Страница:
«Внимание! Даем прямое включение „Подставы“! Всем службам! Выходим в эфир…» —Таня, мухой в Ольгину студию! Текст на суфлер сейчас выведу!
– Не забудь включить микрофон, – усмехнулся я, отступая с пути резво рванувшей из монтажки Татьяны.
В отличие от Грибкова, в этой женщине, проработавшей несколько лет диктором на одной из муниципальных питерских радиостанций, я был абсолютно уверен. Татьяна уже не раз подменяла за микрофоном Ольгу, давала текст за кадром, если и не блестяще, то вполне достойно.
Я бросил взгляд на плазменную панель. На НРТ только что началась реклама. Через минуту Грибкову предстояло решить: когда восстановится сигнал, прерывать ли идущий в эфир рекламный ролик (и тем самым сразу сбрасывать со счета компании несколько тысяч долларов) или проявить выдержку и хладнокровно дотерпеть до его завершения? Умение безошибочно принимать быстрые и важные решения нарабатывается годами и является, пожалуй, основным показателем опыта режиссера или программного выпускающего – опыта, которого Володе Грибкову пока явно недоставало.
«Впрочем, посмотрим», – подумал я. Подошел к селектору. Надавил на кнопочку.
– Ну чего вам, монтажка? Я на месте. Все норма-лек, – доложила Татьяна.
– Текст под носом?
– Под носом. Это ты, Денис? Не волнуйся, все хорошо.
– Секунд через двадцать врезаемся, – сообщил я. – Удачи.
– Угу.
Поезд, наверное, уже начал замедлять ход перед станцией.
По НРТ красочно живописали достоинства фотоэпиляции.
Грибков достал носовой платок и торопливо протер стекла очков.
Оба монитора одновременно ожили, расцветились разноцветными полосами помех, но их почти сразу решительно смели с экранов две четкие картинки:
Вагон метро… Все сидячие места заняты…
Интершумом ворвался в монтажку грохот тормозящего перед станцией состава.
– Начинаем с камеры номер один, – уткнувшись губами в микрофон, просипел Грибков.
«Не спеши, Володя. – Я скосил глаза на плазменную панель. – Дай им закончить с этой чертовой эпиляцией. Еще секунд десять. Мы успеваем». – Мне очень хотелось произнести это вслух, но я переборол себя, промолчал. Пусть Грибков принимает решение сам.
И он его принял. Не засуетился, не запаниковал. Хладнокровно дождался конца рекламного ролика и тут же врезал в эфир заставку «Подставы».
Еще восемь секунд!
Шумно открылись двери. Пассажиры поспешили на выход.
Успеваем? Покажем подставу в режиме реального времени?
Не успеваем? Придется отказаться от прямого эфира и работать в хоккейномрежиме? [22]
«Все-таки успеваем! – облегченно выдохнул я. – Только-только! – Я бросил взгляд на Володю, опять протиравшего носовым платком… на этот раз уже не запотевшие окуляры, а покрытый испариной лоб. – Молодцом, Вовка! Так держать!»
«ПОДСТАВА». ТРУБКА НА ШЕЕ
Света стоит в уголке возле закрытых дверей – пассажиров сейчас выпускают и впускают в вагон с противоположной стороны. Рядом с нашей актрисой четкая надпись «Не прислоняться», но ей на это предупреждение начхать, и она облокотилась спиной на дверь. Сцепив за спиной руки. Эффектно закинув ногу за ногу. Вызывающе выпятив вперед красивую высокую грудь. На Светке облегающий топик, сквозь который соблазнительно прорисовываются бугорки сосков, эфемерная юбочка и эпатажные босоножки на высокой платформе. «Расфуфырилась, как проститутка на штрассе, – улыбаюсь я. – Да и поза соответствующая. Была бы сейчас за микрофоном Ольга, она, конечно, не преминула бы ляпнуть про это в эфир. Но Татьяна помалкивает. Не спешит заигрывать с телезрителями. Не горит желанием проявлять инициативу. Пожалуй, правильно делает. До Ольги ей все равно далеко».
На груди у Светланы на тонком шнурке болтается дорогой сотовый телефон. Именно он и привлек внимание субтильного подростка лет пятнадцати в просторных кислотных портках, который нервно почесывается в паре шагов от нашей актрисы.
Ракурс немного смещается в сторону, и в кадр попадает еще один щуплый тинейджер, занявший позицию возле открытой двери. На нем длинный, до колен балахон с капюшоном и нацепленная на голову козырьком назад ядовито-зеленая бейсболка. Как ни старается оператор, но занять такую позицию, чтобы поймать в объектив одновременно обоих друзей-приятелей, нацелившихся на Светкину трубку, не получается. Попробуй это сделать в тесном вагоне, узкоформатной камерой, да еще и снимая вслепую, без видоискателя! Увы, издержки производства, которых не избежать и с которыми приходится мириться.
«Осторожно, двери закрываются» – раздается по трансляции, и «балахон с капюшоном» тут же делает шаг в сторону, подпирает спиной одну створку дверей.
Камера резко дергается. В кадре снова наша актриса и подросток в собранных в гармошку штанах. Вот он резко разворачивается к беспечной Светлане и стремительным движением срывает с нее сотовый телефон.
«Молодец, он вполне ее заслужил! Все прошло как по нотам!» – Я с трудом сумел сохранить бесстрастное выражение на лице. Жестоко решил: «Перетопчется! Рано мальчику выслушивать дифирамбы!» И спокойно ответил:
– А почему должно быть не в порядке? Светлана, по-моему, просто создана для того, чтобы влезать во всякие блудняки и становиться жертвой насилия. Да и выглядела красавица, скажу я вам…
У меня за спиной кто-то многозначительно хмыкнул.
– Операторы сработали просто на ять, – продолжал я разбор полетов.
«А я?!!» – вопрошал… нет, не так… умолял взглядом Грибков.
– Володя молодец, проявил необходимую выдержку, не запаниковал, не стал прерывать этот рекламный бред про эпиляцию. Впрочем, если бы сделал иначе, я бы его просто убил, – не выдержав образа строгого босса, все-таки рассмеялся я.
Володя радостно блеснул окулярами и снова уткнулся в режиссерский пульт.
А я принялся смотреть по плазменной панели «полуночные новости». Или, точнее, «ночные». Их выпуск из-за подставы задержали на восемь минут, и время уже перевалило за двенадцать. Так что продолжительных разъездов в метро двоих наших антигероев с «горячей» трубочкой на руках опасаться не приходилось. Да если бы даже у обоих от удачно провернутой операции одновременно воспалились мозги, и они вдруг (невероятное дело!) решили бы провести ночь под землей, их все равно выставили бы на поверхность.
