Страница:
Похоже, Гордеев был такого же мнения.
– А ведь охрана может и не успеть, – пробормотал он задумчиво и, посмотрев на часы, поднялся из-за стола. – Денис Дмитриевич, мне, к сожалению, пора. Но прежде еще несколько слов. Это будет просьба к вам. Вернее, две просьбы…
– Я знаю, о чем, – перебил я.
– Да, догадаться несложно. Первое, о чем мы просим, это, сколь бы велико искушение ни было, не проявлять никаких инициатив. По меньшей мере, без предварительного согласования с нами. – Гордеев в очередной раз одарил меня доброжелательной широкой улыбкой. И проницательным (сколь же проницательным!) взглядом. Он ждал ответа.
Я молча кивнул: мол, конечно-конечно. Отлично понимая, что эту просьбу не выполню.
– И второе, Денис Дмитриевич. Очень прошу вас любую, пусть самую незначительную, пусть на ваш взгляд вообще несущественную информацию, имеющую отношение к Нумератору, немедленно передавать нам. – Очередная улыбка. Еще один проницательный взгляд. – Договорились?
– Конечно. – «А вот эту просьбу выполню обязательно, – решил я. – И не зажму ни единого фактика». – Но, Павел Сергеевич, тогда встречная просьба. Если появится такая возможность или возникнет необходимость предать публичной огласке какую-нибудь информацию, которой располагаете вы, имейте в виду в первую очередь наше НРТ.
– Эксклюзив вам гарантирован, – рассмеялся Гордеев и положил мне на стол визитную карточку. – Здесь все мои координаты. Приятно было познакомиться, Денис Дмитриевич. – Он протянул мне на прощание руку. Пожелал: – Берегите себя. И главное, берегите своих девчонок. – И направился к двери.
Я проводил его взглядом.
И пришел к выводу: «Этот парень оставляет приятное впечатление. Если, конечно, все его улыбочки – не маска. Надеюсь, что это не так. Надеюсь, сработаемся».
И попытался еще раз дозвониться до Борщ.
Но ее сотовый весь день был напрочь отключен. Так же, как и у Антона. Так же, как и у Марины. Так же, как и у Василисы.
Будто специально!
Именно в то время, когда они мне так нужны. Когда мне так нужна Организация!
Я как никогда нуждался в мудром совете. Мне было крайне необходимо поделиться с кем-нибудь не оставлявшим меня с самого утра тревожным предчувствием того, что грядет нечто очень плохое. Не просто плохое – кошмарное!
А интуиция меня почти никогда не подводила.
Глава 3 …СЕМЬ…
Но я не мог плюнуть. А вдруг это Борщ, с которой весь день так хотелось поговорить? Или Антон? Или хотя бы Василиса?
– Я жду звонка. Извини, детка. – Я согнал Ольгу с колен, выскочил из кресла и устремился к столу, боясь, что звонившему не достанет терпения, и я не успею ответить.
– Алло! – Я успел. – Слушаю!
– Денис Дмитриевич! Здравствуйте, дорогой! – Этот голос, тягучий и глуховатый, сразу же вызвал у меня ассоциацию с удавом Каа из мультфильма про Маугли. – Вы даже не представляете, какая для меня огромная честь беседовать с вами. Скажите, а Оля Латынина, случайно, не рядом?
Меня прошиб пот! У меня затряслись руки!
Я понял, с кем сейчас говорю!!!
– Нумератор, паскуда! – процедил я. – Какого черта! Откуда знаешь мой номер?
У Латыниной отвисла челюсть и округлились глаза. Я подскочил к ней и, не церемонясь, выдернул за руку из кресла. Зажал микрофон трубки ладонью и зашептал стремительно:
– Делай, что хочешь, но надо записать его голос. Хоть одно слово. Я затяну разговор, как смогу.
Ольга кивнула и рванула из кабинета. Я вновь прижал трубку к уху.
– …куда вы пропали?
– Я тебя слушаю, гадина!
– Ну-у-у, зачем же так грубо, Денис Дмитриевич? Я вас представлял воспитанным человеком. А вы меня разочаровываете. Так куда вы пропали? Отдавали распоряжения, чтобы записали наш разговор? Не получится. Не успеют. У меня слишком мало денег на счете. Потому говорить буду кратко. Алло, алло, вы меня слышите?
– Да, слушаю. – Я решил больше не хамить, держаться с ним корректно и спокойно. Главное сейчас втянуть его в разговор, выиграть время. А там, глядишь, Латынина и успеет что-нибудь изобрести насчет записи голоса (хотя б одно словечко, чтоб иметь образец!) Впрочем, шансы на это практически равнялись нулю.
Дежурная группа редакции новостей умчалась в Пушкин полчаса назад, но до места пока не добралась. Мне только что отзвонился Жорж Таваури, сообщил, что дороги им еще минут на пятнадцать. И это при условии, что повезет сразу найти в незнакомом Баболовском парке место преступления.
С выездным корреспондентом мы договорились, что он постоянно будет держать меня в курсе событий, выходить на связь каждые тридцать минут. Сначала у меня было серьезное намерение отправиться с группой, но я решил, что гораздо важнее мое присутствие в десять часов на предстартовом инструктаже «Объекта насилия». Кроме того, сегодняшнюю ночь я собирался провести в монтажке на своем «электрическом стуле». Так же как и все последующие ночи – по крайней мере, до тех пор, пока не изловят маньяка. Я очень надеялся, что это произойдет очень скоро. Больно уж он нахален; слишком уж лезет на рожон.
Но пока этот монстр разгуливает по городу, нельзя расслабляться ни на секунду!
Я был уверен, что его угрозы познакомиться с «объектом насилия» не голословны. И не сомневался, что гадина найдет способ претворить свои намерения в жизнь, причем ударит с самой неожиданной стороны.
Так что, покой нам теперь может только сниться!
В кабинет проскользнула Латынина, подошла ко мне, обняла, ткнулась губами в макушку.
– Забродин, у меня есть бутерброды. Я отрицательно покачал головой.
– Тебе надо пожрать. Не хочешь бутиков, давай позвоню, закажу пиццу? Или сгоняю по-быстрому в магазин?
– Заказывай. Сгоняй, – безразлично сказал я. – Тебе дать кредитку?
– Иди ты! Обращение к телезрителям, насколько я понимаю, накрылось?
– Естественно. Оно уже не актуально.
– Ну, вот. А я так старалась! – с наигранным разочарованием в голосе посетовала Латынина. – Три часа корпела над текстом. Ладно, я побежала, подсуечусь насчет провианта. – Ольга отлипла от меня и устремилась из кабинета. Заказывать пиццу.
– Два часа прокорпела! Вовсе не три! – смеясь, крикнул я ей вслед.
Скотина маньяк! И какой же сюрприз он нам преподнесет?
Я взял телефон и еще раз попытался дозвониться до Борщ – глухой номер!
