Страница:
– Снимите браслеты. А потом забирайте это дерьмо и проваливайте! – И смело развернулся спиной к наблюдавшим за расправой бугаям в камуфляже.
Ни один из них не попытался прийти на помощь своему командиру или как-то поквитаться с нами за него, охромевшего, может быть, на всю жизнь. Этим амбалам, в отличие от парня в белой рубашке, было, что терять. Их рожи (за исключением единственного – того, с которого я сорвал маску)не светились по телеку, у них оставался шанс, если подсуетятся, убраться с места событий неузнанными. И, возможно, избежать огромных проблем.
Долбаный телевизионщик сейчас предлагал наиболее безболезненный выход из щекотливого положения, и глупо бы было не поспешить им воспользоваться, пока в кафе не нагрянула журналистская братия. С телекамерами. С диктофонами. С прям патологической тягой ко всевозможным скандалам.
Лбы в камуфляже и поспешили. Наверное, с преогромным трудом перебарывая в себе желание жахнуть на прощание по почкам, которые так неосмотрительно подставил им один из виновников всех неприятностей.
В полном молчании сперва у Антона, потом у меня на руках разомкнули наручники. После чего двое боевиков подхватили раненого командира под руки и бегом поволокли к выходу. Следом устремились остальные – я подсчитал: шесть рыл. С таким позором они, наверное, не покидали еще ни одно поле боя.
Антон, провожая взглядом обратившихся в бегство противников, выразительно хмыкнул и сокрушенно покачал головой: мол, какими крутыми эти костоломы были десять минут назад, когда вламывались к нам через окно; и каковы они сейчас, когда, поджавши хвосты, сливаются через дверь. Мой соратник еще не вышел из образа и вовсю красовался перед скрытыми камерами, ничуть не заботясь о раскрашенном носе, о залитой кровью рубашке, о начавших уже заплывать от удара глазах.
Зато я, наконец ощутив себя в безопасности, сразу вспомнил о своих покалеченных почках.
О которых на время забыл.
Увы, только на время.
Притом на очень короткое: уж слишком настойчиво почки старались вновь обратить на себя внимание хозяина, посылая довольно мощные импульсы боли.
«Ч-ч-черт! В лучшем случае предстоит несколько дней писать кровью. В худшем… – поморщился я. – Нет, о такой перспективе лучше не думать. А сейчас… сейчас надо срочно связаться с монтажкой. Как там дела? Завершили сюжет? Или я все еще (с расквашенным носом и болезненной миной на физиономии) красуюсь на телеэкранах Санкт-Петербурга?»
Я поискал взглядом свой сотовый. В тот момент, когда в кафе посыпались гости, я его, даже не закрыв крышечку, бросил на стол. Он должен был лежать рядом с Антоновой рацией.
Что ж, рация на месте. А сотового нет. Ни на столе, ни под столом, ни в обозримом пространстве.
– Дерьмо! – усмехнулся я и тут же скривился от боли, пронзившей поясницу. Смеяться и делать резкие телодвижения мне сейчас было противопоказано. – Эти жлобы прикарманили мой телефон.
– Мой тоже, – не удивился этому факту Антон. – Ничего, их сейчас перехватят. Обыщут. Похищенное изымут. Воришек примерно накажут. Не плачь, получишь назад свою трубку.
«Это когда еще получу! – расстроился я. – А позвонить Никите надо прямо сейчас».
– Здесь есть городской?
Антона мой идиотский вопрос развеселил.
– В этой дыре?!! Жди! – И предложил мне решение проблемы, до которого я, как ни странно, не додумался сам (возможно, на остроту моего мышления влияли отбитые почки). – Если хочешь связаться со студией, включи телевизор.
«Хм, неплохая идея, – признал я. – Раз уж Ольге не удалось взять в режиме он-лайн интервью у антигероя, так пускай удовлетворится общением с героем».
Антон забрал со стола рацию и, потрепав по пути за плечо мальчика Леху («Поднимайся, дружище. Все закончилось. Плохие дяди ушли»), скрылся за маленькой дверью служебного помещения. То, что он собирался обсуждать по рации, для ушей телезрителей не предназначалось.
Я же поднял с пола брошенный маленьким командиром пульт, нажал на кнопочку и еще раз посмотрел по телевизору, как Антон ободряет замершего возле стойки молодого человека с крысиной мордочкой: «…плохие дяди ушли».
Ракурс сменился. Теперь в кадре крупным планом был я – поднимающий с пола пульт под ехидный комментарий доброй девочки Оли.
– …еще один безрукий будет целую вечность искать наш канал…
«Мимо, стервоза! – молча улыбнулся я. – На НРТ попал сразу. А за безрукого я с тобой посчитаюсь. Погоди, вот только вылечу почки».
Приблизительно через час после успешной развязки и бегства противника в кафе объявился Данила, оценил взглядом изуродованное незваными гостями окно и, поздоровавшись, уселся за столик, за которым мы с молодым человеком по имени Леха пили кофе и, словно старые бабки, увлеченно обсуждали свое пошатнувшееся здоровье.
К тому времени я успел дать Ольге пространное интервью, умыться, а также выйти на улицу и выкурить сигарету, отметив при этом, что в пустынном еще час назад дворе сейчас царит небывалое оживление – обитателям окрестных домов дружно приспичило пойти прогуляться с собаками. Несомненно, все они, узрев, что под окнами амбалы в бронежилетах и масках штурмуют кафе (а кто и узнав в показанном по НРТ сюжете незатейливый интерьер родной «Чаши Грааля»), оперативно понацепляли на своих домашних питомцев ошейники (собака – не только друг человека, но и замечательный повод убраться на время из дому) и поспешили поближе к месту событий. Ведь смотреть боевик вживую куда как интереснее, чем по телеку.
Впрочем, надо отдать должное местным: они не докучали своим любопытством, не лезли с расспросами и строго соблюдали дистанцию, стараясь не приближаться к кафе ближе чем на сотню шагов.
Вышел Антон, куда-то собрался на своем «Мерседесе». Я попытался увязаться за ним, но был аккуратно отшит:
– Оставайся, дружище. Так мне будет спокойнее. – Антон многозначительно посмотрел на кучкующихся поодаль праздных зевак. – Кому-нибудь из этих ослов вполне могло прийти в голову вызвать ментов. Ничего удивительного, если они сейчас нагрянут, на этот раз уже настоящие. Придется отбрехиваться. А Леха один с этим не справится.
Я обреченно вздохнул: снова общаться с людьми в камуфляже мне абсолютно не улыбалось. С избытком хватило отбитых почек и распухшего носа. Но кто, как не я, инициировал сегодняшний блудняк; кто, как не я, так рвался разобраться с барсеточниками?! Теперь – ничего не поделаешь – приходилось влачить этот крест до конца.
