Мне до того ласкали душу слова «мы», «у нас» – это говорило о том, что мы с мужем по-прежнему вместе, – что я охотно включилась в это обсуждение.
– Крякову мы ничего не говорим и не продаем! – решительно заявила я.
– Поддерживаю целиком и полностью! – согласился муж, который сейчас сам вел машину.
– Нам и Богданову – непременно, – твердо сказала я.
– Да зачем же так кучно? – спросил муж. – Нам одного с головушкой хватит на площадь от Богданова до Афонина и от Мажора до соседей через дорогу и еще ой какой запас останется..
– Ну, как же можно Сергею Сергеевичу не дать? – возмутилась я.
Вот так всю дорогу до поселка мы с ним и пререкались, споря по поводу каждой кандидатуры, и, только уже подъехав к Салтыковке, Сашка решительно заявил:
– Нечего нам самим голову ломать! Один мы оставляем себе, второй дарим Богданову, третий откладываем на всякий случай про запас, а оставшиеся торжественно вручаем председателю, и пусть он дальше сам решает, кому их отдавать.
– Какой же ты умница! – воскликнула я. – Это же просто на поверхности лежало, а я не догадалась!
Когда мы въехали в поселок и остановились возле нашего дома, машину тут же облепили страждущие дачники, но мы поступили в полном соответствии со своим решением – отдали председателю семь штук и батарейки к ним, объяснив, как пользоваться этим устройством, и на него тут же налетели люди с требованием выдать спасительный прибор именно им и никому другому. Сашка же взял наш, вставил в него батарейки и торжественно воткнул посередине нашего участка, а второй отдал мне со словами:
– Спрячь где-нибудь на всякий случай!
Не успела я и рта открыть, как он забрал третий, предназначавшийся для Богданова, и преспокойно пошел к нему на дачу. Я же растерянно стояла и недоуменно смотрела ему вслед, а потом я поняла, что далеко не обо всем догадалась, потому что весь этот разговор на тему, кому давать прибор, а кому – нет, Сашка затеял исключительно для того, чтобы лишить меня возможности поговорить с ним о наших отношениях. И я, как последняя дура, на это купилась! Ярость бушевала во мне с такой силой, что мне стоило неимоверного труда сдержать себя и не броситься вслед за Сашкой, чтобы надавать ему пощечин. Я влетела на дачу и металась по ней, как тигрица по клетке, сметая все на своем пути.
– Я тебе отомщу! – рычала я. – Я тебе страшно отомщу! Я пока не знаю, как именно, но обязательно отомщу!
Постепенно я успокоилась и, устроившись на веранде с кофе, принялась обдумывать такой план, по сравнению с которым «Страшная месть» Гоголя показалась бы милой детской сказкой.
Глава 28. САША. БАРЫШ ЛАВКУ ЗАДАВИЛ
Проснулся я от угрызений совести, а поскольку это чувство посещает меня не часто (не такой уж я грешник), то я сразу даже не понял, что именно не дает мне спать. Но тут я вспомнил вчерашний день, и мне стало так стыдно, что даже щеки заполыхали – какая же я скотина! Ну, зачем я так обошелся с Марусей? Меня ведь никто не просил ехать в Москву именно на нашем мини-вэне, мог бы и попросить у кого-нибудь машину на время! Да меня любой из наших дачников с радостью на своей отвез бы, чтобы я только эти приборы купил. Нет! Черт меня дернул ехать именно на нашей! И что из этого вышло? Когда Маруся отправилась вместе со мной в город, я вынужден был всю дорогу туда притворяться спящим, чтобы избежать выяснения отношений, а на обратной дороге дурить ей голову с той же целью. А она, дурочка моя, ничего не поняла, была такая радостно-оживленная! Наверное, решила, что все страшное позади и мы снова вместе, а я? Повернулся и пошел к Богданову! Представляю себе, как она расстроилась! Ну не подлец ли я после этого? Подлец! Чувствуя, что перегнул палку со своим воспитанием жены, я принялся размышлять, что делать дальше, но так ничего и не придумал, а потом махнул рукой – война план покажет!
Услышав, что все уже встали, я вышел из комнаты, принял душ и поплелся на кухню завтракать, а на душе было так погано, что хоть волком вой. Завтрак был уже готов, и Лариса принялась нас с Богдановым кормить, попутно сообщая последние новости, потому что уже успела сбегать в «Сайгон» за свежим хлебом и была в курсе событий. Оказывается, как я и предполагал, вчера у нас в поселке разыгралось такое сражение за приборы, что странно, как до смертоубийства не дошло. Нашего председателя чуть не порвали на сотню маленьких председателей, но он проявил твердость духа и разделил их по справедливости, то есть так, чтобы они покрывали всю территорию поселка. Как водится, на него все тут же смертельно обиделись, но отбить вожделенный прибор в личное пользование так и не смогли. Афонин же в общей сваре не участвовал, заявив:
– Пусть он только ко мне сунется! Я в него из ружья жахну!
Богданов уехал на работу, Лариса занялась хозяйством, а я бродил по их дому, не зная, куда себя девать. Судя по взглядам Лоры, она примеривалась, с какого боку ко мне подойти, чтобы попытаться склонить к примирению с Марусей, что в мои планы категорически не входило, потому что тогда мне пришлось бы рассказать ей о моей вчерашней подлости, а каяться и бить себя в грудь как-то настроения не было, и я счел за лучшее сбежать.
По дороге на озеро – а куда мне еще было идти, не с Афониным же лясы точить – я решил заглянуть в кафе и выпить кофе. Народу там почти не было, только команда трезвых и поэтому хмурых любителей пейнтбола завтракала в одном углу, и из их разговора я понял, что их очередные противники отказались приехать, ссылаясь на то, что это опасно для здоровья – крокодил ведь был настоящий! Это вам не игрушечная войнушка! Вот эти великовозрастные дети сейчас и обсуждали: стоит ли уехать немедленно или еще подождать результатов поисков, которые проводили уже приехавшие эмчеэсовцы, причем большинство склонялось к первому решению, которое и было в результате принято. Попытка пейнтболистов отбить свои кровные у Крякова успехом, как и у нудистов, не увенчалась, и они, покрыв его отборным матом, отправились собираться. Таким образом, в кафе, кроме обслуги, остались только я да Кряков со своей сообщницей, подельницей – черт ее знает, в каком качестве она выступала, и они принялись негромко обсуждать свои скорбные дела, а я, хоть и сидел к ним спиной, все прекрасно слышал и внутренне ликовал – хоть это немного исправило мое паршивое настроение.
– Твою мать! – сквозь зубы ругался Кряков. – Даже расходы не успел покрыть! А все ты! Это ты меня в эту историю втравила!
