Страница:
– Ха! – скептически отметила женщина Востока.
– Не «ха», а «ого-го», – поправил ее Санек и попросил: – Упакуйте, пожалуйста, это колечко. Я намерена его подарить этой премилой особе.
– Что вы, не надо, – округлив глаза, отступила на шаг девушка.
– Именно подарить.
– Мне так неловко.
– Пустяки.
Продавщица переводила взгляд от подложной «леди» к натуральной, совершенно не понимая, что происходит и каким словам странной девушки стоит верить, а каким нет.
– Мне совершенно нечем вас отблагодарить, – посетовала незнакомка.
– А ничего и не требуется, – благородно заметил Санек. – Разве только одного свидания, – прозрачно намекнул он.
Волна возмущения нахлынула на премиленькое личико, ноздри в негодовании раздулись, а пухлые, чувственные губки скривились в обиде. Дирол понял, что поторопился, и потянулся за сумкой, чтобы скорее купить подарок, чем и загладить свою вину. Рука уткнулась в бедро, пошарила выше... переползла на плечо...
– Украли! – что есть мочи взвыл Зубоскалин, поддаваясь набежавшей панике. – Сумочку украли.
Девушка восприняла это как очередную шутку. Звонкая пощечина припечатала к лицу Санька зеленую блестящую муху, размазав ее по щеке, и девушка гордо удалилась. Но Сашку это уже не волновало.
Отбиваясь от поклонниц нового стиля, к нему подскочила опергруппа в лице Кулапудова и компании. Кое-кто спешно растирал по щеке губную помаду.
– Это тип с бухгалтером, – от волнения путая слова, говорил Зубоскалин, – с бюстгальтером то есть. Он мне сразу не понравился. Подозрительный какой-то.
– Куда он пошел? – торопливо и серьезно спросил Венька.
Санек неопределенно махнул рукой в многочисленные ряды.
– Куда-то туда.
– Ясно, – не поддаваясь панике, спокойно говорил Кулапудов. – Все помнят в лицо этого парня?
Ребята смущенно потупили глаза, с интересом изучая трещинки на асфальте.
– Ориентируйтесь на черный бюстгальтер в руках и задерживайте.
Там разберемся. Сейчас все рассредоточиваемся по рядам. Встречаемся у входа. Все поняли?
Курсанты дружно кивнули.
– Тогда вперед, – скомандовал Кулапудов, и все пестрое собрание растворилось в общей толпе, оставив женщину восточного типа одну.
– А что я говорила! Евреи щедрыми не бывают, – победоносно сказала она в пустоту и удовлетворенно вернула колечко на прилавок.
– Я больше не буду утаивать получку от жены, отпустите меня, – взмолился полный гражданин с сорочкой в руке, которую он честно собирался купить любовнице. Он не выдержал перекрестного огня осуждающих взглядов столпившихся вокруг зевак и зарыдал, умильно похрюкивая в платочек.
Это словно послужило сигналом. Стоявший рядом интеллигентного вида гражданин в очках нервно дернул подбородком, собираясь последовать примеру собрата по несчастью.
– Честное слово, завтра же поставлю Балабаечкиной пятерку, – убежденно сказал он и вздохнул так тяжело, что задержавший его Пешкодралов от неудобства спрятал глаза под белесыми ресницами.
– А я помирюсь с тещей. Вот вам крест...
– Отдам Булыгину сто рублей, что два месяца назад занимал. Впроголодь буду жить, а отдам...
И понеслось. Раскаивались все искренне, с душой, как это умеет русский человек, когда его припрут к стенке: глаза честные-честные, в душе горит желание измениться непременно в лучшую сторону. Оно такое сильное, что через час-полтора само собой перегорает и сходит на нет независимо от того, что искренность была неподдельная.
Зубоскалин прошелся еще раз вдоль рядов потенциальных преступников и подошел к Кулапудову.
– Здесь его нет, – шепотом сказал он, пригибаясь к Веньке, чтобы его не услышали лишние уши.
– Ты уверен?
– Абсолютно.
Венька крякнул, решая непростую задачу: как теперь объясняться перед задержанными? Ладно бы перед одним. Но тут их добрый десяток стоит.
– Значит, граждане, – предварительно прокашлявшись, неожиданно охрипшим голосом сказал Кулапудов. – Сами видите, что вины на вас много. Однако, беря во внимание то, что ранее вы не привлекались, что жалоб на вас нет, а на работе о вас говорят только как о хороших специалистах, на первый раз мы вас отпускаем. Можете идти, – кучка задержанных облегченно выдохнула, – но помните о том, что органы не спят, и впредь будьте более законопослушны.
Нестройный шум благодарности вырвался из многочисленных глоток задержанных, не чаявших домой вернуться раньше, чем отсидят срок. Леха прослезился.
– До чего ж милостивый народ, – растроганно пролепетал он, натирая до красноты глаз.
Милостивый же народ между тем в мгновение ока испарился с площадки перед рынком, дабы не дожидаться перемены настроения у служителей порядка. Любопытные тоже стали рассасываться. Курсанты остались одни. На лицах каждого из них были написаны тоска и разочарование.
Точно злой рок кружил над ребятами всю неделю, уводя прямо из-под их носа коварных преступников. Вот и теперь. Куда, скажите, делся настоящий дурковед? Никто не мог ответить ребятам на этот вопрос.
– Попробуем еще? – без надежды спросил Венька, кивая в сторону арки.
Санек неопределенно пожал плечом. Даже он успел пасть духом, несмотря на свой неунывающий характер. Без особого энтузиазма Зубоскалин взглянул на вход в рынок и чуть не сел на толстый слой пыли, в этой части города успешно заменяющий тротуар. Среди прилавков и лотков мелькнула знакомая фигура, спешащая, несомненно, чтобы запутать, с белым (вот это хитрый ход!) лифчиком вдоль рядов.
– Лови-и-и! – взревел Санек и ринулся в плотный поток рынка.
На этот раз, хотя парень, проявляющий нездоровый интерес к женскому белью, спешил (видимо, украв предмет дамского туалета), Дирол оказался быстрее его и нагнал-таки.
– Хулиган, отдай мою сумочку, – стараясь играть роль беззащитной женщины, вскричал Санек, кинувшись с кулачками солидной величины на ошалевшего парня. – Вор! Мерзавец! Обманщик! – Дурковед изумленно выронил бюстгальтер из рук и постарался отодрать от себя навязчивую девицу. – Подними сейчас же вещественное доказательство, урка потенциальный, – взревел Санек.
