– Вот хорошо бы! – обрадовалась блондинка. – А то я всю последнюю неделю из библиотеки не вылезала – к конференции доклад готовила.
– А кто вы по специальности? – поинтересовался я.
– Мы экологи, – ответила брюнетка.
– Да вы что? – обрадовался я. – А я ведь тоже эколог!
– А где вы работаете? – тут же спросила брюнетка.
– Я, если так можно сказать, вольный художник, эколог-эксперт и работаю только по заказам, – ответил я.
– Здорово! – с завистью сказала блондинка. – Вам не приходится целыми днями в конторе сидеть. Отработал заказ, получил деньги, и все! Вот бы мне так!
– Для этого сначала нужно своей клиентурой обзавестись и наработать такой опыт, чтобы твой телефон люди друг другу передавали, – остудила ее пыл брюнетка.
– Но ведь и вы же с чего-то начинали? – спросила блондинка.
– Начинал! – подтвердил я.
– Расскажите, пожалуйста! – попросили они в один голос.
Поскольку я уже доел свой завтрак, то вполне мог, попивая кофе, поделиться своим опытом. Они внимательно слушали меня, а поскольку были «в теме», то периодически задавали очень толковые вопросы, на которые я охотно отвечал. Одним словом, шла очень милая и увлекательная беседа, и только всеми забытый Афонин откровенно скучал и почти что зевал.
– А вот и солнце, о котором вы так тосковали, – встрял он в наш разговор, чтобы привлечь к себе внимание.
А солнце действительно не то что выглянуло, а уже светило вовсю, чего мы, увлеченные беседой, не заметили.
– Действительно, припекать начало, – сказал я, расстегивая ветровку.
– Жарко! – согласились со мной девушки, и блондинка спросила:
– Вы не будете против, если мы свитера снимем?
– Да бога ради! – ответил я. – Можете и джинсы тоже снять! Мы же с вами не на светском приеме, а в дачном кооперативе, где очень многие в купальниках ходят!
Они дружно потянули свои свитера вверх, и тут я почувствовал, что у меня перехватило дыхание, да и Афонин с отвалившейся от неожиданности челюстью и выпученными глазами выглядел ничуть не лучше меня.
Глава 17. МАША. МОЙ МУЖ – КОБЕЛЬ ГУЛЯЩИЙ!
Я на своем мини-вэне и Наумов на джипе благополучно миновали Москву, и, выехав за Кольцевую, я прибавила скорость, потому что мне очень не терпелось поскорее посмотреть, как Антон Васильевич будет разбираться со своим непутевым отпрыском – вдруг действительно подействует? Вот мы уже проехали Салтыковку, уже свернули с разбитой, в ямах и ухабах, деревенской дороги на ту асфальтированную, которой благодаря Богданову завидовала вся округа, уже благополучно миновали установленные Кряковым ворота, причем джип Наумова, хотя его и не было в списке и о нем никто не предупреждал, сторож даже не попытался остановить – вот что значит служебные номера. Впереди уже виднелись согнутые спины работавших, как муравьи, вьетнамцев, кафе, где из-за жары были отдернуты полога, чтобы сквозняк мог свободно бродить, как ему вздумается, до нашей дачи оставалось всего чуть-чуть: миновать наши ворота и там до дороге...
И тут у меня глаза полезли на лоб и я затормозила так резко, что покрышки жалобно взвизгнули и сзади в бампер меня тут же довольно чувствительно «поцеловал» джип Наумова. Но я не обратила на это внимания, а выскочила из машины, как катапультированная, и бросилась в кафе, размахивая автоматически захваченной сумочкой. А как же мне иначе было поступить, если я увидела за тем столиком собственного мужа в обществе двух абсолютно голых дам, мельком отметив, что там был еще и Афонин, но он был не в счет. Я влетела туда как бешеная и, мигом добравшись до Сашки, собралась было избить его сумочкой и уже даже замахнулась, но реакция у него всегда была отличная, так что он легко перехватил мои руки и все пытался что-то сказать, но я ему не давала, и он только беспомощно повторял:
– Маруся! Маруся! Успокойся!
Тут сзади, чтобы оттащить меня от мужа, на мне повис Афонин. Но я не собиралась так просто сдаваться и принялась пинать Сашку ногами, попутно выкрикивая в его адрес все приходившие мне на ум оскорбления:
– Кобель! Сволочь! Мразь! Тварь! Козел! – и почему-то: – Импотент! – хотя у Сашки с этим было все в порядке, и даже более чем.
Как мне потом рассказали свидетели этой мерзкой сцены, потому что я сама ничего не помнила от ярости, услышав это, муж вытаращил на меня глаза и разжал кулаки, которыми держал мои руки, от чего мы с Виктором Петровичем свалились на пол, попутно сбив чей-то столик и свалив то, что на нем стояло, на пол и частично на себя. Мне-то было ничего, потому что я упала на Афонина, а вот ему пришлось несладко, так что он выразился в мой адрес более чем нелицеприятно, но это меня не остудило, и я, вскочив с пола, снова бросилась на мужа, который заскочил за их столик и таким образом стал вне пределов моей досягаемости, потому что дорогу мне загораживали стулья, где сидели насмерть испуганные голые девицы.
– Пошли вон, потаскухи! – заорала я на них. – Шлюхи! Проститутки! – ну и далее по тексту, который дал им понять все, что я о них думала, а думала я о них очень плохо, причем в самых непечатных выражениях.
Я бесновалась, как разъяренная фурия, и неизвестно, сколько бы это продолжалось, если бы кто-то не вылил на меня ведро воды. От неожиданности я заткнулась на полуслове, но, поскольку этого оказалось ничтожно мало для того, чтобы окончательно утихомирить меня, я быстро оклемалась и даже обрела способность связной речи.
– Ах, ты, мерзавец! – орала я на Сашку, который смотрел на меня с каменно-спокойным лицом. – Ты думал, что я только вечером вернусь, и решил немного поразвлечься? На молоденьких потянуло? Насмотрелся да наслушался, как Жека с компанией со своими прошмандовками трахались так, что листья с деревьев осыпались, и самого на приключения потянуло?
– Марья! – рявкнул у меня над ухом Афонин. – И сама не позорься, и мужика своего не позорь! Самой же потом стыдно будет! А ну заткнись!
Эти слова меня немного отрезвили, и я замолчала. Оглядевшись, я увидела, что несколько столиков были заняты пришельцами в камуфляже, недавно игравшими в лесу в войнушку, – я узнала среди них того, что поднимал забрало, – и они горящими от любопытства глазами смотрели на разыгравшуюся перед ними безобразную сцену ревности, но некоторые, правда, пялились на голых баб, во множестве сидевших в кафе. Мне стало неудобно, и я отвернулась. Тут оказалось, что все это время рядом со мной стоял Наумов, который воспользовался наступившей тишиной и грозно спросил:
– Это что? Бордель на выезде? Решили себе выходной день устроить? Или по заказу приехали?
