Страница:
– Угу, – Славик кивнул. – Серьезный парень? – и постучал согнутым пальцем по записке.
– Очень, – подтвердил Костик. – Только он потребует гарантий.
– А трехкомнатная квартира ему что, не гарантия? – Артем не слишком вникал в деловые тонкости разговора, хотя и был рад, что представился случай «блеснуть». Славик посмотрел на него, улыбнулся:
– Браво, браво. Слышу речь не мальчика, но мужа. В вас проснулся настоящий Мистер Твистер. Михалковский сутяга-капиталист, – стоило в непроглядной тьме забрезжить лучику надежды, Славик немедленно обрел прежнее, игривое расположение духа. – И когда звонить этому паучаре-ростовщику? – поинтересовался он у Кости.
– Не знаю, – тот пожал плечами. Время звонка он как-то не догадался уточнить. – Анька просила передать, что, если есть возможность обойтись без звонка, лучше не звонить.
– Костик, солнышко, зайчик, – улыбнулся умильно Славик. – Да как же обойтись-то? Разве мы стали бы напрягать тебя, если бы была такая возможность? – Он мгновенно сообразил, что сказанную фразу можно трактовать двояко, и оговорился: – Ты ведь у нас теперь человек занятой. А время, как говорят англичане, деньги. Итак, господа, – Славик обвел многозначительным взглядом Артема и Костю, – раз время звонка не обозначено заранее, полагаю, этикет не будет нарушен, если мы свяжемся с… – заглянул в записку, – с Ифгением Батьковичем немедленно. То есть прямо сейчас. Костя кивнул солидно, подтверждая справедливость данного умозаключения. Артем и Славик выжидательно посмотрели на него. Костик – на них.
– Что? – спросил он.
– Константин, между нами, мальчиками, тебе удобнее разговаривать с этим типом. Нет, правда. Он знакомый твоей сестры. Мы ведь для него кто? Правильно, никто. И звать никак. – Истолковав смущение Костика по-своему, Славик принялся уговаривать: – Ты пойми, чудо, нам «промахнуться» никак нельзя. Если мы не договоримся с этим Евгением – кранты. Ну не нам кранты, Димычу, но это почти одно и то же. Все-таки Димка – наш друг. Костик подумал секунду, затем решительно покачал головой:
– Нет, я не могу.
– Да почему? – продолжал наседать Славик.
– Понимаешь… – Разве мог он раскрыть вновь обретенным друзьям о сомнениях сестры? – Финансовые тонкости займа удобнее обсуждать непосредственно заемщику. Диме. Опять же, насчет залога он сможет объяснить внятнее любого из нас.
– Он прав, Фишер, – основательно кивнул Артем. – Пусть уж лучше Димыч сам.
– Да, Господи, нет проблем. Нет проблем. Сам так сам, – легко «сдал назад» Славик. – А я что, просил, чтобы Коська финансовую сторону вопроса обсуждал? Ничего подобного. Даже наоборот. Я думал, он нас представит этому деляге. Я, мол, брат такой-то, а эти ребята – мои друзья. Сразу другое отношение. Не мальчики с улицы заявились, а знакомые, серьезные люди. Может, процент пониже будет, как для привилегированных клиентов. Артем посмотрел на Костю:
– Что скажешь? Костик пожал плечами:
– Представить я смогу, конечно. Нет проблем. Но переговоры пусть ведет Дима…
– Да ради Бога! – мгновенно повеселел Славик. – Как скажешь, так и будет. Ты, главное, представь, а уж договоримся мы сами.
– Никому нельзя верить, – вещал Владимирыч, выбивая быстрые дроби на клавиатуре телефона. – Никому. Все врут. Преступники врут, потому что они преступники, а ты – мент. Вы враги. Их задача соврать тебе так, чтобы ты поверил, твоя – поймать этих ребят на враках. Специфика. Законопослушные врут просто потому, что они законопослушные, а ты – мент. Для них это почти то же самое, что враг. Только своего рода.
– Не все, – возражал Жигулов, просматривая распечатки городской и областной ГАИ о регистрации и снятии с учета иномарок за последние три месяца.
– Что «не все»?
– Не все врут.
– Не обольщайся. Врут как раз почти все. Для среднестатистического гражданина мент – не блюститель порядка, а держиморда с кокардой во лбу и с резиновой дубинкой в руках. – Владимирыч чертыхнулся, нажал на сброс и принялся набирать номер снова. – Это для преступников мы делимся на «правильных» и «тухлых», а для прочих граждан наш брат, весь без исключения, относится к классу подонков-садистов. Нам не верят, а решать вопросы, непосредственно относящиеся к компетенции правоохранительных органов, то бишь к милиции, предпочитают при помощи братвы. У кого знакомый браток круче, тот и прав. Ты просто всю службу в кабинете просидел, вот жизни и не знаешь.
– А ты?
– Я? Я, к твоему сведению, повидал столько всякого-разного, что на троих таких, как ты, хватит. Не обижайся уж. Мы, менты, для рядовых граждан – вроде татаро-монгольского ига. Оккупанты. Убить нас всех разом не получится, приходится терпеть. Уясни это себе, Сергеич, сразу легче жить станет. Проще будешь к людям относиться. Все врут. Все, кроме одной категории населения. Зато уж этой категории можно верить безоговорочно.
– Это которой?
– Стукачам, – философски заметил Владимирыч. – И чем стукач дешевле, тем лучше. Эти не врут почти никогда. Но не из чувства гражданской сознательности, а из страха.
– Так-таки и никогда, – усмехнулся Жигулов.
– Зря смеешься, между прочим. Это у тебя, коренного следака, стукачей – по пальцам на одной руке пересчитать, а у меня, бывшего опера, таких – целая картотека. Поэтому процент раскрываемости у меня втрое против твоего. Смекаешь, Сергеич? Кому, по-твоему, я сейчас звоню? Стукачу я сейчас звоню. Обыкновенному зачуханному «дятлу». И, можем поспорить, не сегодня-завтра всплывут твои «шалуны». Никуда не денутся. Они ведь тоже не в безвоздушном пространстве крутятся, стало быть, кто-то что-то когда-то слыхал про них. И наша с тобой задача, Сергеич, этого «кто-то» найти и заставить это самое «что-то» рассказать. Вот так. Жигулов слушал «наставления» коллеги вполуха. Плевать ему, если честно, было на наставления. Тем не менее краем сознания он все-таки фиксировал сказанное Владимирычем и теперь, оторвавшись от изучения бумаг, поинтересовался небрежно:
– Владимирыч, а ты всегда с таким рвением за расследование берешься или только за бабки? Тот даже перестал набирать номер, хмыкнул, покачал головой:
– Во дает. Ему же помогаешь, он же еще и недоволен.
– Так ты ведь не мне помогаешь, – отозвался с деланной ленцой Жигулов. – Ты себе помогаешь. Денежки зарабатываешь.
