– С тем рвением, с каким я сейчас работаю, никаких нам развязок не светит, дело можно было бы закрывать, но душа моя ментовская болит. Вот ты как врач скажи мне – после того, как в человека попал наркотик, что он делает? Встает и идет как ни в чем не бывало? Нет, он начинает ловить кайф, отключается, отрешается от этого мира. По словам Даниловой, он с ней вполне связно разговаривал, так что если и пропрет твое заключение насчет героина, так только для моего начальства, для меня же это дело еще не закрыто. Вот за этим я тебя к себе в гости и позвал.
– Тихо позвал, – отметил Варенов. – Кстати, а что ж это ты над Костиным-то издеваешься? Он заблевал все наше царство-государство.
– Пусть привыкает, – отрезал Лиховцев. – У этого пацана талант, только говорить ему об этом не надо. Если он при виде трупа будет глаза закатывать и нос воротить, все улики пропустит.
– Петрович, неужели ты собираешься копать? Мы с тобой знаем друг друга столько лет, скажи, разве хоть раз я ошибался? Не было такого, Петрович, чтоб Борис Гаврилович что-то напутал. У меня степень ученая не просто так, она у меня заслуженная. А ты мои способности под сомнение ставишь. Вот сегодня девчонка приходила – Даша, деньги за информацию предлагала, купили, говорит, тебя, Варенов. Я эту засранку взял и выгнал. Не верит, видите ли, она, что Виктор от наркотиков умер.
– Самое удивительное, что и я не верю. Давай, Боря, предположим, что ты ошибся или, скажем помягче, не все нашел.
Варенов помрачнел.
– То, что я не все нашел, Петрович, я и без тебя знаю. Все найти я не мог. Ты, может, статистику не знаешь, но один случай из сотни при отравлении остается вообще не доведенным до конца. Не может медицина найти, от чего умер человек, даже при самом хорошем оборудовании. Не может. Пописал человек, а через две секунды умер у унитаза. Все плохие анализы отправил в канализацию. Маленькая доза, и ищи-свищи причину.
Лиховцев ухмыльнулся.
– А я уж думал, что человека могут на атомы разложить.
– Могут-то могут, – согласился медэксперт, – но только на это случай должен быть особенный, а у нас случай рядовой: умер человек в ресторане, нашли след укола на теле, провел анализ крови, получил положительный результат – хорошо. Все ясно и понятно. Доза превышает предельно допустимую? Превышает. Правда, если честно, наркоман со стажем за раз вкатывает себе намного больше ПДД. Я тебе так скажу, от чего бы он ни умер, на белом свете при таких темпах потребления героина ему оставалось – месяц. Повезет, месяц и неделя, но никак не больше. Он уже был на грани.
– Слово даешь? – Лиховцев уперся взглядом в друга.
– Голову на отсечение, не то что слово. Его печень – это печень мертвого человека. Она уже разлагалась, хотя он еще ходил по земле. Это все. И говорить здесь больше не о чем.
– Давай теперь в мое море окунемся. Предположим, преступник не знал, что Иванов принимал наркотик, но хотел его смерти, он подмешал или вколол что-то такое, что ты, Боря, не обнаружил. Или второй вариант: преступник знал, что Витя наркоман, но ему было необходимо во что бы то ни стало убрать его именно в тот день и ни днем позже. Надо проверить, какими делами он занимался. Найти тех, кто был заинтересован в том, чтобы отправить Виктора Валентиновича на тот свет побыстрее. Как думаешь?
– Неугомонный ты, вот что я думаю, Сергей Петрович.
Лиховцев вздохнул.
– Больно уж он неправильно умер. Все умирают как надо, а этот и умереть нормально не смог. Подозрительно. Но сейчас, после недолгой бюрократии, дело можно отправлять на полку. Работы и так много без этого ресторанного приключения.
Варенов сказал, что он не собирается его отговаривать от какого бы то ни было расследования, но попросить об услуге не забыл:
– Ты, Сергей, если что найдешь, сделай так, чтобы меня не коснулось.
– Ладно, – капитан махнул рукой, – сделаю. Завтра надо бы наведаться в офис к Иванову. Посмотрим, чем там он занимался, в бумажках покопаемся, с людьми пообщаемся. Если у меня будут к тебе вопросы, я пришлю лейтенанта. Про телефон давай забудем. Померев, он оставил маме пол-лимона баксов. Большие деньги.
– Ожидаешь встретить сопротивление?
– Чую, дымом тянет…
Поднявшись пораньше, Дарья накрасилась, сделала причесочку и поспешила в офис покойного Иванова.
«Алексей Павлович, должно быть, уже протрезвел. И теперь в состоянии разговаривать с дамой».
А поговорить ей хотелось. Во-первых, она рассчитывала услышать от блондинчика, что он знал о пристрастии шефа к наркотикам. Дарье также очень хотелось знать, не приходил ли на постоянной основе к шефу какой-либо мальчик или девочка, поскольку вопрос о том, где он доставал наркотики, пока оставался открытым.
Знакомый охранник-пенсионер кивнул головой и без вопросов пропустил ее на этаж. В кабинете номер 301 Алексей Павлович все так же сидел в одиночестве, будто и ночевал здесь.
– Добрый день, что-то сотрудников ваших не видно.
– Сидят по кабинетам, – бодро отрапортовал Алексей.
«Отошел, отошел от вчерашнего поединка с бутылкой. На этот раз победила дружба. Пока молодой, так оно и случается. Только потом почему-то начинает отказывать печень. А пока рубашечка свеженькая, костюмчик чистенький».
– Захар заходил? – обыденно поинтересовалась Данилова.
Он ответил, что нет, потом поинтересовался, зачем ей нужен Вострягин.
Дарья предпочла сменить тему:
– Вы, кажется, хотели пригласить меня отужинать?
Алексей с интересом посмотрел на нее и часто заморгал.
– Да, хотелось бы. Женщина вы красивая.
– Вот как? Но на ужин надо зарабатывать.
Белобородый и белоусый запустил пятерню себе в волосы и наморщил лоб.
– Я и так хотел платить. Мне ваша поддержка в финансовом вопросе не понадобится.
– Леша, вы знаете о том, что ваш покойный босс принимал наркотики?
Ластов опустил руки вдоль туловища. Ей показалось, будто прозвучавший вопрос просвистел в воздухе и каленой стрелой воткнулся Алексею в сердце. Настолько резко изменилось его поведение.
– Нет, никогда не замечал, – промямлил он. – Для меня это новость.
