Семенов Юлиан Семенович. Межконтинентальный узел

   - Всеволодович, - подсказал Славин.
   - Ах, простите, бога ради! Как было бы просто, называй я вас "ибн Всеволод", никаких проблем, согласитесь?! Так вот, я продиктую вам наставление Тибби Юсуфа... За поэзию не отвечаю - он писал рецепты и наставления больным стихами, - но что касается профилактики всякого рода недугов, то здесь он абсолютен... "О, вставший поутру, ответь, какого рода вкус во рту ты ощущаешь? Сладость? Скажи, чтобы пустили кровь! Переизбыток сил обязан быть отмерен мудрой мерой. А если горечь мучает тебя, не думай о плохом, но все же помни: слишком много сафры! Забудь горячий плов и сладкое вино; лишь остуженное, проваренное мясо и кислое от горных коз биро дадут тебе немедленное облегченье..."
   - Что такое "биро"?
   - Некое подобие кефира... Айран, говоря иначе, - ответил Бензелев и увлеченно продолжил: - "А если кислый вкус, то савда здесь причина, но это пустяки, коль скоро ты мужчина: ешь сладкое с жирным, вновь будешь ты сильным... Если во рту ощутишь вкус соленый, значит, скопились дурные матерьи, вызови рвоту, облегчи желудок, соли уйдут, возвратится рассудок!" Вот так-то... И золото, обязательно носите на теле золото; если каждый день будете пить один кирот золота - это таджикская мера веса, девятнадцать сотых грамма, - укрепите мышцу сердца на многие годы... Заметьте себе, что и в средневековой Европе те, кто был в состоянии, ели золотыми вилками с золотых блюд; неспроста инфаркты я лечу золотом. Это - панацея... Вы, кстати, пьющий?
   - Нет.
   - И не пили?
   - Я был профессиональным гребцом...
   - Тогда я за вас спокоен... Приступам меланхолии не подвержены?
   - Никогда.
   - Между прочим, по-персидски "меланхолия" звучит "молихулиё", что значит "страхи", "расстройство мысли" и "подозрительность"... Попробуйте попить чебрец с уксусо-медом и шафраном, пропорцию я вам сейчас напишу...
   - А как делать этот самый уксусо-мед?
   - Очень просто. Добавьте в мед треть воды. Кипятите смесь. Появится пена. Снимайте ее до тех пор, пока она не исчезнет. Затем медленно заливайте в эту жидкость разведенный уксус - полбутылки эссенции, полбутылки воды, - пока смесь не приобретет кисло-сладкий вкус. Вот и все. По две ложки перед едой. Всю жизнь. До восьмидесяти будете испытывать желание любить женщину, а это первый признак здоровья.
   Славин неловко достал из кармана конверт с деньгами; Бензелев махнул рукой:
   - Меня просил вас принять академик Вогулев, с друзей наших друзей я не беру гонорары, и потом вы очень хорошо слушаете - качество, теряемое человечеством...
   Вернувшись в КГБ, Славин позвонил Груздеву:
   - Поглядите-ка повнимательнее, нет ли пассии у нашего образцового семьянина. Он, видите ли, весьма радеет по этому поводу.
   - Ее зовут Анастасией, - ответил Груздев скучным голосом. - Анастасия Викентьевна Морозова... Но и это не все... Тут у меня кое-что подошло, пока вы занимались проблемами укрепления здоровья... Можно к вам зайти?
   Груздев никогда не появлялся с пустыми руками; сведения, которые называл "тещиными языками" - сплетни, слухи, анонимки, - отводил сразу же: "Грязное белье не по моей части"; оперировал фактами, этому учил молодежь.
