Страница:
Карлик ловко затянул узелок на повязке.
– Но я сказал правду. У меня всего лишь небольшой дар: слышать и видеть!
Норлок пожал плечами:
– Многие чуяли зачарованный меч, но ты – первый, кто его увидел, потому я и спросил. Что же это за «небольшой дар», который позволяет увидеть то, что сокрыто магией драконов?
Карлик улыбнулся. Он разложил угощение: печеные корни, орехи, семечки, затем снял с очага берестяной туесок, в котором бурлила темная жидкость, и тоже поставил на стол.
– Ну, в нашем роду каждый наделен каким-нибудь даром… – неопределенно проговорил он, осторожно переливая дымящийся настой в глиняную кружку. Резко и пряно запахло травами. – Пей, пока горячее. – Карлик пододвинул кружку гостю. Норлок подозрительно принюхался.
– Это еще что?
Карлик смехнулся:
– Не бойся, не отрава. Если бы я хотел твоей смерти, то просто не подошел бы к обрыву. Думаешь, удалось бы тебе выкарабкаться оттуда самому? Сомневаюсь… Это всего лишь лечебные травы да дикая мята для вкуса и запаха. По могут тебе набраться сил для… ну, для того, зачем ты сюда добрался. Выпей, а после отведаешь моего угощения, правда, оно не слишком изысканно! – Он развел руками.
Сульг поколебался и взял кружку.
– Давно ты здесь живешь? – Он сделал глоток и поморщился.
– С тех пор, как помню себя, – уклончиво ответил карлик.
– Не самое безопасное место ты выбрал. Белдхор, что на меня напал, водится совсем близко. Рядом – Голодные земли, могут забрести ктухи.
Норлок с отвращением покосился на содержимое кружки.
– Или твой дар и от звездочетов защищает?
– Ктухи сюда не заглядывают, – успокоил Сульга карлик. – И дар тут ни при чем. Звездочеты боятся чудовища, суона.
Сульг на миг замер, затем поставил кружку на стол.
– А ты видел его? Встречал суона? Карлик кивнул.
– И остался жив?!
– Как видишь.
Норлок помолчал, собираясь с мыслями, невидяще оглядывая убогую хижину карлика.
– Ты ведь пришел за ним? – спросил карлик. – За этим чудовищем?
Сульг молча кивнул.
– Ты проделал далекий путь.
– Я б не делал его, если б была возможность, – хмуро сказал норлок. Он отодвинул кружку и осторожно согнул руку, прокушенную белдхором: то ли помог зачарованный клинок, то ли лекарство карлика, но боль оказалась вполне терпимой. – Да другого выхода не было.
Он закатал рукав и поправил повязку.
– Расскажи о чудовище. Как он выглядит, этот суон?
Карлик взобрался на камень возле стола – табурет в хижине был только один – и уставился на норлока пристальным взглядом.
– Собираешься его убить?
Тот сердито хмыкнул:
– Думаешь, я добрался сюда из Доршаты для того, чтобы почесать его за ушами?! Конечно, собираюсь! Надеюсь, у этой твари покладистый характер и она не станет возражать, когда ей попытаются вспороть брюхо? – Сульг раскатал рукав. – Слишком многое поставлено на карту… долго объяснять.
Карлик понимающе кивнул. Он спрыгнул с камня и обошел стол.
– Ведь все из-за того, что заключено внутри суона? – предположил он. – Амулет? Тот, что дает защиту от чужой магии?
– Я гляжу, тебе многое известно, – недовольно пробормотал Сульг. -Да, да, я помню, ты уже говорил о своем даре – видеть и слышать! Тем лучше… Если скажешь мне пару слов о суоне – считай, я твой должник. Где оно обитает?
Карлик остановился неподалеку, уставился на норлока снизу вверх блестящими глазами и глядел, казалось, целую вечность.
– Ну? – спросил тот, теряя терпение.
– Сульг, – негромко сказал он, – я и есть это чудовище. Я – суон.
Мгновение норлок сидел неподвижно. Затем пальцы его осторожно двинулись к мечу и легли на рукоять.
– Если это шутка, – негромко проговорил он, – то довольно глупая.
Карлик покачал головой, но Сульг и без того уже видел, что он не шутит. Норлок пристально смотрел на суона, машинально поглаживая лезвие пальцем.
– Как такое может быть? – сказал он наконец. – Легенды твердят о страшном чудовище, о порождении хаоса, а ты? Суон – это всего лишь ты, маленькое существо?
Суон молчал. Он видел, как тепло ушло из глаз норлока и взгляд стал холодным, оценивающим.
– Амулет защиты действительно находится внутри тебя?
Суон кивнул. Норлок молчал, внимательно разглядывая его.
– Ну и. что теперь ты будешь делать, Великий норлок? – нарушил тишину суон. – Убьешь меня?
Сульг прищурил глаза, раздумывая.
– После того, как я вместе с тобой ел?
– А тебе никогда не приходилось убивать тех, с кем ты разделял трапезу?
– Приходилось, – помедлив, признался норлок. – И не один раз.
Он отодвинул меч с тремя алыми камнями в рукояти, по-прежнему не сводя глаз с суона.
– Почему ты сказал мне, кто ты? Ты же мог…
– Потому что моя жизнь подходит к концу, – пояснил карлик. – Суоны всегда чувствуют, когда их жизненный путь заканчивается. Они предвидят судьбу.
Сульг поставил локти на стол, переплел пальцы, опустил на них подбородок и надолго задумался, глядя в огонь очага.
– И что же ты предвидишь, суон-чудовище? – пробор мотал он наконец. – Собственную смерть от меча норлока?
Суон опустил глаза.
– Нет, это какая-то насмешка богов, – негромко проговорил норлок. – Трудно поверить…
Пламя очага постепенно угасало. От снадобья, приготовленного суоном, боль в прокушенной руке утихала, клонило в сон. Сульг откинулся на земляную стену и устало закрыл глаза.
– Лучше бы ты действительно оказался чудовищем, – вздохнул он. – Дай мне время подумать….
Овражник шевельнулся в своем углу, норлок открыл глаза. Гном шумно вздохнул, повозился, удобней устраиваясь на полу, и затих. Наступила тишина, было слышно лишь, как за стенами хижины перекликаются лесные птицы. Овражный гном поколебался, подполз ближе и устроился возле ног хозяина.
Суон долго сидел на камне, глядя на заснувшего норлока. Тот спал тяжелым сном, как спят, наверное, смертельно уставшие люди. Огонь в очаге угасал, лишь время от времени по рдеющим углям перебегало быстрое синее пламя. Суон сполз с камня и проковылял к столу, с трудом передвигая ноги: силы покидали его.
