От той расстроенной женщины, которую Китаец впервые увидел возле «Скорой помощи», а потом в больнице, не осталось и следа.
– У вашего мужа были враги?
– Нет, открытых не было, – не дала Китайцу договорить вдова Снежина, – хотя я не раз слышала, как он возмущался, что кто-то требует от него денег и всячески мешает в работе. Ведь продукция Костиного предприятия шла на экспорт. Он получал за нее доллары. Кому-то это очень не нравилось, – брезгливо поморщилась Элла Юрьевна.
– Не догадываетесь, кому именно?
– Думаю, каким-то чиновникам. Они наверняка хотели прибрать предприятие к рукам, чтобы качать валюту. А Костя мешал.
– Константину Семеновичу угрожали? – Китаец выпустил струю дыма в потолок, но он был таким высоким, что, не достигнув его, сизое облачко стало медленно расползаться и слоиться в воздухе между первым и вторым этажом, пока окончательно не растворилось в фиолетовом отблеске стен.
– Не знаю. Вам лучше узнать об этом у Игоря Георгиевича, – ответила Элла Юрьевна.
– Что вы можете сказать о нем?
– Преданный человек, профессионал, – коротко охарактеризовала она зама Снежина.
– А домой вам случайно не звонили с угрозами?
– Нет, не было, – отрицательно покачала головой Элла Юрьевна.
– Ваш муж, полагаю, владел контрольным пакетом акций?
– Нет, у него было тридцать два процента. Совет директоров избрал его на пост руководителя. – Снежина затушила сигарету и тут же взялась за другую.
– А сколько человек в совете директоров?
– Четыре, не считая Кости.
– Что это за люди? – решил уточнить Китаец.
– С этим вам лучше обратиться к Игорю.
– Понял. Если допустить, что те, кто был заинтересован в смерти Константина Семеновича, планировали действовать относительно легально, значит, они должны были заручиться поддержкой лиц из совета директоров. Иначе…
– Их могли либо подкупить, – предположила Элла Юрьевна, – либо запугать и заставить работать на себя.
– Значит, нужно ждать не просто нового назначения, а назначения какого-то незнакомого субъекта, за которого проголосует большинство, то есть три голоса из пяти или четырех. Если же большинства нет, я имею в виду согласия большинства по этому вопросу, тогда со стороны тайной силы, скорее всего, кого-то из высоких чиновников, в ближайшее время следует ожидать марш-броска. То есть, я хочу сказать, смерть вашего мужа – не последнее дело этих мерзавцев. Его ведь и убили, чтобы обеспечить себе контроль над «Тарасовазотом».
– Думаю, вы правы. Я хочу продать акции завода. Жизнь близких, видите ли, дороже. Это игра не по правилам. Конечно, жаль, что все так вышло. Может быть, другая на моем месте вступила бы в поединок… Но у меня сын! Я не могу так рисковать, да и не надеюсь, что в случае, если ввяжусь в эту неравную борьбу, смогу отстоять детище моего мужа. Как бы я его ни любила, – с горечью добавила Элла Юрьевна.
– Это, вне всякого сомнения, ваше право. Но, думаю, что до того времени, как будет назначена продажа акций, я смогу что-нибудь сделать.
Элла Юрьевна недоверчиво посмотрела на Китайца.
– Я хотел бы и мог бы попросить вас не объявлять пока о продаже акций, или объявить о вашем желании, но не с тем, чтобы незамедлительно расстаться с ними, а чтобы посмотреть, узнать, кто будет вести с вами переговоры. Понятно, что будет задействован посредник, и, может быть, даже не один… Но через посредника мы могли бы выйти на того, кто за всем этим стоит. У меня есть предположение, что убийство вашего мужа, так же, как и Романа Сергеевича Бондаренко, – Китаец бросил короткий взгляд на Юлю, – дело рук людей из окружения губернатора.
– Но как тогда вы планируете разоблачить этих шишек? – воскликнула Элла Юрьевна.
– Это моя забота, – усмехнулся Китаец, – я отчитаюсь за каждый заплаченный вами доллар, – пошутил он.
– Меня интересует не то, как вы отработаете каждый доллар, – одернула его Элла Юрьевна, – а конечный результат. Просто разоблачение, в качестве морального акта, меня не занимает. Я хочу посадить этих сволочей за решетку, – пылая ненавистью, проговорила Снежина.
– Для этого мне понадобятся неоспоримые доказательства, – резюмировал Танин, – и потому припомните, пожалуйста, не говорил ли вам ваш муж о неких документах, компрометирующих этих, как вы выразились, шишек. Ведь в случае с Бондаренко речь шла именно о каких-то бумагах. Я вот думаю, – Китаец снова закурил, – ваш муж и Бондаренко были друзьями и деловыми партнерами, это многое значит. Посему, полагаю, Константин Сергеевич должен был знать о разоблачительных документах и о том, где они хранятся. Бондаренко просто не мог не сказать ему об этом. Хотя бы в качестве подстраховки. Вы что-нибудь слышали об этом?
Снежина растерянно пожала плечами.
– Понятно, – разочарованно произнес Китаец, – тогда давайте вместе поразмыслим: бумаги есть, это мы знаем. Где они могут храниться? Ни Юля, ни вы не знаете о месте их хранения. Кому еще могли довериться Роман Степанович и Константин Семенович? Думаю, жена Бондаренко тоже ничего толком не знала об этих документах.
Китаец заметил, как Юля и Элла Юрьевна многозначительно переглянулись.
– В офисном сейфе? Ненадежно. Мало ли кто может туда залезть? В банковском сейфе? Вполне возможно, но почему никто из родственников не знает кода? Кто в случае чего сможет забрать документы и использовать их по назначению? – Китаец задумался.
– И что это нам дает? – скептически пожала плечами Снежина.
– Нужно во что бы то ни стало найти эти проклятые бумаги. Иначе… – интонация Китайца приобрела тревожные нотки.
– Что – иначе? – насторожилась Элла Юрьевна.
– Боюсь, что, если мы их не найдем, трудновато будет что-то доказать. Именно на это и рассчитывают эти люди. Элла Юрьевна, я прошу вас поискать в вещах Константина Семеновича маленький ключик. Может, на связке где-то…
– Хорошо, – неуверенно произнесла Снежина.
– И, если вас не затруднит, расскажите мне о Константине Семеновиче, – попросил Китаец.
Снежина печально улыбнулась.
– Что он любил делать, чем занимался на досуге? Увлекался ли он спортом? Я не знаю толком, можно ли будет извлечь из этого что-то полезное, но…
Снежина коротко рассказала о муже, о его планах, хобби, о том, как слаженно и дружно они жили. Она не поленилась принести альбом с фотографиями. Вот Снежин в кабинете, вот – на приеме. Вот он открывает новый цех, вот – на рыбалке. Да не один, а с Бондаренко. А вот более ранние фото. Снежин с маленьким Сашей на руках. Снежин с женой. Красивая пара.