   - Любопытная деталь, Виталий Всеволодович, - сказал он, присаживаясь на краешек стула (в этом весь характер, кстати). - Геннадий Александрович когда-то был весьма и весьма пьющим человеком... Гуляка, каких свет не видывал... И вдруг - после поездки на конференцию в Вену - вернулся трезвенником. Не вшивался, упаси бог, к психиатрам не ходил, но завязал, как отрезал. Причем в тот день, когда крепко поднабрался на приеме в Вене, обзванивал членов делегации, был в панике, искал академика Крыловского, а тот беседовал с президентом, вернулся поздно, что-то около часа. Его потом посол пригласил к себе в резиденцию. Когда вернулся, сразу же позвонил Кулькову, в чем, мол, дело, а тот ответил, что наглотался снотворного, все в порядке, просто хотел посоветоваться о расписании дня на завтра, никаких проблем...
   - Документы по конференции у кого были? - спросил Славин нахмурившись. Хранились в посольстве?
   - Документы в тот день находились у Геннадия Александровича. А сопровождающий был, понятно, с академиком... Полагаете, что с пьяненьким Кульковым могли сыграть партию в триктрак?
   - А почему бы и нет? Опросили членов делегации?
   - Думаем, как это половчее сделать. Все они добрые знакомцы Кулькова, дело деликатное, да и было их там девятнадцать человек, слишком с многими придется говорить, не спугнуть бы...
   И в это время позвонил генерал:
   - В четверг, накануне партии в преферанс, ваш подопечный попросил академика Крыловского остановить машину возле Сокольников, голова, сказал, раскалывается, хочу прогуляться перед сном... Это было в двадцать три тридцать... А в двадцать два часа по Сокольникам гулял мистер Юрс. Видимо, тогда и состоялся обмен информацией, Кульков вполне мог взять контейнер... Он всегда ходит с вместительным "дипломатом", там пень уместится, не то что "булыжник"... С мистера Юрса и его команды наблюдение снимайте, смотрите в оба за Кульковым, он будет забирать контейнер не сегодня, так завтра.
   ...Анастасия Викентьевна Морозова, Настена, Настенька, оказалась очаровательным двадцатисемилетним созданием, с пронзительно-черными глазами, стриженная под мальчика. Волосы ее такие густые, что было непонятно, как она их расчесывает.
   К Славину она выбежала прямо с репетиции, танцевала в ансамбле: фигурка точеная, улыбка ослепительная и до того добрая, что у Славина даже сердце защемило от жалости к ней, особенно когда он заметил синеватый кружок на безымянном пальце, образовавшийся вокруг того самого колечка с камушком, который всего пять дней назад он рассматривал в кабинете генерала...
   - Я из Госконцерта, Анастасия Викентьевна, - представился Славин. - Мы давно присматриваемся к вашему ансамблю и к вам, любопытно работаете... Почему бы вам не сделать сольный номер? Заглянули бы в Госконцерт сегодня, я вам телефон оставлю, ладно? Там комплектуют группу для поездки в Финляндию, вы прекрасно работаете финскую летку-енку, номер пройдет, по моему мнению, на ура.
   Через полчаса Анастасия Викентьевна позвонила Кулькову на работу, голос ликующий, поделилась новостью. Тот сухо ответил: "Я заеду к вам завтра, спасибо, что позвонили, Глеб Нилыч, поздравляю, сегодня, увы, занят, собрание..."
   ...Собрание было посвящено персональному делу; на конструктора Якулова жена написала заявление: разрушает семью, завел любовницу, страдают дети.
   Славин с интересом слушал, как выступал Кульков.
   - Что может быть для советского человека святее, чем простое и емкое слово "семья"? - начал он свое выступление, не глядя в зал, сосредоточившись в себе. Горестные морщины изрезали лоб, уголки рта скорбно опущены. - Семья - это, если хотите, родина. Измена жене, матери твоих детей, - шаг на пути к предательству... Я не могу иначе квалифицировать поступок такого рода... Сколько лет вы прожили с женой, товарищ Якулов?
   Тот медленно поднялся, усмехнулся и ответил вопросом:
   - Вы бы Анне Карениной такой вопрос задали, Геннадий Александрович?
