Страница:
– Ничего, – небрежно улыбнулся Рок, – можно еще виски?
– Конечно! – откликнулась Валентина.
Выпив эту порцию и еще несколько, так что початая бутылка оказалась и вовсе пустой, они поднялись наверх, в спальню. Она тоже была набита красивыми и полезными вещами, в том числе и аппаратурой. Рок сел на широкую, застеленную светло-коричневым покрывалом кровать. Рядом с кроватью стоял круглый столик, на котором, в голубоватой вазе, рдели, синели и золотились фрукты – виноград, яблоки, апельсины, бананы и манго. Венчал этот способный пристыдить любого мастера цвета и композиции «натюрморт» огромный ананас. Его победоносно торчащий хвост словно уравновешивался горлышком бутылки французского шампанского «Кордон руж». Два фужера на витых ножках выглядели умопомрачительно хрупко и изящно. И тут же, в резных бумажных тарелочках, уложенные на двухъярусном блюде из матового стекла, ласкали взор и будили аппетит ванильные, шоколадные, ореховые, коньячные и винные «Плоды греха» Ленотра. Рок надкусил похожую на шарик конфету и, оценив, проглотил.
Валентина погасила общий свет и включила стоявший на полке в изголовье кровати ночник.
– Польщен твоей заботой, – Рок кивнул на конфеты и фрукты, – ты так все организовала.
– Все для тебя. – Валентина сбросила платье и осталась совершенно голой.
Рок вытянулся на кровати, закинув руки за голову.
– Прикажешь тебя раздеть? – игриво засмеялась Валентина.
– Я чертовски устал, твой братишка заставил меня попотеть, – зевнул Сергей, – а я даже не принял душ.
– Ты можешь это сделать, душевая за стеной, – улыбнулась Валентина и принялась стягивать с Рока башмаки.
– А если мне лень? – вскинул брови Рок.
– Тебе доставит, думаю, извращенное удовольствие улечься в постель с сестрой своего врага немытым и небритым, – капризно пробормотала Валентина.
Она села на край кровати и стала расстегивать ремень на брюках Рока. Его сонное равнодушие, казалось, удивляло ее.
– Так ты отправишься в душ?
– Что я, мыться пришел? – зевнул Рок. Валентина испустила многозначительный вздох.
Словно она была снисходительной заботливой матерью, а он – извалявшимся в грязи сынишкой-шалуном.
– И тебе не нравится это? – Она взяла его расслабленную руку и приложила к своей обнаженной груди.
Грудь Валентины напоминала налитые зрелые груши. Рок сел на кровати, не убирая руки. Если что-то и заставило его приехать сюда, так это связанный с поездкой риск. Как только он понял, что предприятие не заключает в себе особой опасности, его интерес заглох. Валентина была на все согласна, а это его не впечатляло. Он думал, что должен что-то сделать, как-то возбудиться, но вялая усталость с привкусом разочарования отгоняла малейший намек на желание.
Валентина тронула его между ног и с обидой и горечью простонала:
– На «Кураже» ты был не таким… Что тебе мешает? Алкоголь? А может, – захотела она его подковырнуть, – у тебя с этим проблема? Ну так давай порнушку посмотрим!
Она рассмеялась истерическим смехом уязвленной женщины. Встала с постели и прошла к занавешенному окну.
Рок не понимал, что ему мешает. Тело Валентины хоть и было, по его понятиям, несколько массивным, но такие тела как раз и нравятся большинству мужчин – сочные, зрелые, со скульптурными формами, не грузные, но и не худые. Валентина вполне могла бы сниматься в «Плейбое» или любом другом подобном журнале.
– Может, ты любишь танцы и прочую ерунду? – обиженно усмехнулась Валентина. – Только скажи.
Она говорила намеренно оскорбительно-сухим тоном, но Рок чувствовал, что в ней закипает бурное возмущение. Сергей невольно провел сходство между сестрой и братом.
– А лучше проваливай отсюда! – разразилась диким криком Валентина. – Чтоб духу твоего здесь не было, импотент несчастный!
Рок медленно поднялся с кровати. Валентина не могла вынести столь равнодушного прощания. Она подлетела к Року и замахнулась на него. Ее раскрасневшееся лицо исказила гримаса злобного отвращения. Рок перехватил руку и толкнул Валентину на кровать. Она задрала ноги, пытаясь всадить их ему в грудь. Но он уже налег на нее и зажал ей рот похожим на вампирский укус поцелуем.
– У-у-у, – мычала Валентина.
Рок на секунду отстранился, спустил штаны и снова накинулся на Валентину. Та смотрела на него с каким-то боязливым удивлением, как смотрят на буйнопомешанных. Когда же она почувствовала Рока внутри, глаза ее расширились, она застонала и обхватила его ногами. Он брал Валентину штурмом, и в этом порыве было столько же вожделения, сколько злости. Было даже раздражение и желание побыстрее с этим покончить. Он не заботился о том, доставляет ли ей наслаждение, хотя она звериным завыванием и царапаньем вроде бы выражала восторг. Он усилил амплитуду циклических рывков, желая таким образом принудить Валентину к молчанию или к более сдержанным стонам, но подобная резкость только раззадорила ее. Ее наманикюренные ногти рвали на его спине рубашку. В последнем душераздирающем взлете, означавшем, видимо, оргазм, она уже руками рванула ткань рубашки, и та лопнула с гулким треском, добавляя к завываниям Валентины аккорд будничной материальности. И тогда руки Валентины, как две взбесившиеся фурии, вцепились Року в волосы. Она с надрывной силой притянула к себе его голову, так что их рты вжались с болью друг в друга, словно голодные хищники. Рок почувствовал на деснах прелый и теплый вкус крови, и это его возбудило. Едва он дернулся в последний раз, новая плотская страсть, не озабоченная безрассудной тратой телесных сил, заставила его перевернуть задыхающуюся, бормочущую, размягченную Валентину на живот.
Он вдавил ее лицо в измятую простыню. Валентина издала жалобный стон – крика не получилось. Стремительно Рок овладел Валентиной во второй раз. Потом, словно пиявка, напившаяся крови, откачнулся, упал на спину и тяжело задышал. Валентина, опасавшаяся – едва оказалась на животе, – что Рок воспользуется запретным маленьким отверстием, а потому сконфуженно сжавшаяся вначале, облегченно и благодарно покорилась ему, как только поняла, что Рок собирается идти проторенной тропой. Она принялась всячески понукать Рока, неуклюже обхватывая его руками и шевеля ягодицами. Те подпрыгивали и метались, часто не в унисон основному ритму. Потом уже Валентина встала на колени, и Рок тоже поднялся, поймав ее тяжелые груди и одновременно притягивая ее на себя. Почувствовав приближение оргазма, Валентина, точно обессилев, снова скользнула на живот, увлекая за собой пирата. Стиснутая зубами простыня не дала пробиться истошному воплю, Валентина ограничилась протяжным обмирающим стоном, а потом, когда Рок свалился на кровать, зашлась вакхически-жалобным плачем.