– При чем здесь я? – отбивалась Артамонова. – Это не ко мне, а к тебе в твою риелторскую контору пришел этот... Как его? Максим! Это он предложил тебе снять у него на лето благоустроенную дачу рядом с озером! Это ты ездил сюда на разведку и все осматривал! И только потом ты пришел ко мне с просьбой помочь все организовать!
«Так! Значит, и тут без Мажора не обошлось! Вот прохиндей! Ну, пусть только появится здесь! Хорошо, если жив останется!» – подумал я, а за их столиком продолжал бушевать нешуточный скандал.
– И ты помогла! – рычал Кряков. – Как всегда, за пятьдесят процентов от прибыли! Жмотка!
– А ты кто? – взвилась она. – Да без меня у тебя ничего не получилось бы и не видал бы этой земли, как своих ушей без зеркала!
– Да пропади она пропадом, эта земля! Что мне теперь с ней делать? Что мне делать с домами, которые я на весь сезон снял? – гневно вопрошал он. – Я ведь этим дачникам деньги полностью выплатил, и они их мне не вернут!
– Сдай другим, – посоветовала она.
– Кому? – взревел он. – Я уже всех, кто у меня на очереди стоял, обзвонил, и все отказались! Они, видите ли, передачу по телевизору посмотрели! Чтоб он сдох, этот крокодил!
– И ничего сделать нельзя? – обеспокоенно спросила Артамонова.
– Что? Посоветуй, если ты такая умная! – огрызнулся он. – Мне, если хочешь знать, дешевле обойдется свернуть сейчас этот бизнес, чем поддерживать его.
Они сидели, переругиваясь, и пытались найти выход из положения, когда у кого-то из них зазвонил сотовый.
– Да? – сказал Кряков, и я понял, что это был его телефон. – Хорошо! Я приеду! – сказал он.
– Еще что-то случилось? – спросила Артамонова.
– Случилось! – зло бросил он. – Налоговая, будь она неладна, к себе приглашает! Причем срочно!
– Думаешь, они докопались? – испугалась она.
– Иначе бы не звали! – подавленно ответил он.
Быстро собрав свои бумаги, они ушли, и я, глядя им вслед, почему-то решил, что больше они здесь не появятся, и, как показало дальнейшее, оказался прав.
Делать мне было совершенно нечего, я вышел из кафе, посмотрел на согнутые спины работавших вьетнамцев, которые продолжали трудолюбиво окучивать свой разросшийся до невероятных размеров огород, и поплелся на берег, чтобы понаблюдать за работой эмчеэсовцев, а заодно попытаться разобраться в той донельзя запутанной ситуации, в которую попал по собственной дурости, то есть как быть с Марусей и нашими отношениями. Поиски специалистов опять оказались безуспешными, но они решили не сдаваться и приехать завтра, чтобы применить новый способ, и отбыли, а я остался сидеть на совершенно пустом пляже и думать свою горькую думу. Отвлекся я от нее только тогда, когда почувствовал, что здорово проголодался, и пошел на дачу Богданова, чтобы поесть. По дороге мне попались неунывающие бомжи, и я удивленно спросил:
– А вы чего же не сбежали? Или вы такие отчаянные, что крокодила не боитесь?
– А нам чего? – беспечно ответили они. – Мы свои гамаки повыше натянули и спим себе спокойно – крокодил ведь прыгать не умеет!
«Мне бы ваши проблемы!» – тоскливо подумал я и пошел дальше.
Глава 29. МАША. Я МЩУ, И МЕСТЬ МОЯ СТРАШНА! НО ВОТ КОМУ?
Уснула я накануне поздно и, проснувшись наутро, вспомнила слова Бисмарка о том, как он всю ночь дышал ненавистью, потому что именно это со мной и произошло. Плюнув на все домашние дела и питаясь одними бутербродами с кофе, я продолжила строить планы страшной, коварной, ужасной и еще бог знает какой мести мужу. Идеи в моей голове рождались самые фантастические, практически бредовые, так что при ближайшем рассмотрении они оказывались нереализуемыми, но это меня не останавливало, и я измышляла дальше.
Устав безрезультатно терзать свои мозги, я вышла в сад, чтобы подышать свежим воздухом – чего мне бояться крокодила, если у меня излучатель есть? – и села в беседке. «Господи! – невольно подумала я, ласково поглаживая перила. – Ведь еще совсем недавно наша с Сашкой жизнь была такой безоблачной, такой счастливой! А потом все в одночасье рухнуло! Ну и как мне теперь жить?» Мне было так одиноко, так грустно и ужасно хотелось кому-нибудь поплакаться, но кому? Все до единой подруги меня осудили бы – это ведь я спровоцировала наш с Сашкой разрыв, мама сначала отругала бы, а потом поплакала бы вместе со мной, но разве слезами делу поможешь? О свекрови и говорить нечего! Оставалась только Лора, но она, судя по полоскавшимся на ветру простыням, затеяла то ли большую стирку, то ли генеральную уборку, а может, и то и другое вместе – энергии ей на занимать! – и ей было не до меня, а идти к ней самой я не хотела, потому что тогда Сашка мог бы подумать, что я бегаю за ним. От жалости к себе я захлюпала носом, оплакивая свое одиночество, а потом пошла обратно в дом, где с горя легла спать и, вот чудо, уснула.
Проснулась я только поздним вечером и тут же подумала: «Вот дурища! Что же я ночью буду делать?» Сварив себе кофе, я села перед телевизором и бездумно гоняла его с канала на канал, но меня все раздражало: идиотские шуточки, рассчитанная на кретинов примитивная реклама, льющаяся потоками кровь, а уж когда я попала на эротику, то, не выдержав, выключила телевизор, потому что мне ужасно не хватало Сашки, на плече которого мне так уютно и сладко спалось, его запаха, его сопения по временам. Я даже застонала. «Господи! Ну как я могла назвать его импотентом?» – горько подумала я, и мне вдруг так сильно захотелось его увидеть, просто увидеть, что просто сил никаких не было.
Я вышла в сад, подтащила к забору любимый Сашкин стул и уселась так, чтобы видеть дом Богданова. А там на освещенной веранде сидели за столом Сергей Сергеевич с Лорой и Сашка и, судя по движениям, играли в карты. «Ну вот! Все вокруг веселятся, а я тут страдаю, и никому нет до этого дела!» – тоскливо подумала я. И вот так, занимаясь самобичеванием, самокопанием и прочими малоприятными делами, я продолжала сидеть и смотреть на Сашку. Но вот свет в доме погас, и я поняла, что они пошли спать. «Счастливый! – вздохнула я. – А вот мне что всю ночь делать?»
