Страница:
* * *
Опергруппа капитана Купцова была поднята по тревоге и мобилизовалась для предстоящей опасной операции за рекордно короткий срок. В состав группы вошли восемь отборных бойцов. Купцова инструктировал лично вице-мэр Козенко.
– Привезешь его – будешь майором, – так напутствовал на прощание Андрей Дмитриевич.
Купцов четко козырнул…
* * *
…Морозов почувствовал, как холодеет спина и как наливается свинцовой тяжестью позвоночник, словно уже вогнана между лопатками смертоносная пуля. Он медленно обернулся и увидел на спокойном лице неподвижно вытянувшегося у стены Владимира не обещавшую ничего хорошего бледную улыбку.
– Я знал, что все так произойдет, – выговорил Свиридов, не двигаясь и не отводя от Коли тусклого стального взгляда. – Такой законопослушный человек, как ты, не мог не уведомить своего любимого градоначальника о местонахождении опасного преступника и его не менее криминального сообщника. Правильно, Коля.
В комнату бесшумной кошачьей походкой вошел отец Велимир и угрюмо посмотрел на Морозова.
– Допрыгался… архангел? – буркнул он и перевел взгляд на Свиридова:
– Ну что, так и есть?
– Да.
– А я не слышал… – пролепетал Морозов, – так тихо…
– Ну, еще бы, – сказал Владимир и присел на кровать Морозова. – Я думаю, у нас есть пять минут для вопросов. А ты, Афоня, открой-ка пока окно… всего-то третий этаж…
– Вы что, собираетесь… – начал было Морозов, прижимаясь к стене.
– Выкинуть тебя в окно? Да нет, что ты. Хотя не мешало бы, будь тут этаж хотя бы шестнадцатый. Ну… так кто убил Семена Семеныча Горбункова?
– Я не знаю… правда не знаю.
– Афоня, сломай-ка ему пару пальчиков, – будничным тоном предложил Свиридов.
– Подождите, – быстро заговорил Морозов, почувствовав на своей правой кисти стальную хватку Фокина, – я на самом деле не знаю, но мне известно, кто доставил его в твою квартиру… взломал замок. Я сам сказал Козенко твой новый адрес.
– Так… Козенко, – потирая лоб, сказал Свиридов. – Это несложно было предположить. Но не сам же он, в самом деле, ломал мою несчастную дверь. Кто исполнитель?
– Это капитан Купцов, – скороговоркой выпалил Морозов. – Капитан Купцов… Я слышал, что это один из основных помощников Кардинала. Кардинал – это не Козенко, не подумай, что он… ведь не может же вице-мэр быть чеченским террористом, правда?
– Правда, – ответил Свиридов и коротким, почти без замаха ударом, даже тычком, опрокинул Морозова на пол. – Сука. Замочить бы тебя, Коля, да рука не поднимается. Понятно… ты ничего не знаешь, это у тебя на лбу написано.
– Извини, Володя… – пробормотал Морозов. – Что я могу сделать, если люди Кардинала контролируют мою фирму?
– Да? По всей видимости, они контролируют и самого вице-мэра. У тебя никогда не было мыслей, кто же, собственно, этот Кардинал?
– Хорош болтать, Володька, – сказал Фокин. – Ребята подъехали.
– Пока, Коля, – печально сказал Владимир без малейшей злобы в голосе, скорее, в нем звучала жалость. – Надеюсь, мы еще увидимся.
И гибкая фигура Свиридова скользнула в проем окна и исчезла в непроглядной ночной тьме. За ним последовал Фокин, который перед уходом напутствовал незадачливого риелтора смачным задушевным подзатыльником, отбросившим Колю к двери.
…Под мощным ударом дверь слетела с петель и с грохотом ударилась о вешалку, а в прихожую ворвались вооруженные до зубов бойцы ОМОНа и тут же рассредоточились по всей квартире. И почему-то им сразу стало беспощадно ясно, что птички улетели.
– Ушли?! – заорал капитан Купцов, влетая в комнату, где, скорчившись в углу в позе вареного краба, сидел совершенно ошеломленный Морозов. Он поднял на спецназовца тоскливый пустой взгляд, и Купцов остановился. Обошел вокруг Коли и, внезапно сменив тон на спокойный и почти доброжелательный, спросил:
– Что, гражданин Морозов, укрываете преступников?
– Я позвонил Козенко и предупредил…
– И где же они? По всей видимости, вы захотели работать на два фронта, Морозов. Это нехорошо. Быть может, я ошибаюсь, но это уже не имеет значения.
– Но, товарищ капитан… – начал было тот.
– Если бы не ты, я был бы майором, – спокойно проговорил Купцов и, легким и почти неуловимым для глаз движением выхватив пистолет, дважды выстрелил в упор в голову Коли. Тот неловко осел набок и застыл в самой изломанной и неестественной позе, какую только можно было вообразить.
– Они застрелили Морозова, – сказал Купцов вбежавшим на звук выстрелов двум бойцам и демонстративно дунул в дуло только что использованного по назначению «ПМ». Потом извлек мобильный телефон и набрал номер. Взяли тут же, и спокойный голос проговорил:
– Я вас слушаю.
– Адриан, – с ударением на первом слоге четко выговорил Купцов, – мы их не взяли. Морозова раскололи.
– Рано или поздно это произошло бы, – ответил человек, названный Адрианом, – поэтому лучше рано. Морозова убрать.
– Уже сделано. Может, сообщить всем патрулям в этом районе…
– Брось, Купцов, – лениво оборвал его неизвестный, – какие, к черту, патрули? Ну даже если наткнутся они на Свиридова и Фокина, что из того?.. Очередное избиение младенцев? А оно тебе нужно?