– Дерьмо! – пожаловался я.
– Эт\'точно! – согласился Антон. И пообещал, отъезжая: – Сейчас пришлю на подмогу кого-нибудь из наших.
На подмогу прибыл Данила.
– Твое добро? – положил он передо мной серебристую «раскладушку».
– Мое, – обрадовался я.
Мне бы очень не хотелось терять телефон. Как-никак, он относился к числу тех немногих вещей, которым удалось пережить пожар (не только в квартире, но и по жизни), и был дорог мне (да простят меня за банальность) как последний осколок того безмятежного прошлого, коим я наслаждался еще в до-«Подставный» период.
Тогда я жил в коммуналке в Веселом Поселке. Тогда я и не представлял, что, оказывается, где-то за кулисами общественной жизни скрывается некая могущественная полу правительственная структура с бесхитростным названием «Организация». Тогда я иногда терял здравый рассудок и на полном серьезе задумывался, а не жениться ли на волынячке с тяжелым характером Стасе. И ничего не знал о девочке с лиловыми волосами и красивым, но неудобным именем Василиса.
Тогда не было желающих поджечь мою машину. Тогда никому не пришло бы в голову разряжать мне в окно гранатомет. Тогда я и помыслить не мог, что менты будут выстраиваться в очередь, чтобы надавать мне дюлей. А единственными, кто портил мне жизнь, были толстый проныра Паша Сенявин и мать-командирша Софья Сергеевна Крауклис.
Так было всего полгода назад.
«И так стало сейчас, – поморщился я, коснувшись пальцами приобретшего вид спелой сливы носа. – Ха! О подобном экстриме я не смел и мечтать!»
– Напомидорили задницы этим жлобам? – Я включил трубку, ввел пин-код. Не терпелось отзвониться Никите, спросить его мнение, насколько удачной сегодня получилась «Подстава» – уже вторая, где в качестве одного из главных боксерских мешков фигурировал я. А то посмотрел сегодня лишь жалкий огрызок, когда включал телевизор маленький командир, да в завершение сюжета в режиме он-лайн поделился с телеаудиторией свежими впечатлениями человека, пережившего операцию СОБРа.
– Напомидорили? Хм, – усмехнулся Данила. – Для этих гунявцев проблемы только еще начинаются. Думаешь, они, и правда, спецназовцы?
Нет, я так не думал.
Если вначале Антон («Не-е-ет, Денис! Профессионалы все делают не так!») лишь заронил мне в душу сомнение, то после позорного бегства бугаев в камуфляже я, спокойно проанализировав все их несуразные действия, пришел к убеждению: эти щенки, несмотря на всю свою беспредельность, никакого отношения к СОБРу не имеют.
Я отрицательно покачал головой. Поднял вопросительный взгляд на Данилу.
– Выяснили, откуда они? Данила рассмеялся.
– Выяснили. Лоботрясы курсанты из ментовского училища. Решили подзаработать. Короче, слушай…
Он рассказывал, а я все больше и больше поражался, насколько эта нелепая история похожа на анекдот. Или, скорее, на одну из наших наиболее удачных подстав. Вот только на этот раз разводили не мы.
Развели нас!
Ну и, конечно, идиотов курсантов.
Их микроавтобус и джип серьезные парни из Организации блокировали уже на выезде со двора. И с ходу взяли псевдоспецназовцев в нешуточный оборот.
Чтобы нагнать на них страху, особых усилий не потребовалось. Оказалось достаточным продемонстрировать мальчикам парочку автоматов «Каштан» и серьезную красную корку. После чего те, потея со страху, выложили все как на духу.
Подоплека всей истории оказалась настолько элементарной, что мне оставалось лишь диву даваться, как это ни мне, ни Антону не пришла в голову мысль, что момавали может пойти именно этим путем – натравить на нас продажных ментов. И со стороны, посмеиваясь, понаблюдать, кто сильнее – слон или кит? Организация или МВД?
Сегодня утром курсантам, дружно грезившим о карьере оборотней в погонах и испытывавшим хронический дефицит денежных знаков, поступило заманчивое предложение от одного из коммерсантов, так сказать, ярко выраженной кавказской наружности. Суть предложения была проста: вразумить нескольких негодяев, обладающих серьезным влиянием в среде питерских неонацистов. Мол, три дня назад напали, шакалы, на земляка, избили, ограбили, отобрали паспорт. После чего оборзели настолько, что позвонили и предложили сей паспорт выкупить. Зарядили при этом немалые деньги. Но не денег жалко, бог с ними! Земляки скинулись и готовы заплатить в пять раз больше за то, чтобы кто-нибудь наконец проучил распоясавшихся мерзавцев, которые сегодня будут ждать выкупа в семь часов вечера в одной затрапезной кафешке в Сосновой Поляне. По сему случаю эта кафешка даже будет закрыта на мероприятие. Так что нежеланных свидетелей можно не опасаться.
Никаких сомнений в правдивости эта история у курсантов не вызвала.
Во-первых, уж больно точно она соответствовала тому, что последнее время творится в России: неонацисты, избитые нигеры и кавказцы – и те, и другие, и третьи сейчас, можно сказать, на каждом шагу.
Во-вторых, сегодняшнему клиенту оказывать помощь доводилось и раньше. Припугивали конкурентов. Успокаивали кредиторов. Усовещивали должников. Серьезных усилий это не требовало. И приносило карманные деньги.
Короче, все в шоколаде.
И глупые мальчики с легким сердцем вписались в сомнительную авантюру, даже не представляя, сколько зла она им принесет.
– И что вы с этими недоумками думаете делать? – Я ввел пин-код, но звонить Никите уже не спешил.
– Думают наши яйцеголовые, я лишь исполняю приказы, – заметил Данила. Но все-таки свою точку зрения высказал: – Наверное, пожурят и отпустят. Я поступил бы именно так. Один черт, сопляков показательно выпорют и без нас. Как пить дать, из училища выпрут. Карьера ментовская сломана. Остается идти работать охранниками. Или на стройку.
Я собирался сказать, что на стройку не выйдет: там все вакансии заняты гастарбайтерами. Но не успел. Пискляво заверещал мой телефон. Старенький, он не мог похвастаться мошной полифонией. Но я его любил и такого. И как же был рад, что он ко мне сегодня вернулся!
Я посмотрел на дисплей. Откинул крышечку.
– Здорово, Васюта.