Ответить ему никто ничего не успел, потому что мы услышали угрожающий голос участкового:
– А ну шагайте, голозадые!
Мы все повернулись в ту сторону и увидели, что он, сам, естественно, в форме, конвоировал абсолютно голую парочку, парня и девчонку, у которых из одежды были только рюкзачки за плечами и шлепанцы на ногах.
– Вот! – сказал он, кивая в сторону своих пленников. – Уже третью пару веду, а им, сволочам, хоть бы что! Плевать им на все и на всех!
Услышав, что милиционер к кому-то обращается, парень с девчонкой остановились и повернулись к нам. Увидевший это участковый тут же набросился на них и рыкнул:
– А ну не останавливаться! А то у тебя, паря, между ног кое-что так заманчиво болтается, что так и тянет к нему хорошенько каблуком приложиться!
– Лейтенант! Да что здесь, черт возьми, происходит? – заорал Наумов.
– А вы кто будете? – совсем неласково спросил его участковый.
Предъявленное удостоверение возымело эффект волшебной палочки, и он, быстро взяв под козырек, бодро отрапортовал:
– Здравия желаю, товарищ полковник! Докладываю! Господин Кряков сдал несколько дач в дачном поселке, находящемся на вверенной мне территории, нудистскому клубу. Члены этого клуба грубо нарушали общественный порядок, появляясь на территории кооператива в первозданном, так сказать, виде. А сегодня будний день, основная масса дачников уехала на работу и здесь остались только бабушки с внуками. Какой же пример подают эти голозадые детям? Вот мне и позвонили!
– А в другом месте вы нудить не могли? – поинтересовался полковник у задержанных, но те только потупились и ничего ему на это не ответили. – И куда же ты их ведешь? – обратился он к участковому.
– В сторожку, а потом туда из райцентра машину вызову, чтобы их в Боровск отправить. Там «обезьянник» никогда не пустует, будет другим задержанным чем развлечься, – двусмысленно пояснил милиционер, и голые девицы в ужасе взвизгнули.
– Мы ничего плохого не делали! – визжала брюнетка.
– Ну да! Только чужого мужа охмуряли! – крикнула в ответ я.
– Никто никого не охмурял! – нервно возразила мне блондинка. – Просто мы тоже экологи и разговаривали о последних достижениях в этой области!
Я посмотрела на мужа, но он равнодушно глядел в сторону и происходящим не интересовался.
– Товарищ полковник! Убедительно прошу вас прекратить самоуправство участкового, – сказал, подходя к нам, Кряков.
– А вы кто такой? – спросил Наумов.
– Позвольте представиться! Александр Викторович Кряков, владелец фирмы «Забава», – сказал тот.
– Значит, это вы данный бордель устроили? – нехорошим тоном поинтересовался полковник.
– Никакой это не бордель! – возразила подошедшая вместе с Кряковым Артамонова. – Все совершенно официально! У нас имеются договоры аренды с владельцами дач и договор с администрацией клуба! Можете посмотреть!
– Разрешите внести ясность? – подал голос участковый, и полковник кивнул. – Эти господа действительно заключили договор с правлением кооператива «Маяк» об аренде прилегающей к его территории площади, где мы сейчас и находимся. А правонарушение было совершенно именно на территории поселка, на которую действие договора не распространяется!
– Значит, вы самовольно присвоили себе функции принимающей законы Государственной думы, а заодно и правоохранительных органов? – жестко спросил Наумов. – Что-то я не помню, чтобы из Уголовного кодекса была исключена статья за грубое нарушение общественного порядка. Или вы УК уже под себя переписали?
– Могу вас заверить, что больше ничего подобного не повторится! – горячо заверил его Кряков. – Мои клиенты будут раздеваться только на специально организованном мной пляже, где их никто не увидит!
– Ну, посмотрим! – хмыкнул полковник и пообещал ему: – Только учтите, что куда надо сообщу и проверкой деятельности вашей фирмы займутся соответствующие службы! – А потом повернулся к участковому и сказал: – Отпусти этих... – Он явно хотел довольно грубо выразиться, но сдержался. – Но если и впредь кто-нибудь из них голым появится на людях, то свои обязанности ты знаешь. А сейчас поехали со мной.
– Так точно! – взял под козырек тот.
Потом Наумов обратился к голой компании:
– А про «обезьянник» вы и сами не забывайте, и других предупредите! Больше поблажек не будет!
Счастливые, что так легко отделались, нудисты бросились врассыпную, а Наумов повернулся ко мне и сказал:
– Ну, где здесь этот шалман?
– Нам осталось только через ворота проехать, и там рукой подать, – ответила я, направляясь к машине.
Я повернулась к Сашке, недоумевая, почему он не идет за мной, но оказалось, что он с Афониным уже шел впереди в поселок и даже не обернулся на меня. «Ну, ничего! Помиримся! – понадеялась я. – Он же знает, какая я ревнивая, так что простит!» О том, что я в запальчивости назвала его импотентом, я в этот момент и не вспомнила.
Глава 18. САША. ЖЕСТКИЙ РАЗБОР ПОЛЕТОВ, ЧТО МНЕ УЖЕ БЫЛО ПО БАРАБАНУ
– Да брось ты! – утешал меня по дороге Афонин. – Ну, мало ли что баба в запальчивости сказать может?
– А вас кто-нибудь импотентом называл? – спросил я.
– Никогда! – гордо ответил он. – Даже моя бывшая во время самого страшного скандала такого себе не позволяла!
– А вот меня назвала! – горько сказал я. – Причем публично и без всяких к тому оснований!
– Да-а-а! – сочувственно сказал Виктор Петрович. – Наказать за такое, конечно, надо!
– Ничего! Она еще пожалеет о своих словах! – угрожающе пообещал я.
Мы с ним медленно шли, когда нас обогнал наш мини-вэн, в сторону которого я даже не посмотрел, и джип полковника.
– Интересно, откуда это полковник взялся? – спросил Афонин, переводя разговор на другое, чтобы отвлечь меня.
– Отец Жеки, – безразлично ответил я. – Я проболтался Марии, что его так зовут, вот она его, видимо, и нашла.
– Пошли посмотрим, что будет! – предложил Виктор Петрович.
– Пошли! – согласился я без всякого интереса, потому что у меня в ушах все еще продолжал звучать голос жены: «Импотент!» – и я тяжело вздохнул.
