– Этот разговор состоялся только что. Водрузив на нос очки, Чески стал бегать по строкам текста, как пальцы бегают по клавиатуре рояля – в беспорядке. Прочитав непонятный документ раз, Чески всегда читал его поперек и по диагонали до тех пор, пока не озарялся догадкой.
Малкольм. Это я, мистер Джексон. У меня для вас хорошая новость.
Джексон. Если она для меня хорошая, то и для вас тоже.
Малкольм. Мартенсон не блещет оригинальностью. В данный момент он находится где-то рядом с прибрежной опорой Бруклинского моста со стороны Манхэттена.
Джексон. С вами приятно работать, мистер Малкольм. Я сдержу обещание, если вы только что сдержали свое.
– По-прежнему презираешь компьютерные игры, малыш? – иронично посмотрев на МакКу-ина, бросил Чески. Уложив лист в карман, который уже топорщился от материалов дела, Генри вынул второй обломок сигары. – Мне снился странный сон. Две проститутки из Бронкса сидели у меня в квартире и вязали шарф с двух сторон. Я говорил им: «Достаточно, это не входит в оплату за услуги», а одна из них подняла на меня взгляд и сказала: «У нас есть ещё десять минут, мы его обязательно довяжем, иначе ты простудишь горло». Что на улице, МакКуин?
– Как обычно: влажно, прохладно, а у воды ветер.
– Накаркали, стервы…
Глава 10
Глава 11
Малкольм. Это я, мистер Джексон. У меня для вас хорошая новость.
Джексон. Если она для меня хорошая, то и для вас тоже.
Малкольм. Мартенсон не блещет оригинальностью. В данный момент он находится где-то рядом с прибрежной опорой Бруклинского моста со стороны Манхэттена.
Джексон. С вами приятно работать, мистер Малкольм. Я сдержу обещание, если вы только что сдержали свое.
– По-прежнему презираешь компьютерные игры, малыш? – иронично посмотрев на МакКу-ина, бросил Чески. Уложив лист в карман, который уже топорщился от материалов дела, Генри вынул второй обломок сигары. – Мне снился странный сон. Две проститутки из Бронкса сидели у меня в квартире и вязали шарф с двух сторон. Я говорил им: «Достаточно, это не входит в оплату за услуги», а одна из них подняла на меня взгляд и сказала: «У нас есть ещё десять минут, мы его обязательно довяжем, иначе ты простудишь горло». Что на улице, МакКуин?
– Как обычно: влажно, прохладно, а у воды ветер.
– Накаркали, стервы…
Глава 10
МАНХЭТТЕН-БРУКЛИН-БЛЮЗ
Мартынов поднял заспанное лицо и оглядел освещенное занявшимся костром пространство вокруг себя. Память безошибочно выбрала из архива аналогичную ситуацию. Вот так же, пять лет назад, он проснулся под мостом на этом самом месте от толчка в бок. Ещё не до конца отойдя ото сна, получил в лицо два удара, упал, поднялся и получил ещё один. Больше он не падал. Двое подвыпивших юнцов, решивших занять свободное время избиением бездомных, нарвались под мостом самого американского города на мастера спорта СССР по боксу в тяжелом весе Андрея Мартынова.
Был грех – у него в ту пору совсем не было денег. Тем более, бровь нужно было зашивать, равно как и требовался если не стиральный порошок для стирки заляпанной кровью рубашки, то хотя бы кусок мыла. Но в кармане звенело лишь несколько четвертаков, и ближайшего поступления финансов не предвиделось даже в самом сладком сне.
Обыскав двадцатилетних молодчиков, он нашел сто двадцать долларов, золотую цепочку и две пары часов. По одним из них, инкрустированным стразами от Сваровски, нетрудно было догадаться, что таким образом развлекаются дети каких-то успешных господ. Как потом развивались события в жизни молодых людей, Андрей не знал, но был уверен, что сломанные челюсти и переломанные ребра надолго отбили у них охоту бродить по темным закоулкам. Оставшиеся после обеда и покупки новой рубашки сто баксов он внес в кассу тотализатора на севере Бруклина, и после первого же успешного боя без правил, принесшего ему пятьсот долларов, был примечен сворой Флеммера. Так что встреча под мостом в ту ночь оказалась для него счастливым стечением обстоятельств.
Как квалифицировать эту побудку, Мартынов пока не знал. Он видел испуганные глаза Сандры, сидевшей рядом, невозмутимые лица пятерых негров – явно из Центральной Америки, и определял навскидку, к какому срезу населения США относятся эти люди.
По тысячедолларовому костюму присевшего у костра нетрудно было догадаться, что парень успешен, а по оружию в руках его приятелей – что успех этот пришел не от удачных продаж шоколада или бытовой техники.
– Мистер Мартенсон Эндрю Паоло? – справился «истопник». Бросив в огонь одну ветку, он принялся ломать вторую.
– Кто спрашивает?
– Вряд ли вам мое имя знакомо, ведь вы, как мне недавно стало известно, считаете за грех связываться с наркотиками. Впрочем, мне таить нечего: Махани Джексон.
– Вы правы. Ваше имя мне незнакомо. Вздохнув, ямаец стал заниматься тем, чем обычно занимаются негры, стремящиеся придать своей неотразимости ещё большую значимость – поднимать брови и делать вид, что абсолютно спокоен. Однако Мартынову было хорошо видно, что хозяин дорогого пиджака нервничает, и нервничает столь сильно, что дерни его сейчас за одну из тугих косичек, этот лажовый аристократический вид сдует словно ветром. Он выхватит нож с футовым лезвием, начнет орать, словом, вести себя так, как ведет обычный негр без свойственных ему аристократических замашек.
– Вы должны мне два миллиона долларов. Как прикажете получить: банковским переводом или наличными? Меня больше устроит второй вариант.
Растерев лицо, Мартенсон уселся поудобнее.
– Минуту назад вы убедили меня, что я вижу вас впервые в жизни, а сейчас с той же уверенностью доказываете, что перед этим я просил у вас в долг два миллиона и не получил отказа. При этом я и без ваших уверений не припоминаю, чтобы одалживал у вас такую сумму. Какая-то неувязка, вы не находите?
Ямаец искренне рассмеялся, обнажив два ряда крупных, как ожерелье Барбары Буш, зубов.