– Зайка! – взволнованно выдохнула она. И в совершенно несвойственной для себя манере затараторила: —С тобой все в порядке? Куда ты пропал, почему была отключена трубка? Смотрела сейчас «Маски-шоу». Академично! Оприходовали вас по высшему классу! Я бы даже сказала: по категории VIP. Потом, в самом конце, когда ты давал интервью, на тебя было больно смотреть. Нос, наверное, будет как у Деда Мороза…
«Почему „наверное, будет“? – улыбнулся я. – Он уже как у Деда Мороза».
– …а под глазами фингалы.
– Под глазами синяки у Антона, – наконец сумел вставить слово я. У меня создалось впечатление, что Василиса испытывает какое-то нездоровое удовольствие, перечисляя болячки, с которыми я завершу сегодняшний вечер: «нос как у Деда Мороза», «под глазами фингалы». Я решил дополнить сей список. – Зато я писаю кровью.
– Молодец! – похвалила Васюта не без доли ехидства. – Ты не думаешь обратиться к врачу?
– Чтобы он меня доканал?
– Тогда приезжай лечиться ко мне.
«Чтобы доканала ты? – чуть не вырвалось у меня. – Покой у тебя может только сниться!»
– Нет, детка. Как говорится, уж лучше вы к нам. Оценишь мою новую резиденцию. Ты ведь ни разу в ней не была.
Девочка с едко – лиловыми волосами ненадолго задумалась, должно быть прикидывая, насколько могут затянуться подобные гости и успеет ли за это время подохнуть голодной смертью котенок. Наконец решила, что ничего ему не грозит.
– Хорошо, зайка. Где пересечемся?
«Здесь», – уже принял я решение. Очень уж мне не хотелось после сегодняшней бани садиться за руль. Василисе же было не привыкать выступать у меня, у болезного, в роли шофера.
– Записывай адрес. Это на другом конце города. У черта на куличках, – порадовал я свою благодетельницу. – Без такси не обойтись, детка. И не забудь права. Сегодня дам тебе порулить.
Она удовлетворенно хрюкнула, бросила: «Ладно. Сейчас выезжаю» – и повесила трубку.
Я же смерил хитрым взглядом «крысиную мордочку». И загадал ему одну простую загадку:
– Вот что, дружище. Через час за мной подъедет подружка, отвезет меня домой. Так что теперь можно не беспокоиться о возвращении и сосредоточиться на болячках. А кроме них… как думаешь, на чем еще? Отгадай с трех попыток. Лехе хватило и одной.
– Сейчас принесу, – прокряхтел он, – отгадку. – Поднялся из-за стола и, чуть скривившись на один бок, поковылял за стойку к стеллажу, заставленному бутылками.
Он был догадливым мальчиком.
– Денис, что будем пить?..
А также хорошим психологом – отлично знал, в какую сторону сразу же переориентируются мысли русского человека, узнавшего, что сегодня садиться за руль ему не придется.
– …Коньяк?..
И неплохим фармацевтом – разбирался в лекарствах, наиболее эффективных для реабилитации лиц, переживших насилие.
– …Или водку?
Глава 4 ПЕРЕСЧЕТ ТЕЛ
Привезла ананас и теплые пирожки с грибами.
– Только что из духовки, – сообщила она. И добавила с гордостью: – Сама испекла.
Вот уж никогда не подумал бы! Представить Борщиху в цветастом передничке, месящую тесто, – на такое моего воображения не хватало.
– Спасибо, – промямлил я пораженный. – Как там Антон?
– Как и ты. Сидит дома. Ждет, когда сойдут синяки.
– Это надолго.
– Вот заодно и отдохнет. – А потом со свежими силами примется за грузин. У него на них зуб.
– Еще бы! – Кому-кому, а уж мне-то об этом можно было не говорить. – У меня тоже.
Борщиха смерила меня презрительным взглядом.
– Да, понимаю. Неприятно, когда тебя переигрывают. А эти уголовники вас переиграли вчистую.
Она была хирургом человеческих душ. В смысле, любила плеснуть спирту в открытую рану, нанесенную чьему-либо самолюбию.
– С другой стороны, тебе удался отличный сюжет для «Подставы», – тут же подсластила пилюлю она. – Думаю, если бы не эти молокососы, вряд ли получилось бы лучше.
– Если бы не эти молокососы, не сидел бы я сейчас дома, – посетовал я. – С изувеченным носом. И отбитыми почками. Кстати, что с ними?
– С твоими почками?
– Нет. С молокососами. Надрали им задницы? Мне очень хотелось услышать подробный рассказ о несчастьях, постигших амбалов из ментовского училища. Я жаждал крови. Я грезил отмщением! Я был лишен возможности поквитаться со своими обидчиками лично, но имел полное право знать о том, какое они понесли наказание.
Впрочем, Борщихе на это мое полное право оказалось начхать. Никаких подробностей я так и не дождался.
– Мальчишки наказаны. – Вот и вся информация, на которую расщедрилась она. И, дабы не подвергать меня искушению, поспешила сменить тему – принялась читать мне нравоучения насчет полной несовместимости больных почек и пива «Туборг».
Она умела быть восхитительно душной, эта Татьяна Григорьевна Борщ! И я вздохнул с облегчением, когда она наконец убралась восвояси.
А пирожки с грибами оказались очень даже вкусными.
Заезжал Котляров.
Вот уж про кого можно смело сказать: прямая противоположность Борщихи. Реанимировать убитое настроение и щедро делиться своей энергетикой с сирыми и убогими, вроде меня, было жизненным кредо этого разгильдяя. Даже пасмурный дождливый денек показался не таким уж дождливым и пасмурным, когда Серега в сопровождении Василисы объявился в японском садике и, здороваясь, первым делом обозвал меня инвалидом.
– А нос у тебя, как у колдыря. – Мой двоюродный братец водрузил на столик бутылку «Мерло» и продолжил шутливую атаку на Василису, которую начал, похоже, сразу, как только моя боевая подруга впустила его в квартиру. На то, чтобы произвести на девочку с едко-лиловыми волосами благоприятное впечатление, Сереге хватило минуты. Васюта взирала на него, разинувши ротик. – Не верю, что у такой яркой красотки нет симпатичных подруг.
Василиса глупо хихикнула и – исключительный случай – не нашла, что ответить.
– Принесу штопор, – смутилась она и поспешила ретироваться.
Котляров же устроился в кресле, смерил меня насмешливым взглядом и похитил из пачки последнюю сигарету.
– Очаровашка! – щелкнул он зажигалкой и выпустил в мою сторону клуб табачного дыма. – А ведь ты склонен к педофилии, братишка. Это должно настораживать.
