Китаец молча кивнул и закурил.
– Может, вы объясните цель вашего визита? – не выдержал Жидков.
– Несколько лет назад, – начал Китаец, – этим заводом руководил Роман Бондаренко.
– И что же? – толстые короткие пальцы Жидкова нервно застучали по столешнице.
– Он погиб недавно, – сказал Танин, – точнее, в пятницу утром. Вы знаете о его смерти?
– Слышал. Ну и что?
– Я пытаюсь разобраться в причинах его смерти. Вы знали его? – без тени раздражения спросил Китаец.
– Немного, – кивнул Михаил Абрамович, – иногда встречались в высоких кабинетах.
– А последний раз когда вы его видели?
– Около недели назад, – Жидков бросил сигарету в пепельницу, – точнее, в прошлую пятницу.
– Не припомните, при каких обстоятельствах?
– Ну почему не припомню, – Жидков выпятил губы. – В приемной губернатора. Мне там приходится каждую неделю бывать: спирт – стратегический товар. Федор Алексеевич требует, чтобы я регулярно ему докладывал.
– Вы разговаривали с Бондаренко в тот раз?
– Нет, – вздохнул Жидков, – он вышел из приемной, мы поздоровались, и он сразу направился к выходу. Какой-то немного взъерошенный: видать, от главного нагоняй получил.
– За что? – поинтересовался Китаец.
– Я же говорю, мы с ним не общались даже, – Жидков достал новую сигарету.
– Вы с Бондаренко были конкурентами? – предположил Танин.
Жидков рассмеялся.
– Ну какие мы конкуренты, – развел он короткопалыми руками. – Наши пути не пересекаются даже.
– Не пересекаются, – кивнул Китаец. – Понятно. Тогда еще один вопрос. Этот завод – ваша собственность? – Нет, – усмехнулся Жидков и, прищурившись, посмотрел на Китайца, – не моя.
– А чья?
Косая челка упала на лоб директора, и он поднял руку, чтобы поправить ее.
– Какое это имеет значение? – напряженно глядя на Китайца, спросил он. – «Краснооктябрьское» – закрытое акционерное общество. Список акционеров не подлежит разглашению.
– Ладно, – терпеливо улыбнулся Китаец, – я задам вопрос по-другому. – У Чеботарева есть акции «Краснооктябрьского»?
– Слушайте, Владимир Алексеевич, кажется, – директор снова выпятил толстые губы, – вы действительно считаете, что ответ на этот вопрос поможет вам в расследовании?
– Если не хотите, можете не отвечать, – Китаец бросил сигарету в пепельницу, – я уже знаю ответ.
– Я вообще не понимаю, что вы здесь делаете, – побагровел Жидков. – Бондаренко, насколько мне известно, покончил с собой.
– Это официальная версия, – кивнул Китаец. – У меня есть своя.
– Думаете, Романа убили? – директор беспокойно заерзал на кресле.
– И не только его, – произнес Китаец, – но и его супругу. Скажите, Михаил Абрамович, – Китаец немного наклонился в сторону Жидкова, – у Бондаренко были конкуренты?
– Нет, – покачал головой директор, – в городе «Тарасовспирт» – единственное предприятие такого рода, если не считать мелких цехов.
– А в области?
– ЗАО «Краснооктябрьское», – сказал директор, – в ближайшей округе самое крупное после «Тарасовспирта». Но я уже сказал, что мы не конкуренты.
– Может, объясните поподробнее?
– Во-первых, мы продаем продукцию за границу, а «Тарасовспирт» в основном местным ликеро-водочным заводам, а во-вторых, мы производим спирта почти на порядок меньше, чем «Тарасовспирт».
– Интересно, – улыбнулся Китаец, – сколько спирта можно произвести на таком заводе, как ваш? Или это секрет?
– Ну, почему секрет, – снова закурил директор, – два миллиона декалитров в год. Если у вас больше нет вопросов…
Жидков сделал вид, что поднимается из-за стола, но только слегка приподнял с кресла свой мощный зад.
– Спасибо, я уже ухожу, – поблагодарил его Китаец.
Очутившись в приемной, он плотно прикрыл за собой дверь и с широкой улыбкой посмотрел на Альбину, чем снова вогнал ее в краску. В приемной, кроме них двоих, никого не было, и Китаец игриво наклонился к ней через стол и прошептал:
– Михаил Абрамович просил вас кое-что уточнить для меня, – он смотрел ей прямо в глаза.
– Что конкретно? – обреченно вздохнула она, словно кролик под взглядом удава.
– Михаил Абрамович велел вам достать реестр акционеров и уточнить, какое количество акций принадлежит Федору Алексеевичу Чеботареву.
– Мне и доставать не нужно, – встрепенулась Альбина, – я и так знаю, что Чеботареву принадлежит ровно семьдесят пять процентов акций.
– Но ведь это секрет? – спросил Китаец.
– Да-а, – неуверенно ответила Альбина.
– И поэтому ты мне ничего не говорила, – монотонно произнес Китаец. – У тебя шикарные волосы, – добавил он.
Когда она вновь обрела способность соображать, он был уже во дворе. Пройдя через проходную, Китаец вышел на улицу и направился к джипу. Через несколько минут «Массо» на большой скорости промчался мимо указателя, на котором название поселка было перечеркнуто диагональной линией.
Вечером того же дня Китайцу позвонила Юлия.
– Меня просила позвонить тебе Элла Юрьевна. Самой ей сейчас не до этого. Константин Семенович умер, – голос Юли дрогнул. – Ты меня понимаешь?
– Она не верит в язву? – горько усмехнулся Китаец.
– Да. Она хочет обратиться к тебе за помощью. Мы посоветовались и решили, что обе наймем тебя, – Юля старалась не показывать своей подавленности, но голос предавал ее на каждом слоге.
– Я понимаю, что нынче не до шуток, но не могу удержаться от замечания, что подобного в моей практике еще не было. И что я весьма польщен… К тому же я располагаю новой полезной информацией, которой намерен поделиться с ней.
– Элла Юрьевна просила тебя завтра утром подъехать к ней.
– Конечно. Диктуй адрес.
– А у тебя какой адрес? – еле выговорила Юля.
– Ты хочешь приехать?
– Да, – скрывая волнение, выдавила она.
– Боюсь, что это не самый лучший вариант… – вздохнул Танин.
– Послушай, если бы я была в другой кондиции, я бы швырнула трубку. Ты всегда так относишься к женщинам?
– Как? – не понял Китаец.
– Смотришь на них, как на кусок мяса? – воскликнула Юля в отчаянии.
– Как раз потому, что я не смотрю на тебя, как на кусок мяса, я не хочу, чтобы ты приезжала, – невесело сказал Китаец.
– Мне не этого от тебя надо, – глухо произнесла Юля, голос которой по-прежнему дрожал, – Элла Юрьевна с семьей…
– Тебе одиноко? – пробубнил он.
