Семенов Юлиан Семенович. Межконтинентальный узел

   ...Прошке оказался полной противоположностью своему помощнику: громадный, неряшливо одетый, медлительный в движениях, он производил впечатление абсолютной флегмы; похож на бездомного художника или музыканта из дешевенького ресторанчика в привокзальном районе.
   - Да, Рене мне звонил, очень рад знакомству, фабулу он изложил весьма туманно, рассказывайте подробно, я весь внимание.
   - Возможно, это будет связано с операцией разведслужбы, - сказал Кузанни и поинтересовался: - У вас американский акцент, жили в Штатах?
   - Да, я там учился.
   - Где?
   - У Збигнева Бжезинского, в Нью-Йоркском университете, факультет права... Про Бжезинского шутка, я не славист, но его семинар посещал, мужик с головой.
   - Этого не отнимешь, - согласился Кузанни. - Думать умеет...
   - Что вы вкладываете в понятие "разведслужба"? - спросил Прошке. - Кстати, должен предупредить, что наш разговор записывается...
   - Кем? - спросил Кузанни.
   - Моим помощником, Францем... Здесь так принято, ничего не попишешь... Я должен иметь оправдательные документы перед прокуратурой, если произойдет с к о л.
   - Тогда я бы предпочел говорить в баре, - сказал Кузанни.
   - В каком?
   - В вашем доме, рядом с итальянским рестораном "Ля бока".
   Прошке усмехнулся:
   - Там тоже записывают. Только не Франц, а дяди из полиции, что значительно хуже. Пошли, - Прошке поднялся, - погуляем, если вы считаете, что дело столь щепетильное...
   Они вышли на улицу; жара спала, от канала тянуло прохладой, из-за того, что листья деревьев были покрыты слоем пыли, они казались нарисованными каким-то неореалистом - отточенность правды, приближающаяся к фотографии.
   - Кстати, я дорогой детектив, - сказал Прошке. - Имейте это в виду. Особенно когда дело касается работы против организации. Одна страховка в таком предприятии стоит не менее тысячи марок.
   - Я понимаю, - кивнул Кузанни. - Сначала я объясню, что меня будет интересовать, а потом вы назовете цену.
   - Хорошо. Давайте, я слушаю... '
   - Сегодня вечером...
   Прошке остановился, резко обернулся к Кузанни:
   - Что значит "сегодня вечером"? Сейчас одиннадцать часов, вечер вот-вот наступит, к делу нужно подготовиться...
   - Я закончу, ладно? - Кузанни полез за сигаретами. - Сегодня вечером по ту сторону зональной границы должно произойти н е ч т о. Так, во всяком случае, считает мой друг. - Он кивнул на Степанова. - Кстати, он русский, вас это не смущает?
   - Красный? - спросил Прошке.
   - Да, - ответил Степанов.
   - Профессия?
   - Литератор.
   Прошке усмехнулся:
   - А чин в с л у ж б е?
   Кузанни вздохнул:
   - Генерал. Можно продолжать? Или то, что я не считал возможным скрыть, имея в виду гражданство моего коллеги, как-то повлияет на ваше решение?
   - Договаривайте, мистер Кузанни. Я должен понять, чего от меня хотят. Прежде всего условия задачи, решение потом. Если бы вы попросили выследить вашу любовницу, которая спит с приятелем, пока вы зарабатываете деньги, я бы сразу назвал цену: выгодная работа, никакого риска... Вы же говорите об операции некоей разведслужбы... Это другое дело. Я жизнелюб, понимаете ли, бо-ольшой жизнелюб...
   - Так вот, - продолжил Кузанни, - в условия задачи входит следующее: вы должны быть вооружены...
   - В городе запрещено хранение ору...
   Кузанни перебил его:
   - Что вы такой быстрый, а? Дослушайте. Я прекрасно знаю, что вы живете под оккупационным статутом... Вы вооружайтесь телекамерой и делайте съемку лиц, которые будут наблюдать в бинокли за событием, которое должно произойти в ГДР. Также сфотографируйте номер машины, на которой эти люди подъедут к зональной границе. Меня сие очень и очень интересует...