Жизнь заканчивалась, он знал это совершенно точно, и для этого не нужно было бросать в воду пять перьев, вырванных из крыльев кукушки, как это делают люди, пытаясь узнать собственную судьбу, или гадать по внутренностям своих врагов, как принято у ктухов-звездочетов. Амулет, который он носил внутри себя, несколько дней назад стал нагреваться. Вначале ощущалась лишь теплая точка в груди, но чем ближе подходила смерть, тем сильней разгоралось пламя внутри суона. Это был верный знак того, что свиток жизни размотан до конца.
Возле очага карлик споткнулся и прижал руку к груди. Жар опалял горло, становилось трудно дышать. Суон остановился возле стола, разглядывая спящего норлока, овражник, сидевший на полу у ног хозяина, шевельнулся, блеснув настороженными глазами.
Рядом с норлоком, прислоненный к стене, стоял невидимый меч.
Суон, спотыкаясь, обошел табурет – хотелось получше разглядеть зачарованный клинок, защищенный от посторонних глаз волшебством дракона. Никто, кроме хозяина, не мог видеть меч, разве что волшебные расы способны были ощущать слабое присутствие чужой магии. Но суон видел. Он разглядывал рукоять с головой дракона и двумя зелеными камнями. Глаза серебряного дракона глядели осмысленно, словно он, в свою очередь, внимательно следил за каждым его движением. Незримые чары невесомо окутывали меч, как тончайшая мерцающая паутина. Суон медленно протянул руку и коснулся пальцем холодного невидимого металла. Прикосновение позволило ему проследить путь меча: хозяин-человек, смерть и чужие руки – руки арха. Холодная ярость меча, месть клинка убийце: тот вскоре погиб от руки норлока.
Карлик задумчиво посмотрел на спящего. Не этот норлок принес смерть убийце. Этот сам чуть не погиб, когда зачарованный меч, разъяренный гибелью хозяина, ранил его.
Суон с трудом набрал воздуха в грудь. Амулет в груди раскалялся, превращаясь в пылающий шар. Что было потом? Дракон, который освободил меч от прежних заклинаний и наложил свои собственные, навечно связав меч и норлока узами Истинного владельца. Лишь одно заклинание, сильное и древнее, осталось нетронутым: заклинание Похитителя душ, самое опасное и сильное. Убивая, невидимый меч поглощал душу уничтоженного существа, не позволяя ей воплотиться в новой телесной оболочке.
Суон опустил руку и перевел взгляд на другой меч, тот, что лежал на столе, под рукой у норлока. Карлик внимательно разглядел потертую рукоять, камни, похожие на капли крови, простые кожаные ножны, украшенные полустертым серебряным тиснением. Он рассматривал узор так пристально, словно не было для него занятия важнее.
В этот момент суон внезапно почувствовал: время закончилось.
Он приподнялся на цыпочки и, придерживая одной рукой ножны, наполовину вытянул лезвие; оно было слишком длинным для него, но неожиданно легким.
Овражник не сводил с карлика настороженных глаз. А норлок спал и не думал во сне ни о жизни, ни о смерти.
Траурным цветом в Доршате считался темно-зеленый. Бретта ненавидела этот цвет, он придавал коже отвратительный оттенок, не подходил к синим глазам, и даже золотые волосы казались тусклыми и непромытыми. Это обстоятельство беспокоило ее так же сильно, как и неожиданная смерть отца.
Наместник скончался под утро. Жестокая лихорадка, подхваченная во время долгой церемонии на верфях, его доконала. Зелья, доставленные с Сарамитской равнины, из далекого монастыря, не помогли. Магический Орден Невидимых, созданный отцом для защиты правящей семьи на случай нападения чародеев Аркаба, тоже оказался бессилен. Бретта нахмурилась: если сейчас, со смертью правителя, выплывет тот факт, что в Белом Дворце много лет существовал Орден магов, скандала не миновать. Впрочем, правящая семья хорошо умела прятать концы в воду, об Ордене во Дворце знают всего несколько человек… Проклятые маги! Не смогли справиться с осенней лихорадкой! А Советники? Для чего была организована эта глупая поездка на верфи?! Почему они не отговорили его?!
«Золотая» Бретта и раньше не видела никакого прока в том, что правитель лично присутствует на всех городских церемониях, но держала свои соображения при себе – у отца был не тот характер, чтобы терпеть чьи-то советы. Он считал необходимым появляться на людях как можно чаще, старался пресекать слухи о его якобы немощи. Ну что ж… теперь никто не сможет сказать, что он немощен.
Замечательный поворот событий, что и говорить!
Поворот, к которому ни Бретта, ни Луберт оказались не готовы, слишком быстро все произошло. Однако нужно отдать должное Луберту – он уверенно взял дело в свои руки. Бретта бросила косой взгляд из-под ресниц – не более трех недель отделяют брата от трона, если, конечно, в завещании Наместника не обнаружатся сюрпризы. Но это маловероятно. Никаких сюрпризов и двусмысленностей не будет.
Она оглядела огромный зал Совета, казавшийся полупустым, несмотря на то, что здесь собрался почти весь двор. В ожидании, пока Коллегия выполнит необходимые формальности, связанные с оглашением завещания, Бретта хмуро разглядывала собравшихся. Чтобы одеть такое количество людей в траур, главный портной Белого Дворца, верно, усадил за работу всю свою гвардию, вооруженную иголками и ножницами. Прекрасно зная, что «золотая» Бретта питает слабость к кружевам, он отделал ее траурный наряд темными кружевами – сдержанно, но эффектно. Впрочем, темно-зеленое платье не стало от этого менее отвратительным…
С кончиной Наместника жизнь во Дворце не остановилась и даже не замедлилась. Возможно, слуги не преминули бы поотлынивать, надеясь, что в суматохе никто этого не заметит, но толстенький Болфорт, управляющий хозяйством Дворца, по-прежнему держал челядь железной рукой. Благодаря ему во Дворце вовремя подали завтрак, затем горячий обед, приготовили к торжественной церемонии зал. Болфорт успевал все: распорядиться насчет катафалка, дать указания садовникам, чтобы те украсили зал венками из живых цветов, обсудить с Лорингом, какие марши будет исполнять дворцовый военный оркестр при погребении, словом, вел себя так, словно хоронил Наместников каждую неделю.
Сейчас Болфорт топтался возле колонны, зажав в руке бумаги, а неподалеку возвышался помощник Канцлера Де-гер, негромко переговариваясь с Лорингом, своим давним партнером по карточным играм. Начальник Дворцовой гвардии вряд ли спал этой ночью, но тень усталости на лице лишь добавляла глубины его темным глазам. «Золотая» Бретта мысленно усмехнулась, вспомнив о муках неразделенной любви, которые довелось ей пережить из-за светловолосого темноглазого красавца, и перевела взгляд на Луберта. Губы брата были крепко сжаты, синие глаза смотрели жестко.
Бретта, сама того не замечая, тоже сжала губы.