– Ей восемнадцать. – Мне доставляло удовольствие, что девочка с едко – лиловыми волосами явно вызвала у моего кузена легкий подъем кровяного давления. Он был о ней изрядно наслышан, но видел впервые. И Василиса не оставила его равнодушным.
– Где восемнадцать, там и четырнадцать, – с умным видом изрек он. – Не верю, что у нее нет подружек.
Я отлично знал своего двоюродного братишку и не сомневался, что ему не составило бы большого труда оперативно свихнуть им мозги. К счастью, у Василисы, действительно, не было подруг. У нее вообще не было никого, кроме меня, котенка, компьютера и – с натяжкой – Татьяны Григорьевны Борщ.
– Бедная Лена, – с наигранной жалостью вздохнул я. – И когда она с тобой, кобелем, разведется?
И я, и кузен отлично знали, что, скорее всего, никогда. Неглупая баба, истинная хохлушка и по паспорту, и по жизни, Лена два года назад, как репейник в собаку, вцепилась в мужа, в его трехкомнатную квартиру, в немалый доход, который приносила его работа в охранном агентстве, в ту совсем не лишнюю в нынешнем зыбком пространстве стабильность, которую обеспечивал Котляров. При всей склонности к тому, что принято называть супружескими изменами, жену он боготворил и обладал завидным качеством никогда не увлекаться всерьез своими временными подругами. А их у него было великое множество, и, надо признаться, порой я завидовал двоюродному брату, умеющему в любое время и в любых обстоятельствах заводить мимолетные интрижки.
– Занимался сегодня твоими «кинологами», – приступил к делу он, когда Василиса принесла нам фужеры и штопор и вновь поспешила убраться с глаз долой за компьютер. – Есть одна дамочка. Не жирует, но на жизнь зарабатывает именно этим: подставляется под собак.
– Дамочка?!! – В моем представлении такая работа была рассчитана уж никак не на представительниц слабого пола. – Эмансипированная?
– Наверное, – согласился со мной Котляров и принялся откупоривать «Мерло». – Кстати, зовут ее Александра Сергеевна Пушкина. Когда узнал, сперва не поверил. Потом возмутился: как можно поганить стерильное имя русского гения! А потом решил: ведь эта Александра Сергеевна тоже в какой-то мере гениальная личность. Как мне рассказывали, непревзойденный спец в своем деле. И редкая сучка. Разведет и слепого: убедит, что стала жертвой собаки-поводыря.
– Что, такое было на самом деле?
– Это так, к слову. Инвалида эта баба, пожалуй, не тронет. Не потому, что сознательная, а потому, что с него нечего взять. Своих клиентов она подыскивает весьма избирательно. Вернее, этим занимаются помощники, вынюхивают, кому не нужны конфликты с законом и кто ради этого готов выложить приличные бабки. На случайных людей эта тварь не разменивается. Короче, бизнес налажен серьезный.
– Никогда не подумал бы, – искренне удивился я.
– Я тоже. А вот, гляди-ка, стоило копнуть чуть поглубже, и узнал такие подробности. Но ничего, мы выведем жуликов на чистую воду!
Уверенность Котлярова вселяла оптимизм. Этот жизнерадостный балабол при всем своем показном разгильдяйстве никогда не пускал слов на ветер и если уж говорил: «Выведем жуликов на чистую воду», значит, имел для этого все основания.
Я отпил из бокала и уперся выжидательным взглядом в вальяжно развалившегося в кресле кузена.
– Ты ведь уже вычислил кого-то из ее информаторов? Ты ведь уже знаешь, как дать ей наводку на нашу актрису?
– На первый вопрос ответ положительный: вычислил, и даже не одного. А вот с наводкой придется чуть-чуть попотеть. Сперва найду у кого-нибудь из этих помощников слабое место. Потом прищемлю ему хвост. А потом будет видно. Думаю, дня через три подцеплю Александру Сергеевну Пушкину на крючок. И хана доходному бизнесу! – радостно подвел черту под этой темой Серега и вернулся к более приятным вопросам: —Слышь, а куда свалила Лолита? Мы с ней так и не дотерли насчет малолетних подружек. У нее ведь должны быть бывшие одноклассницы.
– Одноклассниц ни разу не видел. Зато знаю тетку, Татьяну Григорьевну Борщ, – улыбнулся я. – Обязательно вас познакомлю. Ты будешь в восторге, Серега!
Заезжал Никита.
Привез диск с записью битвы за «Чашу Грааля».
– Неважно выглядишь, – заметил он, пожимая мне руку.
– Сегодня ты третий, кто не смог лишить себя удовольствия об этом сказать. – Я коснулся пальцем кончика своего сизого носа и подумал, что к тому моменту, когда он придет в норму, это движение у меня может войти в привычку. – Кофе? Пиво? Чего-нибудь покрепче?
Программный выпускающий отрицательно покачал головой.
– Я ненадолго. Сегодня вечером Айрат дает на лапу одной каракатице из жилищной конторы. Мне надо быть в студии, – Никита посмотрел на часы и заспешил, – уже через сорок минут. В общем, в одиннадцать включай телевизор. Посмотришь.
– А разве так поздно дают взятки? – разыграл я удивление.
– Мы в России, Денис. Здесь дают взятки всегда и везде.
«Он прав, – решил я, провожая Никиту до двери. – Всегда и везде. Во время официальных приемов и во время занятий любовью; в служебных кабинетах и в общественных туалетах.
Перефразируя Чехова, «три напасти в России – дураки, дороги и взяточники»».
И вот воткнул.
Устроился.
И был откровенно разочарован. Изнутри, в тот момент, когда меня валяли по полу и лупили по почкам, все виделось куда как трагичнее. На экране же десятиминутное противостояние мордоворотам в камуфляже не слишком впечатляло. Наиболее эффектные эпизоды – это когда я содрал с одной из рож черную маску, и когда Антон непринужденно расправился с маленьким командиром. Ну и, конечно, нельзя было не отметить комментарий умницы Оли. Как всегда, ядовитый и яркий… Вернее, нет – не как всегда. С каждым последующим сюжетом Ольга обретала все большую раскованность, становилась все циничнее и циничнее. Каждый новый ее выход на публику превосходил предыдущий.
Ни один из них не попытался прийти на помощь своему командиру или как-то поквитаться с нами за него, охромевшего, может быть, на всю жизнь. Этим амбалам, в отличие от парня в белой рубашке, было, что терять. Их рожи (за исключением единственного – того, с которого я сорвал маску)не светились по телеку, у них оставался шанс, если подсуетятся, убраться с места событий неузнанными. И, возможно, избежать огромных проблем.
