Страница:
Иван Сербин
Дикие псы
– Палач, а какой у нас нынче день недели? – беспечно поинтересовался приговоренный, опуская голову на плаху.
– Понедельник, – весело улыбаясь, ответил палач.
– Ничего себе неделька начинается…
= Анекдот
СЕГОДНЯ
Над площадью повисла непривычная тишина. Урчали неподалеку двигатели машин, слышались людские голоса, но в сравнении с обычным дневным шумом, когда приходится едва ли не кричать, чтобы быть услышанным, даже такое относительное затишье вызывало чувство тревоги. Все подъезды к Пушкинской площади перекрывали армейские болотно-зеленые грузовики и ярко-красные, как детские леденцы, пожарные «ЗИЛы». Перед машинами «вросло в асфальт» кольцо оцепления, состоящее из солдат и милиции. Все в бронежилетах и при оружии. Гаишники старательно направляли потоки машин по боковым улочкам, отвечая на недоуменные расспросы любопытных невнятным пожатием плеч. Даже самые словоохотливые отделывались общими фразами, вроде: «Нам не докладывают». На углу Тверской и Бульварного кольца, сразу у магазина «Армения», замерли два милицейских «жигуля». За ними припарковался «ЗИЛ-130» без опознавательной аббревиатуры на дверцах. Между «Жигулями» и «ЗИЛом» толпились солдаты – десяток парней в черной форме и бронежилетах, несколько армейских офицеров, группа людей в штатском и пяток чинов от МВД. Армейский капитан, коротко стриженный, рыжеусый, с широкими плечами и точеной фигурой балетного танцора, придерживая висящий на плече «АКМСУ», поглядывал в сторону «Макдоналдса» и переговаривался с милицейским полковником.
– Сколько их там? – спрашивал капитан, не поворачивая головы.
– Трое или четверо. Сейчас уточняем. Все вооружены.
– Есть у кого уточнять?
– По предварительным данным, бандиты, засевшие в ресторане, – «банкиры». – Майор многозначительно шевельнул бровями. – Слыхали, наверное? В газетах про них много писали в последние дни.
– Читал, – кивнул капитан. – Попадалось что-то такое.
– Так вот, их «накрыли» во время очередного дела. Попытались задержать, и вот… – Он двинул подбородком в сторону «Жигулей», стоящих поперек выезда со стоянки. – Стрельбу устроили. Наших ранили. Один в тяжелом состоянии. Плюс застрелили нескольких гражданских. Не то троих, не то четверых.
– Куча подвигов, одним словом. М-да, серьезная публика. – Капитан оглядел пустынную площадь. – Раз началась стрельба, дело – швах. Если мы возьмем их живыми, кое-кому «вышак» обломится, а остальным лет по десять гарантировано. Так что молодцам этим есть из-за чего нервничать. – Капитан подумал, осмысливая ситуацию, затем поинтересовался: – Кстати, переговоры наладить пробовали?
– Конечно. Безрезультатно. Они не идут на контакт.
– И требований никаких не выдвинули?
– Да требования-то выдвинули, – презрительно усмехнулся полковник. – Все как обычно. Деньги. Машина до аэропорта. Самолет. Воздушный коридор за границу.
– Ясно. Заложники внутри здания остались?
– Это же «Макдоналдс», будь он неладен, – вздохнул тот.
– И много?
– От ста пятидесяти до двухсот человек. Плюс обслуга.
– М-да, – хмыкнул капитан. – А что насчет оружия?
– Сейчас наши специалисты изучают видеозапись с последнего места происшествия, но автоматического оружия у них, судя по всему, нет. Только пистолеты.
– Это хорошо, – задумчиво пробормотал капитан. – Это замечательно.
– Вы сможете их взять? – задал беспокоивший его вопрос полковник.
– Да смочь-то сможем, конечно, – подтвердил спецназовец. – Дом жилой. Через квартиру второго этажа выйдем на крышу ресторана, спустимся на тросах – и в окна. А там – огонь на подавление. Только вот без предварительной рекогносцировки сложно. Потерь может быть много. Среди заложников, я имею в виду.
– Это неприемлемо, – категорично ответил полковник.