Только не замели бы в мусарню (а вот это уже вполне вероятно)!
Как же тогда было бы обидно!
Какую эффектную концовку сюжета тогда запороли бы нам менты!
Я смотрел «новости», но при этом не вникал ни в текст, ни в картинку. Все мои мысли сейчас были там – в вагоне метро рядом с двумя сопляками и сопровождающим их неприметным мужичком со скрытой в оправе очков миниатюрной камерой.
– Проклятье!
– Чего, Денис? – тут же обернулся ко мне Володя Грибков.
– Да так… Вздор, – махнул я рукой. – Сколько раз зарекался не принимать близко к сердцу все эти сюжеты. И всякий раз сижу здесь как на иголках, сжигаю нервные клетки, наживаю язву желудка и жду не дождусь, когда эта пытка закончится. Вот и сегодня! – Монтажка почтительно мне внимала. А я просто не мог не излить душу. Затем, чтобы убить чуть-чуть времени; затем, чтобы немного отвлечься от нервяков. – Как белый человек с чувством выполненного долга тихо-спокойно двигал домой. Уставший. Голодный. В предвкушении, что уже через час приму душ и взгромозжусь на подружку. И вот ведь угораздило заглянуть к вам. Как раз в самый неподходящий момент.
Кто-то сочувственно рассмеялся.
Кто-то сказал:
– Да не берите вы в голову. На часах четверть первого. Так что трубочникам осталось минут пятнадцать, не больше.
«Это в том случае, если их, сопляков, сейчас не повяжут менты, – сразу нашел я свои контраргументы. – И если у барыги, которому должны слить товар, уже не закончился рабочий день, и он не свалил на какую-нибудь малину. И если этот барыга действительно поджидает клиентов у метро, а не где-нибудь…»
О, распроклятье! И сколь же много можно найти этих долбаных контраргументов, если задался целью окончательно угробить себе настроение!
Но еще за полминуты до этого на монитор вновь начала поступать картинка со скрытой камеры нашего оператора. Я сразу узнал интерьер одной из станций метро на окраине города. Потом автоматически отметил, что здесь нет эскалаторов, выход пассажиров с платформы осуществляется по коротенькой лестнице прямо в подземный переход.
«А значит, – пришел к выводу я, – все должно происходить гораздо динамичнее, чем предполагалось, это минус. Зато у нашего оператора гораздо больше шансов остаться незамеченным – это плюс».
– Приехали, – на всю монтажку прозвучал глуховатый, чуть искаженный коммутатором голос, поступающий с места событий. – Картинка нормальная? Врезайтесь тогда. Клиенты сейчас поднимутся в переход. На меня не обратили никакого внимания. Они впереди метров на двадцать.
Последнего можно было и не сообщать. Спины обоих воришек отлично были видны на мониторе.
– Не потеряй их, Сережа!
– Не потерял раньше, не потеряю и сейчас, – уверенно отрезал оператор.
– Удачи, – скорее, не пожелал, а попросил Володя. Автоматически кликнул мышкой, и по всем помещениям, выводя из дремы ночную охрану, разнеслось давно навязшее у всех на ушах:
«Внимание! Даем прямое включение „Подставы“! Всем службам! Выходим в эфир…».
А жизнерадостный музыкальный клип в самом начале был бесцеремонно прерван мрачной заставкой «Подставы».
«ПОДСТАВА». ТРУБКА НА ШЕЕ (ПРОДОЛЖЕНИЕ)
Из подземного перехода, который одновременно является и выходом из метро, торопливо поднимаются несколько припозднившихся пассажиров. И первыми, опережая остальных на десяток шагов, перепрыгивая через ступеньку, на улицу выкатываются оба наших антигероя. И тут же пропадают из кадра. – Проклятье! – в очередной раз не сдерживаюсь я.
– Все нормально, – не совсем уверенно бурчит Грибков. – Был бы октябрь, было б темно, могли бы и потерять.
Да, на наше счастье сейчас середина июня, белые петербургские ночи. Непросто же нам будет, когда месяца через полтора они закончатся, и на город надвинется мрачная осень.
«И опять с вами, друзья, реалити-шоу „Подстава“ на Новом Российском Телевидении с продолжением сюжета о „трубочниках“, – вступает Татьяна, как только заканчивается заставка. – Только что наши антигерои свернули за угол и пропали из кадра, но уже через несколько секунд они опять будут в поле зрения нашей камеры. А пока, чтобы вы не очень скучали в ожидании главных событий, я продолжу развлекать вас коротенькой лекцией о том, что в общих чертах представляет собой такой сравнительно новый вид преступлений, как так называемое трубочничество.
Воровством сотовых телефонов хороших денег не заработать. Так же как нет никакой необходимости заниматься подобным промыслом и тем, кто хочет добыть немного деньжат на пропитание или дешевую выпивку. Для этого вполне достаточно без особого риска собирать вторсырье по помойкам. Ко всему прочему у бомжей и окончательно спившихся личностей уже недостаточно сил и сноровки на то, чтобы скрыться с добычей с места преступления. Поэтому трубочничество в настоящее время, как правило, удел молодых наркоманов. Многие из них даже откровенно признаются: «Сотовые телефоны – наше спасение, особенно летом. Не было бы их – не представляем, что делали бы. Наверное, давно загнулись бы от ломов, либо попались бы на каком-нибудь более рискованном деле». Так что, милые дамы, задумайтесь: стоит ли давать негодяям шанс на очередную дозу отравы, цепляя себе на шею дорогой сотовый телефон или беспечно выставляя его напоказ в каком-нибудь укромном местечке. Поверьте, вырвать мобильник у вас из руки не намного труднее, чем сорвать его с шеи».
Оба подростка находились вне ракурса камеры не больше минуты. Но вот они уже снова в кадре – топчутся метрах в тридцати от нашего оператора на одной из многочисленных остановок маршрутных такси. Впечатление такое, будто двое спешащих к мамам и папам примерных мальчишек еще не потеряли надежды дождаться какой-нибудь запоздалой маршрутки. И, кажется, не без основания. Компанию нашим антигероям составляют еще несколько человек. А значит, обязательно должен быть какой-нибудь транспорт от метро и в половине первого ночи.
