Серегин Михаил. На гребне войны

   – Человек за бортом! – крикнул по привычке боцман, но тут же замолчал, поняв, что ляпнул лишнего.
   Лодка быстро удалялась от места взрыва, которое еще некоторое время было освещено горящим катером. Не прошло и трех минут, как катер завалился на корму и пошел ко дну, оставив на поверхности моря деревянные детали обшивки, разбросанные взрывной волной.
   Рокотов наконец обратил внимание на нос, где боцман склонился над лежащим на дне лодки Германом. Там же колдовал Дед, пытаясь остановить кровь, текущую из раны в животе. Он прикладывал к ране кусок бинта из комплекта, находящегося на борту десантной лодки. Сашка тоже пытался помочь, но из-за тесноты ему неудобно было даже подойти к раненому.
   – Иди к рулю, – приказал ему Рокотов и приблизился к Герману.
   Даже в темноте было видно, что лицо у него стало бледным как полотно.
   – Что с ним? – Рокотов тронул боцмана за плечо.
   – Плохо дело, – Череватенко с сожалением покачал головой, – до корабля может и не дотянуть.
   – Ким ему поможет, – убежденно сказал Дед, поддерживая Германа за голову, – или на берег его надо, в госпиталь…
   – Нет, – Сергей, склонившись над Германом, понял, что боцман был прав.
   Свет фонарика позволял видеть, что кровь на бинте, который Дед прикладывал к ране, была терракотово-черного цвета. Это означало, что пуля попала в печень. Герману оставалось жить не больше пятнадцати минут. Никакими силами нельзя было его спасти. Даже если бы рядом оказался Ким, даже если бы Германа успели отправить в военный госпиталь. На какой-то миг он пришел в себя и открыл глаза. Пытался что-то сказать, но слов разобрать было невозможно.
   – Заглуши ты этот двигатель! – заорал Рокотов на Сашку, который будто бы был в чем-то виноват.
   Лодку вдруг окружила какая-то неестественная тишина, которая, казалось, еще больше давила на барабанные перепонки, потому как вокруг монотонно стлалась ночная темень.
   – Что, Герман? – Сергей опять склонился над раненым.
   Тот снова приоткрыл глаза.
   – Я умру? – полувопросительно-полуутвердительно произнес он, глядя в лицо своему капитану.
   Дед тронул Сергея за локоть и отрицательно покачал головой, предлагая не говорить Герману правду.
   – Да, Герман, – сквозь стиснутые зубы ответил Рокотов, – но ты будешь жить в другом мире, лучшем, чем этот гребаный мир…
   – Спасибо, Рок, – Герман с трудом поднял руку и нащупал ладонь капитана, – я никого не виню. Только у меня есть одна просьба…
   – Любая просьба, Герман, если это в моих силах…
   – Я всю жизнь провел на море… – слова давались ему с трудом, и он выталкивал их из себя, как вода выталкивает на поверхность пробку. -…Хочу и умереть на море, – добавил Герман и снова закрыл глаза.
   – Обещаю тебе, – Рок с трудом сдерживал слезы.
   – «Вэндженс», – шепнул Сашка, следивший за горизонтом.
   Действительно, вдалеке показались огни торпедного катера, на всей скорости летящего навстречу лодке.
   – Пусти ракету, – Рокотов кинул ракетницу Дуднику, продолжая одной рукой сжимать холодеющую ладонь Германа.
   Подобрав брошенную ракетницу, Дудник вставил в нее последнюю оставшуюся ракету и, подняв пистолет вверх, нажал на курок. Пока ракета светилась в темном ночном небе, Рок держал Германа за руку, чувствуя, как жизнь быстро уходит из него. К тому времени, когда подошел торпедный катер, Герман был уже мертв.