Я уже собралась было уходить, когда увидела, что дверь в дом приоткрылась и оттуда во двор бесшумно выскользнул мой муж – я это ясно видела в пусть и быстро исчезнувшем луче света. «Неужели к любовнице отправился?» – похолодела я и уставилась на него во все глаза, благо ночь была ясная и лунная, так что все было отлично видно. Но Сашка и не думал выходить со двора, наоборот, он с большим белым пластиковым пакетом в руке направился к оставшемуся еще от старых хозяев сараю, где у них был погреб – я это точно знала, потому что помнила, как мой папа помогал его копать. Тут я приникла к забору и впилась в мужа глазами, гадая, что он задумал. И я с удивлением увидела, что он пошарил рукой по притолоке, взял что-то, видимо, ключ, отпер замок – дверь чуть слышно скрипнула, и он скрылся внутри. Тишина в поселке стояла мертвая – ведь крокодилы очень бурно реагируют на шум, и я отлично слышала, как он там чем-то поскрипел, потом раздалась какая-то возня, и он появился снова. Заперев замок, он положил ключ на место и вернулся в дом, но вот пакета у него в руках уже не было.
Я сидела, совершенно озадаченная этими его странными действиями, причем очень недолгими – часов у меня не было, но, по моим ощущениям, прошло всего несколько минут. Поняв, что ничего интересного больше не будет, я вернулась в дом и принялась размышлять на тему, что же Сашка мог там спрятать. Я додумалась уже до незаконно полученных денег, наркотиков и оружия, но быстро отмела эти предположения, потому что люди, занимающиеся этим преступным бизнесом, отличаются завидным (или незавидным, это уж кто как хочет) благосостоянием, а у нас его и в помине не было. Наконец, я решила, что как бы там ни было, но раз он это спрятал, значит, это для него очень дорого, и я, стащив это и перепрятав, вполне смогу ему отомстить. Любовь и злость на Сашку так перемешались в моей душе, что я решила не искать логики в своих намерениях и пошла спать, что мне, как ни странно, удалось, хотя и не сразу.
Проснулась я рано и опять, только выпив кофе, заняла свой наблюдательный пункт. Народу теперь на дачах было мало, потому что многие все-таки предпочли вернуться в город, Афонин – я слышала звук его «Нивы» – уехал по делам, потом отбыл и Богданов вместе с Лорой, за ними ушел и Сашка, а на даче Мажора теперь было пусто, и я, решив, что путь свободен, перелезла через забор.
На всякий случай я передвигалась по чужому участку, как индеец, мелкими перебежками и, достигнув сарая, некоторое время, затаившись, прислушивалась, но вокруг все было спокойно. Я взяла на притолоке ключ и осторожно, постоянно осматриваясь по сторонам, открыла дверь – внутри после яркого солнца была кромешная темнота. Я вошла внутрь и, чтобы не привлекать внимания, прикрыла за собой дверь. Потом я стала шарить рукой, нащупывая выключатель, и вот уже нашла его, вот я им уже щелкнула, включая свет, и... Я застыла от ужаса, потому что внизу, в погребе, я увидела раскрывшего пасть крокодила. Я метнулась обратно, но тут моя нога поскользнулась на влажной от сырости доске пола, я головой распахнула дверь и, пересчитывая собственной спиной каждую ступеньку лестницы, полетела вниз, прямо в пасть крокодилу. Единственное, что удержало меня от истошного вопля, была мысль: «Крокодилы не выносят шума!», – но охвативший меня ужас был таков, что я потеряла сознание, еще даже не достигнув дна.
Очнулась я от того, что меня коснулось что-то скользкое и мокрое. Я хотела отпрянуть, но тут вспомнила, ктонаходится рядом со мной, увидела зеленый бок рептилии и снова потеряла сознание. Когда я в очередной раз пришла в себя, меня, перекинув через плечо, как мешок картошки, кто-то нес по ступеням наверх. Я было дернулась и хотела заорать, что было довольно проблематично, потому что лежала я как раз животом вниз, но тут же услышала голос мужа:
– Это я, Маруся! Все хорошо!
От величайшего облегчения я тряпочкой обвисла на его плече. Он осторожно положил меня на траву и заботливо спросил:
– У тебя все в порядке? Ничего не болит?
Я же лежала, блаженно щурясь на солнышко, наслаждалась его беспокойством и не торопилась отвечать.
– Маруся! Ты меня слышишь? – Он ощупывал меня. – Ты головой не ударялась?
Тут я имела глупость посмотреть на него и ответить:
– Мне так хорошо, Саша!
Конечно, я имела в виду то, что мне очень приятны его забота и внимание, и даже протянула руки, чтобы обнять его, ожидая, что он меня поцелует, но вот эффект получился совершенно противоположный.
– Да, кретинка! – разъярился он. – Тебе хорошо! В отличие от всех остальных дачников! Какого черта ты туда поперлась, идиотка? Ты же, орясина, крокодила выпустила! Где я его теперь искать буду, дура ты набитая!
Услышав такое, я застыла с открытым ртом, потому что ни-ког-да, даже в пылу самых бурных выяснений отношений, он меня ни разу не обругал. Сейчас же он был взбешен так, что мне стало даже страшно, и я начала отползать от него. Тут со стороны участка Афонина раздалось оглушительное кудахтанье насмерть перепуганных кур, да и Зараза зашлась истошным лаем, и Сашка воскликнул:
– Он там! – и бросился к забору с явным желанием перемахнуть его, а потом афонинский, чтобы сократить путь и сберечь время.
– Что ты собираешься делать? – крикнула я ему вслед.
– Скормить себя ему, чтобы только избавиться от такой ненормальной жены, как ты, – зло бросил он мне на ходу.
Насмерть перепугавшись за мужа не хуже тех кур, я рванула за ним с воплем:
– Я с тобой!
Перелезая через забор, я зацепилась юбкой за гвоздь и рванула ее так, что только материя затрещала, но мне было плевать – меня подгоняло отчаянье и страх за Сашку. На нашем участке мужа уже не было, и я побежала к тому забору, что отделял наш участок от Афонина. Он был пониже, так что я, можно сказать, с ходу форсировала эту преграду и, когда слезла уже на сопредельной территории, застыла от ужаса – крокодил, греясь на солнышке, лежал на траве, почти сливаясь с ней, а вокруг были разбросаны куриные перья – этот гад явно сожрал одну из хохлаток Виктора Петровича. Зараза же охрипла от лая, стоя на своей конуре, но при виде нас немного успокоилась – она же нас знала.
– Что будем делать? – спросила я.
Муж мельком глянул на меня, яростно оскалившись, и я заткнулась. Тут послышал звук мотора, и Сашка вздрогнул.
– Это Афонин! – сказал он и, повернувшись ко мне, приказал: – Делай что хочешь, но только убери его отсюда и как можно дольше от себя не отпускай! Пусть от тебя хоть какая-нибудь польза будет!