Долбаный телевизионщик сейчас предлагал наиболее безболезненный выход из щекотливого положения, и глупо бы было не поспешить им воспользоваться, пока в кафе не нагрянула журналистская братия. С телекамерами. С диктофонами. С прям патологической тягой ко всевозможным скандалам.
Лбы в камуфляже и поспешили. Наверное, с преогромным трудом перебарывая в себе желание жахнуть на прощание по почкам, которые так неосмотрительно подставил им один из виновников всех неприятностей.
В полном молчании сперва у Антона, потом у меня на руках разомкнули наручники. После чего двое боевиков подхватили раненого командира под руки и бегом поволокли к выходу. Следом устремились остальные – я подсчитал: шесть рыл. С таким позором они, наверное, не покидали еще ни одно поле боя.
Антон, провожая взглядом обратившихся в бегство противников, выразительно хмыкнул и сокрушенно покачал головой: мол, какими крутыми эти костоломы были десять минут назад, когда вламывались к нам через окно; и каковы они сейчас, когда, поджавши хвосты, сливаются через дверь. Мой соратник еще не вышел из образа и вовсю красовался перед скрытыми камерами, ничуть не заботясь о раскрашенном носе, о залитой кровью рубашке, о начавших уже заплывать от удара глазах.
Зато я, наконец ощутив себя в безопасности, сразу вспомнил о своих покалеченных почках.
О которых на время забыл.
Увы, только на время.
Притом на очень короткое: уж слишком настойчиво почки старались вновь обратить на себя внимание хозяина, посылая довольно мощные импульсы боли.
«Ч-ч-черт! В лучшем случае предстоит несколько дней писать кровью. В худшем… – поморщился я. – Нет, о такой перспективе лучше не думать. А сейчас… сейчас надо срочно связаться с монтажкой. Как там дела? Завершили сюжет? Или я все еще (с расквашенным носом и болезненной миной на физиономии) красуюсь на телеэкранах Санкт-Петербурга?»
Я поискал взглядом свой сотовый. В тот момент, когда в кафе посыпались гости, я его, даже не закрыв крышечку, бросил на стол. Он должен был лежать рядом с Антоновой рацией.
Что ж, рация на месте. А сотового нет. Ни на столе, ни под столом, ни в обозримом пространстве.
– Дерьмо! – усмехнулся я и тут же скривился от боли, пронзившей поясницу. Смеяться и делать резкие телодвижения мне сейчас было противопоказано. – Эти жлобы прикарманили мой телефон.
– Мой тоже, – не удивился этому факту Антон. – Ничего, их сейчас перехватят. Обыщут. Похищенное изымут. Воришек примерно накажут. Не плачь, получишь назад свою трубку.
«Это когда еще получу! – расстроился я. – А позвонить Никите надо прямо сейчас».
– Здесь есть городской?
Антона мой идиотский вопрос развеселил.
– В этой дыре?!! Жди! – И предложил мне решение проблемы, до которого я, как ни странно, не додумался сам (возможно, на остроту моего мышления влияли отбитые почки). – Если хочешь связаться со студией, включи телевизор.
«Хм, неплохая идея, – признал я. – Раз уж Ольге не удалось взять в режиме он-лайн интервью у антигероя, так пускай удовлетворится общением с героем».
Антон забрал со стола рацию и, потрепав по пути за плечо мальчика Леху («Поднимайся, дружище. Все закончилось. Плохие дяди ушли»), скрылся за маленькой дверью служебного помещения. То, что он собирался обсуждать по рации, для ушей телезрителей не предназначалось.
Я же поднял с пола брошенный маленьким командиром пульт, нажал на кнопочку и еще раз посмотрел по телевизору, как Антон ободряет замершего возле стойки молодого человека с крысиной мордочкой: «…плохие дяди ушли».
Ракурс сменился. Теперь в кадре крупным планом был я – поднимающий с пола пульт под ехидный комментарий доброй девочки Оли.
– …еще один безрукий будет целую вечность искать наш канал…
«Мимо, стервоза! – молча улыбнулся я. – На НРТ попал сразу. А за безрукого я с тобой посчитаюсь. Погоди, вот только вылечу почки».
* * *
Антон оказался прав: телефон мне вернули.Приблизительно через час после успешной развязки и бегства противника в кафе объявился Данила, оценил взглядом изуродованное незваными гостями окно и, поздоровавшись, уселся за столик, за которым мы с молодым человеком по имени Леха пили кофе и, словно старые бабки, увлеченно обсуждали свое пошатнувшееся здоровье.
К тому времени я успел дать Ольге пространное интервью, умыться, а также выйти на улицу и выкурить сигарету, отметив при этом, что в пустынном еще час назад дворе сейчас царит небывалое оживление – обитателям окрестных домов дружно приспичило пойти прогуляться с собаками. Несомненно, все они, узрев, что под окнами амбалы в бронежилетах и масках штурмуют кафе (а кто и узнав в показанном по НРТ сюжете незатейливый интерьер родной «Чаши Грааля»), оперативно понацепляли на своих домашних питомцев ошейники (собака – не только друг человека, но и замечательный повод убраться на время из дому) и поспешили поближе к месту событий. Ведь смотреть боевик вживую куда как интереснее, чем по телеку.
Впрочем, надо отдать должное местным: они не докучали своим любопытством, не лезли с расспросами и строго соблюдали дистанцию, стараясь не приближаться к кафе ближе чем на сотню шагов.
Вышел Антон, куда-то собрался на своем «Мерседесе». Я попытался увязаться за ним, но был аккуратно отшит:
– Оставайся, дружище. Так мне будет спокойнее. – Антон многозначительно посмотрел на кучкующихся поодаль праздных зевак. – Кому-нибудь из этих ослов вполне могло прийти в голову вызвать ментов. Ничего удивительного, если они сейчас нагрянут, на этот раз уже настоящие. Придется отбрехиваться. А Леха один с этим не справится.
Я обреченно вздохнул: снова общаться с людьми в камуфляже мне абсолютно не улыбалось. С избытком хватило отбитых почек и распухшего носа. Но кто, как не я, инициировал сегодняшний блудняк; кто, как не я, так рвался разобраться с барсеточниками?! Теперь – ничего не поделаешь – приходилось влачить этот крест до конца.
– Дерьмо! – пожаловался я.
– Эт\'точно! – согласился Антон. И пообещал, отъезжая: – Сейчас пришлю на подмогу кого-нибудь из наших.
На подмогу прибыл Данила.
– Твое добро? – положил он передо мной серебристую «раскладушку».
– Мое, – обрадовался я.