– А чем плохо денежки зарабатывать? – мгновенно взял на полтона выше Владимирыч. – Чем плохо-то? Или тебе денежки не нужны? Одеваться не надо, обуваться, есть, спать, наконец. А? Ты у нас бессребреник, что ли? Хотя, что это я? У тебя же семьи нет, детей нет. Так можно и на одну зарплату прожить. А у меня две дочки, между прочим, жена, и теща с нами живет. А дочки в платную гимназию ходят. Знаешь, сколько сейчас стоит это удовольствие? Ты обалдеешь, если скажу. – Не забывая о прибыльном деле, Владимирыч снова взялся за телефон. – Вот. Жене на зиму шубу и сапоги надо? Надо, чтобы не ходила, как обдергайка. Соседи чтобы пальцами не показывали, вот, мол, мент, жену одеть и то не может. Ну и пацанкам, само собой, приходится обновки справлять. За продленку платить, на карманные расходы, то да се. Знаешь, сколько денег это съедает? Ни одной зарплаты не хватит. Так? Теще на лекарства. Себе на сигареты, на пиво, на футбол.
– Какой сейчас футбол, Владимирыч? – усмехнулся Жигулов. – Зима на дворе.
– Ты просто не болельщик, Сергеич, – отчего-то обиделся Владимирыч. – Тебе легко говорить. Опять же, в театр иногда сходить, на концерт. Культурно, так сказать, отдохнуть. Да еще на отпуск хотелось бы отложить. Чтобы не экономить. А ты говоришь…
– Да я не говорю ничего, – отмахнулся Жигулов.
– Нет, говоришь! – возмутился «отступничеством» коллеги Владимирыч. – Говоришь. В том-то и дело. Выставляешь меня черт знает кем.
– Ну раз такая нужда в деньгах, шел бы в ГАИ… точнее, в ГИБДД, постовым, – то ли поддел, то ли на полном серьезе посоветовал Жигулов.
– Да я же и хотел, – ничуть не смущаясь, парировал Владимирыч. – Но ведь к ним, даже по блату, и то в очереди постоять надо. Годика полтора-два. Алло? – Он вдруг пробился через бесконечное «занято» и так обрадовался этому, словно звонил близкому родственнику в глухую сибирскую деревеньку. – Андрей Григо-орич, здравствуй, родной. Как здоровьице, драгоценный? Что-то давненько мы тебя не видели! Я уж и соскучиться успел, обеспокоиться, не случилось ли чего ненароком? Может, развязал или кто из злопыхателей старые грешки вспомнил да и подвел тебя под статью, сердешный. Веришь, нет, а вот такие глупости в голову лезли. Честно, честно. А мы, оказывается, просто закрутились, забыли. Нельзя старых друзей забывать. Некрасиво. Друзья, они ведь и сами обижаться умеют. Ну и что, что следователь? Думаешь, следователям забота о подопечных не свойственна? Жигулов посмотрел на коллегу из-под бровей. В тоне Владимирыча звучала приветливость, перемежающаяся с угрозой. Таким тоном хулиганы просят на улице закурить, желая получить отказ и быстренько набить физиономию. Он снова углубился в списки. Работа эта была на девяносто девять и девять десятых процента пустышкой. Кто же краденые автомобили будет продавать фактически по месту кражи? Ясное дело, дураков нет. Так что Жигулов был уверен: списки он читает зря. Но этим стоило заниматься даже ради одной десятой процента. Марки машин, модели, фабричный цвет, номера агрегатов и регистрационные номера, фамилии старых и новых владельцев. Господи, голова кругом. Жигулов читал и читал. Сделок по купле-продаже иномарок, аналогичных угнанным, оказалось больше трех десятков. Проверять все, устанавливать, где сейчас владелец, у кого он купил машину, пройти всю цепочку от конца к началу – работы на месяц. Тут расчет только на везение. Тем не менее Жигулов старательно пометил все красным маркером. Если Владимирычев стукач не сработает, придется ими заниматься. А куда деваться-то? Жигулов придвинул к себе чистый лист бумаги и принялся выписывать адреса новых автовладельцев. Слежка, погони, перестрелки… кто их видел? Болото бумажное.
– Та-ак… – Георгий Андреевич Конякин положил докладную записку на стол, прижал ее ладонью и уставился на Тяглова тяжелым, буравящим взглядом. – И ты все это время молчал? Бухгалтер сглотнул судорожно, принялся ломать тонкие нервные пальцы.
– Георгий Андреевич, я все время пытался выяснить… и получить доказательства… Вы же понимаете, такими обвинениями просто так не бросаются…
– Ну и как? Получил?
– Видите ли… – Белое лицо главбуха пошло красными пятнами, а по лбу покатились крупные градины пота. Они заливали Тяглову глаза, однако тот не решался смахнуть их. – Я…
– Головка от патефона, – могильным голосом подытожил Конякин. – Хорош следопыт, нечего сказать. Хорош. Пока ты «дыбал» свои доказательства, меня нагрели на семьдесят штук гринов. – Он вдруг засмеялся. Неприятно засмеялся, скрипуче, натянуто. – Слушай, Степан, а может быть, мне тебя выставить за недосмотр, а? На всю сумму, плюс проценты. Как думаешь? А его, – кивок на докладную записку, – на твое место посадить. Вон как парень деньги умеет таскать. И никакая налоговая не придерется. Что скажешь?
– Я-а…
– Что «я»? Головка от… – Лицо Конякина почернело от гнева, голос снизился до страшного шепота. – Что ты сделал за эти полгода? У тебя же ни хрена нет. Доказательств нет, бабки как пи…ли, так и пи…т. Тебе даже предъявить нечего!
– Мы могли бы обратиться за помощью к вашим… мнэ-э-э… партнерам, – промямлил главбух. – Они заставили бы его признаться.
– А если он не признается? – Конякин повернулся к бару, достал бутылку водки и тонкий высокий стакан, налил половину, выпил одним глотком, выдохнул резко. – Вот возьмет и не признается. Да еще предъяву на тебя кинет. На всю сумму. С процентами, за моральный ущерб. И партнеры тебя выставят. За хлопоты. Что ты тогда запоешь?
– Как так? – Главбух побледнел еще больше.
– А вот так «так», – передразнил Конякин. – Сам же говоришь: доказательств против него нет. Что молчишь? Очко сыграло? – Он выдержал паузу и закончил абсолютно серьезно, без тени насмешки: – Значит, так, Степан Михайлович. Даю тебе две недели. К концу срока ты выложишь мне доказательства на этого дохляка, и мы будем разбираться с ним, или я всю недостачу вешаю на тебя и этим делом займутся мои, как ты выразился, партнеры. А они очень не любят, когда кто-то залезает в их огород. Очень. Все ясно?
– Я понял, Георгий Андреевич, – торопливо закивал главбух. – Не беспокойтесь.