«Вот влезут сейчас эти прыщавые недоросли в какой-нибудь приблудившийся микроавтобус, – волнуюсь я, – и будут таковы! И наш эффектный сюжет закончится пшиком!»
Но мое беспокойство совсем не разделяет Татьяна.
«Сейчас эти паршивцы заняты тем, что высматривают скупщика краденных телефонов, – без нотки сомнения в голосе комментирует ситуацию она. – Подобных типов можно найти без особых проблем у дой станции метро. Раньше они, даже не пытаясь скрывать своего ремесла, цепляли себе на грудь объявление типа „Куплю старый мобильник“. В последние годы таблички исчезли, но барыги, патронируемые местной милицией, по-прежнему не особо заботятся о конспирации. Частенько они даже не гнушаются совмещать свой бизнес с торговлей наркотиками. Оценивают телефон. Получают или наоборот возвращают разницу в деньгах и объясняют, где можно забрать спрятанный чек героина… Ага, вот и барыга!»
Мальчишки обмениваются взглядами с бритоголовым парнем, который неторопливо проходит мимо, и двигают следом за ним в сторону от метро.
«Вот теперь, Сережа, для тебя начинается самое сложное, – еще более напрягаюсь я. – Самый опасный момент, когда тебя проще всего проявить. Аккуратнее, дорогой! Молю тебя, аккуратнее!!!»
К счастью, наш невзрачный оператор, как и прежде, не привлекает к себе никакого внимания. Он строго выдерживает дистанцию метров в пятьдесят – этакий доходяга в мятом плаще, серенький и попросту не способный притягивать к себе хоть какое-то внимание. Ко всему прочему, насколько я знаю, любитель перевоплощений Сережа последнее время частенько берет с собой на работу стариковскую палку-клюку и очень удачно имитирует легкую хромоту. Разве может вызывать опасения у троих молодых и здоровых парней убогий пенсионер-инвалид? Да на такого лишь дунь, и у него тут же отвалится памперс!
Криминальная троица, которая сейчас так удачно светится на нашем канале, настолько уверена в собственной безопасности, что за три минуты пути от метро в ближайший двор, ни один из троих даже не обернулся. Сразу видно, что этот маршрут пройден ими не раз. Так почему именно сейчас должны произойти какие-то накладки?
Вот и уединенная скамейка, на которой, наверное, не единожды проворачивались сделки с ворованными телефонами.
– Похоже, прибыли на место, – докладывает оператор. – Ну что, начинаем?
– Погоди немного. Дай сказать пару слов Тане. И оставайся на связи. – Грибков нажимает на кнопочку на селекторе. – Татьяна, заканчивай.
«Еще минута, и сделка купли-продажи ворованной трубки будет совершена, – тут же вступает закадр. – Вот только не выйдет, дорогие воришки. У вас сегодня день с минусом, и вместо вожделенных наркотиков придется довольствоваться кое-чем менее приятным. Помните, друзья, мы обещали вам эффектную концовку этой подставы? Конечно же, помните! Так же, как и те, кто несколько часов назад смотрел наш сюжет с Апраксина рынка, отлично запомнили, сколь печально закончилась для одного из местных воришек карманная кража. К сведению, весь наш творческий коллектив… все, как один, категорически против избитых ходов и повторов, но на этот раз мы единогласно решили позволить себе исключение и подвергнуть мерзавцев уже проверенному и очень эффектному наказанию. Итак, внимание, друзья! Дубль номер два!»
– Сережа, готов? – разве что не целует микрофон Грибков. Его носовой платок впору выжимать. – Тогда огонь!
– Есть огонь!
Телезрителям отлично видно, как трое преступников склонились к мобильному телефону, который в этот момент пытается вытащить из чехла бритоголовый. Более подходящего момента для атаки и не придумаешь. Через мгновение нарядная игрушка от души харкнет супостатам в рожи доброй порцией ярко-оранжевой дряни. На то, чтобы вывести ее с кожи; на то, чтобы избавиться от ее омерзительного запаха потребуются недели…
Громкий хлопок!!!
Всех троих синхронно подбрасывает со скамейки. Бритоголовый грохается наземь. Один из подростков, как футбольный вратарь, совершающий немыслимыйsave,в великолепном прыжке улетает в ближайшие кустики. Зато его подельника, похоже, разбил паралич. Будь он раза в четыре мощнее и толще и, к тому же, одет не в бесформенный балахон с капюшоном, а в торимаваси[23] , его вполне можно было бы отождествить срекиси, [24] принявшим боевую стойку надохё [25] – именно в такой позе мальчишка застывает возле злополучной скамейки, вперившись ошарашенным взглядом в ладони, обильно измазанные чем-то оранжевым и вонючим.
О, и насколько ж вонючим!
– Сережа, отлично! – уже общается с оператором Грибков. – Картинка, скажу я тебе! Ну что, продолжать будешь?
По сценарию оператору в зависимости от обстоятельств и собственного желания предлагалось на выбор три варианта.
Вариант первый: не искушать судьбу дальше и сваливать – и без того программа-максимум выполнена, мы идеально довели подставу до логического конца.
Вариант второй: не уходить из эфира и, изображая из себя обычного праздного зеваку, с безопасного расстояния продолжать снимать развитие событий возле уединенной скамейки. Интересно, как поведут себя перемазанные дерьмом, перепуганные и не понимающие, что произошло, подельники. Поспешат разбежаться? Начнут выяснять между собой отношения?
И наконец вариант третий, наиболее экстремальный: подойти к месту событий и, как ни в чем не бывало, поинтересоваться, что произошло и не нужна ли помощь.
– Я продолжаю. – Голос Сережи полон решимости. Он уже вошел во вкус. – Вариант номер три.
Скрытая камера начинает медленно наезжать на скамейку.
«…Наш телеканал, сыграв подобную шутку над этими негодяями, не исключает, что сейчас наряду с одобрительными возгласами „И поделом!“прозвучат и другие. Вроде того, что „Да как они посмели подвергнуть опасности если и не жизнь, то здоровье этих несчастных!“, – тем временем четким бесцветным голосом зачитывает обязательное официальное оправдание нашей внешне небезобидной подставы Татьяна. На случай каких-либо неожиданных юридических осложнений сделать это она должна обязательно. – Смеем заверить вас, что самая большая опасность, которой подверглись наши антигерои – это наделать в штаны от пережитого шока. Для того чтобы нанести даже легкую травму, мощности заряда, заложенного в муляж нашего телефона, недостаточно. Жидкость, хоть и ядовитого цвета, хоть и предельно вонючая, но абсолютно безвредна и для здоровья, и для экологии…»
– Эй, сынки, у вас все в порядке? Мне показалось, будто что-то взорвалось, – тем временем приближается к месту событий Сергей. – Помощь не требуется?.. Фу! Ну и вонища же здесь? Это что, какой-нибудь газ?