– Так ведь и я о том же. – Капитан снова посмотрел в сторону ресторана. – Остается одно: тянуть время. Вести переговоры. Можно попробовать всякие обычные штуки. Снотворное в спиртное, прочие фокусы. Они просят спиртное или наркотики?
– Да ничего они не просят, – поморщился полковник. – В том-то и дело. Запасов провианта у них там – от пуза, целой роте на неделю. А остальное, судя по всему, им без надобности.
– Понятно. Тогда так… – Капитан оглянулся на парней в черном. – Нам нужна видеокамера скрытого наблюдения и монитор. Бухта кабеля для всего этого хозяйства, конечно. Телевизионщикам помешать мы вряд ли сможем. Начнуть орать про свободу прессы и все такое. Так что, если появятся, пусть снимают. Только слишком близко их не подпускайте. А то еще на пулю шальную нарвутся – с нас же потом головы снимут.
– Хорошо. Постараемся.
– Все сообщения по телевидению – в предельно краткой форме. Никаких комментариев. Проконтролируйте. Действия преступников – только в резко негативном свете, без всякой там дурацкой романтики. Мне понадобятся сотрудники службы безопасности ресторана. Разыщите пару человек из свободной смены и доставьте сюда. Нам нужна самая полная информация, касающаяся организации охраны ресторана и, конечно, внутренней планировки. Да, и еще список сотрудников, работавших в этой смене.
– Да, да, – закивал полковник. – Я понимаю. Все сделаем.
– Насчет личностей бандитов не спрашиваю…
– Да. Личности пока не установлены.
– Понятно.
– И вот еще… – Полковник тоже посмотрел в сторону «Макдоналдса». – Преступники сказали, если их требования не будут удовлетворены к пяти часам, они убьют первого заложника. А дальше по заложнику через каждые тридцать минут.
– Твою мать!.. – Капитан оскалился, отчего рыжие усы его приподнялись. – Понасмотрятся телевизора, г…а этого бульварного поначитаются, понимаешь, и давай… в ковбойцев играть. Террористы ср…е. – Он посмотрел на часы. Маленькая стрелка только-только перевалила за отметку «4». – Черт, меньше часа осталось. Ну и где мы им, спрашивается, деньги найдем за такое время?.. – Капитан покачал головой, вздохнул, спросил угрюмо: – Кто у вас отвечает за переговоры?..
ШЕСТЬ ДНЕЙ НАЗАД
– Знаешь, Тема, – задумчиво сказал Славик, «подвесив» руку над шахматной доской. – Давно хочу спросить: что у тебя за имя такое? Артем. Вот у меня имя: Слава. Можно выйти на Красную площадь и крикнуть во весь голос: «Слава Президенту России, Российскому правительству и Государственной думе! Слава!!!» А попробуй выйди на площадь и крикни: «Артем Президенту, правительству и Думе! Артем!!!» Тебя же арестуют сразу. Они пили пиво и играли в шахматы. Точнее, Славик бессовестно обыгрывал Артема. Артем же старательно морщил лоб, имитируя усиленную работу мозга. И все это под «Безобразную Эльзу» «Крематория». Славик – невысокий юноша с наружностью школьника-»ботаника» – подробно комментировал свои ходы и ошибки противника, каждый раз повергая Артема в состояние грогги. Артем – медно-рыжий, мускулисто-плечистый, непропорционально сложенный парень – упрямо ворочал челюстью и сопел озадаченно. Он не привык сдаваться. Это осталось от занятий штангой и карате. Что касается силовых видов спорта, Артем мог бы дать Славику сто очков вперед, но вот с шахматами было туго… Дверь открылась. Без всякого стука. Где как, а в общаге стучать было не принято.
– Парни, – в образовавшуюся щель просунулась вихрастая голова. – У вас сковородка есть? В двадцать девятую. Нам картофанчик только пожарить. Через часок вернем.
– Не-а, – Славик, не отрывая взгляда от доски, отрицательно покачал головой. – У нас по-пролетарски. Только «в мундирах».
– Понятно. – Обладатель головы жадно уставился на открытые пивные бутылки. – Слушайте, мужики, у кого бы сковородку взять?
– В двадцать первой спроси. Там «перваки» живут. У них есть.