Рано утром в дверь ее покоев постучали, паж из свиты Луберта передал Бретте, что после завтрака тот хотел бы видеть сестру.
Бретта вяло ковырялась в тарелке, напряженно размышляя о предстоящем разговоре, и еле вытерпела положенное время.
В назначенный час она вошла в комнату Луберта и при-села в реверансе.
Брат поглядел на ее расстроенное лицо (накануне Болфорт даже прослезился при виде такой скорби) и закусил губу.
– Оставьте нас, – бросил он. Присутствующие молча попятились к двери, последним комнату покинул Горгит. Молчаливый сарамит всегда вызывал у Бретты неосознанное чувство тревоги, хотя в ее присутствии он, как и полагается слуге, не поднимал глаз.
Луберт перешел в другую комнату, Бретта следовала за ним.
– Довольно, все уже видели, как ты безутешна, – проговорил он. В голосе Луберта прозвучала насмешка. – Мы здесь одни, так что можешь оставить свои штучки. Я с детства прекрасно помню твой талант – ты можешь вызывать слезы когда угодно. Я пригласил тебя сюда не за этим.
– Слушаю тебя, – проговорила Бретта. Она еще раз напомнила себе, что ссориться с тем, кто через несколько дней станет Наместником Доршаты, было бы крайне неразумно.
Луберт не стал утруждать ее долгими подходами.
– Сегодня вечером будет оглашено завещание. Я предпочел бы, чтобы ты пока что не покидала Доршату. Конечно, если захочешь удалиться в замок, никто не будет этому препятствовать, но не раньше, чем я вступлю в права Наместника, и не дальше замка, Бретта. С завтрашнего дня начнется процесс передачи власти… Бывали случаи, когда именно в такое время вспыхивали мятежи и происходили перевороты. Надеюсь, у тебя хватит ума не поднимать мятеж в какой-нибудь отдаленной провинции… но мне, право, будет спокойнее, если ты, дорогая сестрица, будешь пока что на моих глазах. Разумеется, все твои фрейлины остаются при тебе.
– Что за недоверие, дорогой братец? – сквозь зубы процедила Бретта, мигом забывая данные самой себе обещания.
– Никакого недоверия. – Луберт холодно улыбнулся. Его синие глаза смотрели твердо. – Просто ты как-то очень удачно овдовела. На редкость вовремя, тебе не кажется?
Бретта похолодела:
– При чем тут…
Луберт сделал несколько шагов по комнате и остановился напротив Бретты.
– Ты сделала глупость, сестра, и дай мне только повод обернуть ее против тебя.
– Не понимаю тебя, Луберт!
– О, прекрасно понимаешь. Если будешь вести себя тихо, никто не обратит внимание на странное совпадение… Ты знаешь, о чем я говорю. Но попробуй предпринять хоть что-то… – глаза Луберта безжалостно буравили стоящую перед ним сестру, – и, я тебя уверяю, Коллегия мигом докопается до очень интересных вещей! Поинтересуется, например, зачем твоя нянька недавно ездила в Лутаку.
– Там живет ее дочь! – сквозь зубы процедила Бретта. – Это все знают.
– Конечно. – Луберт говорил тихо, но очень отчетливо. Он стоял так близко, что Бретта чувствовала запах ароматической воды от его волос. – А еще все знают, что в Лута-ке продают запрещенные зелья и амулеты.
Бретте стоило немалых усилий выдержать взгляд брата.
– И вот она вернулась и – странное совпадение! – через неделю погибает твой муж!
Бретта надеялась, что ее голос звучит ровно.
– Луберт, упасть с лошади может кто угодно. Это не…
– Конечно!
Бретта испытала огромное облегчение, когда он наконец отвел глаза и снова прошелся по комнате.
– Я не раз бывал на охоте вместе с твоим мужем, дражайшая сестрица. Мне не доводилось встречать человека, который держался бы в седле лучше, чем Сайрас, даже когда он выпивал столько, что другие и на ногах стоять не могли! Слуга и камердинер, те, что привезли из Баттапа тело Сайраса, в один голос утверждают, что выпил он в тот день немного. Совершенно недостаточно для того, чтобы свалиться с лошади и сломать себе шею.
Он остановился напротив Бретты.
– Ты неосторожна, сестрица. Достаточно Коллегии связать воедино два факта: поездку няньки в Лутаку и смерть твоего мужа, чтобы ищейки начали расследование. Они докопаются, если захотят, до правды, ты это знаешь. Несколько дней в подводной темнице Драконьих скал, знакомство с палачом – и твоя нянька расскажет во всех подробностях о том, как она навещала дочку в Лутаке. А дальше – в темницу угодишь уже ты. Применение Запретной магии – серьезное обвинение.
– У тебя слишком богатое воображение, Луберт, – холодно проговорила «золотая» Бретта. – Чего ты хочешь?
Луберт усмехнулся – спокойствие сестры нисколько его не обманывало.
– Не стой у меня на дороге. И тогда, став правителем, я позабочусь о тебе.
– Позаботишься? И как же?
– Разумеется, устроив твой брак. Я знаю, как ты привязана к Доршате, поэтому намерен подыскать тебе супруга из нашей страны. Конечно же, я прослежу, чтобы он был достойным человеком… и принадлежал к той линии, по которой ты, дорогая моя, ни при каких обстоятельствах не могла бы претендовать на престол. Но будь осмотрительна. – Луберт усмехнулся, показав прекрасные ровные зубы. – Если второй супруг скончается так же внезапно, как первый, это покажется странным не только мне.
– Луберт, я не собираюсь выходить замуж! – прошипела Бретта, теряя самообладание.
О, разумеется, собираешься! И выйдешь – как только – позволят приличия и закончится срок вдовства. А если ты будешь собираться замуж без должного энтузиазма, – Луберт говорил, подчеркивая каждое слово, – начнет работать Комиссия по расследованию и я лично подпишу указ о лишении тебя титула.
– Ты не посмеешь! – прорычала Бретта.
– Посмею. Как только ты будешь лишена титула, тебя можно будет судить, моя дорогая сестрица. Подумай над этим.
Луберт стоял перед ней, спокойный, уверенный, не обращая никакого внимания на кипевшую от ярости сестру.
– Это все, что я хотел тебе сказать. Можешь идти. У нас много дел, после обеда в зале Совета будут зачитывать завещание.
Бретта обвела взглядом зал. Что ж, чтение завещания закончилось, и можно было покинуть зал Совета. Луберт, как это и ожидалось, объявлен правящим Наместником и приступит к своим обязанностям ровно через три недели.
Завещание, которое покоилось в большом белом конверте с силуэтом летящей птицы, запечатанном большой золотой печатью, не содержало никаких недомолвок. Было зачитано положение о наследовании, все присутствующие внимательно прослушали, каким образом трон переходит к наследникам Наместника: сначала к сыновьям, потом к дочерям, а при отсутствии прямых потомков – к братьям и так далее. Никто из собравшихся не ждал никаких неожиданностей – и их не последовало.