   - Возможно, там будет не одна машина, - заметил Степанов. - Вероятно, несколько автомобилей. Необходимо проследить их маршрут.
   - Думаю, они отправятся в аэропорт, - сказал Кузанни. - Меня будет интересовать фотоматериал обо всех, кто войдет с ними... или с ним... в контакт... Если, конечно, кто-то войдет... В том случае, если контакт состоится, я хочу знать, куда поедет человек, подходивший к ним... Или полетит. Более того, я хочу, чтобы вы и ваш помощник и дальше сопроводили этих джентльменов, поглядели, где они остановятся в том городе, куда их доставит самолет... И продолжали смотреть за ними до тех пор, пока я не скажу "стоп".
   - А как вы мне это скажете, хотел бы я знать? Будете летать вместе со мной и Францем?
   - Нет. Я не буду летать вместе с вами. Я дам вам свой телефон в отеле "Кемпинский". И буду ждать звонков.
   - Вы понимаете, сколько может стоить такого рода операция?
   - Думаю, дорого.
   - Франц, - Прошке обернулся к помощнику, следовавшему за ним неотступно, пожалуйста, поинтересуйтесь, какие рейсы вылетают из города вечером... Их примерно двенадцать... Сделайте заказ на билеты... На наши имена... на все рейсы.
   Кузанни и Степанов переглянулись: парень с хваткой.
   - Вернемся к вопросу об оплате работы, - сказал Прошке.
   - Я понимаю, что это дорого, - повторил Кузанни.
   - Не просто дорого, мистер... А очень дорого...
   - Я готов оплатить расходы. О билетах на самолете, аренде машин и номерах в отелях не говорю, само собой разумеется... Просьба не брать билеты первых классов, не арендовать "ягуары" или "роллс-ройсы" и не поселяться в отелях люкс.
   Прошке поинтересовался:
   - Как долго я должен т о п т а т ь интересующих вас людей?
   - Не знаю, - ответил Кузанни, взглянув на Степанова. - Пока не знаю.
   - Если я потеряю их, это скажется на гонораре?
   - Во что вы оцениваете работу? - спросил Кузанни,
   - Я не знаю, каков уровень подготовленности объектов наблюдения...
   Степанов убежденно ответил:
   - Самый высокий.
   Прошке сразу же поинтересовался:
   - Имеете информацию?
   - То, что у меня появится, будет вручено вам на аэродроме, когда вы передадите мистеру Кузанни снимки, сделанные на месте...
   Кузанни со вздохом пояснил Прошке:
   - Русский комплекс - избыточная подозрительность, ничего не попишешь...
   - Ничего не попишешь, - согласился Прошке. - Что ж, сегодняшняя фотооперация - две тысячи, первые два дня нашего путешествия-погони будут стоить вам тысячу семьсот марок... Тысяча мне, семьсот Францу... За последующие дни я бы хотел получить по две тысячи пятьсот, это, конечно, много, очень много, но справедливо.
   - Слишком дорого, - сказал Кузанни.
   Степанов покачал головой:
   - Нет, Юджин, это по правилам. Господину Прошке предстоит смотреть не за любовниками, он прав... Риск велик, мы не должны скрывать это, нечестно, а ничто так высоко не оплачивается, как риск...
   - Где здесь можно поменять деньги на мелочь? - поинтересовался Кузанни. Мне надо позвонить в Голливуд.
   - В "Ля боке", - ответил Прошке. - Наменяют, сколько хотите.
   В ресторане было пусто; усатый итальянец, подражавший основателю ресторана (тот сейчас купил дом на Корсике, хорошо заработал во время западноберлинского бума; вложил доллары в швейцарский банк, получает десять процентов годовых), лениво подошел к кассе, выгреб пригоршню пятимарочных монет, ссыпал их в карман Кузанни, определив на глаз:
   - Вы мне должны девяносто бумажек; возможно, я потеряю на этом пять марок, а если выиграю, то сущий пустяк, пересчитывать - дороже.