– Да мне-то чего беспокоиться, – снова скривился в насмешке Конякин. – Это ты беспокойся. Тебе придется ущерб возмещать. Мне теперь по хрену. – Он налил себе еще полстакана водки, выпил, демонстративно вытер губы белоснежным платком и сунул его в нагрудный карман франтоватого «боссовского» пиджака. – Ну чего стоишь-то? Иди работай. Тяглов с готовностью выскользнул за дверь. Конякин же придвинул к себе докладную, составленную главбухом, и вновь прочел имя, написанное крупными буквами в самой первой строке: «Константин Борисов».
Подходящий телефон-автомат обнаружился на конечной, у станции Левобережная. Народу на узеньком пятачке почти не было. Время от времени к платформе проходили люди, не обращавшие ни малейшего внимания на странную компанию, собравшуюся у старой телефонной будки с выбитыми стеклами.
– Ну, компадре, – улыбнулся Костику Слава, – ваш ход.
– Давай, – подтверждающе кивнул Артем. Димыч мрачно поглядывал на приосанившегося от понимания собственной значимости Костю. Тщательно сверяясь с запиской, тот как раз набирал номер. Димыч облизнул пересохшие губы. Ему вдруг показалось, что все обязательно закончится хорошо. Должно закончиться. Только бы этот парень дал им деньги взаймы. Димыч не думал о том, как он будет возвращать долг. Все равно это случится потом. Через два-три месяца. Главное сейчас – выиграть время, а там уж как-нибудь само… Рядом с Димкой стояла Мила. Она тоже смотрела на Костю, и глаза в этот момент у нее были… особенные. Костя никогда еще не видел у нее таких глаз. Во всяком случае, на него Милка никогда не смотрела так. И от этого взгляда ему казалось, что сейчас он без труда сможет свернуть гору. В трубке запищали длинные гудки, которые, впрочем, довольно быстро оборвались, и вальяжный молодой голос протянул:
– Алло? Костя кашлянул и, старательно добирая солидности, попросил:
– Евгения позовите, пожалуйста.
– А кто его спрашивает? На том конце провода определенно не обрадовались «чужому» звонку. Хотя и не особо расстроились.
– Это брат Анны Борисовой.
– Анны… Анны… – повторил голос озадаченно и вдруг оживился. – Ах, Анны! Да, вспомнил. Как здоровье сестры?
– Спасибо. Все в порядке, – ответил Костя.
– Ну и отлично, отлично. Она еще замуж не вышла?
– Нет пока, – Костя слегка удивился пустопорожней болтовне Евгения и решил сам брать быка за рога. – Так вы и есть Евгений?
– Он самый, – оживленно щебетал собеседник. – Он самый и есть. А что? Проблемы какие-нибудь у сестры возникли?
– У нее никаких проблем, – Костя повернулся к Димычу и, указав глазами на трубку, кивнул утвердительно: мол, Евгений. – У одного моего друга проблема. Анна посоветовала обратиться к вам.
– Правильно посоветовала, – в голосе собеседника появилась деловитая сухость. – Правильно. И что же это за проблема?
– Ему нужно вернуть долг… серьезным людям, – ответил Костя, отчетливо понимая, что делает именно то, от чего его отговаривала сестра. Ввязывается в чужие беды. Нарушает слово.
– Ну что же, – рассудительно заметил Евгений, – все правильно. Долги нужно возвращать. Долги – это святое. Похвально, что ваш друг это понимает. – Собеседник выдержал надлежащую паузу, придавая следующей фразе больший вес. – И каков же размер долга?
– Одиннадцать с половиной тысяч долларов, – ответил Костя. Бах! Сердце прыгнуло к горлу и забилось о кадык. Жар прилил к лицу. Пожалуй, только сейчас Костя осознал, насколько же велика требуемая сумма. Если бы Евгений бросил трубку, он бы даже не удивился. Но тот только хмыкнул.
– Деньги достаточно серьезные. А ваш друг знаком с условиями кредитования?
– Сестра сказала, что это в районе десяти процентов?
– Все верно, – согласился Евгений. – Десять процентов в месяц. Неполный месяц считается за полный.
– А… нельзя ли как-нибудь снизить процентную ставку? – Костик почувствовал, что его щеки становятся горячими.
– Да Бог с вами, – Евгений усмехнулся. – Куда уж еще ниже. Это только в банках ставки низкие. Но там и выдачи кредита придется ожидать полгода. А то и год. Вам же, насколько я понимаю, деньги необходимы как можно скорее?
– Разумеется.
– Разумеется, – эхом повторил собеседник. – Последняя тонкость. Ваш друг… простите, не знаю вашего имени…
– Костя, – представился Костик.
– Очень приятно. Ваш друг, Костя, конечно, располагает каким-то залогом, перекрывающим сумму займа? Недвижимостью, хорошим автомобилем, драгоценными изделиями?
– Полагаю, он сумеет объяснить это лучше меня. Костя протянул трубку Димке. Тот взял ее осторожно, словно это была не трубка, а по меньшей мере удав.
– Да? Да. Дмитрий меня зовут, – представился Димка. – Да. Примерно на два месяца. Да, есть. Трехкомнатная. Нет, не в Москве… В Заливинске. Это в Новгородской области. Костик обвел взглядом компанию. В его понимании, он провел свою часть разговора гладко, однако, казалось, никто даже не заметил этого. И Славка, и Артем, и Милка – все смотрели на Димку. Тот отвечал односложно, только «да» или «нет», но по ходу беседы с лица его сходило напряженное выражение. Димка словно разговаривал с доброжелательным знакомым. Наконец он повернулся к Костику:
– Тебя. Тот взял трубку:
– Слушаю.
– Костя, возникло небольшое недоразумение. Как выяснилось, ваш друг не имеет документов на заявленную квартиру. Таким образом, выясняется, что залога у него нет. – В голосе Евгения не было ни раздражения, ни досады. Только констатация факта. – У вас есть что-то, что вы можете предложить в качестве залога?
– Боюсь, что… – Костик сбился с уверенного тона. Особенно неуютно ему было от того, что за ним наблюдали четыре пары глаз. Люди, которые в него поверили. – Я ничего не могу предложить. Но… Нам очень нужна ваша помощь.
– Я понимаю, – Евгений задумался. – Ну что же… Я знаю вашу сестру как принципиального человека и… Одним словом, если вы лично поручитесь за вашего друга, то я, пожалуй, смогу предоставить вам нужную сумму, правда на более короткий срок. Костик прикрыл трубку ладонью, повернулся к Димке:
– Он предлагает деньги под мое поручительство, но на более короткий срок. Димка пожал плечами. Он не мог настаивать. В любом случае, решение оставалось за Костей. Тот вновь вернулся к прерванному разговору.
– О каком сроке идет речь?
– Неделя, – ответил Евгений.
– Неделя, – продублировал Костя для Димы.
– Я не успею продать квартиру, – ответил тот, мгновенно мрачнея. – Меньше, чем за месяц, мне не успеть.
– Но ты точно сможешь расплатиться?
– Конечно, – Димка скупо улыбнулся. – Позвоню еще раз предкам, скажу, что деньги нужны срочно.
– Хорошо, – Костя вновь переключился на Евгения. – Мы не сможем вернуть деньги раньше, чем через месяц. Это просто нереально.