– То есть…
– То есть пусть ребята из ППС занимаются своим прямым делом… гоняют там синеморов и малолеток, а с этой парочкой им нечего связываться. Не тот калибр. Или ты еще не понял, с кем имеешь дело, болван?
– Понял, – угрюмо ответил капитан.
– Тогда поезжай в «Менестрель» и жди меня там на втором этаже.
– А кого подогнать? – подобострастно спросил Купцов. – Наташку или Светку? Или со своей будешь… с Ольгой, сестренкой того долбозвона приедешь?
– Не лезь не в свое собачье дело, Купцов, – отрезал властный голос, и в трубке зазвучали короткие гудки.
– Кардинал? – осторожно спросил один из омоновцев, почтительно кивая на трубку «мобильника». Купцов взглянул на не в меру любопытного подчиненного, как приласкал ударом резиновой дубинки, и пробормотал:
– Козенке, что ли, позвонить? Майора наобещал, гнида правительственная… шел бы он со своим майором, мать его!..
Выплеснув свое негодование в последующем длинном замысловатом ругательстве, капитан Купцов обратил внимание на приоткрытое окно, в которое дул холодный ночной ветер. Он подошел к нему и пощупал подоконник, словно надеясь почувствовать следы тех двоих, что только что ускользнули от «неотвратимого и справедливого возмездия».
– Вот ублюдки, – пробормотал он, выглядывая в окно и крутя по сторонам головой, а потом, повернувшись к своим людям, нехотя махнул им рукой: операция закончена. По одному спецназовцы начали покидать квартиру Морозова.
…Когда хлопнула дверь, над полуприкрытым окном комнаты, где лежал труп Коли, послышался легкий шорох, потом в проеме показалась нога и осторожно ступила на подоконник. Вслед за ногой появился и ее обладатель… Ухватившись за внутреннюю раму, он спрыгнул на пол.
…Все это время он в буквальном смысле висел над окном комнаты, зафиксировав руки на карнизе четвертого этажа, а ноги – на паре случайных и плохо держащих выемок на стене. Опасный и изнурительный трюк, требующий незаурядных физических данных, но Владимир все-таки сделал это.
– Не думал Коля, что с тобой так поступят, – пробормотал он. – Очень жаль. Ну вот… еще одно преступление подошьют к личному делу Владимира Свиридова по кличке Кардинал.
Глава 9
Кое-что о любви к театральным эффектам
– И куда теперь пойдем?
Вопрос, заданный отцом Велимиром, был как нельзя более актуален, потому что был первый час ночи, а предполагаемая ночевка у Морозова, к счастью, была вовремя отменена. Но удачность этого обстоятельства имела свою оборотную сторону.
– У нас на выбор есть три квартиры, – саркастически ответил Владимир, – моя, твоя и Илюхи. Еще горбунковская… Выбирай, пресвятой отец.
– Да уж, – проворчал тот. – Может, лучше выпьем?
– А у тебя деньги есть?
Контрвопрос застал Афанасия врасплох, потому как он с самым кислым видом начал шарить по карманам, а потом вынес неутешительный вердикт своей полной финансовой несостоятельности.
– Я все-таки не думаю, что нас поджидают на всех квартирах, – после некоторого раздумья заявил Фокин, а потом решительно повернулся к Свиридову и сказал: – Знаешь что… пойдем жрать в «Менестрель». Ты же говорил, что тебе типа в кредит отпустят… чего угодно и на любую сумму. До каких пор можно так жить, словно мы и в самом деле какие отщепенцы, ядри твою в корень! И потом… ты что-то явно слышал, помимо выстрелов и ругани Купцова, которая донеслась даже до меня. Почему ты мне не говоришь? По-моему, я в этом богопротивном деле с тобой на одних правах.
– Ага… тоже в розыске. – Лоб Владимира прорезала сардоническая складка, и он криво усмехнулся одними уголками рта. – Ну да ладно… Ты прав, так продолжаться больше не может. И изменить это положение вещей может человек, на встречу к которому сейчас поехал капитан Купцов. Поехал в тот самый «Менестрель», который ты предлагал посетить.
– Что за человек? – остановившись, спросил Фокин. – Козенко, что ли?
Владимир покачал головой.
– Ты понимаешь… капитан Купцов оказался вовсе не так прост, как я первоначально подумал. У него ловко получается косить под тупого солдафона, особенно если учесть, что он солдафон и есть. Но далеко не тупой… если осмелился убрать Морозова еще до санкции руководства…
Он засмеялся почти весело, и Фокин обеспокоенно схватил его за плечо, испугавшись, что от обвального разнообразия приключений у его друга, и раньше не отличавшегося строгой адекватностью психики, окончательно поехала крыша.
– Я в норме, как говорят в тупых американских боевиках, – отмахнулся Свиридов. – Но это все пустяки. Потому что я знаю, где и когда можно попасть на прием к Кардиналу.
– По-моему, нас там не ждут, – после долгой паузы наконец выговорил отец Велимир.
– Ну… на это я и рассчитываю, если уж на то пошло. У нас мало времени. У них Илюха, и это такой козырь, крыть который мне нечем.
…Ночной клуб «Менестрель» был очень престижным и весьма дорогим заведением. Здесь часто проходили выступления известных московских артистов, а для любителей «клубнички» функционировало стрип-шоу. В его эффектно освещенных залах собирались самые серьезные и влиятельные люди города – цвет властных структур и деловая элита. Частыми посетителями этого клуба были и Фокин со Свиридовым.