– По вашему лицу я этого не сказала бы. А может, все-таки знали, да говорить не хотите?
– Вот кто об этом мог знать, так это Захар, только здесь он появляется не чаще, чем раз в неделю.
– Ты подумай, а вчера он рассказывал, что всеми делами тут ворочает.
Дорогая ручка стала отбивать дробь по крышке стола.
– Он всю жизнь думает о том, как бы набить себе брюхо, больше никаких мыслей в голове у него нет. Всем занимаюсь я. Вся эта контора держится на мне. Как вы думаете, почему я сижу в этом кресле? Потому что все нити управления у меня!
Дарья подумала о том, что в последнее время многие люди хотят показаться ей более значимыми, чем они есть на самом деле.
Что Захар, что Алексей пытаются предстать влиятельными начальниками, при этом не забывая опускать друг друга.
Нежданно-негаданно в кабинет вошел Сергей Петрович.
– Добренький денек. Вот не ожидал, так не ожидал, – он смотрел то на Ластова, то на Дарью. – Я капитан Лиховцев, из милиции, – сообщил он Алексею. – Оставайтесь в кабинете и никуда не отлучайтесь. Похоже, Даша, нам с вами надо выйти на улицу и объясниться, – следователь взял черноволосую стройную красавицу за руку.
Она не сопротивлялась.
– Что это вы, то к судмедэксперту заявитесь, то на работу к покойному? – Парочка пошла по асфальтированной дорожке, идущей вдоль здания. – Никак, следствие ведете?
Алексей Сергеевич Рысаков втянул шею и постарался сесть как можно ниже, так, чтобы прохожие, глядя на белый «Москвич», могли увидеть лишь волосистую часть его головы.
Сегодня в шесть утра он уже контролировал подъезд, где жила Дарья, и теперь следом за ней приехал к голубой церкви.
Девушка, гостившая у Веры, сейчас о чем-то плотно разговаривала с человеком в черном плаще, и этот человек был мент. Ментов Рысаков распознавал по нагло-волевым чертам лица и по манере держаться независимо.
– Точно мент, – прошептал он, разглядывая парочку.
«А не из уголовки ли эта курица? Больно уж у нее маршрут странный, вначале к бывшей секретарше, потом к матери покойного, теперь на работу заявилась. Похоже, сучка что-то унюхала».
Дарье за непродолжительную прогулку пришлось выслушать от капитана несколько нелестных фраз, но при этом она не упустила случая указать на то, что имеет право ходить и задавать вопросы.
– Другое дело, – съязвила она, – что я не могу настаивать на ответах, не могу привести человека в отделение, допросить его, а затем засадить за решетку…
Лиховцев никак не отреагировал на провокацию и на полном серьезе прочитал ей нотацию о том, что не надо пытаться прыгать выше собственной головы.
– Я надеюсь, вы позволите мне один на один переговорить с заместителем. Кажется, это Ластов Алексей Павлович сидел в кабинете, я не ошибся?
– Нет, он самый. Можете наслаждаться его обществом.
Данилова не ожидала, что ее вот так, в самом начале беседы, выпроводят из офиса. Посмотрев по сторонам, она пришла к выводу, что оставаться здесь больше смысла не имеет, и направилась на поиски Вострягина… В ее голове появилась мысль.
Увидев, что объект наблюдения отъезжает, Рысаков завел свою машину и двинулся за Даниловой. Очень скоро он убедился, что Дарья снова наведалась к матери покойного.
Поведение инициативной девушки его не радовало.
Для того чтобы убедиться в том, что Дарья из милиции, он вернулся к офису Иванова и поднялся на третий этаж.
Там его встретил пенсионер в камуфляже.
– Вы к кому?
Рысаков улыбнулся.
– Что, отец, менты достали вас? Только и успевай задницу отрывать.
Охранник, увидев перед собой простого российского мужика, расслабился.
– Да нет, вот пришел один. Сейчас с начальством кумекает.
– В черном плаще, да? Сразу видно – мент.
– Да, он самый.
– Волчара.
Последнее слово резануло ухо, заставив пенсионера очнуться. У него появилось ощущение, что он наговорил лишнего, но было уже поздно.
Тем временем невысокий худощавый молодой человек развернулся и быстро стал спускаться по ступенькам вниз.
Первый вопрос, который Дарья адресовала Лидии Яковлевне, был, понятно, о самочувствии неутешной матушки.
– Как я могу себя чувствовать на следующий день после похорон собственного сына?! – воскликнула она. Но затем быстро взяла себя в руки и пригласила Дарью пройти в ее комнату.
Данилова поблагодарила за оказываемое ей внимание и, стоя в дверях, поспешила сообщить, что ее всего-навсего интересует адрес, по которому проживает Вострягин. Лидия Яковлевна кивнула головой и через некоторое время вынесла в коридор записную книжку, из которой и зачитала Дарье координаты Захара Сидоровича.
– Только дома вы его сейчас вряд ли застанете, он скорее всего сидит в своем магазине. Там у него вовсю идет торговля запчастями к иномаркам, машинным маслом и… Как это?.. Новое, относительно недавно появившееся слово… Автокосметикой.
Дарья записала адрес магазина. Она знала, что он находится на Кутякова и по своим размерам превосходит любой другой известный в городе магазин, занимающийся сбытом той же группы товаров.
– Я бы не хотела вмешиваться в ваше расследование, но мне кажется, вы не там ищете.
Дарья заметила ей, что когда умирает, даже, скорее всего, погибает состоятельный человек, нелишне разобраться с его окружением, выяснить, кто на самом деле друг, а кто враг.
Иванова надула губу, но, сделав над собой усилие, ничего больше не сказала молодой и слегка заносчивой, по ее мнению, девице. Поблагодарив мать Виктора за содействие, Дарья поспешила в магазин.
На площади в несколько сотен квадратных метров разместился рай автолюбителя. Здесь торговали не только запчастями, покрышками, маслами, различного рода присадками, но даже продавали части кузовов, фары, мигалки, новенькие бамперы, и, как успела заметить Дарья, все это железо по большей части относилось не к иномаркам, а к автомобилям отечественного производства. Здесь она нашла и различные обтекатели, поставив которые на ту же нашу «девятку» можно было изменить ее внешний облик, подогнав очертания под западноевропейские стандарты.
Побродив по торговым залам и ознакомившись с ассортиментом, она решила купить себе раскрашенного пластмассового попугая, которого надо было вешать на лобовое стекло. Судя по всему, при движении он раскачивался из стороны в сторону и начинал махать крыльями. Дарье эта игрушка показалась забавной, и она была довольна сделанной покупкой.