Слова о том, что право наследования переходит к Луберту, прозвучали в полной тишине.
– Готовы ли вы принять на себя обязанности?
– Готов, – ответил тот.
Брови «золотой» Бретты чуть шевельнулись. Можно подумать, кто-то отвечал на этот вопрос иначе!
Помощник Канцлера Дегер обменялся многозначительным взглядом с Лорингом.
– Ну что ж, – хладнокровно проговорил Лоринг, смахивая перчаткой несуществующую пылинку с золотого шитья мундира. – Пора заключать пари: кто из них умрет первым?
Сульг проснулся как от удара, проклиная себя за то, что заснул. У норлоков не существует той грани между сном и явью, которая бывает у людей, и переход к бодрствованию происходит мгновенно. Он стряхнул сон, однако не двигался и не открывал глаза, прислушиваясь к тому, что происходило рядом. Интуиция говорила, что вокруг что-то изменилось. Внезапно Сульг почувствовал, как сердце в груди подпрыгнуло, точно заяц: в хижине стоял тревожный, страшный запах свежей крови. По-прежнему не шевелясь, он приоткрыл глаза. На земляном полу возле его ног медленно натекала темная лужа. Кровь! Сульг вскочил было на ноги, но чья-то железная рука изо всех сил нажала на плечо, заставив вновь опуститься на табурет, а возле горла оказалось лезвие его же собственного меча с тремя алыми камнями в рукояти. Стараясь не двигаться, норлок осторожно огляделся – и увидел того, кого ожидал увидеть меньше всего. Он быстро опустил взгляд, пытаясь справиться с охватившей его яростью, потом посмотрел в сторону. Неподалеку спиной к нему стоял человек, вытирая испачканное лезвие. Волосы, налипшие на меч, да кучка окровавленного тряпья – вот и все, что осталось от овражника. Норлок скрипнул зубами.
– Вам не следовало его убивать, – заметил он.
– Ему не следовало бросаться на твою защиту. – Риферс, помощник Магистра, всегда такой незаметный и робкий, глядел на Сульга в упор. Обычно глаза Риферса выражали лишь почтение да усердие, но сейчас в них светилось торжество. Он тоже держал в руках меч. а возле его ног лежало искромсанное тело суона. Сульг взглянул на убитого и тотчас отвел глаза: видно, Риферсу нечасто доводилось браться за оружие. Сколько же ударов он нанес несчастному суону своей неумелой рукой, чтобы наконец прикончить его? Да, суон-чудовище, ты предвидел свою смерть, но догадывался ли, что она будет не из легких?
– Шевелитесь же! – послышался голос. – Вспарывайте брюхо!
Еще один старый знакомый – Режис. Сульг вспомнил о старом шагрите. Знает ли тот, какими делами занимается его сын? Он помедлил и снова глянул из-под ресниц, пытаясь определить, сколько же людей в хижине.
Два человека находились возле входа – их он никогда не встречал. И еще сколько-то, без сомнения, находилось за дверью: оттуда доносились приглушенные голоса. После этого Сульг взглянул на того, кто по-прежнему держал меч у его горла. Лицо показалось ему смутно знакомым, наверное, видел мельком в Белом Дворце. Выждав мгновение, норлок бросил взгляд в сторону: пока что никто из магов не обнаружил меча Фиренца. Они, без сомнения, почуяли бы чары дракона, не будь кругом магии суона и амулета. Сульг прикрыл глаза, молясь всем богам сразу, чтобы никто из людей случайно не зацепил ногой зачарованный клинок.
Режис заметил взгляд норлока и тоже быстро посмотрел в сторону, но не заметил ничего особенного. Он с досадой повел плечами и отвернулся. Суон, заколотый Риферсом, валялся со вспоротым животом, и один из Невидимых торопливо рылся во внутренностях.
– Быстрей, быстрей, – подгонял Риферс.
– Сейчас… Еще минуту… Вот он!
На измазанной кровью ладони лежал амулет. Увидев его, норлок дернулся, словно забыв, что к горлу его прижимается клинок. Режис усмехнулся:
– Да, это то, что нам нужно. Именно так его и описывали в летописях. Вытри его, Ясан, я не хочу пачкать руки.
Человек огляделся, обнаружил неподалеку берестяное ведро с водой, сполоснул хрустальный шар и протянул Режису.
– Отлично. – Он полюбовался языком пламени и убрал амулет в сумку. – Можно возвращаться.
Режис перевел взгляд на Сульга – глаза норлока горели яростью, но он по-прежнему сидел, не двигаясь. Режис скривил губы: когда вокруг тебя стоят несколько человек с обнаженными мечами, карауля каждое твое движение, поневоле станешь вести себя благоразумно! Кроме того, судя по всему, норлок прекрасно понимает, что его собственная жизнь оказалась ненамного длиннее жизни суона!
– Спасибо, Сульг, – проговорил Режис. – Ты нам очень помог. Ты оказался так упрям, не пожелав погибнуть в Брере, что в конце концов мы решили включили тебя в свой план. Раз уж ты так рвался сюда, что ж, отчего бы тебе не позволить сделать для нас самое трудное – убить чудовище? В конце концов все, что требовалось, – это подождать, пока ты сразишься с монстром. Кто знал, что чудовище – всего лишь нелепый карлик? – Режис мельком взглянул на тело суона. – Уничтожить его – проще, чем прихлопнуть муху. – Он помолчал, с усмешкой разглядывая норлока. – Ты бы убил его?
– Я еще не решил, – процедил тот.
– Не очень-то похоже на тебя, – пожал плечами Режис и переглянулся с Риферсом. – Не убить там, где можно убить…
Риферс усмехнулся, вытирая пальцы, испачканные в крови суона.
– Магистр, когда был помоложе, частенько говорил о тебе. Я и со счета сбился, сколько раз он рассказывал о том, как ты обманывал смерть! Но в этот раз тебе не выкрутиться. – Риферс говорил негромко и спокойно. – Странно, он относится к тебе лучше, чем можно подумать, – хмыкнул он. – Ведь это благодаря ему тебе когда-то разрешили вернуться в Доршату. Он несколько раз встречался с Наместником, просил за тебя. Если бы не Магистр, ты до сих пор был бы изгнанником в Ашуре. Ты знал об этом?
– Догадывался, – сквозь зубы сказал Сульг. Он шевельнулся, человек отвел меч от горла норлока, лезвие скользнуло вниз и уперлось под лопатку.
– Да, он будет огорчен твоей смертью, – продолжал Риферс. – Но что делать, все мы смертны! И он в том числе. А следующий Магистр будет очень лоялен к Белому Дворцу!