– Ты угадал, Танин. Ты всегда так подробно выспрашиваешь?
– Юля, я не психотерапевт и даже не психоаналитик…
– Перестань издеваться! – не выдержала Юля. – Получается, что я напрашиваюсь к тебе, а ты…
Китайцу показалось, что он слышит всхлип, переходящий в плач.
– Жди. Я приеду, – коротко сказал он и повесил трубку.
Минут через двадцать он уже стоял перед Юлиной квартирой.
Она была собранна и сосредоточенна. Глаза покрасневшие, но все такие же красивые и выразительные.
Они молча сели в машину. И только когда «Массо» сворачивал с Чапаева на Рабочую, Юля небрежно обронила:
– У тебя прекрасная машина. Даже не подозревала, что детективы на таких ездят.
– А ты думала, что я во всем похож на Коломбо, начиная с его знаменитого помятого плаща и кончая его старым французским автомобилем? – пошутил Китаец.
Войдя в квартиру, Китаец включил свет и помог Юле стянуть сапоги.
– Боже мой, – воскликнула она, – какая пустота!
– Прошу не повторяться! – улыбнулся Китаец.
– А что, тебе часто это говорили? Женщины? – подозрительно спросила Юля.
– И женщины, и мужчины, независимо от пола и возраста. Садись, – он легонько толкнул Юлю, и та приземлилась на диван.
Китаец подошел к бару.
– Что будешь пить? – посмотрел он на гостью.
– А что есть?
– Коньяк, водка, вино, правда, не очень хорошее.
– Коньяку бы я выпила немного.
– Тогда жди.
Китаец достал бутылку «Дербента», поставил на столик перед Юлей и пошел на кухню за стаканами и закуской.
Когда он вернулся, Юля обозревала полки с книгами. Казалось, она любым способом хотела избавиться от того гнетущего впечатления, которое, как догадывался Китаец, на нее произвело известие о смерти Снежина. Но именно об этом Китаец и хотел ее спросить.
– Тебя сегодня днем не было, – тихо проговорила Юля.
– Утром, ты хотела сказать, – уточнил Китаец.
– Нет, утром я тебе не звонила.
– Ах, ну да, я спал.
– Спал? – почему-то удивилась Юля.
– А что, это воспрещается? – ответил он вопросом на вопрос, разливая коньяк.
– Да не-ет, – раздумчиво протянула Юля, – просто, если я, например, сплю, то все равно слышу телефон.
– А я вот так глубоко спал, что не слышал, – соврал Китаец.
– У тебя чистая совесть, – насмешливо посмотрела на Китайца Юля.
Танин молча пожал плечами.
– Вот лимон, ветчина, сыр. Может, в магазин сбегать? – предложил он.
– Да что ты! Этого достаточно. Я вообще не хочу есть. – Юля присела на краешек дивана.
– Ну тогда… – Танин поднял рюмку, – за удачное расследование!
– Да. Найди эту сволочь, – Юля внезапно в порыве мстительного ожесточения стиснула зубы.
Они выпили.
– Я не буду тебя спрашивать, почему ты обратилась за моральной поддержкой ко мне, а не к Александру. Я тронут, говорю совершенно искренне, – Китаец исподлобья взглянул на Юлю.
Юлины губы растянулись в иронической усмешке. Она не могла понять этой вечной мужской привычки все до конца выяснять и выведывать, расспрашивать о каких-то ненужных деталях даже вот в такие тяжкие и одновременно сладостные минуты, когда можешь хотя бы мысленно опереться на чье-то великодушно подставленное плечо. Китаец немного смутился, прочитав по ее глазам, что его замечание неуместно. Самому ему достаточно было попристальнее приглядеться к тому чувству, на волне которого родилась эта фраза, чтобы различить в нем и неуемное мужское тщеславие, и месть уколотого самолюбия, и ревность. Он вперил взгляд в потолок, представил себя сидящим в глубине огромного цветка, может быть, лотоса, медленно сосчитал до десяти и… улыбнулся.
– Расскажи поподробнее, что произошло, – попросил он после небольшой паузы.
– Можно? – Юля потянулась к коньяку.
Китаец извинился за невнимательность, плеснул обоим коньяку и принялся греть рюмку.
– Давай обойдемся без тостов, – улыбнулась Юля.
– Я сам хотел тебе это предложить.
Осушив рюмки, они посмотрели друг на друга, как заговорщики, и Китаец налил еще по глотку.
– Боюсь, придется вызывать такси, – Китаец смотрел на Юлю немигающим взглядом.
Ему нравилось ее черное узкое платье с глубоким вырезом углом, и еще этот огромный католический крест, усыпанный полудрагоценными камнями, на красивой серебряной цепочке. Изысканное платье… Сбоку – «молния». Снять его – раз плюнуть. Нет, он не будет об этом думать. Теплые томительные грезы, навеянные коньяком, разлетелись, как стайка вспугнутых цапель, от строгого окрика задремавшей было воли.
– Такси? – неприятно удивилась она.
– Ты же видишь, я совсем пьян, – слукавил он.
– Хватит прикидываться! – Юля строго посмотрела на него. – Я останусь до утра, – тоном, не терпящим возражений, произнесла она.
– Да? А почему я узнаю об этом последним? – пошутил он.
– Ты всегда отделываешься шуткой, когда не знаешь, что сказать? – с пренебрежительно-высокомерной интонацией проговорила Юля.
– С тобой нелегко, – с притворной тяжестью вздохнул он.
– С тобой тоже, – усмехнулась она, – не волнуйся, твоя невинность останется столь же кристальной…
– Решено, – поторопился резюмировать Китаец, – ты спишь здесь, а я – в спальне.
– Ты действительно веришь в это? – с томным лукавством взглянула на него Юля.
– Мне нужно время, – с серьезным видом произнес Китаец. – И потом, как же Александр?
– Да-а, зацепила она тебя, – насмешливым тоном, который должен был замаскировать ревнивую обиду и досаду, – сказала Юля, имея в виду, конечно, Светлану. – А за Шурика не волнуйся, с ним я разберусь.
– Так что там со Снежиным? – сделал он попытку переключить разговор на интересующую его тему.
– Элла Юрьевна сама тебе все расскажет… Завтра.
Юля выпила коньяк, взяла со стола сигарету, зажигалку и откинулась на спинку дивана. Закурила, как в прошлый раз, отвергнув галантную заботу Танина.
– А все-таки, – не отставал Китаец.
– Этим же вечером Элла позвонила в больницу. С ней говорил тот бугай, ну, помнишь…
Китаец кивнул.
– Что-то плел про анализы Константина Семеновича, потом сказал, что у него расстроилась психика, что они сделали ему успокоительный укол и что он спит. А сегодня утром Элла узнала, что Константин Семенович в семь сорок вечера скончался. Никто не позвонил. Если бы она сама не обеспокоилась, боюсь, вообще бы не сообщили, – голос Юли дрогнул. – Какая, к черту, язва!