Когда продавщица выбивала чек, покупательница как бы между делом поинтересовалась, может ли она увидеть Захара Сидоровича. При упоминании имени хозяина толстомордая, толстогрудая и толстозадая чекушка надела на будничную серую физиономию личину всеугодничества и предложила ей пройти в служебное помещение магазина.
Прямо по коридору, направо, третья дверь с левой стороны – столь сложные координаты навели Дарью на мысль о том, что при желании магазин можно было еще расширить, поскольку служебные помещения занимали слишком много места. На поверку оказалось, что времени на то, чтобы объяснить постороннему человеку, где же расположился директор магазина, уходило намного больше, чем на дорогу от кассы до директорского стола.
Как можно было догадаться, Захар Сидорович занимался нужным, можно даже было бы сказать, необходимым делом. На рабочем столе лежала белоснежная салфетка, на которой перед директором стояла тарелка густых наваристых щей. Откуда они появились здесь, в царстве железок и масел, можно было только гадать. Он не прекратил потребление пищи даже после того, как Дарья без приглашения вошла к нему. Она стояла. Он, не поднимая головы, продолжал есть. Наконец Вострягин отвлекся, взглянул на человека, который к нему вошел, и молча продолжил трапезу. Если он и отрывался от еды, то смотрел прямо перед собой, в бесконечность. Когда тарелка опустела, мордастый розовощекий упитанный боров с некоторым недовольством посмотрел на Дарью.
– Покушали? – поинтересовалась Данилова, предвкушая, как она испортит ему сейчас все его разморенно-послеобеденное настроение.
Он хмыкнул, отодвинул от себя тарелку, достал из ящика стола салфетку, вытер рот, руки и, не мигая, уставился на зеленоглазую брюнетку. – Я спрашиваю, вы усладили свою утробу? – более громко и с нотками настойчивости повторила свой вопрос гостья.
Вострягин чуть повел бровью, но продолжал молчать. Она решила не испытывать больше его терпение.
– Вы знаете, я только сейчас разговаривала с Ластовым. Он о вас невысокого мнения. Считает, что вы, извините, бездельник, что дело на нем держится.
– А ты за него не волнуйся. Ему за это деньги платят. Пусть работает. Я оказался в нужное время в нужном месте. Вложил небольшой капитал, тридцать процентов, и основал вместе с покойным Ивановым фирму «Магнат». А этого белобрысого мальчика мы подобрали по дороге. И ему надо бы держать язычок за зубками.
Будучи довольной эффектом, который она произвела на Вострягина своим сообщением, Дарья решила еще больше накалить атмосферу и завести любителя чревоугодничества.
– Он сказал, что справился бы без вас в любой ситуации, что вы абсолютно ничего не понимаете в бизнесе и думаете только о том, как набить себе пузо. Что у вас куриные мозги и короткий член.
– Как?! – не выдержал Захар Сидорович и поднялся на дыбы. – Да я этого молокососа с дерьмом смешаю, в навозе похороню. Можете мне поверить. Это не простые слова. В моем родном колхозе есть отличное местечко – бетонный котлован, доверху заполненный навозной жижей, стекающей с небольшой горушки, где стоит молочно-товарная ферма.
– И что же? Уже были жертвы?
– Ты, девка, заткнись. Прежде чем ты отсюда уйдешь, скажи мне, зачем ты вообще приходила? И зачем мне все это рассказываешь?
– Хочу понять, кто же из вас на самом деле был номером два в этой фирме? Вы или Ластов?
– У меня тридцать процентов акций, а у него вообще ничего нет. Не надо мучить себя этим вопросом. Тут и так все понятно.
– Вы вчера говорили, что не прочь заполучить и остальные семьдесят.
– Я что-то вас не пойму. Если деловой разговор, то жду от вас конкретных предложений. Если это у вас манера такая – у людей отнимать время и получать от этого удовольствие, идите и ищите себе кого-нибудь другого. У меня работы по горло.
– Да, я вижу, – согласилась Дарья, – вы просто никак расхлебаться не можете.
Вострягин выпятил нижнюю челюсть и вышел из-за стола.
– Тебя кто послал?
Она тут же отреагировала:
– А что, у вас есть враги?
– Есть.
– Те, кто может прийти и оскорблять вас? Вот Ластов, например.
Он схватил ее за рукав и потянул в сторону стула, стоящего у стены.
– Ну-ка сядь, балаболка, что ты там ляпнула насчет Лидии Яковлевны и семидесяти процентов?
Она послушно села.
– Я сказала, что вчера вы говорили о своем желании приобрести всю фирму целиком.
На его лице отразилось бессилие.
– Если бы я мог, я бы купил, но ты ведь знаешь, о каких деньгах идет речь? Кредит под это дело брать просто бессмысленно, а своих средств у меня просто не хватит. Устроило бы даже не семьдесят процентов, а всего-навсего двадцать один. После этого можно было бы спокойно ждать, пока бабушка не сыграет в ящик. Как только это случится, оставшиеся акции наверняка раздробятся между родственниками, и скупить их по частям будет вполне реально. Проблема в том, что Иванов при жизни не уступал мне ни одной акции. Старуха знает об этом и не подвинется ни на йоту. Ей деньги не нужны. Она будет сидеть на этих средствах и упиваться тем, что может вот так просто зайти в офис и уволить секретаршу или отчитать какую-нибудь девочку за то, что у нее пятнышко на блузке. Вот чем она там будет заниматься. Если бы ты помогла мне, а я смотрю, со старухой ты в состоянии разговаривать, то я, естественно, не остался бы в долгу.
– Предложение интересное, – согласилась Дарья, – только как на это посмотрит Ластов?
Вострягин закатил глаза.
– Что Ластов? Ластов – ноль. Ластов – пешка. Ластов – пустое место. Здесь не в Ластове дело, хотя высказывания его, они мне, честно говоря, душу не греют. Самое противное в том, что я знаю о его не слишком почтительном отношении ко мне и что он действительно мог не очень хорошо высказываться в мой адрес, а меня такое обижает, даже когда говорится не в глаза, а за глаза.
– Но Ластов не был бы таким смелым, если бы за ним не стояли люди более сильные и более влиятельные.
– Догадаться легко, – согласился Захар Сидорович, – знать бы еще, что это за люди. Всегда проще воевать с противником, которого знаешь. А так как информации никакой нет, ситуация остается неопределенной. Я могу лишь одно сказать: когда Виктор был жив, Ластов при нем был словно «шестерка», но за последнюю пару месяцев Иванов дал в отношении него слабину, и тот стал расти. Недели за две до смерти этот жидковолосый хлюпик стал заместителем Виктора и, насколько я знаю, начал повышать свой голосок на служащих, ублюдок.