   - Вы выиграли десять марок, Карло, - меланхолично заметил Прошке. - Я подсчитал. Ссыпали ровно восемьдесят марок, хороший бизнес.
   Кузанни и Степанов переглянулись; Кузанни чуть улыбнулся, подмигнув русскому: парень что надо; когда спустились в туалет, где было два автомата, один городской, а другой международный.
   Степанов заметил:
   - Господин Прошке, если вы будете работать так же четко, как сейчас считали монеты, за исход дела можно не волноваться.
   - Думаете? - Прошке зевнул, прикрыв рукой рот, сделавшийся круглым, как вход в тоннель. - Хорошо, если так. На самом-то деле Карло проиграл, сыпанул девяносто пять марок, но я не терплю ш т у ч е к - деньги любят счет.
   ...В туалете было чисто, как в операционной; черный кафельный пол, голубые умывальники, хрустящие салфетки, фирменное мыло в маленьких коробочках, сделанных под черепаху; к счастью, никого из посторонних не было. Как медленно человечество постигает самые простые истины: зачем было платить деньги старухе, которая дремала здесь на стуле, собирая с посетителей пятьдесят пфеннигов, когда значительно экономичней врезать в кабинки замки с копилкой?!
   Кузанни набрал голливудский номер продюсера Гринберга; тот, по счастью, был дома; разница во времени, там еще поздний вечер.
   - Привет, Стив, это я.
   - Ты уже в Берлине? - спросил Гринберг.
   - Да.
   - Ну и как?
   - Может быть любопытно.
   - Съемка скрытой камерой?
   - Боюсь, что нет. Телевик. Но такие фото очень хорошо монтируются, Стив, это дает большую достоверность, чем киносъемка, да и потом здешних клиентов на камеру не снимешь, нет времени и, судя по всему, слишком рискованно.
   - Тебе виднее. Во сколько это мне станет?
   - Оплата их номера в гостиницах...
   Прошке поднял палец:
   - Нет, нет, двух номеров, пожалуйста! Франц храпит, и потом, я привык засыпать с женщиной. Кузанни спросил Гринберга:
   - Ты слышал?
   - Да. Сколько это все будет стоить? Говори сумму, я отвечу тебе "да" или "нет".
   - Ты ответишь "да", Стив.
   - Сначала назови сумму, - повторил Гринберг.
   - Это может стоить плюс-минус двенадцать тысяч долларов. Прошке покачал головой:
   - Неверно. А если интересующие вас люди полетят в Штаты? Чили? Или на Мадагаскар? Пусть переведет пятнадцать тысяч...
   - Он говорит, что надо перевести пятнадцать тысяч, Стив.
   - Нереально, - ответил Гринберг. - Максимум, на что я могу пойти, это шесть тысяч. Марка по-прежнему падает, так и так ему выгодно, он согласится...
   Кузанни обернулся к Прошке:
   - Мой продюсер готов уплатить шесть тысяч долларов. Прошке покачал головой:
   - Это несерьезно, мистер.
   - Хорошо, но скостите же хоть на сколько-нибудь, - взмолился Кузанни.
   Прошке пожевал губами и несколько растерянно шмыгнул носом:
   - Ладно, черт с ним, пусть пересылает четырнадцать тысяч. Кузанни повторил в трубку:
   - Он согласен на четырнадцать.
   - Это нереально, Юджин! Четырнадцать тысяч баков за двадцать фотографий?! Он хочет сорвать куш на жареном! Найди кого-нибудь еще и сразу называй сумму: "Мой продюсер готов перевести семь с половиной тысяч, и ни цента больше, цена окончательная".
   - Сейчас, погоди. - Кузанни снова обернулся к Прошке: - Семь с половиной тысяч. Он говорит, что уплатит семь с половиной тысяч...
   Прошке медленно покачал головой; лицо его было обиженным.
   - Повторяю: я буду охотиться не за неверной женой. Он знает, о ком идет речь?
   - Хорошо, Стив, - сказал Кузанни, - давай уговоримся так: я иду на риск... Семь с половиной тысяч платишь ты, а остальные шесть вычтешь из моего гонорара...