«Балахон с капюшоном» наконец вышел из ступора, но по-прежнему продолжает с ужасом взирать на свои перемазанные яркой гадостью руки. Из кустов высунул оранжевую рожицу его дружок. Бритоголовый барыга поднимается с земли и, с отвращением посмотрев на скамейку, остается стоять. Хотя, похоже, коленки у него не по-детски трясутся.
– Чё такое-то было? – потерянно лепечет он, тоже разглядывая оранжевые ладони. – Слышьте, вы, недоноски! Оба сюда!
«О, ужас! – доходит тут до меня. – А ведь мы сейчас в режиме он-лайн, не отстаем от реального времени ни на секунду! Эти гоблины пока еще не пришли в себя, мекают что-то невразумительное, но не пройдет и минуты, как из их грязных глоток посыплется мат-перемат. Прямо в эфир! И никакой звукач от этого не спасет. Вот она, та ситуация, которую неопытный Грибков не просчитал. Но ничего, ведь рядом я. Готовый в любой момент принять командование на себя».
– Олег! – тут же поднимаю я тревогу, пронзительным криком заставляя вздрогнуть дежурного звукооператора. – Сейчас эти уроды очухаются и начнут материться по-черному. А мы в он-лайне. Попытайся глушить по-живому. Не получится, руби звук. Все, сюжет закругляем! Володя, можешь дать команду Сергею, чтобы немедля отваливал?
– Попытаюсь, – неуверенно мямлит Грибков.
Какое там! Нечего и пытаться!
Нашему оператору сейчас совсем не до связи со студией. В этот момент на него наседает взбешенный бритоголовый.
– Не забудь включить микрофон, – усмехнулся я, отступая с пути резво рванувшей из монтажки Татьяны.
В отличие от Грибкова, в этой женщине, проработавшей несколько лет диктором на одной из муниципальных питерских радиостанций, я был абсолютно уверен. Татьяна уже не раз подменяла за микрофоном Ольгу, давала текст за кадром, если и не блестяще, то вполне достойно.
Я бросил взгляд на плазменную панель. На НРТ только что началась реклама. Через минуту Грибкову предстояло решить: когда восстановится сигнал, прерывать ли идущий в эфир рекламный ролик (и тем самым сразу сбрасывать со счета компании несколько тысяч долларов) или проявить выдержку и хладнокровно дотерпеть до его завершения? Умение безошибочно принимать быстрые и важные решения нарабатывается годами и является, пожалуй, основным показателем опыта режиссера или программного выпускающего – опыта, которого Володе Грибкову пока явно недоставало.
«Впрочем, посмотрим», – подумал я. Подошел к селектору. Надавил на кнопочку.
– Ну чего вам, монтажка? Я на месте. Все норма-лек, – доложила Татьяна.
– Текст под носом?
– Под носом. Это ты, Денис? Не волнуйся, все хорошо.
– Секунд через двадцать врезаемся, – сообщил я. – Удачи.
– Угу.
Поезд, наверное, уже начал замедлять ход перед станцией.
По НРТ красочно живописали достоинства фотоэпиляции.
Грибков достал носовой платок и торопливо протер стекла очков.
Оба монитора одновременно ожили, расцветились разноцветными полосами помех, но их почти сразу решительно смели с экранов две четкие картинки:
Вагон метро… Все сидячие места заняты…
Интершумом ворвался в монтажку грохот тормозящего перед станцией состава.
– Начинаем с камеры номер один, – уткнувшись губами в микрофон, просипел Грибков.
«Не спеши, Володя. – Я скосил глаза на плазменную панель. – Дай им закончить с этой чертовой эпиляцией. Еще секунд десять. Мы успеваем». – Мне очень хотелось произнести это вслух, но я переборол себя, промолчал. Пусть Грибков принимает решение сам.
И он его принял. Не засуетился, не запаниковал. Хладнокровно дождался конца рекламного ролика и тут же врезал в эфир заставку «Подставы».
Еще восемь секунд!
Шумно открылись двери. Пассажиры поспешили на выход.
Успеваем? Покажем подставу в режиме реального времени?
Не успеваем? Придется отказаться от прямого эфира и работать в хоккейномрежиме? [22]
«Все-таки успеваем! – облегченно выдохнул я. – Только-только! – Я бросил взгляд на Володю, опять протиравшего носовым платком… на этот раз уже не запотевшие окуляры, а покрытый испариной лоб. – Молодцом, Вовка! Так держать!»
«ПОДСТАВА». ТРУБКА НА ШЕЕ
Света стоит в уголке возле закрытых дверей – пассажиров сейчас выпускают и впускают в вагон с противоположной стороны. Рядом с нашей актрисой четкая надпись «Не прислоняться», но ей на это предупреждение начхать, и она облокотилась спиной на дверь. Сцепив за спиной руки. Эффектно закинув ногу за ногу. Вызывающе выпятив вперед красивую высокую грудь. На Светке облегающий топик, сквозь который соблазнительно прорисовываются бугорки сосков, эфемерная юбочка и эпатажные босоножки на высокой платформе. «Расфуфырилась, как проститутка на штрассе, – улыбаюсь я. – Да и поза соответствующая. Была бы сейчас за микрофоном Ольга, она, конечно, не преминула бы ляпнуть про это в эфир. Но Татьяна помалкивает. Не спешит заигрывать с телезрителями. Не горит желанием проявлять инициативу. Пожалуй, правильно делает. До Ольги ей все равно далеко».
На груди у Светланы на тонком шнурке болтается дорогой сотовый телефон. Именно он и привлек внимание субтильного подростка лет пятнадцати в просторных кислотных портках, который нервно почесывается в паре шагов от нашей актрисы.
Ракурс немного смещается в сторону, и в кадр попадает еще один щуплый тинейджер, занявший позицию возле открытой двери. На нем длинный, до колен балахон с капюшоном и нацепленная на голову козырьком назад ядовито-зеленая бейсболка. Как ни старается оператор, но занять такую позицию, чтобы поймать в объектив одновременно обоих друзей-приятелей, нацелившихся на Светкину трубку, не получается. Попробуй это сделать в тесном вагоне, узкоформатной камерой, да еще и снимая вслепую, без видоискателя! Увы, издержки производства, которых не избежать и с которыми приходится мириться.