Мне бы очень не хотелось терять телефон. Как-никак, он относился к числу тех немногих вещей, которым удалось пережить пожар (не только в квартире, но и по жизни), и был дорог мне (да простят меня за банальность) как последний осколок того безмятежного прошлого, коим я наслаждался еще в до-«Подставный» период.
Тогда я жил в коммуналке в Веселом Поселке. Тогда я и не представлял, что, оказывается, где-то за кулисами общественной жизни скрывается некая могущественная полу правительственная структура с бесхитростным названием «Организация». Тогда я иногда терял здравый рассудок и на полном серьезе задумывался, а не жениться ли на волынячке с тяжелым характером Стасе. И ничего не знал о девочке с лиловыми волосами и красивым, но неудобным именем Василиса.
Тогда не было желающих поджечь мою машину. Тогда никому не пришло бы в голову разряжать мне в окно гранатомет. Тогда я и помыслить не мог, что менты будут выстраиваться в очередь, чтобы надавать мне дюлей. А единственными, кто портил мне жизнь, были толстый проныра Паша Сенявин и мать-командирша Софья Сергеевна Крауклис.
Так было всего полгода назад.
«И так стало сейчас, – поморщился я, коснувшись пальцами приобретшего вид спелой сливы носа. – Ха! О подобном экстриме я не смел и мечтать!»
– Напомидорили задницы этим жлобам? – Я включил трубку, ввел пин-код. Не терпелось отзвониться Никите, спросить его мнение, насколько удачной сегодня получилась «Подстава» – уже вторая, где в качестве одного из главных боксерских мешков фигурировал я. А то посмотрел сегодня лишь жалкий огрызок, когда включал телевизор маленький командир, да в завершение сюжета в режиме он-лайн поделился с телеаудиторией свежими впечатлениями человека, пережившего операцию СОБРа.
– Напомидорили? Хм, – усмехнулся Данила. – Для этих гунявцев проблемы только еще начинаются. Думаешь, они, и правда, спецназовцы?
Нет, я так не думал.
Если вначале Антон («Не-е-ет, Денис! Профессионалы все делают не так!») лишь заронил мне в душу сомнение, то после позорного бегства бугаев в камуфляже я, спокойно проанализировав все их несуразные действия, пришел к убеждению: эти щенки, несмотря на всю свою беспредельность, никакого отношения к СОБРу не имеют.
Я отрицательно покачал головой. Поднял вопросительный взгляд на Данилу.
– Выяснили, откуда они? Данила рассмеялся.
– Выяснили. Лоботрясы курсанты из ментовского училища. Решили подзаработать. Короче, слушай…
Он рассказывал, а я все больше и больше поражался, насколько эта нелепая история похожа на анекдот. Или, скорее, на одну из наших наиболее удачных подстав. Вот только на этот раз разводили не мы.
Развели нас!
Ну и, конечно, идиотов курсантов.
Их микроавтобус и джип серьезные парни из Организации блокировали уже на выезде со двора. И с ходу взяли псевдоспецназовцев в нешуточный оборот.
Чтобы нагнать на них страху, особых усилий не потребовалось. Оказалось достаточным продемонстрировать мальчикам парочку автоматов «Каштан» и серьезную красную корку. После чего те, потея со страху, выложили все как на духу.
Подоплека всей истории оказалась настолько элементарной, что мне оставалось лишь диву даваться, как это ни мне, ни Антону не пришла в голову мысль, что момавали может пойти именно этим путем – натравить на нас продажных ментов. И со стороны, посмеиваясь, понаблюдать, кто сильнее – слон или кит? Организация или МВД?
Сегодня утром курсантам, дружно грезившим о карьере оборотней в погонах и испытывавшим хронический дефицит денежных знаков, поступило заманчивое предложение от одного из коммерсантов, так сказать, ярко выраженной кавказской наружности. Суть предложения была проста: вразумить нескольких негодяев, обладающих серьезным влиянием в среде питерских неонацистов. Мол, три дня назад напали, шакалы, на земляка, избили, ограбили, отобрали паспорт. После чего оборзели настолько, что позвонили и предложили сей паспорт выкупить. Зарядили при этом немалые деньги. Но не денег жалко, бог с ними! Земляки скинулись и готовы заплатить в пять раз больше за то, чтобы кто-нибудь наконец проучил распоясавшихся мерзавцев, которые сегодня будут ждать выкупа в семь часов вечера в одной затрапезной кафешке в Сосновой Поляне. По сему случаю эта кафешка даже будет закрыта на мероприятие. Так что нежеланных свидетелей можно не опасаться.
Никаких сомнений в правдивости эта история у курсантов не вызвала.
Во-первых, уж больно точно она соответствовала тому, что последнее время творится в России: неонацисты, избитые нигеры и кавказцы – и те, и другие, и третьи сейчас, можно сказать, на каждом шагу.
Во-вторых, сегодняшнему клиенту оказывать помощь доводилось и раньше. Припугивали конкурентов. Успокаивали кредиторов. Усовещивали должников. Серьезных усилий это не требовало. И приносило карманные деньги.
Короче, все в шоколаде.
И глупые мальчики с легким сердцем вписались в сомнительную авантюру, даже не представляя, сколько зла она им принесет.
– И что вы с этими недоумками думаете делать? – Я ввел пин-код, но звонить Никите уже не спешил.
– Думают наши яйцеголовые, я лишь исполняю приказы, – заметил Данила. Но все-таки свою точку зрения высказал: – Наверное, пожурят и отпустят. Я поступил бы именно так. Один черт, сопляков показательно выпорют и без нас. Как пить дать, из училища выпрут. Карьера ментовская сломана. Остается идти работать охранниками. Или на стройку.
Я собирался сказать, что на стройку не выйдет: там все вакансии заняты гастарбайтерами. Но не успел. Пискляво заверещал мой телефон. Старенький, он не мог похвастаться мошной полифонией. Но я его любил и такого. И как же был рад, что он ко мне сегодня вернулся!
Я посмотрел на дисплей. Откинул крышечку.
– Здорово, Васюта.
– Зайка! – взволнованно выдохнула она. И в совершенно несвойственной для себя манере затараторила: —С тобой все в порядке? Куда ты пропал, почему была отключена трубка? Смотрела сейчас «Маски-шоу». Академично! Оприходовали вас по высшему классу! Я бы даже сказала: по категории VIP. Потом, в самом конце, когда ты давал интервью, на тебя было больно смотреть. Нос, наверное, будет как у Деда Мороза…
«Почему „наверное, будет“? – улыбнулся я. – Он уже как у Деда Мороза».
– …а под глазами фингалы.