– Причина смерти?
– Сказали, интоксикация, а от чего, неизвестно.
– Это необходимо выяснить. Липа какая-то, – задумчиво проговорил Танин. – Элла Юрьевна, надеюсь, дала согласие на вскрытие?
– Дала.
– Значит, завтра мы узнаем результат, – ободряюще посмотрел на Юлю Китаец.
Она сидела подавленная и отрешенная.
– Я, конечно, понимаю, что от этого Элле Юрьевне легче не станет, но…
– Перестань, Танин. Элле Юрьевне посочувствуешь завтра.
Она затушила сигарету в пепельнице и грустно взглянула на него. Китаец поднялся с кресла и опустился на ковер возле Юлиных ног. Она машинально стала перебирать пальцами его волосы.
– Почему ты упрямишься, Танин? – откровенно спросила она. – Потому что хочу до конца изжить то, что было… Чтобы не называть тебя в постели ее именем, – сдавленно произнес он.
– Ты даже ничего не скажешь мне… – с упреком проговорила она.
– Что меня тянет к тебе? Ты и сама это знаешь… «Со смехом ко мне приблизилась девушка нынче, я обнял ее и теперь не хочу расставаться…» – процитировал он Се Линь-Юн. – Я хочу сказать тебе это с легким сердцем.
Китаец развернулся, поднял голову и мечтательно посмотрел на Юлю.
Глава 11
– Может, вы объясните цель вашего визита? – не выдержал Жидков.
– Несколько лет назад, – начал Китаец, – этим заводом руководил Роман Бондаренко.
– И что же? – толстые короткие пальцы Жидкова нервно застучали по столешнице.
– Он погиб недавно, – сказал Танин, – точнее, в пятницу утром. Вы знаете о его смерти?
– Слышал. Ну и что?
– Я пытаюсь разобраться в причинах его смерти. Вы знали его? – без тени раздражения спросил Китаец.
– Немного, – кивнул Михаил Абрамович, – иногда встречались в высоких кабинетах.
– А последний раз когда вы его видели?
– Около недели назад, – Жидков бросил сигарету в пепельницу, – точнее, в прошлую пятницу.
– Не припомните, при каких обстоятельствах?
– Ну почему не припомню, – Жидков выпятил губы. – В приемной губернатора. Мне там приходится каждую неделю бывать: спирт – стратегический товар. Федор Алексеевич требует, чтобы я регулярно ему докладывал.
– Вы разговаривали с Бондаренко в тот раз?
– Нет, – вздохнул Жидков, – он вышел из приемной, мы поздоровались, и он сразу направился к выходу. Какой-то немного взъерошенный: видать, от главного нагоняй получил.
– За что? – поинтересовался Китаец.
– Я же говорю, мы с ним не общались даже, – Жидков достал новую сигарету.
– Вы с Бондаренко были конкурентами? – предположил Танин.
Жидков рассмеялся.
– Ну какие мы конкуренты, – развел он короткопалыми руками. – Наши пути не пересекаются даже.
– Не пересекаются, – кивнул Китаец. – Понятно. Тогда еще один вопрос. Этот завод – ваша собственность? – Нет, – усмехнулся Жидков и, прищурившись, посмотрел на Китайца, – не моя.
– А чья?
Косая челка упала на лоб директора, и он поднял руку, чтобы поправить ее.
– Какое это имеет значение? – напряженно глядя на Китайца, спросил он. – «Краснооктябрьское» – закрытое акционерное общество. Список акционеров не подлежит разглашению.
– Ладно, – терпеливо улыбнулся Китаец, – я задам вопрос по-другому. – У Чеботарева есть акции «Краснооктябрьского»?
– Слушайте, Владимир Алексеевич, кажется, – директор снова выпятил толстые губы, – вы действительно считаете, что ответ на этот вопрос поможет вам в расследовании?
– Если не хотите, можете не отвечать, – Китаец бросил сигарету в пепельницу, – я уже знаю ответ.
– Я вообще не понимаю, что вы здесь делаете, – побагровел Жидков. – Бондаренко, насколько мне известно, покончил с собой.
– Это официальная версия, – кивнул Китаец. – У меня есть своя.
– Думаете, Романа убили? – директор беспокойно заерзал на кресле.
– И не только его, – произнес Китаец, – но и его супругу. Скажите, Михаил Абрамович, – Китаец немного наклонился в сторону Жидкова, – у Бондаренко были конкуренты?
– Нет, – покачал головой директор, – в городе «Тарасовспирт» – единственное предприятие такого рода, если не считать мелких цехов.
– А в области?
– ЗАО «Краснооктябрьское», – сказал директор, – в ближайшей округе самое крупное после «Тарасовспирта». Но я уже сказал, что мы не конкуренты.
– Может, объясните поподробнее?
– Во-первых, мы продаем продукцию за границу, а «Тарасовспирт» в основном местным ликеро-водочным заводам, а во-вторых, мы производим спирта почти на порядок меньше, чем «Тарасовспирт».
– Интересно, – улыбнулся Китаец, – сколько спирта можно произвести на таком заводе, как ваш? Или это секрет?
– Ну, почему секрет, – снова закурил директор, – два миллиона декалитров в год. Если у вас больше нет вопросов…
Жидков сделал вид, что поднимается из-за стола, но только слегка приподнял с кресла свой мощный зад.
– Спасибо, я уже ухожу, – поблагодарил его Китаец.
Очутившись в приемной, он плотно прикрыл за собой дверь и с широкой улыбкой посмотрел на Альбину, чем снова вогнал ее в краску. В приемной, кроме них двоих, никого не было, и Китаец игриво наклонился к ней через стол и прошептал:
– Михаил Абрамович просил вас кое-что уточнить для меня, – он смотрел ей прямо в глаза.
– Что конкретно? – обреченно вздохнула она, словно кролик под взглядом удава.
– Михаил Абрамович велел вам достать реестр акционеров и уточнить, какое количество акций принадлежит Федору Алексеевичу Чеботареву.
– Мне и доставать не нужно, – встрепенулась Альбина, – я и так знаю, что Чеботареву принадлежит ровно семьдесят пять процентов акций.
– Но ведь это секрет? – спросил Китаец.
– Да-а, – неуверенно ответила Альбина.
– И поэтому ты мне ничего не говорила, – монотонно произнес Китаец. – У тебя шикарные волосы, – добавил он.
Когда она вновь обрела способность соображать, он был уже во дворе. Пройдя через проходную, Китаец вышел на улицу и направился к джипу. Через несколько минут «Массо» на большой скорости промчался мимо указателя, на котором название поселка было перечеркнуто диагональной линией.
* * *
Вечером того же дня Китайцу позвонила Юлия.