До Антона – тот же результат!
До Марины – «аппарат вызываемого абонента выключен…»,черт побери!!! До Василисы…
– Алло.
Наконец-то хоть что-то!
– Привет. Это я.
– О! Зайка!
– Зайка издох, Василиса! – И все-таки я был рад слышать ее голосок. И этого, оставшегося в истории, «зайку». – Я весь день пытаюсь до тебя дозвониться. И по домашнему, и по сотовому.
– Да? – В ее голосе мне послышались радостные нотки. Или удивленные? – А у меня мобильник отключен. А домашний не слышу. Я все время в наушниках. Зай, ты прочитал мое письмецо?
– Еще в понедельник.
– А звонишь только сейчас, – произнесла она с легким укором. – Денис… – пауза. – Денис, мне надо с тобой поговорить.
– Говори.
– Это нельзя по телефону. В общем… – Василиса шмыгнула носиком. – В общем, я тут долго думала… Мне сейчас очень непросто… Нет, не по телефону. Зай, давай завтра встретимся.
– Сегодня встретимся, – отрезал я. – В десять. В офисе. Не опаздывай. Это важно. Обстоятельства изменились, жизнь усложняется…
– Что такое? – перебила она меня.
– Нумератор.
– Опять Нумератор?
«А ведь ей ничего не известно о втором письме, – подумал я. – И, само собой, о звонке. Она же не включает телевизор, не слушает новости. У нее в наушниках только музыка. А значит, не знает о трупе в Ржевском лесопарке. Не говоря уже об убийстве в Пушкине».
– Подонок активизировался. За последние сутки еще две убитые девушки. Мало того, он набрался наглости позвонить мне на мобильник. Угрожает, что обязательно до тебя доберется. И мне кажется, это не пустые угрозы.
– Доберется? – беспечно хмыкнула Василиса. – Что ж, пусть попробует!
– Не будь так самонадеянна, детка. Мы даже не представляем, с кем имеем дело. В общем, подъезжай к десяти. Тогда и поговорим.
– Что, только о Нумераторе? А…
– Остальное потом, – резко отрезал я.
– Давай, я приеду пораньше? Хотя бы на полчасика.
– Я сказал, потом.
– За-а-айка! – Она не просила, она откровенно ныла. И такая она была мне сейчас противна!
– А ведь охрана может и не успеть, – пробормотал он задумчиво и, посмотрев на часы, поднялся из-за стола. – Денис Дмитриевич, мне, к сожалению, пора. Но прежде еще несколько слов. Это будет просьба к вам. Вернее, две просьбы…
– Я знаю, о чем, – перебил я.
– Да, догадаться несложно. Первое, о чем мы просим, это, сколь бы велико искушение ни было, не проявлять никаких инициатив. По меньшей мере, без предварительного согласования с нами. – Гордеев в очередной раз одарил меня доброжелательной широкой улыбкой. И проницательным (сколь же проницательным!) взглядом. Он ждал ответа.
Я молча кивнул: мол, конечно-конечно. Отлично понимая, что эту просьбу не выполню.
– И второе, Денис Дмитриевич. Очень прошу вас любую, пусть самую незначительную, пусть на ваш взгляд вообще несущественную информацию, имеющую отношение к Нумератору, немедленно передавать нам. – Очередная улыбка. Еще один проницательный взгляд. – Договорились?
– Конечно. – «А вот эту просьбу выполню обязательно, – решил я. – И не зажму ни единого фактика». – Но, Павел Сергеевич, тогда встречная просьба. Если появится такая возможность или возникнет необходимость предать публичной огласке какую-нибудь информацию, которой располагаете вы, имейте в виду в первую очередь наше НРТ.
– Эксклюзив вам гарантирован, – рассмеялся Гордеев и положил мне на стол визитную карточку. – Здесь все мои координаты. Приятно было познакомиться, Денис Дмитриевич. – Он протянул мне на прощание руку. Пожелал: – Берегите себя. И главное, берегите своих девчонок. – И направился к двери.
Я проводил его взглядом.
И пришел к выводу: «Этот парень оставляет приятное впечатление. Если, конечно, все его улыбочки – не маска. Надеюсь, что это не так. Надеюсь, сработаемся».
И попытался еще раз дозвониться до Борщ.
Но ее сотовый весь день был напрочь отключен. Так же, как и у Антона. Так же, как и у Марины. Так же, как и у Василисы.
Будто специально!
Именно в то время, когда они мне так нужны. Когда мне так нужна Организация!
Я как никогда нуждался в мудром совете. Мне было крайне необходимо поделиться с кем-нибудь не оставлявшим меня с самого утра тревожным предчувствием того, что грядет нечто очень плохое. Не просто плохое – кошмарное!
А интуиция меня почти никогда не подводила.
Глава 3 …СЕМЬ…
До шести вечера еще раз позвонил Котляров и поделился несколькими новыми фактами по № 6. По предварительному заключению экспертов девушка была убита вчера между десятью и полуночью.
– Это странно, – заметил Серега. – Летом в Ржевском лесопарке в это время еще относительно людно. Тем более, вчера вечером была неплохая погода. Правда, место, где нашли труп, довольно глухое, но все равно, стоило девушке закричать, и ее наверняка бы услышали.
– Может быть, и кричала. Может быть, кто и слышал, да решил не совать нос не в свое дело. Серж, скажи, следов пыток на теле не обнаружено? Она обмочилась со страху, как прошлые жертвы?
– Не знаю, Денис.
– Может быть, она была пьяной? Или под действием наркотиков?
– Да говорю же, не знаю! – вспылил Котляров. – Вся информация напрочь закрыта и охраняется надежнее золотого запаса. Чем удается разжиться, тут же делюсь с тобой. Кстати, насчет наркотиков и алкоголя. Навряд ли. У меня есть данные по этой несчастной… Погоди, сейчас файл открою… Та-а-ак, Зыкова Татьяна Петровна, 1987 года рождения, временно не работающая. Короче, девочке было восемнадцать. Проживала с родителями и младшим братом, учащимся школы, на улице Коммуны, 48. Это как раз в двух шагах от Ржевского лесопарка. Родители: отец военнослужащий, мать медицинский работник. В общем, девочка из приличной семьи. Наверное, собиралась этим летом куда-нибудь поступать…
– Серж, давай без эмоций и предположений, – перебил я. – Гони только факты.
– А факты закончились. Это пока все, что успел накопать по этой Татьяне.
– А еще сможешь? – Мне было стыдно. Мне давно было стыдно перед двоюродным братом! Сколько информации он уже слил нашему телеканалу, и все за простое спасибо! Не дождался даже давно обещанной мною коробки пива. – Знаешь, что мне очень хотелось бы знать? Была ли у Татьяны собака?
– Пытаешься понять, почему эту дуреху понесло поздно вечером в лесопарк? – прочитал ход моих мыслей Котляров. – Что ж, вполне вероятно, что она пошла туда погулять с собачонкой. Я скажу своим разгильдяям, они наведут справки.