Еще на подходе к даче Мажора мы сначала услышали гремевшую музыку, а потом, когда уже остановились возле забора, увидели, что посреди двора стоял джип, с которого при помощи растворителя пытались стереть аэрозольную краску и, как я и предвидел, повредили «родную». Полковник же ходил вокруг машины, горестно качая головой, а его спутники – участковый и три милиционера в форме и при оружии – уже доставали из своей машины новые колеса и домкрат. Маруся же стояла возле калитки и с большим интересом смотрела на происходящее. Но вот, сокрушенно покачав головой, Наумов повернулся к участковому:
– Что же ты, лейтенант, так лопухнулся? Машина же в угон была объявлена!
– До меня эту информацию не довели, – растерялся тот. – Если бы я это знал, то тут же доложил бы!
– Наверное, в райцентре решили, что в такой глухомани она не появится, – предположил Наумов и, не шутя, пообещал: – Ну, устрою я вашему начальнику детский визг на лужайке! – А потом крикнул, обращаясь к дому: – Эй, кто тут есть живой? Выходите! И музыку эту чертову выключите!
Грохот мгновенно стих, и на крыльце появились страшно растерянные Жека с прошмандовкой, которая держалась у него за спиной.
– Ну, здравствуй, сыночек богоданный! – ерническим тоном сказал Наумов. – Это я, твой папахен, который в МУРе полкашом ишачит!
– Здравствуйте, Антон Васильевич, – тихонько сказал куда-то вниз потупившийся Жека.
– Что же это ты к родному отцу да на «вы» и еще по имени-отчеству? – сделал вид, что обиделся, Наумов. – Нет чтобы на шею от радости броситься!
– Папа! – раздался из-за спины Жеки голос прошмандовки. – Ну чего ты его прессуешь?
– Я его не прессую! – возразил Наумов. – Ему это еще только предстоит пережить, да так, что мало не покажется! Уж я об этом позабочусь!
– Жека ничего плохого не сделал! – со слезами в голосе крикнула прошмандовка.
– Это как посмотреть! – возразил полковник. – Угон автомобиля...
– Это я его взяла! – не сдавалась прошмандовка.
– А доверенность у тебя есть? – спросил Наумов. – Да ты и водить-то не умеешь! И за рулем, как сказали очевидцы, все время сидел он! Так что это его, – он кивнул в сторону Жеки, – рук дело. Дальше у нас порча чужого имущества, – он показал на джип...
– Это не мы! Это малолетние преступники из трудового лагеря, что здесь недалеко! – тут же ответила она.
– Я навел справки и точно выяснил, что никакого лагеря здесь нет! – отрезал полковник. – Так что за это тоже он отвечать будет!
Услышав это, участковый растерянно повернулся ко мне, словно хотел сказать: «Ну и влип я по твоей милости!» А вот Маруся, увидев этот обмен взглядами, удивленно воскликнула:
– Как это нет?
– Так вот и нет! – развел руками Наумов.
Маруся посмотрела на меня, и я тут же отвернулся. Я, конечно, знал, что правда когда-нибудь да выплывет, и был готов к разговору с женой, но сейчас мне было это настолько же безразлично, насколько и неприятно даже глядеть на нее, и мне было глубоко плевать на все возможные последствия.
– Пойдем дальше, – продолжил тем временем Наумов. – Кража чужого имущества, – он показал на электростанцию.
– Но она у нас на даче все равно без дела стояла! – возразила на это прошмандовка. – Вот я ее на время и взяла!
– Так еще доказать надо, что это ты, а не он, – отмахнулся Наумов. – Далее у нас идет грубое и систематическое нарушение общественного порядка, – и тут он взорвался: – Щенок! Как ты посмел уважаемого человека, лейтенанта милиции так разыграть, да еще при людях? Я Егорову звонил, и он о тебе ни сном ни духом не ведает!
– Простите, товарищ полковник, но он при мне номер набирал, – встрял участковый.
– Шутка старая! – поморщился Наумов. – Он вслух произносил один номер, а набирал совсем другой! И я выясню, кто так цинично под Егорова подделывался! – угрожающе сказал он. – Кто из Егорова, этого честнейшего человека, оборотня в погонах сделал, который такую мразь, как ты, покрывает! – кричал он, а потом повернулся к участковому и спросил: – Лейтенант, ты помнишь, какого числа и во сколько это было?
– До конца жизни не забуду! – с ненавистью процедил сквозь зубы тот.
– Тогда напиши мне, а я получу распечатку его исходящих звонков и выясню, кто это так повеселился на твой счет! – велел полковник и спросил: – Откуда ты, паскудник, телефон узнал?
– Это мы, когда здесь дачу сняли, решили подстраховаться и в твоем справочнике, что в кабинете лежит, нашли, – дерзко ответила прошмандовка.
– Значит, плюс ко всему еще и незаконное проникновение в чужой дом, – как ни в чем не бывало подытожил Наумов.
– Да я же его туда сама привела! – взвилась она.
– А вот это еще доказать надо! – возразил ей полковник и продолжил перечислять: – Потом вы какого-то мужчину здесь избили!
– Это меня! – тут же отозвался стоявший рядом со мной Афонин и представился: – Гвардии подполковник Афонин Виктор Петрович! Вышел в отставку по состоянию здоровья!
– А он вообще в меня стрелял! – крикнула прошмандовка.
– Разрешите доложить, товарищ полковник? – сказал Афонин.
– Докладывайте! – ответил Наумов.
– Они здесь гоняли музыку с такой громкостью, что весь поселок не спал, и я выстрелил в выставленный в окно динамик, а вовсе не в людей. Стрелять я обучен и не промахнулся! – сказал Виктор Петрович. – Стоимость динамика я им возместил!
– Ах вы, гады! – презрительно сказал, как плюнул, полковник. – Сами нарвались, а потом у вас поднялась рука на заслуженного человека, бывшего военного!
– Не рука, а нога! – поправил его Афонин. – Они меня ногами били!
– Тем более! – разъярился Наумов. – А потом еще и деньги с него, пенсионера, потребовали! Да люди ли вы? – Жека с прошмандовкой молчали, опустив головы, и полковник потребовал: – Деньги немедленно вернуть!
– У меня здесь нет! – потупился качок.
– Значит, напишешь расписку и вернешь, когда будут! – приказал Наумов.
– А кто возместит мне мои расходы? – раздался сзади меня голос Богданова. – Они же мне в туалет пачку дрожжей бросили, и ликвидировать последствия мне в копеечку обошлось!
– Знаю уже! – кивнул полковник. – Вот и на эту сумму он расписку напишет! – пообещал он. – А еще вы напишите заявление в милицию! Пусть он и за это ответит!
– Мне тоже? – тут же спросил Афонин.
– Тоже! – отрезал Наумов. – Пусть посидит на полную катушку! А если учесть еще похищение человека и незаконное лишение его свободы...
– Это меня, что ли? – вскинулась прошмандовка.
– Именно тебя! – подтвердил Наумов.