– Меня просила позвонить тебе Элла Юрьевна. Самой ей сейчас не до этого. Константин Семенович умер, – голос Юли дрогнул. – Ты меня понимаешь?
– Она не верит в язву? – горько усмехнулся Китаец.
– Да. Она хочет обратиться к тебе за помощью. Мы посоветовались и решили, что обе наймем тебя, – Юля старалась не показывать своей подавленности, но голос предавал ее на каждом слоге.
– Я понимаю, что нынче не до шуток, но не могу удержаться от замечания, что подобного в моей практике еще не было. И что я весьма польщен… К тому же я располагаю новой полезной информацией, которой намерен поделиться с ней.
– Элла Юрьевна просила тебя завтра утром подъехать к ней.
– Конечно. Диктуй адрес.
– А у тебя какой адрес? – еле выговорила Юля.
– Ты хочешь приехать?
– Да, – скрывая волнение, выдавила она.
– Боюсь, что это не самый лучший вариант… – вздохнул Танин.
– Послушай, если бы я была в другой кондиции, я бы швырнула трубку. Ты всегда так относишься к женщинам?
– Как? – не понял Китаец.
– Смотришь на них, как на кусок мяса? – воскликнула Юля в отчаянии.
– Как раз потому, что я не смотрю на тебя, как на кусок мяса, я не хочу, чтобы ты приезжала, – невесело сказал Китаец.
– Мне не этого от тебя надо, – глухо произнесла Юля, голос которой по-прежнему дрожал, – Элла Юрьевна с семьей…
– Тебе одиноко? – пробубнил он.
– Ты угадал, Танин. Ты всегда так подробно выспрашиваешь?
– Юля, я не психотерапевт и даже не психоаналитик…
– Перестань издеваться! – не выдержала Юля. – Получается, что я напрашиваюсь к тебе, а ты…
Китайцу показалось, что он слышит всхлип, переходящий в плач.
– Жди. Я приеду, – коротко сказал он и повесил трубку.
Минут через двадцать он уже стоял перед Юлиной квартирой.
Она была собранна и сосредоточенна. Глаза покрасневшие, но все такие же красивые и выразительные.
Они молча сели в машину. И только когда «Массо» сворачивал с Чапаева на Рабочую, Юля небрежно обронила:
– У тебя прекрасная машина. Даже не подозревала, что детективы на таких ездят.
– А ты думала, что я во всем похож на Коломбо, начиная с его знаменитого помятого плаща и кончая его старым французским автомобилем? – пошутил Китаец.
Войдя в квартиру, Китаец включил свет и помог Юле стянуть сапоги.
– Боже мой, – воскликнула она, – какая пустота!
– Прошу не повторяться! – улыбнулся Китаец.
– А что, тебе часто это говорили? Женщины? – подозрительно спросила Юля.
– И женщины, и мужчины, независимо от пола и возраста. Садись, – он легонько толкнул Юлю, и та приземлилась на диван.
Китаец подошел к бару.
– Что будешь пить? – посмотрел он на гостью.
– А что есть?
– Коньяк, водка, вино, правда, не очень хорошее.
– Коньяку бы я выпила немного.
– Тогда жди.
Китаец достал бутылку «Дербента», поставил на столик перед Юлей и пошел на кухню за стаканами и закуской.
Когда он вернулся, Юля обозревала полки с книгами. Казалось, она любым способом хотела избавиться от того гнетущего впечатления, которое, как догадывался Китаец, на нее произвело известие о смерти Снежина. Но именно об этом Китаец и хотел ее спросить.
– Тебя сегодня днем не было, – тихо проговорила Юля.
– Утром, ты хотела сказать, – уточнил Китаец.
– Нет, утром я тебе не звонила.
– Ах, ну да, я спал.
– Спал? – почему-то удивилась Юля.
– А что, это воспрещается? – ответил он вопросом на вопрос, разливая коньяк.
– Да не-ет, – раздумчиво протянула Юля, – просто, если я, например, сплю, то все равно слышу телефон.
– А я вот так глубоко спал, что не слышал, – соврал Китаец.
– У тебя чистая совесть, – насмешливо посмотрела на Китайца Юля.
Танин молча пожал плечами.
– Вот лимон, ветчина, сыр. Может, в магазин сбегать? – предложил он.
– Да что ты! Этого достаточно. Я вообще не хочу есть. – Юля присела на краешек дивана.
– Ну тогда… – Танин поднял рюмку, – за удачное расследование!
– Да. Найди эту сволочь, – Юля внезапно в порыве мстительного ожесточения стиснула зубы.
Они выпили.
– Я не буду тебя спрашивать, почему ты обратилась за моральной поддержкой ко мне, а не к Александру. Я тронут, говорю совершенно искренне, – Китаец исподлобья взглянул на Юлю.
Юлины губы растянулись в иронической усмешке. Она не могла понять этой вечной мужской привычки все до конца выяснять и выведывать, расспрашивать о каких-то ненужных деталях даже вот в такие тяжкие и одновременно сладостные минуты, когда можешь хотя бы мысленно опереться на чье-то великодушно подставленное плечо. Китаец немного смутился, прочитав по ее глазам, что его замечание неуместно. Самому ему достаточно было попристальнее приглядеться к тому чувству, на волне которого родилась эта фраза, чтобы различить в нем и неуемное мужское тщеславие, и месть уколотого самолюбия, и ревность. Он вперил взгляд в потолок, представил себя сидящим в глубине огромного цветка, может быть, лотоса, медленно сосчитал до десяти и… улыбнулся.
– Расскажи поподробнее, что произошло, – попросил он после небольшой паузы.
– Можно? – Юля потянулась к коньяку.
Китаец извинился за невнимательность, плеснул обоим коньяку и принялся греть рюмку.
– Давай обойдемся без тостов, – улыбнулась Юля.
– Я сам хотел тебе это предложить.
Осушив рюмки, они посмотрели друг на друга, как заговорщики, и Китаец налил еще по глотку.
– Боюсь, придется вызывать такси, – Китаец смотрел на Юлю немигающим взглядом.
Ему нравилось ее черное узкое платье с глубоким вырезом углом, и еще этот огромный католический крест, усыпанный полудрагоценными камнями, на красивой серебряной цепочке. Изысканное платье… Сбоку – «молния». Снять его – раз плюнуть. Нет, он не будет об этом думать. Теплые томительные грезы, навеянные коньяком, разлетелись, как стайка вспугнутых цапель, от строгого окрика задремавшей было воли.
– Такси? – неприятно удивилась она.
– Ты же видишь, я совсем пьян, – слукавил он.
– Хватит прикидываться! – Юля строго посмотрела на него. – Я останусь до утра, – тоном, не терпящим возражений, произнесла она.
– Да? А почему я узнаю об этом последним? – пошутил он.