– С вами приятно общаться, мистер, честное слово. Но давайте перелистнем назад пару страниц книги вашей жизни… Совсем недавно, будучи в России, в предместье одного из русских городов, называемых Novosibirsk, вы владели лодочной базой и имели теплоход. В один из дней к вам обратились трое мужчин с просьбой отвезти их по воде до другого города. Вы согласились, после чего убили этих людей и присвоили себе не принадлежавший вам груз. Пять сумок ваших пассажиров были отягощены ста двадцатью фунтами превосходного колумбийского кокаина. Как мне известно, все они, до последней унции, стали достоянием русской полиции по независящим от вас обстоятельствам. Проще говоря, если бы не копы, то вы бы распорядились товаром по своему усмотрению. Поскольку в отсутствие вашего умысла на завладение товаром этот товар добрался бы до получателей без приключений, и я получил бы два миллиона долларов, то справедливо будет предположить, что ваша вина стоит ровно такую сумму. Так есть ли в этом деле какие-то неувязки?
Сандра мертвым взглядом остановилась на лице своего спутника. Она ждала извинений, объяснений, в конце концов, того испуга, который сейчас парализовал все её члены. Однако мистер Мартенсон сидел и смотрел на рассудительного негра так, как смотрят на людей, страдающих от собственных заблуждений.
– Вам эту историю поведал в ту пору ещё живой мистер Вайс, или до сих пор ещё живой мистер Малкольм?
О Вайсе Сандра слышала, он исчез из штата компании так же стремительно, как и некоторые другие сотрудники. Поговаривали, что он убыл в командировку в Россию, а после ушел на пенсию и обосновался во Флориде. Вспомнив о командировке в Россию и услышав имя «Вайс», Сандра заподозрила, что, если негр и заблуждается относительно чего-то, то в целом абсолютно прав.
– Эту историю я реконструировал, расходуя колоссальные средства, в течение двух недель. Согласитесь, что сумму в размере два миллиона долларов нельзя считать потерянной. Это глупо. Два миллиона просто так не исчезают.
– Я в состоянии доказать обратное, но вряд ли это покажется вам резонным. Вместе с этим позвольте полюбопытствовать: если вам известно, что наркотики утрачены, а я не заработал на них ни цента, каким образом вы собираетесь истребовать у меня два миллиона?
– Этот вопрос я задал мистеру Малкольму, и он любезно проконсультировал меня относительно того, что в данный момент вы являетесь владельцем десяти миллионов долларов, тоже вам не принадлежащих, кстати. – Джексон швырнул ветку в костер, и тот взорвался фейерверком искр. – Как видите, я не прибегаю к крайним мерам, а пытаюсь решить вопрос цивилизованно. Учитывая обстоятельства, вы уже пять минут как должны висеть вниз головой, а двое из этих четверых замечательных людей размахивать битами. Я просто не пойму вас, если вы не оцените моего такта и терпения.
Сандра очумело рассматривала то назвавшегося Джексоном, то Мартенсона. Убийство наркокурьеров, теплоходы, десять миллионов долларов, два миллиона долларов… Испуг почти прошел, осталось головокружение… Но он вернулся, когда она услышала с ямайской стороны:
– Мистер Мартенсон, я вырос в бедной семье, – снова заговорил Джексон. – Вещи мне покупали настолько редко, что я до сих пор помню, когда получил от родителей первые ботинки. За то, кем я стал, я благодарен исключительно своей настойчивости. Однажды моя младшая сестра украла у меня желтого ослика. Я отрезал ей ухо, и через несколько минут бедняжка умерла от болевого шока. Родителям я сказал, что это дело рук белых, и полиция особо не заморачи-валась поисками. Я очень любил свою сестру. Я и сейчас изнываю от нежности к ней. Представляете, что я могу сделать с человеком, которого ненавижу? И потом – желтый ослик, и – два миллиона долларов: вы разницу видите?.. Вы хотите что-то сказать?
– Да, конечно. Но вы уверены, что ослика украла именно ваша сестра?
На скулах Джексона появились желваки размером с кулачок Сандры.
– Вы, видимо, не слишком большого ума, мистер, если шутите со мной таким образом. – Он вскинул взгляд, отчего его белые, почти голубые глазные яблоки сверкнули и тут же погасли.
К Мартынову тут же подошли двое и подняли его на ноги.
Другие двое то же самое сделали с Сандрой. Руки пленников завели за спину, и раздался скрежет замков наручников.
– Вы любите свою жену, Мартенсон?
– Не так, как вы сестру свою.
Сандра вскрикнула – мощный удар одного из ямайцев переломил её спутника пополам и заставил закашляться. Второй удар повалил Мартынова на землю вместе с тем, кто его держал. Обидевшись, что ему пришлось замарать костюм – не такой дорогой, как у босса, но все-таки костюм,ямаец отпустил пленника и для успокоения врезал ему два раза ногами.
– Что вы делаете?! – крик девушки растворился в прибрежном ветре иунесся куда-то в сторону Стейтен-Айленда.
– Миссис Мартенсон, – обратился к ней Джексон, и Сандра впервые услышала, как могло бы звучать её имя, будь Эндрю чуть моложе и более благоразумен, – в ваших интересах убедить своего мужа быть сговорчивее и проще. Как вы понимаете, я не оставлю ни его, ни вас в покое, пока не получу свои деньги… Попробуйте разговорить его другим способом! – крикнул он своим людям, не перестававшим избивать закованного в наручники боксера. – Мне не труп его нужен, а желание говорить!..
Мартынова оставили в покое и занялись какими-то странными приготовлениями. Один, сунув пистолет за пояс, принялся лущить ножом сухую ветвь клена, второй стал закатывать рукава. Третий ничего не делал, просто внимательно смотрел на жертву, и тем был ещё более подозрителен.
Повисший на руках четвертого Мартынов представлял собой жалкое зрелище. Лицо его было в крови, рубашка в темноте превратилась в черную и блестела ужасающим атласом. Сандра помнила её белоснежной, и такое превращение вводило её в ступор. Изредка языки костра освещали её Спайдермена, и тогда рубашка открывала свою тайну – она была насквозь пропитана свежей кровью.
Свободному от приготовления деревянных игл пришлось заняться девушкой, поскольку она вдруг стала проявлять чудеса героизма – пользуясь полной бесконтрольностью, она бросилась на державшего Мартынова ямайца и стала без разбора молотить бандита руками и ногами.
Рассмеявшись, Джексон оторвался, наконец, от костра и приблизился к Мартенсону.