– Да я сама с ним поехала! – закричала она. – Если хочешь знать, то именно я предложила уехать из города куда-нибудь!
– И это потому, что мы с матерью сказали тебе пару ласковых? – поинтересовался полковник. – Да тебя за твои художества выпороть надо было, несмотря на возраст, авось поумнела бы! И не ты предложила из Москвы смыться, а этот мерзавец! Или он тебе не сказал, что за дебош в клубе на него дело завели?
– Если хочешь знать, то это я тогда была виновата, а Жека на себя все взял! – ответила она. – Потому-то я предложила на время уехать!
– Да вы никак думали, что та история сама собой рассосется? – язвительно спросил Наумов. – А на какие, кстати, шиши эта дача была снята? – подозрительно спросил он. – Уж не на те ли, что у меня в столе лежали?
– А если даже на те? – вызывающе спросила она. – Ты меня что, в воровстве обвинишь?
– Зачем же тебя? Его! – Наумов кивнул на Жеку. – Это он проник в наш дом и похитил деньги!
– Ничего у тебя не выйдет! – злорадно ответила она. – Его старуха его все равно отмажет!
– Это мать, что ли? – уточнил Наумов.
– Да! Она у него в мэрии работает! – торжествующе заявила прошмандовка. – Один раз она его уже вытащила, вот и второй вытащит!
– А ты думаешь, я не навел справки, с кем ты, как теперь выражается молодежь, тусуешься? – насмешливо спросил полковник. – Да! Мать у него действительно работает в мэрии! Уборщицей! – крикнул он.
– Как уборщицей? – оторопела прошмандовка, а Жека залился краской с ног до головы и даже отвернулся от нее.
– А так! На две ставки! А в сезон еще гардеробщицей подрабатывает! – добавил Наумов. – И она его действительно один раз вытащила! Все кабинеты до единого обошла! На коленях стояла! В ногах валялась! В голос рыдала, чтобы своего единственного сыночка спасти! Вот ее и пожалели! Замяли дело!
– Жека! Почему же ты мне никогда этого не говорил? – растерянно спросила прошмандовка.
– А ты бы после этого хоть раз на меня посмотрела? – в ответ спросил он.
– Дурак ты! – с чувством сказала она. – Я же тебя люблю, и мне совершенно безразлично, кем работает твоя мама! Да я ей благодарна уже за одно то, что она тебя, такого, вырастила! Неужели ты этого еще не понял? Вот, значит, почему ты никогда меня к себе не приглашал!
Но вместо качка ей ответил полковник:
– Куда? В однокомнатную «хрущевку» на «Речном вокзале»? Кстати, скажи мне, сопляк, какой это крутой ремонт ты там затеял? Очень мне интересно это послушать!
– Неправда! Нам двухкомнатную обещали! – крикнул Жека.
– И это знаю! – кивнул Наумов. – В Бирюлево! Только теперь она вам не достанется! Да и зачем твой матери, одной, эта квартира? Тебе же казенный дом светит, и срок у тебя будет немереный!
– Мама этого не переживет! – в ужасе воскликнул качок, и выглядел он при этом так искренне испуганным, что мне невольно стало его жалко.
– Старуха-то? Ты ведь ее так зовешь? Да какое же тебе до нее дело? Тебе же на нее плевать с высокой колокольни? – издевался Наумов.
– Неправда! Я ее люблю! – заорал Жека. – Она у меня самая лучшая на свете мама!
– И поэтому ты сбежал из города, не предупредив ее, куда и насколько собираешься? – язвительно спросил Наумов.
– Неправда! Я каждый день ей звоню и говорю, как я здесь, чтобы она за меня не волновалась, – запальчиво возразил качок. – Просто я попросил ее никому не говорить, где я. Вот она и молчала!
– Да! Ее есть за что уважать! – неожиданно серьезно сказал полковник. – Она тебя, сволочь, одна без мужа поднимала! Она в тебя, гада, всю душу вложила! Каждую копейку на тебя тратила, чтобы и одет ты был не хуже других, и в школе хорошей учился! И сам ведь ты был раньше человек как человек! В каникулы дворником и почтальоном подрабатывал, чтобы матери хоть немного легче было! И спортом еще успевал заниматься – кандидатом в мастера по боксу стал! И в армии достойно отслужил! И в институт сам поступил, за что тебе честь и хвала! И экзамены сам сдаешь, причем так, что стипендию получаешь! А что дальше? – гневно спросил он. – Что с тобой случилось, когда ты студентом стал? Словно подменили тебя! Ну неужели у вас на факультете нет нормальных, умных ребят, которые учебой и делом заняты, а не ищут приключений на свои задницы? Есть! Не может быть, чтобы не было! Так что же ты за всякими подонками тянешься и во всем стараешься им подражать? Свое достойное имя Евгений на какого-то Жеку изуродовал! Тьфу! – плюнул он. – Не имя, а собачья кличка какая-то! Они-то на родительские деньги жируют, для них тысяча долларов – не деньги, а мелочь в кармане! Они куролесят, потому что знают, что родители их из любой передряги вызволят, а ты? Ты-то на кого надеешься? Тебя-то они откупать не будут! И сядешь ты и за их, и за свои грехи! – Он повернулся к своим подчиненным и скомандовал: – Пакуйте его!
Те двинулись было к качку, имевшему самый потерянный вид, но тут его заслонила прошмандовка и крикнула:
– Ты его не посадишь! Мы любим друг друга и хотим пожениться! Мы уже и заявление в ЗАГС подали! И потом, я беременна, и ты не захочешь, чтобы мой ребенок родился без отца!
Полковник на какой-то миг растерялся, но тут же взял себя в руки и небрежно сказал:
– Аборт сделаешь!
– А у меня первая беременность, и детей потом может не быть! – запальчиво возразила она.
– И не надо! – отмахнулся от нее Наумов. – У тебя старший брат, слава богу, нормальным человеком вырос! И жену себе нормальную нашел! И здоровыми полноценными внуками нас с матерью уже обеспечил! Так что мы без твоих как-нибудь обойдемся! Да и какого ребенка может родить прошмандовка?
Это был, как я понял, явно воспитательный момент, и я, впервые оживившись, с интересом ждал, что будет дальше.
– Кто? – недоуменно переспросила она.
– Прошмандовка! – жестко повторил полковник. – Ну, что-то вроде шлюхи или потаскухи! – объяснил он. – Или тебя больше устраивает определение «клевая телка»? Кажется, именно так имеют обыкновение говорить о девушках в твоем кругу? – Она подавленно молчала, и он все тем же тоном продолжил: – Так зачем нам вместо внуков телята? Нет уж! Нам нужны дети! Чтобы они говорили, а не мычали! Да и кого ты можешь родить, если, как мне сказали, все дни не просыхала? Только урода какого-нибудь, а его нам не надо! – отрезал он. – Так что сделаешь аборт, и весь разговор!