   Чтобы подойти к борту «Вэндженса», пришлось на короткое время снова запустить двигатель лодки. Сидя за рычагами управления брашпилем, Лешка опустил гак, за него закрепили концы фалиня, за который лодку вместе со всеми пассажирами подняли на палубу торпедоносца. Все, кроме Немца, находящегося в ходовой рубке, собрались на шлюппалубе, куда и опустили лодку. Подскочивший к лодке Ким подождал, пока боцман с Роком вынесут из лодки Германа и положат на палубе. Рок кивнул коку, и тот склонился над Германом. Через пару минут он с восточной отстраненностью выпрямился.
   – Да, – Ким кивнул, – он мертв.

ГЛАВА 13

   Несколько лет назад, когда приватизировалась Тарутинская база тралового флота – сокращенно ТБТФ, Луганову-старшему досталась львиная доля ее акций. После того, как он стал занимать выборную должность, он передал свои акции сыну, управлявшему в настоящее время компанией «Акрос». Михей – Вячеслав Иванович Михеев, сделавшись «крышей» «Акроса», сумел отжать у главного акционера небольшой пакет и постоянно давил на руководство компании, пытаясь увеличить свою долю. Феклистову тоже удалось поучаствовать в дележе ТБТФ, ему тоже немного обломилось от большого пирога, и он, на правах акционера, владел несколькими небольшими судами для лова краба и рыбы.
   В тот вечер, когда Рокотов отправился в «Параллель» на переговоры с Михеем, «Прибой» – краболов Феклистова, дожидаясь темноты возле одного из островов архипелага, снялся с якоря и вышел в открытое море. В его трюмах стояли коробки с живым крабом, которого команда «Прибоя» собиралась сдать японским морякам за валюту. Краба было около тонны, рыбаки Феклистова рассчитывали на нем неплохо заработать, так как японцы, в отличие от «Акроса», который выдавал квоты на лов и принимал морепродукцию, не скупились.
   Лов краба обычно осуществляется на мелководье, в прибрежной зоне, поэтому японские браконьеры иногда заходили в наши территориальные воды под покровом ночи, чтобы поставить снасти. На следующую ночь, если снасти не обнаруживали наши патрульные катера, япошки снимали улов и возвращались к берегам Страны восходящего солнца. Но это было довольно рискованное предприятие, японский краболов могли засечь четыре раза: в то время, когда он пересекал границу территориальных вод. Тогда наши пограничники, если, конечно, судно-нарушитель не оказывало сопротивления, составляли протокол, отбирали улов и сдавали его на переработку… компании «Акрос». Частенько бывало, что японские рыбаки, зная о бедственном положении наших пограничников, предлагали им взятки, но это было еще рискованней, чем заходить в нашу прибрежную зону: если нарвутся на какого-нибудь правдоискателя, вроде Аники-воина, у них могли запросто арестовать судно и обложить огромными штрафами. Бедные капиталистические рыбаки Японии предпочитали, как Остап Бендер, относительно честные способы приобретения морепродуктов, поэтому желали скупать (опять же нелегально) минтая или краба непосредственно у наших рыбаков. И те и другие в этом случае оставались не внакладе. Японцы безо всякого риска получали товар в нейтральных водах, где к ним никто не мог придраться, а наши получали на порядок больше, чем могли бы выручить, сдавая товар на базу.
   Лучше все же (чтобы не привлекать к себе внимания) перегрузку было делать ночью, поэтому «Прибой» и вышел в море после того, как стемнело и в небе проступили звезды. Встреча была назначена в квадрате тридцать два – шестнадцать в полночь, и капитан «Прибоя» – Рафик Илясов – поглядывал на часы, чтобы прийти на место в точно оговоренный срок.
   Рафик занимался подобным промыслом не первый раз, и Феклистов спокойно доверял ему все расчеты с покупателями. Илясов сам стоял за штурвалом «Прибоя», вглядываясь в темень за стеклом, чтобы, не дай бог, не столкнуться с каким-нибудь таким же «предпринимателем». Дело в том, что в целяхконспирации перед выходом в нейтральные воды на корабле гасили все ходовые и бортовые огни, а радара на краболове не было. Остальные четыре человека команды находились на деке и шканцах и тоже наблюдали за морем.