   - Не делай глупостей! Он обирает тебя...
   - Стив, я прошу тебя сделать то, что прошу... Прошке написал на салфетке номер телекса:
   - Пусть отправит перевод на тринадцать тысяч прямо сейчас же в мой банк, счет шестнадцать двадцать три четыреста пять.
   Кузанни повторил; Гринберг раздраженно сказал:
   - Погоди, я должен встать с кровати... Диктуй...
   - И пусть отправит подтверждение по моему телексу, - попросил Прошке. Берлин, девяносто семь семьдесят два, "Прайвэт лебенс бюро". Я хочу иметь подтверждение немедленно, - он посмотрел на часы, - потому что через час я должен начать работу... И последнее: когда вы мне назовете адрес, где я должен снимать? Темп-III
   В шестнадцать часов мимо Кулькова, сидевшего на скамеечке возле станции метро "Фридрихштрассе" после телефонного звонка, который он загодя сделал из автомата, медленно проехала старенькая машина марки "фольксваген" с военным номером подразделения ВВС США, расквартированного в Западном Берлине.
   Через час, когда Кульков шел к выходу из метро "Ляйпцигер-штрассе", два пьяных турка на высоких каблуках, в обтягивающих, узеньких брючках, расклешенных книзу, обгоняя, толкнули его в бок, и он почувствовал, как в карман его пиджака что-то сунули. Группа Гречаева, наблюдавшая за ним вместе с работниками контрразведки ГДР, отметила, что п р е д м е т о м этим был конверт: очень тонкий; авиапочта Болгарии; марка погашена в Софии.
   ...Через двадцать две минуты турки перешли государственную границу ГДР с Западным Берлином на станции метро "Фридрихштрассе"; офицер, проверявший их пропуска, сообщил контрразведчикам, что Мехмет Шааби и Абдулла Кижа были совершенно трезвы; в интересах операции досмотр произведен не был.
   В Западном Берлине они сделали пересадку на линию, которая вела к Клейаллее; штаб-квартира оккупационных войск США; в рези-дентуру ЦРУ не пошли; на улице их подхватил битый "мерседес-230" и отвез в маленький особняк на Фогелыитрассе; дом принадлежал фармацевту Рихарду Ризенбауму - конспиративная явка регионального отдела военной разведки.
   После тридцатиминутной беседы Мехмет Шааби вышел из особняка и отправился в Кройцберг; там в доме, где помещался магазин радиоаппаратуры, работающий в основном на турецких иммигрантов, на втором этаже, в квартире семь, была явка одного из руководителей "серых волков", так называемая "группа-зет"; вместе с ним отправился к границе; оставили "фольксваген" возле свалки старых автомобилей; поднялись на пятый этаж полупустого, разрушенного еще со времен войны дома; здесь на имя художника Рикенброка еще неделю назад было снято ателье; просмотр территории ГДР отличный, особенно Зауэрштрассе (а не Беренштрассе, как говорил Кульков в Москве), куда, как значится в инструкции, сунутой в карман Кулькову, он должен явиться в девятнадцать часов тридцать минут, предварительно побрившись наголо: "Предстоит переход границы, вас заберет наш общий друг, но предварительно вам необходимо бросить в семнадцать часов прилагаемое письмо, переписав его предварительно от руки, в почтовый ящик квартиры. Это сигнал, означающий, что вы будете в условленном месте на Зауэрштрассе в обговоренное время". Прилагался адрес: Ляйпцигерштрассе, наискосок от ресторана "София"; о том, что там жил представитель чикагской газеты, не говорилось, а уж тем более о том, что человек этот связан со с л у ж б о й.