– А кто вы по специальности? – поинтересовался я.
– Мы экологи, – ответила брюнетка.
– Да вы что? – обрадовался я. – А я ведь тоже эколог!
– А где вы работаете? – тут же спросила брюнетка.
– Я, если так можно сказать, вольный художник, эколог-эксперт и работаю только по заказам, – ответил я.
– Здорово! – с завистью сказала блондинка. – Вам не приходится целыми днями в конторе сидеть. Отработал заказ, получил деньги, и все! Вот бы мне так!
– Для этого сначала нужно своей клиентурой обзавестись и наработать такой опыт, чтобы твой телефон люди друг другу передавали, – остудила ее пыл брюнетка.
– Но ведь и вы же с чего-то начинали? – спросила блондинка.
– Начинал! – подтвердил я.
– Расскажите, пожалуйста! – попросили они в один голос.
Поскольку я уже доел свой завтрак, то вполне мог, попивая кофе, поделиться своим опытом. Они внимательно слушали меня, а поскольку были «в теме», то периодически задавали очень толковые вопросы, на которые я охотно отвечал. Одним словом, шла очень милая и увлекательная беседа, и только всеми забытый Афонин откровенно скучал и почти что зевал.
– А вот и солнце, о котором вы так тосковали, – встрял он в наш разговор, чтобы привлечь к себе внимание.
А солнце действительно не то что выглянуло, а уже светило вовсю, чего мы, увлеченные беседой, не заметили.
– Действительно, припекать начало, – сказал я, расстегивая ветровку.
– Жарко! – согласились со мной девушки, и блондинка спросила:
– Вы не будете против, если мы свитера снимем?
– Да бога ради! – ответил я. – Можете и джинсы тоже снять! Мы же с вами не на светском приеме, а в дачном кооперативе, где очень многие в купальниках ходят!
Они дружно потянули свои свитера вверх, и тут я почувствовал, что у меня перехватило дыхание, да и Афонин с отвалившейся от неожиданности челюстью и выпученными глазами выглядел ничуть не лучше меня.
Глава 17. МАША. МОЙ МУЖ – КОБЕЛЬ ГУЛЯЩИЙ!
Я на своем мини-вэне и Наумов на джипе благополучно миновали Москву, и, выехав за Кольцевую, я прибавила скорость, потому что мне очень не терпелось поскорее посмотреть, как Антон Васильевич будет разбираться со своим непутевым отпрыском – вдруг действительно подействует? Вот мы уже проехали Салтыковку, уже свернули с разбитой, в ямах и ухабах, деревенской дороги на ту асфальтированную, которой благодаря Богданову завидовала вся округа, уже благополучно миновали установленные Кряковым ворота, причем джип Наумова, хотя его и не было в списке и о нем никто не предупреждал, сторож даже не попытался остановить – вот что значит служебные номера. Впереди уже виднелись согнутые спины работавших, как муравьи, вьетнамцев, кафе, где из-за жары были отдернуты полога, чтобы сквозняк мог свободно бродить, как ему вздумается, до нашей дачи оставалось всего чуть-чуть: миновать наши ворота и там до дороге...
И тут у меня глаза полезли на лоб и я затормозила так резко, что покрышки жалобно взвизгнули и сзади в бампер меня тут же довольно чувствительно «поцеловал» джип Наумова. Но я не обратила на это внимания, а выскочила из машины, как катапультированная, и бросилась в кафе, размахивая автоматически захваченной сумочкой. А как же мне иначе было поступить, если я увидела за тем столиком собственного мужа в обществе двух абсолютно голых дам, мельком отметив, что там был еще и Афонин, но он был не в счет. Я влетела туда как бешеная и, мигом добравшись до Сашки, собралась было избить его сумочкой и уже даже замахнулась, но реакция у него всегда была отличная, так что он легко перехватил мои руки и все пытался что-то сказать, но я ему не давала, и он только беспомощно повторял:
– Маруся! Маруся! Успокойся!
Тут сзади, чтобы оттащить меня от мужа, на мне повис Афонин. Но я не собиралась так просто сдаваться и принялась пинать Сашку ногами, попутно выкрикивая в его адрес все приходившие мне на ум оскорбления:
– Кобель! Сволочь! Мразь! Тварь! Козел! – и почему-то: – Импотент! – хотя у Сашки с этим было все в порядке, и даже более чем.
Как мне потом рассказали свидетели этой мерзкой сцены, потому что я сама ничего не помнила от ярости, услышав это, муж вытаращил на меня глаза и разжал кулаки, которыми держал мои руки, от чего мы с Виктором Петровичем свалились на пол, попутно сбив чей-то столик и свалив то, что на нем стояло, на пол и частично на себя. Мне-то было ничего, потому что я упала на Афонина, а вот ему пришлось несладко, так что он выразился в мой адрес более чем нелицеприятно, но это меня не остудило, и я, вскочив с пола, снова бросилась на мужа, который заскочил за их столик и таким образом стал вне пределов моей досягаемости, потому что дорогу мне загораживали стулья, где сидели насмерть испуганные голые девицы.
– Пошли вон, потаскухи! – заорала я на них. – Шлюхи! Проститутки! – ну и далее по тексту, который дал им понять все, что я о них думала, а думала я о них очень плохо, причем в самых непечатных выражениях.
Я бесновалась, как разъяренная фурия, и неизвестно, сколько бы это продолжалось, если бы кто-то не вылил на меня ведро воды. От неожиданности я заткнулась на полуслове, но, поскольку этого оказалось ничтожно мало для того, чтобы окончательно утихомирить меня, я быстро оклемалась и даже обрела способность связной речи.
– Ах, ты, мерзавец! – орала я на Сашку, который смотрел на меня с каменно-спокойным лицом. – Ты думал, что я только вечером вернусь, и решил немного поразвлечься? На молоденьких потянуло? Насмотрелся да наслушался, как Жека с компанией со своими прошмандовками трахались так, что листья с деревьев осыпались, и самого на приключения потянуло?
– Марья! – рявкнул у меня над ухом Афонин. – И сама не позорься, и мужика своего не позорь! Самой же потом стыдно будет! А ну заткнись!
Эти слова меня немного отрезвили, и я замолчала. Оглядевшись, я увидела, что несколько столиков были заняты пришельцами в камуфляже, недавно игравшими в лесу в войнушку, – я узнала среди них того, что поднимал забрало, – и они горящими от любопытства глазами смотрели на разыгравшуюся перед ними безобразную сцену ревности, но некоторые, правда, пялились на голых баб, во множестве сидевших в кафе. Мне стало неудобно, и я отвернулась. Тут оказалось, что все это время рядом со мной стоял Наумов, который воспользовался наступившей тишиной и грозно спросил:
– Это что? Бордель на выезде? Решили себе выходной день устроить? Или по заказу приехали?