– Мистер, два миллиона – это всего лишь пятая часть того, что у вас есть. На черта вам, скажите, все десять, если через четверть часа вы будете мертвее всех мертвецов? Я не грабитель, я защищаю свое имущество. Власти не смогут вернуть мне мои деньги, меня завалят глупыми вопросами типа: у кого я брал кокаин в Колумбии, каким каналом переправлял в Штаты, а потом в Россию втридорога. Попросят назвать получателей, посредников и, наконец, усадят меня в тюрьму лет этак на двести! – Джексон рассмеялся. – Поэтому вы должны понять меня.
Вынув из кармана карандаш, он покрутил его перед глазами, а потом попросил своего присного отпустить одну из рук миллионера.
Сунув карандаш между пальцев Андрея, он сжал его ладонь в дружеском приветствии…
Боль, пронизавшая мозг Мартынова, заставила его легкие разорваться криком и заглушить ночной прибой.
– Начинай говорить, сукин ты сын!.. – взревел Джексон и с размаха всадил носок туфли от Prada в бок русскому.
Если печень не разорвалась, значит, буду жить,пронеслось в голове Андрея, и он, помутившись сознанием, повис на руке стоявшего за его спиной громилы.
Уже готовый к пытке ямаец с наструганными из ветки иглами раздумывал, что делать дальше. Босс просил не бить русского, чтобы развязать ему язык. А сам вырубил его как только представилась такая возможность.
– Ладно, леди, – решительно развернулся в сторону Сандры Джексон, – ваш муж оказался крепким малым. Посмотрим, что знаете о его банковских счетах вы.
Сандра была тут же брошена на песок, и сильные черные руки принялись срывать с неё одежду. Выворачиваясь и крича, она понимала, что выиграет от этого не больше минуты. Все закончится тем, что её ударят по голове, оглушат, как рыбу, а потом дело все равно будет сделано.
– Если ты, обезьяна, сделаешь то, что надумал, я вырву тебе глотку…
В какой-то момент показалось, что голос донесся сверху. В этой ситуации говорить таким тоном такие слова мог только Господь или Ангел Семи Церквей, ниспосланный Им на Землю для проповеди. Кто-то из них двоих, но никак не полуживой русский.
Приглядевшись, Джексон увидел и ожившую жертву, и лежащего на земле присного. У последнего был свернут на сторону нос и, кажется, шея, а дульный срез тупорылого «узи» в руке Мартенсона был направлен в сторону костра таким образом, чтобы одной очередью свалить с ног всех, если это понадобится.
– Отпустите девчонку.
– Девчонку? – повторил Джексон. Он без страха, но с удивлением следил за Сандрой, собиравшей с земли одежду. – Так миссис оказалась мисс? – и он рассмеялся. – Мартенсон, вы не будете стрелять. У вас на счету десять миллионов, и что вам совершенно не нужно, так это полицейское преследование. Вы даже с оружием боитесь меня. Боитесь, но не ненавидите, потому что я прав, а вы мой дебитор… Убейте её.
Какое-то мгновение на берегу царила тишина. Никто из присутствующих не понял существа приказа. Зачем её убивать?
И лишь когда желваки снова появились на скулах «босса», один из его людей вскинул оружие…
И грянул выстрел.
Был грех – у него в ту пору совсем не было денег. Тем более, бровь нужно было зашивать, равно как и требовался если не стиральный порошок для стирки заляпанной кровью рубашки, то хотя бы кусок мыла. Но в кармане звенело лишь несколько четвертаков, и ближайшего поступления финансов не предвиделось даже в самом сладком сне.
Обыскав двадцатилетних молодчиков, он нашел сто двадцать долларов, золотую цепочку и две пары часов. По одним из них, инкрустированным стразами от Сваровски, нетрудно было догадаться, что таким образом развлекаются дети каких-то успешных господ. Как потом развивались события в жизни молодых людей, Андрей не знал, но был уверен, что сломанные челюсти и переломанные ребра надолго отбили у них охоту бродить по темным закоулкам. Оставшиеся после обеда и покупки новой рубашки сто баксов он внес в кассу тотализатора на севере Бруклина, и после первого же успешного боя без правил, принесшего ему пятьсот долларов, был примечен сворой Флеммера. Так что встреча под мостом в ту ночь оказалась для него счастливым стечением обстоятельств.
Как квалифицировать эту побудку, Мартынов пока не знал. Он видел испуганные глаза Сандры, сидевшей рядом, невозмутимые лица пятерых негров – явно из Центральной Америки, и определял навскидку, к какому срезу населения США относятся эти люди.
По тысячедолларовому костюму присевшего у костра нетрудно было догадаться, что парень успешен, а по оружию в руках его приятелей – что успех этот пришел не от удачных продаж шоколада или бытовой техники.
– Мистер Мартенсон Эндрю Паоло? – справился «истопник». Бросив в огонь одну ветку, он принялся ломать вторую.
– Кто спрашивает?
– Вряд ли вам мое имя знакомо, ведь вы, как мне недавно стало известно, считаете за грех связываться с наркотиками. Впрочем, мне таить нечего: Махани Джексон.
– Вы правы. Ваше имя мне незнакомо. Вздохнув, ямаец стал заниматься тем, чем обычно занимаются негры, стремящиеся придать своей неотразимости ещё большую значимость – поднимать брови и делать вид, что абсолютно спокоен. Однако Мартынову было хорошо видно, что хозяин дорогого пиджака нервничает, и нервничает столь сильно, что дерни его сейчас за одну из тугих косичек, этот лажовый аристократический вид сдует словно ветром. Он выхватит нож с футовым лезвием, начнет орать, словом, вести себя так, как ведет обычный негр без свойственных ему аристократических замашек.
– Вы должны мне два миллиона долларов. Как прикажете получить: банковским переводом или наличными? Меня больше устроит второй вариант.
Растерев лицо, Мартенсон уселся поудобнее.
– Минуту назад вы убедили меня, что я вижу вас впервые в жизни, а сейчас с той же уверенностью доказываете, что перед этим я просил у вас в долг два миллиона и не получил отказа. При этом я и без ваших уверений не припоминаю, чтобы одалживал у вас такую сумму. Какая-то неувязка, вы не находите?
Ямаец искренне рассмеялся, обнажив два ряда крупных, как ожерелье Барбары Буш, зубов.