   Капитан пригладил пышные черные усы, служившие для него предметом гордости, и удовлетворенно вздохнул – до границы территориальных вод оставалось около мили. Все шло по плану, погода благоприятствовала, и, если ничего непредвиденного не случится, думал он, минут через сорок они встретятся с японским краболовом.
   – Раф, Раф, – в ходовую рубку влетел помощник Илясова – Алик Гущин, – смотри…
   Он показывал рукой куда-то в сторону кормы, сам пытаясь там что-то разглядеть.
   – Чего ты верещишь, как моллюск? – поморщился Илясов, но все же поднял бинокль и посмотрел в указанном Аликом направлении.
   – Там огни, только что видел, – Гущин был взволнован.
   Рафик, ничего не увидев, опустил бинокль.
   – Не дергайся, Ал, – покачал головой Илясов, – «восьмерка» ушла отсюда минут пятнадцать назад, пока она сделает круг, пройдет не меньше часа.
   Под «восьмеркой» капитан имел в виду сторожевой катер под номером «восемь».
   – Может, это не «восьмерка»?
   – Кто тогда? До фарватера еще далеко.
   – Ну, я не знаю, – Алик пожал плечами, стараясь разглядеть в темноте огни, – только бы не «четверка».
   – Спаси Аллах от этого придурка, – Илясов поднял глаза на подволок, – с другими хоть договориться можно.
   Он снова поднял бинокль и опять ничего не увидел. Снова пригладил усы, проведя по ним пятерней.
   – Ошибся ты, Ал, – облегченно вздохнул Илясов, – все будет окей.
   – Я тебе не салага, Раф, – обиделся Гущин, – что я, корабельные огни от звезд не отличу?
   – Да ладно, Ал, – примирительно сказал Рафик, – чего ты заводишься? Мало ли кто в море выйти может!
   – Только не в этот район, Раф, ты сам знаешь.
   – Значит, одно из двух, – подытожил капитан, – или кто-то вышел в море ночью, или ты чего-то напутал.
   – Не мог я напутать, Раф, я с девяти лет в море хожу.
   – Ты у нас крутой, Ал, – с оттенком насмешливого пренебрежения ответил капитан, потому что считал себя заправским моряком, хотя беспокоился он не меньше, чем помощник, – только лучше бы ты не отирался в рубке, а пошел на палубу.
   Пробурчав что-то нечленораздельное себе под нос, Гущин вышел из рубки. Оставшись один, Илясов сверил путь корабля по компасу, после чего включил систему глобального позиционирования. После того, как оборонное ведомство США рассекретило GPS, а японцы начали выпускать эти приборы в промышленных масштабах, цены на них резко упали, и теперь карманный GPS-приемник можно запросто купить в московских магазинах примерно за сотню баксов.
   Капитан нажал на курсорные клавиши, и на дисплее размером с пачку сигарет высветились координаты «Прибоя», место встречи с японским краболовом и расстояние до него в милях.
   – Все идет по плану, – удовлетворенно кивнул Рафик, сверил курс судна с показаниями компаса и принял немного влево.
   К месту подошли точно по графику. Японский краболов уже поджидал их, дрейфуя с выключенными двигателями. На время швартовки и перегрузки пришлось все же зажечь бортовые огни, но теперь это было уже не так опасно. На японском краболове было шесть моряков, которые сразу же после швартовки начали принимать коробки с крабом, подававшиеся им через борт, и грузить их в трюм своего судна. Перед тем как спустить коробки в трюм, каждую ставили на плоские весы, а капитан японцев, знавший по-русски лишь несколько слов, внимательно следил за их показаниями и тыкал тонкими пальцами по клавишам микрокалькулятора. Цена была оговорена заранее, поэтому Рафику даже не пришлось объясняться с японским капитаном. Суммировав показания весов, капитан умножил вес на цену и, сунув руку в карман ярко-оранжевой робы, вытащил оттуда пачку долларов (то, что это были не иены, тоже было оговорено заранее).