Ответить ему никто ничего не успел, потому что мы услышали угрожающий голос участкового:
– А ну шагайте, голозадые!
Мы все повернулись в ту сторону и увидели, что он, сам, естественно, в форме, конвоировал абсолютно голую парочку, парня и девчонку, у которых из одежды были только рюкзачки за плечами и шлепанцы на ногах.
– Вот! – сказал он, кивая в сторону своих пленников. – Уже третью пару веду, а им, сволочам, хоть бы что! Плевать им на все и на всех!
Услышав, что милиционер к кому-то обращается, парень с девчонкой остановились и повернулись к нам. Увидевший это участковый тут же набросился на них и рыкнул:
– А ну не останавливаться! А то у тебя, паря, между ног кое-что так заманчиво болтается, что так и тянет к нему хорошенько каблуком приложиться!
– Лейтенант! Да что здесь, черт возьми, происходит? – заорал Наумов.
– А вы кто будете? – совсем неласково спросил его участковый.
Предъявленное удостоверение возымело эффект волшебной палочки, и он, быстро взяв под козырек, бодро отрапортовал:
– Здравия желаю, товарищ полковник! Докладываю! Господин Кряков сдал несколько дач в дачном поселке, находящемся на вверенной мне территории, нудистскому клубу. Члены этого клуба грубо нарушали общественный порядок, появляясь на территории кооператива в первозданном, так сказать, виде. А сегодня будний день, основная масса дачников уехала на работу и здесь остались только бабушки с внуками. Какой же пример подают эти голозадые детям? Вот мне и позвонили!
– А в другом месте вы нудить не могли? – поинтересовался полковник у задержанных, но те только потупились и ничего ему на это не ответили. – И куда же ты их ведешь? – обратился он к участковому.
– В сторожку, а потом туда из райцентра машину вызову, чтобы их в Боровск отправить. Там «обезьянник» никогда не пустует, будет другим задержанным чем развлечься, – двусмысленно пояснил милиционер, и голые девицы в ужасе взвизгнули.
– Мы ничего плохого не делали! – визжала брюнетка.
– Ну да! Только чужого мужа охмуряли! – крикнула в ответ я.
– Никто никого не охмурял! – нервно возразила мне блондинка. – Просто мы тоже экологи и разговаривали о последних достижениях в этой области!
Я посмотрела на мужа, но он равнодушно глядел в сторону и происходящим не интересовался.
– Товарищ полковник! Убедительно прошу вас прекратить самоуправство участкового, – сказал, подходя к нам, Кряков.
– А вы кто такой? – спросил Наумов.
– Позвольте представиться! Александр Викторович Кряков, владелец фирмы «Забава», – сказал тот.
– Значит, это вы данный бордель устроили? – нехорошим тоном поинтересовался полковник.
– Никакой это не бордель! – возразила подошедшая вместе с Кряковым Артамонова. – Все совершенно официально! У нас имеются договоры аренды с владельцами дач и договор с администрацией клуба! Можете посмотреть!
– Разрешите внести ясность? – подал голос участковый, и полковник кивнул. – Эти господа действительно заключили договор с правлением кооператива «Маяк» об аренде прилегающей к его территории площади, где мы сейчас и находимся. А правонарушение было совершенно именно на территории поселка, на которую действие договора не распространяется!
– Значит, вы самовольно присвоили себе функции принимающей законы Государственной думы, а заодно и правоохранительных органов? – жестко спросил Наумов. – Что-то я не помню, чтобы из Уголовного кодекса была исключена статья за грубое нарушение общественного порядка. Или вы УК уже под себя переписали?
– Могу вас заверить, что больше ничего подобного не повторится! – горячо заверил его Кряков. – Мои клиенты будут раздеваться только на специально организованном мной пляже, где их никто не увидит!
– Ну, посмотрим! – хмыкнул полковник и пообещал ему: – Только учтите, что куда надо сообщу и проверкой деятельности вашей фирмы займутся соответствующие службы! – А потом повернулся к участковому и сказал: – Отпусти этих... – Он явно хотел довольно грубо выразиться, но сдержался. – Но если и впредь кто-нибудь из них голым появится на людях, то свои обязанности ты знаешь. А сейчас поехали со мной.
– Так точно! – взял под козырек тот.
Потом Наумов обратился к голой компании:
– А про «обезьянник» вы и сами не забывайте, и других предупредите! Больше поблажек не будет!
Счастливые, что так легко отделались, нудисты бросились врассыпную, а Наумов повернулся ко мне и сказал:
– Ну, где здесь этот шалман?
– Нам осталось только через ворота проехать, и там рукой подать, – ответила я, направляясь к машине.
Я повернулась к Сашке, недоумевая, почему он не идет за мной, но оказалось, что он с Афониным уже шел впереди в поселок и даже не обернулся на меня. «Ну, ничего! Помиримся! – понадеялась я. – Он же знает, какая я ревнивая, так что простит!» О том, что я в запальчивости назвала его импотентом, я в этот момент и не вспомнила.
Глава 18. САША. ЖЕСТКИЙ РАЗБОР ПОЛЕТОВ, ЧТО МНЕ УЖЕ БЫЛО ПО БАРАБАНУ
– Да брось ты! – утешал меня по дороге Афонин. – Ну, мало ли что баба в запальчивости сказать может?
– А вас кто-нибудь импотентом называл? – спросил я.
– Никогда! – гордо ответил он. – Даже моя бывшая во время самого страшного скандала такого себе не позволяла!
– А вот меня назвала! – горько сказал я. – Причем публично и без всяких к тому оснований!
– Да-а-а! – сочувственно сказал Виктор Петрович. – Наказать за такое, конечно, надо!
– Ничего! Она еще пожалеет о своих словах! – угрожающе пообещал я.
Мы с ним медленно шли, когда нас обогнал наш мини-вэн, в сторону которого я даже не посмотрел, и джип полковника.
– Интересно, откуда это полковник взялся? – спросил Афонин, переводя разговор на другое, чтобы отвлечь меня.
– Отец Жеки, – безразлично ответил я. – Я проболтался Марии, что его так зовут, вот она его, видимо, и нашла.
– Пошли посмотрим, что будет! – предложил Виктор Петрович.
– Пошли! – согласился я без всякого интереса, потому что у меня в ушах все еще продолжал звучать голос жены: «Импотент!» – и я тяжело вздохнул.