Но сейчас все было по-другому. Сейчас все было против них, и роскошь появиться в клубе в открытую была бы неоправданной и непозволительной. Поэтому волей-неволей им пришлось заглянуть на квартиру к Илюхе, чтобы переодеться и скорректировать свою не в меру броскую внешность. Свиридов всегда сетовал на то, что природа наделила его чересчур яркой наружностью, и это время от времени серьезно мешает ему в работе.
В квартиру они входили так, как делала бы это группа захвата – в расчете на то, что их дожидаются люди Кардинала. Но квартира была совершенно пуста. Вероятно, противники решили, что Владимиру и отцу Велимиру и без того некуда деться.
На пороге Илюхиной спальни они обнаружили кружевной бюстгальтер, который затравленно возил по линолеуму на манер половой тряпки несчастный Наполеон. А так как в числе жителей этой квартиры, включая упомянутого Наполеона, а равно кота Тима и попугая Брателло, не наличествовало ни одной особи женского пола, то волей-неволей напрашивались соответствующие выводы.
– Ольга! – воскликнул пресвятой отец и с мудрым видом потряс в воздухе пальцем. – Она же тут спала, когда мы с тобой поехали с этим Бондаруком на базу ОМОНа!
Свиридов задумался. Он помнил слова Купцова о какой-то Ольге, «сестренке этого долбозвона», как выразился прихвостень Кардинала. Но Ольга – имя распространенное, а «долбозвоном», если исходить из жизненного кредо капитана, мог оказаться любой человек.
– Ладно, – наконец сказал он, – переодеваемся и едем.
– А поесть? – жалобно пробасил Фокин.
– Поесть? Ты же у Морозова сожрал все запасы продовольствия на несколько дней вперед!
При упоминании фамилии Морозова отец Велимир тяжело вздохнул и перекрестился.
– Упокой, боже, душу новопреставленного раба твоего Николая, имя ты его, господи, веси, – пробормотал он.
Свиридов взглянул на серьезное и бледное лицо друга и отвернулся, пытаясь скрыть волнение…
Темно-зеленый «БМВ» плавно вырулил на залитую светом двух мощных фонарей стоянку перед ночным клубом «Менестрель». Стоянка была до отказа забита «Мерседесами», «Ауди» и разнообразными джипами, среди которых редко-редко проглядывали скромные «девяносто девятые» и более основательные «десятки». Водителю «БМВ» с трудом удалось найти местечко и втиснуться между черным «мерсом» с номерами правительства области и здоровенным «Кадиллаком» стального цвета, возле которого неподвижной тенью застыл рослый молодой человек – по всей видимости, из числа телохранителей хозяина этого шикарного авто.
Дверца «БМВ» распахнулась, едва не задев упомянутого секьюрити, неподвижного, как египетская статуя (или даже мумия), и на свет божий показалась обритая физиономия отца Велимира. Он внимательно огляделся по сторонам, чиркнул взглядом по не обратившему на него ни малейшего внимания телохранителю и отчего-то подумал, что этот парень чем-то похож на Владимира Свиридова. Засвидетельствовав наличие этой мысли в черепной коробке, отец Велимир решительно зашагал к переливающемуся всеми цветами и оттенками неоновому великолепию парадного входа «Менестреля». Бравый служитель церкви был все в том же удачно подобранном на бандитской квартире темном костюме, придающем его несколько грузной и одутловатой громоздкой фигуре стройность и даже определенное изящество. А его чисто выбритое лицо, которое все знакомые привыкли видеть исключительно в обрамлении благообразной бороды, не имело ничего общего с его традиционным обликом. Правда, здесь еще постарался маститый гример по фамилии Свиридов.
Конечно, опытный глаз все равно бы опознал Фокина при нормальном освещении, но при составлении плана действий друзья не без основания рассчитывали на специфическое освещение клуба, при котором в определенных ракурсах можно было выглядеть так, что родная мать не признает и в двух метрах. И все это без всякого грима и прочих актерско-контрразведческих примочек.
Фокин вошел в зал и, увидев свободный столик, сел и заказал подлетевшей официантке текилу со льдом. Которую он, кстати, терпеть не мог, просто это словосочетание первым пришло на ум.
Через несколько минут ему принесли заказ, а еще через минуту за столик подсела весело хохочущая парочка – миловидная девушка в коротком открытом платье, которое при других обстоятельствах спровоцировало бы у Фокина гормональный Чернобыль, и высокий светловолосый парень лет двадцати четырех – двадцати пяти.
– Вы не подскажете, сколько сейчас времени? – обратился к нему Фокин.
Тот окинул Афанасия смеющимися глазами и ответил:
– А кто его знает… пол-второго, наверное.
– Спасибо, – и Фокин погрузился в унылое смакование принесенного напитка.
И тут он увидел Купцова. Тот шел через зал, словно ломился сквозь джунгли, – задевая столы и время от времени роняя немногочисленные незанятые стулья. На капитане был строгий пиджак унылой мышиной расцветки, а выглядел он так озабоченно, словно пришел не в ночной клуб, а в лагерь чеченского полевого командира.
За ним бодрой походкой шли два здоровенных молодца.
Путь Купцова проходил через весь зал к лестнице, ведущей на второй этаж, и по касательной задевал столик, за которым сидели Фокин и парочка. В качестве точки, через которую проходила эта касательная, послужили длинные ноги молодого человека, которые он вальяжно вытянул, загромоздив весь проход между столиками.
Капитан наткнулся на них и едва не полетел вверх тормашками, но, по всей видимости, он так спешил, что даже не оглянулся на наглеца. А его сопровождающие просто перешагнули через неожиданный барьер.
Но не так плоха и аморальна наша молодежь, как то с пеной у рта утверждают многие, порой сами далеко не лучшие, представители старшего поколения. Как утверждал Франсуа де Ларошфуко, старшие так любят давать хорошие советы потому, что сами уже не могут подавать дурного примера.