Китаец не спеша пролистал альбом. Поблагодарил.
– Ну что ж, – поднялся он с кресла, – я переговорю с Игорем Георгиевичем и, если буду располагать какой-нибудь дополнительной информацией, позвоню. Спасибо вам, Элла Юрьевна. Позвольте вам выразить свое сочувствие и сказать комплимент: вы держитесь молодцом!
– Спасибо. Но знайте, порой и детективов нанимают лишь для того, чтобы не удариться в слезы, не раскиснуть окончательно, а пустить всю эту жуткую энергию слез и проклятий в нужное русло, – грустно усмехнулась Снежина, – чтобы почувствовать, что и ты можешь еще что-то сделать для покойного. Хотя бы наказать виновников его смерти.
– Я буду регулярно сообщать вам о ходе расследования. А вы сообщите мне, пожалуйста, о результатах вскрытия.
Элла Юрьевна кивнула. Юля изъявила желание остаться. Китаец в одиночестве покинул особняк Снежиных. Он отправился в офис компании «Тарасовазот».
В «Тарасовазоте» Китаец побеседовал с Игорем Георгиевичем. Тот рассказал Танину, что в последнее время участились проверки предприятия со стороны налоговых органов.
– Но, слава богу, все у нас было в полном порядке, – сказал зам Снежина.
Он не исключал, что все эти проверки были санкционированы чиновниками администрации с целью пошатнуть репутацию «Тарасовазота» и его руководителей. На вопрос Китайца, не шантаж ли это со стороны чиновников, которым не терпелось наложить лапу на доллары «Тарасовазота», Игорь Георгиевич дал утвердительный ответ. Он также представил список акционеров предприятия. Китаец спросил, не слышал ли он, что кому-нибудь из них предлагалось продать свои акции. Игорь Георгиевич не располагал подобной информацией и посоветовал обратиться непосредственно к акционерам.
Им в «Тарасовазоте» принадлежало шестьдесят восемь процентов акций. Вера Григорьевна Нарецкая владела шестнадцатью процентами, Лев Венидиктович Глоссман – пятнадцатью, Рудольф Валентинович Куницын – двадцатью тремя, Николай Иванович Лединовский – четырнадцатью. Китаец встретился со всеми акционерами. Каждый отрицал, что к нему обращались с предложением продать акции. Танин, конечно, знал, что даже если бы кому-нибудь и поступило такое предложение, то правдивого ответа он все равно бы не услышал. Он пристально следил за реакцией собеседников, пытаясь найти ответ на лице каждого из них.
Нарецкая произвела на Танина неприятное впечатление: жирная баба с бегающими глазками и манерой пожевывать губами. Настоящая партбомба. Как это ее занесло в серьезный бизнес?
Глоссман – лысый бородатый еврей с крупным носом и тонкими губами – оставил лучшее впечатление. Он все время улыбался, отчего уголки его миндалевидных глаз по-доброму съезжали вниз. Сеть мелких морщинок покрывала пространство возле этих лукаво-умных карих глаз, которые, казалось, смотрели из глубины седой древности, когда божьи избранники и патриархи подобно верблюдам скитались по бесприютным пустыням. Глоссман забавно картавил и гнусавил. Слушая этот «ханаанский» прононс, Китаец был склонен поверить его счастливому обладателю, когда тот всячески отрицал, что к нему обращались с предложением о продаже акций, и красноречиво вещал о своем уважении к Снежину и о потрясшем его до глубины души известии о смерти «благодетеля». Именно так пафосно и льстиво он выразился.
Куницын откровенно не понравился Китайцу. Надменный тип с бездной тщеславия. Речь его изобиловала протяжными «э-э-э», а взор – спесивым презрением. Сухой и подчеркнуто официальный, с остроносым испитым лицом, тусклыми каштановыми волосами и ледяной усмешкой, он не внушил Китайцу симпатии, хотя не менее пространно, чем Глоссман, рассказывал о том, какое неподдельное уважение и почтение питал к Снежину.
Лединовский Николай Иванович был среднего телосложения мужчиной с седым ежиком волос и аккуратными жестами. В нем была какая-то манерная осторожность и вкрадчивая провокация благовоспитанной жеманницы. Резкие черты его породистого лица, черные густые брови и никчемушно-яркий галстук делали его облик поистине незабываемым. «Что-то вроде артиста», – определил его Китаец. Лединовский велеречиво и охотно говорил о своих польских корнях, о том, что порой в его душе просыпается шопеновская тоска по отчизне, что бизнес для него не более чем доение коров для Жорж Санд, так, мускульное упражнение, что Константина Семеновича он просто обожал.
Из общения с акционерами Китаец вынес твердое убеждение, что верить им нельзя. Здесь он полностью полагался на свою интуицию. Все они были хитрыми бестиями, одни более обаятельными, другие – менее, но ясно было одно: плутоватый взгляд Глоссмана или благожелательный «артистизм» Лединовского ничуть не убедительнее кривящихся в надменной ухмылке губ Куницына и лоснящейся морды Нарецкой.
К обеду Танин был в конторе. Лиза, понятное дело, дулась и всячески силилась подчеркнуть свое гордое безразличие к тому, что касалось личной жизни шефа. Она держалась подчеркнуто холодно и по-деловому, на шутки не реагировала, только пожимала плечами и закатывала глаза: мол, как ты меня достал!
Китайцу такой настрой хоть и не очень нравился, но сейчас был на руку. Она не надоедала, не ныла, не приставала с рассказами о своих любовниках и с просьбой дать совет, как поступить с тем или иным ухажером. Китаец выпил кофе в своем кабинете и, водрузив ноги на стол, откинулся на спинку крутящегося кресла. Смежил веки. Он напряженно размышлял о том, где могли быть спрятаны документы. Раздался телефонный звонок. Лиза спросила, будет ли он разговаривать.
– Кто меня спрашивает?
– Снежина Элла Юрьевна.
– Соединяй. Да, – сказал он в трубку после того, как услышал щелчок, – что у вас, Элла Юрьевна?
– Я звонила в судебную экспертизу, – голос Снежиной дрожал от сдерживаемого возмущения, – ничего внятного мне не сказали. В общем, что-то здесь нечисто. Я сейчас позвоню знакомым юристам.
– Понятно, – Китаец на мгновение задумался, – звоните. Мы должны получить результат. Я в свою очередь тоже предприму ряд мер, чтобы прояснить ситуацию. Можно, например, оформить иск в прокуратуру.
– Как раз этим я и хочу заняться, – решительно сказала Снежина.