– И не только про собаку, Серж. Вообще все, что возможно, про эту Татьяну. Чем жила, с кем общалась, был ли у нее парень, часто ли ходила в лесопарк. Понимаешь, меня смущает один вопрос. Все предыдущие жертвы маньяка были найдены вблизи жилых массивов. В тот момент, когда подверглись нападению, они куда-то целенаправленно шли…
– Особенно та наркота, которая готовила укол героина в подъезде, – поддел меня Котляров, но я не обратил на это никакого внимания.
Продолжал:
– …А Татьяну за каким-то лядом занесло в самый глухой угол Ржевского лесопарка. Хотел бы я понять, каким образом. По-моему, есть только три варианта. Либо она забрела туда, гуляя с собакой; либо ее туда принесли уже бесчувственную, связанную или мертвую;
либо она пришла туда с человеком, которому доверяла. Короче, со своим близким знакомым. А этим близким знакомым мог быть либо сам Нумератор, либо приятель Татьяны, которого Нумератор сумел посадить на измены настолько, что тот просто сбежал, бросив подругу. А теперь шифруется, помалкивает, знает, что если об этом узнают, его загнобят, об него будут вытирать ноги. Но это же бесценный свидетель! Его надо вычислить!
Котляров слушал-слушал мои рассуждения, долго крепился, но наконец не выдержал, расхохотался:
– Ха-а-а, братишка! Да ты никак решил заделаться Шерлоком Холмсом! Что ж, флаг тебе в руки! Только не увлекайся и держи меня в курсе. А то можешь влипнуть. Тебе скинуть на почту то, что я сейчас рассказал?
– Нет, не надо. Я все записал, – сказал я, попрощался с Серегой и поспешил в редакцию новостей. Информацию о том, что очередной жертвой маньяка была некто Зыкова Татьяна Петровна, 1987 года рождения, дадут через десять минут в шестичасовом выпуске «новостей».
…В семь вечера у меня в кабинете нарисовалась Латынина, сунула мне два листа распечатки сегодняшнего обращения к телезрителям и по укоренившейся привычке без спросу свистнула у меня сигарету. Я решил, что это хороший признак. Похоже, давление пара в Ольге начинает понемногу спадать.
– Нам уже дали время, не интересовалась? – спросил я, делая вид, что читаю, хотя на самом деле украдкой наблюдал за Латыниной, уютно устроившейся в своем любимом кресле в углу кабинета. Сегодня на нашей ведущей были не привычные драные джинсы и топик, а строгий деловой костюм. Волосы туго стянуты в хвост.
«Подготовилась к сегодняшнему эфиру», – понял я.
– Будет окно в двадцать два двадцать. Лимит десять минут. Укладываюсь… Ну как? – Ольга имела в виду текст обращения.
– Как всегда супер! – похвалил я, хотя не прочитал ни строчки. Отвинтил колпачок ручки, подписал оба листа, положил их на край стола и пожаловался: – Что-то с утра гложет меня тревога. Не пойму, почему.
Ольга молчала. И демонстративно даже не смотрела на меня. Ей куда интереснее был столбик пепла на конце ее сигареты. В высоту столбик уже достиг сантиметров трех.
«Сейчас обрушится», – подумал я.
– И что, есть поводы для этой тревоги, Забродин?
– Если бы был хоть какой-нибудь повод, было бы проще.
– Странная у тебя логика. – Латынина в последний момент успела донести сигарету до пепельницы. Трехсантиметровый столбик рухнул точно туда, не успев нанести никакого урона ни Ольгиной юбке, ни моему журнальному столику. – Жизнь прекрасна, все лучше некуда, вот только почему-то гложет тревога. И не понять, почему. Так?
Я улыбнулся:
– Именно, так.
– Все ясно. Либо устал, либо рехнулся… Хм… На этот счет могу дать два совета: обратись к психиатру. Или напейся.
– Было бы с кем. – Я поднялся из-за стола и перебрался к Ольге поближе, в соседнее кресло.
– А что, Катерина не пьет? Я покачал головой:
– Если бы и пила, ей сейчас нельзя.
– Как она, кстати?
«А ведь Ольга, пожалуй, единственная в нашей редакции, кто ни разу не поинтересовался здоровьем Кати, – отметил я. – Теперь этот пробел восполнен».
– Поправляется, – лаконично ответил я. Вдаваться в подробности, вести с Латыниной разговоры о Катерине не было никакого желания.
Вот только Ольга была иного мнения.
– Денис. – Она повернулась ко мне и впервые за сегодняшний день удостоила меня взглядом.
А я подумал, что она очень редко называет меня по имени. Обычно: «Забродин, Забродин…» А сейчас вдруг: «Денис».
Не настало ли время для выяснения отношений?
– Что, детка? – Я произнес это как можно мягче, постарался пропитать этот вопрос любовью и лаской. Если честно, мне очень хотелось, чтобы наши отношения с Ольгой наладились.
Она молчала.
– Что, детка? – повторил я.
– Ну, в общем… Я хотела спросить, у вас с Катериной, это серьезно?
Я улыбнулся и сокрушенно покачал головой.
Вопрос восьмиклассницы, но никак не умудренной жизненным (в том числе, и любовным) опытом, ядовитой и даже в какой-то мере стервозной Ольги Латыниной – одного из ведущих специалистов крупной телекомпании. Непостижимо! Конечно… бабы… хрен их разберешь!
– Катерина будет жить у меня, пока окончательно не поправится. Потом поедет домой.
– А почему ей нельзя было сразу поехать домой?
Я вздохнул и вспомнил Катину трехкомнатную квартирку. Одна комната – та, что побольше – отведена под «гостиную». Во второй живут родители, в третьей Катя со старенькой бабушкой. В прихожей с трудом могут разминуться два человека, а на кухню лучше всего заходить по одному…
– Забродин, ау! О чем задумался?
– Вспомнил хоромы, в которых живет Катерина. Трехкомнатная малометражка, захламленная мебелью. Мне довелось там побывать, когда ездил за Катиными вещами. Она живет вместе с бабушкой в комнатенке размером с десятую часть моего кабинета.
Ольга молча кивнула. Я закурил и продолжил:
– Несколько дней… помнишь, когда я не ходил на работу и нянчился с ней… так вот, несколько дней ей было совсем худо. Лежала в темной спальне, мучилась от постоянной тошноты и рези в глазах, не ела ни крошки и вставала лишь в туалет. И то туда я ее отводил под локоток.
Латынина ошарашенно покачала головой. Она, конечно, представляла все совсем в ином свете.
– Так что, как видишь, – продолжал я, – ни о каком переезде домой, в комнатушку к старенькой бабушке, не могло быть и речи. Был, конечно, вариант с больницей, но одна мысль об этом приводила Катю в ужас.