– Ты всегда отделываешься шуткой, когда не знаешь, что сказать? – с пренебрежительно-высокомерной интонацией проговорила Юля.
– С тобой нелегко, – с притворной тяжестью вздохнул он.
– С тобой тоже, – усмехнулась она, – не волнуйся, твоя невинность останется столь же кристальной…
– Решено, – поторопился резюмировать Китаец, – ты спишь здесь, а я – в спальне.
– Ты действительно веришь в это? – с томным лукавством взглянула на него Юля.
– Мне нужно время, – с серьезным видом произнес Китаец. – И потом, как же Александр?
– Да-а, зацепила она тебя, – насмешливым тоном, который должен был замаскировать ревнивую обиду и досаду, – сказала Юля, имея в виду, конечно, Светлану. – А за Шурика не волнуйся, с ним я разберусь.
– Так что там со Снежиным? – сделал он попытку переключить разговор на интересующую его тему.
– Элла Юрьевна сама тебе все расскажет… Завтра.
Юля выпила коньяк, взяла со стола сигарету, зажигалку и откинулась на спинку дивана. Закурила, как в прошлый раз, отвергнув галантную заботу Танина.
– А все-таки, – не отставал Китаец.
– Этим же вечером Элла позвонила в больницу. С ней говорил тот бугай, ну, помнишь…
Китаец кивнул.
– Что-то плел про анализы Константина Семеновича, потом сказал, что у него расстроилась психика, что они сделали ему успокоительный укол и что он спит. А сегодня утром Элла узнала, что Константин Семенович в семь сорок вечера скончался. Никто не позвонил. Если бы она сама не обеспокоилась, боюсь, вообще бы не сообщили, – голос Юли дрогнул. – Какая, к черту, язва!
– Причина смерти?
– Сказали, интоксикация, а от чего, неизвестно.
– Это необходимо выяснить. Липа какая-то, – задумчиво проговорил Танин. – Элла Юрьевна, надеюсь, дала согласие на вскрытие?
– Дала.
– Значит, завтра мы узнаем результат, – ободряюще посмотрел на Юлю Китаец.
Она сидела подавленная и отрешенная.
– Я, конечно, понимаю, что от этого Элле Юрьевне легче не станет, но…
– Перестань, Танин. Элле Юрьевне посочувствуешь завтра.
Она затушила сигарету в пепельнице и грустно взглянула на него. Китаец поднялся с кресла и опустился на ковер возле Юлиных ног. Она машинально стала перебирать пальцами его волосы.
– Почему ты упрямишься, Танин? – откровенно спросила она. – Потому что хочу до конца изжить то, что было… Чтобы не называть тебя в постели ее именем, – сдавленно произнес он.
– Ты даже ничего не скажешь мне… – с упреком проговорила она.
– Что меня тянет к тебе? Ты и сама это знаешь… «Со смехом ко мне приблизилась девушка нынче, я обнял ее и теперь не хочу расставаться…» – процитировал он Се Линь-Юн. – Я хочу сказать тебе это с легким сердцем.
Китаец развернулся, поднял голову и мечтательно посмотрел на Юлю.
Глава 11
Китайца разбудили женские голоса в прихожей. К своему ужасу, он узнал звонкий насмешливый голосок Лизы.
– Он еще спит, – донеслось до него.
Это говорила Юля. В нем вскипело бешенство. Как он и думал, стоило только пустить к себе Лизу, от нее теперь не отделаешься. Мало того, что она вымыла его котелок, так еще решила наведываться к нему каждое утро ни свет ни заря. Накинув махровый халат, он выскочил в прихожую.
– Ты зачем открыла? – набросился он на Юлю. – За дверью ведь мог быть черт знает кто!
Обе женщины застыли от удивления и неожиданности с открытыми ртами.
– А ты что здесь делаешь? – свирепо посмотрел он на ошалевшую от такого напора Лизу.
Ей нечасто доводилось видеть Китайца в таком «приподнятом» настроении. Поначалу, от клокотавшего в нем возмущения он не заметил, что Юля одета в его рубашку. Она бестолково теребила правый рукав. И тут он заметил. «Ну, это уж слишком!» – мысленно заорал он.
– Иди в контору, – задыхаясь от ярости, крикнул он Лизе. – Или хочешь еще раз вымыть котелок? – с издевкой полюбопытствовал он.
– Котелок мыла я, – с вызовом сказала Юля и гордо посмотрела на Китайца.
Танин сразу затих, взял себя в руки и саркастично улыбнулся. Лиза и Юля переглянулись. Если эти симпатизирующие Китайцу женщины и испытывали друг к другу враждебные чувства до того, как во всем блеске ораторского искусства явился предмет их чаяний, то в единый миг забыли об этом и сплотились в порыве женской солидарности под убийственным взглядом Танина и перед рокотом его обычно такого спокойного голоса.
– Я… я… – стала заикаться Лиза.
– Господи, напугал девочку, – сочувственно поглядела на Лизу Юля.
Потом бросила короткий осуждающий взгляд на Китайца. «Черт, не надо было бы им мешать. Познакомились бы, кофейку попили… или какао», – с едкой иронией подумал он.
– Проходи, Лиза, проходи, будь как дома, – прошипел он и пошел в душ.
Холодная вода привела его в чувство и придала сил. Почистив зубы и побрившись, он обнаружил двух женщин мило беседующими на кухне. Идиллия!
– Лиза мне рассказывала о вашей работе, – с комично-серьезным видом проговорила Юля.
– Прекрасно, – Китаец недовольно покосился на бурлившее в кастрюле кушанье. – А это что?
– Тушеные овощи, – спокойно ответила Юля.
– Можно тебя на минутку? – обратился он к ней.
От него не укрылся неодобрительный взгляд, которым Лиза ерзала по бежевой вельветовой рубашке, болтавшейся на узких Юлиных плечах. И это несмотря на кажущуюся благожелательность и готовность к мирному диалогу! «Притворяется, наверное», – мелькнуло в голове у Китайца.
Они прошли с Юлей в спальню.
– Где ты это взяла? – дотронулся он до воротничка рубашки.
– На стуле, – насмешливо сказала Юля. – А что? Я зашла в спальню, вижу, ты еще спишь. Халат мог понадобиться тебе самому, поэтому я остановилась на рубашке, – разыгрывая серьезность, доложила Юля.
Она едва сдерживала смех.
– Да, тебя это, конечно, все забавляет…
– А ты трепещешь перед этой девчонкой! – показала коготки Юля. – Если бы не она, ты бы и не заметил, в чем я!
– Тонкий анализ.
– Когда ты спишь, ты выглядишь намного лучше, – со снисходительной иронией улыбнулась Юля.
– Спасибо за комплимент, – растянул Китаец губы в вымученной улыбке.
– Я любовалась тобой, – продолжала Юля.
– Как трогательно! – Китаец сделал движение, как будто смахивает слезу.