Рок нашарил на тумбочке пачку сигарет, едва не опрокинув бутылку и вазу с фруктами. Он прикурил сигарету и передал ее всхлипывающей Валентине. Она прятала лицо, словно стыдилась столь бурно и откровенно проявленных чувств.
– Ты небось думаешь, что у меня не все дома, – запинающимся голосом произнесла она, и ее голос, так странно и нелепо разбередивший тишину, лишь слегка тронутую накатами моря и ветра, прозвучал каким-то жалким природным анахронизмом, – я-то вижу. Воображаешь себе невесть что, – обиженно добавила она.
– Это твое субъективное мнение, – усмехнулся Рок, попыхивая сигаретой. – Вы, Михеевы, вообще очень похожи между собой – живете в каком-то вымышленном мире.
– Это ты живешь в вымышленном мире, – затянувшись сигаретой, возразила Валентина, – тебя же не сегодня-завтра поймают и в тюрягу посадят, если до того башку не отстрелят.
– Вот теперь я вижу перед собой настоящую сестру Михея, – ухмыльнулся Рок. – Она, как и ее братец, считает свой корабль непотопляемым, а остальных людей – ничтожными придурками.
– Перестань злиться, – миролюбиво пробормотала Валентина и придвинулась к Року.
Ее сексуальная распахнутость нанесла ее самооценке такую рану, что помочь могла только терапия интимной нежности. Она обняла Рока за талию и прижалась губами к его плечу.
– Я не злюсь, – Рок пустил к потолку очередную седую, с сизым оттенком, спираль дыма, – я просто наблюдаю и оцениваю.
– А я думала, что, кроме краба и драк, тебя ничего не интересует. – Валентина поднялась на локте и пристально вгляделась в лицо Рока.
Оно оставалось спокойным, даже непроницаемым.
– Ты сам загнал себя, – после затяжной паузы сказала она, – в угол.
– Жизнь загнала, – вяло возразил он. – И потом, море – это не карцер. Море – это свобода, – с оживлением закончил он.
– Знаю я этот фольклор, – небрежно усмехнулась Валентина, – свобода – это деньги…
Рок нахмурился, его пыл погас.
– У тебя они есть, но ты не свободна, – он перевел ничего не выражающий взгляд с потолка на Валентину.
– Ты намекаешь на брата? – насторожилась она.
– И какая свобода вообще может быть в борделе, в твоем ремесле? – продолжал Рок.
– Брат любит меня, – с ожесточенным упрямством произнесла Валентина, – дело не только в деньгах. Даже если бы я сделала что-нибудь такое… ну, выходящее за рамки, он простил бы. Пожурил бы, конечно, для проформы, но простил, да еще – когда раскаялся бы в своей грубости – чего-нибудь стоящее подарил.
– Этот дворец – не результат подобного раскаяния? – Рок с неожиданной злостью посмотрел на Валентину.
Сейчас она напоминала ему сытую довольную корову, покорную и безотказную, касается ли это удоев или бойни.
– Нет, ты злой, – с укоризной посмотрела на Рока Валентина, – так нельзя.
Рок, который полагал, что стоит Валентине заговорить о своем брате, как к ней вернется вся ее наивная спесь и заносчивость, избавляя ее от стыдливых мыслей о своем сексуальном темпераменте, теперь раздраженно думал о том, как бы отсюда убраться.
Для начала он поднялся и взял из вазы гроздь винограда.
– Поделись со мной, – жеманно просюсюкала Валентина.
Рок взял еще одну гроздь и резко протянул Валентине. Она отстранила его руку с гримасой гневливого разочарования.
– Дикарь и есть дикарь, – передернула она плечами.
Рок застегнул штаны и с недоверчивой ухмылкой взглянул на презрительно взирающую на него Валентину.
– Так бы и простил?
– Он только с виду такой злой, к нему надо подход иметь…
Рок ничего не ответил, он, словно разминаясь, прошелся по комнате.
– Он мне доверяет, – оседлала своего любимого конька Валентина. – Он лучше, чем… -…чем я? – вскинул брови Рок. – Что же ты тогда пригласила меня? Может, жалеешь, что сделала такую глупость?
– Ничуть, – высокомерно проговорила Валентина, – сказать честно, я бы еще раз с тобой встретилась…
– Хочешь обратить меня в свою веру? – иронично спросил Рок.
– Отнюдь, – засмеялась Валентина.
Она тоже встала. В ее глазах мелькнули лукавые огоньки. Когда она обратила к Року лицо, он увидел на нем торжествующее выражение. Валентина отодвинула картину. В полумраке тускло блеснула дверца сейфа.
– Это что, ваша семейная усыпальница? – пошутил Сергей.
– Значит, не веришь, что брат мне доверяет как себе? – игнорируя его насмешливое замечание, с веселым вызовом спросила она.
Рок пожал плечами. Тогда Валентина, открыв сейф и запустив в него обе руки, достала видеокассету. Она вставила кассету в гнездо видеомагнитофона, взялась за пульт. Сияющие мельтешащие линии на экране сменила живая картинка. Вначале из желтовато-оранжевого облака выплыло мясистое лицо Михея, потом лицо еще одного человека. Он заговорил. Рок сразу же узнал его. Узнал он и комнату, где происходил диалог. Камера явила портрет президента, потом государственный флаг, длинный стол, ряд стульев.
– Это какой-то чиновник, – с сомнением сказала Валентина, – брат дал мне эту кассету на хранение.
Михей сидел на стуле и исподлобья смотрел на расхаживающего перед ним субъекта, отвечая на его вопросы с упрямым однообразием и фальшивым смирением человека, знающего, что их снимают.
Рок с любопытством пялился в экран. Кондратов, а это был он, грозил Михею всеми мыслимыми карами. И тут Михей, как человек, работающий на камеру, завел щекотливый разговор о своих отношениях с неким сильным мира сего. Он бросал гневные обвинения в том, что Кондратов хочет оттеснить его, Михея, и «крышевать» некоего чиновника. Фамилия не называлась, но Рок понял, что это Луганов-старший.
Потом кадр прервался. Однако не прошло и пары секунд, как на экране снова появился Кондрашов, но уже в неформальной обстановке. Его засняли в бане, окруженного раскрасневшимися девицами, которые без устали хлестали его вениками, заливисто смеясь при этом. Он отпускал плоские шуточки и совсем не был похож на того строгого, принципиального дядю, который беседовал с Михеем в своем кабинете. Дальше началось сплошное непотребство – камера засняла это с плотоядной дотошностью.