– Но я сказал правду. У меня всего лишь небольшой дар: слышать и видеть!
Норлок пожал плечами:
– Многие чуяли зачарованный меч, но ты – первый, кто его увидел, потому я и спросил. Что же это за «небольшой дар», который позволяет увидеть то, что сокрыто магией драконов?
Карлик улыбнулся. Он разложил угощение: печеные корни, орехи, семечки, затем снял с очага берестяной туесок, в котором бурлила темная жидкость, и тоже поставил на стол.
– Ну, в нашем роду каждый наделен каким-нибудь даром… – неопределенно проговорил он, осторожно переливая дымящийся настой в глиняную кружку. Резко и пряно запахло травами. – Пей, пока горячее. – Карлик пододвинул кружку гостю. Норлок подозрительно принюхался.
– Это еще что?
Карлик смехнулся:
– Не бойся, не отрава. Если бы я хотел твоей смерти, то просто не подошел бы к обрыву. Думаешь, удалось бы тебе выкарабкаться оттуда самому? Сомневаюсь… Это всего лишь лечебные травы да дикая мята для вкуса и запаха. По могут тебе набраться сил для… ну, для того, зачем ты сюда добрался. Выпей, а после отведаешь моего угощения, правда, оно не слишком изысканно! – Он развел руками.
Сульг поколебался и взял кружку.
– Давно ты здесь живешь? – Он сделал глоток и поморщился.
– С тех пор, как помню себя, – уклончиво ответил карлик.
– Не самое безопасное место ты выбрал. Белдхор, что на меня напал, водится совсем близко. Рядом – Голодные земли, могут забрести ктухи.
Норлок с отвращением покосился на содержимое кружки.
– Или твой дар и от звездочетов защищает?
– Ктухи сюда не заглядывают, – успокоил Сульга карлик. – И дар тут ни при чем. Звездочеты боятся чудовища, суона.
Сульг на миг замер, затем поставил кружку на стол.
– А ты видел его? Встречал суона? Карлик кивнул.
– И остался жив?!
– Как видишь.
Норлок помолчал, собираясь с мыслями, невидяще оглядывая убогую хижину карлика.
– Ты ведь пришел за ним? – спросил карлик. – За этим чудовищем?
Сульг молча кивнул.
– Ты проделал далекий путь.
– Я б не делал его, если б была возможность, – хмуро сказал норлок. Он отодвинул кружку и осторожно согнул руку, прокушенную белдхором: то ли помог зачарованный клинок, то ли лекарство карлика, но боль оказалась вполне терпимой. – Да другого выхода не было.
Он закатал рукав и поправил повязку.
– Расскажи о чудовище. Как он выглядит, этот суон?
Карлик взобрался на камень возле стола – табурет в хижине был только один – и уставился на норлока пристальным взглядом.
– Собираешься его убить?
Тот сердито хмыкнул:
– Думаешь, я добрался сюда из Доршаты для того, чтобы почесать его за ушами?! Конечно, собираюсь! Надеюсь, у этой твари покладистый характер и она не станет возражать, когда ей попытаются вспороть брюхо? – Сульг раскатал рукав. – Слишком многое поставлено на карту… долго объяснять.
Карлик понимающе кивнул. Он спрыгнул с камня и обошел стол.
– Ведь все из-за того, что заключено внутри суона? – предположил он. – Амулет? Тот, что дает защиту от чужой магии?
– Я гляжу, тебе многое известно, – недовольно пробормотал Сульг. -Да, да, я помню, ты уже говорил о своем даре – видеть и слышать! Тем лучше… Если скажешь мне пару слов о суоне – считай, я твой должник. Где оно обитает?
Карлик остановился неподалеку, уставился на норлока снизу вверх блестящими глазами и глядел, казалось, целую вечность.
– Ну? – спросил тот, теряя терпение.
– Сульг, – негромко сказал он, – я и есть это чудовище. Я – суон.
Мгновение норлок сидел неподвижно. Затем пальцы его осторожно двинулись к мечу и легли на рукоять.
– Если это шутка, – негромко проговорил он, – то довольно глупая.
Карлик покачал головой, но Сульг и без того уже видел, что он не шутит. Норлок пристально смотрел на суона, машинально поглаживая лезвие пальцем.
– Как такое может быть? – сказал он наконец. – Легенды твердят о страшном чудовище, о порождении хаоса, а ты? Суон – это всего лишь ты, маленькое существо?
Суон молчал. Он видел, как тепло ушло из глаз норлока и взгляд стал холодным, оценивающим.
– Амулет защиты действительно находится внутри тебя?
Суон кивнул. Норлок молчал, внимательно разглядывая его.
– Ну и. что теперь ты будешь делать, Великий норлок? – нарушил тишину суон. – Убьешь меня?
Сульг прищурил глаза, раздумывая.
– После того, как я вместе с тобой ел?
– А тебе никогда не приходилось убивать тех, с кем ты разделял трапезу?
– Приходилось, – помедлив, признался норлок. – И не один раз.
Он отодвинул меч с тремя алыми камнями в рукояти, по-прежнему не сводя глаз с суона.
– Почему ты сказал мне, кто ты? Ты же мог…
– Потому что моя жизнь подходит к концу, – пояснил карлик. – Суоны всегда чувствуют, когда их жизненный путь заканчивается. Они предвидят судьбу.
Сульг поставил локти на стол, переплел пальцы, опустил на них подбородок и надолго задумался, глядя в огонь очага.
– И что же ты предвидишь, суон-чудовище? – пробор мотал он наконец. – Собственную смерть от меча норлока?
Суон опустил глаза.
– Нет, это какая-то насмешка богов, – негромко проговорил норлок. – Трудно поверить…
Пламя очага постепенно угасало. От снадобья, приготовленного суоном, боль в прокушенной руке утихала, клонило в сон. Сульг откинулся на земляную стену и устало закрыл глаза.
– Лучше бы ты действительно оказался чудовищем, – вздохнул он. – Дай мне время подумать….
Овражник шевельнулся в своем углу, норлок открыл глаза. Гном шумно вздохнул, повозился, удобней устраиваясь на полу, и затих. Наступила тишина, было слышно лишь, как за стенами хижины перекликаются лесные птицы. Овражный гном поколебался, подполз ближе и устроился возле ног хозяина.
Суон долго сидел на камне, глядя на заснувшего норлока. Тот спал тяжелым сном, как спят, наверное, смертельно уставшие люди. Огонь в очаге угасал, лишь время от времени по рдеющим углям перебегало быстрое синее пламя. Суон сполз с камня и проковылял к столу, с трудом передвигая ноги: силы покидали его.