   - Но это же демагогия, - устало возразил Кульков. - Демагогия чистейшей воды... Если полюбили другую, придите к женщине, с которой растили детей, и скажите ей правду. Нет ничего прекраснее правды, как бы тяжела она порой ни была, товарищ Якулов. Я не ханжа, в жизни всякое может случиться, но найдите же в себе мужество! Откройтесь той, которую вы любили!
   - Так я и открылся, - усмехнулся Якулов. - И вот чем кончилось...
   - Нет, товарищ Якулов, как мне сообщили, вы признались лишь после того, как жена застигла вас, что называется, на месте... Уверяю вас, найди вы в себе мужество открыться, честно поговорить с матерью ваших детей - исход был бы совершенно иным...
   Славин встал и вышел из зала - не мог слушать, гнусь...
   ...В двадцать два часа тридцать минут Кульков взял в Сокольниках "ветку" контейнер ЦРУ, спрятал его в портфель и отправился домой.
   Через десять минут генерал срочно собрал у себя в кабинете контрразведчиков, проводивших операцию.
   Закончив совещание, вернулся к изучению материалов по делу Пеньковского.
   В о п р о с: Вы сказали, что в Париже у вас была встреча с представителем разведки США?
   П е н ь к о в с к и й: Да.
   В о п р о с: Чем интересовался этот человек?
   П е н ь к о в с к и й: Он беседовал со мной минут тридцать. Фамилии его я не помню, так как в момент знакомства и во время представления разведчики быстро произносили фамилии и я их не улавливал. Беседа носила общий характер.
   В о п р о с: О возможности вашей поездки в Америку спрашивали или нет?
   П е н ь к о в с к и й: В данном случае был разговор о предстоящей советской выставке в США, которая намечалась на апрель 1962 года. Они спрашивали, приеду ли я туда. Я сказал, что твердо еще не знаю, поеду я или нет, но не исключено, что такая возможность будет.
   В о п р о с: Вы все время говорите о ваших совместных встречах с представителями американской и английской разведок, а раздельные встречи с представителями одной из этих разведок были?
   П е н ь к о в с к и й: Да, была одна такая встреча.
   В о п р о с: Расскажите о ней.
   П е н ь к о в с к и й: Эта встреча была в гостинице, где жили американские разведчики. Предложение о встрече было высказано в то время, когда я ехал с конспиративной квартиры к себе в гостиницу. Ослаф и Александр пригласили меня на следующий день после этой встречи к себе вечером в номер гостиницы. Я это приглашение принял. Была создана свободная, непринужденная обстановка. Из беседы я понял, что американская сторона сожалеет о том, что ей приходится работать со мною вместе с английской.
   В о п р о с: Вы обещали что-либо американской разведке? Высказали какие-либо пожелания по этому вопросу?
   П е н ь к о в с к и й: В отношении раздельной работы с английской и американской разведками мною пожеланий не было высказано.
   В о п р о с: Было ли сказано, что если бы сложилась такая необходимость, то американская разведка могла доставить вас в Америку?
   П е н ь к о в с к и й: Разговор об этом был в связи с обсуждением вопроса о представлении меня президенту Кеннеди. Они говорили, что за короткое время самолетом меня можно доставить в Америку вернуть обратно. Это они сделали бы, если бы была острая необходимость.
   В о п р о с: Кроме поездок на встречи с разведчиками в Париже куда вы еще ездили с Гревиллом Винном?
   П е н ь к о в с к и й: С Гревиллом Винном мы ездили в Версаль, Фонтенбло, были в ресторанах, ночных клубах "Мулен Руж" и "Лило", посещали кафе, гуляли в свободное время по улицам.
   В о п р о с: Кто оплачивал расходы, связанные с посещением кафе, ресторанов и других увеселительных мест?
   П е н ь к о в с к и й: За все платил Гревилл Винн, я ему отвечал тем же в Москве.
   В о п р о с: По возвращении в Москву из Парижа вы приступили к выполнению заданий иностранных разведок?