– А ты? – воскликнула я.
– Пошла вон! – гневным шепотом заорал он на меня, приседая и прячась за кустом, что при его габаритах было довольно сложно.
Я в страхе попятилась от него, но делать было нечего – это ведь я была во всем виновата, это ведь из-за меня сбежал крокодил, – и я бросилась навстречу Афонину, чтобы перехватить его у самой калитки, и он не успел увидеть ни крокодила, ни Сашку.
– Виктор Петрович! На вашем участке крокодил был и вашу курицу съел, – кричала я.
– Ну, я сейчас эту сволочь! – угрожающе заорал он и метнулся в дом, откуда тут же появился с ружьем. – Где он?
– Он в поле убежал! Пойдемте, я покажу куда! – предложила я.
– А не боишься? – спросил Виктор Петрович.
– Так я же с вами! – честно ответила я, потому что боялась в этот момент Сашку даже больше, чем крокодила, – мне же никогда не доводилось видеть мужа в такой ярости, и я только сейчас поняла, на какие бешеные, вулканические страсти он был способен и какой силой духа обладал, если никогда до сих пор их не проявил, хотя повод был, и не один.
– Тогда вперед! – скомандовал Афонин, и мы побежали.
Глава 30. САША. ОКОНЧАТЕЛЬНОЕ ИЗБАВЛЕНИЕ ОТ КРОКОДИЛА
Первым делом я позвонил Славке в зоопарк и сказал:
– Слушай, приятель! Тут передо мной лежит одна очень несимпатичная зеленая тварь, от которой мне не терпится избавиться. Помоги, пожалуйста!
– Поймал-таки? – обрадовался он.
– Еще неизвестно, кто кого, – хмуро ответил я. – И поторопись, если хочешь застать меня живым. Где наша дача – ты знаешь...
– Знаю, – заверил меня он. – Найду!
– Так вот, остановишься не возле нее, а не доезжая одну дачу, у соседней калитки, – объяснил я.
– Уже лечу! – заверил меня Славка.
Сказать, что мне было неуютно наедине с этой гадиной, значит ничего не сказать – я боялся эту тварь самым постыдным образом, и стыдно мне за это не было, потому что одной курицы, да еще пополам с перьями, крокодилу было, конечно же, мало – это он просто решил червячка заморить перед основной трапезой. А вот согреется он, и тогда...
– А вот те шиш! – шепотом сказал я ему. – Не согреешься!
Постоянно оглядываясь, я взял шланг и пустил воду на полную, а она у нас такая холодная, что зубы ломит, и стал поливать крокодила, руководствуясь тем, что чем ниже температура, тем менее он активен. Крокодил не сделал ни малейшей попытки отползти или еще как-то проявить свое неудовольствие, и я, решив, что доброе слово и кошке приятно, принялся ласково с ним разговаривать, убеждая немного подождать, и тогда ему станет совсем хорошо. Исчерпав свой словарный запас, я перешел на стихи и принялся читать их, вспомнив все, какие когда-либо знал, начиная с детского сада, но при этом продолжал старательно поливать рептилию, которая изредка открывала глаза, и тогда я замирал от страха. Покончив со стихами, я самым нежным тоном принялся говорить в адрес Маруси все, что я о ней только думал, а поскольку я был зол на нее, как сто тысяч чертей, и все угрызения совести приказали долго жить после ее сегодняшней выходки, то выражения мои были под стать настроению, то есть абсолютно и возмутительно непечатными, но крокодил их все равно понять не смог, потому что даже не покраснел, зато я отвел душеньку, напоследок пригрозив жене припомнить ей ее безобразное поведение, да так, что она по гроб жизни не забудет!
Как я потом понял, Славка приехал действительно очень быстро, но тогда время его ожидания показалось мне вечностью.
– Где клиент? – спросил Вячеслав, входя на участок Афонина с телескопической штангой, и Зараза тут же залилась лаем при виде чужого.
– Вот он! – сказала я, кивая на крокодила.
– Меленький экземпляр! – пренебрежительно сказал Славка.
– Лично мне так не кажется, – заметил я.
– У страха глаза велики, – небрежно отмахнулся мой однокашник, прикрепляя к концу штанги приличных размеров шприц с транквилизатором.
– А подействует? – засомневался я.
– Увидишь! – многозначительно пообещал Славка и ловко всадил шприц в крокодила.
Этот гад дернулся и одним рывком оказался уже в кустах, но тут путь ему преградил забор, и он замер. Я перекрыл уже ненужную воду и приготовился ждать, но не прошло и пары минут, как Славка авторитетно заявил:
– Клиент готов, можно брать!
– Так быстро? – недоверчиво спросил я.
– А ты пойди и сам посмотри!
– Только после вас! – предупредительно сказал я и сделал руками приглашающий жест.
– Погубит тебя недоверие, Сашка! – осуждающе проговорил Славка и пошел в кусты, а потом велел: – Сумку принеси, что я возле калитки оставил!
Я быстро сбегал за сумкой, в которой оказались толстые крепкие веревки и большой прочный мешок.
– Этап завершающий – упаковка! – провозгласил Славка.
Мы с ним – да-да, я тоже осмелел при виде неподвижной твари! – сначала замотали рептилии морду веревкой так, что были видны одни глаза, а потом не менее старательно связали лапы. Затем мы засунули крокодила в мешок и оттащили в багажник машины Славки.
– Ну вот и все! – сказал в заключение он. – С тебя причитается!
– Самой собой! – радостно воскликнул я и попросил: – Только ты уж оформи этого гада у себя в зоопарке так, чтобы никто не знал, откуда он.
– Не волнуйся! Все будет тип-топ! – заверил меня Славка и уехал.
Я вернулся на участок Афонина и грустно посмотрел на землю, залитую и пропитанную водой так, что в ней ноги вязли. Это нужно было как-то объяснить, и я, недолго думая, отсоединил шлаг от трубы и несильно включил воду – пусть Виктор Петрович на крокодила грешит, который на его территории буянил. Решив, что я сделал все, что мог, и пусть тот, кто сможет, сделает больше, я с чувством выполненного долга, но на подрагивающих ногах вышел с участка Афонина и задумался, куда идти. Тут со стороны озера раздался взрыв, и я, поняв, что происходит, забыв об усталости, рванул туда. Пробежав мимо кафе, где напряженно ждала результата поисков сильно поредевшая толпа дачников во главе с председателем, я направился дальше, но до озера мне добраться не дали, потому что на полпути меня перехватили эмчеэсовец с участковым.
– Вы что творите? – заорал я. – Вы же всю рыбу в озере уничтожите!
– А вам крокодил милее? – спросил парень. – Раз наши поиски в озере не привели к положительному результату, то нам приказали перейти к решительным действиям. Если он в воде, то теперь точно всплывет! – уверенно заявил он.