«Осторожно, двери закрываются» – раздается по трансляции, и «балахон с капюшоном» тут же делает шаг в сторону, подпирает спиной одну створку дверей.
Камера резко дергается. В кадре снова наша актриса и подросток в собранных в гармошку штанах. Вот он резко разворачивается к беспечной Светлане и стремительным движением срывает с нее сотовый телефон.
А уже через мгновение выскакивает за дверь, которую тут же отпускает «балахон с капюшоном», и оказывается на безопасной платформе рядом с приятелем.
Дверь хлестко захлопывается, отсекая обоих грабителей от их жертвы. От всего вагона.
Светлана тоненько взвизгивает.
С сиденья рефлекторно вскакивает мужик в камуфляже и смущенно замирает, поняв, что опоздал.
– Свяжитесь с машинистом! Пусть откроет двери! – раздается пронзительный женский голос.
Но поздно. Поезд тронулся с места, а уже через несколько секунд въезжает в темный тоннель.
«Бывалые „трубочники“, промышляющие в метро, всегда выбирают один из первых вагонов, чтобы пассажиры не успели связаться с машинистом, попросить остановить состав и организовать погоню, – речитативом начинает зачитывать с суфлера закадр Татьяна. – Грабители обычно работают парами и действуют по классической схеме, которую вам только что довелось наблюдать: один срывает телефон, второй придерживает дверь, чтобы она пропустила только их с подельником и отсекла остальных. Конечно, есть и такие, кто действует в одиночку, но эти рискуют не рассчитать и не успеть выскочить из вагона или, наоборот, сделать это чересчур рано и предоставить преследователям оказаться на платформе следом за ними. Так что работа парами наиболее надежна. Шансы на то, что придется подниматься из метро без добычи, да еще, не дай бог, под конвоем здесь практически сведены к нулю. Как правило, всегда удается ободрать – иначе это и не назовешь – на сотовый телефон какого-нибудь лоха.
Как правило, всегда…
Но на сегодняшний случай это правило как раз и не распространяется!»
На экране монитора, на который выводится картинка из переполошенного неожиданным происшествием вагона, появляются помехи – поезд вновь выходит из зоны приема ретранслятора сотовой связи. И Грибков незамедлительно переключается на вторую камеру. На плазменной панели появляется пустынная платформа, на краю которой двое довольных тинейджеров увлеченно разглядывают добычу. И не обращают никакого внимания на одинокого мужчину в очках с массивной оправой – второго нашего оператора, который покинул вагон еще до ограбления.
Теперь ему предстоит осторожно, стараясь не обратить на себя внимания подростков, сопровождать их до окончания подставы.
«В процессе разработки этого сюжета нами рассматривались два варианта дальнейшего развития событий, – на этот раз уже никуда не спеша, продолжает Татьяна. Четким размеренным тоном. Вот уж кто истинный диктор,так это она. В отличие от обаятельной Ольги, ведущей. – Вариант первый: привлечь сотрудников милиции и прямо сейчас прихватить грабителей по горячим следам. Вариант второй гораздо сложнее. Гораздо рискованнее. Но мы остановили выбор именно на нем. И надеемся, получится здорово! Итак, продолжаем игру с двумя сопляками, даже не подозревающими, что за ними следят. Мы не сомневаемся, что им просто не терпится поскорее сбагрить с рук по дешевке добычу. Так поглядим, что из этого выйдет. Только бы этих паршивцев не насторожило, что телефон неактивен, и они бы не попытались сменить в нем сим-карту. Хотя им сейчас не до этого. Да и куда вставлять симку, эти «специалисты», возможно, не знают».
Поезда все нет, платформа постепенно заполняется пассажирами. Наш оператор подходит поближе к подросткам. И тут вспоминает о небольшом, но важном моменте, выделенном курсивом в сценарии подставы именно для него. Камера как бы невзначай отвлекается от основного объекта – грабителей – и в кадр попадают большие электронные часы, установленные над платформой.
«Для сомневающихся в том, что они наблюдают за событиями в режиме реального времени, – тут же реагирует Татьяна. – Сверьте, пожалуйста, ваши часы!»
Наконец подходит поезд, и тинейджеры шмыгают в вагон. Следом за ними – скрытая камера.
«Думаю, никому неинтересно наблюдать за тем, как наши антигерои едут в метро. К тому же, показать это нам не позволят наши технические возможности. Еще раз повторяю: дело в том, что мы получаем видеосигнал от наших операторов по сотовой связи. Он прерывается, когда поезд находится в туннеле. Так что прервемся и мы. До той поры, пока двое трубочников не надумают покинуть метро. Вот тогда-то и начнется самое интересное. Надеюсь, мы надолго отобьем у этих мерзавцев желание охотиться за чужими мобильными телефонами. Итак, до скорой встречи, друзья. Оставайтесь на нашем канале. Не пропустите продолжение подставы „Трубка на шее“».
Дверь хлестко захлопывается, отсекая обоих грабителей от их жертвы. От всего вагона.
Светлана тоненько взвизгивает.
С сиденья рефлекторно вскакивает мужик в камуфляже и смущенно замирает, поняв, что опоздал.
– Свяжитесь с машинистом! Пусть откроет двери! – раздается пронзительный женский голос.
Но поздно. Поезд тронулся с места, а уже через несколько секунд въезжает в темный тоннель.
«Бывалые „трубочники“, промышляющие в метро, всегда выбирают один из первых вагонов, чтобы пассажиры не успели связаться с машинистом, попросить остановить состав и организовать погоню, – речитативом начинает зачитывать с суфлера закадр Татьяна. – Грабители обычно работают парами и действуют по классической схеме, которую вам только что довелось наблюдать: один срывает телефон, второй придерживает дверь, чтобы она пропустила только их с подельником и отсекла остальных. Конечно, есть и такие, кто действует в одиночку, но эти рискуют не рассчитать и не успеть выскочить из вагона или, наоборот, сделать это чересчур рано и предоставить преследователям оказаться на платформе следом за ними. Так что работа парами наиболее надежна. Шансы на то, что придется подниматься из метро без добычи, да еще, не дай бог, под конвоем здесь практически сведены к нулю. Как правило, всегда удается ободрать – иначе это и не назовешь – на сотовый телефон какого-нибудь лоха.