– Вы думаете, он желал смерти Виктору?
– Не могу сказать. Зачем убивать человека, когда можно просто его уйти? Убийство – мера крайняя, и она привлекает внимание. Сейчас этого никому не надо. Любой более-менее разумный предприниматель, даже если у него девяносто пять процентов бизнеса составляет чистой воды криминал, стремится прикрыть свое дело теми оставшимися легальными пятью процентами. Поставить магазинчик, открыть заправочку, стояночку. Чтобы не было вопросов, откуда у тебя деньги на то, чтоб купить себе квартиру или машину. Глубже прокопать сейчас практически невозможно. И любой вопрос он будет стремиться решать без шума и пыли.
Время разборок на улицах закончилось. Те, кто хотел, уже свое поимели. Игры перешли на более высокий уровень – от гранат и пистолетов к ручкам и бумажкам. Ребята, поднявшиеся с низов, может быть, и нелегально нажив свои доходы, сейчас начали учиться вести дела более-менее цивилизованно, без того, чтоб крошить людей направо и налево. Кто стоит за Ластовым, я не знаю, но сейчас мне, по большому счету, рыпаться не резон.
Интерес у меня в «Магнате» только один – я должен там рулить. Если этого не случится, то состояние, в котором находится фирма, меня, в перспективе, мало будет волновать. Когда Иванов был жив, он держал контору на плаву, а с этого потихоньку все имели. Сейчас старуха не справится. Я эту клоаку подымать не буду, у меня других дел по горло. Что там может этот хлюпик Ластов, я не знаю.
– Почему бы вам не поговорить с Лидией Яковлевной? Она его уберет оттуда, поставит вас.
– В том-то и дело, что она его не уберет. Она просто еще об этом не знает. Этот молокосос сел в кресло и сидит, тащится от жизни, которая ему в один момент в розовом свете предстала. Но толку от этого сидения не будет. Или «Магнат» станет частью криминальной структуры, или он загнется. Первое вероятно намного больше, чем второе. Ластов останется сидеть на месте исполняющего обязанности директора, а люди, стоящие за его спиной, будут нажимать на нужные кнопки. Мальчик, как игрушка, будет вертеться из стороны в сторону, закрывать глаза на то, что через фирму толкается ворованный товар, что под маркой высокооктанового топлива продается самопальный бензин, выпущенный на маленьких, не способных дать высококачественную продукцию заводиках. Если ребята перегнут палку, их накроют. Если будут делать все тихо и не хапать сверх меры, могут просуществовать довольно долго, может, даже года три-четыре, пока их снова кто-то не начнет делить.
– А вам никто не предлагал продать свою часть акций?
– Нет, если бы кто-то предложил, то я бы, наверное, уже продал. Никого не интересует тридцать процентов. Что с ними делать? Куда проще разобраться с оставшейся в живых старушкой. В какую сторону ее потянет, не знаю, но, по большому счету, в ближайшем будущем все будет зависеть только от нее.
Дарья внимательно выслушала Вострягина и обещала, что постарается поговорить с Лидией Яковлевной по душам.
– Мне было бы интересно узнать результат этого разговора.
– Понимаю. Скажите, Захар Сидорович, а за вами стоит кто-нибудь?
– Даша, иди, иди отсюда. За каждым человеком кто-то стоит. По-другому у нас не бывает…
Лиховцев расположился в кабинете, который некогда занимал Виктор Валентинович Иванов. Он сидел в его кресле и разговаривал уже с седьмой по счету сотрудницей, работавшей в офисе. Женщину звали Маргарита Анатольевна Ракитова. Она, как и большинство российских дам, достигнувших отметки пятьдесят, слегка располнела, но не утратила женственной привлекательности. На ней был хорошего покроя деловой костюм светло-голубых тонов, из косметики – лишь едва подведенные неброским цветом губы.
Интерес к личности Ракитовой капитан проявлял особый. Эта женщина совмещала работу и в ассоциации частных товаропроизводителей, и в фирме «Магнат». Расспросив ее о том, где она живет, сколько ей лет и долго ли она работает в фирме, Лиховцев уточнил:
– Получается, вы старейший сотрудник фирмы «Магнат». Не так ли?
– Да, я работаю практически со дня основания, – согласилась Маргарита Анатольевна. – Но у меня очень скромная должность. Я постоянно работаю на компьютере. Мне приносили какие-то документы, накладные. Я их распечатывала, размножала, ну, в общем, делала, может быть, не слишком интеллектуальную, но необходимую работу. Потом, когда Виктор Валентинович стал президентом, ушел, так сказать, на повышение, он пригласил меня работать и в ассоциации. Мне не пришлось ездить на работу в какое-либо другое место, все осталось на своих местах. Просто на основе, на базе фирмы «Магнат» была организована ассоциация товаропроизводителей области. Мы получили поддержку правительства и смогли немного расшириться: то занимали пол-этажа, а теперь забрали себе весь.
– Это все я уже знаю, – перебил Лиховцев. – И то, что этаж у вас теперь весь, и то, что Иванов стал приглашать адвокатов, общественных правозащитников, проводить независимые экспертизы продукции, которая выпускается в области, – это все мне известно. Знаю, что он познакомился со многими предпринимателями. Кстати, не можете мне сказать, как простой продавец бензина вдруг неожиданно стал президентом организации, которая призвана защищать интересы товаропроизводителей целой области? Мне кажется, что для такого дела и для такого роста необходим человек за спиной, своего рода толкач, который позволил ему, заметьте, за счет программы развития предпринимательства в области расширить свой собственный бизнес. Не можете мне назвать ни одной фамилии?
Маргарита Анатольевна задумалась.
– Знаете, я не была у него на должности секретарши и не могу сказать вам, кто приходил, кто уходил, но мне казалось, что идея шла от него самого.
– В принципе, в это можно поверить, – согласился капитан. – Имея средства, он был вправе вкладывать их в то дело, которое считал нужным. И прибыль здесь наверняка была. Была, я знаю. Я уже говорил с бухгалтером. Это нечто похожее на виртуальную стоянку для автомобилей. Только вместо автомобилей – юридические лица. И каждое вносит свой небольшой вклад, дает некоторые суммы денег на то, чтобы обеспечить себе защиту. Заметьте, не от гоблинов, а от государственных служб, от чиновников, которые у нас время от времени любят перегибать палку, душат тех, кто хочет заниматься и занимается производством. Ну, ладно, спустимся с небес на землю. Вы, кажется, получали две зарплаты. Одну – в «Магнате», другую – в ассоциации. Я правильно понимаю?