Ольга как-то совсем несвойственно для себя дернула плечиком. Да и такое выражение лица, как сейчас, я у нее видел впервые. Уж не знаю, как его описать. Одновременно смущенное, виноватое и растерянное – наверное, так.
– Денис, – она опять назвала меня по имени, – я даже не представляла, что все было настолько серьезно. Мне, дуре, пригрезилось, что ты взял недельный отпуск, чтобы оттянуться по полной программе с симпатичной девчонкой. И было очень обидно. Я все время себя нахлобучивала тем, что ради меня ты никогда бы так не поступил.
– Стряхнут тебе мозги, как Катерине, буду нянчиться с тобой точно так же, – ляпнул я. – Хоть месяц.
– Типун тебе на язык, Забродин! – расхохоталась Ольга.
Прежняя Ольга!
И я радостно улыбнулся.
И облегченно «выдохнул воздух».
– Извини. Сперва говорю, потом думаю.
– Да-а-а, водится за тобой подобный грешок. – Латынина стянула у меня еще одну сигарету, закурила, жадно затянулась… еще раз затянулась, не менее жадно… и выдала: – Скажи, Денис, а когда Катерина уедет, можно я займу ее место?
Она ковала железо, пока горячо. И это меня настораживало. Я всегда сторонился пробивных решительных женщин, которые очень здорово умеют брать не только свое, но еще и приличный довесок. Красавица Оленька вполне соответствовала этому типу. И поэтому у нее не было не единого шанса.
Хорошая подруга, любовница – да ради бога!
Но только на строго определенном расстоянии, которое я никогда не позволю сократить!!!
Я ей так это и объяснил, сжимаясь от страха в ожидании, что она сейчас взорвется, и от этого взрыва наши добрые отношения обрушатся уже навсегда.
Но Латынина выслушала мои расклады совершенно спокойно. Смяла в пепельнице окурок. И с милой улыбочкой на устах промурлыкала:
– Забродин, да я ж на большее и не рассчитываю. Потом, в далеком – далеком будущем, может быть, что-то изменится. А пока пусть так и будет: мы хорошие друзья и любовники. Я даже не буду ревновать тебя к Катерине.
– А ты все еще ревнуешь? – рассмеялся я. – Я же все тебе объяснил. Она у меня болеет.
– Ага, тина, только болеет! – Ольга выпорхнула из кресла и переместилась ко мне на колени. – И спите вы в разных комнатах. Правда, Забродин?
– Ну-у-у…
– Вот видишь? Так как же я могу не ревновать? Но ничего, переживу. Главное, чтобы я в твоем гареме была любимой женой. А о большем и не мечтаю. Поцелуемся, что ли?
«Мда-а-а, прежняя Ольга. Опасная Ольга! – подумал я. – Жизнерадостная очаровашка. Не захочешь, а влюбишься. И сам не заметишь, как тебя загонят под каблук, и любимая жена,разогнав весь твой гарем, превратится в жену официальную.Осторожнее, Забродин! Соблюдай дистанцию!!!»
– Поцелуемся, детка, – прошептал я.
И в этот момент в традициях классики жанра у меня на столе заверещал сотовый телефон.
– Ну вот. Так всегда. Закон подлости в действии, – весело посетовал я…
…еще не зная, что это ледяные торосы событий пришли в движение, один навалился на другой, и я слышу сейчас вовсе не веселую трель своего старичка-телефона, а оглушительный треск, возвещающий о том, что спокойная жизнь закончилась.
Начинаются гонки!
– Это странно, – заметил Серега. – Летом в Ржевском лесопарке в это время еще относительно людно. Тем более, вчера вечером была неплохая погода. Правда, место, где нашли труп, довольно глухое, но все равно, стоило девушке закричать, и ее наверняка бы услышали.
– Может быть, и кричала. Может быть, кто и слышал, да решил не совать нос не в свое дело. Серж, скажи, следов пыток на теле не обнаружено? Она обмочилась со страху, как прошлые жертвы?
– Не знаю, Денис.
– Может быть, она была пьяной? Или под действием наркотиков?
– Да говорю же, не знаю! – вспылил Котляров. – Вся информация напрочь закрыта и охраняется надежнее золотого запаса. Чем удается разжиться, тут же делюсь с тобой. Кстати, насчет наркотиков и алкоголя. Навряд ли. У меня есть данные по этой несчастной… Погоди, сейчас файл открою… Та-а-ак, Зыкова Татьяна Петровна, 1987 года рождения, временно не работающая. Короче, девочке было восемнадцать. Проживала с родителями и младшим братом, учащимся школы, на улице Коммуны, 48. Это как раз в двух шагах от Ржевского лесопарка. Родители: отец военнослужащий, мать медицинский работник. В общем, девочка из приличной семьи. Наверное, собиралась этим летом куда-нибудь поступать…
– Серж, давай без эмоций и предположений, – перебил я. – Гони только факты.
– А факты закончились. Это пока все, что успел накопать по этой Татьяне.
– А еще сможешь? – Мне было стыдно. Мне давно было стыдно перед двоюродным братом! Сколько информации он уже слил нашему телеканалу, и все за простое спасибо! Не дождался даже давно обещанной мною коробки пива. – Знаешь, что мне очень хотелось бы знать? Была ли у Татьяны собака?
– Пытаешься понять, почему эту дуреху понесло поздно вечером в лесопарк? – прочитал ход моих мыслей Котляров. – Что ж, вполне вероятно, что она пошла туда погулять с собачонкой. Я скажу своим разгильдяям, они наведут справки.
– И не только про собаку, Серж. Вообще все, что возможно, про эту Татьяну. Чем жила, с кем общалась, был ли у нее парень, часто ли ходила в лесопарк. Понимаешь, меня смущает один вопрос. Все предыдущие жертвы маньяка были найдены вблизи жилых массивов. В тот момент, когда подверглись нападению, они куда-то целенаправленно шли…
– Особенно та наркота, которая готовила укол героина в подъезде, – поддел меня Котляров, но я не обратил на это никакого внимания.
Продолжал:
– …А Татьяну за каким-то лядом занесло в самый глухой угол Ржевского лесопарка. Хотел бы я понять, каким образом. По-моему, есть только три варианта. Либо она забрела туда, гуляя с собакой; либо ее туда принесли уже бесчувственную, связанную или мертвую;
либо она пришла туда с человеком, которому доверяла. Короче, со своим близким знакомым. А этим близким знакомым мог быть либо сам Нумератор, либо приятель Татьяны, которого Нумератор сумел посадить на измены настолько, что тот просто сбежал, бросив подругу. А теперь шифруется, помалкивает, знает, что если об этом узнают, его загнобят, об него будут вытирать ноги. Но это же бесценный свидетель! Его надо вычислить!