Тут подоспели остальные ребята.
– Нехорошо у девушек вещи воровать, – осуждающе покачал головой Кулапудов, вытаскивая из кармана полиэтиленовый пакетик, в котором еще оставались крошки от сухарей. Венька хотел было упаковать вещественное доказательство, чтобы предоставить его потом капитану Мочилову, но незнакомый парень его опередил.
– Не имеете права, это мой товар, – визгливо крикнул он.
Курсанты переглянулись.
– Что?
16
– Не «ха», а «ого-го», – поправил ее Санек и попросил: – Упакуйте, пожалуйста, это колечко. Я намерена его подарить этой премилой особе.
– Что вы, не надо, – округлив глаза, отступила на шаг девушка.
– Именно подарить.
– Мне так неловко.
– Пустяки.
Продавщица переводила взгляд от подложной «леди» к натуральной, совершенно не понимая, что происходит и каким словам странной девушки стоит верить, а каким нет.
– Мне совершенно нечем вас отблагодарить, – посетовала незнакомка.
– А ничего и не требуется, – благородно заметил Санек. – Разве только одного свидания, – прозрачно намекнул он.
Волна возмущения нахлынула на премиленькое личико, ноздри в негодовании раздулись, а пухлые, чувственные губки скривились в обиде. Дирол понял, что поторопился, и потянулся за сумкой, чтобы скорее купить подарок, чем и загладить свою вину. Рука уткнулась в бедро, пошарила выше... переползла на плечо...
– Украли! – что есть мочи взвыл Зубоскалин, поддаваясь набежавшей панике. – Сумочку украли.
Девушка восприняла это как очередную шутку. Звонкая пощечина припечатала к лицу Санька зеленую блестящую муху, размазав ее по щеке, и девушка гордо удалилась. Но Сашку это уже не волновало.
Отбиваясь от поклонниц нового стиля, к нему подскочила опергруппа в лице Кулапудова и компании. Кое-кто спешно растирал по щеке губную помаду.
– Это тип с бухгалтером, – от волнения путая слова, говорил Зубоскалин, – с бюстгальтером то есть. Он мне сразу не понравился. Подозрительный какой-то.
– Куда он пошел? – торопливо и серьезно спросил Венька.
Санек неопределенно махнул рукой в многочисленные ряды.
– Куда-то туда.
– Ясно, – не поддаваясь панике, спокойно говорил Кулапудов. – Все помнят в лицо этого парня?
Ребята смущенно потупили глаза, с интересом изучая трещинки на асфальте.
– Ориентируйтесь на черный бюстгальтер в руках и задерживайте.
Там разберемся. Сейчас все рассредоточиваемся по рядам. Встречаемся у входа. Все поняли?
Курсанты дружно кивнули.
– Тогда вперед, – скомандовал Кулапудов, и все пестрое собрание растворилось в общей толпе, оставив женщину восточного типа одну.
– А что я говорила! Евреи щедрыми не бывают, – победоносно сказала она в пустоту и удовлетворенно вернула колечко на прилавок.
* * *
Полчаса спустя у входа к крытому рынку стояла возмущенно галдящая кучка народа, отличительной чертой которого являлось три признака: все недовольные были мужчинами невысокого роста с черным бельем в руках. Кое-кого в стороне ждали жены и возлюбленные, с тревогой, а то и с любопытством посматривающие попеременно на своих ненаглядных и на сердитых работников правопорядка в штатском. Зубоскалин с самым внимательным видом прохаживался вдоль нестройных рядов. Не надо было быть физиогномистом, чтобы понять, что эта «девушка» решительно настроена пересажать всех нарушителей закона в городе, непреклонно и беспристрастно. При виде ее полного благородного негодования взгляда даже самые крикливые из задержанных на минуту умолкали, с тревогой вспоминая все свои грехи.– Я больше не буду утаивать получку от жены, отпустите меня, – взмолился полный гражданин с сорочкой в руке, которую он честно собирался купить любовнице. Он не выдержал перекрестного огня осуждающих взглядов столпившихся вокруг зевак и зарыдал, умильно похрюкивая в платочек.
Это словно послужило сигналом. Стоявший рядом интеллигентного вида гражданин в очках нервно дернул подбородком, собираясь последовать примеру собрата по несчастью.
– Честное слово, завтра же поставлю Балабаечкиной пятерку, – убежденно сказал он и вздохнул так тяжело, что задержавший его Пешкодралов от неудобства спрятал глаза под белесыми ресницами.
– А я помирюсь с тещей. Вот вам крест...
– Отдам Булыгину сто рублей, что два месяца назад занимал. Впроголодь буду жить, а отдам...
И понеслось. Раскаивались все искренне, с душой, как это умеет русский человек, когда его припрут к стенке: глаза честные-честные, в душе горит желание измениться непременно в лучшую сторону. Оно такое сильное, что через час-полтора само собой перегорает и сходит на нет независимо от того, что искренность была неподдельная.
Зубоскалин прошелся еще раз вдоль рядов потенциальных преступников и подошел к Кулапудову.
– Здесь его нет, – шепотом сказал он, пригибаясь к Веньке, чтобы его не услышали лишние уши.
– Ты уверен?
– Абсолютно.
Венька крякнул, решая непростую задачу: как теперь объясняться перед задержанными? Ладно бы перед одним. Но тут их добрый десяток стоит.
– Значит, граждане, – предварительно прокашлявшись, неожиданно охрипшим голосом сказал Кулапудов. – Сами видите, что вины на вас много. Однако, беря во внимание то, что ранее вы не привлекались, что жалоб на вас нет, а на работе о вас говорят только как о хороших специалистах, на первый раз мы вас отпускаем. Можете идти, – кучка задержанных облегченно выдохнула, – но помните о том, что органы не спят, и впредь будьте более законопослушны.
Нестройный шум благодарности вырвался из многочисленных глоток задержанных, не чаявших домой вернуться раньше, чем отсидят срок. Леха прослезился.
– До чего ж милостивый народ, – растроганно пролепетал он, натирая до красноты глаз.
Милостивый же народ между тем в мгновение ока испарился с площадки перед рынком, дабы не дожидаться перемены настроения у служителей порядка. Любопытные тоже стали рассасываться. Курсанты остались одни. На лицах каждого из них были написаны тоска и разочарование.