– Ага, – удовлетворенно хмыкнул обладатель головы. – А полтинничком до стипухи не ссудите?
– Пошел в ж…у, – по-прежнему глядя на доску, беззлобно ответствовал Славик. Он взял ферзя, передвинул, сообщил: – Артем твоему королю, Артем. Шах. И мат в три хода. – Допил быстро пиво и поднялся. – Ты пока думай, а я в сортир сбегаю. Он подхватил со стола сигареты, зажигалку, пошел к двери. Левое крыло второго этажа было затянуто табачным дымом. Курили везде: на лестничной площадке, где собирались жильцы со всех этажей, в умывальнике, в туалете. Славик толкнул коричневую крашеную дверь, вошел в маленький туалет, закурил, заодно и нужду справил. Постоял у окошка, разглядывая ночной двор. Ему не слишком нравилось курить в туалете, но сегодня комендантша выдавала белье, задерживалась, а потому лютовала. Безопасны в плане личных контактов с комендантшей были две комнаты в общежитии. Первая – жилье Рашида. Вторая – мужской сортир. Рашид платил комендантше, платил много, и поэтому его комната, скромная дверь без номера рядом с умывальником и туалетом, как бы не существовала в природе. В отличие, допустим, от зоны, где близость к параше говорит о низком социальном статусе обитателя шконки, в общаге все было с точностью до наоборот. Чем ближе к «коммунальным удобствам», тем круче, тем блатнее. Не всем по карману иметь такую комнату. Тем более что эти комнатки сравнительно малы и рассчитаны на двоих, а не на четверых, как «общие». Рашид жил один. Что же касается мужского туалета… Нет, комендантша не смущалась и не боялась входить туда. Брезговала. Славик докурил и бросил окурок в унитаз. В этот момент дверь распахнулась и на пороге появился… Рашид собственной персоной. В скромных трениках, майке-тельняшке и в кожаных шлепанцах на босу ногу.
– А, здравствуй, Слава, – поздоровался он хмуро.
– Здравствуй, Рашид, – ответил Славик, одновременно предпринимая попытку ненавязчиво ретироваться, ибо чуял за собой вину.
– Скоро контрольная по русскому, – вздохнул Рашид. – Поможешь? Оплачу по тарифу.
– О чем разговор, – пожал плечами Славик. – Нет проблем.
– Договорились. – Рашид вошел в кабинку. – Слушай, – донеслось уже оттуда, – Димка не видел? Димка был вожаком в их скромной компании.
– Димку? Нет, не видел. А он тебе нужен?
– А-а-а, – выдохнул Рашид и дернул за слив. На пол вдруг хлынула вода, закрутилась в углах. Поплыли желтые размокшие окурки, смятые куски газет. Окурков было много. Очень много. О брезгливости комендантши знало все общежитие.
– Твари, – зло скривился Рашид. – Собаки бешеные. В собственный дом сральник устроили. Поймаю, кто бычки в толчок кидает, башка откручу. – Осторожно, стараясь не наступить в лужу, он перебрался через потоп, остановился, чтобы помыть руки. – Машина взял. Обещал в семь вернуть. До сих пор нет. Увидишь, скажи, я спрашивал.
– Хорошо, скажу, – пообещал Славик и выскользнул в коридор. В комнате он застал все ту же безрадостную картину. Запустив руки в жесткую, как проволока, рыжую шевелюру, Артем думал над сложившейся на доске позицией и озабоченно шевелил губами.
– Димка не возвращался? – спросил с порога Славик.
– Они с Милкой кататься поехали, – ответил рассеянно здоровяк. – А что?
– Обормот, – обругал Димку Славик, плюхнулся на стул и откупорил следующую бутылку пива. – Рашид спрашивал. Злился вроде. Достукается Димыч когда-нибудь с этой тачкой. Точно говорю, достукается…
***
– Ты на какой свет поворачиваешь, братела? По-геркулесовски плечистый, бритоголовый парень наклонился и с интересом заглянул в салон. Голос его звучал добродушно, словно и не въехал только что кондовый «жигуль»-»шестерка» в бок их новенького «БМВ».