– Крякову мы ничего не говорим и не продаем! – решительно заявила я.
– Поддерживаю целиком и полностью! – согласился муж, который сейчас сам вел машину.
– Нам и Богданову – непременно, – твердо сказала я.
– Да зачем же так кучно? – спросил муж. – Нам одного с головушкой хватит на площадь от Богданова до Афонина и от Мажора до соседей через дорогу и еще ой какой запас останется..
– Ну, как же можно Сергею Сергеевичу не дать? – возмутилась я.
Вот так всю дорогу до поселка мы с ним и пререкались, споря по поводу каждой кандидатуры, и, только уже подъехав к Салтыковке, Сашка решительно заявил:
– Нечего нам самим голову ломать! Один мы оставляем себе, второй дарим Богданову, третий откладываем на всякий случай про запас, а оставшиеся торжественно вручаем председателю, и пусть он дальше сам решает, кому их отдавать.
– Какой же ты умница! – воскликнула я. – Это же просто на поверхности лежало, а я не догадалась!
Когда мы въехали в поселок и остановились возле нашего дома, машину тут же облепили страждущие дачники, но мы поступили в полном соответствии со своим решением – отдали председателю семь штук и батарейки к ним, объяснив, как пользоваться этим устройством, и на него тут же налетели люди с требованием выдать спасительный прибор именно им и никому другому. Сашка же взял наш, вставил в него батарейки и торжественно воткнул посередине нашего участка, а второй отдал мне со словами:
– Спрячь где-нибудь на всякий случай!
Не успела я и рта открыть, как он забрал третий, предназначавшийся для Богданова, и преспокойно пошел к нему на дачу. Я же растерянно стояла и недоуменно смотрела ему вслед, а потом я поняла, что далеко не обо всем догадалась, потому что весь этот разговор на тему, кому давать прибор, а кому – нет, Сашка затеял исключительно для того, чтобы лишить меня возможности поговорить с ним о наших отношениях. И я, как последняя дура, на это купилась! Ярость бушевала во мне с такой силой, что мне стоило неимоверного труда сдержать себя и не броситься вслед за Сашкой, чтобы надавать ему пощечин. Я влетела на дачу и металась по ней, как тигрица по клетке, сметая все на своем пути.
– Я тебе отомщу! – рычала я. – Я тебе страшно отомщу! Я пока не знаю, как именно, но обязательно отомщу!
Постепенно я успокоилась и, устроившись на веранде с кофе, принялась обдумывать такой план, по сравнению с которым «Страшная месть» Гоголя показалась бы милой детской сказкой.
Глава 28. САША. БАРЫШ ЛАВКУ ЗАДАВИЛ
Проснулся я от угрызений совести, а поскольку это чувство посещает меня не часто (не такой уж я грешник), то я сразу даже не понял, что именно не дает мне спать. Но тут я вспомнил вчерашний день, и мне стало так стыдно, что даже щеки заполыхали – какая же я скотина! Ну, зачем я так обошелся с Марусей? Меня ведь никто не просил ехать в Москву именно на нашем мини-вэне, мог бы и попросить у кого-нибудь машину на время! Да меня любой из наших дачников с радостью на своей отвез бы, чтобы я только эти приборы купил. Нет! Черт меня дернул ехать именно на нашей! И что из этого вышло? Когда Маруся отправилась вместе со мной в город, я вынужден был всю дорогу туда притворяться спящим, чтобы избежать выяснения отношений, а на обратной дороге дурить ей голову с той же целью. А она, дурочка моя, ничего не поняла, была такая радостно-оживленная! Наверное, решила, что все страшное позади и мы снова вместе, а я? Повернулся и пошел к Богданову! Представляю себе, как она расстроилась! Ну не подлец ли я после этого? Подлец! Чувствуя, что перегнул палку со своим воспитанием жены, я принялся размышлять, что делать дальше, но так ничего и не придумал, а потом махнул рукой – война план покажет!
Услышав, что все уже встали, я вышел из комнаты, принял душ и поплелся на кухню завтракать, а на душе было так погано, что хоть волком вой. Завтрак был уже готов, и Лариса принялась нас с Богдановым кормить, попутно сообщая последние новости, потому что уже успела сбегать в «Сайгон» за свежим хлебом и была в курсе событий. Оказывается, как я и предполагал, вчера у нас в поселке разыгралось такое сражение за приборы, что странно, как до смертоубийства не дошло. Нашего председателя чуть не порвали на сотню маленьких председателей, но он проявил твердость духа и разделил их по справедливости, то есть так, чтобы они покрывали всю территорию поселка. Как водится, на него все тут же смертельно обиделись, но отбить вожделенный прибор в личное пользование так и не смогли. Афонин же в общей сваре не участвовал, заявив:
– Пусть он только ко мне сунется! Я в него из ружья жахну!
Богданов уехал на работу, Лариса занялась хозяйством, а я бродил по их дому, не зная, куда себя девать. Судя по взглядам Лоры, она примеривалась, с какого боку ко мне подойти, чтобы попытаться склонить к примирению с Марусей, что в мои планы категорически не входило, потому что тогда мне пришлось бы рассказать ей о моей вчерашней подлости, а каяться и бить себя в грудь как-то настроения не было, и я счел за лучшее сбежать.
По дороге на озеро – а куда мне еще было идти, не с Афониным же лясы точить – я решил заглянуть в кафе и выпить кофе. Народу там почти не было, только команда трезвых и поэтому хмурых любителей пейнтбола завтракала в одном углу, и из их разговора я понял, что их очередные противники отказались приехать, ссылаясь на то, что это опасно для здоровья – крокодил ведь был настоящий! Это вам не игрушечная войнушка! Вот эти великовозрастные дети сейчас и обсуждали: стоит ли уехать немедленно или еще подождать результатов поисков, которые проводили уже приехавшие эмчеэсовцы, причем большинство склонялось к первому решению, которое и было в результате принято. Попытка пейнтболистов отбить свои кровные у Крякова успехом, как и у нудистов, не увенчалась, и они, покрыв его отборным матом, отправились собираться. Таким образом, в кафе, кроме обслуги, остались только я да Кряков со своей сообщницей, подельницей – черт ее знает, в каком качестве она выступала, и они принялись негромко обсуждать свои скорбные дела, а я, хоть и сидел к ним спиной, все прекрасно слышал и внутренне ликовал – хоть это немного исправило мое паршивое настроение.
– Твою мать! – сквозь зубы ругался Кряков. – Даже расходы не успел покрыть! А все ты! Это ты меня в эту историю втравила!