Как правило, всегда…
Но на сегодняшний случай это правило как раз и не распространяется!»
На экране монитора, на который выводится картинка из переполошенного неожиданным происшествием вагона, появляются помехи – поезд вновь выходит из зоны приема ретранслятора сотовой связи. И Грибков незамедлительно переключается на вторую камеру. На плазменной панели появляется пустынная платформа, на краю которой двое довольных тинейджеров увлеченно разглядывают добычу. И не обращают никакого внимания на одинокого мужчину в очках с массивной оправой – второго нашего оператора, который покинул вагон еще до ограбления.
Теперь ему предстоит осторожно, стараясь не обратить на себя внимания подростков, сопровождать их до окончания подставы.
«В процессе разработки этого сюжета нами рассматривались два варианта дальнейшего развития событий, – на этот раз уже никуда не спеша, продолжает Татьяна. Четким размеренным тоном. Вот уж кто истинный диктор,так это она. В отличие от обаятельной Ольги, ведущей. – Вариант первый: привлечь сотрудников милиции и прямо сейчас прихватить грабителей по горячим следам. Вариант второй гораздо сложнее. Гораздо рискованнее. Но мы остановили выбор именно на нем. И надеемся, получится здорово! Итак, продолжаем игру с двумя сопляками, даже не подозревающими, что за ними следят. Мы не сомневаемся, что им просто не терпится поскорее сбагрить с рук по дешевке добычу. Так поглядим, что из этого выйдет. Только бы этих паршивцев не насторожило, что телефон неактивен, и они бы не попытались сменить в нем сим-карту. Хотя им сейчас не до этого. Да и куда вставлять симку, эти «специалисты», возможно, не знают».
Поезда все нет, платформа постепенно заполняется пассажирами. Наш оператор подходит поближе к подросткам. И тут вспоминает о небольшом, но важном моменте, выделенном курсивом в сценарии подставы именно для него. Камера как бы невзначай отвлекается от основного объекта – грабителей – и в кадр попадают большие электронные часы, установленные над платформой.
«Для сомневающихся в том, что они наблюдают за событиями в режиме реального времени, – тут же реагирует Татьяна. – Сверьте, пожалуйста, ваши часы!»
Наконец подходит поезд, и тинейджеры шмыгают в вагон. Следом за ними – скрытая камера.
«Думаю, никому неинтересно наблюдать за тем, как наши антигерои едут в метро. К тому же, показать это нам не позволят наши технические возможности. Еще раз повторяю: дело в том, что мы получаем видеосигнал от наших операторов по сотовой связи. Он прерывается, когда поезд находится в туннеле. Так что прервемся и мы. До той поры, пока двое трубочников не надумают покинуть метро. Вот тогда-то и начнется самое интересное. Надеюсь, мы надолго отобьем у этих мерзавцев желание охотиться за чужими мобильными телефонами. Итак, до скорой встречи, друзья. Оставайтесь на нашем канале. Не пропустите продолжение подставы „Трубка на шее“».
* * *
– По-моему, все в порядке? – развернулся ко мне сияющий Грибков. Можно было не сомневаться в том, что он нахально напрашивается на похвалу.«Молодец, он вполне ее заслужил! Все прошло как по нотам!» – Я с трудом сумел сохранить бесстрастное выражение на лице. Жестоко решил: «Перетопчется! Рано мальчику выслушивать дифирамбы!» И спокойно ответил:
– А почему должно быть не в порядке? Светлана, по-моему, просто создана для того, чтобы влезать во всякие блудняки и становиться жертвой насилия. Да и выглядела красавица, скажу я вам…
У меня за спиной кто-то многозначительно хмыкнул.
– Операторы сработали просто на ять, – продолжал я разбор полетов.
«А я?!!» – вопрошал… нет, не так… умолял взглядом Грибков.
– Володя молодец, проявил необходимую выдержку, не запаниковал, не стал прерывать этот рекламный бред про эпиляцию. Впрочем, если бы сделал иначе, я бы его просто убил, – не выдержав образа строгого босса, все-таки рассмеялся я.
Володя радостно блеснул окулярами и снова уткнулся в режиссерский пульт.
А я принялся смотреть по плазменной панели «полуночные новости». Или, точнее, «ночные». Их выпуск из-за подставы задержали на восемь минут, и время уже перевалило за двенадцать. Так что продолжительных разъездов в метро двоих наших антигероев с «горячей» трубочкой на руках опасаться не приходилось. Да если бы даже у обоих от удачно провернутой операции одновременно воспалились мозги, и они вдруг (невероятное дело!) решили бы провести ночь под землей, их все равно выставили бы на поверхность.
Только не замели бы в мусарню (а вот это уже вполне вероятно)!
Как же тогда было бы обидно!
Какую эффектную концовку сюжета тогда запороли бы нам менты!
Я смотрел «новости», но при этом не вникал ни в текст, ни в картинку. Все мои мысли сейчас были там – в вагоне метро рядом с двумя сопляками и сопровождающим их неприметным мужичком со скрытой в оправе очков миниатюрной камерой.
– Проклятье!
– Чего, Денис? – тут же обернулся ко мне Володя Грибков.
– Да так… Вздор, – махнул я рукой. – Сколько раз зарекался не принимать близко к сердцу все эти сюжеты. И всякий раз сижу здесь как на иголках, сжигаю нервные клетки, наживаю язву желудка и жду не дождусь, когда эта пытка закончится. Вот и сегодня! – Монтажка почтительно мне внимала. А я просто не мог не излить душу. Затем, чтобы убить чуть-чуть времени; затем, чтобы немного отвлечься от нервяков. – Как белый человек с чувством выполненного долга тихо-спокойно двигал домой. Уставший. Голодный. В предвкушении, что уже через час приму душ и взгромозжусь на подружку. И вот ведь угораздило заглянуть к вам. Как раз в самый неподходящий момент.
Кто-то сочувственно рассмеялся.
Кто-то сказал:
– Да не берите вы в голову. На часах четверть первого. Так что трубочникам осталось минут пятнадцать, не больше.
«Это в том случае, если их, сопляков, сейчас не повяжут менты, – сразу нашел я свои контраргументы. – И если у барыги, которому должны слить товар, уже не закончился рабочий день, и он не свалил на какую-нибудь малину. И если этот барыга действительно поджидает клиентов у метро, а не где-нибудь…»
О, распроклятье! И сколь же много можно найти этих долбаных контраргументов, если задался целью окончательно угробить себе настроение!