Котляров слушал-слушал мои рассуждения, долго крепился, но наконец не выдержал, расхохотался:
– Ха-а-а, братишка! Да ты никак решил заделаться Шерлоком Холмсом! Что ж, флаг тебе в руки! Только не увлекайся и держи меня в курсе. А то можешь влипнуть. Тебе скинуть на почту то, что я сейчас рассказал?
– Нет, не надо. Я все записал, – сказал я, попрощался с Серегой и поспешил в редакцию новостей. Информацию о том, что очередной жертвой маньяка была некто Зыкова Татьяна Петровна, 1987 года рождения, дадут через десять минут в шестичасовом выпуске «новостей».
…В семь вечера у меня в кабинете нарисовалась Латынина, сунула мне два листа распечатки сегодняшнего обращения к телезрителям и по укоренившейся привычке без спросу свистнула у меня сигарету. Я решил, что это хороший признак. Похоже, давление пара в Ольге начинает понемногу спадать.
– Нам уже дали время, не интересовалась? – спросил я, делая вид, что читаю, хотя на самом деле украдкой наблюдал за Латыниной, уютно устроившейся в своем любимом кресле в углу кабинета. Сегодня на нашей ведущей были не привычные драные джинсы и топик, а строгий деловой костюм. Волосы туго стянуты в хвост.
«Подготовилась к сегодняшнему эфиру», – понял я.
– Будет окно в двадцать два двадцать. Лимит десять минут. Укладываюсь… Ну как? – Ольга имела в виду текст обращения.
– Как всегда супер! – похвалил я, хотя не прочитал ни строчки. Отвинтил колпачок ручки, подписал оба листа, положил их на край стола и пожаловался: – Что-то с утра гложет меня тревога. Не пойму, почему.
Ольга молчала. И демонстративно даже не смотрела на меня. Ей куда интереснее был столбик пепла на конце ее сигареты. В высоту столбик уже достиг сантиметров трех.
«Сейчас обрушится», – подумал я.
– И что, есть поводы для этой тревоги, Забродин?
– Если бы был хоть какой-нибудь повод, было бы проще.
– Странная у тебя логика. – Латынина в последний момент успела донести сигарету до пепельницы. Трехсантиметровый столбик рухнул точно туда, не успев нанести никакого урона ни Ольгиной юбке, ни моему журнальному столику. – Жизнь прекрасна, все лучше некуда, вот только почему-то гложет тревога. И не понять, почему. Так?
Я улыбнулся:
– Именно, так.
– Все ясно. Либо устал, либо рехнулся… Хм… На этот счет могу дать два совета: обратись к психиатру. Или напейся.
– Было бы с кем. – Я поднялся из-за стола и перебрался к Ольге поближе, в соседнее кресло.
– А что, Катерина не пьет? Я покачал головой:
– Если бы и пила, ей сейчас нельзя.
– Как она, кстати?
«А ведь Ольга, пожалуй, единственная в нашей редакции, кто ни разу не поинтересовался здоровьем Кати, – отметил я. – Теперь этот пробел восполнен».
– Поправляется, – лаконично ответил я. Вдаваться в подробности, вести с Латыниной разговоры о Катерине не было никакого желания.
Вот только Ольга была иного мнения.
– Денис. – Она повернулась ко мне и впервые за сегодняшний день удостоила меня взглядом.
А я подумал, что она очень редко называет меня по имени. Обычно: «Забродин, Забродин…» А сейчас вдруг: «Денис».
Не настало ли время для выяснения отношений?
– Что, детка? – Я произнес это как можно мягче, постарался пропитать этот вопрос любовью и лаской. Если честно, мне очень хотелось, чтобы наши отношения с Ольгой наладились.
Она молчала.
– Что, детка? – повторил я.
– Ну, в общем… Я хотела спросить, у вас с Катериной, это серьезно?
Я улыбнулся и сокрушенно покачал головой.
Вопрос восьмиклассницы, но никак не умудренной жизненным (в том числе, и любовным) опытом, ядовитой и даже в какой-то мере стервозной Ольги Латыниной – одного из ведущих специалистов крупной телекомпании. Непостижимо! Конечно… бабы… хрен их разберешь!
– Катерина будет жить у меня, пока окончательно не поправится. Потом поедет домой.
– А почему ей нельзя было сразу поехать домой?
Я вздохнул и вспомнил Катину трехкомнатную квартирку. Одна комната – та, что побольше – отведена под «гостиную». Во второй живут родители, в третьей Катя со старенькой бабушкой. В прихожей с трудом могут разминуться два человека, а на кухню лучше всего заходить по одному…
– Забродин, ау! О чем задумался?
– Вспомнил хоромы, в которых живет Катерина. Трехкомнатная малометражка, захламленная мебелью. Мне довелось там побывать, когда ездил за Катиными вещами. Она живет вместе с бабушкой в комнатенке размером с десятую часть моего кабинета.
Ольга молча кивнула. Я закурил и продолжил:
– Несколько дней… помнишь, когда я не ходил на работу и нянчился с ней… так вот, несколько дней ей было совсем худо. Лежала в темной спальне, мучилась от постоянной тошноты и рези в глазах, не ела ни крошки и вставала лишь в туалет. И то туда я ее отводил под локоток.
Латынина ошарашенно покачала головой. Она, конечно, представляла все совсем в ином свете.
– Так что, как видишь, – продолжал я, – ни о каком переезде домой, в комнатушку к старенькой бабушке, не могло быть и речи. Был, конечно, вариант с больницей, но одна мысль об этом приводила Катю в ужас.
Ольга как-то совсем несвойственно для себя дернула плечиком. Да и такое выражение лица, как сейчас, я у нее видел впервые. Уж не знаю, как его описать. Одновременно смущенное, виноватое и растерянное – наверное, так.
– Денис, – она опять назвала меня по имени, – я даже не представляла, что все было настолько серьезно. Мне, дуре, пригрезилось, что ты взял недельный отпуск, чтобы оттянуться по полной программе с симпатичной девчонкой. И было очень обидно. Я все время себя нахлобучивала тем, что ради меня ты никогда бы так не поступил.
– Стряхнут тебе мозги, как Катерине, буду нянчиться с тобой точно так же, – ляпнул я. – Хоть месяц.
– Типун тебе на язык, Забродин! – расхохоталась Ольга.
Прежняя Ольга!
И я радостно улыбнулся.
И облегченно «выдохнул воздух».
– Извини. Сперва говорю, потом думаю.
– Да-а-а, водится за тобой подобный грешок. – Латынина стянула у меня еще одну сигарету, закурила, жадно затянулась… еще раз затянулась, не менее жадно… и выдала: – Скажи, Денис, а когда Катерина уедет, можно я займу ее место?
Она ковала железо, пока горячо. И это меня настораживало. Я всегда сторонился пробивных решительных женщин, которые очень здорово умеют брать не только свое, но еще и приличный довесок. Красавица Оленька вполне соответствовала этому типу. И поэтому у нее не было не единого шанса.
Хорошая подруга, любовница – да ради бога!