Жизнь заканчивалась, он знал это совершенно точно, и для этого не нужно было бросать в воду пять перьев, вырванных из крыльев кукушки, как это делают люди, пытаясь узнать собственную судьбу, или гадать по внутренностям своих врагов, как принято у ктухов-звездочетов. Амулет, который он носил внутри себя, несколько дней назад стал нагреваться. Вначале ощущалась лишь теплая точка в груди, но чем ближе подходила смерть, тем сильней разгоралось пламя внутри суона. Это был верный знак того, что свиток жизни размотан до конца.
Возле очага карлик споткнулся и прижал руку к груди. Жар опалял горло, становилось трудно дышать. Суон остановился возле стола, разглядывая спящего норлока, овражник, сидевший на полу у ног хозяина, шевельнулся, блеснув настороженными глазами.
Рядом с норлоком, прислоненный к стене, стоял невидимый меч.
Суон, спотыкаясь, обошел табурет – хотелось получше разглядеть зачарованный клинок, защищенный от посторонних глаз волшебством дракона. Никто, кроме хозяина, не мог видеть меч, разве что волшебные расы способны были ощущать слабое присутствие чужой магии. Но суон видел. Он разглядывал рукоять с головой дракона и двумя зелеными камнями. Глаза серебряного дракона глядели осмысленно, словно он, в свою очередь, внимательно следил за каждым его движением. Незримые чары невесомо окутывали меч, как тончайшая мерцающая паутина. Суон медленно протянул руку и коснулся пальцем холодного невидимого металла. Прикосновение позволило ему проследить путь меча: хозяин-человек, смерть и чужие руки – руки арха. Холодная ярость меча, месть клинка убийце: тот вскоре погиб от руки норлока.
Карлик задумчиво посмотрел на спящего. Не этот норлок принес смерть убийце. Этот сам чуть не погиб, когда зачарованный меч, разъяренный гибелью хозяина, ранил его.
Суон с трудом набрал воздуха в грудь. Амулет в груди раскалялся, превращаясь в пылающий шар. Что было потом? Дракон, который освободил меч от прежних заклинаний и наложил свои собственные, навечно связав меч и норлока узами Истинного владельца. Лишь одно заклинание, сильное и древнее, осталось нетронутым: заклинание Похитителя душ, самое опасное и сильное. Убивая, невидимый меч поглощал душу уничтоженного существа, не позволяя ей воплотиться в новой телесной оболочке.
Суон опустил руку и перевел взгляд на другой меч, тот, что лежал на столе, под рукой у норлока. Карлик внимательно разглядел потертую рукоять, камни, похожие на капли крови, простые кожаные ножны, украшенные полустертым серебряным тиснением. Он рассматривал узор так пристально, словно не было для него занятия важнее.
В этот момент суон внезапно почувствовал: время закончилось.
Он приподнялся на цыпочки и, придерживая одной рукой ножны, наполовину вытянул лезвие; оно было слишком длинным для него, но неожиданно легким.
Овражник не сводил с карлика настороженных глаз. А норлок спал и не думал во сне ни о жизни, ни о смерти.
Траурным цветом в Доршате считался темно-зеленый. Бретта ненавидела этот цвет, он придавал коже отвратительный оттенок, не подходил к синим глазам, и даже золотые волосы казались тусклыми и непромытыми. Это обстоятельство беспокоило ее так же сильно, как и неожиданная смерть отца.
Наместник скончался под утро. Жестокая лихорадка, подхваченная во время долгой церемонии на верфях, его доконала. Зелья, доставленные с Сарамитской равнины, из далекого монастыря, не помогли. Магический Орден Невидимых, созданный отцом для защиты правящей семьи на случай нападения чародеев Аркаба, тоже оказался бессилен. Бретта нахмурилась: если сейчас, со смертью правителя, выплывет тот факт, что в Белом Дворце много лет существовал Орден магов, скандала не миновать. Впрочем, правящая семья хорошо умела прятать концы в воду, об Ордене во Дворце знают всего несколько человек… Проклятые маги! Не смогли справиться с осенней лихорадкой! А Советники? Для чего была организована эта глупая поездка на верфи?! Почему они не отговорили его?!
«Золотая» Бретта и раньше не видела никакого прока в том, что правитель лично присутствует на всех городских церемониях, но держала свои соображения при себе – у отца был не тот характер, чтобы терпеть чьи-то советы. Он считал необходимым появляться на людях как можно чаще, старался пресекать слухи о его якобы немощи. Ну что ж… теперь никто не сможет сказать, что он немощен.
Замечательный поворот событий, что и говорить!
Поворот, к которому ни Бретта, ни Луберт оказались не готовы, слишком быстро все произошло. Однако нужно отдать должное Луберту – он уверенно взял дело в свои руки. Бретта бросила косой взгляд из-под ресниц – не более трех недель отделяют брата от трона, если, конечно, в завещании Наместника не обнаружатся сюрпризы. Но это маловероятно. Никаких сюрпризов и двусмысленностей не будет.
Она оглядела огромный зал Совета, казавшийся полупустым, несмотря на то, что здесь собрался почти весь двор. В ожидании, пока Коллегия выполнит необходимые формальности, связанные с оглашением завещания, Бретта хмуро разглядывала собравшихся. Чтобы одеть такое количество людей в траур, главный портной Белого Дворца, верно, усадил за работу всю свою гвардию, вооруженную иголками и ножницами. Прекрасно зная, что «золотая» Бретта питает слабость к кружевам, он отделал ее траурный наряд темными кружевами – сдержанно, но эффектно. Впрочем, темно-зеленое платье не стало от этого менее отвратительным…
С кончиной Наместника жизнь во Дворце не остановилась и даже не замедлилась. Возможно, слуги не преминули бы поотлынивать, надеясь, что в суматохе никто этого не заметит, но толстенький Болфорт, управляющий хозяйством Дворца, по-прежнему держал челядь железной рукой. Благодаря ему во Дворце вовремя подали завтрак, затем горячий обед, приготовили к торжественной церемонии зал. Болфорт успевал все: распорядиться насчет катафалка, дать указания садовникам, чтобы те украсили зал венками из живых цветов, обсудить с Лорингом, какие марши будет исполнять дворцовый военный оркестр при погребении, словом, вел себя так, словно хоронил Наместников каждую неделю.
Сейчас Болфорт топтался возле колонны, зажав в руке бумаги, а неподалеку возвышался помощник Канцлера Де-гер, негромко переговариваясь с Лорингом, своим давним партнером по карточным играм. Начальник Дворцовой гвардии вряд ли спал этой ночью, но тень усталости на лице лишь добавляла глубины его темным глазам. «Золотая» Бретта мысленно усмехнулась, вспомнив о муках неразделенной любви, которые довелось ей пережить из-за светловолосого темноглазого красавца, и перевела взгляд на Луберта. Губы брата были крепко сжаты, синие глаза смотрели жестко.
Бретта, сама того не замечая, тоже сжала губы.