– М-да, – Евгений снова задумался. – Хорошо. Под вашу гарантию я готов дать деньги на месяц, но только не под десять, а под пятнадцать процентов. Надеюсь, вы поймете меня правильно. Я очень рискую, отдавая подобную сумму без залога.
– Пятнадцать процентов, – шепотом Димке. Тот кивнул утвердительно. – Хорошо. Когда мы сможем получить деньги?
– Сегодня в девять, на «Маяковке», стоянка у «Дома Ханжонкова». Белая «девятка». Номер, – он продиктовал номер. – Убедительная просьба не опаздывать, – добавил Евгений, прощаясь. – У меня очень плотное расписание.
– Хорошо, конечно. – Костя повесил трубку, повернулся к Диме и сказал спокойно, но чуть устало, тоном человека, провернувшего гигантский труд: – Сегодня в девять. На площади Маяковского. Он привезет деньги.
– Спасибо, Костик, век тебе этого не забуду, – у Димки словно камень с души свалился. Он улыбнулся легко и радостно. В первый раз за два дня. Сейчас он не думал о том, как станет возвращать долг. Главное, у него есть отсрочка. Почти на месяц.
– Ау, пионер! Димка обернулся. На этот раз вместо «БМВ» «потерпевшие» заявились на темно-синей «семерке». Оба стекла были опущены. Вован курил, положив локоть на дверцу и повернувшись вполоборота к Димке. Кадавр, сидящий за рулем, безразлично глазел прямо перед собой.
– Это они? – спросил Славик, внимательно рассматривая бугаев.
– Они, – Димка кивнул. Теперь он не боялся.
– Подойди, – поманил пальцем Вован и, когда Димка подошел, поинтересовался небрежно: – Ну? Чем порадуешь, пионер? Достал бабки?
– Нормально все с бабками, – спокойно ответил Димка. – Сегодня вечером будут.
– Все?
– Все.
– Ништяк, – Вован щелчком отправил окурок на тротуар. – Вечером, это во сколько? В десять? В одиннадцать? В двенадцать?
– В десять.
– Базара нет, пионер. Молодец. Шустро крутишься. – Он посмотрел на часы. – Значит, к десяти мы и подъедем. Смотри, чтобы бабки были готовы.
– Машину пригоните? – спросил Димка. – «Шестерку».
– Не бзди, пионер. Нам твоя лайба на хрен не нужна. Получишь, как только бабки заплатишь. Все, бывай, до вечера. Кадавр врубил магнитофон. Невероятно громкая волна техно раскатилась по улице, отражаясь от стен серых пятиэтажек. Водитель дал по газам, и «семерка» вылетела на середину узкой проезжей части. Шедшая навстречу оранжевая «Нива» испуганно шарахнулась к тротуару.
– Ты че, баран, не видишь, мы выезжаем! – рыкнул кадавр и в довесок выпалил трехэтажную матерную конструкцию. Обе фразы потонули в ритмичных шлепках ударных. «Семерка» выровнялась и, набирая скорость, понеслась по улице в сторону Долгопрудного. Компания проводила удаляющийся «музыкальный ящик» взглядом.
– Дебилы пластмассовые, – оценил Славик и хлопнул Димку по плечу. – Все в порядке, Димыч. Отдашь им деньги, помашешь на прощание ручкой и забудешь, как страшный сон.
– М-да, – пробормотал Димка. – Все настроение испортили, придурки. Значит, в девять? – уточнил он у Кости.
– В девять, – солидно подтвердил тот.
– Хорошо. Димка первым повернулся и зашагал к дверям общаги. Славик подмигнул Косте.
– Пошли, Профессор. Пивка выпьем на радостях. Я угощаю. Тем более что и повод есть.
– Может, он не придет? – Жигулов посмотрел на часы. – Пятнадцать минут.
– Опаздывает просто, – Владимирыч беззаботно пожал плечами. – Не волнуйся, Сергеич, придет. Всегда приходит. Они стояли на пустой дорожке Парка культуры имени Горького, посреди аттракционов не успевшего еще закрыться итальянского «Луна-парка». Ввиду будней и раннего еще вечера народу было немного. Ощущение уныния и запустения скрашивали яркие всполохи огней. Однако общее впечатление хмурости и печальной заброшенности оставалось. Осень тоскливо шмоналась меж намокших осин и тополей легким дождем. За деревьями призывно надрывался «Музыкальный экспресс». Над полуголыми кронами, на фоне быстро темнеющего неба монументальной безжизненной громадой маячило «Колесо обозрения». Жигулов поежился, поднял воротник плаща, огляделся и… заметил быстро плывущую от ворот сутулую фигуру. Серая, слишком легкая матерчатая куртка человека ловила всполохи веселых вывесок и тут же снова скрывалась в сумерках, теряя очертания. Казалось, это не человек вовсе, а призрак отца Гамлета, заглянувший сюда по неотложным делам.
– О, – воскликнул, оживляясь, Владимирыч. – А вот и наш «клиент». Между прочим, бывший актер. Даже в кино каком-то снимался, не помню название. В эпизоде.
– На чем ты его прихватил? – поинтересовался небрежно Жигулов.
– На наркоте, – охотно пояснил коллега. – Он в общаге театральной до женитьбы жил, на Арбате. Так, веришь, нет, при себе весь свой запас таскал. Боялся, что в его отсутствие «друзья» найдут и потребят. Получалось как раз на двести двадцать восьмую,
часть первая.
– А ты его отпустил, – констатировал Жигулов.
– Так он же не толкач, – беспечно заметил Владимирыч и махнул рукой. – Берет только для личного потребления. Но я его прижал, растолковал, что к чему. Про сроки объяснил, про зону, про все такое. Объяснил, от чего спасаю и как он мне благодарен должен быть. Взял подписочку о сотрудничестве. Потом помог на работу устроиться, на денежное место. А когда он знакомства свел, начал приличную деньгу зашибать, «дернул» к себе. Ну, ясное дело, слезы, то, се. Только я ведь мужик не сентиментальный. Так что через три часа этот кадр заливался – курский соловей обзавидуется. Ей-Богу, не вру, – Владимирыч тихо засмеялся. – Полезный дядечка оказался. Работает творчески, с огоньком, можно сказать. Кое с кем из нашей клиентуры знакомства водит, помогает.
– В смысле? – Жигулов рассматривал приближающегося стукача.
– Ну, с машинами. Ремонт, перекраска, трали-вали. Для определенного контингента старается. – Владимирыч потер руки. – Этот кадр всех автомобильных барыг знает, как родных. Тихо. Не будем нервировать интеллигентного человека… Стукач подошел совсем близко. Он оказался на удивление тщедушным, сутулым, нервным. Все время оглядывался, словно боясь, что за спиной крадется нечаянная смерть. Однако руки фискала удивили Жигулова. Длинные, с квадратными мозолистыми ладонями, мускулистые. Стукач старательно кутался в легкую курточку, подобно черепахе втягивая голову в плечи. Покосился с подозрением на Жигулова.