Одним словом, в молодом человеке проснулась совесть. Он поднялся и, легко подхватив под локоть свою спутницу, последовал за Купцовым, уже шагнувшим на первую ступеньку лестницы.
Фокин засопел и, одним глотком допив текилу, поднялся…
– Простите, – сказал молодой человек, нагоняя Купцова уже в пустынном коридоре второго этажа, – простите, вы, кажется, чуть не упали по моей вине.
От неожиданности Купцов остановился и недоуменно посмотрел на серьезное, чуть виноватое лицо стоящего перед ним парня.
– Чего? А, да ладно… шагай отсюда.
– Вы не поняли, – сказал молодой человек и сделал шаг вперед, оказавшись прямо на пути следования Купцова далее по коридору, – я говорю, что виноват.
В его голосе прозвучала почти что издевка… по крайней мере, так показалось взбешенному Купцову. Но его странный собеседник не дал ему сказать и слова.
– Вы ведь капитан Купцов, не так ли? – продолжал трещать он. – Так вот, я же не мог прямо посреди зала подбежать к вам и сказать… товарищ капитан, такие обстоятельства… вы не должны тут находиться.
Капитан буквально онемел от идиотизма ситуации, засопел, а один из его амбалов пробормотал что-то про обдолбанных кокаином уродов, которые вечно путаются под ногами в своем наркотическом загоне.
– У меня к вам важное сообщение, – молодой человек схватил капитана за рукав, а девушка синхронно подхватила под локоть, и вдвоем они попытались было направить его к двери ближайшего номера, который, по-видимому, они абонировали. Купцов вырвал рукав у парня, оттолкнул девушку и рявкнул:
– Да ты че, ерш твою мать, в своем уме, баклан?
– Я-то да, а вот вы, по всей видимости, не понимаете, как это важно. У меня к вам очень важная информация, за которую, я надеюсь… вы знаете, мой брат попал в передрягу, и его посадили в КПЗ, понимаете… Я надеюсь, что вы отблагодарите меня за то, что я вам сообщу, и поможете…
– Да чего ты мне тут зачехляешь про своего сраного брата, мать твою, ублюдок? – по канонам переводчика дешевых боевиков озвучил тираду негодования капитан Купцов. Потом отпихнул назойливого парня и собрался было идти, но его остановил радостный голос все того же непонятливого дурня:
– Погодите, вы не поняли… я хочу сообщить, что Кардинал…
Купцова словно прошил разряд электрического тока. Одним молниеносным движением он оказался возле молодого человека и, перехватив его горло мощной пятерней и легко припечатав к стене так, что ноги того зависли в трех сантиметрах от пола, прошипел в лицо:
– Слушай, ты… лошок. Не знаю, что ты там знаешь, но позволь дать тебе совет: старайся больше никогда не произносить это имя. Понял?
– П-понял… – сдавленно выговорил тот, сразу как-то обмякнув. Девушка с испугом смотрела на то, как ее кавалер болтает ногами в богатырских тисках капитана Купцова.
Купцов выпустил его. У парня уже посинело лицо, но он потер горло и негромко повторил:
– Капитан, вы думаете, мне доставляет такое удовольствие беседовать с вами просто так?
Купцов поднял на него неподвижный взгляд – и вдруг толкнул в грудь так, что тот врезался в дверь ангажированного номера, та распахнулась, и парень растянулся на полу.
Купцов шагнул в номер и захлопнул за собой дверь.
– Говори, что у тебя, – кратко сказал он.
– А вы…
– Если ты скажешь что-то путное, твоего брата выпустят, – перебил его капитан, – но если будешь пороть мне тут заведомую чушь, лучше бы тебе… в общем, я сказал.
Молодой человек поднялся с пола и отряхнул одежду.
– Значит, так, – бодро сказал он. – Я только что видел, как человек, известный всей России под именем Кардинал, убил человека. Моего друга, Николая Морозова.
У Купцова вырвался какой-то неоднозначный порывистый жест, а вместе с ним резаная фраза:
– То есть как это?
– Я не совсем верно сообщил, – продолжал молодой человек, – я не видел… я слышал. Я шел к нему домой и услышал звуки выстрелов из его окна. Оно почему-то было открыто. Дверь его квартиры также оказалась не заперта, а он… он мертв.
– Вот как? – медленно проговорил капитан. – Но какого черта вы сообщаете это именно мне, а не работникам прокуратуры?
– Я немного ошибся, сказав, что видел, как Морозова убили, – проговорил молодой человек. – Точно так же я был не совсем точен, сказав, что его убил Кардинал. Дело в том, что его убил не сам Кардинал, а один из его людей. Вы, дорогой капитан Купцов.
Последние слова молодой человек сказал уже не рафинированным слащавым тоном с интонациями элитного клубного педераста, а насмешливым и холодным голосом Свиридова.
Судя по тому, как мгновенно перекосилось лицо Купцова, капитан с опозданием узнал своего собеседника. С опозданием, оказавшимся роковым. Потому что даже тренированная реакция спецназовца оказалась бессильна отвести мгновенный, как бросок кобры, как взблеск стилета, выпад Владимира, после чего полуоглушенный Купцов ощутил на своем подбородке холод пистолетного дула.
– Зачем… этот маскарад? – прохрипел он.
– Ну… вы же разыгрываете в одной компании с господином Козенко театрализованные представления… какой-нибудь Питер Штайн прослезился бы от умиления. Но, и я тоже имею простительную слабость к театральным эффектам… эге, кажется, ваши нетерпеливые парни стучат в дверь. Войдите! – крикнул он.