Еще на подходе к даче Мажора мы сначала услышали гремевшую музыку, а потом, когда уже остановились возле забора, увидели, что посреди двора стоял джип, с которого при помощи растворителя пытались стереть аэрозольную краску и, как я и предвидел, повредили «родную». Полковник же ходил вокруг машины, горестно качая головой, а его спутники – участковый и три милиционера в форме и при оружии – уже доставали из своей машины новые колеса и домкрат. Маруся же стояла возле калитки и с большим интересом смотрела на происходящее. Но вот, сокрушенно покачав головой, Наумов повернулся к участковому:
– Что же ты, лейтенант, так лопухнулся? Машина же в угон была объявлена!
– До меня эту информацию не довели, – растерялся тот. – Если бы я это знал, то тут же доложил бы!
– Наверное, в райцентре решили, что в такой глухомани она не появится, – предположил Наумов и, не шутя, пообещал: – Ну, устрою я вашему начальнику детский визг на лужайке! – А потом крикнул, обращаясь к дому: – Эй, кто тут есть живой? Выходите! И музыку эту чертову выключите!
Грохот мгновенно стих, и на крыльце появились страшно растерянные Жека с прошмандовкой, которая держалась у него за спиной.
– Ну, здравствуй, сыночек богоданный! – ерническим тоном сказал Наумов. – Это я, твой папахен, который в МУРе полкашом ишачит!
– Здравствуйте, Антон Васильевич, – тихонько сказал куда-то вниз потупившийся Жека.
– Что же это ты к родному отцу да на «вы» и еще по имени-отчеству? – сделал вид, что обиделся, Наумов. – Нет чтобы на шею от радости броситься!
– Папа! – раздался из-за спины Жеки голос прошмандовки. – Ну чего ты его прессуешь?
– Я его не прессую! – возразил Наумов. – Ему это еще только предстоит пережить, да так, что мало не покажется! Уж я об этом позабочусь!
– Жека ничего плохого не сделал! – со слезами в голосе крикнула прошмандовка.
– Это как посмотреть! – возразил полковник. – Угон автомобиля...
– Это я его взяла! – не сдавалась прошмандовка.
– А доверенность у тебя есть? – спросил Наумов. – Да ты и водить-то не умеешь! И за рулем, как сказали очевидцы, все время сидел он! Так что это его, – он кивнул в сторону Жеки, – рук дело. Дальше у нас порча чужого имущества, – он показал на джип...
– Это не мы! Это малолетние преступники из трудового лагеря, что здесь недалеко! – тут же ответила она.
– Я навел справки и точно выяснил, что никакого лагеря здесь нет! – отрезал полковник. – Так что за это тоже он отвечать будет!
Услышав это, участковый растерянно повернулся ко мне, словно хотел сказать: «Ну и влип я по твоей милости!» А вот Маруся, увидев этот обмен взглядами, удивленно воскликнула:
– Как это нет?
– Так вот и нет! – развел руками Наумов.
Маруся посмотрела на меня, и я тут же отвернулся. Я, конечно, знал, что правда когда-нибудь да выплывет, и был готов к разговору с женой, но сейчас мне было это настолько же безразлично, насколько и неприятно даже глядеть на нее, и мне было глубоко плевать на все возможные последствия.
– Пойдем дальше, – продолжил тем временем Наумов. – Кража чужого имущества, – он показал на электростанцию.
– Но она у нас на даче все равно без дела стояла! – возразила на это прошмандовка. – Вот я ее на время и взяла!
– Так еще доказать надо, что это ты, а не он, – отмахнулся Наумов. – Далее у нас идет грубое и систематическое нарушение общественного порядка, – и тут он взорвался: – Щенок! Как ты посмел уважаемого человека, лейтенанта милиции так разыграть, да еще при людях? Я Егорову звонил, и он о тебе ни сном ни духом не ведает!
– Простите, товарищ полковник, но он при мне номер набирал, – встрял участковый.
– Шутка старая! – поморщился Наумов. – Он вслух произносил один номер, а набирал совсем другой! И я выясню, кто так цинично под Егорова подделывался! – угрожающе сказал он. – Кто из Егорова, этого честнейшего человека, оборотня в погонах сделал, который такую мразь, как ты, покрывает! – кричал он, а потом повернулся к участковому и спросил: – Лейтенант, ты помнишь, какого числа и во сколько это было?
– До конца жизни не забуду! – с ненавистью процедил сквозь зубы тот.
– Тогда напиши мне, а я получу распечатку его исходящих звонков и выясню, кто это так повеселился на твой счет! – велел полковник и спросил: – Откуда ты, паскудник, телефон узнал?
– Это мы, когда здесь дачу сняли, решили подстраховаться и в твоем справочнике, что в кабинете лежит, нашли, – дерзко ответила прошмандовка.
– Значит, плюс ко всему еще и незаконное проникновение в чужой дом, – как ни в чем не бывало подытожил Наумов.
– Да я же его туда сама привела! – взвилась она.
– А вот это еще доказать надо! – возразил ей полковник и продолжил перечислять: – Потом вы какого-то мужчину здесь избили!
– Это меня! – тут же отозвался стоявший рядом со мной Афонин и представился: – Гвардии подполковник Афонин Виктор Петрович! Вышел в отставку по состоянию здоровья!
– А он вообще в меня стрелял! – крикнула прошмандовка.
– Разрешите доложить, товарищ полковник? – сказал Афонин.
– Докладывайте! – ответил Наумов.
– Они здесь гоняли музыку с такой громкостью, что весь поселок не спал, и я выстрелил в выставленный в окно динамик, а вовсе не в людей. Стрелять я обучен и не промахнулся! – сказал Виктор Петрович. – Стоимость динамика я им возместил!
– Ах вы, гады! – презрительно сказал, как плюнул, полковник. – Сами нарвались, а потом у вас поднялась рука на заслуженного человека, бывшего военного!
– Не рука, а нога! – поправил его Афонин. – Они меня ногами били!
– Тем более! – разъярился Наумов. – А потом еще и деньги с него, пенсионера, потребовали! Да люди ли вы? – Жека с прошмандовкой молчали, опустив головы, и полковник потребовал: – Деньги немедленно вернуть!
– У меня здесь нет! – потупился качок.
– Значит, напишешь расписку и вернешь, когда будут! – приказал Наумов.
– А кто возместит мне мои расходы? – раздался сзади меня голос Богданова. – Они же мне в туалет пачку дрожжей бросили, и ликвидировать последствия мне в копеечку обошлось!
– Знаю уже! – кивнул полковник. – Вот и на эту сумму он расписку напишет! – пообещал он. – А еще вы напишите заявление в милицию! Пусть он и за это ответит!
– Мне тоже? – тут же спросил Афонин.
– Тоже! – отрезал Наумов. – Пусть посидит на полную катушку! А если учесть еще похищение человека и незаконное лишение его свободы...
– Это меня, что ли? – вскинулась прошмандовка.
– Именно тебя! – подтвердил Наумов.
– Да я сама с ним поехала! – закричала она. – Если хочешь знать, то именно я предложила уехать из города куда-нибудь!