– Очень, – подтвердил Костик. – Только он потребует гарантий.
– А трехкомнатная квартира ему что, не гарантия? – Артем не слишком вникал в деловые тонкости разговора, хотя и был рад, что представился случай «блеснуть». Славик посмотрел на него, улыбнулся:
– Браво, браво. Слышу речь не мальчика, но мужа. В вас проснулся настоящий Мистер Твистер. Михалковский сутяга-капиталист, – стоило в непроглядной тьме забрезжить лучику надежды, Славик немедленно обрел прежнее, игривое расположение духа. – И когда звонить этому паучаре-ростовщику? – поинтересовался он у Кости.
– Не знаю, – тот пожал плечами. Время звонка он как-то не догадался уточнить. – Анька просила передать, что, если есть возможность обойтись без звонка, лучше не звонить.
– Костик, солнышко, зайчик, – улыбнулся умильно Славик. – Да как же обойтись-то? Разве мы стали бы напрягать тебя, если бы была такая возможность? – Он мгновенно сообразил, что сказанную фразу можно трактовать двояко, и оговорился: – Ты ведь у нас теперь человек занятой. А время, как говорят англичане, деньги. Итак, господа, – Славик обвел многозначительным взглядом Артема и Костю, – раз время звонка не обозначено заранее, полагаю, этикет не будет нарушен, если мы свяжемся с… – заглянул в записку, – с Ифгением Батьковичем немедленно. То есть прямо сейчас. Костя кивнул солидно, подтверждая справедливость данного умозаключения. Артем и Славик выжидательно посмотрели на него. Костик – на них.
– Что? – спросил он.
– Константин, между нами, мальчиками, тебе удобнее разговаривать с этим типом. Нет, правда. Он знакомый твоей сестры. Мы ведь для него кто? Правильно, никто. И звать никак. – Истолковав смущение Костика по-своему, Славик принялся уговаривать: – Ты пойми, чудо, нам «промахнуться» никак нельзя. Если мы не договоримся с этим Евгением – кранты. Ну не нам кранты, Димычу, но это почти одно и то же. Все-таки Димка – наш друг. Костик подумал секунду, затем решительно покачал головой:
– Нет, я не могу.
– Да почему? – продолжал наседать Славик.
– Понимаешь… – Разве мог он раскрыть вновь обретенным друзьям о сомнениях сестры? – Финансовые тонкости займа удобнее обсуждать непосредственно заемщику. Диме. Опять же, насчет залога он сможет объяснить внятнее любого из нас.
– Он прав, Фишер, – основательно кивнул Артем. – Пусть уж лучше Димыч сам.
– Да, Господи, нет проблем. Нет проблем. Сам так сам, – легко «сдал назад» Славик. – А я что, просил, чтобы Коська финансовую сторону вопроса обсуждал? Ничего подобного. Даже наоборот. Я думал, он нас представит этому деляге. Я, мол, брат такой-то, а эти ребята – мои друзья. Сразу другое отношение. Не мальчики с улицы заявились, а знакомые, серьезные люди. Может, процент пониже будет, как для привилегированных клиентов. Артем посмотрел на Костю:
– Что скажешь? Костик пожал плечами:
– Представить я смогу, конечно. Нет проблем. Но переговоры пусть ведет Дима…
– Да ради Бога! – мгновенно повеселел Славик. – Как скажешь, так и будет. Ты, главное, представь, а уж договоримся мы сами.
***
– Никому нельзя верить, – вещал Владимирыч, выбивая быстрые дроби на клавиатуре телефона. – Никому. Все врут. Преступники врут, потому что они преступники, а ты – мент. Вы враги. Их задача соврать тебе так, чтобы ты поверил, твоя – поймать этих ребят на враках. Специфика. Законопослушные врут просто потому, что они законопослушные, а ты – мент. Для них это почти то же самое, что враг. Только своего рода.
– Не все, – возражал Жигулов, просматривая распечатки городской и областной ГАИ о регистрации и снятии с учета иномарок за последние три месяца.
– Что «не все»?
– Не все врут.
– Не обольщайся. Врут как раз почти все. Для среднестатистического гражданина мент – не блюститель порядка, а держиморда с кокардой во лбу и с резиновой дубинкой в руках. – Владимирыч чертыхнулся, нажал на сброс и принялся набирать номер снова. – Это для преступников мы делимся на «правильных» и «тухлых», а для прочих граждан наш брат, весь без исключения, относится к классу подонков-садистов. Нам не верят, а решать вопросы, непосредственно относящиеся к компетенции правоохранительных органов, то бишь к милиции, предпочитают при помощи братвы. У кого знакомый браток круче, тот и прав. Ты просто всю службу в кабинете просидел, вот жизни и не знаешь.
– А ты?
– Я? Я, к твоему сведению, повидал столько всякого-разного, что на троих таких, как ты, хватит. Не обижайся уж. Мы, менты, для рядовых граждан – вроде татаро-монгольского ига. Оккупанты. Убить нас всех разом не получится, приходится терпеть. Уясни это себе, Сергеич, сразу легче жить станет. Проще будешь к людям относиться. Все врут. Все, кроме одной категории населения. Зато уж этой категории можно верить безоговорочно.
– Это которой?
– Стукачам, – философски заметил Владимирыч. – И чем стукач дешевле, тем лучше. Эти не врут почти никогда. Но не из чувства гражданской сознательности, а из страха.
– Так-таки и никогда, – усмехнулся Жигулов.
– Зря смеешься, между прочим. Это у тебя, коренного следака, стукачей – по пальцам на одной руке пересчитать, а у меня, бывшего опера, таких – целая картотека. Поэтому процент раскрываемости у меня втрое против твоего. Смекаешь, Сергеич? Кому, по-твоему, я сейчас звоню? Стукачу я сейчас звоню. Обыкновенному зачуханному «дятлу». И, можем поспорить, не сегодня-завтра всплывут твои «шалуны». Никуда не денутся. Они ведь тоже не в безвоздушном пространстве крутятся, стало быть, кто-то что-то когда-то слыхал про них. И наша с тобой задача, Сергеич, этого «кто-то» найти и заставить это самое «что-то» рассказать. Вот так. Жигулов слушал «наставления» коллеги вполуха. Плевать ему, если честно, было на наставления. Тем не менее краем сознания он все-таки фиксировал сказанное Владимирычем и теперь, оторвавшись от изучения бумаг, поинтересовался небрежно:
– Владимирыч, а ты всегда с таким рвением за расследование берешься или только за бабки? Тот даже перестал набирать номер, хмыкнул, покачал головой:
– Во дает. Ему же помогаешь, он же еще и недоволен.
– Так ты ведь не мне помогаешь, – отозвался с деланной ленцой Жигулов. – Ты себе помогаешь. Денежки зарабатываешь.