   Передав деньги Рафику, он подождал, пока тот их пересчитает, и поднял на него раскосые глаза.
   – Правилна? – Он часто закивал головой, будто не спрашивал, а подтверждал произнесенные им слова.
   – Правильно, правильно, япона мать, – удовлетворенно улыбнулся Рафик. – Отдать швартовы.
   Отвалив от «японца», «Прибой» тут же потушил все огни и лег на обратный курс. В общем-то, теперь можно было идти и с огнями, но Рафик был перестраховщиком: лучше, чтобы при пересечении границы их никто не засек. Дальше, в своих территориальных водах, можно было и не беспокоиться, а пока…
   Илясов всматривался вдаль, туда, где фиолетовое небо сходилось с чернильно-черным морем. Вдруг ему показалось, что идиллическую чистоту горизонта прямо по курсу прорезали какие-то огни. Если он не ошибается, огни мерцали как раз в том месте, где проходит граница.
   В рубку снова зашел Алик.
   – Ну что, теперь видишь? – набычившись, спросил он.
   – Ты думаешь, это тот же самый?
   – А кто же еще?
   У Рафика неприятно засосало под ложечкой.
   – Ложимся в дрейф. – Он заглушил двигатель, продолжая смотреть в бинокль туда, где перемигивались маленькие бело-лунные ходовые огоньки неизвестного судна.
   В течение нескольких минут огни не приближались и не отдалялись, но это могло Рафику только показаться. Было такое впечатление, что корабль поджидает краболов Илясова. Но это могло произойти лишь в двух случаях: если их засекли пограничники, или… это мог быть кто-то из своих, пронюхавших об операции с контрабандным крабом.
   – Что будем делать? – Алик посмотрел на капитана.
   – Будем ждать, – решил Рафик.
   – Чего ждать? – вопросил Алик. – Товар спихнули, мы чистые. Кого нам бояться?
   – Береженого бог бережет, – огрызнулся Рафик, – лучше перебдеть, чем недобдеть.
   Огни неизвестного судна пропали в течение первых пятнадцати минут ожидания. Было такое ощущение, что их просто-напросто погасили. Это еще больше встревожило Илясова. Казалось бы, бояться нечего – даже если это пограничники, можно от них отбазариться. В конце концов подмазать их как следует, они от этого никогда не отказывались. Рафик запустил двигатель и на малом ходу двинулся в сторону острова. Правда, он заложил большой вираж, чтобы случайно не наткнуться на чужое судно.
   – Спустись в трюм, посмотри автоматы, – приказал Рафик, когда до границы оставалось несколько кабельтовых.
   – Чего их смотреть, – Алик пожал плечами, – они всегда наготове.
   – Посмотри, я сказал, – Илясов повысил голос.
   – Как скажешь. – Гущин вышел из рубки и спустился в трюм, где еще пахло свежим крабом.
   Открыв потайную дверцу, он достал два «калаша» с облегченными прикладами и три израильских «узи». Проверив, стоят ли они на предохранителе, взял несколько запасных обойм и накинул ремни себе на плечо. Немного подумав, сунул в карманы жилетки две ручные гранаты. Он прошел по палубе и раздал оружие команде, оставив пару автоматов себе и капитану.
   – Держи, – он протянул «узи» Рафику.
   Тот взял автомат, передернул затвор, проверяя наличие патронов.
   Рафик взглянул на прибор, проверяя местоположение корабля.
   – Скоро граница, – сказал он, не глядя на помощника.
   Корабль, которого они и ждали, и боялись, появился внезапно. Наверное, шел до последнего момента с потушенными ходовыми огнями. Это был явно не сторожевик, но скорость у него была больше, чем у «Прибоя».
   – Вляпались, – пробормотал Алик, бросив короткий выразительный взгляд на капитана.
   – Приготовиться к бою, – Рафик был настроен решительно.