Точно злой рок кружил над ребятами всю неделю, уводя прямо из-под их носа коварных преступников. Вот и теперь. Куда, скажите, делся настоящий дурковед? Никто не мог ответить ребятам на этот вопрос.
– Попробуем еще? – без надежды спросил Венька, кивая в сторону арки.
Санек неопределенно пожал плечом. Даже он успел пасть духом, несмотря на свой неунывающий характер. Без особого энтузиазма Зубоскалин взглянул на вход в рынок и чуть не сел на толстый слой пыли, в этой части города успешно заменяющий тротуар. Среди прилавков и лотков мелькнула знакомая фигура, спешащая, несомненно, чтобы запутать, с белым (вот это хитрый ход!) лифчиком вдоль рядов.
– Лови-и-и! – взревел Санек и ринулся в плотный поток рынка.
На этот раз, хотя парень, проявляющий нездоровый интерес к женскому белью, спешил (видимо, украв предмет дамского туалета), Дирол оказался быстрее его и нагнал-таки.
– Хулиган, отдай мою сумочку, – стараясь играть роль беззащитной женщины, вскричал Санек, кинувшись с кулачками солидной величины на ошалевшего парня. – Вор! Мерзавец! Обманщик! – Дурковед изумленно выронил бюстгальтер из рук и постарался отодрать от себя навязчивую девицу. – Подними сейчас же вещественное доказательство, урка потенциальный, – взревел Санек.
Тут подоспели остальные ребята.
– Нехорошо у девушек вещи воровать, – осуждающе покачал головой Кулапудов, вытаскивая из кармана полиэтиленовый пакетик, в котором еще оставались крошки от сухарей. Венька хотел было упаковать вещественное доказательство, чтобы предоставить его потом капитану Мочилову, но незнакомый парень его опередил.
– Не имеете права, это мой товар, – визгливо крикнул он.
Курсанты переглянулись.
– Что?
16
Как рассказал Матвей – задержанный Зубоскалиным любитель женского белья, – никакой он не дурковед, а рядовой торговец, уже два года назад избравший в качестве своего товара нижнее белье. У хозяина, на которого парень работает, две точки, и порою, когда Матвею не хватает вещицы нужного размера, он бегает к другому прилавку за недостающим товаром. Именно в такой момент Санек впервые столкнулся с Матвеем, а потом и поймал его.
Что же касается воров, то на рынке и без Матвея их пруд пруди. Хоть засушивай для коллекции. Попадаются и те, что сумочками занимаются, но они все больше по разрезанию, а не по воровству. Зачем им целые сумки таскать? Это неудобно. И улика опять же налицо, если поймают.
Нужно быть дураком, чтобы на рынке вместо кошельков целые сумки таскать.
До такого додуматься мог разве что только Костя Тырин, отличавшийся полным отсутствием ума.
– Кто этот Костя? – заинтересовались курсанты, плотнее придвинувшись к Матвею.
– Костя-то? Клептоман один, в качестве постоянного места работы выбравший наш рынок. Парень безобидный, незлобливый, его все здесь любят и порою подбрасывают что поесть. Понимают, не повезло бедолаге – с умом-то набекрень родился. Почему набекрень? Так со справкой он.
Недоразвитый, проще говоря. Чудненький такой, но опять же повторяю, безобидный.
А если что украдет, так продавцы не беспокоятся. Знают, где его найти, чтобы вытребовать товар свой обратно. Тырин долго не упирается, отдает сразу. Еще и спасибо скажет за то, что с вещицей поиграться удалось. Вот так. А найти его просто. Он когда что свистнет с прилавка, завсегда за туалетом прячется и любуется краденой вещью. Там вы его быстро обнаружите.
Что, скажите, оставалось делать курсантам, у которых всего один вечер и ночь в распоряжении для того, чтобы найти и обезвредить преступника?
Конечно, на опасного преступника Костя Тырин, по словам Матвея, не тянул, и признать, что целую неделю опергруппа из пяти молодых специалистов не могла справиться с умственно отсталым, было трудно. Но это лучше, чем остаться совсем без подозреваемых. И ребята направились к туалету.
Не узнать его действительно было невозможно. Прыгающей походкой, точно стараясь взлететь ввысь, широко улыбаясь и здороваясь с продавцами, парень лет девятнадцати, с отсутствием интеллекта на лице, ходил между рядами как раз в районе того места, что указал Матвей курсантам.
При виде него дородные женщины и сухопарые грузины вежливо растягивали рот в улыбке, стараясь тщетно прикрыть руками то, что лежало у них на прилавках.
– Доброй вам торговли, – радостно желал Тырин раскрылившимся над товаром бабам.
– И тебе удачи. Тьфу, нелегкая, наоборот, неудачи.
Костя не обижался на такое нестандартное пожелание. Он вообще, видимо, не умел обижаться. С радостью рассказывая о своем последнем приобретении, маленькой погремушке с зайчиками, он молниеносно водил руками, рассекая душный воздух базара. Временами рука незаметно оказывалась в кармане, но совсем ненадолго. Мгновение – и она вновь летает вверх-вниз, помогая словам.
– Иди, иди, потом расскажешь, – ворчливо говорит продавщица. – Вон, покупателей всех разогнал, как мух каких.
– А я их обратно пригоню. Хотите? – широко улыбаясь, совершенно искренне предложил помощь парень. – Мне несложно.
Он растопырил руки в стороны, махая ими как крыльями, запрыгал из стороны в сторону, мешая людям проходить.
– Сюда, сюда идите. Здесь у тетеньки много хороших вещичек. Только они дорогие и портятся быстро.
Покупатели шарахнулись в стороны, освободив небольшой пятачок перед прилавком ворчливой продавщицы.
– Да иди ты отсюда, – в сердцах крикнула она Косте, запулив в него мужским дезодорантом.
Парень ловко поймал метательный предмет, быстро засунув его за пазуху.
– Спасибо, – поблагодарил он за подарок и попрыгал дальше, напевая себе под нос какой-то детский мотивчик.
За время всего разговора курсанты напряженно следили за преступником, стараясь не выказывать себя раньше времени.
Они решили выждать момент, когда гражданин Тырин выведет их на то место, где прячет краденое, и уже с поличным поймать его, приведя в действие эффект неожиданности.
Лишь только Костя отошел от прилавка, как стройный ряд стильно одетых молодых людей, возглавляемых девушкой в красном, двинулся ему вслед.