– Ладно. Не теряйте надежды, Элла Юрьевна. Если что-нибудь узнаю, я с вами свяжусь.
Вся эта морока с диагнозом только доказывала, что Снежина убили. Как? Подсыпали яда, например.
Китаец набрал номер Перепелкина.
– Слышал, – ответил Алик на вопрос Китайца, знает ли тот, что Снежин скончался.
– Ты когда-то мне говорил, что у тебя друзья в налоговой? – спросил Китаец.
– Да, есть один кореш, а что?
– Ты знаешь, этим краснооктябрьским заводиком по-прежнему губернатор наш владеет. Спирт вывозится в цистернах из-под молока. Не может ли твой друг там узнать – за вознаграждение, конечно, – не было ли чего, какого-нибудь поклепа на этот чеботаревский заводик? Подозрительный он какой-то…
– Попробую узнать.
– Позвони тогда. Если меня не будет, информацию можешь оставить моей секретарше. Она девушка смышленая, – добавил Китаец с улыбкой, видя, как Лиза открывает дверь.
– Я иду обедать, – сказала она тоном самостоятельной взрослой девочки, – если нет ничего срочного.
– Иди, – махнул рукой Китаец, – только должен позвонить Перепелкин Алик. Если меня не будет…
– Я все слышала, – холодно произнесла она.
– Перестань дуться! Ты мне такой не нравишься.
– А я и не пытаюсь тебе понравиться, – дерзко возразила Лиза, демонстративно захлопывая за собой дверь.
Глава 12
– У вашего мужа были враги?
– Нет, открытых не было, – не дала Китайцу договорить вдова Снежина, – хотя я не раз слышала, как он возмущался, что кто-то требует от него денег и всячески мешает в работе. Ведь продукция Костиного предприятия шла на экспорт. Он получал за нее доллары. Кому-то это очень не нравилось, – брезгливо поморщилась Элла Юрьевна.
– Не догадываетесь, кому именно?
– Думаю, каким-то чиновникам. Они наверняка хотели прибрать предприятие к рукам, чтобы качать валюту. А Костя мешал.
– Константину Семеновичу угрожали? – Китаец выпустил струю дыма в потолок, но он был таким высоким, что, не достигнув его, сизое облачко стало медленно расползаться и слоиться в воздухе между первым и вторым этажом, пока окончательно не растворилось в фиолетовом отблеске стен.
– Не знаю. Вам лучше узнать об этом у Игоря Георгиевича, – ответила Элла Юрьевна.
– Что вы можете сказать о нем?
– Преданный человек, профессионал, – коротко охарактеризовала она зама Снежина.
– А домой вам случайно не звонили с угрозами?
– Нет, не было, – отрицательно покачала головой Элла Юрьевна.
– Ваш муж, полагаю, владел контрольным пакетом акций?
– Нет, у него было тридцать два процента. Совет директоров избрал его на пост руководителя. – Снежина затушила сигарету и тут же взялась за другую.
– А сколько человек в совете директоров?
– Четыре, не считая Кости.
– Что это за люди? – решил уточнить Китаец.
– С этим вам лучше обратиться к Игорю.
– Понял. Если допустить, что те, кто был заинтересован в смерти Константина Семеновича, планировали действовать относительно легально, значит, они должны были заручиться поддержкой лиц из совета директоров. Иначе…
– Их могли либо подкупить, – предположила Элла Юрьевна, – либо запугать и заставить работать на себя.
– Значит, нужно ждать не просто нового назначения, а назначения какого-то незнакомого субъекта, за которого проголосует большинство, то есть три голоса из пяти или четырех. Если же большинства нет, я имею в виду согласия большинства по этому вопросу, тогда со стороны тайной силы, скорее всего, кого-то из высоких чиновников, в ближайшее время следует ожидать марш-броска. То есть, я хочу сказать, смерть вашего мужа – не последнее дело этих мерзавцев. Его ведь и убили, чтобы обеспечить себе контроль над «Тарасовазотом».
– Думаю, вы правы. Я хочу продать акции завода. Жизнь близких, видите ли, дороже. Это игра не по правилам. Конечно, жаль, что все так вышло. Может быть, другая на моем месте вступила бы в поединок… Но у меня сын! Я не могу так рисковать, да и не надеюсь, что в случае, если ввяжусь в эту неравную борьбу, смогу отстоять детище моего мужа. Как бы я его ни любила, – с горечью добавила Элла Юрьевна.
– Это, вне всякого сомнения, ваше право. Но, думаю, что до того времени, как будет назначена продажа акций, я смогу что-нибудь сделать.
Элла Юрьевна недоверчиво посмотрела на Китайца.
– Я хотел бы и мог бы попросить вас не объявлять пока о продаже акций, или объявить о вашем желании, но не с тем, чтобы незамедлительно расстаться с ними, а чтобы посмотреть, узнать, кто будет вести с вами переговоры. Понятно, что будет задействован посредник, и, может быть, даже не один… Но через посредника мы могли бы выйти на того, кто за всем этим стоит. У меня есть предположение, что убийство вашего мужа, так же, как и Романа Сергеевича Бондаренко, – Китаец бросил короткий взгляд на Юлю, – дело рук людей из окружения губернатора.
– Но как тогда вы планируете разоблачить этих шишек? – воскликнула Элла Юрьевна.
– Это моя забота, – усмехнулся Китаец, – я отчитаюсь за каждый заплаченный вами доллар, – пошутил он.
– Меня интересует не то, как вы отработаете каждый доллар, – одернула его Элла Юрьевна, – а конечный результат. Просто разоблачение, в качестве морального акта, меня не занимает. Я хочу посадить этих сволочей за решетку, – пылая ненавистью, проговорила Снежина.
– Для этого мне понадобятся неоспоримые доказательства, – резюмировал Танин, – и потому припомните, пожалуйста, не говорил ли вам ваш муж о неких документах, компрометирующих этих, как вы выразились, шишек. Ведь в случае с Бондаренко речь шла именно о каких-то бумагах. Я вот думаю, – Китаец снова закурил, – ваш муж и Бондаренко были друзьями и деловыми партнерами, это многое значит. Посему, полагаю, Константин Сергеевич должен был знать о разоблачительных документах и о том, где они хранятся. Бондаренко просто не мог не сказать ему об этом. Хотя бы в качестве подстраховки. Вы что-нибудь слышали об этом?
Снежина растерянно пожала плечами.
– Понятно, – разочарованно произнес Китаец, – тогда давайте вместе поразмыслим: бумаги есть, это мы знаем. Где они могут храниться? Ни Юля, ни вы не знаете о месте их хранения. Кому еще могли довериться Роман Степанович и Константин Семенович? Думаю, жена Бондаренко тоже ничего толком не знала об этих документах.