– Тихо позвал, – отметил Варенов. – Кстати, а что ж это ты над Костиным-то издеваешься? Он заблевал все наше царство-государство.
– Пусть привыкает, – отрезал Лиховцев. – У этого пацана талант, только говорить ему об этом не надо. Если он при виде трупа будет глаза закатывать и нос воротить, все улики пропустит.
– Петрович, неужели ты собираешься копать? Мы с тобой знаем друг друга столько лет, скажи, разве хоть раз я ошибался? Не было такого, Петрович, чтоб Борис Гаврилович что-то напутал. У меня степень ученая не просто так, она у меня заслуженная. А ты мои способности под сомнение ставишь. Вот сегодня девчонка приходила – Даша, деньги за информацию предлагала, купили, говорит, тебя, Варенов. Я эту засранку взял и выгнал. Не верит, видите ли, она, что Виктор от наркотиков умер.
– Самое удивительное, что и я не верю. Давай, Боря, предположим, что ты ошибся или, скажем помягче, не все нашел.
Варенов помрачнел.
– То, что я не все нашел, Петрович, я и без тебя знаю. Все найти я не мог. Ты, может, статистику не знаешь, но один случай из сотни при отравлении остается вообще не доведенным до конца. Не может медицина найти, от чего умер человек, даже при самом хорошем оборудовании. Не может. Пописал человек, а через две секунды умер у унитаза. Все плохие анализы отправил в канализацию. Маленькая доза, и ищи-свищи причину.
Лиховцев ухмыльнулся.
– А я уж думал, что человека могут на атомы разложить.
– Могут-то могут, – согласился медэксперт, – но только на это случай должен быть особенный, а у нас случай рядовой: умер человек в ресторане, нашли след укола на теле, провел анализ крови, получил положительный результат – хорошо. Все ясно и понятно. Доза превышает предельно допустимую? Превышает. Правда, если честно, наркоман со стажем за раз вкатывает себе намного больше ПДД. Я тебе так скажу, от чего бы он ни умер, на белом свете при таких темпах потребления героина ему оставалось – месяц. Повезет, месяц и неделя, но никак не больше. Он уже был на грани.
– Слово даешь? – Лиховцев уперся взглядом в друга.
– Голову на отсечение, не то что слово. Его печень – это печень мертвого человека. Она уже разлагалась, хотя он еще ходил по земле. Это все. И говорить здесь больше не о чем.
– Давай теперь в мое море окунемся. Предположим, преступник не знал, что Иванов принимал наркотик, но хотел его смерти, он подмешал или вколол что-то такое, что ты, Боря, не обнаружил. Или второй вариант: преступник знал, что Витя наркоман, но ему было необходимо во что бы то ни стало убрать его именно в тот день и ни днем позже. Надо проверить, какими делами он занимался. Найти тех, кто был заинтересован в том, чтобы отправить Виктора Валентиновича на тот свет побыстрее. Как думаешь?
– Неугомонный ты, вот что я думаю, Сергей Петрович.
Лиховцев вздохнул.
– Больно уж он неправильно умер. Все умирают как надо, а этот и умереть нормально не смог. Подозрительно. Но сейчас, после недолгой бюрократии, дело можно отправлять на полку. Работы и так много без этого ресторанного приключения.
Варенов сказал, что он не собирается его отговаривать от какого бы то ни было расследования, но попросить об услуге не забыл:
– Ты, Сергей, если что найдешь, сделай так, чтобы меня не коснулось.
– Ладно, – капитан махнул рукой, – сделаю. Завтра надо бы наведаться в офис к Иванову. Посмотрим, чем там он занимался, в бумажках покопаемся, с людьми пообщаемся. Если у меня будут к тебе вопросы, я пришлю лейтенанта. Про телефон давай забудем. Померев, он оставил маме пол-лимона баксов. Большие деньги.
– Ожидаешь встретить сопротивление?
– Чую, дымом тянет…
* * *
Поднявшись пораньше, Дарья накрасилась, сделала причесочку и поспешила в офис покойного Иванова.
«Алексей Павлович, должно быть, уже протрезвел. И теперь в состоянии разговаривать с дамой».
А поговорить ей хотелось. Во-первых, она рассчитывала услышать от блондинчика, что он знал о пристрастии шефа к наркотикам. Дарье также очень хотелось знать, не приходил ли на постоянной основе к шефу какой-либо мальчик или девочка, поскольку вопрос о том, где он доставал наркотики, пока оставался открытым.
Знакомый охранник-пенсионер кивнул головой и без вопросов пропустил ее на этаж. В кабинете номер 301 Алексей Павлович все так же сидел в одиночестве, будто и ночевал здесь.
– Добрый день, что-то сотрудников ваших не видно.
– Сидят по кабинетам, – бодро отрапортовал Алексей.
«Отошел, отошел от вчерашнего поединка с бутылкой. На этот раз победила дружба. Пока молодой, так оно и случается. Только потом почему-то начинает отказывать печень. А пока рубашечка свеженькая, костюмчик чистенький».
– Захар заходил? – обыденно поинтересовалась Данилова.
Он ответил, что нет, потом поинтересовался, зачем ей нужен Вострягин.
Дарья предпочла сменить тему:
– Вы, кажется, хотели пригласить меня отужинать?
Алексей с интересом посмотрел на нее и часто заморгал.
– Да, хотелось бы. Женщина вы красивая.
– Вот как? Но на ужин надо зарабатывать.
Белобородый и белоусый запустил пятерню себе в волосы и наморщил лоб.
– Я и так хотел платить. Мне ваша поддержка в финансовом вопросе не понадобится.
– Леша, вы знаете о том, что ваш покойный босс принимал наркотики?
Ластов опустил руки вдоль туловища. Ей показалось, будто прозвучавший вопрос просвистел в воздухе и каленой стрелой воткнулся Алексею в сердце. Настолько резко изменилось его поведение.
– Нет, никогда не замечал, – промямлил он. – Для меня это новость.
– По вашему лицу я этого не сказала бы. А может, все-таки знали, да говорить не хотите?
– Вот кто об этом мог знать, так это Захар, только здесь он появляется не чаще, чем раз в неделю.
– Ты подумай, а вчера он рассказывал, что всеми делами тут ворочает.