Он вспомнил, что проснулся, когда услышал легкие Юлины шаги, но глаз открывать не стал. Потом этот несносный звон посуды на кухне… Но котелок, вымытый до этого Лизой, немного потерял после того, как его еще раз помыла Юля.
– И не забудь, – оттолкнула его Юля, – я – твоя клиентка!
Она вышла из комнаты и, покопавшись в сумке, которую оставила в прихожей, вернулась на кухню. Китаец проследовал тем же маршрутом.
– Вот, – с каменным лицом Юля положила на стол перед недоумевающей Лизой несколько стодолларовых купюр. – Здесь тысяча. В качестве аванса. Элла Юрьевна заплатит за себя отдельно.
Китаец принял театральную эстафету. Он кашлянул для солидности и, бросив страшно серьезный взгляд на Юлю, а потом на Лизу, сказал:
– Что ж, думаю, для начала этого достаточно. Будет чем расплатиться с Мамусей.
Лиза растерянно уставилась на него. Он снисходительно, с легким укором улыбнулся. Вот, мол, а ты думала! В этот момент в прихожей звякнул звонок. Обе девушки вопросительно посмотрели на Китайца. Он неопределенно пожал плечами и пошел открывать.
На пороге стоял среднего роста чернявый парень цыганского типа. У него было вытянутое, заостренное книзу лицо с большим носом и тонкой полоской усиков. Темные глаза смотрели сквозь Китайца с пустым безразличием. С минуту Китаец молча глядел на него и уже собирался закрыть дверь, как парень ожил.
– Ты – Танин? – негромко спросил он, продолжая смотреть сквозь Китайца.
– Допустим. А ты кто?
– Я – посыльный.
Руки парня были засунуты в карманы куртки, и это насторожило Китайца. Он опустил руки и расслабился.
– Мне нужно тебе кое-что передать, – продолжил парень, вынимая из кармана правую руку.
Китаец, шагнув через порог, перехватил ее.
– Что у тебя там?
– Ничего, – парень попытался вырваться, но Китаец, продолжая держать его руку в кармане, втолкнул его в прихожую и прижал лицом к стене.
Потом вынул руку парня, которая оказалась пустой. Свободной рукой похлопал по карману и достал оттуда нож с выкидным лезвием. Опустив нож в карман халата, он быстро обыскал парня и, не обнаружив больше ничего опасного, развернул его к себе лицом.
– Ну, – невозмутимо произнес Китаец, – теперь я тебя слушаю. Если ты не передумал, конечно.
– Не передумал, – парень нагло улыбнулся. – Тебе велено передать, чтобы ты был поосторожнее.
– Это кто же такой заботливый? – Китаец пристально посмотрел на цыгана.
Парень в ответ только растянул в улыбке рот. «Похоже, обкурился, – подумал Китаец, – или дряни наглотался».
– Ладно, – сказал он. – Это все?
– Все, – парень кивнул.
– Тогда проваливай. – Китаец развернул его за плечи и подтолкнул к двери.
Словно сомнамбула, цыган вышел на лестничную площадку и начал спускаться вниз. Он даже не вспомнил о ноже, который Китаец вынул у него из кармана. Проследив, как парень спустился на один пролет, Танин вошел в квартиру и захлопнул за собой дверь.
Он сунул нож в карман куртки и прошел в гостиную. Приблизившись к окну, посмотрел во двор. Цыган пошатывающейся походкой добрел до лавки, стоявшей под деревом, и опустился на сырое сиденье. Можно, конечно, было последить за ним, но что бы это дало? Даже если он и приведет к тому, кто его послал, как это повлияет на ход расследования? Парень даже не угрожал ему в открытую. Правда, завуалированная угроза в его предупреждении была… Китаец отвернулся от окна и пошел в спальню.
Переодеваясь, он размышлял, кто мог прислать этого наркошу. Может быть, те же люди, которые прислали стрелков на «девятке»? Кто бы то ни был, они плохо знали Китайца. Запугивать его было бесполезно.
– Ты где, Танин? – услышал он голос Лизы. – Завтрак готов.
Он поспешил на кухню. На столе стояли тарелки с дымящимся овощным рагу, нарезанные кусочками ветчина и сыр были красиво разложены на блюде. В котелке, бока которого были надраены до блеска, остывал какао.
– С одной стороны, – неуверенно произнес Китаец, присаживаясь к столу, – это, конечно, приятно, спору нет. – Но…
Он не стал продолжать, чтобы не расстраивать своими выкладками девушек, и принялся за еду.
Подбросив Лизу до конторы, Китаец с Юлей отправились к Элле Юрьевне. Снежины жили в двухэтажном особняке неподалеку от городской телестанции. С точки зрения Китайца, особняк был расположен не слишком удачно, так как его фасад своими окнами почти упирался в расположенную через дорогу девятиэтажку, а с других сторон его подпирали такие же особняки из красного кирпича. На небольшом участке земли перед домом с трудом могли поместиться три небольших джипа. Впрочем, как узнал позднее Танин, это был городской дом Снежиных. Кроме него, у семьи был еще один особняк – за городом, в котором они жили в летнее время.
Китаец остановил «Массо» перед воротами, закрывавшими въезд, и многозначительно посмотрел на Юлю.
– Посигналь, – сказала она.
Но сигналить Танину не пришлось. По всей видимости, их ждали, потому что ворота сами собой пришли в движение, словно приглашая их внутрь.
Юля уверенно вошла в дом, дверь которого оказалась незапертой, приглашая Китайца за собой.
Они прошли через прихожую и оказались в огромном зале, стены которого были отделаны темно-фиолетовым шелком. Он мог бы показаться немного мрачноватым, если бы не детали интерьера, среди которых выделялся отделанный светлым мрамором камин, и мягкий рассеянный свет, льющийся сверху. Большой диван, обитый кожей цвета топленого молока, также придавал залу уют. На этом самом диване сидела Элла Юрьевна, держа в руке длинную коричневую сигарету.
Увидев Юлю и Танина, поднялась им навстречу. Одета она была по-домашнему: в светло-голубые свободные джинсы и тонкий черный джемпер, цвет которого был единственным напоминанием о постигшем Эллу Юрьевну горе.
Танин поздоровался, принес свои соболезнования и, заняв предложенное кресло, стоявшее рядом с диваном, достал сигареты. Закурил, пока Элла Юрьевна и Юля усаживались на диване. Как показалось Китайцу, Снежина не выглядела слишком подавленной или расстроенной, хотя, конечно, и радостной ее назвать было нельзя. Она держалась подчеркнуто официально и, когда говорила, смотрела Китайцу прямо в глаза.
– Не будем терять времени, – с холодком произнесла она, как только устроилась на диване и закинула ногу на ногу. – Я хочу, чтобы вы нашли убийцу моего мужа. Деньги у меня есть, так что назовите вашу цену.