Костя долго блуждал меж рядов, часто останавливаясь и беседуя с торгующими.
После каждой беседы его карманы все больше оттопыривались, пополняясь новыми крадеными мелочами, по большей части блестящими, ярких, кричащих расцветок.
Наконец, когда класть уже было некуда, клептоман завернул в безлюдный закуток, где стояла пара металлических коробок с человеческий рост, со специфическим запахом и надписью «Служебный». Здесь у Кости стоял давно приготовленный колченогий стул, на котором парень любил раскладывать свою добычу. Венька удовлетворенно присвистнул.
– Леха, – шепотом позвал он Пешкодралова. – Слетай быстро в ряды и купи дешевенький фотоаппарат с пленкой. Неплохо было бы запечатлеть этого субчика с награбленным.
Леху сразу же как ветром сдуло. Остальные остались на местах, напряженно следя за разворачивающимся событием. Вывалив все из карманов, клептоман восхищенно развел руками. Глаза загорелись восторгом. Он поочередно стал перебирать каждую вещицу, любовно поглаживая ее и рассматривая на свет. По большей части это были заколки, погремушки, батарейки и прочая ненужная мелочь, способная обрадовать только ребенка или дурачка. Костя, по рассказам Матвея, являлся вторым из списка.
Внезапно среди рыночного мусора и пустых, покалеченных коробков появились еще люди, о которых продавец женским бельем не упоминал. Они были мрачные и молчаливые, с тяжелым взглядом из-под лохматых бровей. Тот, что шел чуть впереди, немного косил одним глазом. Костя тоже заметил нежданных гостей в своих владениях и поспешил спрятать все разложенное богатство, ссыпав его оптом за пазуху.
– А я у вас ничего не брал, – на всякий случай честно предупредил Тырин парочку вновь пришедших.
– А мы у тебя ничего отбирать не собираемся, – успокоил раскосый.
– Правда? – облегченно и радостно спросил парень.
– Честное слово.
Костя засиял благодарной улыбкой.
– И погремушку с зайчиками не отберете? – все еще не веря в свое счастье, спросил парень.
– Да мы тебе сто таких подарим, – с легкостью пообещал раскосый. Второй стоял молча и только механически кивал в знак согласия.
У Кости ноги подкосились от счастья. Такое событие – сто погремушек с зайчиками! Да он же тогда станет самым счастливым парнем на свете.
И все благодаря этим добрым дядькам, зачем-то шарящим глазами вокруг и воровато оглядывающимся, словно боясь кого увидеть.
– А еще мешок запонок, – заливал раскосый. – Хочешь мешок запонок?
Как же он попал в точку! Не было ничего прекраснее на свете для клептомана Тырина, как эти маленькие, изящные вещички. Они могли блестеть и переливаться, радовать глаз красивыми цветами. Они были самой разной формы, глядя на которые Костя любил вспоминать азы геометрии, которым его учили в спецшколе. Парень без труда узнавал круг и квадрат, порою даже правильно определял прямоугольник. Это, как игра, забавляло и позволяло парню чувствовать себя умнее, развиваться и расти. А как приятно было нацепить штук пятнадцать запонок на одежду! Без них рубашка была скучной и неинтересной. Но стоило только увешаться маленькими побрякушками, как Костя чувствовал себя по меньшей мере сказочным принцем, сияюще-прекрасным, готовым на подвиги ради какой-нибудь из несмеян.
Курсанты поняли: раскосый каким-то образом узнал о страсти парня к запонкам и нагло ею пользовался. Для чего ему это нужно было, ребята узнали из последующего разговора.
Костя от радостной новости сошел бы с ума, если бы тот у него был.
А так просто высоко подпрыгнул и повис на шее «доброго» дяди, перекрыв тому доступ кислорода. Раскосый посинел и закашлялся, отдирая от себя не желавшего оставаться неблагодарным парня.
Его товарищ, внешностью сильно смахивавший на шкаф с головой, все с тем же молчаливым спокойствием схватил клептомана за шиворот, встряхнул его, отцепляя от раскосого, после чего только поставил на землю. Однако Костя словно не заметил некорректного к себе отношения.
– А вы мне их сегодня принесете? – с нетерпением спросил он.
– Как только выполнишь одну нашу небольшую просьбу, – слащаво произнес раскосый.
– Просьбу?
– Совсем маленькую. Сущий пустяк.
Он достал из небольшого портфельчика лист бумаги, испещренный какими-то записями. Курсантам из своей засады не было видно, что именно там написано, но парни не сомневались, что это не сонеты Шекспира.
– Здесь небольшой список того, что ты нам должен принести, – чересчур мягким голосом произнес раскосый, легко, но настойчиво вталкивая листок в руки Тырина. – Все достать очень несложно. Прямо здесь, на рынке, и наберешь.
– Вы тоже хотите поиграться? – догадался Костя.
– Конечно, о чем речь. Это наше самое любимое занятие.
Тот, что похож на шкаф, издал первый звук, глуповато гыгыкнув густым низким басом. Костя тоже рассмеялся. Он вообще любил смеяться, когда другим весело. К тому же рядом такие хорошие парни. Добрые и играть любят.
– Только вы потом верните все хозяевам, – попросил честный клептоман. – А то они расстраиваться будут.
– О чем речь. Вот только наиграемся и отдадим, – не моргнув косым глазом, соврал мужчина.
– Я тогда сейчас, быстренько, – услужливо пообещал Костя, уже убегая выполнять поручение.
– Мы тебя здесь подождем, – крикнул ему вслед раскосый и тише добавил: – Идиот.
– Елена была права, с этим дурачком много наварить можно, – томно растягивая слова от удовольствия, произнес он, пуская тонкую струйку дыма в лицо шкафоподобного. Раскосый открыл свой портфельчик. – Сходи, купи все запонки, какие только найдешь. И эти, как их, погремушки с зайчиками.
Большой гыгыкнул. Видимо, умея издавать только эти звуки, потому что опять ничего не сказал.
– Держи деньги.
Раскосый отсчитал несколько купюр и закрыл портфель.
– Я тебя здесь подожду.