– Кто это? – прикинулся Рок.
– Какой-то чиновник, – пожала плечами Валентина.
– А нельзя ли у тебя на время одолжить эту кассету? – нежным голосом сказал Рок.
– Нет, это икс-файлз, – усмехнулась Валентина.
– Но ведь ты сказала, что брат тебе простит все, что угодно… – не отступал Рок.
– Так-то оно так, но я не могу обмануть доверие брата, – вздохнула Валентина.
– Ну тогда мне пора, – Рок собрался уходить.
– Ты еще приедешь? – спохватилась Валентина.
– Не думаю, – холодно произнес Рок, – я должен позаботиться о себе. Эта кассета могла бы здорово облегчить мою участь.
Он умоляюще посмотрел на Валентину. Та пребывала в замешательстве.
– И тогда… – запнулась она.
– Тогда наши отношения могли бы получить продолжение, ведь мне не пришлось бы убегать от погони… – Рок неотрывно смотрел на растерявшуюся Валентину.
– На время? – наивно спросила она. Рок кивнул.
– И когда ты объявишься? – Валентина уступила минутной слабости.
– Не позднее завтра, мне у тебя понравилось, к тому же ты… – Рок замолчал, и только его глаза влажно блестели.
– А зачем тебе эта кассета? – не отставала Валентина.
Року удалось правдоподобно ответить на все ее вопросы, и кассета перекочевала к нему. Иногда позывы плоти заглушают трезвый голос практической пользы и даже интересы семьи. Может быть, в этом вероломном и хитроумном явлении природы есть что-то от ее заботы о всеобщем размножении? Так или иначе она сыграла шутку с Валентиной – этой похотливой, волоокой дщерью.
Рок вернулся на корабль тем же путем, каким прибыл на остров. Сменил рубашку. Собрал совещание. Затем связался с Феклистовым с тем, чтобы использовать того в качестве посредника для передачи кассеты Кондрашову.
ГЛАВА 28
– Конечно! – откликнулась Валентина.
Выпив эту порцию и еще несколько, так что початая бутылка оказалась и вовсе пустой, они поднялись наверх, в спальню. Она тоже была набита красивыми и полезными вещами, в том числе и аппаратурой. Рок сел на широкую, застеленную светло-коричневым покрывалом кровать. Рядом с кроватью стоял круглый столик, на котором, в голубоватой вазе, рдели, синели и золотились фрукты – виноград, яблоки, апельсины, бананы и манго. Венчал этот способный пристыдить любого мастера цвета и композиции «натюрморт» огромный ананас. Его победоносно торчащий хвост словно уравновешивался горлышком бутылки французского шампанского «Кордон руж». Два фужера на витых ножках выглядели умопомрачительно хрупко и изящно. И тут же, в резных бумажных тарелочках, уложенные на двухъярусном блюде из матового стекла, ласкали взор и будили аппетит ванильные, шоколадные, ореховые, коньячные и винные «Плоды греха» Ленотра. Рок надкусил похожую на шарик конфету и, оценив, проглотил.
Валентина погасила общий свет и включила стоявший на полке в изголовье кровати ночник.
– Польщен твоей заботой, – Рок кивнул на конфеты и фрукты, – ты так все организовала.
– Все для тебя. – Валентина сбросила платье и осталась совершенно голой.
Рок вытянулся на кровати, закинув руки за голову.
– Прикажешь тебя раздеть? – игриво засмеялась Валентина.
– Я чертовски устал, твой братишка заставил меня попотеть, – зевнул Сергей, – а я даже не принял душ.
– Ты можешь это сделать, душевая за стеной, – улыбнулась Валентина и принялась стягивать с Рока башмаки.
– А если мне лень? – вскинул брови Рок.
– Тебе доставит, думаю, извращенное удовольствие улечься в постель с сестрой своего врага немытым и небритым, – капризно пробормотала Валентина.
Она села на край кровати и стала расстегивать ремень на брюках Рока. Его сонное равнодушие, казалось, удивляло ее.
– Так ты отправишься в душ?
– Что я, мыться пришел? – зевнул Рок. Валентина испустила многозначительный вздох.
Словно она была снисходительной заботливой матерью, а он – извалявшимся в грязи сынишкой-шалуном.
– И тебе не нравится это? – Она взяла его расслабленную руку и приложила к своей обнаженной груди.
Грудь Валентины напоминала налитые зрелые груши. Рок сел на кровати, не убирая руки. Если что-то и заставило его приехать сюда, так это связанный с поездкой риск. Как только он понял, что предприятие не заключает в себе особой опасности, его интерес заглох. Валентина была на все согласна, а это его не впечатляло. Он думал, что должен что-то сделать, как-то возбудиться, но вялая усталость с привкусом разочарования отгоняла малейший намек на желание.
Валентина тронула его между ног и с обидой и горечью простонала:
– На «Кураже» ты был не таким… Что тебе мешает? Алкоголь? А может, – захотела она его подковырнуть, – у тебя с этим проблема? Ну так давай порнушку посмотрим!
Она рассмеялась истерическим смехом уязвленной женщины. Встала с постели и прошла к занавешенному окну.
Рок не понимал, что ему мешает. Тело Валентины хоть и было, по его понятиям, несколько массивным, но такие тела как раз и нравятся большинству мужчин – сочные, зрелые, со скульптурными формами, не грузные, но и не худые. Валентина вполне могла бы сниматься в «Плейбое» или любом другом подобном журнале.
– Может, ты любишь танцы и прочую ерунду? – обиженно усмехнулась Валентина. – Только скажи.
Она говорила намеренно оскорбительно-сухим тоном, но Рок чувствовал, что в ней закипает бурное возмущение. Сергей невольно провел сходство между сестрой и братом.
– А лучше проваливай отсюда! – разразилась диким криком Валентина. – Чтоб духу твоего здесь не было, импотент несчастный!
Рок медленно поднялся с кровати. Валентина не могла вынести столь равнодушного прощания. Она подлетела к Року и замахнулась на него. Ее раскрасневшееся лицо исказила гримаса злобного отвращения. Рок перехватил руку и толкнул Валентину на кровать. Она задрала ноги, пытаясь всадить их ему в грудь. Но он уже налег на нее и зажал ей рот похожим на вампирский укус поцелуем.
– У-у-у, – мычала Валентина.