Дорогая ручка стала отбивать дробь по крышке стола.
– Он всю жизнь думает о том, как бы набить себе брюхо, больше никаких мыслей в голове у него нет. Всем занимаюсь я. Вся эта контора держится на мне. Как вы думаете, почему я сижу в этом кресле? Потому что все нити управления у меня!
Дарья подумала о том, что в последнее время многие люди хотят показаться ей более значимыми, чем они есть на самом деле.
Что Захар, что Алексей пытаются предстать влиятельными начальниками, при этом не забывая опускать друг друга.
Нежданно-негаданно в кабинет вошел Сергей Петрович.
– Добренький денек. Вот не ожидал, так не ожидал, – он смотрел то на Ластова, то на Дарью. – Я капитан Лиховцев, из милиции, – сообщил он Алексею. – Оставайтесь в кабинете и никуда не отлучайтесь. Похоже, Даша, нам с вами надо выйти на улицу и объясниться, – следователь взял черноволосую стройную красавицу за руку.
Она не сопротивлялась.
– Что это вы, то к судмедэксперту заявитесь, то на работу к покойному? – Парочка пошла по асфальтированной дорожке, идущей вдоль здания. – Никак, следствие ведете?
Алексей Сергеевич Рысаков втянул шею и постарался сесть как можно ниже, так, чтобы прохожие, глядя на белый «Москвич», могли увидеть лишь волосистую часть его головы.
Сегодня в шесть утра он уже контролировал подъезд, где жила Дарья, и теперь следом за ней приехал к голубой церкви.
Девушка, гостившая у Веры, сейчас о чем-то плотно разговаривала с человеком в черном плаще, и этот человек был мент. Ментов Рысаков распознавал по нагло-волевым чертам лица и по манере держаться независимо.
– Точно мент, – прошептал он, разглядывая парочку.
«А не из уголовки ли эта курица? Больно уж у нее маршрут странный, вначале к бывшей секретарше, потом к матери покойного, теперь на работу заявилась. Похоже, сучка что-то унюхала».
Дарье за непродолжительную прогулку пришлось выслушать от капитана несколько нелестных фраз, но при этом она не упустила случая указать на то, что имеет право ходить и задавать вопросы.
– Другое дело, – съязвила она, – что я не могу настаивать на ответах, не могу привести человека в отделение, допросить его, а затем засадить за решетку…
Лиховцев никак не отреагировал на провокацию и на полном серьезе прочитал ей нотацию о том, что не надо пытаться прыгать выше собственной головы.
– Я надеюсь, вы позволите мне один на один переговорить с заместителем. Кажется, это Ластов Алексей Павлович сидел в кабинете, я не ошибся?
– Нет, он самый. Можете наслаждаться его обществом.
Данилова не ожидала, что ее вот так, в самом начале беседы, выпроводят из офиса. Посмотрев по сторонам, она пришла к выводу, что оставаться здесь больше смысла не имеет, и направилась на поиски Вострягина… В ее голове появилась мысль.
Увидев, что объект наблюдения отъезжает, Рысаков завел свою машину и двинулся за Даниловой. Очень скоро он убедился, что Дарья снова наведалась к матери покойного.
Поведение инициативной девушки его не радовало.
Для того чтобы убедиться в том, что Дарья из милиции, он вернулся к офису Иванова и поднялся на третий этаж.
Там его встретил пенсионер в камуфляже.
– Вы к кому?
Рысаков улыбнулся.
– Что, отец, менты достали вас? Только и успевай задницу отрывать.
Охранник, увидев перед собой простого российского мужика, расслабился.
– Да нет, вот пришел один. Сейчас с начальством кумекает.
– В черном плаще, да? Сразу видно – мент.
– Да, он самый.
– Волчара.
Последнее слово резануло ухо, заставив пенсионера очнуться. У него появилось ощущение, что он наговорил лишнего, но было уже поздно.
Тем временем невысокий худощавый молодой человек развернулся и быстро стал спускаться по ступенькам вниз.
Первый вопрос, который Дарья адресовала Лидии Яковлевне, был, понятно, о самочувствии неутешной матушки.
– Как я могу себя чувствовать на следующий день после похорон собственного сына?! – воскликнула она. Но затем быстро взяла себя в руки и пригласила Дарью пройти в ее комнату.
Данилова поблагодарила за оказываемое ей внимание и, стоя в дверях, поспешила сообщить, что ее всего-навсего интересует адрес, по которому проживает Вострягин. Лидия Яковлевна кивнула головой и через некоторое время вынесла в коридор записную книжку, из которой и зачитала Дарье координаты Захара Сидоровича.
– Только дома вы его сейчас вряд ли застанете, он скорее всего сидит в своем магазине. Там у него вовсю идет торговля запчастями к иномаркам, машинным маслом и… Как это?.. Новое, относительно недавно появившееся слово… Автокосметикой.
Дарья записала адрес магазина. Она знала, что он находится на Кутякова и по своим размерам превосходит любой другой известный в городе магазин, занимающийся сбытом той же группы товаров.
– Я бы не хотела вмешиваться в ваше расследование, но мне кажется, вы не там ищете.
Дарья заметила ей, что когда умирает, даже, скорее всего, погибает состоятельный человек, нелишне разобраться с его окружением, выяснить, кто на самом деле друг, а кто враг.
Иванова надула губу, но, сделав над собой усилие, ничего больше не сказала молодой и слегка заносчивой, по ее мнению, девице. Поблагодарив мать Виктора за содействие, Дарья поспешила в магазин.
На площади в несколько сотен квадратных метров разместился рай автолюбителя. Здесь торговали не только запчастями, покрышками, маслами, различного рода присадками, но даже продавали части кузовов, фары, мигалки, новенькие бамперы, и, как успела заметить Дарья, все это железо по большей части относилось не к иномаркам, а к автомобилям отечественного производства. Здесь она нашла и различные обтекатели, поставив которые на ту же нашу «девятку» можно было изменить ее внешний облик, подогнав очертания под западноевропейские стандарты.
Побродив по торговым залам и ознакомившись с ассортиментом, она решила купить себе раскрашенного пластмассового попугая, которого надо было вешать на лобовое стекло. Судя по всему, при движении он раскачивался из стороны в сторону и начинал махать крыльями. Дарье эта игрушка показалась забавной, и она была довольна сделанной покупкой.
Когда продавщица выбивала чек, покупательница как бы между делом поинтересовалась, может ли она увидеть Захара Сидоровича. При упоминании имени хозяина толстомордая, толстогрудая и толстозадая чекушка надела на будничную серую физиономию личину всеугодничества и предложила ей пройти в служебное помещение магазина.