После того как один из заказчиков преступления удалился, минуты потекли нескончаемо долго. Раскосый только курил и посматривал на часы. Это было неинтересно и не добавляло ребятам никакого компрометирующего материала на необычную парочку. Все замерли в самых неудобных позах, стараясь скрыться за мусорными бачками. Одноухая дворняга недовольно посматривала на ребят, очень мечтая забраться в пахнущую тухлым съестным кучу и поужинать на сон грядущий. Она глухо ворчала, с неодобрением посматривая на зад Кулапудова, словно догадываясь, что это по его команде люди заняли такую замечательную кафешку для бездомных животных.
Пешкодралов вернулся с покупкой, пригнувшись как под обстрелом, добежал до бачков, чтобы вручить фотоаппарат командиру. Венька молча забрал предлагаемое и приготовился к съемке.
Раскосый докурил, сложил руки на груди, стал нетерпеливо перебирать пальцами. Прошло какое-то время, и в укромное местечко одновременно с разных концов вошли Костя Тырин с неимоверно разбухшим животом и сообщник раскосого с холщовым мешком, тихо позванивающим при каждом неловком движении. У Кости глаза на лоб полезли при виде такого счастья. Он тихо рассмеялся и хотел было вновь повиснуть на своем благодетеле, но раскосый вовремя отпрянул за спину шкафоподобного.
– Чудненько! – восхитился Костя, потирая в предвкушении ручки и протягивая их к заветному мешку.
– Сначала выкладывай, что принес, – охладил пыл клептомана раскосый.
Костя подскочил к своему стулу и, вытащив рубаху из потертых джинсов, ссыпал прямо на сиденье добычу. У наблюдавших глаза на лоб полезли при виде всего того, что открылось их взору.
И среди неимоверного количества товара лежали кошельки.
Самые разные кошельки, перемежаясь с маленькими дамскими сумочками.
Раскосый окинул взглядом все это богатство и остался довольным.
– Миша, заплати, – коротко приказал он стоявшему с мешком подельнику.
Венька почувствовал, как в мозгу бешено запульсировала кровь. Вот он, тот момент, когда можно ловить преступника с поличным. Вот они, неопровержимые доказательства вины раскосого и шкафоподобного. Венька понял, что наступил его звездный час. Он привстал над дурно пахнущим баком, дрожащей рукой поднес фотоаппарат к глазу и щелкнул.
Вспышка заставила обернуться преступников. Они заметили, как голова Кулапудова быстро скрылась за мусорным баком, и все поняли.
– Линяем, – быстро среагировал раскосый, и пара преступников, сбив с ног озадаченного Костика, оставшегося при запонках и том богатстве, которое не захотели почему-то взять «добрые дяди», припустила в сторону от курсантов.
– За ними, – зычно взревел Венька.
И снова началась погоня. На этот раз преследование велось на равных условиях, транспортное средство было одного образца как у убегавших, так и у нагонявших – ноги. Это внушало оптимизм. В условиях рынка погоня велась вяло, с перерывами на то, чтобы пропустить проходящую мимо старушку или ребенка. Обогнали Матвея с эротичными красными трусиками в руках. Вежливо поздоровались и разбежались в разные стороны.
За аркой преследование увеличило скорость. Курсанты вспомнили утренние пробежки, проводимые неугомонным Садюкиным. Перед глазами всплыла спортивная фигура с в меру накачанными мышцами, в шортах и майке.
На груди свисток. Образ Фрола Петровича послужил мобилизующей силой, разозлив ребят до предела. Страшно скрипнув зубами, Венька зарычал и взял скорость, которая могла заставить благодарно прослезиться сурового тренера. Остальные последовали его примеру.
Однако и преступники были не лыком шиты. Обнаружив завидную прыть и доскональное знание местности, раскосый с подельником ловко уходили от погони, сворачивая с прямой дороги каждый раз, когда чувствовали, что их нагоняют. На открытой местности им не убежать. Преступники это поняли и при первом же удобном случае ловко прыгнули через забор, углубившись во дворы частных построек.
Курсантов не остановило препятствие. Первым подбежал к забору Венька и без особого труда перемахнул его. Утконесовы следом за ним очутились по ту сторону. Санек немного замешкался, сбрасывая с ног ставшие ненужными туфли и соображая, как удобнее залезть на забор в узком платье. Но и он преодолел первое препятствие. А вот Лехе, как всегда, не повезло. Казалось, этот гвоздь специально притаился и ждал, когда Пешкодралов начнет переваливать во двор деревянного дома. Ни одного из курсантов он не задел, а на Лехе заострил свое пристальное внимание, незаметно поддев только сегодня заштопанные брюки на том же многострадальном месте, что понесло урон накануне. Ткань издала жалобный звук, но старательная работа Пешкодралова не распоролась, заставив крепко повиснуть парня на высоте двух метров.
Руки и ноги безнадежно болтались в воздухе, описывая страдальческие пируэты. Леха попробовал дернуться. Не помогло.
– Поймайте этих негодяев, а за меня не беспокойтесь, – с чувством выкрикнул Леха и остался один на один воевать с острым врагом и предательскими брюками.
Теперь погоня осложнилась тем, что на пути постоянно попадались какие-то препятствия. Острые камни, разбросанные ведра и жестяные банки в изобилии устилали дворы низеньких одноэтажек, больно впиваясь в ноги страдающего Зубоскалина. Он стал понемногу отставать от своих товарищей, но от преследования не отказывался. Прихрамывая, Санек все чаще останавливался, чтобы перевести дыхание. И вдруг из самой завалящей избушки, к которой в очередной раз прислонился парень, вышла мохнатая образина, поросшая бородой и усами, как болото мягким мхом. Голова же, наоборот, блистала полированной лысиной с многочисленными анатомическими буграми.
– Крошка, желаешь в гости зайти? – пробасил мужик и с недюжинной силой приобнял Зубоскалина. – Прическа мне у тебя нравится. Прям на мой вкус.
Дирол попробовал применить какой-нибудь из приемчиков Костоломовой, но шевелиться просто невозможно было в клешнях громилы. Санек с тоской бросил взгляд на удаляющихся курсантов и неуверенно крикнул:
– Не бойтесь, я его задержу.
Что с ним случилось дальше, никто уже не видел, потому что видеть затылками Утконесовы и Кулапудов не научились, а оборачиваться и тем более останавливаться у них не было времени. Их осталось всего трое, но они не испугались и сдаваться не собирались. Не было сомнений, что преступники специально ведут ребят по тому пути, где заранее ими были расставлены ловушки. Две из них сработали без замешательства: точно и быстро. Что ждало курсантов впереди, они не знали, но в храбрых сердцах не было и тени предательского страха. Они чувствовали за собой правоту, знали, что совершают благородное дело, и смело продвигались вперед, готовые к любым опасностям.