   – Ты чего, Раф, – не выдержал Алик, – они же нас всех здесь покрошат на салат.
   – Заткнись, – бросил Илясов, прибавляя ходу.
   Двигатели загудели на полную мощь, но преследователи не отставали. Расстояние между ними и «Прибоем» становилось все меньше.
   – Они хотят, чтобы мы остановились, Раф, – нервно произнес Гущин.
   – Знаю.
   – Ну и что?
   – Ничего.
   Вскоре ночную тишину над морем разорвала пулеметная очередь. Пули прошли высоко над палубой, но слышать, как они свистят, было не очень-то приятно.
   – Черт, Раф, это серьезно, – раздраженно бросил Гущин, – ложись в дрейф.
   – Да пошли они! – скривился Илясов. – Стреляйте.
   – А-а, блин. – Алик выскочил на палубу и побежал на корму. – Огонь! – заорал он, стараясь перекричать шум судовых двигателей.
   Три автомата застрочили почти одновременно, к ним присоединился гущинский «узи». Пули, попадая в догонявшее их судно, рикошетили от судовых надстроек и металлического носа, высекая снопы искр. В ответ раздался ураганный огонь из пулемета.
   – Сволочи, – Гущин шмякнулся на палубу, – они нас точно здесь прикончат.
   Выбрав момент, когда пулемет на секунду замолчал, он вскочил и бросился в ходовую рубку.
   – Бросай якорь, капитан! – задыхаясь, закричал он.
   – Ладно, – Рафик потянул рычаг на себя, и двигатели «Прибоя» умолкли. – Попробуй с ними связаться.
   Гущин закинул автомат за спину и быстро подошел к рации. Вскоре сквозь щелканье и треск эфира он услышал незнакомый голос.
   – Стоять, «Прибой», базар есть.
   – Встали, встали. – Рафик придвинулся к рации и покрутил ручку настройки, отстранив от прибора Алика.
   – И без глупостей, – приказал голос.
   – Это михеевская «Барракуда», – Алик всматривался в ночную мглу, – видать, пасли нас с самого начала.
   – Похоже, – отозвался Рафик. – Скажи всем, чтобы были наготове.
   – Не дури, Раф, у них же пулемет, – Алик с тревогой посмотрел на капитана.
   – Готовность номер один, – оборвал его Илясов.
   – Совсем сдурел, – пробормотал себе под нос Алик, но все же отправился передать приказ капитана команде.
   – Лист, – Илясов набрал номер на мобильнике, – Лист, отвечай.
   – Ну, – голос Феклистова показался Рафику недовольным.
   – Это Раф, – торопливо произнес Илясов, – у нас проблемы.
   – Чего еще? Говори громче, я плохо слышу.
   – «Барракуда» здесь, я почти на границе. Товар сдали, но…
   – Чего они хотят?
   – У меня в сейфе почти двадцать тысяч баксов.
   – Дерьмо, – выругался Феклистов. – Что думаешь делать?
   – Ты смеешься, Лист? Это твой товар и твои деньги. Ты лучше должен знать, что надо делать. Меня чуть не изрешетили из пулемета. Я не собираюсь подставляться неизвестно из-за чего.
   – Я решаю проблемы с реализацией, – Феклистов стал вдруг почти спокоен, – тебе остается только отвезти товар и получить деньги. Ты даже этого не можешь сделать. Откуда я знаю, что «Барракуда» тебя зажимает.
   – Я что, это придумал, Лист? – не выдержал Илясов. – Может, мне не хватает проблем?! Если хочешь, можешь сам побазарить с Рыжим.
   – Откуда он узнал?
   – Ты думаешь, это я ему сказал, Лист? За кого ты меня держишь?! Ты должен решить, что мне сейчас делать.
   В трубке повисло тягостное молчание.
   – Алло, Лист, ты где?
   – Да здесь, здесь, я думаю.
   – Думай быстрей, они уже подходят.
   – Действуй по обстоятельствам, Раф, я на тебя полагаюсь.