– А чем плохо денежки зарабатывать? – мгновенно взял на полтона выше Владимирыч. – Чем плохо-то? Или тебе денежки не нужны? Одеваться не надо, обуваться, есть, спать, наконец. А? Ты у нас бессребреник, что ли? Хотя, что это я? У тебя же семьи нет, детей нет. Так можно и на одну зарплату прожить. А у меня две дочки, между прочим, жена, и теща с нами живет. А дочки в платную гимназию ходят. Знаешь, сколько сейчас стоит это удовольствие? Ты обалдеешь, если скажу. – Не забывая о прибыльном деле, Владимирыч снова взялся за телефон. – Вот. Жене на зиму шубу и сапоги надо? Надо, чтобы не ходила, как обдергайка. Соседи чтобы пальцами не показывали, вот, мол, мент, жену одеть и то не может. Ну и пацанкам, само собой, приходится обновки справлять. За продленку платить, на карманные расходы, то да се. Знаешь, сколько денег это съедает? Ни одной зарплаты не хватит. Так? Теще на лекарства. Себе на сигареты, на пиво, на футбол.
– Какой сейчас футбол, Владимирыч? – усмехнулся Жигулов. – Зима на дворе.
– Ты просто не болельщик, Сергеич, – отчего-то обиделся Владимирыч. – Тебе легко говорить. Опять же, в театр иногда сходить, на концерт. Культурно, так сказать, отдохнуть. Да еще на отпуск хотелось бы отложить. Чтобы не экономить. А ты говоришь…
– Да я не говорю ничего, – отмахнулся Жигулов.
– Нет, говоришь! – возмутился «отступничеством» коллеги Владимирыч. – Говоришь. В том-то и дело. Выставляешь меня черт знает кем.
– Ну раз такая нужда в деньгах, шел бы в ГАИ… точнее, в ГИБДД, постовым, – то ли поддел, то ли на полном серьезе посоветовал Жигулов.
– Да я же и хотел, – ничуть не смущаясь, парировал Владимирыч. – Но ведь к ним, даже по блату, и то в очереди постоять надо. Годика полтора-два. Алло? – Он вдруг пробился через бесконечное «занято» и так обрадовался этому, словно звонил близкому родственнику в глухую сибирскую деревеньку. – Андрей Григо-орич, здравствуй, родной. Как здоровьице, драгоценный? Что-то давненько мы тебя не видели! Я уж и соскучиться успел, обеспокоиться, не случилось ли чего ненароком? Может, развязал или кто из злопыхателей старые грешки вспомнил да и подвел тебя под статью, сердешный. Веришь, нет, а вот такие глупости в голову лезли. Честно, честно. А мы, оказывается, просто закрутились, забыли. Нельзя старых друзей забывать. Некрасиво. Друзья, они ведь и сами обижаться умеют. Ну и что, что следователь? Думаешь, следователям забота о подопечных не свойственна? Жигулов посмотрел на коллегу из-под бровей. В тоне Владимирыча звучала приветливость, перемежающаяся с угрозой. Таким тоном хулиганы просят на улице закурить, желая получить отказ и быстренько набить физиономию. Он снова углубился в списки. Работа эта была на девяносто девять и девять десятых процента пустышкой. Кто же краденые автомобили будет продавать фактически по месту кражи? Ясное дело, дураков нет. Так что Жигулов был уверен: списки он читает зря. Но этим стоило заниматься даже ради одной десятой процента. Марки машин, модели, фабричный цвет, номера агрегатов и регистрационные номера, фамилии старых и новых владельцев. Господи, голова кругом. Жигулов читал и читал. Сделок по купле-продаже иномарок, аналогичных угнанным, оказалось больше трех десятков. Проверять все, устанавливать, где сейчас владелец, у кого он купил машину, пройти всю цепочку от конца к началу – работы на месяц. Тут расчет только на везение. Тем не менее Жигулов старательно пометил все красным маркером. Если Владимирычев стукач не сработает, придется ими заниматься. А куда деваться-то? Жигулов придвинул к себе чистый лист бумаги и принялся выписывать адреса новых автовладельцев. Слежка, погони, перестрелки… кто их видел? Болото бумажное.
***
– Та-ак… – Георгий Андреевич Конякин положил докладную записку на стол, прижал ее ладонью и уставился на Тяглова тяжелым, буравящим взглядом. – И ты все это время молчал? Бухгалтер сглотнул судорожно, принялся ломать тонкие нервные пальцы.
– Георгий Андреевич, я все время пытался выяснить… и получить доказательства… Вы же понимаете, такими обвинениями просто так не бросаются…
– Ну и как? Получил?
– Видите ли… – Белое лицо главбуха пошло красными пятнами, а по лбу покатились крупные градины пота. Они заливали Тяглову глаза, однако тот не решался смахнуть их. – Я…
– Головка от патефона, – могильным голосом подытожил Конякин. – Хорош следопыт, нечего сказать. Хорош. Пока ты «дыбал» свои доказательства, меня нагрели на семьдесят штук гринов. – Он вдруг засмеялся. Неприятно засмеялся, скрипуче, натянуто. – Слушай, Степан, а может быть, мне тебя выставить за недосмотр, а? На всю сумму, плюс проценты. Как думаешь? А его, – кивок на докладную записку, – на твое место посадить. Вон как парень деньги умеет таскать. И никакая налоговая не придерется. Что скажешь?
– Я-а…
– Что «я»? Головка от… – Лицо Конякина почернело от гнева, голос снизился до страшного шепота. – Что ты сделал за эти полгода? У тебя же ни хрена нет. Доказательств нет, бабки как пи…ли, так и пи…т. Тебе даже предъявить нечего!
– Мы могли бы обратиться за помощью к вашим… мнэ-э-э… партнерам, – промямлил главбух. – Они заставили бы его признаться.
– А если он не признается? – Конякин повернулся к бару, достал бутылку водки и тонкий высокий стакан, налил половину, выпил одним глотком, выдохнул резко. – Вот возьмет и не признается. Да еще предъяву на тебя кинет. На всю сумму. С процентами, за моральный ущерб. И партнеры тебя выставят. За хлопоты. Что ты тогда запоешь?
– Как так? – Главбух побледнел еще больше.
– А вот так «так», – передразнил Конякин. – Сам же говоришь: доказательств против него нет. Что молчишь? Очко сыграло? – Он выдержал паузу и закончил абсолютно серьезно, без тени насмешки: – Значит, так, Степан Михайлович. Даю тебе две недели. К концу срока ты выложишь мне доказательства на этого дохляка, и мы будем разбираться с ним, или я всю недостачу вешаю на тебя и этим делом займутся мои, как ты выразился, партнеры. А они очень не любят, когда кто-то залезает в их огород. Очень. Все ясно?
– Я понял, Георгий Андреевич, – торопливо закивал главбух. – Не беспокойтесь.
– Да мне-то чего беспокоиться, – снова скривился в насмешке Конякин. – Это ты беспокойся. Тебе придется ущерб возмещать. Мне теперь по хрену. – Он налил себе еще полстакана водки, выпил, демонстративно вытер губы белоснежным платком и сунул его в нагрудный карман франтоватого «боссовского» пиджака. – Ну чего стоишь-то? Иди работай. Тяглов с готовностью выскользнул за дверь. Конякин же придвинул к себе докладную, составленную главбухом, и вновь прочел имя, написанное крупными буквами в самой первой строке: «Константин Борисов».