Рок на секунду отстранился, спустил штаны и снова накинулся на Валентину. Та смотрела на него с каким-то боязливым удивлением, как смотрят на буйнопомешанных. Когда же она почувствовала Рока внутри, глаза ее расширились, она застонала и обхватила его ногами. Он брал Валентину штурмом, и в этом порыве было столько же вожделения, сколько злости. Было даже раздражение и желание побыстрее с этим покончить. Он не заботился о том, доставляет ли ей наслаждение, хотя она звериным завыванием и царапаньем вроде бы выражала восторг. Он усилил амплитуду циклических рывков, желая таким образом принудить Валентину к молчанию или к более сдержанным стонам, но подобная резкость только раззадорила ее. Ее наманикюренные ногти рвали на его спине рубашку. В последнем душераздирающем взлете, означавшем, видимо, оргазм, она уже руками рванула ткань рубашки, и та лопнула с гулким треском, добавляя к завываниям Валентины аккорд будничной материальности. И тогда руки Валентины, как две взбесившиеся фурии, вцепились Року в волосы. Она с надрывной силой притянула к себе его голову, так что их рты вжались с болью друг в друга, словно голодные хищники. Рок почувствовал на деснах прелый и теплый вкус крови, и это его возбудило. Едва он дернулся в последний раз, новая плотская страсть, не озабоченная безрассудной тратой телесных сил, заставила его перевернуть задыхающуюся, бормочущую, размягченную Валентину на живот.
Он вдавил ее лицо в измятую простыню. Валентина издала жалобный стон – крика не получилось. Стремительно Рок овладел Валентиной во второй раз. Потом, словно пиявка, напившаяся крови, откачнулся, упал на спину и тяжело задышал. Валентина, опасавшаяся – едва оказалась на животе, – что Рок воспользуется запретным маленьким отверстием, а потому сконфуженно сжавшаяся вначале, облегченно и благодарно покорилась ему, как только поняла, что Рок собирается идти проторенной тропой. Она принялась всячески понукать Рока, неуклюже обхватывая его руками и шевеля ягодицами. Те подпрыгивали и метались, часто не в унисон основному ритму. Потом уже Валентина встала на колени, и Рок тоже поднялся, поймав ее тяжелые груди и одновременно притягивая ее на себя. Почувствовав приближение оргазма, Валентина, точно обессилев, снова скользнула на живот, увлекая за собой пирата. Стиснутая зубами простыня не дала пробиться истошному воплю, Валентина ограничилась протяжным обмирающим стоном, а потом, когда Рок свалился на кровать, зашлась вакхически-жалобным плачем.
Рок нашарил на тумбочке пачку сигарет, едва не опрокинув бутылку и вазу с фруктами. Он прикурил сигарету и передал ее всхлипывающей Валентине. Она прятала лицо, словно стыдилась столь бурно и откровенно проявленных чувств.
– Ты небось думаешь, что у меня не все дома, – запинающимся голосом произнесла она, и ее голос, так странно и нелепо разбередивший тишину, лишь слегка тронутую накатами моря и ветра, прозвучал каким-то жалким природным анахронизмом, – я-то вижу. Воображаешь себе невесть что, – обиженно добавила она.
– Это твое субъективное мнение, – усмехнулся Рок, попыхивая сигаретой. – Вы, Михеевы, вообще очень похожи между собой – живете в каком-то вымышленном мире.
– Это ты живешь в вымышленном мире, – затянувшись сигаретой, возразила Валентина, – тебя же не сегодня-завтра поймают и в тюрягу посадят, если до того башку не отстрелят.
– Вот теперь я вижу перед собой настоящую сестру Михея, – ухмыльнулся Рок. – Она, как и ее братец, считает свой корабль непотопляемым, а остальных людей – ничтожными придурками.
– Перестань злиться, – миролюбиво пробормотала Валентина и придвинулась к Року.
Ее сексуальная распахнутость нанесла ее самооценке такую рану, что помочь могла только терапия интимной нежности. Она обняла Рока за талию и прижалась губами к его плечу.
– Я не злюсь, – Рок пустил к потолку очередную седую, с сизым оттенком, спираль дыма, – я просто наблюдаю и оцениваю.
– А я думала, что, кроме краба и драк, тебя ничего не интересует. – Валентина поднялась на локте и пристально вгляделась в лицо Рока.
Оно оставалось спокойным, даже непроницаемым.
– Ты сам загнал себя, – после затяжной паузы сказала она, – в угол.
– Жизнь загнала, – вяло возразил он. – И потом, море – это не карцер. Море – это свобода, – с оживлением закончил он.
– Знаю я этот фольклор, – небрежно усмехнулась Валентина, – свобода – это деньги…
Рок нахмурился, его пыл погас.
– У тебя они есть, но ты не свободна, – он перевел ничего не выражающий взгляд с потолка на Валентину.
– Ты намекаешь на брата? – насторожилась она.
– И какая свобода вообще может быть в борделе, в твоем ремесле? – продолжал Рок.
– Брат любит меня, – с ожесточенным упрямством произнесла Валентина, – дело не только в деньгах. Даже если бы я сделала что-нибудь такое… ну, выходящее за рамки, он простил бы. Пожурил бы, конечно, для проформы, но простил, да еще – когда раскаялся бы в своей грубости – чего-нибудь стоящее подарил.
– Этот дворец – не результат подобного раскаяния? – Рок с неожиданной злостью посмотрел на Валентину.
Сейчас она напоминала ему сытую довольную корову, покорную и безотказную, касается ли это удоев или бойни.
– Нет, ты злой, – с укоризной посмотрела на Рока Валентина, – так нельзя.
Рок, который полагал, что стоит Валентине заговорить о своем брате, как к ней вернется вся ее наивная спесь и заносчивость, избавляя ее от стыдливых мыслей о своем сексуальном темпераменте, теперь раздраженно думал о том, как бы отсюда убраться.
Для начала он поднялся и взял из вазы гроздь винограда.
– Поделись со мной, – жеманно просюсюкала Валентина.
Рок взял еще одну гроздь и резко протянул Валентине. Она отстранила его руку с гримасой гневливого разочарования.
– Дикарь и есть дикарь, – передернула она плечами.
Рок застегнул штаны и с недоверчивой ухмылкой взглянул на презрительно взирающую на него Валентину.
– Так бы и простил?
– Он только с виду такой злой, к нему надо подход иметь…
Рок ничего не ответил, он, словно разминаясь, прошелся по комнате.
– Он мне доверяет, – оседлала своего любимого конька Валентина. – Он лучше, чем… -…чем я? – вскинул брови Рок. – Что же ты тогда пригласила меня? Может, жалеешь, что сделала такую глупость?
– Ничуть, – высокомерно проговорила Валентина, – сказать честно, я бы еще раз с тобой встретилась…
– Хочешь обратить меня в свою веру? – иронично спросил Рок.
– Отнюдь, – засмеялась Валентина.
Она тоже встала. В ее глазах мелькнули лукавые огоньки. Когда она обратила к Року лицо, он увидел на нем торжествующее выражение. Валентина отодвинула картину. В полумраке тускло блеснула дверца сейфа.
– Это что, ваша семейная усыпальница? – пошутил Сергей.