Дверь отворилась, и на пороге появились те двое – и тут же застыли при виде сцены, которая попросту не укладывалась в их черепных коробках с жалким мозговым наполнителем.
– В самом деле, странно, – прокомментировал ситуацию Свиридов, глядя на их отвисшие челюсти, – впрочем, в жизни еще не такое бывает. Вы слышали песенку из «Мэри Поппинс, до свиданья»… там еще поется: «Это было прошлы-им ле-е-етом, в середине января-а-а… в три-идесятом короле-е-евстве, там, где нет в помине короля!» – фальшиво пропел он. – Ну так вот, ситуация с летом в середине января, оказывается, вполне реальна. Такое сплошь и рядом происходит в Южном полушарии, скажем, в Австралии, где лето приходится как раз на декабрь, январь и февраль. Давай их сюда, Афоня!
Последняя фраза была адресована уже Фокину, который в самом начале свиридовского соло бесшумно возник за спинами купцовских парней и на фразе «это было прошлым летом» сгреб их в охапку и стукнул лбами так, что один начал сползать на пол, а второй попытался было сопротивляться, но тут же получил такой удар в солнечное сплетение, что потерял всякую ориентацию в пространстве и времени на ближайшую минуту.
– А что это за мымра с тобой была? – спросил Фокин.
– Да так… одна знакомая. Правда, она так и не поняла, что знает меня, – неопределенно ответил Владимир. – Надеюсь, она поняла, что здесь сугубо мужская компания, и ушла?
– Ага… Ну что, Купцов, как будем решать накопившиеся противоречия? – помпезно спросил отец Велимир у капитана, полулежащего на кровати под дулом свиридовского пистолета.
– Что вы хотите? – стараясь возвратить себе спокойствие, хрипловатым от волнения голосом отозвался тот. – Вы отдаете себе отчет…
– Ладно, Купцов, хоррош горбатого вылеплять!– оборвал его Свиридов. – Можешь пока не дрожать за свою поганую шкуру, хотя тебя стоит пристрелить на месте, как бешеного пса, и за Горбункова, и за Колю Морозова, и за нас с Афанасием – по отдельному тарифу. Но сейчас нам нужно не это. Веди нас к своему шефу.
– Но Козенко тут нет!
– Да на хрена нам твой Козенко?! Я говорю об Адриане. Так, что ли, зовут его высокопреосвященство?
Купцов побледнел: несмотря на свой, прямо скажем, довольно туповатый вид, он был достаточно понятлив, чтобы уяснить безнадежность своей партии.
– Ничего хорошего из этого не выйдет, – мрачно сказал он, поднимаясь с кровати. – Лучше сдайтесь, ребята, и тогда у вас будут определенные шансы…
– Лучше подумай о себе! – оборвал его Свиридов. – В общем, так… иди впереди нас по коридору тихо и мирно, и чтобы никаких фокусов. Малейший геморрой, который мне только почудится, – и ты оформишь в личную собственность замечательную жилплощадь в три квадратных метра по адресу «Елшанское кладбище».
– А что с этими? – спросил Фокин.
– Выруби их на пару часов, чего там мудрить, – лениво бросил Владимир.
Фокин согласно кивнул и сжал мощный кулак…
Купцов привел их в роскошный трехкомнатный номер с зеркальной прихожей. На двери номера красовалась позолоченная фигурная цифра «7». Из комнат звучали голоса, и все они показались Владимиру знакомыми.
В прихожую вошел здоровенный амбал, в котором отец Велимир признал того несколько смахивающего на Свиридова парня, что торчал на стоянке возле «Кадиллака». Купцов косо посмотрел на него и сказал:
– Эти со мной.
– Да, шеф говорил, – безучастно откликнулся тот.
Фокин со Свиридовым переглянулись.
…Большой полутемный зал был залит красноватым светом настенных светильников. Посреди зала стоял роскошно сервированный стол на несколько персон. Во главе стола, спиной к двери – непорядок, как же охранники допустили? – машинально отметил Владимир – сидел человек. Он медленно пил вино из высокого изящного бокала. По правую руку от него находилась девушка, по левую – двое мужчин.
Вопрос, заданный отцом Велимиром, был как нельзя более актуален, потому что был первый час ночи, а предполагаемая ночевка у Морозова, к счастью, была вовремя отменена. Но удачность этого обстоятельства имела свою оборотную сторону.
– У нас на выбор есть три квартиры, – саркастически ответил Владимир, – моя, твоя и Илюхи. Еще горбунковская… Выбирай, пресвятой отец.
– Да уж, – проворчал тот. – Может, лучше выпьем?
– А у тебя деньги есть?
Контрвопрос застал Афанасия врасплох, потому как он с самым кислым видом начал шарить по карманам, а потом вынес неутешительный вердикт своей полной финансовой несостоятельности.
– Я все-таки не думаю, что нас поджидают на всех квартирах, – после некоторого раздумья заявил Фокин, а потом решительно повернулся к Свиридову и сказал: – Знаешь что… пойдем жрать в «Менестрель». Ты же говорил, что тебе типа в кредит отпустят… чего угодно и на любую сумму. До каких пор можно так жить, словно мы и в самом деле какие отщепенцы, ядри твою в корень! И потом… ты что-то явно слышал, помимо выстрелов и ругани Купцова, которая донеслась даже до меня. Почему ты мне не говоришь? По-моему, я в этом богопротивном деле с тобой на одних правах.
– Ага… тоже в розыске. – Лоб Владимира прорезала сардоническая складка, и он криво усмехнулся одними уголками рта. – Ну да ладно… Ты прав, так продолжаться больше не может. И изменить это положение вещей может человек, на встречу к которому сейчас поехал капитан Купцов. Поехал в тот самый «Менестрель», который ты предлагал посетить.