Китаец заметил, как Юля и Элла Юрьевна многозначительно переглянулись.
– В офисном сейфе? Ненадежно. Мало ли кто может туда залезть? В банковском сейфе? Вполне возможно, но почему никто из родственников не знает кода? Кто в случае чего сможет забрать документы и использовать их по назначению? – Китаец задумался.
– И что это нам дает? – скептически пожала плечами Снежина.
– Нужно во что бы то ни стало найти эти проклятые бумаги. Иначе… – интонация Китайца приобрела тревожные нотки.
– Что – иначе? – насторожилась Элла Юрьевна.
– Боюсь, что, если мы их не найдем, трудновато будет что-то доказать. Именно на это и рассчитывают эти люди. Элла Юрьевна, я прошу вас поискать в вещах Константина Семеновича маленький ключик. Может, на связке где-то…
– Хорошо, – неуверенно произнесла Снежина.
– И, если вас не затруднит, расскажите мне о Константине Семеновиче, – попросил Китаец.
Снежина печально улыбнулась.
– Что он любил делать, чем занимался на досуге? Увлекался ли он спортом? Я не знаю толком, можно ли будет извлечь из этого что-то полезное, но…
Снежина коротко рассказала о муже, о его планах, хобби, о том, как слаженно и дружно они жили. Она не поленилась принести альбом с фотографиями. Вот Снежин в кабинете, вот – на приеме. Вот он открывает новый цех, вот – на рыбалке. Да не один, а с Бондаренко. А вот более ранние фото. Снежин с маленьким Сашей на руках. Снежин с женой. Красивая пара.
Китаец не спеша пролистал альбом. Поблагодарил.
– Ну что ж, – поднялся он с кресла, – я переговорю с Игорем Георгиевичем и, если буду располагать какой-нибудь дополнительной информацией, позвоню. Спасибо вам, Элла Юрьевна. Позвольте вам выразить свое сочувствие и сказать комплимент: вы держитесь молодцом!
– Спасибо. Но знайте, порой и детективов нанимают лишь для того, чтобы не удариться в слезы, не раскиснуть окончательно, а пустить всю эту жуткую энергию слез и проклятий в нужное русло, – грустно усмехнулась Снежина, – чтобы почувствовать, что и ты можешь еще что-то сделать для покойного. Хотя бы наказать виновников его смерти.
– Я буду регулярно сообщать вам о ходе расследования. А вы сообщите мне, пожалуйста, о результатах вскрытия.
Элла Юрьевна кивнула. Юля изъявила желание остаться. Китаец в одиночестве покинул особняк Снежиных. Он отправился в офис компании «Тарасовазот».
* * *
В «Тарасовазоте» Китаец побеседовал с Игорем Георгиевичем. Тот рассказал Танину, что в последнее время участились проверки предприятия со стороны налоговых органов.
– Но, слава богу, все у нас было в полном порядке, – сказал зам Снежина.
Он не исключал, что все эти проверки были санкционированы чиновниками администрации с целью пошатнуть репутацию «Тарасовазота» и его руководителей. На вопрос Китайца, не шантаж ли это со стороны чиновников, которым не терпелось наложить лапу на доллары «Тарасовазота», Игорь Георгиевич дал утвердительный ответ. Он также представил список акционеров предприятия. Китаец спросил, не слышал ли он, что кому-нибудь из них предлагалось продать свои акции. Игорь Георгиевич не располагал подобной информацией и посоветовал обратиться непосредственно к акционерам.
Им в «Тарасовазоте» принадлежало шестьдесят восемь процентов акций. Вера Григорьевна Нарецкая владела шестнадцатью процентами, Лев Венидиктович Глоссман – пятнадцатью, Рудольф Валентинович Куницын – двадцатью тремя, Николай Иванович Лединовский – четырнадцатью. Китаец встретился со всеми акционерами. Каждый отрицал, что к нему обращались с предложением продать акции. Танин, конечно, знал, что даже если бы кому-нибудь и поступило такое предложение, то правдивого ответа он все равно бы не услышал. Он пристально следил за реакцией собеседников, пытаясь найти ответ на лице каждого из них.
Нарецкая произвела на Танина неприятное впечатление: жирная баба с бегающими глазками и манерой пожевывать губами. Настоящая партбомба. Как это ее занесло в серьезный бизнес?
Глоссман – лысый бородатый еврей с крупным носом и тонкими губами – оставил лучшее впечатление. Он все время улыбался, отчего уголки его миндалевидных глаз по-доброму съезжали вниз. Сеть мелких морщинок покрывала пространство возле этих лукаво-умных карих глаз, которые, казалось, смотрели из глубины седой древности, когда божьи избранники и патриархи подобно верблюдам скитались по бесприютным пустыням. Глоссман забавно картавил и гнусавил. Слушая этот «ханаанский» прононс, Китаец был склонен поверить его счастливому обладателю, когда тот всячески отрицал, что к нему обращались с предложением о продаже акций, и красноречиво вещал о своем уважении к Снежину и о потрясшем его до глубины души известии о смерти «благодетеля». Именно так пафосно и льстиво он выразился.
Куницын откровенно не понравился Китайцу. Надменный тип с бездной тщеславия. Речь его изобиловала протяжными «э-э-э», а взор – спесивым презрением. Сухой и подчеркнуто официальный, с остроносым испитым лицом, тусклыми каштановыми волосами и ледяной усмешкой, он не внушил Китайцу симпатии, хотя не менее пространно, чем Глоссман, рассказывал о том, какое неподдельное уважение и почтение питал к Снежину.
Лединовский Николай Иванович был среднего телосложения мужчиной с седым ежиком волос и аккуратными жестами. В нем была какая-то манерная осторожность и вкрадчивая провокация благовоспитанной жеманницы. Резкие черты его породистого лица, черные густые брови и никчемушно-яркий галстук делали его облик поистине незабываемым. «Что-то вроде артиста», – определил его Китаец. Лединовский велеречиво и охотно говорил о своих польских корнях, о том, что порой в его душе просыпается шопеновская тоска по отчизне, что бизнес для него не более чем доение коров для Жорж Санд, так, мускульное упражнение, что Константина Семеновича он просто обожал.
Из общения с акционерами Китаец вынес твердое убеждение, что верить им нельзя. Здесь он полностью полагался на свою интуицию. Все они были хитрыми бестиями, одни более обаятельными, другие – менее, но ясно было одно: плутоватый взгляд Глоссмана или благожелательный «артистизм» Лединовского ничуть не убедительнее кривящихся в надменной ухмылке губ Куницына и лоснящейся морды Нарецкой.
* * *
К обеду Танин был в конторе. Лиза, понятное дело, дулась и всячески силилась подчеркнуть свое гордое безразличие к тому, что касалось личной жизни шефа. Она держалась подчеркнуто холодно и по-деловому, на шутки не реагировала, только пожимала плечами и закатывала глаза: мол, как ты меня достал!