   Письмо, которое надлежало переписать от руки, гласило следующее: "Я, кандидат физико-математических наук Геннадий Александрович Кульков, в течение двадцати пяти лет работал рука об руку с ведущим ракетостроителем Советского Союза академиком Крыловским. На моих глазах создавались ракеты СС-20 и вывозились в страны-сателлиты, чтобы стационировать их там против Запада. За участие в создании этой ракеты я был удостоен Государственной премии СССР и награжден орденом "Знак Почета". Я был твердо убежден, что ракетное оружие необходимо моей стране для отражения удара "американской военщины". Но в последнее время я стал свидетелем трех секретных совещаний, которые открыли мне глаза на происходящее: владыки Советского Союза, на словах выступающие за мир и разоружение, подвергающие злобной критике Америку, сейчас, во время ведения переговоров в Женеве, приняли новый, сверхсекретный план. Согласно этому плану уже сейчас - в обстановке абсолютной тайны - в России начат новый виток гонки ракетных вооружений. Именно поэтому я принял горькое решение покинуть Родину, чтобы открыто предостеречь народы всего мира от того, что им готовит Кремль. Тактика ведения переговоров в Женеве советской делегации есть тактика бесчестных затяжек во имя выигрыша времени. Мир в опасности. Честные люди Земли должны сказать свое слово в защиту цивилизации. Я отдаю себе отчет, на какой риск иду, пытаясь уйти из-за "железного занавеса", я понимаю, что не исключена возможность моего ареста КГБ и контрразведкой ГДР, поэтому решил передать это заявление в прессу еще до того, как предприму попытку уйти в свободный мир. Геннадий Кульков".
   ...Второй турок, Кижа, от фармацевта Ризенбаума выехал в район Ванзее; дом семь по Моцартштрассе; поднялся в квартиру два на третьем этаже.
   Ее арендовал Луиджи Мачелли возглавлявший "группу-7", связанную с масонской ложей "П-2".
   ...Славин и Конрад Фукс - генерал-майор контрразведки ГДР, старый друг, вместе заканчивали аспирантуру в университете - сидели на т е л е ф о н а х; сообщения поступали ежеминутно.
   - Если бы когда-нибудь ваши или наши кинематографисты решили снять фильм об этом деле, - заметил Славин, - им бы не поверили...
   - Зависит от того, как снять, - не согласился Фукс.
   - Я имею в виду другое: ни ты, ни я не курим. И на столе нет бутылки; ни ты, ни я не страдаем язвенной болезнью - это в кино очень любят, утепляет образ; страдание угодно широкому зрителю... И совершенно необходима ревнивая жена...
   - Ты так и не женился, Виталий?
   - Нет.
   - Можно задать вопрос? Славин усмехнулся:
   - Я его знаю. Ты хочешь спросить: почему?
   - Именно.
   - Знаешь, вообще-то я никому на этот вопрос не отвечаю... Нет, нет, заметив что-то в глазах Фукса, вздохнул он, - тебе я отвечу, Кони... Пропустил время... Украинцы, когда говорят с тобой по телефону, спрашивают: "Ты сам?" Это значит: "Ты один?" По-украински, кстати, звучит - с точки зрения философии - точнее; "один" - это количественное, "сам" - качество человека. Если человек женился в том возрасте, когда это положено - в молодости, или если произошло совпадение, которое, увы, редкостно, - и тогда счастье ждет пару. Если же люди в чем-то разнятся, темпераментом не подходят, вот тебе и разлад... Поначалу не женился из-за того, что маму очень любил, а мои подруги как-то не вписывались в ее представление о том, какой должна быть моя жена, потом работа завертела. Полагаю, что, женившись ныне, я доставлю только боль той женщине, которая придет в мой дом. Я привык жить так, как привык. Я встречаюсь с очаровательной подругой, но разность в возрасте слишком велика... Времени на п р и л а ж и в а н и е не осталось, Кони, а в организации семьи самое главное - приладиться, как тут ни крути...
   - Сейчас позвонят. - Фукс кивнул на телефоны. - Чует мое сердце.
   - Мое тоже.