– Что за человек? – остановившись, спросил Фокин. – Козенко, что ли?
Владимир покачал головой.
– Ты понимаешь… капитан Купцов оказался вовсе не так прост, как я первоначально подумал. У него ловко получается косить под тупого солдафона, особенно если учесть, что он солдафон и есть. Но далеко не тупой… если осмелился убрать Морозова еще до санкции руководства…
Он засмеялся почти весело, и Фокин обеспокоенно схватил его за плечо, испугавшись, что от обвального разнообразия приключений у его друга, и раньше не отличавшегося строгой адекватностью психики, окончательно поехала крыша.
– Я в норме, как говорят в тупых американских боевиках, – отмахнулся Свиридов. – Но это все пустяки. Потому что я знаю, где и когда можно попасть на прием к Кардиналу.
– По-моему, нас там не ждут, – после долгой паузы наконец выговорил отец Велимир.
– Ну… на это я и рассчитываю, если уж на то пошло. У нас мало времени. У них Илюха, и это такой козырь, крыть который мне нечем.
…Ночной клуб «Менестрель» был очень престижным и весьма дорогим заведением. Здесь часто проходили выступления известных московских артистов, а для любителей «клубнички» функционировало стрип-шоу. В его эффектно освещенных залах собирались самые серьезные и влиятельные люди города – цвет властных структур и деловая элита. Частыми посетителями этого клуба были и Фокин со Свиридовым.
Но сейчас все было по-другому. Сейчас все было против них, и роскошь появиться в клубе в открытую была бы неоправданной и непозволительной. Поэтому волей-неволей им пришлось заглянуть на квартиру к Илюхе, чтобы переодеться и скорректировать свою не в меру броскую внешность. Свиридов всегда сетовал на то, что природа наделила его чересчур яркой наружностью, и это время от времени серьезно мешает ему в работе.
В квартиру они входили так, как делала бы это группа захвата – в расчете на то, что их дожидаются люди Кардинала. Но квартира была совершенно пуста. Вероятно, противники решили, что Владимиру и отцу Велимиру и без того некуда деться.
На пороге Илюхиной спальни они обнаружили кружевной бюстгальтер, который затравленно возил по линолеуму на манер половой тряпки несчастный Наполеон. А так как в числе жителей этой квартиры, включая упомянутого Наполеона, а равно кота Тима и попугая Брателло, не наличествовало ни одной особи женского пола, то волей-неволей напрашивались соответствующие выводы.
– Ольга! – воскликнул пресвятой отец и с мудрым видом потряс в воздухе пальцем. – Она же тут спала, когда мы с тобой поехали с этим Бондаруком на базу ОМОНа!
Свиридов задумался. Он помнил слова Купцова о какой-то Ольге, «сестренке этого долбозвона», как выразился прихвостень Кардинала. Но Ольга – имя распространенное, а «долбозвоном», если исходить из жизненного кредо капитана, мог оказаться любой человек.
– Ладно, – наконец сказал он, – переодеваемся и едем.
– А поесть? – жалобно пробасил Фокин.
– Поесть? Ты же у Морозова сожрал все запасы продовольствия на несколько дней вперед!
При упоминании фамилии Морозова отец Велимир тяжело вздохнул и перекрестился.
– Упокой, боже, душу новопреставленного раба твоего Николая, имя ты его, господи, веси, – пробормотал он.
Свиридов взглянул на серьезное и бледное лицо друга и отвернулся, пытаясь скрыть волнение…
* * *
Темно-зеленый «БМВ» плавно вырулил на залитую светом двух мощных фонарей стоянку перед ночным клубом «Менестрель». Стоянка была до отказа забита «Мерседесами», «Ауди» и разнообразными джипами, среди которых редко-редко проглядывали скромные «девяносто девятые» и более основательные «десятки». Водителю «БМВ» с трудом удалось найти местечко и втиснуться между черным «мерсом» с номерами правительства области и здоровенным «Кадиллаком» стального цвета, возле которого неподвижной тенью застыл рослый молодой человек – по всей видимости, из числа телохранителей хозяина этого шикарного авто.
Дверца «БМВ» распахнулась, едва не задев упомянутого секьюрити, неподвижного, как египетская статуя (или даже мумия), и на свет божий показалась обритая физиономия отца Велимира. Он внимательно огляделся по сторонам, чиркнул взглядом по не обратившему на него ни малейшего внимания телохранителю и отчего-то подумал, что этот парень чем-то похож на Владимира Свиридова. Засвидетельствовав наличие этой мысли в черепной коробке, отец Велимир решительно зашагал к переливающемуся всеми цветами и оттенками неоновому великолепию парадного входа «Менестреля». Бравый служитель церкви был все в том же удачно подобранном на бандитской квартире темном костюме, придающем его несколько грузной и одутловатой громоздкой фигуре стройность и даже определенное изящество. А его чисто выбритое лицо, которое все знакомые привыкли видеть исключительно в обрамлении благообразной бороды, не имело ничего общего с его традиционным обликом. Правда, здесь еще постарался маститый гример по фамилии Свиридов.
Конечно, опытный глаз все равно бы опознал Фокина при нормальном освещении, но при составлении плана действий друзья не без основания рассчитывали на специфическое освещение клуба, при котором в определенных ракурсах можно было выглядеть так, что родная мать не признает и в двух метрах. И все это без всякого грима и прочих актерско-контрразведческих примочек.
Фокин вошел в зал и, увидев свободный столик, сел и заказал подлетевшей официантке текилу со льдом. Которую он, кстати, терпеть не мог, просто это словосочетание первым пришло на ум.