– При чем здесь я? – отбивалась Артамонова. – Это не ко мне, а к тебе в твою риелторскую контору пришел этот... Как его? Максим! Это он предложил тебе снять у него на лето благоустроенную дачу рядом с озером! Это ты ездил сюда на разведку и все осматривал! И только потом ты пришел ко мне с просьбой помочь все организовать!
«Так! Значит, и тут без Мажора не обошлось! Вот прохиндей! Ну, пусть только появится здесь! Хорошо, если жив останется!» – подумал я, а за их столиком продолжал бушевать нешуточный скандал.
– И ты помогла! – рычал Кряков. – Как всегда, за пятьдесят процентов от прибыли! Жмотка!
– А ты кто? – взвилась она. – Да без меня у тебя ничего не получилось бы и не видал бы этой земли, как своих ушей без зеркала!
– Да пропади она пропадом, эта земля! Что мне теперь с ней делать? Что мне делать с домами, которые я на весь сезон снял? – гневно вопрошал он. – Я ведь этим дачникам деньги полностью выплатил, и они их мне не вернут!
– Сдай другим, – посоветовала она.
– Кому? – взревел он. – Я уже всех, кто у меня на очереди стоял, обзвонил, и все отказались! Они, видите ли, передачу по телевизору посмотрели! Чтоб он сдох, этот крокодил!
– И ничего сделать нельзя? – обеспокоенно спросила Артамонова.
– Что? Посоветуй, если ты такая умная! – огрызнулся он. – Мне, если хочешь знать, дешевле обойдется свернуть сейчас этот бизнес, чем поддерживать его.
Они сидели, переругиваясь, и пытались найти выход из положения, когда у кого-то из них зазвонил сотовый.
– Да? – сказал Кряков, и я понял, что это был его телефон. – Хорошо! Я приеду! – сказал он.
– Еще что-то случилось? – спросила Артамонова.
– Случилось! – зло бросил он. – Налоговая, будь она неладна, к себе приглашает! Причем срочно!
– Думаешь, они докопались? – испугалась она.
– Иначе бы не звали! – подавленно ответил он.
Быстро собрав свои бумаги, они ушли, и я, глядя им вслед, почему-то решил, что больше они здесь не появятся, и, как показало дальнейшее, оказался прав.
Делать мне было совершенно нечего, я вышел из кафе, посмотрел на согнутые спины работавших вьетнамцев, которые продолжали трудолюбиво окучивать свой разросшийся до невероятных размеров огород, и поплелся на берег, чтобы понаблюдать за работой эмчеэсовцев, а заодно попытаться разобраться в той донельзя запутанной ситуации, в которую попал по собственной дурости, то есть как быть с Марусей и нашими отношениями. Поиски специалистов опять оказались безуспешными, но они решили не сдаваться и приехать завтра, чтобы применить новый способ, и отбыли, а я остался сидеть на совершенно пустом пляже и думать свою горькую думу. Отвлекся я от нее только тогда, когда почувствовал, что здорово проголодался, и пошел на дачу Богданова, чтобы поесть. По дороге мне попались неунывающие бомжи, и я удивленно спросил:
– А вы чего же не сбежали? Или вы такие отчаянные, что крокодила не боитесь?
– А нам чего? – беспечно ответили они. – Мы свои гамаки повыше натянули и спим себе спокойно – крокодил ведь прыгать не умеет!
«Мне бы ваши проблемы!» – тоскливо подумал я и пошел дальше.
Глава 29. МАША. Я МЩУ, И МЕСТЬ МОЯ СТРАШНА! НО ВОТ КОМУ?
Уснула я накануне поздно и, проснувшись наутро, вспомнила слова Бисмарка о том, как он всю ночь дышал ненавистью, потому что именно это со мной и произошло. Плюнув на все домашние дела и питаясь одними бутербродами с кофе, я продолжила строить планы страшной, коварной, ужасной и еще бог знает какой мести мужу. Идеи в моей голове рождались самые фантастические, практически бредовые, так что при ближайшем рассмотрении они оказывались нереализуемыми, но это меня не останавливало, и я измышляла дальше.
Устав безрезультатно терзать свои мозги, я вышла в сад, чтобы подышать свежим воздухом – чего мне бояться крокодила, если у меня излучатель есть? – и села в беседке. «Господи! – невольно подумала я, ласково поглаживая перила. – Ведь еще совсем недавно наша с Сашкой жизнь была такой безоблачной, такой счастливой! А потом все в одночасье рухнуло! Ну и как мне теперь жить?» Мне было так одиноко, так грустно и ужасно хотелось кому-нибудь поплакаться, но кому? Все до единой подруги меня осудили бы – это ведь я спровоцировала наш с Сашкой разрыв, мама сначала отругала бы, а потом поплакала бы вместе со мной, но разве слезами делу поможешь? О свекрови и говорить нечего! Оставалась только Лора, но она, судя по полоскавшимся на ветру простыням, затеяла то ли большую стирку, то ли генеральную уборку, а может, и то и другое вместе – энергии ей на занимать! – и ей было не до меня, а идти к ней самой я не хотела, потому что тогда Сашка мог бы подумать, что я бегаю за ним. От жалости к себе я захлюпала носом, оплакивая свое одиночество, а потом пошла обратно в дом, где с горя легла спать и, вот чудо, уснула.
Проснулась я только поздним вечером и тут же подумала: «Вот дурища! Что же я ночью буду делать?» Сварив себе кофе, я села перед телевизором и бездумно гоняла его с канала на канал, но меня все раздражало: идиотские шуточки, рассчитанная на кретинов примитивная реклама, льющаяся потоками кровь, а уж когда я попала на эротику, то, не выдержав, выключила телевизор, потому что мне ужасно не хватало Сашки, на плече которого мне так уютно и сладко спалось, его запаха, его сопения по временам. Я даже застонала. «Господи! Ну как я могла назвать его импотентом?» – горько подумала я, и мне вдруг так сильно захотелось его увидеть, просто увидеть, что просто сил никаких не было.
Я вышла в сад, подтащила к забору любимый Сашкин стул и уселась так, чтобы видеть дом Богданова. А там на освещенной веранде сидели за столом Сергей Сергеевич с Лорой и Сашка и, судя по движениям, играли в карты. «Ну вот! Все вокруг веселятся, а я тут страдаю, и никому нет до этого дела!» – тоскливо подумала я. И вот так, занимаясь самобичеванием, самокопанием и прочими малоприятными делами, я продолжала сидеть и смотреть на Сашку. Но вот свет в доме погас, и я поняла, что они пошли спать. «Счастливый! – вздохнула я. – А вот мне что всю ночь делать?»