– С вами приятно общаться, мистер, честное слово. Но давайте перелистнем назад пару страниц книги вашей жизни… Совсем недавно, будучи в России, в предместье одного из русских городов, называемых Novosibirsk, вы владели лодочной базой и имели теплоход. В один из дней к вам обратились трое мужчин с просьбой отвезти их по воде до другого города. Вы согласились, после чего убили этих людей и присвоили себе не принадлежавший вам груз. Пять сумок ваших пассажиров были отягощены ста двадцатью фунтами превосходного колумбийского кокаина. Как мне известно, все они, до последней унции, стали достоянием русской полиции по независящим от вас обстоятельствам. Проще говоря, если бы не копы, то вы бы распорядились товаром по своему усмотрению. Поскольку в отсутствие вашего умысла на завладение товаром этот товар добрался бы до получателей без приключений, и я получил бы два миллиона долларов, то справедливо будет предположить, что ваша вина стоит ровно такую сумму. Так есть ли в этом деле какие-то неувязки?
Сандра мертвым взглядом остановилась на лице своего спутника. Она ждала извинений, объяснений, в конце концов, того испуга, который сейчас парализовал все её члены. Однако мистер Мартенсон сидел и смотрел на рассудительного негра так, как смотрят на людей, страдающих от собственных заблуждений.
– Вам эту историю поведал в ту пору ещё живой мистер Вайс, или до сих пор ещё живой мистер Малкольм?
О Вайсе Сандра слышала, он исчез из штата компании так же стремительно, как и некоторые другие сотрудники. Поговаривали, что он убыл в командировку в Россию, а после ушел на пенсию и обосновался во Флориде. Вспомнив о командировке в Россию и услышав имя «Вайс», Сандра заподозрила, что, если негр и заблуждается относительно чего-то, то в целом абсолютно прав.
– Эту историю я реконструировал, расходуя колоссальные средства, в течение двух недель. Согласитесь, что сумму в размере два миллиона долларов нельзя считать потерянной. Это глупо. Два миллиона просто так не исчезают.
– Я в состоянии доказать обратное, но вряд ли это покажется вам резонным. Вместе с этим позвольте полюбопытствовать: если вам известно, что наркотики утрачены, а я не заработал на них ни цента, каким образом вы собираетесь истребовать у меня два миллиона?
– Этот вопрос я задал мистеру Малкольму, и он любезно проконсультировал меня относительно того, что в данный момент вы являетесь владельцем десяти миллионов долларов, тоже вам не принадлежащих, кстати. – Джексон швырнул ветку в костер, и тот взорвался фейерверком искр. – Как видите, я не прибегаю к крайним мерам, а пытаюсь решить вопрос цивилизованно. Учитывая обстоятельства, вы уже пять минут как должны висеть вниз головой, а двое из этих четверых замечательных людей размахивать битами. Я просто не пойму вас, если вы не оцените моего такта и терпения.
Сандра очумело рассматривала то назвавшегося Джексоном, то Мартенсона. Убийство наркокурьеров, теплоходы, десять миллионов долларов, два миллиона долларов… Испуг почти прошел, осталось головокружение… Но он вернулся, когда она услышала с ямайской стороны:
– Мистер Мартенсон, я вырос в бедной семье, – снова заговорил Джексон. – Вещи мне покупали настолько редко, что я до сих пор помню, когда получил от родителей первые ботинки. За то, кем я стал, я благодарен исключительно своей настойчивости. Однажды моя младшая сестра украла у меня желтого ослика. Я отрезал ей ухо, и через несколько минут бедняжка умерла от болевого шока. Родителям я сказал, что это дело рук белых, и полиция особо не заморачи-валась поисками. Я очень любил свою сестру. Я и сейчас изнываю от нежности к ней. Представляете, что я могу сделать с человеком, которого ненавижу? И потом – желтый ослик, и – два миллиона долларов: вы разницу видите?.. Вы хотите что-то сказать?
– Да, конечно. Но вы уверены, что ослика украла именно ваша сестра?
На скулах Джексона появились желваки размером с кулачок Сандры.
– Вы, видимо, не слишком большого ума, мистер, если шутите со мной таким образом. – Он вскинул взгляд, отчего его белые, почти голубые глазные яблоки сверкнули и тут же погасли.
К Мартынову тут же подошли двое и подняли его на ноги.
Другие двое то же самое сделали с Сандрой. Руки пленников завели за спину, и раздался скрежет замков наручников.
– Вы любите свою жену, Мартенсон?
– Не так, как вы сестру свою.
Сандра вскрикнула – мощный удар одного из ямайцев переломил её спутника пополам и заставил закашляться. Второй удар повалил Мартынова на землю вместе с тем, кто его держал. Обидевшись, что ему пришлось замарать костюм – не такой дорогой, как у босса, но все-таки костюм,ямаец отпустил пленника и для успокоения врезал ему два раза ногами.
– Что вы делаете?! – крик девушки растворился в прибрежном ветре иунесся куда-то в сторону Стейтен-Айленда.
– Миссис Мартенсон, – обратился к ней Джексон, и Сандра впервые услышала, как могло бы звучать её имя, будь Эндрю чуть моложе и более благоразумен, – в ваших интересах убедить своего мужа быть сговорчивее и проще. Как вы понимаете, я не оставлю ни его, ни вас в покое, пока не получу свои деньги… Попробуйте разговорить его другим способом! – крикнул он своим людям, не перестававшим избивать закованного в наручники боксера. – Мне не труп его нужен, а желание говорить!..
Мартынова оставили в покое и занялись какими-то странными приготовлениями. Один, сунув пистолет за пояс, принялся лущить ножом сухую ветвь клена, второй стал закатывать рукава. Третий ничего не делал, просто внимательно смотрел на жертву, и тем был ещё более подозрителен.
Повисший на руках четвертого Мартынов представлял собой жалкое зрелище. Лицо его было в крови, рубашка в темноте превратилась в черную и блестела ужасающим атласом. Сандра помнила её белоснежной, и такое превращение вводило её в ступор. Изредка языки костра освещали её Спайдермена, и тогда рубашка открывала свою тайну – она была насквозь пропитана свежей кровью.
Свободному от приготовления деревянных игл пришлось заняться девушкой, поскольку она вдруг стала проявлять чудеса героизма – пользуясь полной бесконтрольностью, она бросилась на державшего Мартынова ямайца и стала без разбора молотить бандита руками и ногами.
Рассмеявшись, Джексон оторвался, наконец, от костра и приблизился к Мартенсону.