* * *
Окончательно угробить себе настроение мне не позволил долгожданный телефонный звонок.Но еще за полминуты до этого на монитор вновь начала поступать картинка со скрытой камеры нашего оператора. Я сразу узнал интерьер одной из станций метро на окраине города. Потом автоматически отметил, что здесь нет эскалаторов, выход пассажиров с платформы осуществляется по коротенькой лестнице прямо в подземный переход.
«А значит, – пришел к выводу я, – все должно происходить гораздо динамичнее, чем предполагалось, это минус. Зато у нашего оператора гораздо больше шансов остаться незамеченным – это плюс».
– Приехали, – на всю монтажку прозвучал глуховатый, чуть искаженный коммутатором голос, поступающий с места событий. – Картинка нормальная? Врезайтесь тогда. Клиенты сейчас поднимутся в переход. На меня не обратили никакого внимания. Они впереди метров на двадцать.
Последнего можно было и не сообщать. Спины обоих воришек отлично были видны на мониторе.
– Не потеряй их, Сережа!
– Не потерял раньше, не потеряю и сейчас, – уверенно отрезал оператор.
– Удачи, – скорее, не пожелал, а попросил Володя. Автоматически кликнул мышкой, и по всем помещениям, выводя из дремы ночную охрану, разнеслось давно навязшее у всех на ушах:
«Внимание! Даем прямое включение „Подставы“! Всем службам! Выходим в эфир…».
А жизнерадостный музыкальный клип в самом начале был бесцеремонно прерван мрачной заставкой «Подставы».
«ПОДСТАВА». ТРУБКА НА ШЕЕ (ПРОДОЛЖЕНИЕ)
Из подземного перехода, который одновременно является и выходом из метро, торопливо поднимаются несколько припозднившихся пассажиров. И первыми, опережая остальных на десяток шагов, перепрыгивая через ступеньку, на улицу выкатываются оба наших антигероя. И тут же пропадают из кадра. – Проклятье! – в очередной раз не сдерживаюсь я.
– Все нормально, – не совсем уверенно бурчит Грибков. – Был бы октябрь, было б темно, могли бы и потерять.
Да, на наше счастье сейчас середина июня, белые петербургские ночи. Непросто же нам будет, когда месяца через полтора они закончатся, и на город надвинется мрачная осень.
«И опять с вами, друзья, реалити-шоу „Подстава“ на Новом Российском Телевидении с продолжением сюжета о „трубочниках“, – вступает Татьяна, как только заканчивается заставка. – Только что наши антигерои свернули за угол и пропали из кадра, но уже через несколько секунд они опять будут в поле зрения нашей камеры. А пока, чтобы вы не очень скучали в ожидании главных событий, я продолжу развлекать вас коротенькой лекцией о том, что в общих чертах представляет собой такой сравнительно новый вид преступлений, как так называемое трубочничество.
Воровством сотовых телефонов хороших денег не заработать. Так же как нет никакой необходимости заниматься подобным промыслом и тем, кто хочет добыть немного деньжат на пропитание или дешевую выпивку. Для этого вполне достаточно без особого риска собирать вторсырье по помойкам. Ко всему прочему у бомжей и окончательно спившихся личностей уже недостаточно сил и сноровки на то, чтобы скрыться с добычей с места преступления. Поэтому трубочничество в настоящее время, как правило, удел молодых наркоманов. Многие из них даже откровенно признаются: «Сотовые телефоны – наше спасение, особенно летом. Не было бы их – не представляем, что делали бы. Наверное, давно загнулись бы от ломов, либо попались бы на каком-нибудь более рискованном деле». Так что, милые дамы, задумайтесь: стоит ли давать негодяям шанс на очередную дозу отравы, цепляя себе на шею дорогой сотовый телефон или беспечно выставляя его напоказ в каком-нибудь укромном местечке. Поверьте, вырвать мобильник у вас из руки не намного труднее, чем сорвать его с шеи».
Оба подростка находились вне ракурса камеры не больше минуты. Но вот они уже снова в кадре – топчутся метрах в тридцати от нашего оператора на одной из многочисленных остановок маршрутных такси. Впечатление такое, будто двое спешащих к мамам и папам примерных мальчишек еще не потеряли надежды дождаться какой-нибудь запоздалой маршрутки. И, кажется, не без основания. Компанию нашим антигероям составляют еще несколько человек. А значит, обязательно должен быть какой-нибудь транспорт от метро и в половине первого ночи.
«Вот влезут сейчас эти прыщавые недоросли в какой-нибудь приблудившийся микроавтобус, – волнуюсь я, – и будут таковы! И наш эффектный сюжет закончится пшиком!»
Но мое беспокойство совсем не разделяет Татьяна.
«Сейчас эти паршивцы заняты тем, что высматривают скупщика краденных телефонов, – без нотки сомнения в голосе комментирует ситуацию она. – Подобных типов можно найти без особых проблем у дой станции метро. Раньше они, даже не пытаясь скрывать своего ремесла, цепляли себе на грудь объявление типа „Куплю старый мобильник“. В последние годы таблички исчезли, но барыги, патронируемые местной милицией, по-прежнему не особо заботятся о конспирации. Частенько они даже не гнушаются совмещать свой бизнес с торговлей наркотиками. Оценивают телефон. Получают или наоборот возвращают разницу в деньгах и объясняют, где можно забрать спрятанный чек героина… Ага, вот и барыга!»
Мальчишки обмениваются взглядами с бритоголовым парнем, который неторопливо проходит мимо, и двигают следом за ним в сторону от метро.
«Вот теперь, Сережа, для тебя начинается самое сложное, – еще более напрягаюсь я. – Самый опасный момент, когда тебя проще всего проявить. Аккуратнее, дорогой! Молю тебя, аккуратнее!!!»
К счастью, наш невзрачный оператор, как и прежде, не привлекает к себе никакого внимания. Он строго выдерживает дистанцию метров в пятьдесят – этакий доходяга в мятом плаще, серенький и попросту не способный притягивать к себе хоть какое-то внимание. Ко всему прочему, насколько я знаю, любитель перевоплощений Сережа последнее время частенько берет с собой на работу стариковскую палку-клюку и очень удачно имитирует легкую хромоту. Разве может вызывать опасения у троих молодых и здоровых парней убогий пенсионер-инвалид? Да на такого лишь дунь, и у него тут же отвалится памперс!
