммов, легко забросили на заднее сиденье.
Братки залезли в машину, и «девятка», взревев форсированным двигателем, сорвалась с места.
- Давай его на Волковское, - сказал сидевший рядом с водителем Гвоздь.
Череп кивнул и, резко свернув, направил машину в сторону Благодатной.
- Там обрывчик хороший есть, а внизу речка эта… Как ее…
- Волковка, - послышалось с заднего сиденья, - и кладбище Волковское, и речка Волковка.
- Во-во, - кивнул Гвоздь, - туда его.
Через несколько минут «девятка» остановилась на крутом берегу узкой речки, укрытой тенью огромных деревьев, выросших на утучненной покойниками земле.
Братки открыли заднюю дверь и, выждав момент, когда поблизости не было машин, выбросили Червонца из салона. Его бесчувственное тело покатилось вниз, нелепо размахивая руками и ногами, и остановилось у самой воды, с размаху ударившись головой об острый обломок могильной плиты.
До братков донесся неприятный хруст, и Гвоздь, удовлетворенно кивнув, сказал:
- Во, ништяк, это вроде контрольного в голову!
- Гы-ы-ы! - обрадовался Баланда. - Точно!
- Значит, так, - подумав, сказал Гвоздь, - кто об этом деле языком пошевелит - лично угандошу. А уж если Грыжа прознает…
- Да ну, ты чо, - обиделся Череп, - мы чо - бакланы, что ли?
- Ну, бакланы - не бакланы, а я сказал. Мне лишние заморочки не нужны.
Он плюнул вниз, в сторону распластавшегося на земле тела Червонца и сказал:
- Все, поехали отсюда.
- Слышь, - сообразил Череп, - а у тебя ведь еще автомат включенный остался! А там твои бабки!
- Ну, - кивнул Гвоздь, - а я о чем говорю! Поехали обратно.
Они залезли в машину, и «девятка» укатила.
Через двадцать минут после того как Червонца сбросили с обрыва, у него задрожало правое веко. Потом оно медленно поднялось, Червонец увидел мутный свет, и в его голове оглушительно застучали стальные молоточки.
Он застонал и снова потерял сознание.
* * *
Серега, а точнее - Сергей Федорович Корабельников, поскольку ему было уже за сорок, сидел в пивном баре с оригинальным названием «В Два Щета» и со знанием дела напивался. Его одолевали совсем неоригинальные мысли о том, что человек нужен только до тех пор, пока он нужен. А потом, когда нужда в нем отпадает, его можно выбросить, как вещь. И никто не вспомнит о том, что когда-то его уважали, ценили, у него просили совета и признавались ему в необыкновенном уважении.Серега, например, был непревзойденным мастером подрывного дела.
Сначала - Афган. Там он одной рукой подрывал моджахедов, а другой - спасал наших ребят от подрыва со стороны тех же моджахедов. Потом - спецотдел при КГБ СССР. Там тоже было и то и другое. Потом Чечня. Там по большей части приходилось разгадывать фугасные шарады, которые задавали боевики. Потом - ничего. Ноль. Как отрезало.
Серега не мог этого понять. В стране делается черт знает что. Взрывы жилых домов, заложники, терроризм и прочая собачатина.
Вот тут- то, как думал Серега, такому специалисту, как он, цены бы не было. Ан нет! Не нужен!
Он ходил в Большой дом - не нужен.
Сунулся в службу спасения - не нужен.
Написал письмо в МЧС - и там не нужен!
Серега не мог понять, в чем дело. Может быть, он уже старый? Вряд ли. Его двадцатитрехлетняя девушка уверяла его в обратном. Ну а раз там все в порядке, рассуждал Серега, то и по остальным показателям должно быть о'кей.
Уже целый год он перебивался на случайных заработках и совершенно не представлял, что делать дальше. Специфика работы повлияла на него таким образом, что ему было все равно: что взрывать людей, что спасать людей. Лишь бы деньги платили. Но - не платили.
В тысячный раз прокрутив в голове пластинку этих нехитрых рассуждений, Серега налил водки в толстый тяжелый стаканчик и залпом выпил.
Поставив пустой стопарь на стол, он закурил и окинул взглядом знакомый зал.
Хорошо, подумал он, что до сих пор сохранились вот такие вот простецкие шалманы, как этот. А то везде чисто, понимаешь, на пол не плюй, матом не ругайся, начнешь шуметь - придут эти, как их… секьюрити в галстуках. Даром что в галстуках, а здоровые, собаки!
Тут же, как и двадцать пять лет назад, ничего этого не было. Наверное, хозяин сам любил, чтобы все проходило по старинке, по-настоящему.
Вон, например, лежит за стульями под окном человек и спит. И никто ему не скажет, что он не прав. Выгонят, конечно, когда закрываться будут. А до этого - ни-ни!
Серега сунул окурок в переполненную пепельницу и налил еще.
И тут же вспомнил, как зашел однажды сдуру в какой-то чистенький бар, взял сотку водки, закурил, и только захабарил в пепельнице полсигареты, как подскочила свеженькая такая морковочка и - хвать пепельницу! А вместо нее тут же чистую поставила. Черт знает что!
Нет, подумал он, нам этого навязчивого сервиса не нужно. И выпил.
Он сидел за столиком один, еще три нарочито грубых деревянных стула были свободны. Но еще не вечер. Попозже здесь будет не продохнуть. А суета и толчея разгоряченного веселого народа были тем самым, что заполняло неприятную пустоту в заплеванной проклятыми демократами Серегиной душе.
Серега налил еще.
В это время к столику подошел добротно одетый седой худощавый мужчина лет сорока и вежливо испросил разрешения присесть.
Серега великодушно повел рукой, и мужчина, поблагодарив его, сел на качнувшийся стул. Видя, что вновь прибывший оглядывается в поисках обслуги, Серега, как завсегдатай, остановил его успокаивающим жестом и, опытным взглядом найдя Марусика, крикнул:
- Марусик, подойди сюда, душа моя!
Марусик, которая имела особую симпатию к Сереге по причине уединенных встреч в подсобке, кивнула ему и понесла поднос с заказом в другой конец зала. Серега небезосновательно полагал, что особую симпатию Марусик испытывала к доброй половине завсегдатаев этого заведения, но не возражал. Что она ему - жена, что ли?
Через минуту Марусик уже стояла у их стола, сложив руки с замызганным блокнотом на выпяченном животе.
Мужчина заказал пару пива и набор, многозначительно добавив, что это для разгона.
- Вот это по-нашему, - отреагировал Серега, - давай познакомимся. Тебя как зовут?