– Мистер, два миллиона – это всего лишь пятая часть того, что у вас есть. На черта вам, скажите, все десять, если через четверть часа вы будете мертвее всех мертвецов? Я не грабитель, я защищаю свое имущество. Власти не смогут вернуть мне мои деньги, меня завалят глупыми вопросами типа: у кого я брал кокаин в Колумбии, каким каналом переправлял в Штаты, а потом в Россию втридорога. Попросят назвать получателей, посредников и, наконец, усадят меня в тюрьму лет этак на двести! – Джексон рассмеялся. – Поэтому вы должны понять меня.
Вынув из кармана карандаш, он покрутил его перед глазами, а потом попросил своего присного отпустить одну из рук миллионера.
Сунув карандаш между пальцев Андрея, он сжал его ладонь в дружеском приветствии…
Боль, пронизавшая мозг Мартынова, заставила его легкие разорваться криком и заглушить ночной прибой.
– Начинай говорить, сукин ты сын!.. – взревел Джексон и с размаха всадил носок туфли от Prada в бок русскому.
Если печень не разорвалась, значит, буду жить,пронеслось в голове Андрея, и он, помутившись сознанием, повис на руке стоявшего за его спиной громилы.
Уже готовый к пытке ямаец с наструганными из ветки иглами раздумывал, что делать дальше. Босс просил не бить русского, чтобы развязать ему язык. А сам вырубил его как только представилась такая возможность.
– Ладно, леди, – решительно развернулся в сторону Сандры Джексон, – ваш муж оказался крепким малым. Посмотрим, что знаете о его банковских счетах вы.
Сандра была тут же брошена на песок, и сильные черные руки принялись срывать с неё одежду. Выворачиваясь и крича, она понимала, что выиграет от этого не больше минуты. Все закончится тем, что её ударят по голове, оглушат, как рыбу, а потом дело все равно будет сделано.
– Если ты, обезьяна, сделаешь то, что надумал, я вырву тебе глотку…
В какой-то момент показалось, что голос донесся сверху. В этой ситуации говорить таким тоном такие слова мог только Господь или Ангел Семи Церквей, ниспосланный Им на Землю для проповеди. Кто-то из них двоих, но никак не полуживой русский.
Приглядевшись, Джексон увидел и ожившую жертву, и лежащего на земле присного. У последнего был свернут на сторону нос и, кажется, шея, а дульный срез тупорылого «узи» в руке Мартенсона был направлен в сторону костра таким образом, чтобы одной очередью свалить с ног всех, если это понадобится.
– Отпустите девчонку.
– Девчонку? – повторил Джексон. Он без страха, но с удивлением следил за Сандрой, собиравшей с земли одежду. – Так миссис оказалась мисс? – и он рассмеялся. – Мартенсон, вы не будете стрелять. У вас на счету десять миллионов, и что вам совершенно не нужно, так это полицейское преследование. Вы даже с оружием боитесь меня. Боитесь, но не ненавидите, потому что я прав, а вы мой дебитор… Убейте её.
Какое-то мгновение на берегу царила тишина. Никто из присутствующих не понял существа приказа. Зачем её убивать?
И лишь когда желваки снова появились на скулах «босса», один из его людей вскинул оружие…
И грянул выстрел.
Глава 11
МЕСТО ВСТРЕЧИ ИЗМЕНИТЬ НЕЛЬЗЯ, НО НУЖНО
Палец Мартынова дрогнул на спуске, но в последний момент он успел остановить его стремительный ход. Неожиданный грохот пистолета тридцать восьмого калибра в стороне от костерка привел в замешательство не только его. Ямаец, уже собравшийся было разрядить весь магазин в русского и его подружку, замер и оглянулся.
– Ни с места!.. – прокричал из темноты испуганный голос. Он принадлежал человеку, только что выстрелившему над головами группы не понравившихся ему людей. – Полиция Нью-Йорка, уроды! Встать на колени!! На колени!!
Мартынов знал многих копов США. Большая часть из них владела собой и начинала контролировать внезапно образовавшуюся экстремальную ситуацию сразу, без проволочек. Однако были и такие, кому прилива смелости хватало лишь на то, чтобы потребовать от подозреваемого бросить оружие или, как сейчас, встать на колени. В дальнейшем, если подозреваемый не повиновался, они удалялись от места происшествия настолько стремительно, насколько хватало натренированных в полицейской академии ног, и тут же начинали вызывать подкрепление всего штата, заявляя при этом, что происходит нечто ужасное.
Русский мент, если уж он зачем-то забрался ночью под мост и приказал шестерым здоровенным мужикам бросить оружие, пойдет напролом и никого на помощь звать не будет. Он лучше перестреляет всех к чертовой матери, а потом полгода, пока над ним висит прокурорская проверка, будет сидеть в кабинете и доводить до ума запущенные за пять последних лет сыска бумажные дела.
И сейчас Мартынов узнал этот голос. Он звучал, как изношенная струна скрипки – жалобно и высоко. Этого только тут не хватало,пронеслось в голове Андрея. Ему и выстрелить не дали, и толку от такого вмешательства – на грош. Сейчас негры рассосут тему, и этот пискун умчится в ночь.
Те же мысли, видимо, возникли и в голове Джексона. Высоко вскинув брови, он некоторое время смотрел в темноту, и лишь когда истекли все сроки для последующего окрика, должного убедить преступников, что полицейский не шутит, начал улыбаться.
– Это кто там тявкает? – спросил он, глядя на стоявших сбоку от него подельников. Он заражал их вирусом уверенности.
Мартынов не опускал рук с зажатым в них «узи» и следил за событиями без комментариев.
– Полиция!!! – совсем уж в фальцете зашелся голос из темноты. – Покажите мне руки!..
– Полиция? – усмехнулся Джексон, уходя за спину одного из своих друзей и – тем самым – из-под ствола Мартынова. – А я думал, поросенка режут… Ты выйди на свет, покажи свою фуражку, а то мои парни совсем уж изнервничались…
Боже мой,подумал Андрей, он слушается его…
Из темноты выползла тень и постепенно, как в фантастическом боевике, стала принимать очертания полицейского. Фуражка-восьмиклинка, кокарда размером с полицейский значок, голубая рубашка… И огромные от ужаса глаза. Лет копу было не больше двадцати пяти.
– А где же твой напарник, легавый?
– Станьте на колени!!
– Иначе что?
– Иначе… Иначе я буду стрелять! Мартенсон медленно повернулся к Сандре и прошептал: «Уйди в темноту, поднимайся на дорогу… Я догоню».