   - Я стал побаиваться интуиции... Видимо, именно профессия накладывает самый сильный отпечаток на характер человека... Анна Зегерс как-то рассказывала мне, что от романа к роману ей хотелось писать все больше и больше, понимала, что времени уже мало, отдохнуть бы, а нет, р а б о т а. А в молодости, грустно добавила она, казалось, что впереди еще уйма лет, успею... Лишь профессия по-настоящему создает человека, если он верно избрал профессию... У меня ремонт делал столяр... Зигги... Замечательный мастер, только крайне медлительный... Я его как-то спросил, отчего он так долго работает. А он ответил: "Музыку люблю". Я сначала не понял, переспросил. "Когда имеешь дело с деревом, - ответил он, - погружаешься в музыку; не зря и рояль, и скрипка, и гитара сделаны из разных пород; каждое дерево по-своему хранит солнце, дождь и ветер..."
   - Красиво, - согласился Славин.
   - Очень... У меня вот профессия выработала интуицию... И это плохо.
   Славин удивился:
   - Почему?
   - Потому что в нашем деле прежде всего надо следовать факту, а не интуиции. При некоторых поворотах интуиция может сыграть с нами злую шутку...
   Зазвонил телефон - требовательно, почти без перерывов.
   - Ну, что я говорил? - усмехнулся Фукс. - Сейчас чем-нибудь обрадуют...
   Доложили, что к Луиджи Мачелли только что прибыл высокий мужчина, примерно пятидесяти лет или чуть старше, нос приплюснутый, боксерский, левая бровь чуть рассечена; в синем костюме, с плоским чемоданом фирмы "Карден" (самые дорогие в мире) и "дипломатом" крокодиловой кожи с шифровыми замками...
   - Для досье мало, - заметил Фукс. - Разве что только рассеченная левая бровь...
   (Среди лиц, подозреваемых в организации злодейского взрыва Миланского вокзала, который унес сотни жизней, числился некий Бинальти, он же Панинни, он же Голденберг, он же Банаат-заде; именно он отвечал в с и н д и к а т е за "укрытие следов" после совершения террористических актов.)
   - Ну что ж, - сказал Славин. - Время эндшпиля, Кони?
   - Видимо... Кто-то занятно писал о Лейбнице: у философа была необыкновенная способность ощущать с в я з ь с о п о д ч и н е н и я; он был невероятно последователен, а именно потому порою выглядел нелепым, ибо ни на йоту не отступал от своих принципов, даже если это явно противоречило здравому смыслу...
   - Повтори, - попросил Славин, - повтори, пожалуйста...
   Фукс удивился:
   - А в чем дело?
   - "...Не отступал от своих принципов, даже если это явно противоречило здравому смыслу"? - Славин процитировал слово в слово - память феноменальная.
   - Именно.
   - Слушай, давай-ка еще раз съездим на место, Кони, а?
   ...На пустынную Зауэрштрассе, возле границы, где была намечена операция ЦРУ, Славин и Фукс пришли, как мирно гуляющие собеседники, увлеченные разговором; машины оставили в двух кварталах отсюда; не глядя на тот дом в Западном Берлине, что одиноко высился среди пустыря, Славин спросил:
   - Сколько метров до верхних окон, как думаешь, Кони?
   - Четыреста... С небольшим, - ответил тот.
   - Слушай, Кони, - задумчиво сказал Славин, - а все-таки они сегодня не будут Кулькова похищать... Они должны его убить, Кони, должны убить...
   Фукс походил, затем остановился над Славиным - высокий как жердь. Усмехнулся:
   - Допустим... И?
   - Это не мы подготовили спектакль, а они, вот в чем дело! Вот почему те турки, вот зачем изменено место встречи, если, конечно, Кульков не врал мне с самого начала, вот почему новое место встречи с шефом, который должен провести операцию "Либерти", выбрано на пустыре, совсем рядом с границей; вот зачем здесь Луиджи Мачелли... А на все про все у нас с тобой четыре часа... Впрочем, если ты поддержишь мою идею, мы примем условия игры ЦРУ, но эту партию выиграем мы, потому что в отличие от Лейбница пойдем за здравым смыслом...
   Уолтер-младший из военной разведки Западного Берлина внимательно оглядел лица двух сотрудников ЦРУ, прилетевших утром.
   - Вам бы переодеться, - сказал он, - вы слишком уж по-нашему одеты...