***
Подходящий телефон-автомат обнаружился на конечной, у станции Левобережная. Народу на узеньком пятачке почти не было. Время от времени к платформе проходили люди, не обращавшие ни малейшего внимания на странную компанию, собравшуюся у старой телефонной будки с выбитыми стеклами.
– Ну, компадре, – улыбнулся Костику Слава, – ваш ход.
– Давай, – подтверждающе кивнул Артем. Димыч мрачно поглядывал на приосанившегося от понимания собственной значимости Костю. Тщательно сверяясь с запиской, тот как раз набирал номер. Димыч облизнул пересохшие губы. Ему вдруг показалось, что все обязательно закончится хорошо. Должно закончиться. Только бы этот парень дал им деньги взаймы. Димыч не думал о том, как он будет возвращать долг. Все равно это случится потом. Через два-три месяца. Главное сейчас – выиграть время, а там уж как-нибудь само… Рядом с Димкой стояла Мила. Она тоже смотрела на Костю, и глаза в этот момент у нее были… особенные. Костя никогда еще не видел у нее таких глаз. Во всяком случае, на него Милка никогда не смотрела так. И от этого взгляда ему казалось, что сейчас он без труда сможет свернуть гору. В трубке запищали длинные гудки, которые, впрочем, довольно быстро оборвались, и вальяжный молодой голос протянул:
– Алло? Костя кашлянул и, старательно добирая солидности, попросил:
– Евгения позовите, пожалуйста.
– А кто его спрашивает? На том конце провода определенно не обрадовались «чужому» звонку. Хотя и не особо расстроились.
– Это брат Анны Борисовой.
– Анны… Анны… – повторил голос озадаченно и вдруг оживился. – Ах, Анны! Да, вспомнил. Как здоровье сестры?
– Спасибо. Все в порядке, – ответил Костя.
– Ну и отлично, отлично. Она еще замуж не вышла?
– Нет пока, – Костя слегка удивился пустопорожней болтовне Евгения и решил сам брать быка за рога. – Так вы и есть Евгений?
– Он самый, – оживленно щебетал собеседник. – Он самый и есть. А что? Проблемы какие-нибудь у сестры возникли?
– У нее никаких проблем, – Костя повернулся к Димычу и, указав глазами на трубку, кивнул утвердительно: мол, Евгений. – У одного моего друга проблема. Анна посоветовала обратиться к вам.
– Правильно посоветовала, – в голосе собеседника появилась деловитая сухость. – Правильно. И что же это за проблема?
– Ему нужно вернуть долг… серьезным людям, – ответил Костя, отчетливо понимая, что делает именно то, от чего его отговаривала сестра. Ввязывается в чужие беды. Нарушает слово.
– Ну что же, – рассудительно заметил Евгений, – все правильно. Долги нужно возвращать. Долги – это святое. Похвально, что ваш друг это понимает. – Собеседник выдержал надлежащую паузу, придавая следующей фразе больший вес. – И каков же размер долга?
– Одиннадцать с половиной тысяч долларов, – ответил Костя. Бах! Сердце прыгнуло к горлу и забилось о кадык. Жар прилил к лицу. Пожалуй, только сейчас Костя осознал, насколько же велика требуемая сумма. Если бы Евгений бросил трубку, он бы даже не удивился. Но тот только хмыкнул.
– Деньги достаточно серьезные. А ваш друг знаком с условиями кредитования?
– Сестра сказала, что это в районе десяти процентов?
– Все верно, – согласился Евгений. – Десять процентов в месяц. Неполный месяц считается за полный.
– А… нельзя ли как-нибудь снизить процентную ставку? – Костик почувствовал, что его щеки становятся горячими.
– Да Бог с вами, – Евгений усмехнулся. – Куда уж еще ниже. Это только в банках ставки низкие. Но там и выдачи кредита придется ожидать полгода. А то и год. Вам же, насколько я понимаю, деньги необходимы как можно скорее?
– Разумеется.
– Разумеется, – эхом повторил собеседник. – Последняя тонкость. Ваш друг… простите, не знаю вашего имени…
– Костя, – представился Костик.
– Очень приятно. Ваш друг, Костя, конечно, располагает каким-то залогом, перекрывающим сумму займа? Недвижимостью, хорошим автомобилем, драгоценными изделиями?
– Полагаю, он сумеет объяснить это лучше меня. Костя протянул трубку Димке. Тот взял ее осторожно, словно это была не трубка, а по меньшей мере удав.
– Да? Да. Дмитрий меня зовут, – представился Димка. – Да. Примерно на два месяца. Да, есть. Трехкомнатная. Нет, не в Москве… В Заливинске. Это в Новгородской области. Костик обвел взглядом компанию. В его понимании, он провел свою часть разговора гладко, однако, казалось, никто даже не заметил этого. И Славка, и Артем, и Милка – все смотрели на Димку. Тот отвечал односложно, только «да» или «нет», но по ходу беседы с лица его сходило напряженное выражение. Димка словно разговаривал с доброжелательным знакомым. Наконец он повернулся к Костику:
– Тебя. Тот взял трубку:
– Слушаю.
– Костя, возникло небольшое недоразумение. Как выяснилось, ваш друг не имеет документов на заявленную квартиру. Таким образом, выясняется, что залога у него нет. – В голосе Евгения не было ни раздражения, ни досады. Только констатация факта. – У вас есть что-то, что вы можете предложить в качестве залога?
– Боюсь, что… – Костик сбился с уверенного тона. Особенно неуютно ему было от того, что за ним наблюдали четыре пары глаз. Люди, которые в него поверили. – Я ничего не могу предложить. Но… Нам очень нужна ваша помощь.
– Я понимаю, – Евгений задумался. – Ну что же… Я знаю вашу сестру как принципиального человека и… Одним словом, если вы лично поручитесь за вашего друга, то я, пожалуй, смогу предоставить вам нужную сумму, правда на более короткий срок. Костик прикрыл трубку ладонью, повернулся к Димке:
– Он предлагает деньги под мое поручительство, но на более короткий срок. Димка пожал плечами. Он не мог настаивать. В любом случае, решение оставалось за Костей. Тот вновь вернулся к прерванному разговору.
– О каком сроке идет речь?
– Неделя, – ответил Евгений.
– Неделя, – продублировал Костя для Димы.
– Я не успею продать квартиру, – ответил тот, мгновенно мрачнея. – Меньше, чем за месяц, мне не успеть.
– Но ты точно сможешь расплатиться?
– Конечно, – Димка скупо улыбнулся. – Позвоню еще раз предкам, скажу, что деньги нужны срочно.
– Хорошо, – Костя вновь переключился на Евгения. – Мы не сможем вернуть деньги раньше, чем через месяц. Это просто нереально.