Джексон не заметил исчезновения девушки. Его больше заботила ситуация, в которой он оказался. Еще минуту назад он полностью контролировал обстановку, а сейчас выходило, что из-за случайного вмешательства полицейского он оказался в ещё менее выгодном свете, чем русский: он был черным, полицейский и русский – белыми…
– Ладно, придурок, твоя взяла, – бросил ямаец и развернулся к копу. – Я встаю на колени, оружия у меня нет. Зачитай мне мои права…
И он, действительно, опустился на колени, рассеивая внимание копа. Дернувшись к нему, полицейский совершил ошибку. Идея пленения вооруженной банды чернокожих захватила его настолько, что появления в руке ямайца предмета, похожего на рукоять ножа, он просто не заметил.
Раздался тугой щелчок, из рукоятки вылетело сверкающее лезвие и почти утонуло в горле копа.
Полицейский издал свистящий звук, выронил оружие и рухнул на колени. Фонтан черного цвета вырвался из его горла и стал рассыпаться брызгами…
Или сейчас, или никогда,понял Мартынов и, присев на колено, разрезал ночную тишину оглушительной очередью.
Главное теперь было уйти из круга, освещенного костром, и изменить направление движения таким образом, чтобы оно логически не укладывалось в головы преследователей.
Слыша за спиной крики ямайцев и грохот их оружия, Андрей бросился в темноту и тут же, развернувшись под прямым углом, побежал в сторону темнеющей на фоне фиолетового неба колонне опоры.
Выпущенные вверх сраженными и упавшими ямайцами пули рикошетили от полотна моста и с визгом уходили в неизвестность. Пальба свидетельствовала о том, что Джексон потерял рассудок от ярости. Им обоим было хорошо известно, что возможность найти Мартенсона в Нью-Йорке во второй раз, да ещё и при таком удачном раскладе, может и не представиться.
Чувствуя жар на лице и давление в затылке – верные признаки накатившей гипертензии, Андрей стремительно поднимался наверх, перебираясь через сетчатые заграждения и проскальзывая меж ветхих строений. Он точно знал, куда выйдет Сандра, и теперь хотел оказаться наверху как можно быстрее. Хозяева героина уже спешат по его следу и, чем дольше он будет аукаться с девушкой, тем больше у них шансов взять должника во второй раз. Только теперь никаких философских бесед при луне не будет. Пара ножей, сдираемая со лба кожа, что ещё?.. Что угодно.
Увидев Сандру, он задохнулся от радости.
– Милая ты моя! – закричал он. – Какая же ты умница-девочка! Другой бы дуре нужно было объяснять полчаса… Ты уж прости, бэби, но сейчас мы совершим самое настоящее преступление. Впрочем, – добавил он, разглядывая проезжающие мимо машины, – ты не при делах.
Выйдя на дорогу, он развернулся лицом навстречу свету фар и выбросил вперед руку с тяжелым «узи».
Кто бы не остановился в такой ситуации…
– Excuse me, sir, – извинился он перед водителем, открыв дверь. – I need your car…
Когда Сандра уселась рядом, он приспустил стекло и сообщил остолбеневшему, даже не успевшему испугаться владельцу:
– Union Square, 15th street…
Мартынов тяжело дышал, речь его была прерывиста, удовольствия от своих поступков он не получал.
– Зачем ты сказал ему, где оставишь машину? – изумилась Сандра, качаясь из стороны в сторону от резких маневров «крайслера». – Нас вычислят если не чёрные, которые встретят этого типа через минуту, так полиция, куда он сообщит о происшедшем.
– Ого, – с удовольствием заметил Андрей, – да ты на глазах превращаешься в Бони… Вообще-то, мы едем в противоположном направлении, если ты не заметила.
Она посмотрела по сторонам и улыбнулась. Свернув налево от Beekmah Downtown Hospital, Мартынов вывел машину на Бикман Стрит, потом съехал на Нассау Стрит, и вскоре показались очертания знакомых Сандре строений Сити Холл Парка. Сообщив хозяину машины адрес в восточной части города, Эндрю вел машину на юго-запад.
– Здесь мы и оставим этот «крайслер», – сказал он, прижимаясь к обочине и устанавливая машину на парковку.
Выбираясь из машины. Сандра видела, как за ними внимательно следит неестественно толстая чёрная женщина в форме дорожного полицейского.
– Хай, мэм! – махнул ей рукой Мартынов, вынимая из кармана пригоршню мелочи, чтобы спустить в приемник парковки. – Как дела?
Он любил эти дебильные фразы, живя в Америке, и ненавидел их в России. В Нью-Йорке они означают: Я твой друг, я расположен к тебе и прошу того же.В Москве за такую фразу можно получить по морде наручниками или по спине палкой. Какая тебе разница, козел, как мои дела? Херово у меня дела! Как всегда – херово!
Мэм улыбнулась и продолжала стоять напротив магазина нижнего белья. Если судить по её взгляду, то она мечтала о тех временах, когда сможет влезть в трусики сорок четвертого размера, что были выставлены на всеобщее обозрение в витрине магазина. Американцы всегда о чем-то планомерно мечтают. Они точно знают, сколько лет, месяцев и дней им выплачивать ссуду за дом, когда они похудеют и что 25 июля, через два месяца, нужно обязательно быть у стоматолога в 11.00. Если не соблюдать этих простых правил, регулирующих распорядок жизни, нарушится программа и миром овладеет хаос. А то, что мистер поставил на парковку взятый разбоем автомобиль – это в программу не входит. В ней просто нет места для такой ситуации, она не предусмотрена программным обеспечением. Американец, похитивший машину, не поедет в центр города и не будет ставить краденое авто на глазах у полицейского.
– Значит, сто двадцать фунтов высококачественного кокаина? – уточнила Сандра, идя рядом с Мартыновым и стараясь обходить встречных пешеходов так же ловко, как он.
– Ты знаешь меня почти пятнадцать часов, – не сбавляя скорости, сказал он. – Ты заметила в моем поведении что-то, что роднило бы меня с кокаином, экстази, марихуаной, героином или эфедрином?
– Для того, чтобы быть причастным к торговле отравой, вовсе необязательно её потреблять.
– Твоё дело, – буркнул Андрей. – Меня мало интересует, что ты обо мне думаешь. Моя задача – уберечь тебя от неприятностей, возникших по моей вине, а похвала или критика мне ни к чему.
Ночь закатывалась за горизонт тем быстрее, чем сильнее становились порывы ветра…
– Который час? – спросил Мартынов, тряхнув за плечо заснувшую за столиком в кафе Сандру.