– Стрелка горела, – невнятно пробормотал Дима, ощупывая ушибленную голову и тупо глядя на раскачивающуюся в полумраке увесистую «голду», выскользнувшую из-под воротника нубуковой куртки бритоголового. Тот уставился на Милку, затем на пребывающего в прострации Димку, подмигнул весело:
– Тебе, братан, очки надо купить. Стрелка погасла давно. Ну что, ментов будем вызывать или так договоримся? Дима нервно дернул плечом. Цепочка покачивалась, ловя желтыми пузатыми звеньями неоновый отблеск фонаря. Отвести от нее взгляд было невозможно. Машины притормаживали, объезжали аккуратно. Водители оглядывали место аварии с видом французских солдат, чудом уцелевших в мясорубке при Ватерлоо. Приятель бритоголового, массивное творение доктора Франкенштейна, облаченное в китайский спортивный костюм и кожаную куртку, подошел к моргающему поворотником «жигулю», сморкнулся на сырой глянцевый асфальт, поинтересовался буднично:
– Ну че, братела?.. Как… эта… разбираться будем? По-хорошему или по-мирному?
– По-мирному, – выдохнул Дима, ощущая солоноватый привкус крови во рту – ударился лицом о баранку, когда нажал на тормоз.
– Ну ладно, – бритоголовый повернулся к покалеченному «БМВ». – Значит, давай посчитаем, что у нас тут. Дверцы передняя и задняя. Заднее крыло. Стойки повело, сам видишь. Еще хорошо, если жестяными работами обойдемся, не придется кузов менять. Покраска, работа. Короче, десять штук долларей. И это еще по-Божески. Другие бы пятнашку слупили. А мы даже компенсацию за моральный ущерб не возьмем. – Он вновь заглянул в салон, спросил: – С бабками-то у тебя как, пионер?
– Мне… нужно время… чтобы собрать, – сказал Дима, тупо глядя перед собой.
– А-а-а, – не без разочарования протянул бритоголовый и, повернувшись к приятелю, сообщил: – Ему нужно время, чтобы бабки собрать.
– Фуфло, – равнодушно прокомментировал тот. – Позвоню, что ли, братве, предупрежу.
– Давай, – согласился бритоголовый и вновь обратился к Диме: – Значит, сделаем так, пионер. Ты поедешь с нами, а телка твоя пусть бабки собирает.
– Она не соберет, – сказал Димка. – Ей негде. Он почувствовал отстраненное изумление и что-то вроде гадливости к самому себе. Никогда ведь ничего не боялся, а тут вдруг накатило. Какая-то заячья оторопь. Нахлынула, перехватила сердце, сковала тело. Даже дышать стало тяжело. Подумалось: зачем брал машину? Не могли пешком прогуляться? Опоздай он на десять секунд к этому чертову светофору, и ничего бы не случилось. Проехал бы себе треклятый «БМВ» мимо… А теперь… Теперь ему хотелось только одного: чтобы все побыстрее закончилось. Вернуться целым и невредимым в общагу, повалиться на кровать, закрыть глаза и полежать неподвижно, чтобы отпустило. Бритоголовый подумал секунду, кивнул:
– Ништяк. Оставишь ксиву, права, тачку и документы на нее.
– Машина не моя, – признался Дима.
– По доверенности, что ль, катаешься?
– Одолжил у приятеля. Димка облизнул пересохшие губы.
– Даже без доверенности? Права-то у тебя есть?
– Нет.
– А ты, похоже, и правда грузишь, пионер, – бритоголовый усмехнулся. – Тачка не твоя, прав у тебя нет. Сейчас скажешь, что и паспорт не взял, да? Или, может, ты бомжатничаешь?
– Паспорт с собой.
– Слышь, Вован, – влез в разговор франкенштейновский кадавр, прижимая к бульдожьей щеке сотовый телефон, – эта… если бабок нет, давай… телку возьмем.
– Ребят, – пробормотал Дима, бледнея. – Не надо, а?
– Ладно, – отмахнулся от кадавра Вован. – Ей, чтобы за тачку расплатиться, придется целый год по три раза на дню на спину падать. Сожрет больше, чем отработает.
– Тада давай завалим, – безразлично предложил кадавр.
– Кончай, – на сей раз Вован даже не обернулся. – Они ребята хорошие. Послушные. Пионеры. А пионер всем детям пример, так, братан? И подмигнул Димке.