Я уже собралась было уходить, когда увидела, что дверь в дом приоткрылась и оттуда во двор бесшумно выскользнул мой муж – я это ясно видела в пусть и быстро исчезнувшем луче света. «Неужели к любовнице отправился?» – похолодела я и уставилась на него во все глаза, благо ночь была ясная и лунная, так что все было отлично видно. Но Сашка и не думал выходить со двора, наоборот, он с большим белым пластиковым пакетом в руке направился к оставшемуся еще от старых хозяев сараю, где у них был погреб – я это точно знала, потому что помнила, как мой папа помогал его копать. Тут я приникла к забору и впилась в мужа глазами, гадая, что он задумал. И я с удивлением увидела, что он пошарил рукой по притолоке, взял что-то, видимо, ключ, отпер замок – дверь чуть слышно скрипнула, и он скрылся внутри. Тишина в поселке стояла мертвая – ведь крокодилы очень бурно реагируют на шум, и я отлично слышала, как он там чем-то поскрипел, потом раздалась какая-то возня, и он появился снова. Заперев замок, он положил ключ на место и вернулся в дом, но вот пакета у него в руках уже не было.
Я сидела, совершенно озадаченная этими его странными действиями, причем очень недолгими – часов у меня не было, но, по моим ощущениям, прошло всего несколько минут. Поняв, что ничего интересного больше не будет, я вернулась в дом и принялась размышлять на тему, что же Сашка мог там спрятать. Я додумалась уже до незаконно полученных денег, наркотиков и оружия, но быстро отмела эти предположения, потому что люди, занимающиеся этим преступным бизнесом, отличаются завидным (или незавидным, это уж кто как хочет) благосостоянием, а у нас его и в помине не было. Наконец, я решила, что как бы там ни было, но раз он это спрятал, значит, это для него очень дорого, и я, стащив это и перепрятав, вполне смогу ему отомстить. Любовь и злость на Сашку так перемешались в моей душе, что я решила не искать логики в своих намерениях и пошла спать, что мне, как ни странно, удалось, хотя и не сразу.
Проснулась я рано и опять, только выпив кофе, заняла свой наблюдательный пункт. Народу теперь на дачах было мало, потому что многие все-таки предпочли вернуться в город, Афонин – я слышала звук его «Нивы» – уехал по делам, потом отбыл и Богданов вместе с Лорой, за ними ушел и Сашка, а на даче Мажора теперь было пусто, и я, решив, что путь свободен, перелезла через забор.
На всякий случай я передвигалась по чужому участку, как индеец, мелкими перебежками и, достигнув сарая, некоторое время, затаившись, прислушивалась, но вокруг все было спокойно. Я взяла на притолоке ключ и осторожно, постоянно осматриваясь по сторонам, открыла дверь – внутри после яркого солнца была кромешная темнота. Я вошла внутрь и, чтобы не привлекать внимания, прикрыла за собой дверь. Потом я стала шарить рукой, нащупывая выключатель, и вот уже нашла его, вот я им уже щелкнула, включая свет, и... Я застыла от ужаса, потому что внизу, в погребе, я увидела раскрывшего пасть крокодила. Я метнулась обратно, но тут моя нога поскользнулась на влажной от сырости доске пола, я головой распахнула дверь и, пересчитывая собственной спиной каждую ступеньку лестницы, полетела вниз, прямо в пасть крокодилу. Единственное, что удержало меня от истошного вопля, была мысль: «Крокодилы не выносят шума!», – но охвативший меня ужас был таков, что я потеряла сознание, еще даже не достигнув дна.
Очнулась я от того, что меня коснулось что-то скользкое и мокрое. Я хотела отпрянуть, но тут вспомнила, ктонаходится рядом со мной, увидела зеленый бок рептилии и снова потеряла сознание. Когда я в очередной раз пришла в себя, меня, перекинув через плечо, как мешок картошки, кто-то нес по ступеням наверх. Я было дернулась и хотела заорать, что было довольно проблематично, потому что лежала я как раз животом вниз, но тут же услышала голос мужа:
– Это я, Маруся! Все хорошо!
От величайшего облегчения я тряпочкой обвисла на его плече. Он осторожно положил меня на траву и заботливо спросил:
– У тебя все в порядке? Ничего не болит?
Я же лежала, блаженно щурясь на солнышко, наслаждалась его беспокойством и не торопилась отвечать.
– Маруся! Ты меня слышишь? – Он ощупывал меня. – Ты головой не ударялась?
Тут я имела глупость посмотреть на него и ответить:
– Мне так хорошо, Саша!
Конечно, я имела в виду то, что мне очень приятны его забота и внимание, и даже протянула руки, чтобы обнять его, ожидая, что он меня поцелует, но вот эффект получился совершенно противоположный.
– Да, кретинка! – разъярился он. – Тебе хорошо! В отличие от всех остальных дачников! Какого черта ты туда поперлась, идиотка? Ты же, орясина, крокодила выпустила! Где я его теперь искать буду, дура ты набитая!
Услышав такое, я застыла с открытым ртом, потому что ни-ког-да, даже в пылу самых бурных выяснений отношений, он меня ни разу не обругал. Сейчас же он был взбешен так, что мне стало даже страшно, и я начала отползать от него. Тут со стороны участка Афонина раздалось оглушительное кудахтанье насмерть перепуганных кур, да и Зараза зашлась истошным лаем, и Сашка воскликнул:
– Он там! – и бросился к забору с явным желанием перемахнуть его, а потом афонинский, чтобы сократить путь и сберечь время.
– Что ты собираешься делать? – крикнула я ему вслед.
– Скормить себя ему, чтобы только избавиться от такой ненормальной жены, как ты, – зло бросил он мне на ходу.
Насмерть перепугавшись за мужа не хуже тех кур, я рванула за ним с воплем:
– Я с тобой!
Перелезая через забор, я зацепилась юбкой за гвоздь и рванула ее так, что только материя затрещала, но мне было плевать – меня подгоняло отчаянье и страх за Сашку. На нашем участке мужа уже не было, и я побежала к тому забору, что отделял наш участок от Афонина. Он был пониже, так что я, можно сказать, с ходу форсировала эту преграду и, когда слезла уже на сопредельной территории, застыла от ужаса – крокодил, греясь на солнышке, лежал на траве, почти сливаясь с ней, а вокруг были разбросаны куриные перья – этот гад явно сожрал одну из хохлаток Виктора Петровича. Зараза же охрипла от лая, стоя на своей конуре, но при виде нас немного успокоилась – она же нас знала.
– Что будем делать? – спросила я.
Муж мельком глянул на меня, яростно оскалившись, и я заткнулась. Тут послышал звук мотора, и Сашка вздрогнул.
– Это Афонин! – сказал он и, повернувшись ко мне, приказал: – Делай что хочешь, но только убери его отсюда и как можно дольше от себя не отпускай! Пусть от тебя хоть какая-нибудь польза будет!
– А ты? – воскликнула я.