   П е н ь к о в с к и й: Да. По возвращении из Парижа в октябре шестьдесят первого года я продолжал выполнять задания иностранных разведчиков.
   В о п р о с: Кому вы сообщили о своем прибытии в Москву?
   П е н ь к о в с к и й: Я позвонил на следующий день по телефону, номер которого мне был дан, и трехкратным сигналом дал знать, что прибыл благополучно в Москву.
   В о п р о с: Назовите телефон, по которому вы звонили.
   П е н ь к о в с к и й: Г 3-13-58.
   В о п р о с: Вам известно, кому принадлежит этот телефон?
   П е н ь к о в с к и й: Теперь известно. Телефон Г 3-13-58 установлен в квартире тринадцать дома номер восемнадцать по Кутузовскому проспекту, где проживал бывший атташе посольства Великобритании в Москве Филисита Стюарт.
   В о п р о с: Вы имели конспиративные встречи с представителем иностранной разведки в районе гостиницы "Балчуг"?
   П е н ь к о в с к и й: После возвращения из Парижа в октябре шестьдесят первого года я имел с неизвестным мне лицом одну встречу конспиративного порядка в районе гостиницы "Балчуг" в двадцать один час.
   ...Генерал подчеркнул слова "с неизвестным мне лицом" и продолжил изучение материала.
   В о п р о с: Что вы передали этому лицу на встрече?
   П е н ь к о в с к и й: Пакет, в котором находились два военных журнала.
   В о п р о с: Расскажите подробно, каковы были условия вызова иностранных разведчиков к тайнику "номер один"?
   П е н ь к о в с к и й: Я мог вызвать иностранных разведчиков следующим образом: имелись два номера телефонов, по которым я Должен был звонить дважды по каждому, не разговаривать, а лишь *дать ответа абонента. Услышав фамилии "Монтгомери" и "Дэвисон", повесить трубку. Это означало, что я вызываю связника тайнику. Кроме того, я должен был поставить черную контрольную метку на столбе номер тридцать пять по Кутузовскому проспекту.
   В о п р о с: Ваше письмо дошло по назначению?
   П е н ь к о в с к и й: Да.
   В о п р о с: По каким каналам вы получили подтверждение?
   П е н ь к о в с к и й: По радио.
   В о п р о с: Когда последний раз вы имели шпионский контакт с Гревиллом Винном?
   П е н ь к о в с к и й: В июле 1962 года, когда г-н Гревилл Винн прибыл в Москву.
   В о п р о с: Передали вы ему что-либо в этот раз?
   П е н ь к о в с к и й: Да, я встретил его в аэропорту Шереметьево на автомашине Русакова и по дороге из аэропорта, в машине, передал экспонированную пленку и письмо.
   В о п р о с: Что вам сказал Винн, взяв от вас передачу?
   П е н ь к о в с к и й: Винн взял от меня материал и сказал что в этот же день он доставит его по назначению; кроме того, мы с ним договорились о повторной встрече тогда же, второго июля, у него в номере гостиницы "Украина" в девять или десять часов вечера.
   В о п р о с: Эта встреча состоялась?
   П е н ь к о в с к и й: Да.
   В о п р о с: Что вы получили от Винна?
   П е н ь к о в с к и й: От Винна я получил коробку, завернутую в бумагу и перевязанную шпагатом. Коробка была из-под набора спичек.
   В о п р о с: Что находилось в этой коробке?
   П е н ь к о в с к и й: Инструктивное письмо, сигнальные открытки для сообщения разведчикам о моем положении и планах. В коробке также находилось три тысячи рублей. Я две тысячи после отправил через Винна назад.
   В о п р о с: Письменных материалов там никаких не было?
   П е н ь к о в с к и й: Были. Проект моей статьи. Я просил разведчиков написать аннотацию на книгу, сейчас точно ее назвать не могу, не помню... Они мне написали аннотацию с использованием ряда своих источников. Я хотел эти тезисы здесь, в Москве, дополнить и сделать из них статью.