   – Что мне делать с деньгами?
   – Ты что, – неожиданно заорал Феклистов, – хочешь, чтобы я приказал тебе отдать этому придурку мои деньги? Ты мне их вернешь, Раф. Ты понял меня? Двадцать тысяч – большая сумма. Все.
   – Спасибо за совет, Лист, – проговорил в замолкшую трубку Илясов и вышел из рубки.
 

* * *

 
   «Барракуда», освещенная ходовыми и бортовыми огнями, сбавила ход и неотвратимо надвигалась на «Прибой». Гущин даже рассмотрел тридцатисемимиллиметровый пулемет, установленный на турели, за которым сидел человек из команды «Барракуды».
   – Вот паскуда, – он прикинул расстояние до приближавшегося судна, решая, сможет ли добросить гранату.
   Немного подумав, все же оставил эту затею. Он видел, как на палубу подходившего к ним судна высыпала команда. Человек семь-восемь вооруженных до зубов мужиков. Если открыть сейчас по ним огонь, можно положить как минимум половину. Тогда их шансы сравняются, конечно, если удастся снять пулеметчика. Он посмотрел на троих членов своей команды, которые держали автоматы стволами вниз: было видно, что они готовы пустить их в дело в любую секунду.
   – Не дергайтесь, – предупредил он их и оглянулся, ожидая появления капитана.
   Он действительно вскоре появился на юте. «Узи» висел у него на ремне на уровне живота. Переглянувшись с Аликом, он ждал, пока «Барракуда» подойдет ближе. Этот тральщик был раза в два больше «Прибоя», и его команда глядела на краболов несколько свысока. Капитан «Барракуды» – рыжеволосый кудрявый здоровяк – перегнулся через борт и показывал Рафику, чтобы бросали швартовы.
   – Кидай, – кивнул Рафик.
   Лини со свинцовыми грузами на концах полетели на борт «Барракуды». Перетянув швартовы, моряки тральщика закрепили их на кнехтах и замерли вдоль борта, ожидая команды капитана.
   – Бросай оружие. – Миша-Рыжий, как звали капитана, легко перескочил на палубу краболова и подошел к Рафику.
   – Чего надо? – Это был, конечно, лишний вопрос, но Илясов должен был его задать.
   – Сам знаешь, – усмехнулся Рыжий, – «капусту» давай.
   – С чего ты взял, что я нарубил «капусты»? – прикинулся Илясов.
   – Не надо, Раф, – поморщился Миша, – сегодня не твой день. Я знаю, что ты сдал краба япошкам. Надо полагать, они неплохо тебе забашляли. Прикажи своим людям, чтобы сложили оружие.
   – Зачем? Ты что, боишься?
   – Давай сделаем так, Раф, – Рыжий наклонился к Илясову, – ты тихо-спокойно отдаешь нам бабки, а мы оставляем тебе эту посудину и жизнь твоим людям. Ведь если это корыто уйдет под воду, никто ничего не узнает. Даже если узнает, то тебе от этого легче не будет. Так что не дергайся. Деньги-то все равно не твои.
   – Нету меня никаких денег.
   – Я думал, ты понятливей. – Рыжий кивнул головой, и на палубу «Прибоя» спрыгнули несколько человек из команды «Барракуды».
   Гущин и матросы «Прибоя» щелкнули затворами автоматов. В ту же секунду ночную тишину разорвала пулеметная очередь, выпущенная с деки «Барракуды». Несколько пуль зацепили плафон верхней лампы, горевшей над ходовым мостиком, и на палубу посыпались осколки стекла. Второй фонарь остался гореть, но над «Прибоем» стало немного темнее. Вскоре на тральщике вспыхнул мощный прожектор, свет которого ослепил команду краболова.
   – Еще одно движение, Раф, и все вы покойники, – спокойно сказал Миша, когда смолкли выстрелы и на палубу упали последние осколки разнесенного на мелкие кусочки фонаря.