– Свинтит, – тяжело заметил второй, разглядывая побитого Диму исподлобья.
– Не свинтит. Он честный. – Бритоголовый зловеще-ласково улыбнулся Димке. – Не свинтишь ведь, пионер?
– Нет.
– Умница. Давай ксиву свою. И подружка твоя пусть тоже дает.
– Мы повернули под стрелку, – вдруг твердо и решительно заявила Милка. – Для вас красный горел.
– Ну вот, – «огорчился» бритоголовый, – снова здорово. Цыпа, – чуть ли не по слогам начал объяснять он, – уже без разницы, на какой свет вы поворачивали. Пионер за рулем чужой тачки сидит. Без доверенности, без прав, без техпаспорта. Может, он этот «жигуль» угнал из ближайшей подворотни, откуда нам знать?
– Да че с ними базарить? – Кадавр оглянулся, сунул руку в карман. – Валить обоих. Димка порылся в кармане куртки, достал паспорт и протянул бритоголовому. Тот кивнул с улыбкой:
– Умный мальчик, – раскрыл паспорт, пошелестел страницами, удивленно хмыкнул: – Ух ты! Заливинск. Это где ж такое?
– От Новгорода на электричке, – ответил Дима.
– Далековато забрался, пионер. Челночишь, что ль? Где живешь-то? У нее? – бритоголовый кивнул на Милку.
– В общаге. В институте.
– Что за институт?
– «Кулек». Культуры, в смысле.
– Слыхал? – бритоголовый повернулся к приятелю. – Он, оказывается, студент.
– Свинтит, – пророкотал тот. – Точно.
– Студенческий есть? – поинтересовался у Димки бритоголовый, пряча паспорт в карман куртки.
– Есть, – Димка достал студенческий билет. Бритоголовый проверил фотографию, сунул студенческий следом за паспортом.
– Теперь твой паспорт, цыпа, – скомандовал он Милке. Она фыркнула:
– Не ношу.
– Называй адрес.
– Зачем тебе?
– А как же? Вместе же в тачке сидели. – Бритоголовый засмеялся. – Давай, давай, не томи, пока мы добрые. Только шепотом. А ты, пионер, уши заткни.
– Ребята, заканчивайте. Я же сидел за рулем. Дал паспорт, – попытался вступиться Димка, ненавидя себя за жалобные нотки, отчетливо прозвучавшие в голосе. Он боялся, и никакие усилия воли не могли ему помочь. Впрочем, и воли-то в нем уже не осталось. Страх подменил все, завладев и ломким смертным телом, и душой, и разумом. – Ну сами подумайте, куда я теперь от вас денусь.
– Заткни фонтан, пионер. Тебя сейчас никто не спрашивает. И уши заткни, раз сказано. – Димка вздохнул, заткнул уши. – Называй адрес. – Милка с явной неохотой продиктовала адрес. Бритоголовый кивнул, хлопнул Димку по плечу. – Давай, пионер, твоя очередь.
– Что?
– Адрес и телефон подруги. И не ври. Димка напряг память, повозил языком по разбитой губе, назвал адрес и телефон. Бритоголовый кивнул удовлетворенно.
– Молодец. – Он подумал, добавил лениво: – Вообще-то, конечно, не мешало бы тебе в табло настучать конкретно, чтобы без прав за руль не садился, ну да ладно. Теперь сделаем так: вы поедете в своей тачке за нами. – Потряс в воздухе пальцем. – И не пытайся оторваться. Все равно не получится. Цени доброе отношение. Понял, пионер?
– Понял, – ответил Димка.
– Умница. Поехали. Димка потерянно кивнул. Бритоголовый выпрямился, повернулся к кадавру:
– Поехали. Тот внимательно посмотрел на Димку, насупился, проскрипел:
– Смотри, баклан. Кадавр полез на пассажирское сиденье, то и дело оглядываясь. Хлопнула дверца. Ласково заурчал мощный двигатель. «БМВ» рванул с места. Мелькнули дверцы иномарки с внушительной вмятиной, исцарапанное, вмятое же заднее крыло. Димка нажал на газ, и «жигуль» покатил следом за иномаркой. Милка глубоко вздохнула, спросила:
– Может, все-таки попробовать оторваться?