Китайцу такой настрой хоть и не очень нравился, но сейчас был на руку. Она не надоедала, не ныла, не приставала с рассказами о своих любовниках и с просьбой дать совет, как поступить с тем или иным ухажером. Китаец выпил кофе в своем кабинете и, водрузив ноги на стол, откинулся на спинку крутящегося кресла. Смежил веки. Он напряженно размышлял о том, где могли быть спрятаны документы. Раздался телефонный звонок. Лиза спросила, будет ли он разговаривать.
– Кто меня спрашивает?
– Снежина Элла Юрьевна.
– Соединяй. Да, – сказал он в трубку после того, как услышал щелчок, – что у вас, Элла Юрьевна?
– Я звонила в судебную экспертизу, – голос Снежиной дрожал от сдерживаемого возмущения, – ничего внятного мне не сказали. В общем, что-то здесь нечисто. Я сейчас позвоню знакомым юристам.
– Понятно, – Китаец на мгновение задумался, – звоните. Мы должны получить результат. Я в свою очередь тоже предприму ряд мер, чтобы прояснить ситуацию. Можно, например, оформить иск в прокуратуру.
– Как раз этим я и хочу заняться, – решительно сказала Снежина.
– Ладно. Не теряйте надежды, Элла Юрьевна. Если что-нибудь узнаю, я с вами свяжусь.
Вся эта морока с диагнозом только доказывала, что Снежина убили. Как? Подсыпали яда, например.
Китаец набрал номер Перепелкина.
– Слышал, – ответил Алик на вопрос Китайца, знает ли тот, что Снежин скончался.
– Ты когда-то мне говорил, что у тебя друзья в налоговой? – спросил Китаец.
– Да, есть один кореш, а что?
– Ты знаешь, этим краснооктябрьским заводиком по-прежнему губернатор наш владеет. Спирт вывозится в цистернах из-под молока. Не может ли твой друг там узнать – за вознаграждение, конечно, – не было ли чего, какого-нибудь поклепа на этот чеботаревский заводик? Подозрительный он какой-то…
– Попробую узнать.
– Позвони тогда. Если меня не будет, информацию можешь оставить моей секретарше. Она девушка смышленая, – добавил Китаец с улыбкой, видя, как Лиза открывает дверь.
– Я иду обедать, – сказала она тоном самостоятельной взрослой девочки, – если нет ничего срочного.
– Иди, – махнул рукой Китаец, – только должен позвонить Перепелкин Алик. Если меня не будет…
– Я все слышала, – холодно произнесла она.
– Перестань дуться! Ты мне такой не нравишься.
– А я и не пытаюсь тебе понравиться, – дерзко возразила Лиза, демонстративно захлопывая за собой дверь.
Глава 12
В конторе воцарилась тишина, нарушаемая лишь шуршанием шин проезжавших мимо автомобилей. Китаец спокойно выкурил пару сигарет, думая о том, что пора бы уже наведаться к Гортуну и познакомиться с ним поближе. В том, что это Михаил Станиславович заставил Ольгу подбросить ему яд в шампанское, Китаец почти не сомневался. «Впрочем, – подумал он, – это можно узнать у самой Ольги, если будет необходимость». Сейчас же он собирался пообщаться с ней насчет Гортуна.
Он снял трубку, набрал номер «Тарасовспирта» и услышал знакомый голос Ольги.
– Это я, – сказал он. – У тебя все в порядке?
– Танин! – обрадованно воскликнула Ольга. – Вот уж не думала, что снова услышу твой голос.
– Почему?
– Не знаю… – неуверенно произнесла она. – Ты такой таинственный…
– Это тебе только кажется. Значит, все хорошо?
– У меня, – да. – Она понизила голос: – А вообще у нас здесь такое творится…
– Наверное, кадровые перестановки? – предположил Китаец.
– Нет, – ответили Ольга, – представляешь, в ночь на субботу в автокатастрофе погибли два сотрудника службы безопасности. Превысили скорость. Их машина несколько раз перевернулась и загорелась.
– Они что же – сгорели? – с сочувствием в голосе поинтересовался он.
– Нет, – ответили Ольга, – когда машина загорелась, они были уже мертвы.
– Все равно – ужасная смерть, – вздохнул Китаец. – Значит, твой новый шеф занят организацией похорон? А я хотел с ним пообщаться.
– Сейчас он на обеде. Поэтому я и могу с тобой поговорить. А вообще сегодня должна быть планерка. Обычно она заканчивается уже без меня.
– Постараюсь тогда зайти до планерки. Кстати, – как бы невзначай вспомнил он, – эти погибшие сотрудники ездили на «Жигулях» «девяносто девятой» модели?
– Я в марках не разбираюсь, знаю только, что машина была какого-то кирпичного цвета. А почему ты спрашиваешь?
– Кажется, слышал об этом по радио. Погоди-ка, – он положил трубку и прислушался.
В приемной явно кто-то был. Танин был уверен, что это не Лиза – задорный перестук ее каблучков не заглушал даже линолеум, положенный на старый деревянный пол. Вот слабо скрипнула одна половица, другая. По этому скрипу Китаец определил, что в приемной как минимум два человека.
«Может, клиент? – предположил он. – Сейчас это было бы не совсем кстати». Но он отверг эту версию, услышав, как, слабо придерживаемый чьей-то рукой, щелкнул замок на закрывшейся входной двери.
Китаец поднялся, обошел стол и встал у двери с таким расчетом, чтобы оказаться закрытым ею, когда ее отворят. В том, что ее собираются открыть, он не сомневался. «Ну давай, давай», – мысленно поторапливал он незваных гостей. Скрип половиц неумолимо приближался к его кабинету. Теперь Китаец знал, что «посетителей» трое: один остался у входной двери, а двое почти бесшумно – стараясь шагать в те моменты, когда мимо конторы проносились автомобили – двигались к цели.
Сейчас Китаец думал только о том, как бы Лиза, вернувшись, не угодила в переплет. Он стоял и ждал дальнейшего развития событий. Он уже почти слышал приглушенное дыхание за дверью. Наконец, выждав еще минуту, «посетитель» шибанул ногой дверь и, держа перед собой пистолет с навинченным глушителем, шагнул в кабинет.
Китайцу пришлось немного придержать дверь, чтобы она его не ударила, но вошедший почему-то не обратил на это внимания. Китайцу из-за двери не было видно ничего, кроме направленного на кресло, где он недавно сидел, глушителя. Он представил себе, как «посетитель» таращит глаза, тщетно пытаясь обнаружить хозяина кабинета.
– Здесь никого нет, шеф, – негромко произнес вошедший.