Опасности себя не заставили ждать. Беспрепятственно проскочив мимо подкупленной по всей вероятности заранее шавки, обитавшей в здоровой будке, злоумышленники преодолели очередной штакетник. Однако курсантам так легко пересечь этот участок пути не удалось. Собачка словно взбесилась.
Маленькая, чуть виднеющаяся над высокой травой, шавка обнажила неожиданно оказавшиеся внушительными клыки и угрожающе зарычала, преграждая дорогу.
Ребята резко остановились, чуть не попадав. Обойти животное не было никакой возможности, так как оно просто не сидело на цепи и могло беспрепятственно передвигаться по всему периметру двора. Задабривать ее не было времени. Да и необходимых средств не наблюдалось, как то колбаса или сосиска, или на худой конец котлета из столовой.
Что же касается воров, то на рынке и без Матвея их пруд пруди. Хоть засушивай для коллекции. Попадаются и те, что сумочками занимаются, но они все больше по разрезанию, а не по воровству. Зачем им целые сумки таскать? Это неудобно. И улика опять же налицо, если поймают.
Нужно быть дураком, чтобы на рынке вместо кошельков целые сумки таскать.
До такого додуматься мог разве что только Костя Тырин, отличавшийся полным отсутствием ума.
– Кто этот Костя? – заинтересовались курсанты, плотнее придвинувшись к Матвею.
– Костя-то? Клептоман один, в качестве постоянного места работы выбравший наш рынок. Парень безобидный, незлобливый, его все здесь любят и порою подбрасывают что поесть. Понимают, не повезло бедолаге – с умом-то набекрень родился. Почему набекрень? Так со справкой он.
Недоразвитый, проще говоря. Чудненький такой, но опять же повторяю, безобидный.
А если что украдет, так продавцы не беспокоятся. Знают, где его найти, чтобы вытребовать товар свой обратно. Тырин долго не упирается, отдает сразу. Еще и спасибо скажет за то, что с вещицей поиграться удалось. Вот так. А найти его просто. Он когда что свистнет с прилавка, завсегда за туалетом прячется и любуется краденой вещью. Там вы его быстро обнаружите.
Что, скажите, оставалось делать курсантам, у которых всего один вечер и ночь в распоряжении для того, чтобы найти и обезвредить преступника?
Конечно, на опасного преступника Костя Тырин, по словам Матвея, не тянул, и признать, что целую неделю опергруппа из пяти молодых специалистов не могла справиться с умственно отсталым, было трудно. Но это лучше, чем остаться совсем без подозреваемых. И ребята направились к туалету.
Не узнать его действительно было невозможно. Прыгающей походкой, точно стараясь взлететь ввысь, широко улыбаясь и здороваясь с продавцами, парень лет девятнадцати, с отсутствием интеллекта на лице, ходил между рядами как раз в районе того места, что указал Матвей курсантам.
При виде него дородные женщины и сухопарые грузины вежливо растягивали рот в улыбке, стараясь тщетно прикрыть руками то, что лежало у них на прилавках.
– Доброй вам торговли, – радостно желал Тырин раскрылившимся над товаром бабам.
– И тебе удачи. Тьфу, нелегкая, наоборот, неудачи.
Костя не обижался на такое нестандартное пожелание. Он вообще, видимо, не умел обижаться. С радостью рассказывая о своем последнем приобретении, маленькой погремушке с зайчиками, он молниеносно водил руками, рассекая душный воздух базара. Временами рука незаметно оказывалась в кармане, но совсем ненадолго. Мгновение – и она вновь летает вверх-вниз, помогая словам.
– Иди, иди, потом расскажешь, – ворчливо говорит продавщица. – Вон, покупателей всех разогнал, как мух каких.
– А я их обратно пригоню. Хотите? – широко улыбаясь, совершенно искренне предложил помощь парень. – Мне несложно.
Он растопырил руки в стороны, махая ими как крыльями, запрыгал из стороны в сторону, мешая людям проходить.
– Сюда, сюда идите. Здесь у тетеньки много хороших вещичек. Только они дорогие и портятся быстро.
Покупатели шарахнулись в стороны, освободив небольшой пятачок перед прилавком ворчливой продавщицы.
– Да иди ты отсюда, – в сердцах крикнула она Косте, запулив в него мужским дезодорантом.
Парень ловко поймал метательный предмет, быстро засунув его за пазуху.
– Спасибо, – поблагодарил он за подарок и попрыгал дальше, напевая себе под нос какой-то детский мотивчик.
За время всего разговора курсанты напряженно следили за преступником, стараясь не выказывать себя раньше времени.
Они решили выждать момент, когда гражданин Тырин выведет их на то место, где прячет краденое, и уже с поличным поймать его, приведя в действие эффект неожиданности.
Лишь только Костя отошел от прилавка, как стройный ряд стильно одетых молодых людей, возглавляемых девушкой в красном, двинулся ему вслед.
Костя долго блуждал меж рядов, часто останавливаясь и беседуя с торгующими.
После каждой беседы его карманы все больше оттопыривались, пополняясь новыми крадеными мелочами, по большей части блестящими, ярких, кричащих расцветок.
Наконец, когда класть уже было некуда, клептоман завернул в безлюдный закуток, где стояла пара металлических коробок с человеческий рост, со специфическим запахом и надписью «Служебный». Здесь у Кости стоял давно приготовленный колченогий стул, на котором парень любил раскладывать свою добычу. Венька удовлетворенно присвистнул.
– Леха, – шепотом позвал он Пешкодралова. – Слетай быстро в ряды и купи дешевенький фотоаппарат с пленкой. Неплохо было бы запечатлеть этого субчика с награбленным.
Леху сразу же как ветром сдуло. Остальные остались на местах, напряженно следя за разворачивающимся событием. Вывалив все из карманов, клептоман восхищенно развел руками. Глаза загорелись восторгом. Он поочередно стал перебирать каждую вещицу, любовно поглаживая ее и рассматривая на свет. По большей части это были заколки, погремушки, батарейки и прочая ненужная мелочь, способная обрадовать только ребенка или дурачка. Костя, по рассказам Матвея, являлся вторым из списка.