– Под глазами синяки у Антона, – наконец сумел вставить слово я. У меня создалось впечатление, что Василиса испытывает какое-то нездоровое удовольствие, перечисляя болячки, с которыми я завершу сегодняшний вечер: «нос как у Деда Мороза», «под глазами фингалы». Я решил дополнить сей список. – Зато я писаю кровью.
– Молодец! – похвалила Васюта не без доли ехидства. – Ты не думаешь обратиться к врачу?
– Чтобы он меня доканал?
– Тогда приезжай лечиться ко мне.
«Чтобы доканала ты? – чуть не вырвалось у меня. – Покой у тебя может только сниться!»
– Нет, детка. Как говорится, уж лучше вы к нам. Оценишь мою новую резиденцию. Ты ведь ни разу в ней не была.
Девочка с едко – лиловыми волосами ненадолго задумалась, должно быть прикидывая, насколько могут затянуться подобные гости и успеет ли за это время подохнуть голодной смертью котенок. Наконец решила, что ничего ему не грозит.
– Хорошо, зайка. Где пересечемся?
«Здесь», – уже принял я решение. Очень уж мне не хотелось после сегодняшней бани садиться за руль. Василисе же было не привыкать выступать у меня, у болезного, в роли шофера.
– Записывай адрес. Это на другом конце города. У черта на куличках, – порадовал я свою благодетельницу. – Без такси не обойтись, детка. И не забудь права. Сегодня дам тебе порулить.
Она удовлетворенно хрюкнула, бросила: «Ладно. Сейчас выезжаю» – и повесила трубку.
Я же смерил хитрым взглядом «крысиную мордочку». И загадал ему одну простую загадку:
– Вот что, дружище. Через час за мной подъедет подружка, отвезет меня домой. Так что теперь можно не беспокоиться о возвращении и сосредоточиться на болячках. А кроме них… как думаешь, на чем еще? Отгадай с трех попыток. Лехе хватило и одной.
– Сейчас принесу, – прокряхтел он, – отгадку. – Поднялся из-за стола и, чуть скривившись на один бок, поковылял за стойку к стеллажу, заставленному бутылками.
Он был догадливым мальчиком.
– Денис, что будем пить?..
А также хорошим психологом – отлично знал, в какую сторону сразу же переориентируются мысли русского человека, узнавшего, что сегодня садиться за руль ему не придется.
– …Коньяк?..
И неплохим фармацевтом – разбирался в лекарствах, наиболее эффективных для реабилитации лиц, переживших насилие.
– …Или водку?
Глава 4 ПЕРЕСЧЕТ ТЕЛ
Я проболел до четверга.
В японском садике. Устроившись со всеми удобствами в тростниковом кресле под огромным зонтом.
Созерцая низкое дождливое небо, карликовые деревья, кусты и абстрактные композиции из обломков гранита.
Слушая музыку.
Наслаждаясь бездельем.
Леча отбитые почки баночным «Туборгом».
И время от времени принимая решивших проведать меня посетителей.
В японском садике. Устроившись со всеми удобствами в тростниковом кресле под огромным зонтом.
Созерцая низкое дождливое небо, карликовые деревья, кусты и абстрактные композиции из обломков гранита.
Слушая музыку.
Наслаждаясь бездельем.
Леча отбитые почки баночным «Туборгом».
И время от времени принимая решивших проведать меня посетителей.
* * *
Заезжала Борщ.Привезла ананас и теплые пирожки с грибами.
– Только что из духовки, – сообщила она. И добавила с гордостью: – Сама испекла.
Вот уж никогда не подумал бы! Представить Борщиху в цветастом передничке, месящую тесто, – на такое моего воображения не хватало.
– Спасибо, – промямлил я пораженный. – Как там Антон?
– Как и ты. Сидит дома. Ждет, когда сойдут синяки.
– Это надолго.
– Вот заодно и отдохнет. – А потом со свежими силами примется за грузин. У него на них зуб.
– Еще бы! – Кому-кому, а уж мне-то об этом можно было не говорить. – У меня тоже.
Борщиха смерила меня презрительным взглядом.
– Да, понимаю. Неприятно, когда тебя переигрывают. А эти уголовники вас переиграли вчистую.
Она была хирургом человеческих душ. В смысле, любила плеснуть спирту в открытую рану, нанесенную чьему-либо самолюбию.
– С другой стороны, тебе удался отличный сюжет для «Подставы», – тут же подсластила пилюлю она. – Думаю, если бы не эти молокососы, вряд ли получилось бы лучше.
– Если бы не эти молокососы, не сидел бы я сейчас дома, – посетовал я. – С изувеченным носом. И отбитыми почками. Кстати, что с ними?
– С твоими почками?
– Нет. С молокососами. Надрали им задницы? Мне очень хотелось услышать подробный рассказ о несчастьях, постигших амбалов из ментовского училища. Я жаждал крови. Я грезил отмщением! Я был лишен возможности поквитаться со своими обидчиками лично, но имел полное право знать о том, какое они понесли наказание.
Впрочем, Борщихе на это мое полное право оказалось начхать. Никаких подробностей я так и не дождался.
– Мальчишки наказаны. – Вот и вся информация, на которую расщедрилась она. И, дабы не подвергать меня искушению, поспешила сменить тему – принялась читать мне нравоучения насчет полной несовместимости больных почек и пива «Туборг».
Она умела быть восхитительно душной, эта Татьяна Григорьевна Борщ! И я вздохнул с облегчением, когда она наконец убралась восвояси.
А пирожки с грибами оказались очень даже вкусными.
Заезжал Котляров.
Вот уж про кого можно смело сказать: прямая противоположность Борщихи. Реанимировать убитое настроение и щедро делиться своей энергетикой с сирыми и убогими, вроде меня, было жизненным кредо этого разгильдяя. Даже пасмурный дождливый денек показался не таким уж дождливым и пасмурным, когда Серега в сопровождении Василисы объявился в японском садике и, здороваясь, первым делом обозвал меня инвалидом.
– А нос у тебя, как у колдыря. – Мой двоюродный братец водрузил на столик бутылку «Мерло» и продолжил шутливую атаку на Василису, которую начал, похоже, сразу, как только моя боевая подруга впустила его в квартиру. На то, чтобы произвести на девочку с едко-лиловыми волосами благоприятное впечатление, Сереге хватило минуты. Васюта взирала на него, разинувши ротик. – Не верю, что у такой яркой красотки нет симпатичных подруг.
Василиса глупо хихикнула и – исключительный случай – не нашла, что ответить.
– Принесу штопор, – смутилась она и поспешила ретироваться.
Котляров же устроился в кресле, смерил меня насмешливым взглядом и похитил из пачки последнюю сигарету.