Проявляемая вошедшим осторожность была тем более смешна, что он позволил двери жутко громыхнуть. «Посылают каких-то недоносков, – пренебрежительно подумал Китаец, – не могут нанять нормального киллера, что ли?»
– Он никуда не выходил, Таракан, – громко, не таясь, произнес кто-то из приемной, – ищи. А мы здесь посмотрим.
Это был голос человека, привыкшего отдавать приказания. В своем кругу, естественно. Если ты кем-то командуешь, из этого с неизбежностью следует, что ты должен кому-то и подчиняться.
Таракан шагнул к столу, и теперь Китаец мог его как следует рассмотретреть. Это был здоровый лоб, под два метра ростом. Если бы он поднял руку, то, наверное, достал бы до невысокого потолка кабинета. Но он не стал поднимать руку, а вместе с пистолетом повернулся налево, в сторону шкафа. Это был удобный момент: рука с пистолетом замерла в метре от того места, где прятался Китаец. Он почти нежно положил свою левую руку на кисть Таракана, потянул на себя, а ребром левой ударил его по кадыку. Чтобы тот не хрипел, прежде чем отключиться, Китайцу пришлось прикрыть ему рот ладонью. «Не таракан, а целый тараканище», – мысленно усмехнулся Китаец, опуская обмякшее тело на пол. У этого малого действительно были усы, правда, не такие длинные, как у насекомого, от которого он получил свою кличку.
Китаец затолкал его под стол, чтобы не мозолил глаза своим болезненным видом, и приготовился к новой встрече, заняв место за дверью. Приемная была не слишком-то больших размеров, чтобы в течение нескольких секунд нельзя было понять, что она абсолютно пуста.
– Таракан, – раздался оттуда голос командира, – что там у тебя?
Таракан лежал под столом без сознания, но даже если бы он и пришел неожиданно в себя, то все равно сказать бы ничего не смог.
– Диман, – заподозрил неладное командир, – иди глянь Таракана. Только поосторожнее. Что-то не нравится мне все это.
Диман, широкоплечий крепыш, на стриженую голову которого была натянута черная кожаная кепка, вошел в кабинет вразвалочку и остановился у стола, озабоченно озираясь по сторонам. Китаец незаметно наблюдал за ним, прислушиваясь одновременно к шагам командира, доносившимся из приемной.
– Ну? – Голос командира раздался совсем близко от Китайца.
Командир остановился на пороге кабинета.
– Куда он подевался? – недоуменно пробубнил Диман.
Имел ли он в виду своего приятеля, который лежал под столом, или Танина, стоящего за дверью, было непонятно. Китаец чувствовал, что момент критический, и нужно действовать. Он с силой толкнул дверь и, мягко скользнув к Диману, зажал его горло предплечьем одной руки, а второй придерживал руку бандита, в которой тот держал пистолет. Диман затрепыхался, пытаясь ослабить хватку, но ему это плохо удавалось. Он начал хрипеть, хватая ртом воздух, глаза его полезли из орбит. Китаец даже немного вспотел, возясь с ним. Дело подходило к концу, Диман уже почти перестал сопротивляться, когда Китаец услышал позади себя голос командира:
– Отпусти его.
Видимо, удар дверью оказался не слишком удачным. Вернее, не слишком удачным для Китайца. Вместе с Диманом он резко повернулся в сторону двери, откуда услышал голос, и встретился глазами с Коршуновым, начальником службы безопасности «Тарасовспирта». Наверное, нервы того были на пределе, потому что он нажал на курок пистолета.
Китаец услышал сухой щелчок и одновременно, если не раньше, противный чавкающий звук и толчок. Пуля, пройдя через ствол пистолета с глушителем, врезалась в тело Димана, раздробила грудину, как масло пронзила сердце и застряла в позвоночнике. Это спасло Китайцу жизнь.
Коршунов успел выпустить еще три пули, две из которых застряли в Димане, а одна просвистела рядом с головой Китайца и врезалась в стену. К этому времени Китаец выхватил из ослабевшей руки Димана его пистолет, направил на Коршунова и выстрелил. Один раз. В голове Олега Петровича образовалась лишняя дырочка, после чего он свалился на пол, продолжая сжимать в руке оружие.
Опустив на пол бесчувственное тело Димана, Китаец сел за стол и потянулся к телефону. Под столом что-то зашевелилось.
– Погоди немного, – сказал он, наклонившись к Таракану.
Он набрал номер конторы Бухмана и, представившись секретарше, попросил Игоря к телефону.
– Привет, мамуся, – весело пророкотал Бухман. – Что, опять убийство? Или нужно денег?
– Ты не поверишь, Игорь, – невозмутимо сказал Танин, – меня пытались убить.
– Насколько я могу судить по твоему бодрому голосу – неудачно.
– Без шуток, Игорь, – вздохнул Китаец. – Приезжай, я в конторе. Здесь у меня два трупа и один полуживой Таракан.
– Мамуся, – с нарочитой назидательностью произнес Бухман, все еще думая, что его друг шутит, – ты обратился не по адресу. Тараканами у нас занимается санэпидстанция.
– Сейчас мне придется вызвать «контору», так что не задерживайся.
– Ты в порядке? – Бухман наконец понял, что Танин говорит серьезно.
– Пока – да, – усмехнулся Китаец, – в остальном – все будет зависеть от тебя.
– Я уже еду, мамуся.
– Давай.
Китаец положил трубку и достал сигареты. Потом вспомнил про Таракана и положил сигареты на стол. Он вытащил Таракана и с трудом усадил его на диван. Тот не пытался сопротивляться, да у него и не было для этого ни сил, ни желания. Он только с ужасом переводил глаза с Димана на Китайца и безмолвно открывал рот, пытаясь что-то сказать.
– Даже и не думай об этом, – снисходительно улыбнулся Китаец. – Говорить ты сможешь самое раннее через неделю. Ты меня понимаешь?
Таракан закивал.
– Замечательно.
Китаец закурил.
– Тебе повезло больше твоих приятелей, – немного помедлив, продолжил Китаец. – Они уже никогда не смогут говорить. А ты сможешь, если ответишь мне на несколько вопросов.
Страх в глазах Таракана сменился понятливым согласием и надеждой.
– Значит, так, – начал Китаец, – я задаю тебе вопрос, а ты киваешь, если хочешь сказать «да», и качаешь головой из стороны в сторону, если хочешь сказать «нет». Понятно?
Таракан кивнул.
– Сейчас проверим. – Китаец на секунду задумался. – Ты знаешь Коршунова?
Таракан снова кивнул.
– Молодец. Ответ правильный, – похвалил его Китаец. – Тогда пойдем дальше. Вообще-то погоди. Мне нужно позвонить.