Внезапно среди рыночного мусора и пустых, покалеченных коробков появились еще люди, о которых продавец женским бельем не упоминал. Они были мрачные и молчаливые, с тяжелым взглядом из-под лохматых бровей. Тот, что шел чуть впереди, немного косил одним глазом. Костя тоже заметил нежданных гостей в своих владениях и поспешил спрятать все разложенное богатство, ссыпав его оптом за пазуху.
– А я у вас ничего не брал, – на всякий случай честно предупредил Тырин парочку вновь пришедших.
– А мы у тебя ничего отбирать не собираемся, – успокоил раскосый.
– Правда? – облегченно и радостно спросил парень.
– Честное слово.
Костя засиял благодарной улыбкой.
– И погремушку с зайчиками не отберете? – все еще не веря в свое счастье, спросил парень.
– Да мы тебе сто таких подарим, – с легкостью пообещал раскосый. Второй стоял молча и только механически кивал в знак согласия.
У Кости ноги подкосились от счастья. Такое событие – сто погремушек с зайчиками! Да он же тогда станет самым счастливым парнем на свете.
И все благодаря этим добрым дядькам, зачем-то шарящим глазами вокруг и воровато оглядывающимся, словно боясь кого увидеть.
– А еще мешок запонок, – заливал раскосый. – Хочешь мешок запонок?
Как же он попал в точку! Не было ничего прекраснее на свете для клептомана Тырина, как эти маленькие, изящные вещички. Они могли блестеть и переливаться, радовать глаз красивыми цветами. Они были самой разной формы, глядя на которые Костя любил вспоминать азы геометрии, которым его учили в спецшколе. Парень без труда узнавал круг и квадрат, порою даже правильно определял прямоугольник. Это, как игра, забавляло и позволяло парню чувствовать себя умнее, развиваться и расти. А как приятно было нацепить штук пятнадцать запонок на одежду! Без них рубашка была скучной и неинтересной. Но стоило только увешаться маленькими побрякушками, как Костя чувствовал себя по меньшей мере сказочным принцем, сияюще-прекрасным, готовым на подвиги ради какой-нибудь из несмеян.
Курсанты поняли: раскосый каким-то образом узнал о страсти парня к запонкам и нагло ею пользовался. Для чего ему это нужно было, ребята узнали из последующего разговора.
Костя от радостной новости сошел бы с ума, если бы тот у него был.
А так просто высоко подпрыгнул и повис на шее «доброго» дяди, перекрыв тому доступ кислорода. Раскосый посинел и закашлялся, отдирая от себя не желавшего оставаться неблагодарным парня.
Его товарищ, внешностью сильно смахивавший на шкаф с головой, все с тем же молчаливым спокойствием схватил клептомана за шиворот, встряхнул его, отцепляя от раскосого, после чего только поставил на землю. Однако Костя словно не заметил некорректного к себе отношения.
– А вы мне их сегодня принесете? – с нетерпением спросил он.
– Как только выполнишь одну нашу небольшую просьбу, – слащаво произнес раскосый.
– Просьбу?
– Совсем маленькую. Сущий пустяк.
Он достал из небольшого портфельчика лист бумаги, испещренный какими-то записями. Курсантам из своей засады не было видно, что именно там написано, но парни не сомневались, что это не сонеты Шекспира.
– Здесь небольшой список того, что ты нам должен принести, – чересчур мягким голосом произнес раскосый, легко, но настойчиво вталкивая листок в руки Тырина. – Все достать очень несложно. Прямо здесь, на рынке, и наберешь.
– Вы тоже хотите поиграться? – догадался Костя.
– Конечно, о чем речь. Это наше самое любимое занятие.
Тот, что похож на шкаф, издал первый звук, глуповато гыгыкнув густым низким басом. Костя тоже рассмеялся. Он вообще любил смеяться, когда другим весело. К тому же рядом такие хорошие парни. Добрые и играть любят.
– Только вы потом верните все хозяевам, – попросил честный клептоман. – А то они расстраиваться будут.
– О чем речь. Вот только наиграемся и отдадим, – не моргнув косым глазом, соврал мужчина.
– Я тогда сейчас, быстренько, – услужливо пообещал Костя, уже убегая выполнять поручение.
– Мы тебя здесь подождем, – крикнул ему вслед раскосый и тише добавил: – Идиот.
* * *
Венька дал знак ждать всем на месте. Уходить следить за гражданином Тыриным не было смысла. Все равно вернется через какое-то время за своими запонками. А вот понаблюдать за странными личностями, с легкостью раздающими этот товар мешками, не мешало бы. Лишь только Костя скрылся из поля зрения, раскосый сел на колченогий стул, небрежно вытянув ноги, и закурил дорогую сигарету.– Елена была права, с этим дурачком много наварить можно, – томно растягивая слова от удовольствия, произнес он, пуская тонкую струйку дыма в лицо шкафоподобного. Раскосый открыл свой портфельчик. – Сходи, купи все запонки, какие только найдешь. И эти, как их, погремушки с зайчиками.
Большой гыгыкнул. Видимо, умея издавать только эти звуки, потому что опять ничего не сказал.
– Держи деньги.
Раскосый отсчитал несколько купюр и закрыл портфель.
– Я тебя здесь подожду.
После того как один из заказчиков преступления удалился, минуты потекли нескончаемо долго. Раскосый только курил и посматривал на часы. Это было неинтересно и не добавляло ребятам никакого компрометирующего материала на необычную парочку. Все замерли в самых неудобных позах, стараясь скрыться за мусорными бачками. Одноухая дворняга недовольно посматривала на ребят, очень мечтая забраться в пахнущую тухлым съестным кучу и поужинать на сон грядущий. Она глухо ворчала, с неодобрением посматривая на зад Кулапудова, словно догадываясь, что это по его команде люди заняли такую замечательную кафешку для бездомных животных.
Пешкодралов вернулся с покупкой, пригнувшись как под обстрелом, добежал до бачков, чтобы вручить фотоаппарат командиру. Венька молча забрал предлагаемое и приготовился к съемке.
Раскосый докурил, сложил руки на груди, стал нетерпеливо перебирать пальцами. Прошло какое-то время, и в укромное местечко одновременно с разных концов вошли Костя Тырин с неимоверно разбухшим животом и сообщник раскосого с холщовым мешком, тихо позванивающим при каждом неловком движении. У Кости глаза на лоб полезли при виде такого счастья. Он тихо рассмеялся и хотел было вновь повиснуть на своем благодетеле, но раскосый вовремя отпрянул за спину шкафоподобного.