   Алик вопросительно посмотрел на своего капитана и сунул руку в карман жилетки. Нащупал гранату. Стоявший с ним рядом матрос с «Барракуды» заметил его движение и покачал головой.
   – Тебе же сказали, не дергайся.
   – Ладно, черт с вами, – согласился Илясов, понимая, что сопротивление бесполезно, – я отдам деньги.
   Он спустился в свою каюту, отпер сейф и вынул две пачки денег. Прикинув их на руке, словно взвешивая, вынул несколько банкнот, которые спрятал под матрас. Остальные с сожалением зажал в руке и поднялся на палубу.
   – На, – почти бросил деньги Рыжему.
   Тот с усмешкой поймал деньги и начал не торопясь пересчитывать.
   – Здесь все? – Он недоверчиво покосился на Илясова, шелестя купюрами в пачках.
   – Все, – буркнул Илясов, прикидывая, как он будет рассчитываться с Феклистовым.
   – Вырубай прожектор, – крикнул Рыжий в сторону своего корабля, – отваливаем.
   Прожектор тут же погас. Освещенные светом бортовых огней, оба корабля качались борт о борт, скрепленные толстым канатом, поскрипывали трущиеся о борта кранцы. Закинув оружие за спину, команда «Барракуды» поднялась на палубу своего судна. Рафик подождал, пока отдадут швартовы, «Барракуда», фыркнув дизелями, отойдет от «Прибоя», и сплюнул за борт.
   Гущин подошел к капитану и молча встал рядом. Матросы, подобрав брошенные концы, ждали команды.
   – Ну, что будем делать, капитан? – проговорил Алик.
   – Нужно думать, как теперь рассчитываться с Листом, – Рафик, не скрывая досады, посмотрел на помощника.
   – Он что же, сдерет с нас на полную катушку?
   – Завтра узнаем, – хмуро ответил Рафик.

ГЛАВА 14

   Германа решили хоронить ранним утром. Как полагается по морскому обычаю, Червь с Дудником надели на него новое чистое белье, которое боцман разыскал в кандейке, и упаковали в брезентовый мешок. За неимением ядра, к ногам привязали кусок стального рельса.
   Как только солнце показало над горизонтом краешек своего золотисто-огненного диска, команда лежавшего в дрейфе «Вэндженса» выстроилась на шкафуте вдоль фальшборта. Рок спустился из командирской рубки, когда все уже было готово.
   – Погиб наш товарищ, – безо всяких вступлений начал он, – лично я знал его несколько лет и за это время понял, что Герман – классный спец и настоящий друг. У каждого из нас своя история, у кого-то длиннее, у кого-то короче, но мне бы хотелось, чтобы каждый из нас перед смертью мог сказать, что он не жалеет о прожитой жизни.
   Он замолчал ненадолго, понимая, что такие слова или подобные он уже где-то слышал.
   – Мы отомстим за тебя, Герман, – добавил Рок и, подняв голову, обвел взглядом всех стоявших на палубе. – Может, кто-то хочет добавить?
   – Нечего говорить, Рок, – за всех ответил Дед.
   – Тогда командуй, Степан Ильич, – посмотрел он на Череватенко.
   Несколько человек подняли упакованное в мешок тело и, перенеся на руках через фальшборт, спустили в море. Сашка, бегом поднявшийся в рубку, потянул за рычаг тифона, и протяжный сигнал ревуна поплыл над морем, отдавая последние почести погибшему.
 

* * *

 
   Рокотов лежал в своей каюте, когда запиликал его сотовый. Сергей открыл глаза, поискал глазами трубку и приложил ее к уху.
   – Да, – он ожидал услышать голос Моргана, но звонила Кристина.
   – Как дела, Рок?
   – Бывало и получше, – ему не хотелось сейчас трепаться по телефону.
   Но она была настойчива.
   – Что-то случилось? – В ее голосе послышались тревожные нотки.
   – Герман погиб, – не стал больше тянуть Рокотов.