Но только на строго определенном расстоянии, которое я никогда не позволю сократить!!!
Я ей так это и объяснил, сжимаясь от страха в ожидании, что она сейчас взорвется, и от этого взрыва наши добрые отношения обрушатся уже навсегда.
Но Латынина выслушала мои расклады совершенно спокойно. Смяла в пепельнице окурок. И с милой улыбочкой на устах промурлыкала:
– Забродин, да я ж на большее и не рассчитываю. Потом, в далеком – далеком будущем, может быть, что-то изменится. А пока пусть так и будет: мы хорошие друзья и любовники. Я даже не буду ревновать тебя к Катерине.
– А ты все еще ревнуешь? – рассмеялся я. – Я же все тебе объяснил. Она у меня болеет.
– Ага, тина, только болеет! – Ольга выпорхнула из кресла и переместилась ко мне на колени. – И спите вы в разных комнатах. Правда, Забродин?
– Ну-у-у…
– Вот видишь? Так как же я могу не ревновать? Но ничего, переживу. Главное, чтобы я в твоем гареме была любимой женой. А о большем и не мечтаю. Поцелуемся, что ли?
«Мда-а-а, прежняя Ольга. Опасная Ольга! – подумал я. – Жизнерадостная очаровашка. Не захочешь, а влюбишься. И сам не заметишь, как тебя загонят под каблук, и любимая жена,разогнав весь твой гарем, превратится в жену официальную.Осторожнее, Забродин! Соблюдай дистанцию!!!»
– Поцелуемся, детка, – прошептал я.
И в этот момент в традициях классики жанра у меня на столе заверещал сотовый телефон.
– Ну вот. Так всегда. Закон подлости в действии, – весело посетовал я…
…еще не зная, что это ледяные торосы событий пришли в движение, один навалился на другой, и я слышу сейчас вовсе не веселую трель своего старичка-телефона, а оглушительный треск, возвещающий о том, что спокойная жизнь закончилась.
Начинаются гонки!
* * *
– Плюнь, – прошептала Латынина.Но я не мог плюнуть. А вдруг это Борщ, с которой весь день так хотелось поговорить? Или Антон? Или хотя бы Василиса?
– Я жду звонка. Извини, детка. – Я согнал Ольгу с колен, выскочил из кресла и устремился к столу, боясь, что звонившему не достанет терпения, и я не успею ответить.
– Алло! – Я успел. – Слушаю!
– Денис Дмитриевич! Здравствуйте, дорогой! – Этот голос, тягучий и глуховатый, сразу же вызвал у меня ассоциацию с удавом Каа из мультфильма про Маугли. – Вы даже не представляете, какая для меня огромная честь беседовать с вами. Скажите, а Оля Латынина, случайно, не рядом?
Меня прошиб пот! У меня затряслись руки!
Я понял, с кем сейчас говорю!!!
– Нумератор, паскуда! – процедил я. – Какого черта! Откуда знаешь мой номер?
У Латыниной отвисла челюсть и округлились глаза. Я подскочил к ней и, не церемонясь, выдернул за руку из кресла. Зажал микрофон трубки ладонью и зашептал стремительно:
– Делай, что хочешь, но надо записать его голос. Хоть одно слово. Я затяну разговор, как смогу.
Ольга кивнула и рванула из кабинета. Я вновь прижал трубку к уху.
– …куда вы пропали?
– Я тебя слушаю, гадина!
– Ну-у-у, зачем же так грубо, Денис Дмитриевич? Я вас представлял воспитанным человеком. А вы меня разочаровываете. Так куда вы пропали? Отдавали распоряжения, чтобы записали наш разговор? Не получится. Не успеют. У меня слишком мало денег на счете. Потому говорить буду кратко. Алло, алло, вы меня слышите?
– Да, слушаю. – Я решил больше не хамить, держаться с ним корректно и спокойно. Главное сейчас втянуть его в разговор, выиграть время. А там, глядишь, Латынина и успеет что-нибудь изобрести насчет записи голоса (хотя б одно словечко, чтоб иметь образец!) Впрочем, шансы на это практически равнялись нулю.
– Денис Дмитриевич, у меня для вас новый подарок. Номер седьмой.
«Ах, ты ж скотина!» – скрипнул я зубами. Но сдержался. Только коротко выплюнул: —Где?
– К сожалению, немного далековато. Впрочем, расстояние – понятие относительное. При желании вы доберетесь до этого места всего за полчаса. Это Пушкин. Знаете такой городок?
– Да.
– Конечно-конечно. А как же иначе? В Пушкине есть Баболовский парк. На границе парка цветочный питомник. Вот за питомником в лесочке она вас и ждет. Красивая девочка. Мы с ней так мило беседовали! Она так удивилась, когда я сказал, что я Нумератор! И подумала, что я шучу. Но я ее убедил. И тогда она заплакала, она очень просила ее не убивать. Она даже обещала, что никому не расскажет про наше знакомство. Но кто ж такому поверит?
– Ты ее изнасиловал?
– Обижаете! Я же не педофил. Этой девочке исполнилось шестнадцать позавчера. Она сама рассказала об этом, когда просила ее не убивать. Но я ей объяснил, что иначе никак не могу.
«Этот подонок копирует клонируемых из одного дешевого триллера в другой дешевый триллер маньяков, – пришел к выводу я. – Во всяком случае, что касается манеры речи, все один к одному. Содержание то же. И интонации те же – голливудские».
– А потом?
– А потом я дал ей немного поплакать. И свернул ее цыплячью шейку. Она хрустнула! – Ублюдок наслаждался, смакуя в памяти подробности своего нового зверства. И наслаждался вдвойне, делясь ими со мной.
«Пожалуй, я первый, кому он об этом рассказывает, – решил я. – Раньше у этой скотины благодарных слушателей не было».
– И как давно это произошло? – Я откопал в бардаке, царящем у меня на рабочем столе, визитку, которую сегодня оставил Гордеев, снял с базы трубку городского телефона и принялся набирать номер.
– Всего какие-то пятнадцать минут назад. Она совсем свеженькая, Денис. Ничего, что я буду обращаться к вам по-простецки: Денис? А то по имени-отчеству как-то слишком уж длинно.
– Ничего не имею против. А как к тебе обращаться?
– Алло, – раздался в трубке городского телефона голос Гордеева.
– Нумератор. Как же еще?
Я прижал сотовый микрофоном к бедру и затараторил по городскому:
– Это Забродин. Нумератор, возможно, сейчас в Пушкине. Четверть часа назад он убил еще одну. В Ба-боловском парке. За цветочным питомником. Я сейчас разговариваю с ним по мобильнику. Затягиваю разговор, как могу. Пока все. Остаюсь на связи. – Яподнес к уху сотовый.
– …все пропадаешь куда-то, Денис.
– Я ж на работе. Меня отвлекают.