– Чудненько! – восхитился Костя, потирая в предвкушении ручки и протягивая их к заветному мешку.
– Сначала выкладывай, что принес, – охладил пыл клептомана раскосый.
Костя подскочил к своему стулу и, вытащив рубаху из потертых джинсов, ссыпал прямо на сиденье добычу. У наблюдавших глаза на лоб полезли при виде всего того, что открылось их взору.
И среди неимоверного количества товара лежали кошельки.
Самые разные кошельки, перемежаясь с маленькими дамскими сумочками.
Раскосый окинул взглядом все это богатство и остался довольным.
– Миша, заплати, – коротко приказал он стоявшему с мешком подельнику.
Венька почувствовал, как в мозгу бешено запульсировала кровь. Вот он, тот момент, когда можно ловить преступника с поличным. Вот они, неопровержимые доказательства вины раскосого и шкафоподобного. Венька понял, что наступил его звездный час. Он привстал над дурно пахнущим баком, дрожащей рукой поднес фотоаппарат к глазу и щелкнул.
Вспышка заставила обернуться преступников. Они заметили, как голова Кулапудова быстро скрылась за мусорным баком, и все поняли.
– Линяем, – быстро среагировал раскосый, и пара преступников, сбив с ног озадаченного Костика, оставшегося при запонках и том богатстве, которое не захотели почему-то взять «добрые дяди», припустила в сторону от курсантов.
– За ними, – зычно взревел Венька.
И снова началась погоня. На этот раз преследование велось на равных условиях, транспортное средство было одного образца как у убегавших, так и у нагонявших – ноги. Это внушало оптимизм. В условиях рынка погоня велась вяло, с перерывами на то, чтобы пропустить проходящую мимо старушку или ребенка. Обогнали Матвея с эротичными красными трусиками в руках. Вежливо поздоровались и разбежались в разные стороны.
За аркой преследование увеличило скорость. Курсанты вспомнили утренние пробежки, проводимые неугомонным Садюкиным. Перед глазами всплыла спортивная фигура с в меру накачанными мышцами, в шортах и майке.
На груди свисток. Образ Фрола Петровича послужил мобилизующей силой, разозлив ребят до предела. Страшно скрипнув зубами, Венька зарычал и взял скорость, которая могла заставить благодарно прослезиться сурового тренера. Остальные последовали его примеру.
Однако и преступники были не лыком шиты. Обнаружив завидную прыть и доскональное знание местности, раскосый с подельником ловко уходили от погони, сворачивая с прямой дороги каждый раз, когда чувствовали, что их нагоняют. На открытой местности им не убежать. Преступники это поняли и при первом же удобном случае ловко прыгнули через забор, углубившись во дворы частных построек.
Курсантов не остановило препятствие. Первым подбежал к забору Венька и без особого труда перемахнул его. Утконесовы следом за ним очутились по ту сторону. Санек немного замешкался, сбрасывая с ног ставшие ненужными туфли и соображая, как удобнее залезть на забор в узком платье. Но и он преодолел первое препятствие. А вот Лехе, как всегда, не повезло. Казалось, этот гвоздь специально притаился и ждал, когда Пешкодралов начнет переваливать во двор деревянного дома. Ни одного из курсантов он не задел, а на Лехе заострил свое пристальное внимание, незаметно поддев только сегодня заштопанные брюки на том же многострадальном месте, что понесло урон накануне. Ткань издала жалобный звук, но старательная работа Пешкодралова не распоролась, заставив крепко повиснуть парня на высоте двух метров.
Руки и ноги безнадежно болтались в воздухе, описывая страдальческие пируэты. Леха попробовал дернуться. Не помогло.
– Поймайте этих негодяев, а за меня не беспокойтесь, – с чувством выкрикнул Леха и остался один на один воевать с острым врагом и предательскими брюками.
Теперь погоня осложнилась тем, что на пути постоянно попадались какие-то препятствия. Острые камни, разбросанные ведра и жестяные банки в изобилии устилали дворы низеньких одноэтажек, больно впиваясь в ноги страдающего Зубоскалина. Он стал понемногу отставать от своих товарищей, но от преследования не отказывался. Прихрамывая, Санек все чаще останавливался, чтобы перевести дыхание. И вдруг из самой завалящей избушки, к которой в очередной раз прислонился парень, вышла мохнатая образина, поросшая бородой и усами, как болото мягким мхом. Голова же, наоборот, блистала полированной лысиной с многочисленными анатомическими буграми.
– Крошка, желаешь в гости зайти? – пробасил мужик и с недюжинной силой приобнял Зубоскалина. – Прическа мне у тебя нравится. Прям на мой вкус.
Дирол попробовал применить какой-нибудь из приемчиков Костоломовой, но шевелиться просто невозможно было в клешнях громилы. Санек с тоской бросил взгляд на удаляющихся курсантов и неуверенно крикнул:
– Не бойтесь, я его задержу.
Что с ним случилось дальше, никто уже не видел, потому что видеть затылками Утконесовы и Кулапудов не научились, а оборачиваться и тем более останавливаться у них не было времени. Их осталось всего трое, но они не испугались и сдаваться не собирались. Не было сомнений, что преступники специально ведут ребят по тому пути, где заранее ими были расставлены ловушки. Две из них сработали без замешательства: точно и быстро. Что ждало курсантов впереди, они не знали, но в храбрых сердцах не было и тени предательского страха. Они чувствовали за собой правоту, знали, что совершают благородное дело, и смело продвигались вперед, готовые к любым опасностям.
Опасности себя не заставили ждать. Беспрепятственно проскочив мимо подкупленной по всей вероятности заранее шавки, обитавшей в здоровой будке, злоумышленники преодолели очередной штакетник. Однако курсантам так легко пересечь этот участок пути не удалось. Собачка словно взбесилась.
Маленькая, чуть виднеющаяся над высокой травой, шавка обнажила неожиданно оказавшиеся внушительными клыки и угрожающе зарычала, преграждая дорогу.
Ребята резко остановились, чуть не попадав. Обойти животное не было никакой возможности, так как оно просто не сидело на цепи и могло беспрепятственно передвигаться по всему периметру двора. Задабривать ее не было времени. Да и необходимых средств не наблюдалось, как то колбаса или сосиска, или на худой конец котлета из столовой.