   - Нам предписано быть одетыми именно так, - ответил старший. - Лайджест сказал, что мы должны быть одеты в высшей мере традиционно... Он рекомендовал еще раз - вместе с вами - прорепетировать операцию... Машина внизу?
   - Да. В гараже. Хотите кофе?
   - Потом, если можно. ЗДРО просил отправить ему телеграмму, как только мы осмотрим машину.
   - Хорошо, - Уолтер-младший легко поднялся из-за огромного стола, пошел к двери, - я спущусь с вами. Если возникнут какие-то вопросы технического порядка, разъяснит Лилиан, она будет вести машину, вполне квалифицированный офицер.
   Они спустились в закрытый гараж; там стоял только один автомобиль большой "додж" с помятым передним левым крылом.
   - Это специально, - пояснил Уолтер-младший, тронув носком крыло. Некоторая неопрятность предусмотрена - битая машина не привлекает внимания...
   Старший из ЦРУ кивнул:
   - Нам бы посмотреть, как работает тайник.
   Уолтер-младший открыл дверь кабины, нажал кнопку на щитке - открылся багажник.
   - Это первый этап, секунда, не больше.
   - А ну-ка, закройте, - попросил старший. - А то во время д е л а всегда что-нибудь да откажет, лучше заранее испробовать. Уолтер-младший добродушно усмехнулся:
   - Согласен. Закрывайте. Будем еще раз пробовать. Закрыли?
   - Да.
   - Засеките секундную стрелку. Открываю.
   Багажник сработал мягко, дверца податливо открылась.
   Старший улыбнулся:
   - Порядок. Как часы. А тайник?
   Уолтер-младший нажал вторую кнопку; открылся люк, деливший багажник пополам.
   - Лезь, Ник, - приказал старший своему помощнику. - Я засеку время.
   Ник, фигурой похожий на Кулькова, нырнул в багажник, подтянув ноги к подбородку.
   - Девять секунд, - сказал старший. - Быстрее сможешь?
   Ник засмеялся:
   - Я-то смогу, а вот тот, кого мы должны вывезти, сможет?
   - Я кладу на эту фазу десять секунд, - сказал Уолтер-младший.
   - Закройте, пожалуйста, тайник, - попросил старший. Уолтер-младший нажал кнопку; сработало отменно.
   - Еще раз, пожалуйста, - попросил старший. - Откройте и закройте.
   - Мы же занимались этим весь вчерашний день, - поморщился Уолтер-младший. - Неужели вы думаете, что мы тут бездельничали?
   - Ну что вы, конечно, нет, -ответил старший. - Просто я привык все перепроверять. Нас сопровождает "БМВ"?
   - Да.
   - Сколько в нем будет человек?
   - Как и запланировано. Трое. Среди них Рисе, его знают на Востоке как разведчика, хвост на Чек Пойнт Чарли они пустят за ним, это прорепетировано, мы останемся без наблюдения...
   - За вами никто не пристраивался во время репетиций?
   - Нет, сразу же повели "БМВ" с Риссом.
   - Что ж, прекрасно... Когда выезжаем?
   - Как только позвонят ваши люди. За эту фазу операции отвечает Лэнгли...
   Старший кивнул:
   - От восемнадцати до восемнадцати тридцати они дадут нам знать... И сразу же едем?
   - Да. Только сначала надо заглянуть в "Центрум"... Ваши рекомендовали купить там специи, шампанское и мясо; за стеной все это значительно дешевле, версия пересечения зональной границы, таким образом, будет вполне оправдана... А уже оттуда поедем за "объектом"...
   Старший посмотрел на помощника:
   - Ну как, Ник? Что у тебя на душе? Операция пройдет успешно?
   - Провалимся, - усмехнулся тот. - Я всегда боюсь провала, только поэтому, верно, и не проваливался ни разу...
   Уолтер-младший тронул пальцем лоб.
   - Стучу по дереву... А теперь, мистер Уолтер, мне бы хотелось получить список всех - без исключения - людей, которые имели доступ в этот гараж...
   - Это еще зачем? - удивился Уолтер-младший.