Он сел на угол стола и позвонил в милицию. Сообщив адрес и имя, он рассказал о нападении и положил трубку.
– Сейчас за вами приедут, – Китаец с добродушной иронией взглянул на Таракана, – так что соображай быстрее. Если мне что-то не понравится, я могу сказать, что вы все здесь перестреляли друг друга. Кстати, труп твоего командира лежит здесь рядышком. Хочешь посмотреть?
У Таракана в глазах снова поселился страх. Он поднял обе руки и покачал головой.
– Понятно, – сказал Китаец. – Ну, это твое дело. Теперь продолжим. Кто вас послал?.. Гортун?
Таракан кивнул.
– Вы должны были убить меня?
Снова кивок, но с опаской.
– Хорошо, – довольно улыбнулся Китаец. – Кто убил Романа Бондаренко?
Таракан завращал глазами и втянул голову в плечи.
– Ах да, – спохватился Китаец, – ты же у нас немой. Ты убил Романа Бондаренко?
Таракан испуганно замотал головой.
– Коршунов?
По движению головы Китаец понял, что нет. Но Таракан показывал рукой на горой лежащего посреди кабинета Димана.
– Диман? – догадался Китаец.
Подельник Коршунова кивнул несколько раз.
– Смотри-ка, – усмехнулся Китаец, – у нас с тобой прямо салонная беседа получается.
Таракан только пожал плечами.
– Ладно, поехали дальше…
Через несколько минут такой беседы Китайцу удалось выяснить, что жену Бондаренко застрелил сам Коршунов. Припоминая смутный силуэт убийцы и его поспешное бегство, которое он наблюдал с четвертого этажа Светланиной квартиры, Китаец пришел к выводу, что Таракан «говорит» правду.
Он снял трубку, набрал номер «Тарасовспирта» и услышал знакомый голос Ольги.
– Это я, – сказал он. – У тебя все в порядке?
– Танин! – обрадованно воскликнула Ольга. – Вот уж не думала, что снова услышу твой голос.
– Почему?
– Не знаю… – неуверенно произнесла она. – Ты такой таинственный…
– Это тебе только кажется. Значит, все хорошо?
– У меня, – да. – Она понизила голос: – А вообще у нас здесь такое творится…
– Наверное, кадровые перестановки? – предположил Китаец.
– Нет, – ответили Ольга, – представляешь, в ночь на субботу в автокатастрофе погибли два сотрудника службы безопасности. Превысили скорость. Их машина несколько раз перевернулась и загорелась.
– Они что же – сгорели? – с сочувствием в голосе поинтересовался он.
– Нет, – ответили Ольга, – когда машина загорелась, они были уже мертвы.
– Все равно – ужасная смерть, – вздохнул Китаец. – Значит, твой новый шеф занят организацией похорон? А я хотел с ним пообщаться.
– Сейчас он на обеде. Поэтому я и могу с тобой поговорить. А вообще сегодня должна быть планерка. Обычно она заканчивается уже без меня.
– Постараюсь тогда зайти до планерки. Кстати, – как бы невзначай вспомнил он, – эти погибшие сотрудники ездили на «Жигулях» «девяносто девятой» модели?
– Я в марках не разбираюсь, знаю только, что машина была какого-то кирпичного цвета. А почему ты спрашиваешь?
– Кажется, слышал об этом по радио. Погоди-ка, – он положил трубку и прислушался.
В приемной явно кто-то был. Танин был уверен, что это не Лиза – задорный перестук ее каблучков не заглушал даже линолеум, положенный на старый деревянный пол. Вот слабо скрипнула одна половица, другая. По этому скрипу Китаец определил, что в приемной как минимум два человека.
«Может, клиент? – предположил он. – Сейчас это было бы не совсем кстати». Но он отверг эту версию, услышав, как, слабо придерживаемый чьей-то рукой, щелкнул замок на закрывшейся входной двери.
Китаец поднялся, обошел стол и встал у двери с таким расчетом, чтобы оказаться закрытым ею, когда ее отворят. В том, что ее собираются открыть, он не сомневался. «Ну давай, давай», – мысленно поторапливал он незваных гостей. Скрип половиц неумолимо приближался к его кабинету. Теперь Китаец знал, что «посетителей» трое: один остался у входной двери, а двое почти бесшумно – стараясь шагать в те моменты, когда мимо конторы проносились автомобили – двигались к цели.
Сейчас Китаец думал только о том, как бы Лиза, вернувшись, не угодила в переплет. Он стоял и ждал дальнейшего развития событий. Он уже почти слышал приглушенное дыхание за дверью. Наконец, выждав еще минуту, «посетитель» шибанул ногой дверь и, держа перед собой пистолет с навинченным глушителем, шагнул в кабинет.
Китайцу пришлось немного придержать дверь, чтобы она его не ударила, но вошедший почему-то не обратил на это внимания. Китайцу из-за двери не было видно ничего, кроме направленного на кресло, где он недавно сидел, глушителя. Он представил себе, как «посетитель» таращит глаза, тщетно пытаясь обнаружить хозяина кабинета.
– Здесь никого нет, шеф, – негромко произнес вошедший.
Проявляемая вошедшим осторожность была тем более смешна, что он позволил двери жутко громыхнуть. «Посылают каких-то недоносков, – пренебрежительно подумал Китаец, – не могут нанять нормального киллера, что ли?»
– Он никуда не выходил, Таракан, – громко, не таясь, произнес кто-то из приемной, – ищи. А мы здесь посмотрим.
Это был голос человека, привыкшего отдавать приказания. В своем кругу, естественно. Если ты кем-то командуешь, из этого с неизбежностью следует, что ты должен кому-то и подчиняться.
Таракан шагнул к столу, и теперь Китаец мог его как следует рассмотретреть. Это был здоровый лоб, под два метра ростом. Если бы он поднял руку, то, наверное, достал бы до невысокого потолка кабинета. Но он не стал поднимать руку, а вместе с пистолетом повернулся налево, в сторону шкафа. Это был удобный момент: рука с пистолетом замерла в метре от того места, где прятался Китаец. Он почти нежно положил свою левую руку на кисть Таракана, потянул на себя, а ребром левой ударил его по кадыку. Чтобы тот не хрипел, прежде чем отключиться, Китайцу пришлось прикрыть ему рот ладонью. «Не таракан, а целый тараканище», – мысленно усмехнулся Китаец, опуская обмякшее тело на пол. У этого малого действительно были усы, правда, не такие длинные, как у насекомого, от которого он получил свою кличку.
Китаец затолкал его под стол, чтобы не мозолил глаза своим болезненным видом, и приготовился к новой встрече, заняв место за дверью. Приемная была не слишком-то больших размеров, чтобы в течение нескольких секунд нельзя было понять, что она абсолютно пуста.