Рано утром в дверь ее покоев постучали, паж из свиты Луберта передал Бретте, что после завтрака тот хотел бы видеть сестру.
Бретта вяло ковырялась в тарелке, напряженно размышляя о предстоящем разговоре, и еле вытерпела положенное время.
В назначенный час она вошла в комнату Луберта и при-села в реверансе.
Брат поглядел на ее расстроенное лицо (накануне Болфорт даже прослезился при виде такой скорби) и закусил губу.
– Оставьте нас, – бросил он. Присутствующие молча попятились к двери, последним комнату покинул Горгит. Молчаливый сарамит всегда вызывал у Бретты неосознанное чувство тревоги, хотя в ее присутствии он, как и полагается слуге, не поднимал глаз.
Луберт перешел в другую комнату, Бретта следовала за ним.
– Довольно, все уже видели, как ты безутешна, – проговорил он. В голосе Луберта прозвучала насмешка. – Мы здесь одни, так что можешь оставить свои штучки. Я с детства прекрасно помню твой талант – ты можешь вызывать слезы когда угодно. Я пригласил тебя сюда не за этим.
– Слушаю тебя, – проговорила Бретта. Она еще раз напомнила себе, что ссориться с тем, кто через несколько дней станет Наместником Доршаты, было бы крайне неразумно.
Луберт не стал утруждать ее долгими подходами.
– Сегодня вечером будет оглашено завещание. Я предпочел бы, чтобы ты пока что не покидала Доршату. Конечно, если захочешь удалиться в замок, никто не будет этому препятствовать, но не раньше, чем я вступлю в права Наместника, и не дальше замка, Бретта. С завтрашнего дня начнется процесс передачи власти… Бывали случаи, когда именно в такое время вспыхивали мятежи и происходили перевороты. Надеюсь, у тебя хватит ума не поднимать мятеж в какой-нибудь отдаленной провинции… но мне, право, будет спокойнее, если ты, дорогая сестрица, будешь пока что на моих глазах. Разумеется, все твои фрейлины остаются при тебе.
– Что за недоверие, дорогой братец? – сквозь зубы процедила Бретта, мигом забывая данные самой себе обещания.
– Никакого недоверия. – Луберт холодно улыбнулся. Его синие глаза смотрели твердо. – Просто ты как-то очень удачно овдовела. На редкость вовремя, тебе не кажется?
Бретта похолодела:
– При чем тут…
Луберт сделал несколько шагов по комнате и остановился напротив Бретты.
– Ты сделала глупость, сестра, и дай мне только повод обернуть ее против тебя.
– Не понимаю тебя, Луберт!
– О, прекрасно понимаешь. Если будешь вести себя тихо, никто не обратит внимание на странное совпадение… Ты знаешь, о чем я говорю. Но попробуй предпринять хоть что-то… – глаза Луберта безжалостно буравили стоящую перед ним сестру, – и, я тебя уверяю, Коллегия мигом докопается до очень интересных вещей! Поинтересуется, например, зачем твоя нянька недавно ездила в Лутаку.
– Там живет ее дочь! – сквозь зубы процедила Бретта. – Это все знают.
– Конечно. – Луберт говорил тихо, но очень отчетливо. Он стоял так близко, что Бретта чувствовала запах ароматической воды от его волос. – А еще все знают, что в Лута-ке продают запрещенные зелья и амулеты.
Бретте стоило немалых усилий выдержать взгляд брата.
– И вот она вернулась и – странное совпадение! – через неделю погибает твой муж!
Бретта надеялась, что ее голос звучит ровно.
– Луберт, упасть с лошади может кто угодно. Это не…
– Конечно!
Бретта испытала огромное облегчение, когда он наконец отвел глаза и снова прошелся по комнате.
– Я не раз бывал на охоте вместе с твоим мужем, дражайшая сестрица. Мне не доводилось встречать человека, который держался бы в седле лучше, чем Сайрас, даже когда он выпивал столько, что другие и на ногах стоять не могли! Слуга и камердинер, те, что привезли из Баттапа тело Сайраса, в один голос утверждают, что выпил он в тот день немного. Совершенно недостаточно для того, чтобы свалиться с лошади и сломать себе шею.
Он остановился напротив Бретты.
– Ты неосторожна, сестрица. Достаточно Коллегии связать воедино два факта: поездку няньки в Лутаку и смерть твоего мужа, чтобы ищейки начали расследование. Они докопаются, если захотят, до правды, ты это знаешь. Несколько дней в подводной темнице Драконьих скал, знакомство с палачом – и твоя нянька расскажет во всех подробностях о том, как она навещала дочку в Лутаке. А дальше – в темницу угодишь уже ты. Применение Запретной магии – серьезное обвинение.
– У тебя слишком богатое воображение, Луберт, – холодно проговорила «золотая» Бретта. – Чего ты хочешь?
Луберт усмехнулся – спокойствие сестры нисколько его не обманывало.
– Не стой у меня на дороге. И тогда, став правителем, я позабочусь о тебе.
– Позаботишься? И как же?
– Разумеется, устроив твой брак. Я знаю, как ты привязана к Доршате, поэтому намерен подыскать тебе супруга из нашей страны. Конечно же, я прослежу, чтобы он был достойным человеком… и принадлежал к той линии, по которой ты, дорогая моя, ни при каких обстоятельствах не могла бы претендовать на престол. Но будь осмотрительна. – Луберт усмехнулся, показав прекрасные ровные зубы. – Если второй супруг скончается так же внезапно, как первый, это покажется странным не только мне.
– Луберт, я не собираюсь выходить замуж! – прошипела Бретта, теряя самообладание.
О, разумеется, собираешься! И выйдешь – как только – позволят приличия и закончится срок вдовства. А если ты будешь собираться замуж без должного энтузиазма, – Луберт говорил, подчеркивая каждое слово, – начнет работать Комиссия по расследованию и я лично подпишу указ о лишении тебя титула.
– Ты не посмеешь! – прорычала Бретта.
– Посмею. Как только ты будешь лишена титула, тебя можно будет судить, моя дорогая сестрица. Подумай над этим.
Луберт стоял перед ней, спокойный, уверенный, не обращая никакого внимания на кипевшую от ярости сестру.
– Это все, что я хотел тебе сказать. Можешь идти. У нас много дел, после обеда в зале Совета будут зачитывать завещание.
Бретта обвела взглядом зал. Что ж, чтение завещания закончилось, и можно было покинуть зал Совета. Луберт, как это и ожидалось, объявлен правящим Наместником и приступит к своим обязанностям ровно через три недели.
Завещание, которое покоилось в большом белом конверте с силуэтом летящей птицы, запечатанном большой золотой печатью, не содержало никаких недомолвок. Было зачитано положение о наследовании, все присутствующие внимательно прослушали, каким образом трон переходит к наследникам Наместника: сначала к сыновьям, потом к дочерям, а при отсутствии прямых потомков – к братьям и так далее. Никто из собравшихся не ждал никаких неожиданностей – и их не последовало.