Прямо по коридору, направо, третья дверь с левой стороны – столь сложные координаты навели Дарью на мысль о том, что при желании магазин можно было еще расширить, поскольку служебные помещения занимали слишком много места. На поверку оказалось, что времени на то, чтобы объяснить постороннему человеку, где же расположился директор магазина, уходило намного больше, чем на дорогу от кассы до директорского стола.
Как можно было догадаться, Захар Сидорович занимался нужным, можно даже было бы сказать, необходимым делом. На рабочем столе лежала белоснежная салфетка, на которой перед директором стояла тарелка густых наваристых щей. Откуда они появились здесь, в царстве железок и масел, можно было только гадать. Он не прекратил потребление пищи даже после того, как Дарья без приглашения вошла к нему. Она стояла. Он, не поднимая головы, продолжал есть. Наконец Вострягин отвлекся, взглянул на человека, который к нему вошел, и молча продолжил трапезу. Если он и отрывался от еды, то смотрел прямо перед собой, в бесконечность. Когда тарелка опустела, мордастый розовощекий упитанный боров с некоторым недовольством посмотрел на Дарью.
– Покушали? – поинтересовалась Данилова, предвкушая, как она испортит ему сейчас все его разморенно-послеобеденное настроение.
Он хмыкнул, отодвинул от себя тарелку, достал из ящика стола салфетку, вытер рот, руки и, не мигая, уставился на зеленоглазую брюнетку. – Я спрашиваю, вы усладили свою утробу? – более громко и с нотками настойчивости повторила свой вопрос гостья.
Вострягин чуть повел бровью, но продолжал молчать. Она решила не испытывать больше его терпение.
– Вы знаете, я только сейчас разговаривала с Ластовым. Он о вас невысокого мнения. Считает, что вы, извините, бездельник, что дело на нем держится.
– А ты за него не волнуйся. Ему за это деньги платят. Пусть работает. Я оказался в нужное время в нужном месте. Вложил небольшой капитал, тридцать процентов, и основал вместе с покойным Ивановым фирму «Магнат». А этого белобрысого мальчика мы подобрали по дороге. И ему надо бы держать язычок за зубками.
Будучи довольной эффектом, который она произвела на Вострягина своим сообщением, Дарья решила еще больше накалить атмосферу и завести любителя чревоугодничества.
– Он сказал, что справился бы без вас в любой ситуации, что вы абсолютно ничего не понимаете в бизнесе и думаете только о том, как набить себе пузо. Что у вас куриные мозги и короткий член.
– Как?! – не выдержал Захар Сидорович и поднялся на дыбы. – Да я этого молокососа с дерьмом смешаю, в навозе похороню. Можете мне поверить. Это не простые слова. В моем родном колхозе есть отличное местечко – бетонный котлован, доверху заполненный навозной жижей, стекающей с небольшой горушки, где стоит молочно-товарная ферма.
– И что же? Уже были жертвы?
– Ты, девка, заткнись. Прежде чем ты отсюда уйдешь, скажи мне, зачем ты вообще приходила? И зачем мне все это рассказываешь?
– Хочу понять, кто же из вас на самом деле был номером два в этой фирме? Вы или Ластов?
– У меня тридцать процентов акций, а у него вообще ничего нет. Не надо мучить себя этим вопросом. Тут и так все понятно.
– Вы вчера говорили, что не прочь заполучить и остальные семьдесят.
– Я что-то вас не пойму. Если деловой разговор, то жду от вас конкретных предложений. Если это у вас манера такая – у людей отнимать время и получать от этого удовольствие, идите и ищите себе кого-нибудь другого. У меня работы по горло.
– Да, я вижу, – согласилась Дарья, – вы просто никак расхлебаться не можете.
Вострягин выпятил нижнюю челюсть и вышел из-за стола.
– Тебя кто послал?
Она тут же отреагировала:
– А что, у вас есть враги?
– Есть.
– Те, кто может прийти и оскорблять вас? Вот Ластов, например.
Он схватил ее за рукав и потянул в сторону стула, стоящего у стены.
– Ну-ка сядь, балаболка, что ты там ляпнула насчет Лидии Яковлевны и семидесяти процентов?
Она послушно села.
– Я сказала, что вчера вы говорили о своем желании приобрести всю фирму целиком.
На его лице отразилось бессилие.
– Если бы я мог, я бы купил, но ты ведь знаешь, о каких деньгах идет речь? Кредит под это дело брать просто бессмысленно, а своих средств у меня просто не хватит. Устроило бы даже не семьдесят процентов, а всего-навсего двадцать один. После этого можно было бы спокойно ждать, пока бабушка не сыграет в ящик. Как только это случится, оставшиеся акции наверняка раздробятся между родственниками, и скупить их по частям будет вполне реально. Проблема в том, что Иванов при жизни не уступал мне ни одной акции. Старуха знает об этом и не подвинется ни на йоту. Ей деньги не нужны. Она будет сидеть на этих средствах и упиваться тем, что может вот так просто зайти в офис и уволить секретаршу или отчитать какую-нибудь девочку за то, что у нее пятнышко на блузке. Вот чем она там будет заниматься. Если бы ты помогла мне, а я смотрю, со старухой ты в состоянии разговаривать, то я, естественно, не остался бы в долгу.
– Предложение интересное, – согласилась Дарья, – только как на это посмотрит Ластов?
Вострягин закатил глаза.
– Что Ластов? Ластов – ноль. Ластов – пешка. Ластов – пустое место. Здесь не в Ластове дело, хотя высказывания его, они мне, честно говоря, душу не греют. Самое противное в том, что я знаю о его не слишком почтительном отношении ко мне и что он действительно мог не очень хорошо высказываться в мой адрес, а меня такое обижает, даже когда говорится не в глаза, а за глаза.
– Но Ластов не был бы таким смелым, если бы за ним не стояли люди более сильные и более влиятельные.
– Догадаться легко, – согласился Захар Сидорович, – знать бы еще, что это за люди. Всегда проще воевать с противником, которого знаешь. А так как информации никакой нет, ситуация остается неопределенной. Я могу лишь одно сказать: когда Виктор был жив, Ластов при нем был словно «шестерка», но за последнюю пару месяцев Иванов дал в отношении него слабину, и тот стал расти. Недели за две до смерти этот жидковолосый хлюпик стал заместителем Виктора и, насколько я знаю, начал повышать свой голосок на служащих, ублюдок.
– Вы думаете, он желал смерти Виктору?