– У меня нет уверенности, что вашего мужа убили, – сказал Танин, – хотя, не буду скрывать, такие подозрения у меня имеются.
– Ерунда, – решительно заявила Элла Юрьевна, – Костю убили.
– Константин Семенович никогда не жаловался на поджелудочную железу? – поинтересовался Танин.
– Нет, – Элла Юрьевна решительно покачала головой.
– А как вообще он себя чувствовал?
– Для его возраста неплохо, – ответила Снежина, изящным жестом поднося ко рту сигарету. – Именно поэтому я настояла на вскрытии.
– Если в его организме обнаружат яд, – сказал Танин, – этим делом будет заниматься прокуратура…
– Вы что, отказываетесь? – во взгляде Снежиной появилась злая искорка.
– Просто объясняю вам ситуацию, чтобы вы позже не отказались от моих услуг.
– Итак, ваша цена? – Она сидела, не опираясь на спинку дивана, отчего казалось, что смотрит она сверху вниз.
– Я думаю, что в смерти Константина Семеновича и Романа Бондаренко повинны одни и те же люди… – Китаец сделал небольшую паузу. -…поэтому, в том случае, если я найду их убийц, вы и Юля заплатите мне семь с половиной тысяч на двоих. Минус две тысячи – аванс, одну из которых я уже получил.
– Хорошо, – отрезала Элла Юрьевна, – на том и остановимся.
– Теперь мне хотелось бы задать вам несколько вопросов, если позволите, – деликатно начал Китаец.
– Разумеется, – Элла Юрьевна переложила ноги и снова вперила в Китайца пристальный взгляд.
– Он еще спит, – донеслось до него.
Это говорила Юля. В нем вскипело бешенство. Как он и думал, стоило только пустить к себе Лизу, от нее теперь не отделаешься. Мало того, что она вымыла его котелок, так еще решила наведываться к нему каждое утро ни свет ни заря. Накинув махровый халат, он выскочил в прихожую.
– Ты зачем открыла? – набросился он на Юлю. – За дверью ведь мог быть черт знает кто!
Обе женщины застыли от удивления и неожиданности с открытыми ртами.
– А ты что здесь делаешь? – свирепо посмотрел он на ошалевшую от такого напора Лизу.
Ей нечасто доводилось видеть Китайца в таком «приподнятом» настроении. Поначалу, от клокотавшего в нем возмущения он не заметил, что Юля одета в его рубашку. Она бестолково теребила правый рукав. И тут он заметил. «Ну, это уж слишком!» – мысленно заорал он.
– Иди в контору, – задыхаясь от ярости, крикнул он Лизе. – Или хочешь еще раз вымыть котелок? – с издевкой полюбопытствовал он.
– Котелок мыла я, – с вызовом сказала Юля и гордо посмотрела на Китайца.
Танин сразу затих, взял себя в руки и саркастично улыбнулся. Лиза и Юля переглянулись. Если эти симпатизирующие Китайцу женщины и испытывали друг к другу враждебные чувства до того, как во всем блеске ораторского искусства явился предмет их чаяний, то в единый миг забыли об этом и сплотились в порыве женской солидарности под убийственным взглядом Танина и перед рокотом его обычно такого спокойного голоса.
– Я… я… – стала заикаться Лиза.
– Господи, напугал девочку, – сочувственно поглядела на Лизу Юля.
Потом бросила короткий осуждающий взгляд на Китайца. «Черт, не надо было бы им мешать. Познакомились бы, кофейку попили… или какао», – с едкой иронией подумал он.
– Проходи, Лиза, проходи, будь как дома, – прошипел он и пошел в душ.
Холодная вода привела его в чувство и придала сил. Почистив зубы и побрившись, он обнаружил двух женщин мило беседующими на кухне. Идиллия!
– Лиза мне рассказывала о вашей работе, – с комично-серьезным видом проговорила Юля.
– Прекрасно, – Китаец недовольно покосился на бурлившее в кастрюле кушанье. – А это что?
– Тушеные овощи, – спокойно ответила Юля.
– Можно тебя на минутку? – обратился он к ней.
От него не укрылся неодобрительный взгляд, которым Лиза ерзала по бежевой вельветовой рубашке, болтавшейся на узких Юлиных плечах. И это несмотря на кажущуюся благожелательность и готовность к мирному диалогу! «Притворяется, наверное», – мелькнуло в голове у Китайца.
Они прошли с Юлей в спальню.
– Где ты это взяла? – дотронулся он до воротничка рубашки.
– На стуле, – насмешливо сказала Юля. – А что? Я зашла в спальню, вижу, ты еще спишь. Халат мог понадобиться тебе самому, поэтому я остановилась на рубашке, – разыгрывая серьезность, доложила Юля.
Она едва сдерживала смех.
– Да, тебя это, конечно, все забавляет…
– А ты трепещешь перед этой девчонкой! – показала коготки Юля. – Если бы не она, ты бы и не заметил, в чем я!
– Тонкий анализ.
– Когда ты спишь, ты выглядишь намного лучше, – со снисходительной иронией улыбнулась Юля.
– Спасибо за комплимент, – растянул Китаец губы в вымученной улыбке.
– Я любовалась тобой, – продолжала Юля.
– Как трогательно! – Китаец сделал движение, как будто смахивает слезу.
Он вспомнил, что проснулся, когда услышал легкие Юлины шаги, но глаз открывать не стал. Потом этот несносный звон посуды на кухне… Но котелок, вымытый до этого Лизой, немного потерял после того, как его еще раз помыла Юля.
– И не забудь, – оттолкнула его Юля, – я – твоя клиентка!
Она вышла из комнаты и, покопавшись в сумке, которую оставила в прихожей, вернулась на кухню. Китаец проследовал тем же маршрутом.
– Вот, – с каменным лицом Юля положила на стол перед недоумевающей Лизой несколько стодолларовых купюр. – Здесь тысяча. В качестве аванса. Элла Юрьевна заплатит за себя отдельно.
Китаец принял театральную эстафету. Он кашлянул для солидности и, бросив страшно серьезный взгляд на Юлю, а потом на Лизу, сказал:
– Что ж, думаю, для начала этого достаточно. Будет чем расплатиться с Мамусей.
Лиза растерянно уставилась на него. Он снисходительно, с легким укором улыбнулся. Вот, мол, а ты думала! В этот момент в прихожей звякнул звонок. Обе девушки вопросительно посмотрели на Китайца. Он неопределенно пожал плечами и пошел открывать.
На пороге стоял среднего роста чернявый парень цыганского типа. У него было вытянутое, заостренное книзу лицо с большим носом и тонкой полоской усиков. Темные глаза смотрели сквозь Китайца с пустым безразличием. С минуту Китаец молча глядел на него и уже собирался закрыть дверь, как парень ожил.
– Ты – Танин? – негромко спросил он, продолжая смотреть сквозь Китайца.