Через несколько минут ему принесли заказ, а еще через минуту за столик подсела весело хохочущая парочка – миловидная девушка в коротком открытом платье, которое при других обстоятельствах спровоцировало бы у Фокина гормональный Чернобыль, и высокий светловолосый парень лет двадцати четырех – двадцати пяти.
– Вы не подскажете, сколько сейчас времени? – обратился к нему Фокин.
Тот окинул Афанасия смеющимися глазами и ответил:
– А кто его знает… пол-второго, наверное.
– Спасибо, – и Фокин погрузился в унылое смакование принесенного напитка.
И тут он увидел Купцова. Тот шел через зал, словно ломился сквозь джунгли, – задевая столы и время от времени роняя немногочисленные незанятые стулья. На капитане был строгий пиджак унылой мышиной расцветки, а выглядел он так озабоченно, словно пришел не в ночной клуб, а в лагерь чеченского полевого командира.
За ним бодрой походкой шли два здоровенных молодца.
Путь Купцова проходил через весь зал к лестнице, ведущей на второй этаж, и по касательной задевал столик, за которым сидели Фокин и парочка. В качестве точки, через которую проходила эта касательная, послужили длинные ноги молодого человека, которые он вальяжно вытянул, загромоздив весь проход между столиками.
Капитан наткнулся на них и едва не полетел вверх тормашками, но, по всей видимости, он так спешил, что даже не оглянулся на наглеца. А его сопровождающие просто перешагнули через неожиданный барьер.
Но не так плоха и аморальна наша молодежь, как то с пеной у рта утверждают многие, порой сами далеко не лучшие, представители старшего поколения. Как утверждал Франсуа де Ларошфуко, старшие так любят давать хорошие советы потому, что сами уже не могут подавать дурного примера.
Одним словом, в молодом человеке проснулась совесть. Он поднялся и, легко подхватив под локоть свою спутницу, последовал за Купцовым, уже шагнувшим на первую ступеньку лестницы.
Фокин засопел и, одним глотком допив текилу, поднялся…
– Простите, – сказал молодой человек, нагоняя Купцова уже в пустынном коридоре второго этажа, – простите, вы, кажется, чуть не упали по моей вине.
От неожиданности Купцов остановился и недоуменно посмотрел на серьезное, чуть виноватое лицо стоящего перед ним парня.
– Чего? А, да ладно… шагай отсюда.
– Вы не поняли, – сказал молодой человек и сделал шаг вперед, оказавшись прямо на пути следования Купцова далее по коридору, – я говорю, что виноват.
В его голосе прозвучала почти что издевка… по крайней мере, так показалось взбешенному Купцову. Но его странный собеседник не дал ему сказать и слова.
– Вы ведь капитан Купцов, не так ли? – продолжал трещать он. – Так вот, я же не мог прямо посреди зала подбежать к вам и сказать… товарищ капитан, такие обстоятельства… вы не должны тут находиться.
Капитан буквально онемел от идиотизма ситуации, засопел, а один из его амбалов пробормотал что-то про обдолбанных кокаином уродов, которые вечно путаются под ногами в своем наркотическом загоне.
– У меня к вам важное сообщение, – молодой человек схватил капитана за рукав, а девушка синхронно подхватила под локоть, и вдвоем они попытались было направить его к двери ближайшего номера, который, по-видимому, они абонировали. Купцов вырвал рукав у парня, оттолкнул девушку и рявкнул:
– Да ты че, ерш твою мать, в своем уме, баклан?
– Я-то да, а вот вы, по всей видимости, не понимаете, как это важно. У меня к вам очень важная информация, за которую, я надеюсь… вы знаете, мой брат попал в передрягу, и его посадили в КПЗ, понимаете… Я надеюсь, что вы отблагодарите меня за то, что я вам сообщу, и поможете…
– Да чего ты мне тут зачехляешь про своего сраного брата, мать твою, ублюдок? – по канонам переводчика дешевых боевиков озвучил тираду негодования капитан Купцов. Потом отпихнул назойливого парня и собрался было идти, но его остановил радостный голос все того же непонятливого дурня:
– Погодите, вы не поняли… я хочу сообщить, что Кардинал…
Купцова словно прошил разряд электрического тока. Одним молниеносным движением он оказался возле молодого человека и, перехватив его горло мощной пятерней и легко припечатав к стене так, что ноги того зависли в трех сантиметрах от пола, прошипел в лицо:
– Слушай, ты… лошок. Не знаю, что ты там знаешь, но позволь дать тебе совет: старайся больше никогда не произносить это имя. Понял?
– П-понял… – сдавленно выговорил тот, сразу как-то обмякнув. Девушка с испугом смотрела на то, как ее кавалер болтает ногами в богатырских тисках капитана Купцова.
Купцов выпустил его. У парня уже посинело лицо, но он потер горло и негромко повторил:
– Капитан, вы думаете, мне доставляет такое удовольствие беседовать с вами просто так?
Купцов поднял на него неподвижный взгляд – и вдруг толкнул в грудь так, что тот врезался в дверь ангажированного номера, та распахнулась, и парень растянулся на полу.
Купцов шагнул в номер и захлопнул за собой дверь.
– Говори, что у тебя, – кратко сказал он.
– А вы…
– Если ты скажешь что-то путное, твоего брата выпустят, – перебил его капитан, – но если будешь пороть мне тут заведомую чушь, лучше бы тебе… в общем, я сказал.
Молодой человек поднялся с пола и отряхнул одежду.
– Значит, так, – бодро сказал он. – Я только что видел, как человек, известный всей России под именем Кардинал, убил человека. Моего друга, Николая Морозова.
У Купцова вырвался какой-то неоднозначный порывистый жест, а вместе с ним резаная фраза:
– То есть как это?