   В о п р о с: Какие указания содержались в инструктивном письме?
   П е н ь к о в с к и й: Там были высказаны различные рекомендации в отношении конспирации и осторожности в работе.
   В о п р о с: Не содержались ли в этом письме указания о порядке перехода на нелегальное положение?
   П е н ь к о в с к и й: В указанном письме не было. Это было предметом обсуждения в последующем.
   В о п р о с: Когда вы получили инструкцию по установлению связи с Карлсоном и Кауэлл?
   П е н ь к о в с к и й: В этом же письме было сказано, что в Москву должен прибыть второй секретарь американского посольства Карлсон, с которым я смогу поддерживать контакты во время официальных приемов. Сообщалось о том, что в ближайшее время должна приехать Памела Кауэлл с мужем - вторым секретарем английского посольства, - и был указан порядок связи с Кауэлл через тайник, устроенный в банке из-под порошка "Харпик". Фотографии Карлсона и супругов Кауэлл для ознакомления мне должен передать Винн.
   В о п р о с: Какие инструкции вы получили об использовании для связи банки из-под порошка "Харпик"?
   П е н ь к о в с к и й: В письме было сказано, что на одном из приемов в доме английского дипломата в туалетной комнате будет стоять банка из-под порошка "Харпик". Со стороны днища банки вынимается полая часть, куда можно заложить материалы или же забрать материалы, если они там находятся, после чего следовало банку опять поставить на место, а в последующем она будет заменена настоящим "Харпиком".
   В о п р о с: Вы видели эту банку?
   П е н ь к о в с к и й: Да.
   В о п р о с: Кто вам ее показывал?
   П е н ь к о в с к и й: Винн. В номере гостиницы "Украина".
   В о п р о с: У вас был с Винном разговор о порядке использования этой банки?
   П е н ь к о в с к и й: Да, мы вместе с ним открывали банку, вынимали днище и смотрели. Затем я сам несколько раз вынимал днище банки, после чего эту банку оставил у Винна.
   В о п р о с: Когда и где вы установили связь с американским разведчиком Карлсоном?
   П е н ь к о в с к и й: Четвертого июля шестьдесят второго года на приеме в американском посольстве.
   В о п р о с: Сколько встреч вы имели с Карлсоном и где они происходили?
   П е н ь к о в с к и й: С Карлсоном я имел две встречи. Вопрос: Какие указания иностранных разведок вы получили через Карлсона?
   П е н ь к о в с к и й: Через Карлсона в августе я получил письмо в конверте и гражданский фальшивый паспорт. В этом письме давалась инструкция о порядке пользования этим паспортом; говорилось, что необходимо его подписать, что паспорт внутренний.
   В о п р о с: Кому подписать?
   П е н ь к о в с к и й: Мне подписать... В паспорте не было подписи владельца.
   В о п р о с: Паспорт был изготовлен на имя другого человека?
   П е н ь к о в с к и й: Да.
   В о п р о с: Но фотография в паспорте была ваша?
   П е н ь к о в с к и й: Да.
   В о п р о с: Как вы передали разведке свою фотографию?
   П е н ь к о в с к и й: Свою фотографию я не передавал, она, очевидно, попала через дипломатические каналы. Должен сказать: при оформлении выезда за границу фотокарточки посылались дюжинами и. очевидно, это фотокопия одной из них.
   В о п р о с: Что обещали вам иностранные разведки в качестве вознаграждения за вашу шпионскую деятельность?
   П е н ь к о в с к и й: Мне предлагались деньги в рублях. Я говорил, что мне сейчас деньги не нужны, у меня есть достаточно своих накоплений в семье и я никакой нужды в деньгах, а также в валюте в настоящее время не испытываю. Деньги мне предлагались несколько раз, но я не брал ни копейки. И для меня явилось неожиданностью, когда мне прислали три тысячи рублей в коробке от набора спичек. Из них я купил рублей на пятьсот - шестьсот различные подарки серебряные чернильницы и так далее - каждому из разведчиков... Часть из этой суммы я потратил на пребывание Гревилла Винна, а две тысячи рублей завернул и возвратил Винну для передачи разведчикам.