– У них машина мощнее, – мрачно заявил Димка. – Да и что толку? Вычислят. Они же про нас все знают. Паспорт мой у них. И студенческий тоже.
– Ты не боишься? А вдруг они нас убьют?
– Не убьют. На фиг им нас убивать? Им деньги нужны.
– Мы за город едем? – спросила Милка, глядя в окно.
– За город, – подтвердил Димка.
– Надо остановиться у поста ГАИ. Крикнуть милиционеру.
– Не надо.
– Почему? Димка почувствовал раздражение. Ему не хотелось отвечать. Мысли, вязкие, как мед, слиплись в одну: «Лишь бы все закончилось. Лишь бы не тронули». Для того, чтобы объяснять, их приходилось выуживать из лужи страха, отдирать, выталкивать к губам, произносить.
– У них тут все менты купленные. Милка стиснула зубы. Будучи девушкой довольно жесткой, она не любила сдаваться на милость обстоятельств, предпочитая драку покорности. Иногда с ней бывало тяжело. Димка, не глядя на нее, подумал зло: «Неужели сама, дура, не понимает, с кем мы имеем дело?» Машины благополучно миновали пост ГАИ на Кольцевой и выкатились на улицу Пожарского. На перекрестке с Библиотечной свернули направо.
– В Долгоп едем, – отстраненно констатировал Димка. – Долгопрудненские это. По обеим сторонам дороги чернел лес. Проносились мимо машины, высвечивая фарами стихийные свалки, начинающиеся сразу у обочин. Вскоре из сумерек, как пловцы из ночного моря, вынырнули огоньки первых строений. Встали спартанским строем кирпичные пятиэтажки. Где-то неподалеку зашумела электричка. На лобовое стекло «жигуля» упали редкие капли осеннего дождя. Ночь взрезала горло небу. В сумерках торопливо, как подвальные крысы, пробегали одинокие прохожие. Их можно было понять. Они стремились избежать встречи с молодой, накачанной, циничной смертью, гуляющей по улицам с кастетом в кармане кожаной куртки. В городе «БМВ» наддал. Здесь бритоголовый не боялся никого. Вотчина. Логово. «Шестерка» с трудом поспевала за несущейся на полной скорости иномаркой. Машины проскочили темную, сиротливо-пустынную площадь, вымокшую, как облезлая кошка. Свернули в безлюдный дворик и остановились. Бритоголовый Вован выбрался из салона, подошел, хлопнул ладонью по крыше «жигуля».
– Все, мальчики-девочки, приехали. Освобождаем жилплощадь. Мила встревоженно взглянула на Димку, тот кивнул:
– Делай, что он говорит. Сам приоткрыл дверцу, стараясь не задеть бритоголового, вылез из машины.
– Значит, так, пионер, – прежним компанейским тоном заявил тот. – Надыбаешь бабки – получишь назад колымагу и ксиву. Хочешь, можем взять эту развалюху в счет части долга. За штукарь. Нет – крутись. Нас не ищи – мы сами тебя найдем. Денька через два-три. Уяснил, пионер?
– Уяснил, – послушно ответил Дима.
– Сообразительный ты пацан, как я погляжу, – хохотнул Вован. – Короче, автобусная остановка за углом. Бывайте, детки. До скорой встречи, – многозначительно добавил он, садясь за руль. Когда обе машины растаяли за пеленой дождя, Милка вздохнула и приникла к Димке. Ее слегка трясло.
– Ты не испугался? – спросила она. – Я очень. Димка дернул плечом, испытывая невероятное облегчение от того, что все закончилось. Он получил отсрочку. Пусть недолгую, но все-таки. Насчет машины… Объяснит как-нибудь хозяину. Тот должен понять. Так уж сложилось. Ничего не поделаешь. А машину он вернет. Соберет деньги и вернет. Десять тысяч долларов – большие деньги, собрать их было негде, но Димка почему-то свято верил, что ситуация обязательно разрешится. Сама собой. Он заработает, или еще что-нибудь в этом духе… Милка отстранилась, посмотрела на него, погладила по щеке:
– Не переживай. Вместе как-нибудь выпутаемся.