– Не могу сказать. Зачем убивать человека, когда можно просто его уйти? Убийство – мера крайняя, и она привлекает внимание. Сейчас этого никому не надо. Любой более-менее разумный предприниматель, даже если у него девяносто пять процентов бизнеса составляет чистой воды криминал, стремится прикрыть свое дело теми оставшимися легальными пятью процентами. Поставить магазинчик, открыть заправочку, стояночку. Чтобы не было вопросов, откуда у тебя деньги на то, чтоб купить себе квартиру или машину. Глубже прокопать сейчас практически невозможно. И любой вопрос он будет стремиться решать без шума и пыли.
Время разборок на улицах закончилось. Те, кто хотел, уже свое поимели. Игры перешли на более высокий уровень – от гранат и пистолетов к ручкам и бумажкам. Ребята, поднявшиеся с низов, может быть, и нелегально нажив свои доходы, сейчас начали учиться вести дела более-менее цивилизованно, без того, чтоб крошить людей направо и налево. Кто стоит за Ластовым, я не знаю, но сейчас мне, по большому счету, рыпаться не резон.
Интерес у меня в «Магнате» только один – я должен там рулить. Если этого не случится, то состояние, в котором находится фирма, меня, в перспективе, мало будет волновать. Когда Иванов был жив, он держал контору на плаву, а с этого потихоньку все имели. Сейчас старуха не справится. Я эту клоаку подымать не буду, у меня других дел по горло. Что там может этот хлюпик Ластов, я не знаю.
– Почему бы вам не поговорить с Лидией Яковлевной? Она его уберет оттуда, поставит вас.
– В том-то и дело, что она его не уберет. Она просто еще об этом не знает. Этот молокосос сел в кресло и сидит, тащится от жизни, которая ему в один момент в розовом свете предстала. Но толку от этого сидения не будет. Или «Магнат» станет частью криминальной структуры, или он загнется. Первое вероятно намного больше, чем второе. Ластов останется сидеть на месте исполняющего обязанности директора, а люди, стоящие за его спиной, будут нажимать на нужные кнопки. Мальчик, как игрушка, будет вертеться из стороны в сторону, закрывать глаза на то, что через фирму толкается ворованный товар, что под маркой высокооктанового топлива продается самопальный бензин, выпущенный на маленьких, не способных дать высококачественную продукцию заводиках. Если ребята перегнут палку, их накроют. Если будут делать все тихо и не хапать сверх меры, могут просуществовать довольно долго, может, даже года три-четыре, пока их снова кто-то не начнет делить.
– А вам никто не предлагал продать свою часть акций?
– Нет, если бы кто-то предложил, то я бы, наверное, уже продал. Никого не интересует тридцать процентов. Что с ними делать? Куда проще разобраться с оставшейся в живых старушкой. В какую сторону ее потянет, не знаю, но, по большому счету, в ближайшем будущем все будет зависеть только от нее.
Дарья внимательно выслушала Вострягина и обещала, что постарается поговорить с Лидией Яковлевной по душам.
– Мне было бы интересно узнать результат этого разговора.
– Понимаю. Скажите, Захар Сидорович, а за вами стоит кто-нибудь?
– Даша, иди, иди отсюда. За каждым человеком кто-то стоит. По-другому у нас не бывает…
Лиховцев расположился в кабинете, который некогда занимал Виктор Валентинович Иванов. Он сидел в его кресле и разговаривал уже с седьмой по счету сотрудницей, работавшей в офисе. Женщину звали Маргарита Анатольевна Ракитова. Она, как и большинство российских дам, достигнувших отметки пятьдесят, слегка располнела, но не утратила женственной привлекательности. На ней был хорошего покроя деловой костюм светло-голубых тонов, из косметики – лишь едва подведенные неброским цветом губы.
Интерес к личности Ракитовой капитан проявлял особый. Эта женщина совмещала работу и в ассоциации частных товаропроизводителей, и в фирме «Магнат». Расспросив ее о том, где она живет, сколько ей лет и долго ли она работает в фирме, Лиховцев уточнил:
– Получается, вы старейший сотрудник фирмы «Магнат». Не так ли?
– Да, я работаю практически со дня основания, – согласилась Маргарита Анатольевна. – Но у меня очень скромная должность. Я постоянно работаю на компьютере. Мне приносили какие-то документы, накладные. Я их распечатывала, размножала, ну, в общем, делала, может быть, не слишком интеллектуальную, но необходимую работу. Потом, когда Виктор Валентинович стал президентом, ушел, так сказать, на повышение, он пригласил меня работать и в ассоциации. Мне не пришлось ездить на работу в какое-либо другое место, все осталось на своих местах. Просто на основе, на базе фирмы «Магнат» была организована ассоциация товаропроизводителей области. Мы получили поддержку правительства и смогли немного расшириться: то занимали пол-этажа, а теперь забрали себе весь.
– Это все я уже знаю, – перебил Лиховцев. – И то, что этаж у вас теперь весь, и то, что Иванов стал приглашать адвокатов, общественных правозащитников, проводить независимые экспертизы продукции, которая выпускается в области, – это все мне известно. Знаю, что он познакомился со многими предпринимателями. Кстати, не можете мне сказать, как простой продавец бензина вдруг неожиданно стал президентом организации, которая призвана защищать интересы товаропроизводителей целой области? Мне кажется, что для такого дела и для такого роста необходим человек за спиной, своего рода толкач, который позволил ему, заметьте, за счет программы развития предпринимательства в области расширить свой собственный бизнес. Не можете мне назвать ни одной фамилии?
Маргарита Анатольевна задумалась.
– Знаете, я не была у него на должности секретарши и не могу сказать вам, кто приходил, кто уходил, но мне казалось, что идея шла от него самого.
– В принципе, в это можно поверить, – согласился капитан. – Имея средства, он был вправе вкладывать их в то дело, которое считал нужным. И прибыль здесь наверняка была. Была, я знаю. Я уже говорил с бухгалтером. Это нечто похожее на виртуальную стоянку для автомобилей. Только вместо автомобилей – юридические лица. И каждое вносит свой небольшой вклад, дает некоторые суммы денег на то, чтобы обеспечить себе защиту. Заметьте, не от гоблинов, а от государственных служб, от чиновников, которые у нас время от времени любят перегибать палку, душат тех, кто хочет заниматься и занимается производством. Ну, ладно, спустимся с небес на землю. Вы, кажется, получали две зарплаты. Одну – в «Магнате», другую – в ассоциации. Я правильно понимаю?