– Я не совсем верно сообщил, – продолжал молодой человек, – я не видел… я слышал. Я шел к нему домой и услышал звуки выстрелов из его окна. Оно почему-то было открыто. Дверь его квартиры также оказалась не заперта, а он… он мертв.
– Вот как? – медленно проговорил капитан. – Но какого черта вы сообщаете это именно мне, а не работникам прокуратуры?
– Я немного ошибся, сказав, что видел, как Морозова убили, – проговорил молодой человек. – Точно так же я был не совсем точен, сказав, что его убил Кардинал. Дело в том, что его убил не сам Кардинал, а один из его людей. Вы, дорогой капитан Купцов.
Последние слова молодой человек сказал уже не рафинированным слащавым тоном с интонациями элитного клубного педераста, а насмешливым и холодным голосом Свиридова.
Судя по тому, как мгновенно перекосилось лицо Купцова, капитан с опозданием узнал своего собеседника. С опозданием, оказавшимся роковым. Потому что даже тренированная реакция спецназовца оказалась бессильна отвести мгновенный, как бросок кобры, как взблеск стилета, выпад Владимира, после чего полуоглушенный Купцов ощутил на своем подбородке холод пистолетного дула.
– Зачем… этот маскарад? – прохрипел он.
– Ну… вы же разыгрываете в одной компании с господином Козенко театрализованные представления… какой-нибудь Питер Штайн прослезился бы от умиления. Но, и я тоже имею простительную слабость к театральным эффектам… эге, кажется, ваши нетерпеливые парни стучат в дверь. Войдите! – крикнул он.
Дверь отворилась, и на пороге появились те двое – и тут же застыли при виде сцены, которая попросту не укладывалась в их черепных коробках с жалким мозговым наполнителем.
– В самом деле, странно, – прокомментировал ситуацию Свиридов, глядя на их отвисшие челюсти, – впрочем, в жизни еще не такое бывает. Вы слышали песенку из «Мэри Поппинс, до свиданья»… там еще поется: «Это было прошлы-им ле-е-етом, в середине января-а-а… в три-идесятом короле-е-евстве, там, где нет в помине короля!» – фальшиво пропел он. – Ну так вот, ситуация с летом в середине января, оказывается, вполне реальна. Такое сплошь и рядом происходит в Южном полушарии, скажем, в Австралии, где лето приходится как раз на декабрь, январь и февраль. Давай их сюда, Афоня!
Последняя фраза была адресована уже Фокину, который в самом начале свиридовского соло бесшумно возник за спинами купцовских парней и на фразе «это было прошлым летом» сгреб их в охапку и стукнул лбами так, что один начал сползать на пол, а второй попытался было сопротивляться, но тут же получил такой удар в солнечное сплетение, что потерял всякую ориентацию в пространстве и времени на ближайшую минуту.
– А что это за мымра с тобой была? – спросил Фокин.
– Да так… одна знакомая. Правда, она так и не поняла, что знает меня, – неопределенно ответил Владимир. – Надеюсь, она поняла, что здесь сугубо мужская компания, и ушла?
– Ага… Ну что, Купцов, как будем решать накопившиеся противоречия? – помпезно спросил отец Велимир у капитана, полулежащего на кровати под дулом свиридовского пистолета.
– Что вы хотите? – стараясь возвратить себе спокойствие, хрипловатым от волнения голосом отозвался тот. – Вы отдаете себе отчет…
– Ладно, Купцов, хоррош горбатого вылеплять!– оборвал его Свиридов. – Можешь пока не дрожать за свою поганую шкуру, хотя тебя стоит пристрелить на месте, как бешеного пса, и за Горбункова, и за Колю Морозова, и за нас с Афанасием – по отдельному тарифу. Но сейчас нам нужно не это. Веди нас к своему шефу.
– Но Козенко тут нет!
– Да на хрена нам твой Козенко?! Я говорю об Адриане. Так, что ли, зовут его высокопреосвященство?
Купцов побледнел: несмотря на свой, прямо скажем, довольно туповатый вид, он был достаточно понятлив, чтобы уяснить безнадежность своей партии.
– Ничего хорошего из этого не выйдет, – мрачно сказал он, поднимаясь с кровати. – Лучше сдайтесь, ребята, и тогда у вас будут определенные шансы…
– Лучше подумай о себе! – оборвал его Свиридов. – В общем, так… иди впереди нас по коридору тихо и мирно, и чтобы никаких фокусов. Малейший геморрой, который мне только почудится, – и ты оформишь в личную собственность замечательную жилплощадь в три квадратных метра по адресу «Елшанское кладбище».
– А что с этими? – спросил Фокин.
– Выруби их на пару часов, чего там мудрить, – лениво бросил Владимир.
Фокин согласно кивнул и сжал мощный кулак…
* * *
Купцов привел их в роскошный трехкомнатный номер с зеркальной прихожей. На двери номера красовалась позолоченная фигурная цифра «7». Из комнат звучали голоса, и все они показались Владимиру знакомыми.
В прихожую вошел здоровенный амбал, в котором отец Велимир признал того несколько смахивающего на Свиридова парня, что торчал на стоянке возле «Кадиллака». Купцов косо посмотрел на него и сказал:
– Эти со мной.
– Да, шеф говорил, – безучастно откликнулся тот.
Фокин со Свиридовым переглянулись.
…Большой полутемный зал был залит красноватым светом настенных светильников. Посреди зала стоял роскошно сервированный стол на несколько персон. Во главе стола, спиной к двери – непорядок, как же охранники допустили? – машинально отметил Владимир – сидел человек. Он медленно пил вино из высокого изящного бокала. По правую руку от него находилась девушка, по левую – двое мужчин.