– Значит, не веришь, что брат мне доверяет как себе? – игнорируя его насмешливое замечание, с веселым вызовом спросила она.
Рок пожал плечами. Тогда Валентина, открыв сейф и запустив в него обе руки, достала видеокассету. Она вставила кассету в гнездо видеомагнитофона, взялась за пульт. Сияющие мельтешащие линии на экране сменила живая картинка. Вначале из желтовато-оранжевого облака выплыло мясистое лицо Михея, потом лицо еще одного человека. Он заговорил. Рок сразу же узнал его. Узнал он и комнату, где происходил диалог. Камера явила портрет президента, потом государственный флаг, длинный стол, ряд стульев.
– Это какой-то чиновник, – с сомнением сказала Валентина, – брат дал мне эту кассету на хранение.
Михей сидел на стуле и исподлобья смотрел на расхаживающего перед ним субъекта, отвечая на его вопросы с упрямым однообразием и фальшивым смирением человека, знающего, что их снимают.
Рок с любопытством пялился в экран. Кондратов, а это был он, грозил Михею всеми мыслимыми карами. И тут Михей, как человек, работающий на камеру, завел щекотливый разговор о своих отношениях с неким сильным мира сего. Он бросал гневные обвинения в том, что Кондратов хочет оттеснить его, Михея, и «крышевать» некоего чиновника. Фамилия не называлась, но Рок понял, что это Луганов-старший.
Потом кадр прервался. Однако не прошло и пары секунд, как на экране снова появился Кондрашов, но уже в неформальной обстановке. Его засняли в бане, окруженного раскрасневшимися девицами, которые без устали хлестали его вениками, заливисто смеясь при этом. Он отпускал плоские шуточки и совсем не был похож на того строгого, принципиального дядю, который беседовал с Михеем в своем кабинете. Дальше началось сплошное непотребство – камера засняла это с плотоядной дотошностью.
– Кто это? – прикинулся Рок.
– Какой-то чиновник, – пожала плечами Валентина.
– А нельзя ли у тебя на время одолжить эту кассету? – нежным голосом сказал Рок.
– Нет, это икс-файлз, – усмехнулась Валентина.
– Но ведь ты сказала, что брат тебе простит все, что угодно… – не отступал Рок.
– Так-то оно так, но я не могу обмануть доверие брата, – вздохнула Валентина.
– Ну тогда мне пора, – Рок собрался уходить.
– Ты еще приедешь? – спохватилась Валентина.
– Не думаю, – холодно произнес Рок, – я должен позаботиться о себе. Эта кассета могла бы здорово облегчить мою участь.
Он умоляюще посмотрел на Валентину. Та пребывала в замешательстве.
– И тогда… – запнулась она.
– Тогда наши отношения могли бы получить продолжение, ведь мне не пришлось бы убегать от погони… – Рок неотрывно смотрел на растерявшуюся Валентину.
– На время? – наивно спросила она. Рок кивнул.
– И когда ты объявишься? – Валентина уступила минутной слабости.
– Не позднее завтра, мне у тебя понравилось, к тому же ты… – Рок замолчал, и только его глаза влажно блестели.
– А зачем тебе эта кассета? – не отставала Валентина.
Року удалось правдоподобно ответить на все ее вопросы, и кассета перекочевала к нему. Иногда позывы плоти заглушают трезвый голос практической пользы и даже интересы семьи. Может быть, в этом вероломном и хитроумном явлении природы есть что-то от ее заботы о всеобщем размножении? Так или иначе она сыграла шутку с Валентиной – этой похотливой, волоокой дщерью.
Рок вернулся на корабль тем же путем, каким прибыл на остров. Сменил рубашку. Собрал совещание. Затем связался с Феклистовым с тем, чтобы использовать того в качестве посредника для передачи кассеты Кондрашову.
ГЛАВА 28
Каботажное судно «Академик Парамонов» плавно отвалило от пирса и, гуднув на прощанье Тарутинскому порту, стало медленно продвигаться к выходу из порта.
В защищенной от ветра губе было еще тихо, а в открытом море гребни волн белели кучерявыми барашками. Капитан судна – Лебедев – был в курсе того, что на его борту перевозится какой-то запрещенный груз, он даже догадывался, что это наркотики, но где конкретно он находится и как упакован, не имел ни малейшего понятия. Таможня, как ему и сказали, проверила только ту часть груза, которую оставили в порту, а на тот, что был на борту, не обратила совершенно никакого внимания. Груз на борту «Академика Парамонова» сопровождали три сурового вида громилы, начальником у которых был небольшой лысоватый гражданин с бесцветными глазами гэбэшника и плотно сжатыми губами. Он не открывал рта от самого Шанхая, с тех пор как товар загрузили на борт корабля. Возможно, он что-то говорил своим подчиненным, которые изредка появлялись на верхней палубе, чтобы выкурить сигарету на свежем воздухе, но Матвей Яковлевич ни разу не слышал, что они разговаривают. Он только знал, что маленького человечка зовут Геннадием – его ему представили еще на Таруте, когда они выходили в Шанхай с грузом кругляка, а одного из его громил – Гера.
Радиометрист несколько раз докладывал ему, что за судном как прилепленные следуют два небольших корабля, скорее всего сторожевики береговой охраны, но Лебедев, находившийся в ходовой рубке, не мог их разглядеть даже в бинокль. Он подозревал, что Геннадий знает об этих кораблях, но спрашивать у него про них не решался.
«И черт бы с ними, – Лебедев вывел судно из залива и взял курс на север, – быстрее бы скинуть товар и развязаться с этими гориллами».
Выйдя из территориальных вод, он связался с рубкой радиометриста.
– Ну как там, Жора?
– Опять прилепились, Матвей Яковлевич, – отрапортовал радиометрист.
– Хрен с ними, забудь, – Лебедев выругался и отключил приборы внутренней связи.
– Падает, – Немец, блеснув стеклами очков, отвернулся от барометра в медном корпусе, который висел на переборке у входа в ходовую рубку, – кажется, шторм собирается. Оттуда.
Он несколько раз пыхнул трубкой, вынул ее изо рта и показал рукой в северо-западном направлении.
– Небольшой, – боцман нетерпеливо пожал могучими плечами, даже не оглянувшись на барометр, – я шторм безо всяких приборов чую. Не больше двух баллов.
– Не знаю, – осторожно заметил Ивар, – все может быть.
– Если хочешь, давай поспорим, – разгоряченно предложил Степан Ильич, – на бутылку «доктора».
– А без «доктора» ты не можешь, – иронично отозвался Немец.
– Почему не могу? Могу, – хмыкнул Череватенко, – только какой смысл спорить с тобой на просто так? Или, если хочешь, давай забьем на коробку гаванских сигар.