– Конечно-конечно. Приношу извинения, я не учел, что ты работаешь допоздна. Ну что же, не буду тебе мешать. Приезжайте за девочкой… Номер седьмой!
Тянуть разговор!
– Погоди. Ответь мне, пожалуйста, на один вопрос.
– Конечно, Денис. Только кратко.
– Я знаю всех твоих девочек, начиная с номера два. А кто была первой?
– О! – Он усмехнулся. Как же он, негодяй, усмехнулся! Пожалуй, воспоминания о номере первом доставляли ему особенное удовольствие. – Это долгая история, Денис, а у меня мало денег на счете. Поэтому как-нибудь в другой раз. А сейчас, извини, я с тобой попрощаюсь. Только скажу напоследок, что жду, не дождусь, когда познакомлюсь с вашим «объектом насилия». Ведь я даже не знаю, как ее звать, эту красавицу. Но ничего, скоро узнаю. Я уже близко. Очень близко! До свидания, Денис.
– Погоди! Тянуть разговор!!!
– Что еще?
– Тот лесок за цветочным питомником, он, наверное, большой. А если мы не найдем номер семь? Опиши поподробнее место.
– Захотите, найдете. Не так уж это и сложно. До встречи, Денис. Я уже бли-и-изко!
И он прервал соединение.
– Вот дерьмо! – Рукавом я провел по влажному от пота лбу. – Павел, ты на связи?
Какие сейчас могут быть, к черту, условности?!! На «ты» с «важняком» из прокуратуры? Почему бы и нет!
– Да, Денис. Я слушаю.
– Он отсоединился. Я старался, как мог, но заболтать его не удалось. Записать хотя бы часть разговора, думаю, тоже. Хотя я сразу отдал распоряжение, но у нас не было времени. Да и не знаем мы, как это делается.
– У тебя в сотовом разве нет диктофона? – Гордеев тоже перешел на «ты».
Оно и к лучшему. Так легче общаться.
– У меня телефон древний, как мамонт. В нем нет ничего. – Трясущейся рукой я наконец сумел извлечь из внутреннего кармана платок, принялся вытирать лицо. Рубашка на спине намокла, хоть выжимай. Ощущение не из приятных. – Как думаешь, удастся блокировать его в Пушкине?
– Сомневаюсь, Денис. Прошло двадцать минут. Он уже уехал.
– Проклятье!
– Согласен. Ты можешь сейчас по свежей памяти передать в деталях весь ваш разговор? Я запишу.
– Конечно… – излишне самоуверенно заявил я. Но тут же поспешил смягчить формулировку своего обещания. – Я постараюсь.
– Прямо в лицах, Денис. Что говорит он, что отвечаешь ты.
– Я понял.
– Тогда поехали.
Я посмотрел на часы (без пятнадцати восемь). Подумал, что надо бы сказать «новостникам», чтобы высылали в Пушкин дежурную группу, но решил, что десять минут роли не играют. Сосредоточился. И…
Это был театр одного актера. Плохого актера, надо признать. Но уж тут Гордееву выбирать не приходилось.
– Короче, зазвонил телефон. Я такой: «Алло». Нумератор: «Денис Забродин. Здравствуйте. Вы даже не представляете, какая это для меня честь с вами разговаривать. Скажите, а Оля Латынина, случайно не рядом»?..
«Ах, ты ж скотина!» – скрипнул я зубами. Но сдержался. Только коротко выплюнул: —Где?
– К сожалению, немного далековато. Впрочем, расстояние – понятие относительное. При желании вы доберетесь до этого места всего за полчаса. Это Пушкин. Знаете такой городок?
– Да.
– Конечно-конечно. А как же иначе? В Пушкине есть Баболовский парк. На границе парка цветочный питомник. Вот за питомником в лесочке она вас и ждет. Красивая девочка. Мы с ней так мило беседовали! Она так удивилась, когда я сказал, что я Нумератор! И подумала, что я шучу. Но я ее убедил. И тогда она заплакала, она очень просила ее не убивать. Она даже обещала, что никому не расскажет про наше знакомство. Но кто ж такому поверит?
– Ты ее изнасиловал?
– Обижаете! Я же не педофил. Этой девочке исполнилось шестнадцать позавчера. Она сама рассказала об этом, когда просила ее не убивать. Но я ей объяснил, что иначе никак не могу.
«Этот подонок копирует клонируемых из одного дешевого триллера в другой дешевый триллер маньяков, – пришел к выводу я. – Во всяком случае, что касается манеры речи, все один к одному. Содержание то же. И интонации те же – голливудские».
– А потом?
– А потом я дал ей немного поплакать. И свернул ее цыплячью шейку. Она хрустнула! – Ублюдок наслаждался, смакуя в памяти подробности своего нового зверства. И наслаждался вдвойне, делясь ими со мной.
«Пожалуй, я первый, кому он об этом рассказывает, – решил я. – Раньше у этой скотины благодарных слушателей не было».
– И как давно это произошло? – Я откопал в бардаке, царящем у меня на рабочем столе, визитку, которую сегодня оставил Гордеев, снял с базы трубку городского телефона и принялся набирать номер.
– Всего какие-то пятнадцать минут назад. Она совсем свеженькая, Денис. Ничего, что я буду обращаться к вам по-простецки: Денис? А то по имени-отчеству как-то слишком уж длинно.
– Ничего не имею против. А как к тебе обращаться?
– Алло, – раздался в трубке городского телефона голос Гордеева.
– Нумератор. Как же еще?
Я прижал сотовый микрофоном к бедру и затараторил по городскому:
– Это Забродин. Нумератор, возможно, сейчас в Пушкине. Четверть часа назад он убил еще одну. В Ба-боловском парке. За цветочным питомником. Я сейчас разговариваю с ним по мобильнику. Затягиваю разговор, как могу. Пока все. Остаюсь на связи. – Яподнес к уху сотовый.
– …все пропадаешь куда-то, Денис.
– Я ж на работе. Меня отвлекают.
– Конечно-конечно. Приношу извинения, я не учел, что ты работаешь допоздна. Ну что же, не буду тебе мешать. Приезжайте за девочкой… Номер седьмой!
Тянуть разговор!
– Погоди. Ответь мне, пожалуйста, на один вопрос.
– Конечно, Денис. Только кратко.
– Я знаю всех твоих девочек, начиная с номера два. А кто была первой?
– О! – Он усмехнулся. Как же он, негодяй, усмехнулся! Пожалуй, воспоминания о номере первом доставляли ему особенное удовольствие. – Это долгая история, Денис, а у меня мало денег на счете. Поэтому как-нибудь в другой раз. А сейчас, извини, я с тобой попрощаюсь. Только скажу напоследок, что жду, не дождусь, когда познакомлюсь с вашим «объектом насилия». Ведь я даже не знаю, как ее звать, эту красавицу. Но ничего, скоро узнаю. Я уже близко. Очень близко! До свидания, Денис.