Она посмотрела на него бессмысленным взглядом. Рассмеялась и растерла ладошками лицо.
– Я едва не уверилась, что мне все это снится. Восемь утра… Мне нужно в комнату для леди.
По-хорошему, мне нужен душ и свежее белье, но ты, ковбой, меня, наверное, не поймешь…
– Очень даже понимаю. Я женат, девочка. Сейчас выйдешь из кафешки и свернешь направо. Там маленький магазинчик для женщин, держит его некто Джо. Ты найдешь там все, что нужно леди для долгого путешествия. – Распахнув бумажник, он бросил на стол кредитку.
Она посмотрела на стол, в глазах её вспыхнули странные огоньки.
– Американец никогда бы так не поступил. Он обязательно уточнил бы, в какую сумму я должна вписаться.
– На этой MasterCard полтораста долларов. Чего тут вписываться?.. Гуляй на все, – и он продемонстрировал ей ряд других кредиток. – Я поступил, как русский.
Она расхохоталась и направилась в уборную. Когда за ней захлопнулась дверь с изображением женской фигурки, Мартынов вынул из кармана телефон и повторил вызов.
– Стив? Не спишь? Правильно. Место и время встречи меняется. Через полчаса ты должен быть у небольшого парка на Рид Стрит, между Бродвеем и Индепенденс Плаза.
– Чёрт побери, Мартенсон!.. – взорвался Малкольм. – Я не успею! Какого дьявола?..
– Что, не успеешь рассадить снайперов? Да, не успеешь… Кстати, тебе от негров привет.
– Каких негров?!
– Ямайских. Описать? Чёрные. Кучерявые. Ладони сизые, глаза лиловые.
– Мы встретимся на рыбозаводе, как и договаривались!.. – прокричал Малкольм.
– Ни с места!.. – прокричал из темноты испуганный голос. Он принадлежал человеку, только что выстрелившему над головами группы не понравившихся ему людей. – Полиция Нью-Йорка, уроды! Встать на колени!! На колени!!
Мартынов знал многих копов США. Большая часть из них владела собой и начинала контролировать внезапно образовавшуюся экстремальную ситуацию сразу, без проволочек. Однако были и такие, кому прилива смелости хватало лишь на то, чтобы потребовать от подозреваемого бросить оружие или, как сейчас, встать на колени. В дальнейшем, если подозреваемый не повиновался, они удалялись от места происшествия настолько стремительно, насколько хватало натренированных в полицейской академии ног, и тут же начинали вызывать подкрепление всего штата, заявляя при этом, что происходит нечто ужасное.
Русский мент, если уж он зачем-то забрался ночью под мост и приказал шестерым здоровенным мужикам бросить оружие, пойдет напролом и никого на помощь звать не будет. Он лучше перестреляет всех к чертовой матери, а потом полгода, пока над ним висит прокурорская проверка, будет сидеть в кабинете и доводить до ума запущенные за пять последних лет сыска бумажные дела.
И сейчас Мартынов узнал этот голос. Он звучал, как изношенная струна скрипки – жалобно и высоко. Этого только тут не хватало,пронеслось в голове Андрея. Ему и выстрелить не дали, и толку от такого вмешательства – на грош. Сейчас негры рассосут тему, и этот пискун умчится в ночь.
Те же мысли, видимо, возникли и в голове Джексона. Высоко вскинув брови, он некоторое время смотрел в темноту, и лишь когда истекли все сроки для последующего окрика, должного убедить преступников, что полицейский не шутит, начал улыбаться.
– Это кто там тявкает? – спросил он, глядя на стоявших сбоку от него подельников. Он заражал их вирусом уверенности.
Мартынов не опускал рук с зажатым в них «узи» и следил за событиями без комментариев.
– Полиция!!! – совсем уж в фальцете зашелся голос из темноты. – Покажите мне руки!..
– Полиция? – усмехнулся Джексон, уходя за спину одного из своих друзей и – тем самым – из-под ствола Мартынова. – А я думал, поросенка режут… Ты выйди на свет, покажи свою фуражку, а то мои парни совсем уж изнервничались…
Боже мой,подумал Андрей, он слушается его…
Из темноты выползла тень и постепенно, как в фантастическом боевике, стала принимать очертания полицейского. Фуражка-восьмиклинка, кокарда размером с полицейский значок, голубая рубашка… И огромные от ужаса глаза. Лет копу было не больше двадцати пяти.
– А где же твой напарник, легавый?
– Станьте на колени!!
– Иначе что?
– Иначе… Иначе я буду стрелять! Мартенсон медленно повернулся к Сандре и прошептал: «Уйди в темноту, поднимайся на дорогу… Я догоню».
Джексон не заметил исчезновения девушки. Его больше заботила ситуация, в которой он оказался. Еще минуту назад он полностью контролировал обстановку, а сейчас выходило, что из-за случайного вмешательства полицейского он оказался в ещё менее выгодном свете, чем русский: он был черным, полицейский и русский – белыми…
– Ладно, придурок, твоя взяла, – бросил ямаец и развернулся к копу. – Я встаю на колени, оружия у меня нет. Зачитай мне мои права…
И он, действительно, опустился на колени, рассеивая внимание копа. Дернувшись к нему, полицейский совершил ошибку. Идея пленения вооруженной банды чернокожих захватила его настолько, что появления в руке ямайца предмета, похожего на рукоять ножа, он просто не заметил.
Раздался тугой щелчок, из рукоятки вылетело сверкающее лезвие и почти утонуло в горле копа.
Полицейский издал свистящий звук, выронил оружие и рухнул на колени. Фонтан черного цвета вырвался из его горла и стал рассыпаться брызгами…
Или сейчас, или никогда,понял Мартынов и, присев на колено, разрезал ночную тишину оглушительной очередью.
Главное теперь было уйти из круга, освещенного костром, и изменить направление движения таким образом, чтобы оно логически не укладывалось в головы преследователей.
Слыша за спиной крики ямайцев и грохот их оружия, Андрей бросился в темноту и тут же, развернувшись под прямым углом, побежал в сторону темнеющей на фоне фиолетового неба колонне опоры.
Выпущенные вверх сраженными и упавшими ямайцами пули рикошетили от полотна моста и с визгом уходили в неизвестность. Пальба свидетельствовала о том, что Джексон потерял рассудок от ярости. Им обоим было хорошо известно, что возможность найти Мартенсона в Нью-Йорке во второй раз, да ещё и при таком удачном раскладе, может и не представиться.