– У меня нет гаванских сигар, – спокойно отозвался старпом, – и потом, сигары будут стоить на два порядка дороже спирта…
Договорить они не успели, в ходовой рубке раздался голос Назарета:
– Капитан, кажется, на радаре появился «Парамонов».
Рокотов, молча слушавший спор боцмана и старпома, зевнул, прикрывая рот левой рукой, и взял трубку переговорного устройства.
– Боря, корабли сопровождения с ним?
– Если это те же самые, в чем я не сомневаюсь, – ответил Назарет, – то они заходили в порт, скорее всего на заправку, а теперь ждут «Академика» на рейде. Сейчас он проследует мимо них, а они тронутся следом минут через двадцать.
– Вот-вот, – предупредил его Рокотов, – засеки время, когда они отчалят, чтобы мы знали, сколько имеем в запасе.
– Я тебе предлагал задействовать в операции Листа, – вставил боцман, – он мог хотя бы отвлечь сопровождение, пока мы будем на «Парамоше» разбираться.
– Лист просто так на дело не пойдет, – покачал головой Рок, – ему нужен навар или живые деньги, а просто так рисковать он не станет. Ладно, разговор закончен, – он вдруг посерьезнел, поднял к глазам бинокль и принялся всматриваться в сизую туманную даль.
– Ни хрена ты так не увидишь, – заметил боцман, – туман слишком сильный.
– Ничего, – Рок опустил бинокль, – пойдем по радару.
Хотя Назарет постоянно держал Рокотова в курсе того, как движется «Академик Парамонов», судно возникло среди рваных клубов седого тумана так же неожиданно, как айсберг перед «Титаником». Как только он появился в поле зрения, на нем загудел ревун. Кажется, на его борту заметили торпедный катер Рокотова. Боцман тоже потянул за рукоятку ревуна, и поверхность моря огласилась туманным сигналом с «Вэндженса».
– Палермо, – Рокотов связался с радистом, – ищи волну «Академика» и передай, чтобы ложился в дрейф. Ивар, трогай, – Сергей посмотрел на старпома, – лучше не терять их из вида.
Двигатели «Вэндженса» заработали, катер набрал ход и пристроился в кильватер «Парамонову».
Получив команду с «Вэндженса», Лебедев не стал рисковать и отдал приказ: «Стоп машины», но тут в ходовой рубке появился Геннадий.
– Почему останавливаемся? – Он уткнулся немигающим взглядом Лебедеву в подбородок.
– Наверное, пограничники, – пожал плечами капитан «Академика».
– Какие, на хрен, пограничники?! – заорал на него Геннадий. – Мы же в нейтральных водах. Полный вперед, скотина!
Он выудил откуда-то из штанов пистолет Макарова и направил ствол в голову капитану.
– Как скажете. – Лебедев, не отводя взгляда от пистолетного дула, смотревшего ему в лоб, передал команду мотористам.
Сбавивший было ход «Академик» опять начал набирать скорость.
– Что там у них, Палермо? – Рокотов, почувствовав неладное, снова связался с радистом.
– «Академик» не отвечает, капитан.
– Видно, у них на борту охрана, – понял Рокотов, – нужно действовать быстро.
– Куда торопиться, кэп, – недоуменно протянул Череватенко, – дадим им успокоиться, а уж потом…
– Потом они подгонят сторожевиков, – раздраженно глянул на него Рок, – а там и до Владика рукой подать. Давай на сближение.
– Ты же не хочешь перебираться на «Парамошу» на ходу? – Боцман вынул изо рта сигару. – Это же безумие. Главное – было бы из-за чего…
– Есть из-за чего, – зыркнул на него капитан.
Рокотов передал управление старпому, а сам, взяв с собой Лешку и Мумбу, как самых ловких членов команды, вышел на деку. У каждого из них с собой было по пистолету, ножи, прикрепленные в специальных ножнах на голени. Мумба, кроме большого ножа, прихватил ножи для метания.
– Значит, так, – давал последние наставления Рокотов, пока нос «Вэндженса» не приблизился к корме «Академика Парамонова», – у нас на все про все около двадцати минут. За это время нужно найти наркотик, высыпать его в море и вернуться на катер. Все понятно?
– Понятно, – Мумба весело сверкнул белыми зубами.
– Ты, если хочешь, можешь отказаться, я заставлять не буду, – Рокотов посмотрел на молчавшего Лешку.
– Я пойду, – упрямо произнес тот.
– Тогда приготовились.
Все трое поднялись на фальшборт катера, дожидаясь момента, когда можно будет перескочить на корму «Парамонова». Нос катера, в отличие от державшейся на одном уровне корме «Академика Парамонова», слегка покачивался вверх-вниз. Корма сухогруза была несколько выше носа «Вэндженса», и, даже когда нос катера приближался к корме почти вплотную, расстояние между бортами было около трех метров.
– Ловим момент, – крикнул Рокотов, перекрывая шум ветра.
Он застегнул жилетку, в карман которой воткнул сотовый телефон, и приготовился перепрыгнуть на борт «Парамонова». Когда нос катера поднялся на волне на уровень кормы сухогруза, он сгруппировался и, оттолкнувшись от леера фальшборта, метнулся через вспенивающееся внизу пространство вперед. Он почувствовал, как его руки ухватились за какие-то выступающие части «Академика Парамонова», повис на них и, напрягшись, перекинул тело через ограждения.
– Пошли, – оказавшись на палубе сухогруза, он махнул своим приятелям.
Они прыгнули одновременно, поймав очередную волну. Уже через секунду Рок помогал им взбираться на корму. В ту же секунду со стороны шканцев появилась громадная фигура одного из «горилл» Геннадия. Рокотов ждал этого. Более того, он удивился, что никто не появился на корме в тот момент, когда они перебирались на борт сухогруза. Он тихонько свистнул, показав рукой в сторону, откуда исходила опасность. Лешка и Мумба тут же упали на палубу и быстро отползли за основание гака. Рокотов, немного задержавшись, тоже плашмя бросился вниз и откатился к ним. Со стороны шканцев прозвучали одиночные пистолетные выстрелы, заглушаемые шумом судовых двигателей.
– Подпустим его поближе, – прошептал Рок, доставая «вальтер» и прицеливаясь в охранника.
Впрочем, он мог бы говорить в полный голос, все равно его никто бы не услышал. Мумба кивнул, поняв, чего хочет капитан. Он вытащил нож и удобно прикинул его в ладони. Позади первого громилы, который, пригибаясь, двигался к корме, появился второй. В руках у него тоже был пистолет, стволом которого он поводил из стороны в сторону. Оба они шли по направлению к корме, предполагая, что на судне появились непрошеные гости. Когда до первого охранника оставалось не больше дюжины шагов, Лешка нажал на курок пистолета. Судно в момент выстрела слегка качнулось, и пуля прошла рядом с головой охранника, ударившись в судовые надстройки.