– Допустим. А ты кто?
– Я – посыльный.
Руки парня были засунуты в карманы куртки, и это насторожило Китайца. Он опустил руки и расслабился.
– Мне нужно тебе кое-что передать, – продолжил парень, вынимая из кармана правую руку.
Китаец, шагнув через порог, перехватил ее.
– Что у тебя там?
– Ничего, – парень попытался вырваться, но Китаец, продолжая держать его руку в кармане, втолкнул его в прихожую и прижал лицом к стене.
Потом вынул руку парня, которая оказалась пустой. Свободной рукой похлопал по карману и достал оттуда нож с выкидным лезвием. Опустив нож в карман халата, он быстро обыскал парня и, не обнаружив больше ничего опасного, развернул его к себе лицом.
– Ну, – невозмутимо произнес Китаец, – теперь я тебя слушаю. Если ты не передумал, конечно.
– Не передумал, – парень нагло улыбнулся. – Тебе велено передать, чтобы ты был поосторожнее.
– Это кто же такой заботливый? – Китаец пристально посмотрел на цыгана.
Парень в ответ только растянул в улыбке рот. «Похоже, обкурился, – подумал Китаец, – или дряни наглотался».
– Ладно, – сказал он. – Это все?
– Все, – парень кивнул.
– Тогда проваливай. – Китаец развернул его за плечи и подтолкнул к двери.
Словно сомнамбула, цыган вышел на лестничную площадку и начал спускаться вниз. Он даже не вспомнил о ноже, который Китаец вынул у него из кармана. Проследив, как парень спустился на один пролет, Танин вошел в квартиру и захлопнул за собой дверь.
Он сунул нож в карман куртки и прошел в гостиную. Приблизившись к окну, посмотрел во двор. Цыган пошатывающейся походкой добрел до лавки, стоявшей под деревом, и опустился на сырое сиденье. Можно, конечно, было последить за ним, но что бы это дало? Даже если он и приведет к тому, кто его послал, как это повлияет на ход расследования? Парень даже не угрожал ему в открытую. Правда, завуалированная угроза в его предупреждении была… Китаец отвернулся от окна и пошел в спальню.
Переодеваясь, он размышлял, кто мог прислать этого наркошу. Может быть, те же люди, которые прислали стрелков на «девятке»? Кто бы то ни был, они плохо знали Китайца. Запугивать его было бесполезно.
– Ты где, Танин? – услышал он голос Лизы. – Завтрак готов.
Он поспешил на кухню. На столе стояли тарелки с дымящимся овощным рагу, нарезанные кусочками ветчина и сыр были красиво разложены на блюде. В котелке, бока которого были надраены до блеска, остывал какао.
– С одной стороны, – неуверенно произнес Китаец, присаживаясь к столу, – это, конечно, приятно, спору нет. – Но…
Он не стал продолжать, чтобы не расстраивать своими выкладками девушек, и принялся за еду.
* * *
Подбросив Лизу до конторы, Китаец с Юлей отправились к Элле Юрьевне. Снежины жили в двухэтажном особняке неподалеку от городской телестанции. С точки зрения Китайца, особняк был расположен не слишком удачно, так как его фасад своими окнами почти упирался в расположенную через дорогу девятиэтажку, а с других сторон его подпирали такие же особняки из красного кирпича. На небольшом участке земли перед домом с трудом могли поместиться три небольших джипа. Впрочем, как узнал позднее Танин, это был городской дом Снежиных. Кроме него, у семьи был еще один особняк – за городом, в котором они жили в летнее время.
Китаец остановил «Массо» перед воротами, закрывавшими въезд, и многозначительно посмотрел на Юлю.
– Посигналь, – сказала она.
Но сигналить Танину не пришлось. По всей видимости, их ждали, потому что ворота сами собой пришли в движение, словно приглашая их внутрь.
Юля уверенно вошла в дом, дверь которого оказалась незапертой, приглашая Китайца за собой.
Они прошли через прихожую и оказались в огромном зале, стены которого были отделаны темно-фиолетовым шелком. Он мог бы показаться немного мрачноватым, если бы не детали интерьера, среди которых выделялся отделанный светлым мрамором камин, и мягкий рассеянный свет, льющийся сверху. Большой диван, обитый кожей цвета топленого молока, также придавал залу уют. На этом самом диване сидела Элла Юрьевна, держа в руке длинную коричневую сигарету.
Увидев Юлю и Танина, поднялась им навстречу. Одета она была по-домашнему: в светло-голубые свободные джинсы и тонкий черный джемпер, цвет которого был единственным напоминанием о постигшем Эллу Юрьевну горе.
Танин поздоровался, принес свои соболезнования и, заняв предложенное кресло, стоявшее рядом с диваном, достал сигареты. Закурил, пока Элла Юрьевна и Юля усаживались на диване. Как показалось Китайцу, Снежина не выглядела слишком подавленной или расстроенной, хотя, конечно, и радостной ее назвать было нельзя. Она держалась подчеркнуто официально и, когда говорила, смотрела Китайцу прямо в глаза.
– Не будем терять времени, – с холодком произнесла она, как только устроилась на диване и закинула ногу на ногу. – Я хочу, чтобы вы нашли убийцу моего мужа. Деньги у меня есть, так что назовите вашу цену.
– У меня нет уверенности, что вашего мужа убили, – сказал Танин, – хотя, не буду скрывать, такие подозрения у меня имеются.
– Ерунда, – решительно заявила Элла Юрьевна, – Костю убили.
– Константин Семенович никогда не жаловался на поджелудочную железу? – поинтересовался Танин.
– Нет, – Элла Юрьевна решительно покачала головой.
– А как вообще он себя чувствовал?
– Для его возраста неплохо, – ответила Снежина, изящным жестом поднося ко рту сигарету. – Именно поэтому я настояла на вскрытии.
– Если в его организме обнаружат яд, – сказал Танин, – этим делом будет заниматься прокуратура…
– Вы что, отказываетесь? – во взгляде Снежиной появилась злая искорка.
– Просто объясняю вам ситуацию, чтобы вы позже не отказались от моих услуг.
– Итак, ваша цена? – Она сидела, не опираясь на спинку дивана, отчего казалось, что смотрит она сверху вниз.
– Я думаю, что в смерти Константина Семеновича и Романа Бондаренко повинны одни и те же люди… – Китаец сделал небольшую паузу. -…поэтому, в том случае, если я найду их убийц, вы и Юля заплатите мне семь с половиной тысяч на двоих. Минус две тысячи – аванс, одну из которых я уже получил.
– Хорошо, – отрезала Элла Юрьевна, – на том и остановимся.
– Теперь мне хотелось бы задать вам несколько вопросов, если позволите, – деликатно начал Китаец.
– Разумеется, – Элла Юрьевна переложила ноги и снова вперила в Китайца пристальный взгляд.