– Погоди! Тянуть разговор!!!
– Что еще?
– Тот лесок за цветочным питомником, он, наверное, большой. А если мы не найдем номер семь? Опиши поподробнее место.
– Захотите, найдете. Не так уж это и сложно. До встречи, Денис. Я уже бли-и-изко!
И он прервал соединение.
– Вот дерьмо! – Рукавом я провел по влажному от пота лбу. – Павел, ты на связи?
Какие сейчас могут быть, к черту, условности?!! На «ты» с «важняком» из прокуратуры? Почему бы и нет!
– Да, Денис. Я слушаю.
– Он отсоединился. Я старался, как мог, но заболтать его не удалось. Записать хотя бы часть разговора, думаю, тоже. Хотя я сразу отдал распоряжение, но у нас не было времени. Да и не знаем мы, как это делается.
– У тебя в сотовом разве нет диктофона? – Гордеев тоже перешел на «ты».
Оно и к лучшему. Так легче общаться.
– У меня телефон древний, как мамонт. В нем нет ничего. – Трясущейся рукой я наконец сумел извлечь из внутреннего кармана платок, принялся вытирать лицо. Рубашка на спине намокла, хоть выжимай. Ощущение не из приятных. – Как думаешь, удастся блокировать его в Пушкине?
– Сомневаюсь, Денис. Прошло двадцать минут. Он уже уехал.
– Проклятье!
– Согласен. Ты можешь сейчас по свежей памяти передать в деталях весь ваш разговор? Я запишу.
– Конечно… – излишне самоуверенно заявил я. Но тут же поспешил смягчить формулировку своего обещания. – Я постараюсь.
– Прямо в лицах, Денис. Что говорит он, что отвечаешь ты.
– Я понял.
– Тогда поехали.
Я посмотрел на часы (без пятнадцати восемь). Подумал, что надо бы сказать «новостникам», чтобы высылали в Пушкин дежурную группу, но решил, что десять минут роли не играют. Сосредоточился. И…
Это был театр одного актера. Плохого актера, надо признать. Но уж тут Гордееву выбирать не приходилось.
– Короче, зазвонил телефон. Я такой: «Алло». Нумератор: «Денис Забродин. Здравствуйте. Вы даже не представляете, какая это для меня честь с вами разговаривать. Скажите, а Оля Латынина, случайно не рядом»?..
* * *
На часах было без двадцати пяти девять.Дежурная группа редакции новостей умчалась в Пушкин полчаса назад, но до места пока не добралась. Мне только что отзвонился Жорж Таваури, сообщил, что дороги им еще минут на пятнадцать. И это при условии, что повезет сразу найти в незнакомом Баболовском парке место преступления.
С выездным корреспондентом мы договорились, что он постоянно будет держать меня в курсе событий, выходить на связь каждые тридцать минут. Сначала у меня было серьезное намерение отправиться с группой, но я решил, что гораздо важнее мое присутствие в десять часов на предстартовом инструктаже «Объекта насилия». Кроме того, сегодняшнюю ночь я собирался провести в монтажке на своем «электрическом стуле». Так же как и все последующие ночи – по крайней мере, до тех пор, пока не изловят маньяка. Я очень надеялся, что это произойдет очень скоро. Больно уж он нахален; слишком уж лезет на рожон.
Но пока этот монстр разгуливает по городу, нельзя расслабляться ни на секунду!
Я был уверен, что его угрозы познакомиться с «объектом насилия» не голословны. И не сомневался, что гадина найдет способ претворить свои намерения в жизнь, причем ударит с самой неожиданной стороны.
Так что, покой нам теперь может только сниться!
В кабинет проскользнула Латынина, подошла ко мне, обняла, ткнулась губами в макушку.
– Забродин, у меня есть бутерброды. Я отрицательно покачал головой.
– Тебе надо пожрать. Не хочешь бутиков, давай позвоню, закажу пиццу? Или сгоняю по-быстрому в магазин?
– Заказывай. Сгоняй, – безразлично сказал я. – Тебе дать кредитку?
– Иди ты! Обращение к телезрителям, насколько я понимаю, накрылось?
– Естественно. Оно уже не актуально.
– Ну, вот. А я так старалась! – с наигранным разочарованием в голосе посетовала Латынина. – Три часа корпела над текстом. Ладно, я побежала, подсуечусь насчет провианта. – Ольга отлипла от меня и устремилась из кабинета. Заказывать пиццу.
– Два часа прокорпела! Вовсе не три! – смеясь, крикнул я ей вслед.
Скотина маньяк! И какой же сюрприз он нам преподнесет?
Я взял телефон и еще раз попытался дозвониться до Борщ – глухой номер!
До Антона – тот же результат!
До Марины – «аппарат вызываемого абонента выключен…»,черт побери!!! До Василисы…
– Алло.
Наконец-то хоть что-то!
– Привет. Это я.
– О! Зайка!
– Зайка издох, Василиса! – И все-таки я был рад слышать ее голосок. И этого, оставшегося в истории, «зайку». – Я весь день пытаюсь до тебя дозвониться. И по домашнему, и по сотовому.
– Да? – В ее голосе мне послышались радостные нотки. Или удивленные? – А у меня мобильник отключен. А домашний не слышу. Я все время в наушниках. Зай, ты прочитал мое письмецо?
– Еще в понедельник.
– А звонишь только сейчас, – произнесла она с легким укором. – Денис… – пауза. – Денис, мне надо с тобой поговорить.
– Говори.
– Это нельзя по телефону. В общем… – Василиса шмыгнула носиком. – В общем, я тут долго думала… Мне сейчас очень непросто… Нет, не по телефону. Зай, давай завтра встретимся.
– Сегодня встретимся, – отрезал я. – В десять. В офисе. Не опаздывай. Это важно. Обстоятельства изменились, жизнь усложняется…
– Что такое? – перебила она меня.
– Нумератор.
– Опять Нумератор?
«А ведь ей ничего не известно о втором письме, – подумал я. – И, само собой, о звонке. Она же не включает телевизор, не слушает новости. У нее в наушниках только музыка. А значит, не знает о трупе в Ржевском лесопарке. Не говоря уже об убийстве в Пушкине».
– Подонок активизировался. За последние сутки еще две убитые девушки. Мало того, он набрался наглости позвонить мне на мобильник. Угрожает, что обязательно до тебя доберется. И мне кажется, это не пустые угрозы.
– Доберется? – беспечно хмыкнула Василиса. – Что ж, пусть попробует!
– Не будь так самонадеянна, детка. Мы даже не представляем, с кем имеем дело. В общем, подъезжай к десяти. Тогда и поговорим.
– Что, только о Нумераторе? А…
– Остальное потом, – резко отрезал я.
– Давай, я приеду пораньше? Хотя бы на полчасика.
– Я сказал, потом.
– За-а-айка! – Она не просила, она откровенно ныла. И такая она была мне сейчас противна!