– Рано, – прошипел Рокотов, но дело уже было сделано.
Услышав выстрел, громила плашмя бросился на палубу и откатился к фальшборту. Замерев на какое-то мгновение, он произвел несколько беспорядочных выстрелов в направлении кормы. Слегка пригнувшись, второй кинулся вперед, опередил своего напарника и несколько раз выстрелил туда, где полыхнули вспышки. Выпущенные из его пистолета пули легли в полуметре от места, где прятались Рокотов с матросами.
– Гаденыш. – Сергей откатился влево, потому что стрелять из-за укрытия с правой руки было неудобно, и несколько раз нажал на курок.
Охранник схватился за бок, упал и, перекувырнувшись по инерции через голову, остался лежать, раскинув руки. Другой, который все еще прятался у борта, заметив, что его товарищ упал без сознания, принялся палить наугад, пока у него не кончились патроны. Чтобы поменять магазин, ему понадобилось время. Рок, прикинув, что тот перезаряжает пистолет, вскочил и бросился на него. Он подоспел как раз вовремя. В ту секунду, когда охранник поднял на него ствол пистолета, Сергей ударил ногой по его запястью, и пистолет, описав здоровенную дугу, полетел за борт. Охранник быстро поднялся и, невзирая на то, что у Рокотова был в руках «вальтер», метнулся в его сторону. Рок остановил его ударом ноги в живот. Когда тот согнулся, добавил ему по затылку рукояткой «вальтера». Громила на мгновение замер и упал, едва не ударив головой Рокотова. Сделав шаг назад, Рок позволил ему врезаться головой в металлический настил палубы. Раздался грохот, который наверняка был бы услышан на носу в сотне метров отсюда, если бы там кто-то был. Охранник остался лежать. Рок перепрыгнул через него и, махнув приятелям, направился на шканцы. Мумба с Лешкой быстро догнали его.
В защищенной от ветра губе было еще тихо, а в открытом море гребни волн белели кучерявыми барашками. Капитан судна – Лебедев – был в курсе того, что на его борту перевозится какой-то запрещенный груз, он даже догадывался, что это наркотики, но где конкретно он находится и как упакован, не имел ни малейшего понятия. Таможня, как ему и сказали, проверила только ту часть груза, которую оставили в порту, а на тот, что был на борту, не обратила совершенно никакого внимания. Груз на борту «Академика Парамонова» сопровождали три сурового вида громилы, начальником у которых был небольшой лысоватый гражданин с бесцветными глазами гэбэшника и плотно сжатыми губами. Он не открывал рта от самого Шанхая, с тех пор как товар загрузили на борт корабля. Возможно, он что-то говорил своим подчиненным, которые изредка появлялись на верхней палубе, чтобы выкурить сигарету на свежем воздухе, но Матвей Яковлевич ни разу не слышал, что они разговаривают. Он только знал, что маленького человечка зовут Геннадием – его ему представили еще на Таруте, когда они выходили в Шанхай с грузом кругляка, а одного из его громил – Гера.
Радиометрист несколько раз докладывал ему, что за судном как прилепленные следуют два небольших корабля, скорее всего сторожевики береговой охраны, но Лебедев, находившийся в ходовой рубке, не мог их разглядеть даже в бинокль. Он подозревал, что Геннадий знает об этих кораблях, но спрашивать у него про них не решался.
«И черт бы с ними, – Лебедев вывел судно из залива и взял курс на север, – быстрее бы скинуть товар и развязаться с этими гориллами».
Выйдя из территориальных вод, он связался с рубкой радиометриста.
– Ну как там, Жора?
– Опять прилепились, Матвей Яковлевич, – отрапортовал радиометрист.
– Хрен с ними, забудь, – Лебедев выругался и отключил приборы внутренней связи.
* * *
– Падает, – Немец, блеснув стеклами очков, отвернулся от барометра в медном корпусе, который висел на переборке у входа в ходовую рубку, – кажется, шторм собирается. Оттуда.
Он несколько раз пыхнул трубкой, вынул ее изо рта и показал рукой в северо-западном направлении.
– Небольшой, – боцман нетерпеливо пожал могучими плечами, даже не оглянувшись на барометр, – я шторм безо всяких приборов чую. Не больше двух баллов.
– Не знаю, – осторожно заметил Ивар, – все может быть.
– Если хочешь, давай поспорим, – разгоряченно предложил Степан Ильич, – на бутылку «доктора».
– А без «доктора» ты не можешь, – иронично отозвался Немец.
– Почему не могу? Могу, – хмыкнул Череватенко, – только какой смысл спорить с тобой на просто так? Или, если хочешь, давай забьем на коробку гаванских сигар.
– У меня нет гаванских сигар, – спокойно отозвался старпом, – и потом, сигары будут стоить на два порядка дороже спирта…
Договорить они не успели, в ходовой рубке раздался голос Назарета:
– Капитан, кажется, на радаре появился «Парамонов».
Рокотов, молча слушавший спор боцмана и старпома, зевнул, прикрывая рот левой рукой, и взял трубку переговорного устройства.
– Боря, корабли сопровождения с ним?
– Если это те же самые, в чем я не сомневаюсь, – ответил Назарет, – то они заходили в порт, скорее всего на заправку, а теперь ждут «Академика» на рейде. Сейчас он проследует мимо них, а они тронутся следом минут через двадцать.
– Вот-вот, – предупредил его Рокотов, – засеки время, когда они отчалят, чтобы мы знали, сколько имеем в запасе.
– Я тебе предлагал задействовать в операции Листа, – вставил боцман, – он мог хотя бы отвлечь сопровождение, пока мы будем на «Парамоше» разбираться.
– Лист просто так на дело не пойдет, – покачал головой Рок, – ему нужен навар или живые деньги, а просто так рисковать он не станет. Ладно, разговор закончен, – он вдруг посерьезнел, поднял к глазам бинокль и принялся всматриваться в сизую туманную даль.
– Ни хрена ты так не увидишь, – заметил боцман, – туман слишком сильный.
– Ничего, – Рок опустил бинокль, – пойдем по радару.
* * *
Хотя Назарет постоянно держал Рокотова в курсе того, как движется «Академик Парамонов», судно возникло среди рваных клубов седого тумана так же неожиданно, как айсберг перед «Титаником». Как только он появился в поле зрения, на нем загудел ревун. Кажется, на его борту заметили торпедный катер Рокотова. Боцман тоже потянул за рукоятку ревуна, и поверхность моря огласилась туманным сигналом с «Вэндженса».
– Палермо, – Рокотов связался с радистом, – ищи волну «Академика» и передай, чтобы ложился в дрейф. Ивар, трогай, – Сергей посмотрел на старпома, – лучше не терять их из вида.