Чувствуя жар на лице и давление в затылке – верные признаки накатившей гипертензии, Андрей стремительно поднимался наверх, перебираясь через сетчатые заграждения и проскальзывая меж ветхих строений. Он точно знал, куда выйдет Сандра, и теперь хотел оказаться наверху как можно быстрее. Хозяева героина уже спешат по его следу и, чем дольше он будет аукаться с девушкой, тем больше у них шансов взять должника во второй раз. Только теперь никаких философских бесед при луне не будет. Пара ножей, сдираемая со лба кожа, что ещё?.. Что угодно.
Увидев Сандру, он задохнулся от радости.
– Милая ты моя! – закричал он. – Какая же ты умница-девочка! Другой бы дуре нужно было объяснять полчаса… Ты уж прости, бэби, но сейчас мы совершим самое настоящее преступление. Впрочем, – добавил он, разглядывая проезжающие мимо машины, – ты не при делах.
Выйдя на дорогу, он развернулся лицом навстречу свету фар и выбросил вперед руку с тяжелым «узи».
Кто бы не остановился в такой ситуации…
– Excuse me, sir, – извинился он перед водителем, открыв дверь. – I need your car…
Когда Сандра уселась рядом, он приспустил стекло и сообщил остолбеневшему, даже не успевшему испугаться владельцу:
– Union Square, 15th street…
Мартынов тяжело дышал, речь его была прерывиста, удовольствия от своих поступков он не получал.
– Зачем ты сказал ему, где оставишь машину? – изумилась Сандра, качаясь из стороны в сторону от резких маневров «крайслера». – Нас вычислят если не чёрные, которые встретят этого типа через минуту, так полиция, куда он сообщит о происшедшем.
– Ого, – с удовольствием заметил Андрей, – да ты на глазах превращаешься в Бони… Вообще-то, мы едем в противоположном направлении, если ты не заметила.
Она посмотрела по сторонам и улыбнулась. Свернув налево от Beekmah Downtown Hospital, Мартынов вывел машину на Бикман Стрит, потом съехал на Нассау Стрит, и вскоре показались очертания знакомых Сандре строений Сити Холл Парка. Сообщив хозяину машины адрес в восточной части города, Эндрю вел машину на юго-запад.
– Здесь мы и оставим этот «крайслер», – сказал он, прижимаясь к обочине и устанавливая машину на парковку.
Выбираясь из машины. Сандра видела, как за ними внимательно следит неестественно толстая чёрная женщина в форме дорожного полицейского.
– Хай, мэм! – махнул ей рукой Мартынов, вынимая из кармана пригоршню мелочи, чтобы спустить в приемник парковки. – Как дела?
Он любил эти дебильные фразы, живя в Америке, и ненавидел их в России. В Нью-Йорке они означают: Я твой друг, я расположен к тебе и прошу того же.В Москве за такую фразу можно получить по морде наручниками или по спине палкой. Какая тебе разница, козел, как мои дела? Херово у меня дела! Как всегда – херово!
Мэм улыбнулась и продолжала стоять напротив магазина нижнего белья. Если судить по её взгляду, то она мечтала о тех временах, когда сможет влезть в трусики сорок четвертого размера, что были выставлены на всеобщее обозрение в витрине магазина. Американцы всегда о чем-то планомерно мечтают. Они точно знают, сколько лет, месяцев и дней им выплачивать ссуду за дом, когда они похудеют и что 25 июля, через два месяца, нужно обязательно быть у стоматолога в 11.00. Если не соблюдать этих простых правил, регулирующих распорядок жизни, нарушится программа и миром овладеет хаос. А то, что мистер поставил на парковку взятый разбоем автомобиль – это в программу не входит. В ней просто нет места для такой ситуации, она не предусмотрена программным обеспечением. Американец, похитивший машину, не поедет в центр города и не будет ставить краденое авто на глазах у полицейского.
– Значит, сто двадцать фунтов высококачественного кокаина? – уточнила Сандра, идя рядом с Мартыновым и стараясь обходить встречных пешеходов так же ловко, как он.
– Ты знаешь меня почти пятнадцать часов, – не сбавляя скорости, сказал он. – Ты заметила в моем поведении что-то, что роднило бы меня с кокаином, экстази, марихуаной, героином или эфедрином?
– Для того, чтобы быть причастным к торговле отравой, вовсе необязательно её потреблять.
– Твоё дело, – буркнул Андрей. – Меня мало интересует, что ты обо мне думаешь. Моя задача – уберечь тебя от неприятностей, возникших по моей вине, а похвала или критика мне ни к чему.
Ночь закатывалась за горизонт тем быстрее, чем сильнее становились порывы ветра…
– Который час? – спросил Мартынов, тряхнув за плечо заснувшую за столиком в кафе Сандру.
Она посмотрела на него бессмысленным взглядом. Рассмеялась и растерла ладошками лицо.
– Я едва не уверилась, что мне все это снится. Восемь утра… Мне нужно в комнату для леди.
По-хорошему, мне нужен душ и свежее белье, но ты, ковбой, меня, наверное, не поймешь…
– Очень даже понимаю. Я женат, девочка. Сейчас выйдешь из кафешки и свернешь направо. Там маленький магазинчик для женщин, держит его некто Джо. Ты найдешь там все, что нужно леди для долгого путешествия. – Распахнув бумажник, он бросил на стол кредитку.
Она посмотрела на стол, в глазах её вспыхнули странные огоньки.
– Американец никогда бы так не поступил. Он обязательно уточнил бы, в какую сумму я должна вписаться.
– На этой MasterCard полтораста долларов. Чего тут вписываться?.. Гуляй на все, – и он продемонстрировал ей ряд других кредиток. – Я поступил, как русский.
Она расхохоталась и направилась в уборную. Когда за ней захлопнулась дверь с изображением женской фигурки, Мартынов вынул из кармана телефон и повторил вызов.
– Стив? Не спишь? Правильно. Место и время встречи меняется. Через полчаса ты должен быть у небольшого парка на Рид Стрит, между Бродвеем и Индепенденс Плаза.
– Чёрт побери, Мартенсон!.. – взорвался Малкольм. – Я не успею! Какого дьявола?..
– Что, не успеешь рассадить снайперов? Да, не успеешь… Кстати, тебе от негров привет.
– Каких негров?!
– Ямайских. Описать? Чёрные. Кучерявые. Ладони сизые, глаза лиловые.
– Мы встретимся на рыбозаводе, как и договаривались!.. – прокричал Малкольм.