Криминальная троица, которая сейчас так удачно светится на нашем канале, настолько уверена в собственной безопасности, что за три минуты пути от метро в ближайший двор, ни один из троих даже не обернулся. Сразу видно, что этот маршрут пройден ими не раз. Так почему именно сейчас должны произойти какие-то накладки?
Вот и уединенная скамейка, на которой, наверное, не единожды проворачивались сделки с ворованными телефонами.
– Похоже, прибыли на место, – докладывает оператор. – Ну что, начинаем?
– Погоди немного. Дай сказать пару слов Тане. И оставайся на связи. – Грибков нажимает на кнопочку на селекторе. – Татьяна, заканчивай.
«Еще минута, и сделка купли-продажи ворованной трубки будет совершена, – тут же вступает закадр. – Вот только не выйдет, дорогие воришки. У вас сегодня день с минусом, и вместо вожделенных наркотиков придется довольствоваться кое-чем менее приятным. Помните, друзья, мы обещали вам эффектную концовку этой подставы? Конечно же, помните! Так же, как и те, кто несколько часов назад смотрел наш сюжет с Апраксина рынка, отлично запомнили, сколь печально закончилась для одного из местных воришек карманная кража. К сведению, весь наш творческий коллектив… все, как один, категорически против избитых ходов и повторов, но на этот раз мы единогласно решили позволить себе исключение и подвергнуть мерзавцев уже проверенному и очень эффектному наказанию. Итак, внимание, друзья! Дубль номер два!»
– Сережа, готов? – разве что не целует микрофон Грибков. Его носовой платок впору выжимать. – Тогда огонь!
– Есть огонь!
Телезрителям отлично видно, как трое преступников склонились к мобильному телефону, который в этот момент пытается вытащить из чехла бритоголовый. Более подходящего момента для атаки и не придумаешь. Через мгновение нарядная игрушка от души харкнет супостатам в рожи доброй порцией ярко-оранжевой дряни. На то, чтобы вывести ее с кожи; на то, чтобы избавиться от ее омерзительного запаха потребуются недели…
Громкий хлопок!!!
Всех троих синхронно подбрасывает со скамейки. Бритоголовый грохается наземь. Один из подростков, как футбольный вратарь, совершающий немыслимыйsave,в великолепном прыжке улетает в ближайшие кустики. Зато его подельника, похоже, разбил паралич. Будь он раза в четыре мощнее и толще и, к тому же, одет не в бесформенный балахон с капюшоном, а в торимаваси[23] , его вполне можно было бы отождествить срекиси, [24] принявшим боевую стойку надохё [25] – именно в такой позе мальчишка застывает возле злополучной скамейки, вперившись ошарашенным взглядом в ладони, обильно измазанные чем-то оранжевым и вонючим.
О, и насколько ж вонючим!
– Сережа, отлично! – уже общается с оператором Грибков. – Картинка, скажу я тебе! Ну что, продолжать будешь?
По сценарию оператору в зависимости от обстоятельств и собственного желания предлагалось на выбор три варианта.
Вариант первый: не искушать судьбу дальше и сваливать – и без того программа-максимум выполнена, мы идеально довели подставу до логического конца.
Вариант второй: не уходить из эфира и, изображая из себя обычного праздного зеваку, с безопасного расстояния продолжать снимать развитие событий возле уединенной скамейки. Интересно, как поведут себя перемазанные дерьмом, перепуганные и не понимающие, что произошло, подельники. Поспешат разбежаться? Начнут выяснять между собой отношения?
И наконец вариант третий, наиболее экстремальный: подойти к месту событий и, как ни в чем не бывало, поинтересоваться, что произошло и не нужна ли помощь.
– Я продолжаю. – Голос Сережи полон решимости. Он уже вошел во вкус. – Вариант номер три.
Скрытая камера начинает медленно наезжать на скамейку.
«…Наш телеканал, сыграв подобную шутку над этими негодяями, не исключает, что сейчас наряду с одобрительными возгласами „И поделом!“прозвучат и другие. Вроде того, что „Да как они посмели подвергнуть опасности если и не жизнь, то здоровье этих несчастных!“, – тем временем четким бесцветным голосом зачитывает обязательное официальное оправдание нашей внешне небезобидной подставы Татьяна. На случай каких-либо неожиданных юридических осложнений сделать это она должна обязательно. – Смеем заверить вас, что самая большая опасность, которой подверглись наши антигерои – это наделать в штаны от пережитого шока. Для того чтобы нанести даже легкую травму, мощности заряда, заложенного в муляж нашего телефона, недостаточно. Жидкость, хоть и ядовитого цвета, хоть и предельно вонючая, но абсолютно безвредна и для здоровья, и для экологии…»
– Эй, сынки, у вас все в порядке? Мне показалось, будто что-то взорвалось, – тем временем приближается к месту событий Сергей. – Помощь не требуется?.. Фу! Ну и вонища же здесь? Это что, какой-нибудь газ?
«Балахон с капюшоном» наконец вышел из ступора, но по-прежнему продолжает с ужасом взирать на свои перемазанные яркой гадостью руки. Из кустов высунул оранжевую рожицу его дружок. Бритоголовый барыга поднимается с земли и, с отвращением посмотрев на скамейку, остается стоять. Хотя, похоже, коленки у него не по-детски трясутся.
– Чё такое-то было? – потерянно лепечет он, тоже разглядывая оранжевые ладони. – Слышьте, вы, недоноски! Оба сюда!
«О, ужас! – доходит тут до меня. – А ведь мы сейчас в режиме он-лайн, не отстаем от реального времени ни на секунду! Эти гоблины пока еще не пришли в себя, мекают что-то невразумительное, но не пройдет и минуты, как из их грязных глоток посыплется мат-перемат. Прямо в эфир! И никакой звукач от этого не спасет. Вот она, та ситуация, которую неопытный Грибков не просчитал. Но ничего, ведь рядом я. Готовый в любой момент принять командование на себя».
– Олег! – тут же поднимаю я тревогу, пронзительным криком заставляя вздрогнуть дежурного звукооператора. – Сейчас эти уроды очухаются и начнут материться по-черному. А мы в он-лайне. Попытайся глушить по-живому. Не получится, руби звук. Все, сюжет закругляем! Володя, можешь дать команду Сергею, чтобы немедля отваливал?
– Попытаюсь, – неуверенно мямлит Грибков.
Какое там! Нечего и пытаться!
Нашему оператору сейчас совсем не до связи со студией. В этот момент на него наседает взбешенный бритоголовый.