– М-да, – Евгений снова задумался. – Хорошо. Под вашу гарантию я готов дать деньги на месяц, но только не под десять, а под пятнадцать процентов. Надеюсь, вы поймете меня правильно. Я очень рискую, отдавая подобную сумму без залога.
– Пятнадцать процентов, – шепотом Димке. Тот кивнул утвердительно. – Хорошо. Когда мы сможем получить деньги?
– Сегодня в девять, на «Маяковке», стоянка у «Дома Ханжонкова». Белая «девятка». Номер, – он продиктовал номер. – Убедительная просьба не опаздывать, – добавил Евгений, прощаясь. – У меня очень плотное расписание.
– Хорошо, конечно. – Костя повесил трубку, повернулся к Диме и сказал спокойно, но чуть устало, тоном человека, провернувшего гигантский труд: – Сегодня в девять. На площади Маяковского. Он привезет деньги.
– Спасибо, Костик, век тебе этого не забуду, – у Димки словно камень с души свалился. Он улыбнулся легко и радостно. В первый раз за два дня. Сейчас он не думал о том, как станет возвращать долг. Главное, у него есть отсрочка. Почти на месяц.
***
– Ау, пионер! Димка обернулся. На этот раз вместо «БМВ» «потерпевшие» заявились на темно-синей «семерке». Оба стекла были опущены. Вован курил, положив локоть на дверцу и повернувшись вполоборота к Димке. Кадавр, сидящий за рулем, безразлично глазел прямо перед собой.
– Это они? – спросил Славик, внимательно рассматривая бугаев.
– Они, – Димка кивнул. Теперь он не боялся.
– Подойди, – поманил пальцем Вован и, когда Димка подошел, поинтересовался небрежно: – Ну? Чем порадуешь, пионер? Достал бабки?
– Нормально все с бабками, – спокойно ответил Димка. – Сегодня вечером будут.
– Все?
– Все.
– Ништяк, – Вован щелчком отправил окурок на тротуар. – Вечером, это во сколько? В десять? В одиннадцать? В двенадцать?
– В десять.
– Базара нет, пионер. Молодец. Шустро крутишься. – Он посмотрел на часы. – Значит, к десяти мы и подъедем. Смотри, чтобы бабки были готовы.
– Машину пригоните? – спросил Димка. – «Шестерку».
– Не бзди, пионер. Нам твоя лайба на хрен не нужна. Получишь, как только бабки заплатишь. Все, бывай, до вечера. Кадавр врубил магнитофон. Невероятно громкая волна техно раскатилась по улице, отражаясь от стен серых пятиэтажек. Водитель дал по газам, и «семерка» вылетела на середину узкой проезжей части. Шедшая навстречу оранжевая «Нива» испуганно шарахнулась к тротуару.
– Ты че, баран, не видишь, мы выезжаем! – рыкнул кадавр и в довесок выпалил трехэтажную матерную конструкцию. Обе фразы потонули в ритмичных шлепках ударных. «Семерка» выровнялась и, набирая скорость, понеслась по улице в сторону Долгопрудного. Компания проводила удаляющийся «музыкальный ящик» взглядом.
– Дебилы пластмассовые, – оценил Славик и хлопнул Димку по плечу. – Все в порядке, Димыч. Отдашь им деньги, помашешь на прощание ручкой и забудешь, как страшный сон.
– М-да, – пробормотал Димка. – Все настроение испортили, придурки. Значит, в девять? – уточнил он у Кости.
– В девять, – солидно подтвердил тот.
– Хорошо. Димка первым повернулся и зашагал к дверям общаги. Славик подмигнул Косте.
– Пошли, Профессор. Пивка выпьем на радостях. Я угощаю. Тем более что и повод есть.
***
– Может, он не придет? – Жигулов посмотрел на часы. – Пятнадцать минут.
– Опаздывает просто, – Владимирыч беззаботно пожал плечами. – Не волнуйся, Сергеич, придет. Всегда приходит. Они стояли на пустой дорожке Парка культуры имени Горького, посреди аттракционов не успевшего еще закрыться итальянского «Луна-парка». Ввиду будней и раннего еще вечера народу было немного. Ощущение уныния и запустения скрашивали яркие всполохи огней. Однако общее впечатление хмурости и печальной заброшенности оставалось. Осень тоскливо шмоналась меж намокших осин и тополей легким дождем. За деревьями призывно надрывался «Музыкальный экспресс». Над полуголыми кронами, на фоне быстро темнеющего неба монументальной безжизненной громадой маячило «Колесо обозрения». Жигулов поежился, поднял воротник плаща, огляделся и… заметил быстро плывущую от ворот сутулую фигуру. Серая, слишком легкая матерчатая куртка человека ловила всполохи веселых вывесок и тут же снова скрывалась в сумерках, теряя очертания. Казалось, это не человек вовсе, а призрак отца Гамлета, заглянувший сюда по неотложным делам.
– О, – воскликнул, оживляясь, Владимирыч. – А вот и наш «клиент». Между прочим, бывший актер. Даже в кино каком-то снимался, не помню название. В эпизоде.
– На чем ты его прихватил? – поинтересовался небрежно Жигулов.
– На наркоте, – охотно пояснил коллега. – Он в общаге театральной до женитьбы жил, на Арбате. Так, веришь, нет, при себе весь свой запас таскал. Боялся, что в его отсутствие «друзья» найдут и потребят. Получалось как раз на двести двадцать восьмую,
часть первая.
– А ты его отпустил, – констатировал Жигулов.
– Так он же не толкач, – беспечно заметил Владимирыч и махнул рукой. – Берет только для личного потребления. Но я его прижал, растолковал, что к чему. Про сроки объяснил, про зону, про все такое. Объяснил, от чего спасаю и как он мне благодарен должен быть. Взял подписочку о сотрудничестве. Потом помог на работу устроиться, на денежное место. А когда он знакомства свел, начал приличную деньгу зашибать, «дернул» к себе. Ну, ясное дело, слезы, то, се. Только я ведь мужик не сентиментальный. Так что через три часа этот кадр заливался – курский соловей обзавидуется. Ей-Богу, не вру, – Владимирыч тихо засмеялся. – Полезный дядечка оказался. Работает творчески, с огоньком, можно сказать. Кое с кем из нашей клиентуры знакомства водит, помогает.
– В смысле? – Жигулов рассматривал приближающегося стукача.
– Ну, с машинами. Ремонт, перекраска, трали-вали. Для определенного контингента старается. – Владимирыч потер руки. – Этот кадр всех автомобильных барыг знает, как родных. Тихо. Не будем нервировать интеллигентного человека… Стукач подошел совсем близко. Он оказался на удивление тщедушным, сутулым, нервным. Все время оглядывался, словно боясь, что за спиной крадется нечаянная смерть. Однако руки фискала удивили Жигулова. Длинные, с квадратными мозолистыми ладонями, мускулистые. Стукач старательно кутался в легкую курточку, подобно черепахе втягивая голову в плечи. Покосился с подозрением на Жигулова.