– Вместе? – Димка скривился. – Вместе. Ты можешь достать десять тысяч долларов? Нет? Вот тебе и «вместе»…
– Дурачок, я же люблю тебя, – тихо сказала она и прижалась к нему еще плотнее.
***
Потерпевший опустился на стул. В его фигуре, движениях, мимике сквозила вельможная усталость. Подруга потерпевшего – хорошенькая «пластмассовая» куколка, с мило накрашенным точеным личиком, кутающаяся в шикарную валютную норку, переминалась на высоченных каблучках рядом. Потерпевший, конечно, ставил ее в грош, но не более. Сесть ей, во всяком случае, он не придложил. «Любовница, – подумал Жигулов. – Переходящий малопочетный вымпел на бизнесмено-бандитской ниве». Жигулов отодвинул стул, присел, взял чистый бланк постановления о возбуждении уголовного дела, кивнул куколке:
– Возьмите свободный стул. Присаживайтесь.
– Надеюсь, это не надолго? – озаботился потерпевший, демонстративно, как в зеркало, заглядывая в циферблат золотого «Ролекса». – У меня еще кое-какие дела на сегодня запланированы…
– Я догадался, – рассеянно ответил Жигулов, доставая из кармана ручку и выщелкивая стержень. – Та-ак, – протянул, подписывая время и дату. – Фамилия, имя, отчество, домашний адрес, телефон, год рождения.
– Чьи?
– Ваши, естественно. Машина ваша?
– Моя, – потерпевший указал на подругу, – но ездила она. Я сейчас на другой, а эту, чтобы не простаивала, Анне отдал…
– Понятно, – Жигулов мизинцем вытащил из глаза соринку. – Юридически машина чья?
– Моя, – сдался на милость победителя «Рокфеллер».
– Ваша. Значит, и данные тоже нужны ваши. Потерпевший вздохнул тяжело, продиктовал с видом процентщика, по доброте душевной откладывающего срок выплаты. Звали его Георгий Андреевич, фамилию он носил Конякин.
– Георгий Андреевич. Хорошо. – Жигулов записал. – Рассказывайте, что произошло.
– Машину у меня украли, – с раздражением заметил потерпевший.
– Это мы знаем, – Жигулов торопливо заполнял протокол. – Кстати, вы заявленьице написали уже? Вот и хорошо. Давайте его сюда. – Он взял заявление, убрал в папку. – Давайте, Георгий Андреевич, по порядочку. Такого-то числа, в такое-то время, я, такой-то, такой-то, вышел из дома и обнаружил, что моя машина, марки такой-то, модели такой-то, такого-то года выпуска, номер такой-то, украдена. Сигнализация в машине стояла?
– Конечно, – оскорбился Конякин.
– В ГАИ сразу сообщили?
– Как увидел, что машины нет, – тут же.
– Понятно. Впрочем, это было известно, и спрашивал Жигулов для проформы. Коллеги, ребята из ППС, сработали как положено. Доложили о случившемся дежурному по УВД и, оставив человека на месте угона, отправились осматривать соседние дворы на предмет выявления угнанного «транспортного средства». Безрезультатно, естественно. Записывая, Жигулов размышлял о предстоящем вале бесперспективной работы для оперов. Все это – пустая трата времени. Угоны либо раскрываются наскоком, когда машину бросают где-то неподалеку или перехватывают в первые же минуты после угона, либо по прошествии определенного времени, когда уже не раз и не два проданная машина всплывает благодаря счастливой случайности, либо, что чаще всего, не раскрываются вовсе. Если иномарку не перехватили сразу – пиши пропало. Скорее всего «БМВ» стоит в каком-нибудь частном гараже и как раз в эту самую минуту два-три умельца споро разбирают его на отдельные узлы и агрегаты. Номера будут перебиты, корпус перекрашен, документы подделаны. Жигулов закончил с постановлением и положил его в папку поверх заявления, взял протокол осмотра места происшествия, прочел быстро. Хороший протокол, дельный, все четко, сухо, никаких посторонних вещей. Молодцы опера, поработали на совесть. Затем взялся за показания потерпевшего. Слушая, пробегал его глазами, кивая, иногда приговаривая: «Так, так, так…»