Двигатели «Вэндженса» заработали, катер набрал ход и пристроился в кильватер «Парамонову».
Получив команду с «Вэндженса», Лебедев не стал рисковать и отдал приказ: «Стоп машины», но тут в ходовой рубке появился Геннадий.
– Почему останавливаемся? – Он уткнулся немигающим взглядом Лебедеву в подбородок.
– Наверное, пограничники, – пожал плечами капитан «Академика».
– Какие, на хрен, пограничники?! – заорал на него Геннадий. – Мы же в нейтральных водах. Полный вперед, скотина!
Он выудил откуда-то из штанов пистолет Макарова и направил ствол в голову капитану.
– Как скажете. – Лебедев, не отводя взгляда от пистолетного дула, смотревшего ему в лоб, передал команду мотористам.
Сбавивший было ход «Академик» опять начал набирать скорость.
– Что там у них, Палермо? – Рокотов, почувствовав неладное, снова связался с радистом.
– «Академик» не отвечает, капитан.
– Видно, у них на борту охрана, – понял Рокотов, – нужно действовать быстро.
– Куда торопиться, кэп, – недоуменно протянул Череватенко, – дадим им успокоиться, а уж потом…
– Потом они подгонят сторожевиков, – раздраженно глянул на него Рок, – а там и до Владика рукой подать. Давай на сближение.
– Ты же не хочешь перебираться на «Парамошу» на ходу? – Боцман вынул изо рта сигару. – Это же безумие. Главное – было бы из-за чего…
– Есть из-за чего, – зыркнул на него капитан.
Рокотов передал управление старпому, а сам, взяв с собой Лешку и Мумбу, как самых ловких членов команды, вышел на деку. У каждого из них с собой было по пистолету, ножи, прикрепленные в специальных ножнах на голени. Мумба, кроме большого ножа, прихватил ножи для метания.
– Значит, так, – давал последние наставления Рокотов, пока нос «Вэндженса» не приблизился к корме «Академика Парамонова», – у нас на все про все около двадцати минут. За это время нужно найти наркотик, высыпать его в море и вернуться на катер. Все понятно?
– Понятно, – Мумба весело сверкнул белыми зубами.
– Ты, если хочешь, можешь отказаться, я заставлять не буду, – Рокотов посмотрел на молчавшего Лешку.
– Я пойду, – упрямо произнес тот.
– Тогда приготовились.
Все трое поднялись на фальшборт катера, дожидаясь момента, когда можно будет перескочить на корму «Парамонова». Нос катера, в отличие от державшейся на одном уровне корме «Академика Парамонова», слегка покачивался вверх-вниз. Корма сухогруза была несколько выше носа «Вэндженса», и, даже когда нос катера приближался к корме почти вплотную, расстояние между бортами было около трех метров.
– Ловим момент, – крикнул Рокотов, перекрывая шум ветра.
Он застегнул жилетку, в карман которой воткнул сотовый телефон, и приготовился перепрыгнуть на борт «Парамонова». Когда нос катера поднялся на волне на уровень кормы сухогруза, он сгруппировался и, оттолкнувшись от леера фальшборта, метнулся через вспенивающееся внизу пространство вперед. Он почувствовал, как его руки ухватились за какие-то выступающие части «Академика Парамонова», повис на них и, напрягшись, перекинул тело через ограждения.
– Пошли, – оказавшись на палубе сухогруза, он махнул своим приятелям.
Они прыгнули одновременно, поймав очередную волну. Уже через секунду Рок помогал им взбираться на корму. В ту же секунду со стороны шканцев появилась громадная фигура одного из «горилл» Геннадия. Рокотов ждал этого. Более того, он удивился, что никто не появился на корме в тот момент, когда они перебирались на борт сухогруза. Он тихонько свистнул, показав рукой в сторону, откуда исходила опасность. Лешка и Мумба тут же упали на палубу и быстро отползли за основание гака. Рокотов, немного задержавшись, тоже плашмя бросился вниз и откатился к ним. Со стороны шканцев прозвучали одиночные пистолетные выстрелы, заглушаемые шумом судовых двигателей.
– Подпустим его поближе, – прошептал Рок, доставая «вальтер» и прицеливаясь в охранника.
Впрочем, он мог бы говорить в полный голос, все равно его никто бы не услышал. Мумба кивнул, поняв, чего хочет капитан. Он вытащил нож и удобно прикинул его в ладони. Позади первого громилы, который, пригибаясь, двигался к корме, появился второй. В руках у него тоже был пистолет, стволом которого он поводил из стороны в сторону. Оба они шли по направлению к корме, предполагая, что на судне появились непрошеные гости. Когда до первого охранника оставалось не больше дюжины шагов, Лешка нажал на курок пистолета. Судно в момент выстрела слегка качнулось, и пуля прошла рядом с головой охранника, ударившись в судовые надстройки.
– Рано, – прошипел Рокотов, но дело уже было сделано.
Услышав выстрел, громила плашмя бросился на палубу и откатился к фальшборту. Замерев на какое-то мгновение, он произвел несколько беспорядочных выстрелов в направлении кормы. Слегка пригнувшись, второй кинулся вперед, опередил своего напарника и несколько раз выстрелил туда, где полыхнули вспышки. Выпущенные из его пистолета пули легли в полуметре от места, где прятались Рокотов с матросами.
– Гаденыш. – Сергей откатился влево, потому что стрелять из-за укрытия с правой руки было неудобно, и несколько раз нажал на курок.
Охранник схватился за бок, упал и, перекувырнувшись по инерции через голову, остался лежать, раскинув руки. Другой, который все еще прятался у борта, заметив, что его товарищ упал без сознания, принялся палить наугад, пока у него не кончились патроны. Чтобы поменять магазин, ему понадобилось время. Рок, прикинув, что тот перезаряжает пистолет, вскочил и бросился на него. Он подоспел как раз вовремя. В ту секунду, когда охранник поднял на него ствол пистолета, Сергей ударил ногой по его запястью, и пистолет, описав здоровенную дугу, полетел за борт. Охранник быстро поднялся и, невзирая на то, что у Рокотова был в руках «вальтер», метнулся в его сторону. Рок остановил его ударом ноги в живот. Когда тот согнулся, добавил ему по затылку рукояткой «вальтера». Громила на мгновение замер и упал, едва не ударив головой Рокотова. Сделав шаг назад, Рок позволил ему врезаться головой в металлический настил палубы. Раздался грохот, который наверняка был бы услышан на носу в сотне метров отсюда, если бы там кто-то был. Охранник остался лежать. Рок перепрыгнул через него и, махнув приятелям, направился на шканцы. Мумба с Лешкой быстро догнали его.