– Очаровашка! – щелкнул он зажигалкой и выпустил в мою сторону клуб табачного дыма. – А ведь ты склонен к педофилии, братишка. Это должно настораживать.
– Ей восемнадцать. – Мне доставляло удовольствие, что девочка с едко – лиловыми волосами явно вызвала у моего кузена легкий подъем кровяного давления. Он был о ней изрядно наслышан, но видел впервые. И Василиса не оставила его равнодушным.
– Где восемнадцать, там и четырнадцать, – с умным видом изрек он. – Не верю, что у нее нет подружек.
Я отлично знал своего двоюродного братишку и не сомневался, что ему не составило бы большого труда оперативно свихнуть им мозги. К счастью, у Василисы, действительно, не было подруг. У нее вообще не было никого, кроме меня, котенка, компьютера и – с натяжкой – Татьяны Григорьевны Борщ.
– Бедная Лена, – с наигранной жалостью вздохнул я. – И когда она с тобой, кобелем, разведется?
И я, и кузен отлично знали, что, скорее всего, никогда. Неглупая баба, истинная хохлушка и по паспорту, и по жизни, Лена два года назад, как репейник в собаку, вцепилась в мужа, в его трехкомнатную квартиру, в немалый доход, который приносила его работа в охранном агентстве, в ту совсем не лишнюю в нынешнем зыбком пространстве стабильность, которую обеспечивал Котляров. При всей склонности к тому, что принято называть супружескими изменами, жену он боготворил и обладал завидным качеством никогда не увлекаться всерьез своими временными подругами. А их у него было великое множество, и, надо признаться, порой я завидовал двоюродному брату, умеющему в любое время и в любых обстоятельствах заводить мимолетные интрижки.
– Занимался сегодня твоими «кинологами», – приступил к делу он, когда Василиса принесла нам фужеры и штопор и вновь поспешила убраться с глаз долой за компьютер. – Есть одна дамочка. Не жирует, но на жизнь зарабатывает именно этим: подставляется под собак.
– Дамочка?!! – В моем представлении такая работа была рассчитана уж никак не на представительниц слабого пола. – Эмансипированная?
– Наверное, – согласился со мной Котляров и принялся откупоривать «Мерло». – Кстати, зовут ее Александра Сергеевна Пушкина. Когда узнал, сперва не поверил. Потом возмутился: как можно поганить стерильное имя русского гения! А потом решил: ведь эта Александра Сергеевна тоже в какой-то мере гениальная личность. Как мне рассказывали, непревзойденный спец в своем деле. И редкая сучка. Разведет и слепого: убедит, что стала жертвой собаки-поводыря.
– Что, такое было на самом деле?
– Это так, к слову. Инвалида эта баба, пожалуй, не тронет. Не потому, что сознательная, а потому, что с него нечего взять. Своих клиентов она подыскивает весьма избирательно. Вернее, этим занимаются помощники, вынюхивают, кому не нужны конфликты с законом и кто ради этого готов выложить приличные бабки. На случайных людей эта тварь не разменивается. Короче, бизнес налажен серьезный.
– Никогда не подумал бы, – искренне удивился я.
– Я тоже. А вот, гляди-ка, стоило копнуть чуть поглубже, и узнал такие подробности. Но ничего, мы выведем жуликов на чистую воду!
Уверенность Котлярова вселяла оптимизм. Этот жизнерадостный балабол при всем своем показном разгильдяйстве никогда не пускал слов на ветер и если уж говорил: «Выведем жуликов на чистую воду», значит, имел для этого все основания.
Я отпил из бокала и уперся выжидательным взглядом в вальяжно развалившегося в кресле кузена.
– Ты ведь уже вычислил кого-то из ее информаторов? Ты ведь уже знаешь, как дать ей наводку на нашу актрису?
– На первый вопрос ответ положительный: вычислил, и даже не одного. А вот с наводкой придется чуть-чуть попотеть. Сперва найду у кого-нибудь из этих помощников слабое место. Потом прищемлю ему хвост. А потом будет видно. Думаю, дня через три подцеплю Александру Сергеевну Пушкину на крючок. И хана доходному бизнесу! – радостно подвел черту под этой темой Серега и вернулся к более приятным вопросам: —Слышь, а куда свалила Лолита? Мы с ней так и не дотерли насчет малолетних подружек. У нее ведь должны быть бывшие одноклассницы.
– Одноклассниц ни разу не видел. Зато знаю тетку, Татьяну Григорьевну Борщ, – улыбнулся я. – Обязательно вас познакомлю. Ты будешь в восторге, Серега!
Заезжал Никита.
Привез диск с записью битвы за «Чашу Грааля».
– Неважно выглядишь, – заметил он, пожимая мне руку.
– Сегодня ты третий, кто не смог лишить себя удовольствия об этом сказать. – Я коснулся пальцем кончика своего сизого носа и подумал, что к тому моменту, когда он придет в норму, это движение у меня может войти в привычку. – Кофе? Пиво? Чего-нибудь покрепче?
Программный выпускающий отрицательно покачал головой.
– Я ненадолго. Сегодня вечером Айрат дает на лапу одной каракатице из жилищной конторы. Мне надо быть в студии, – Никита посмотрел на часы и заспешил, – уже через сорок минут. В общем, в одиннадцать включай телевизор. Посмотришь.
– А разве так поздно дают взятки? – разыграл я удивление.
– Мы в России, Денис. Здесь дают взятки всегда и везде.
«Он прав, – решил я, провожая Никиту до двери. – Всегда и везде. Во время официальных приемов и во время занятий любовью; в служебных кабинетах и в общественных туалетах.
Перефразируя Чехова, «три напасти в России – дураки, дороги и взяточники»».
* * *
С того момента, как Василиса с шутками-прибаутками увезла меня, битого, из «Чаши Грааля», я пребывал в состоянии нетерпеливого ожидания, когда же наконец смогу посмотреть со стороны на свои подвиги. Мне не терпелось воткнуть диск в дивидюшник, устроиться поудобнее перед телевизором…И вот воткнул.
Устроился.
И был откровенно разочарован. Изнутри, в тот момент, когда меня валяли по полу и лупили по почкам, все виделось куда как трагичнее. На экране же десятиминутное противостояние мордоворотам в камуфляже не слишком впечатляло. Наиболее эффектные эпизоды – это когда я содрал с одной из рож черную маску, и когда Антон непринужденно расправился с маленьким командиром. Ну и, конечно, нельзя было не отметить комментарий умницы Оли. Как всегда, ядовитый и яркий… Вернее, нет – не как всегда. С каждым последующим сюжетом Ольга обретала все большую раскованность, становилась все циничнее и циничнее. Каждый новый ее выход на публику превосходил предыдущий.