– И это потому, что мы с матерью сказали тебе пару ласковых? – поинтересовался полковник. – Да тебя за твои художества выпороть надо было, несмотря на возраст, авось поумнела бы! И не ты предложила из Москвы смыться, а этот мерзавец! Или он тебе не сказал, что за дебош в клубе на него дело завели?
– Если хочешь знать, то это я тогда была виновата, а Жека на себя все взял! – ответила она. – Потому-то я предложила на время уехать!
– Да вы никак думали, что та история сама собой рассосется? – язвительно спросил Наумов. – А на какие, кстати, шиши эта дача была снята? – подозрительно спросил он. – Уж не на те ли, что у меня в столе лежали?
– А если даже на те? – вызывающе спросила она. – Ты меня что, в воровстве обвинишь?
– Зачем же тебя? Его! – Наумов кивнул на Жеку. – Это он проник в наш дом и похитил деньги!
– Ничего у тебя не выйдет! – злорадно ответила она. – Его старуха его все равно отмажет!
– Это мать, что ли? – уточнил Наумов.
– Да! Она у него в мэрии работает! – торжествующе заявила прошмандовка. – Один раз она его уже вытащила, вот и второй вытащит!
– А ты думаешь, я не навел справки, с кем ты, как теперь выражается молодежь, тусуешься? – насмешливо спросил полковник. – Да! Мать у него действительно работает в мэрии! Уборщицей! – крикнул он.
– Как уборщицей? – оторопела прошмандовка, а Жека залился краской с ног до головы и даже отвернулся от нее.
– А так! На две ставки! А в сезон еще гардеробщицей подрабатывает! – добавил Наумов. – И она его действительно один раз вытащила! Все кабинеты до единого обошла! На коленях стояла! В ногах валялась! В голос рыдала, чтобы своего единственного сыночка спасти! Вот ее и пожалели! Замяли дело!
– Жека! Почему же ты мне никогда этого не говорил? – растерянно спросила прошмандовка.
– А ты бы после этого хоть раз на меня посмотрела? – в ответ спросил он.
– Дурак ты! – с чувством сказала она. – Я же тебя люблю, и мне совершенно безразлично, кем работает твоя мама! Да я ей благодарна уже за одно то, что она тебя, такого, вырастила! Неужели ты этого еще не понял? Вот, значит, почему ты никогда меня к себе не приглашал!
Но вместо качка ей ответил полковник:
– Куда? В однокомнатную «хрущевку» на «Речном вокзале»? Кстати, скажи мне, сопляк, какой это крутой ремонт ты там затеял? Очень мне интересно это послушать!
– Неправда! Нам двухкомнатную обещали! – крикнул Жека.
– И это знаю! – кивнул Наумов. – В Бирюлево! Только теперь она вам не достанется! Да и зачем твой матери, одной, эта квартира? Тебе же казенный дом светит, и срок у тебя будет немереный!
– Мама этого не переживет! – в ужасе воскликнул качок, и выглядел он при этом так искренне испуганным, что мне невольно стало его жалко.
– Старуха-то? Ты ведь ее так зовешь? Да какое же тебе до нее дело? Тебе же на нее плевать с высокой колокольни? – издевался Наумов.
– Неправда! Я ее люблю! – заорал Жека. – Она у меня самая лучшая на свете мама!
– И поэтому ты сбежал из города, не предупредив ее, куда и насколько собираешься? – язвительно спросил Наумов.
– Неправда! Я каждый день ей звоню и говорю, как я здесь, чтобы она за меня не волновалась, – запальчиво возразил качок. – Просто я попросил ее никому не говорить, где я. Вот она и молчала!
– Да! Ее есть за что уважать! – неожиданно серьезно сказал полковник. – Она тебя, сволочь, одна без мужа поднимала! Она в тебя, гада, всю душу вложила! Каждую копейку на тебя тратила, чтобы и одет ты был не хуже других, и в школе хорошей учился! И сам ведь ты был раньше человек как человек! В каникулы дворником и почтальоном подрабатывал, чтобы матери хоть немного легче было! И спортом еще успевал заниматься – кандидатом в мастера по боксу стал! И в армии достойно отслужил! И в институт сам поступил, за что тебе честь и хвала! И экзамены сам сдаешь, причем так, что стипендию получаешь! А что дальше? – гневно спросил он. – Что с тобой случилось, когда ты студентом стал? Словно подменили тебя! Ну неужели у вас на факультете нет нормальных, умных ребят, которые учебой и делом заняты, а не ищут приключений на свои задницы? Есть! Не может быть, чтобы не было! Так что же ты за всякими подонками тянешься и во всем стараешься им подражать? Свое достойное имя Евгений на какого-то Жеку изуродовал! Тьфу! – плюнул он. – Не имя, а собачья кличка какая-то! Они-то на родительские деньги жируют, для них тысяча долларов – не деньги, а мелочь в кармане! Они куролесят, потому что знают, что родители их из любой передряги вызволят, а ты? Ты-то на кого надеешься? Тебя-то они откупать не будут! И сядешь ты и за их, и за свои грехи! – Он повернулся к своим подчиненным и скомандовал: – Пакуйте его!
Те двинулись было к качку, имевшему самый потерянный вид, но тут его заслонила прошмандовка и крикнула:
– Ты его не посадишь! Мы любим друг друга и хотим пожениться! Мы уже и заявление в ЗАГС подали! И потом, я беременна, и ты не захочешь, чтобы мой ребенок родился без отца!
Полковник на какой-то миг растерялся, но тут же взял себя в руки и небрежно сказал:
– Аборт сделаешь!
– А у меня первая беременность, и детей потом может не быть! – запальчиво возразила она.
– И не надо! – отмахнулся от нее Наумов. – У тебя старший брат, слава богу, нормальным человеком вырос! И жену себе нормальную нашел! И здоровыми полноценными внуками нас с матерью уже обеспечил! Так что мы без твоих как-нибудь обойдемся! Да и какого ребенка может родить прошмандовка?
Это был, как я понял, явно воспитательный момент, и я, впервые оживившись, с интересом ждал, что будет дальше.
– Кто? – недоуменно переспросила она.
– Прошмандовка! – жестко повторил полковник. – Ну, что-то вроде шлюхи или потаскухи! – объяснил он. – Или тебя больше устраивает определение «клевая телка»? Кажется, именно так имеют обыкновение говорить о девушках в твоем кругу? – Она подавленно молчала, и он все тем же тоном продолжил: – Так зачем нам вместо внуков телята? Нет уж! Нам нужны дети! Чтобы они говорили, а не мычали! Да и кого ты можешь родить, если, как мне сказали, все дни не просыхала? Только урода какого-нибудь, а его нам не надо! – отрезал он. – Так что сделаешь аборт, и весь разговор!