– Таракан, – раздался оттуда голос командира, – что там у тебя?
Таракан лежал под столом без сознания, но даже если бы он и пришел неожиданно в себя, то все равно сказать бы ничего не смог.
– Диман, – заподозрил неладное командир, – иди глянь Таракана. Только поосторожнее. Что-то не нравится мне все это.
Диман, широкоплечий крепыш, на стриженую голову которого была натянута черная кожаная кепка, вошел в кабинет вразвалочку и остановился у стола, озабоченно озираясь по сторонам. Китаец незаметно наблюдал за ним, прислушиваясь одновременно к шагам командира, доносившимся из приемной.
– Ну? – Голос командира раздался совсем близко от Китайца.
Командир остановился на пороге кабинета.
– Куда он подевался? – недоуменно пробубнил Диман.
Имел ли он в виду своего приятеля, который лежал под столом, или Танина, стоящего за дверью, было непонятно. Китаец чувствовал, что момент критический, и нужно действовать. Он с силой толкнул дверь и, мягко скользнув к Диману, зажал его горло предплечьем одной руки, а второй придерживал руку бандита, в которой тот держал пистолет. Диман затрепыхался, пытаясь ослабить хватку, но ему это плохо удавалось. Он начал хрипеть, хватая ртом воздух, глаза его полезли из орбит. Китаец даже немного вспотел, возясь с ним. Дело подходило к концу, Диман уже почти перестал сопротивляться, когда Китаец услышал позади себя голос командира:
– Отпусти его.
Видимо, удар дверью оказался не слишком удачным. Вернее, не слишком удачным для Китайца. Вместе с Диманом он резко повернулся в сторону двери, откуда услышал голос, и встретился глазами с Коршуновым, начальником службы безопасности «Тарасовспирта». Наверное, нервы того были на пределе, потому что он нажал на курок пистолета.
Китаец услышал сухой щелчок и одновременно, если не раньше, противный чавкающий звук и толчок. Пуля, пройдя через ствол пистолета с глушителем, врезалась в тело Димана, раздробила грудину, как масло пронзила сердце и застряла в позвоночнике. Это спасло Китайцу жизнь.
Коршунов успел выпустить еще три пули, две из которых застряли в Димане, а одна просвистела рядом с головой Китайца и врезалась в стену. К этому времени Китаец выхватил из ослабевшей руки Димана его пистолет, направил на Коршунова и выстрелил. Один раз. В голове Олега Петровича образовалась лишняя дырочка, после чего он свалился на пол, продолжая сжимать в руке оружие.
Опустив на пол бесчувственное тело Димана, Китаец сел за стол и потянулся к телефону. Под столом что-то зашевелилось.
– Погоди немного, – сказал он, наклонившись к Таракану.
Он набрал номер конторы Бухмана и, представившись секретарше, попросил Игоря к телефону.
– Привет, мамуся, – весело пророкотал Бухман. – Что, опять убийство? Или нужно денег?
– Ты не поверишь, Игорь, – невозмутимо сказал Танин, – меня пытались убить.
– Насколько я могу судить по твоему бодрому голосу – неудачно.
– Без шуток, Игорь, – вздохнул Китаец. – Приезжай, я в конторе. Здесь у меня два трупа и один полуживой Таракан.
– Мамуся, – с нарочитой назидательностью произнес Бухман, все еще думая, что его друг шутит, – ты обратился не по адресу. Тараканами у нас занимается санэпидстанция.
– Сейчас мне придется вызвать «контору», так что не задерживайся.
– Ты в порядке? – Бухман наконец понял, что Танин говорит серьезно.
– Пока – да, – усмехнулся Китаец, – в остальном – все будет зависеть от тебя.
– Я уже еду, мамуся.
– Давай.
Китаец положил трубку и достал сигареты. Потом вспомнил про Таракана и положил сигареты на стол. Он вытащил Таракана и с трудом усадил его на диван. Тот не пытался сопротивляться, да у него и не было для этого ни сил, ни желания. Он только с ужасом переводил глаза с Димана на Китайца и безмолвно открывал рот, пытаясь что-то сказать.
– Даже и не думай об этом, – снисходительно улыбнулся Китаец. – Говорить ты сможешь самое раннее через неделю. Ты меня понимаешь?
Таракан закивал.
– Замечательно.
Китаец закурил.
– Тебе повезло больше твоих приятелей, – немного помедлив, продолжил Китаец. – Они уже никогда не смогут говорить. А ты сможешь, если ответишь мне на несколько вопросов.
Страх в глазах Таракана сменился понятливым согласием и надеждой.
– Значит, так, – начал Китаец, – я задаю тебе вопрос, а ты киваешь, если хочешь сказать «да», и качаешь головой из стороны в сторону, если хочешь сказать «нет». Понятно?
Таракан кивнул.
– Сейчас проверим. – Китаец на секунду задумался. – Ты знаешь Коршунова?
Таракан снова кивнул.
– Молодец. Ответ правильный, – похвалил его Китаец. – Тогда пойдем дальше. Вообще-то погоди. Мне нужно позвонить.
Он сел на угол стола и позвонил в милицию. Сообщив адрес и имя, он рассказал о нападении и положил трубку.
– Сейчас за вами приедут, – Китаец с добродушной иронией взглянул на Таракана, – так что соображай быстрее. Если мне что-то не понравится, я могу сказать, что вы все здесь перестреляли друг друга. Кстати, труп твоего командира лежит здесь рядышком. Хочешь посмотреть?
У Таракана в глазах снова поселился страх. Он поднял обе руки и покачал головой.
– Понятно, – сказал Китаец. – Ну, это твое дело. Теперь продолжим. Кто вас послал?.. Гортун?
Таракан кивнул.
– Вы должны были убить меня?
Снова кивок, но с опаской.
– Хорошо, – довольно улыбнулся Китаец. – Кто убил Романа Бондаренко?
Таракан завращал глазами и втянул голову в плечи.
– Ах да, – спохватился Китаец, – ты же у нас немой. Ты убил Романа Бондаренко?
Таракан испуганно замотал головой.
– Коршунов?
По движению головы Китаец понял, что нет. Но Таракан показывал рукой на горой лежащего посреди кабинета Димана.
– Диман? – догадался Китаец.
Подельник Коршунова кивнул несколько раз.
– Смотри-ка, – усмехнулся Китаец, – у нас с тобой прямо салонная беседа получается.
Таракан только пожал плечами.
– Ладно, поехали дальше…
Через несколько минут такой беседы Китайцу удалось выяснить, что жену Бондаренко застрелил сам Коршунов. Припоминая смутный силуэт убийцы и его поспешное бегство, которое он наблюдал с четвертого этажа Светланиной квартиры, Китаец пришел к выводу, что Таракан «говорит» правду.