– Пошла вон! – гневным шепотом заорал он на меня, приседая и прячась за кустом, что при его габаритах было довольно сложно.
Я в страхе попятилась от него, но делать было нечего – это ведь я была во всем виновата, это ведь из-за меня сбежал крокодил, – и я бросилась навстречу Афонину, чтобы перехватить его у самой калитки, и он не успел увидеть ни крокодила, ни Сашку.
– Виктор Петрович! На вашем участке крокодил был и вашу курицу съел, – кричала я.
– Ну, я сейчас эту сволочь! – угрожающе заорал он и метнулся в дом, откуда тут же появился с ружьем. – Где он?
– Он в поле убежал! Пойдемте, я покажу куда! – предложила я.
– А не боишься? – спросил Виктор Петрович.
– Так я же с вами! – честно ответила я, потому что боялась в этот момент Сашку даже больше, чем крокодила, – мне же никогда не доводилось видеть мужа в такой ярости, и я только сейчас поняла, на какие бешеные, вулканические страсти он был способен и какой силой духа обладал, если никогда до сих пор их не проявил, хотя повод был, и не один.
– Тогда вперед! – скомандовал Афонин, и мы побежали.
Глава 30. САША. ОКОНЧАТЕЛЬНОЕ ИЗБАВЛЕНИЕ ОТ КРОКОДИЛА
Первым делом я позвонил Славке в зоопарк и сказал:
– Слушай, приятель! Тут передо мной лежит одна очень несимпатичная зеленая тварь, от которой мне не терпится избавиться. Помоги, пожалуйста!
– Поймал-таки? – обрадовался он.
– Еще неизвестно, кто кого, – хмуро ответил я. – И поторопись, если хочешь застать меня живым. Где наша дача – ты знаешь...
– Знаю, – заверил меня он. – Найду!
– Так вот, остановишься не возле нее, а не доезжая одну дачу, у соседней калитки, – объяснил я.
– Уже лечу! – заверил меня Славка.
Сказать, что мне было неуютно наедине с этой гадиной, значит ничего не сказать – я боялся эту тварь самым постыдным образом, и стыдно мне за это не было, потому что одной курицы, да еще пополам с перьями, крокодилу было, конечно же, мало – это он просто решил червячка заморить перед основной трапезой. А вот согреется он, и тогда...
– А вот те шиш! – шепотом сказал я ему. – Не согреешься!
Постоянно оглядываясь, я взял шланг и пустил воду на полную, а она у нас такая холодная, что зубы ломит, и стал поливать крокодила, руководствуясь тем, что чем ниже температура, тем менее он активен. Крокодил не сделал ни малейшей попытки отползти или еще как-то проявить свое неудовольствие, и я, решив, что доброе слово и кошке приятно, принялся ласково с ним разговаривать, убеждая немного подождать, и тогда ему станет совсем хорошо. Исчерпав свой словарный запас, я перешел на стихи и принялся читать их, вспомнив все, какие когда-либо знал, начиная с детского сада, но при этом продолжал старательно поливать рептилию, которая изредка открывала глаза, и тогда я замирал от страха. Покончив со стихами, я самым нежным тоном принялся говорить в адрес Маруси все, что я о ней только думал, а поскольку я был зол на нее, как сто тысяч чертей, и все угрызения совести приказали долго жить после ее сегодняшней выходки, то выражения мои были под стать настроению, то есть абсолютно и возмутительно непечатными, но крокодил их все равно понять не смог, потому что даже не покраснел, зато я отвел душеньку, напоследок пригрозив жене припомнить ей ее безобразное поведение, да так, что она по гроб жизни не забудет!
Как я потом понял, Славка приехал действительно очень быстро, но тогда время его ожидания показалось мне вечностью.
– Где клиент? – спросил Вячеслав, входя на участок Афонина с телескопической штангой, и Зараза тут же залилась лаем при виде чужого.
– Вот он! – сказала я, кивая на крокодила.
– Меленький экземпляр! – пренебрежительно сказал Славка.
– Лично мне так не кажется, – заметил я.
– У страха глаза велики, – небрежно отмахнулся мой однокашник, прикрепляя к концу штанги приличных размеров шприц с транквилизатором.
– А подействует? – засомневался я.
– Увидишь! – многозначительно пообещал Славка и ловко всадил шприц в крокодила.
Этот гад дернулся и одним рывком оказался уже в кустах, но тут путь ему преградил забор, и он замер. Я перекрыл уже ненужную воду и приготовился ждать, но не прошло и пары минут, как Славка авторитетно заявил:
– Клиент готов, можно брать!
– Так быстро? – недоверчиво спросил я.
– А ты пойди и сам посмотри!
– Только после вас! – предупредительно сказал я и сделал руками приглашающий жест.
– Погубит тебя недоверие, Сашка! – осуждающе проговорил Славка и пошел в кусты, а потом велел: – Сумку принеси, что я возле калитки оставил!
Я быстро сбегал за сумкой, в которой оказались толстые крепкие веревки и большой прочный мешок.
– Этап завершающий – упаковка! – провозгласил Славка.
Мы с ним – да-да, я тоже осмелел при виде неподвижной твари! – сначала замотали рептилии морду веревкой так, что были видны одни глаза, а потом не менее старательно связали лапы. Затем мы засунули крокодила в мешок и оттащили в багажник машины Славки.
– Ну вот и все! – сказал в заключение он. – С тебя причитается!
– Самой собой! – радостно воскликнул я и попросил: – Только ты уж оформи этого гада у себя в зоопарке так, чтобы никто не знал, откуда он.
– Не волнуйся! Все будет тип-топ! – заверил меня Славка и уехал.
Я вернулся на участок Афонина и грустно посмотрел на землю, залитую и пропитанную водой так, что в ней ноги вязли. Это нужно было как-то объяснить, и я, недолго думая, отсоединил шлаг от трубы и несильно включил воду – пусть Виктор Петрович на крокодила грешит, который на его территории буянил. Решив, что я сделал все, что мог, и пусть тот, кто сможет, сделает больше, я с чувством выполненного долга, но на подрагивающих ногах вышел с участка Афонина и задумался, куда идти. Тут со стороны озера раздался взрыв, и я, поняв, что происходит, забыв об усталости, рванул туда. Пробежав мимо кафе, где напряженно ждала результата поисков сильно поредевшая толпа дачников во главе с председателем, я направился дальше, но до озера мне добраться не дали, потому что на полпути меня перехватили эмчеэсовец с участковым.
– Вы что творите? – заорал я. – Вы же всю рыбу в озере уничтожите!
– А вам крокодил милее? – спросил парень. – Раз наши поиски в озере не привели к положительному результату, то нам приказали перейти к решительным действиям. Если он в воде, то теперь точно всплывет! – уверенно заявил он.