Слова о том, что право наследования переходит к Луберту, прозвучали в полной тишине.
– Готовы ли вы принять на себя обязанности?
– Готов, – ответил тот.
Брови «золотой» Бретты чуть шевельнулись. Можно подумать, кто-то отвечал на этот вопрос иначе!
Помощник Канцлера Дегер обменялся многозначительным взглядом с Лорингом.
– Ну что ж, – хладнокровно проговорил Лоринг, смахивая перчаткой несуществующую пылинку с золотого шитья мундира. – Пора заключать пари: кто из них умрет первым?
Сульг проснулся как от удара, проклиная себя за то, что заснул. У норлоков не существует той грани между сном и явью, которая бывает у людей, и переход к бодрствованию происходит мгновенно. Он стряхнул сон, однако не двигался и не открывал глаза, прислушиваясь к тому, что происходило рядом. Интуиция говорила, что вокруг что-то изменилось. Внезапно Сульг почувствовал, как сердце в груди подпрыгнуло, точно заяц: в хижине стоял тревожный, страшный запах свежей крови. По-прежнему не шевелясь, он приоткрыл глаза. На земляном полу возле его ног медленно натекала темная лужа. Кровь! Сульг вскочил было на ноги, но чья-то железная рука изо всех сил нажала на плечо, заставив вновь опуститься на табурет, а возле горла оказалось лезвие его же собственного меча с тремя алыми камнями в рукояти. Стараясь не двигаться, норлок осторожно огляделся – и увидел того, кого ожидал увидеть меньше всего. Он быстро опустил взгляд, пытаясь справиться с охватившей его яростью, потом посмотрел в сторону. Неподалеку спиной к нему стоял человек, вытирая испачканное лезвие. Волосы, налипшие на меч, да кучка окровавленного тряпья – вот и все, что осталось от овражника. Норлок скрипнул зубами.
– Вам не следовало его убивать, – заметил он.
– Ему не следовало бросаться на твою защиту. – Риферс, помощник Магистра, всегда такой незаметный и робкий, глядел на Сульга в упор. Обычно глаза Риферса выражали лишь почтение да усердие, но сейчас в них светилось торжество. Он тоже держал в руках меч. а возле его ног лежало искромсанное тело суона. Сульг взглянул на убитого и тотчас отвел глаза: видно, Риферсу нечасто доводилось браться за оружие. Сколько же ударов он нанес несчастному суону своей неумелой рукой, чтобы наконец прикончить его? Да, суон-чудовище, ты предвидел свою смерть, но догадывался ли, что она будет не из легких?
– Шевелитесь же! – послышался голос. – Вспарывайте брюхо!
Еще один старый знакомый – Режис. Сульг вспомнил о старом шагрите. Знает ли тот, какими делами занимается его сын? Он помедлил и снова глянул из-под ресниц, пытаясь определить, сколько же людей в хижине.
Два человека находились возле входа – их он никогда не встречал. И еще сколько-то, без сомнения, находилось за дверью: оттуда доносились приглушенные голоса. После этого Сульг взглянул на того, кто по-прежнему держал меч у его горла. Лицо показалось ему смутно знакомым, наверное, видел мельком в Белом Дворце. Выждав мгновение, норлок бросил взгляд в сторону: пока что никто из магов не обнаружил меча Фиренца. Они, без сомнения, почуяли бы чары дракона, не будь кругом магии суона и амулета. Сульг прикрыл глаза, молясь всем богам сразу, чтобы никто из людей случайно не зацепил ногой зачарованный клинок.
Режис заметил взгляд норлока и тоже быстро посмотрел в сторону, но не заметил ничего особенного. Он с досадой повел плечами и отвернулся. Суон, заколотый Риферсом, валялся со вспоротым животом, и один из Невидимых торопливо рылся во внутренностях.
– Быстрей, быстрей, – подгонял Риферс.
– Сейчас… Еще минуту… Вот он!
На измазанной кровью ладони лежал амулет. Увидев его, норлок дернулся, словно забыв, что к горлу его прижимается клинок. Режис усмехнулся:
– Да, это то, что нам нужно. Именно так его и описывали в летописях. Вытри его, Ясан, я не хочу пачкать руки.
Человек огляделся, обнаружил неподалеку берестяное ведро с водой, сполоснул хрустальный шар и протянул Режису.
– Отлично. – Он полюбовался языком пламени и убрал амулет в сумку. – Можно возвращаться.
Режис перевел взгляд на Сульга – глаза норлока горели яростью, но он по-прежнему сидел, не двигаясь. Режис скривил губы: когда вокруг тебя стоят несколько человек с обнаженными мечами, карауля каждое твое движение, поневоле станешь вести себя благоразумно! Кроме того, судя по всему, норлок прекрасно понимает, что его собственная жизнь оказалась ненамного длиннее жизни суона!
– Спасибо, Сульг, – проговорил Режис. – Ты нам очень помог. Ты оказался так упрям, не пожелав погибнуть в Брере, что в конце концов мы решили включили тебя в свой план. Раз уж ты так рвался сюда, что ж, отчего бы тебе не позволить сделать для нас самое трудное – убить чудовище? В конце концов все, что требовалось, – это подождать, пока ты сразишься с монстром. Кто знал, что чудовище – всего лишь нелепый карлик? – Режис мельком взглянул на тело суона. – Уничтожить его – проще, чем прихлопнуть муху. – Он помолчал, с усмешкой разглядывая норлока. – Ты бы убил его?
– Я еще не решил, – процедил тот.
– Не очень-то похоже на тебя, – пожал плечами Режис и переглянулся с Риферсом. – Не убить там, где можно убить…
Риферс усмехнулся, вытирая пальцы, испачканные в крови суона.
– Магистр, когда был помоложе, частенько говорил о тебе. Я и со счета сбился, сколько раз он рассказывал о том, как ты обманывал смерть! Но в этот раз тебе не выкрутиться. – Риферс говорил негромко и спокойно. – Странно, он относится к тебе лучше, чем можно подумать, – хмыкнул он. – Ведь это благодаря ему тебе когда-то разрешили вернуться в Доршату. Он несколько раз встречался с Наместником, просил за тебя. Если бы не Магистр, ты до сих пор был бы изгнанником в Ашуре. Ты знал об этом?
– Догадывался, – сквозь зубы сказал Сульг. Он шевельнулся, человек отвел меч от горла норлока, лезвие скользнуло вниз и уперлось под лопатку.
– Да, он будет огорчен твоей смертью, – продолжал Риферс. – Но что делать, все мы смертны! И он в том числе. А следующий Магистр будет очень лоялен к Белому Дворцу!