   В о п р о с: Какие еще блага вам обещали иностранные разведки кроме двух тысяч долларов в месяц?
   П е н ь к о в с к и й: Из материальных ценностей больше никакие вопросы не обсуждались. Говорилось о характере и профиле моей работы на Западе.
   В о п р о с: Какой характер работы вам предлагали, вернее, обещали предложить?
   П е н ь к о в с к и й: Работу, связанную с выполнением различных заданий разведывательного порядка. Конкретная должность и работа не назывались.
   В о п р о с: Ведомство называлось?
   П е н ь к о в с к и й: Да, говорилось. Центральное ведомство, или в Пентагоне, или в имперском генеральном штабе, в зависимости от выбора, который я мог бы в будущем сделать, подданства Англии или гражданства США, если бы к этому подошел.
   В о п р о с: И даже воинское звание обещали?
   П е н ь к о в с к и й: Поскольку они знали, что я полковник запаса, то было сказано, что мне будет сохранено звание полковника английской или американской армии.
   В о п р о с: Велись ли вами переговоры с иностранными разведками по поводу возможного бегства на Запад?
   П е н ь к о в с к и й: Это было немножко не так. Американские и английские разведчики в Париже говорили, что в случае если мое положение будет очень опасное или тяжелое, то существует много вариантов для того, чтобы перейти на Запад. В качестве вариантов назывались и подводная лодка, и самолет, и переход сухопутной границы с помощью различных документов. На эту же тему у меня был разговор в июле, когда г-н Гревилл Винн приехал в Москву. Винн говорил, что мои друзья обо мне беспокоятся, что мне не надо волноваться, что, когда будет нужно, мне всегда помогут. Этот разговор был у него в номере. Конкретно варианты перехода на Запад не обсуждались.
   В о п р о с: Пеньковский, когда вы планировали свой побег на Запад?
   П е н ь к о в с к и й: Я не планировал побега. Я никогда не думал бросать своих детей и семью. Этот разговор был только в том плане, что обо мне беспокоятся, думают. И хотя Винн сказал, что этот разговор был по моей инициативе, но я со всей ответственностью заявляю, что этот разговор был не по моей инициативе. Гревилл Винн имел задание меня успокоить. Как раз это и была одна из его задач - подбодрить меня, показать, что обо мне заботятся и что в случае необходимости любой вариант побега будет претворен в жизнь.
   В о п р о с: Чем объяснить, что вы, не собираясь бежать, уже на первой встрече с иностранными разведчиками в Лондоне, в апреле - мае 1961 года, обратились с письменной просьбой к английскому и американскому правительствам о предоставлении вам гражданства этих стран?
   П е н ь к о в с к и й: Я об этом писал и обращался с данной просьбой не по своей инициативе. Когда я написал бумажку о своем согласии работать с английской и американской разведками, мне разведчики посоветовали сделать такую приписку, заявив, что через несколько лет это пригодится, и я послушал их совета. Машинально написал.
   В о п р о с: Машинально?
   П е н ь к о в с к и й: Они мне подсказали, и я сделал несознательно приписку о том, что прошу предоставить мне гражданство США или подданство Великобритании.
   В о п р о с: Какими конкретными мотивами вы объяснили свою просьбу?
   П е н ь к о в с к и й: Ничего я не объяснял по этому вопросу. Это было сделано несознательно.
   И генерал, не удержавшись, заключил чтение одним лишь словом, каллиграфически выведенным на маленьком листке: "в р а г".
   "Мой любимый!
   Вообще-то слово "мой" к понятию "любимый", наверное, неприложимо, поскольку любовь добра и принадлежит всему человечеству, а "моей" может быть кукла, авторучка, шапочка. "Мой кот, шарф, шкаф, вклад в сберкассу". Умом я это понимаю, но дрянное чувство собственности, подчеркивание своего права владения, ничего не могу поделать с собой, все мы, бабы, одинаковые.
   Ты себе не представляешь, как я обрадовалась твоей длиннющей телеграмме о проблемах восточной медицины, я отвечу, только чуть позже, ладно?
   О чем тебе рассказать? Про то, о чем я мечтаю? Во-первых, ты и сам об этом знаешь, а потом, верных слов не подберешь; хотя я к словам отношусь сдержанно - к этому приучила профессия; разговариваешь с пациентом, вертишь его перед рентгеном, видишь в легких сетчатые дыры, то есть рак в последней стадии, понимаешь, что бедняге осталось жить считанные недели, и ведь ничего рождаются какие-то слова, складываются во фразы, ничего не попишешь: врачебная этика, обязана хранить спокойствие, шутить и улыбаться, причем не натянутой, заданной улыбкой, какой обмениваются воспитанные супруги после очередной ссоры, чтобы дети, упаси бог, ничего не заметили, а настоящей, искренней даже. Знаешь, раковые больные обостренно чувствительны, постоянно ощущаешь внутреннюю напряженность, общаясь с ними: только б не открыть себя, только б оставить человеку два гроша надежды...
   Здесь, кстати, в открытом кинотеатре показывали этот старый итальянский фильм; когда я была маленькой, училась, кажется в пятом классе, эта картина казалась поразительной, выворачивающей душу, а сейчас совсем другое ощущение; жаль, ничто так быстро не стареет, как женщина и кино. Я даже выдвинула рабочую версию: и фильм, и я, женщина, все-таки поначалу живем чувством. Логика куда более долговечна, согласись. Она сильна до той поры, пока на смену существующей доктрине не приходит качественно новая; естественная замена старого новым; а с чувством все сложнее и непонятнее, потому что оно неподвластно логике и подчиняется своим законам, увы, часто физиологическим.
   ...Море шумит за окном, шуршит галька, луна как пятак, повсюду в барах слышна музыка, а я сижу в номере и сочиняю послание - только для того, чтобы родилось ощущение твоего соприсутствия. Мы ведь с тобою ни разу вместе не отдыхали, Виталик, ни разу за восемь лет. Я заранее соглашаюсь с твоим доводом, что и это очень хорошо: во время разлук аккумулируется нежность. Но ведь я понуждаю себя соглашаться с этим, причем не без труда, потому что чем дальше, тем отчетливее ощущаю в себе такую женщину, которая очень хочет иметь детей, похожих на тебя, ездить с тобою на море, видеть тебя чаще, и ничего я с этим не могу поделать, хотя знаю, что у тебя совсем особый взгляд на все эти дела, да и на наши отношения тоже.
   По утрам я стала долго рассматривать свое лицо в зеркале: тридцать шесть лет, для женщины это немало. Помнишь, Пушкин писал о какой-то из своих подруг: она старуха, ей уже двадцать шесть лет. Бррр, страшно!
   Три дня назад на катере примчался Вова Гумба с друзьями и утащил меня на Золотой Берег; конечно же, в доме пахнет дымом, суетятся женщины в черном, жарится козлятина, на столе рыба пяти сортов, сыр с гор, тосты за тебя и Степанова особенно красивые, прекрасные грузинские песни, а после Вова читал на абхазском монолог короля Лира - озноб пробирает, как здорово.
   Был еще какой-то гость из Москвы; он подсел ко мне и начал говорить о сюрреализме, обсуждал вопрос, будут ли читать Шекспира в будущем веке, потом перешел на обсуждение новинок американского кино, пригласил на просмотры: оставьте телефон, я за вами заеду; Алябрик тут как тут, обнял его, сказал, что звонят из Сухуми; вернулись они через десять минут, гость больше ко мне не подсаживался и избегал смотреть в мою сторону - горцы умеют постоять за подругу того, кого они чтут.