Страница:
Судьба половых органов Вити и Светы совершенно не волновала замначальника милиции. Зато он очень хотел, чтобы Шпындрюк вышел из этой передряги как можно с меньшими нервными и, упаси бог, физическими потрясениями и повреждениями. Он был бы рад, если бы Маша пристрелила его непосредственного начальника, после чего он, при хорошем замасливании Протопопа Архиповича, занимал место номер один в районе. И сейчас ему приходилось выбирать: или дать время террористке, чтобы она прикончила парочку, и среди этой парочки был бы начальник милиции, или же начать освобождать заложников. А первым пунктом он выносил для себя выполнение требований Маши, соответственно на адрес Светы был послан наряд милиции.
– Ты опять здесь?!
Но на этот раз Фрол пришел не один: за его спиной стояли трое патрульных. Казбек Кадакоев, увидев голую блондинку, на время забыл, где он и кто он. Отодвинув в сторону мужика, Казбек приблизился к блондинке и стал раздеваться.
Увидев такое непотребство, любовник хотел было воспрепятствовать Казбеку, но тот резко обернулся и выхватил штык-нож, упер ему в грудь и посоветовал не дергаться. Но тут Фрол завел свою пластинку:
– Ты что, она там сейчас всех перебьет!
Кадакоев вернулся в реальность. Он посмотрел на женщину, испустил рык досады, но не стал убирать холодное оружие в ножны.
– Быстро одэвайтэсь, – скомандовал он, – и идом в баню!
– Никуда не пойду! – выла женщина. – Она меня там прибьет!
– Слышь, дарагая, давай надэвай свой красивый платье и бери за ручку своего любовник, потом пойдете к бане, там уже будэте мыться.
Витя уселся на стул, скрестил руки на груди и закинул ногу на ногу:
– Никуда не пойду, она мне все поотрезает!
Кадакоев с кинжалом в руке подскочил к Вите:
– Слюшай, если ты щас ни пайдеш, да? Я тэбе щас сам тут все паатрэзаю!
Витя отклонился назад и полетел со стула на пол. Казбек рассмеялся, а вместе с ним и остальные солдаты. Витя наконец стал одеваться, и Света, глядя на него, перестала выкобениваться и тоже засобиралась.
Замначальника не знал об этом, он ждал вестей от посланного им патруля, но где-то внутри у него все колыхалось.
Робко ступая босыми ногами по выложенному кафелем полу, милиционер подошел к раскрасневшейся от жары и самогона женщине.
– Я думаю, что уже полчаса прошло, – сказала она.
– Так у тебя часов нет, – хватаясь за соломинку, возразила жертва.
– А это неважно, у меня в голове часы.
Простаков, несмотря на угрозу выстрела, возразил со своего места:
– У тебя они неправильно идут!
– Это почему?! – воскликнула Маша.
– Молчи! – пытался оборвать его Шпындрюк, но Леха не слушал.
– Это потому, что все бабы – дуры.
– Ах ты, сволочь! – воскликнула в сердцах Поликарпова, толкнула рукой начальника милиции, так что он едва не поскользнулся и не упал на лавку, и бросилась напрямую к Простакову. – Ну-ка повтори то, что ты сказал!
Леха, увидев перед собственными глазами два ствола, нахмурился.
– А че я сказал? Ниче такого. Вообще ничего не говорил. Вам послышалось.
– Встань, сволочь! – кричала террористка. – Ты умрешь первым.
Леха поднялся с колен, которые очень сильно болели, на ноги во весь свой двухметровый рост и посмотрел сверху вниз на женщину.
– Где убивать меня будешь? – спокойно справился он и неожиданно схватился за ружье. А дура возьми да выстрели! Стволы нагрелись, и Леха был вынужден отдернуть руку от оружия.
Но мгновением раньше ему удалось выдрать ружье из рук женщины, и теперь оно лежало между ними на полу, а в верхнем углу на стыке стены и потолка красовались очередные пробоины от дроби.
Резинкин, стоя рядом с Простаковым, схватил лежащее на полу ружье и, несмотря на тепло, исходящее от стволов, не выпускал его из рук. Но бедолага сделал это таким образом, что сейчас два ствола смотрели ему в грудь.
Машке осталось только снова схватиться за ружье и положить палец на курок. Леха замер. Наступила гробовая тишина. То, что пьяная женщина находится в неконтролируемом состоянии, было всем очевидно. В любую секунду мог раздаться выстрел, и душа Резины, отделившись от тела, понеслась бы в неведомые дали.
– Вставай, – прошептала она, тыкая стволами в Резинкина. Витек поднялся. – Как тебя зовут?
– Витя, – прошептал ефрейтор.
– Ах ты, мать твою! – снова заголосила женщина. – Да тебя зовут точно так же, как и моего муженька! У тебя, вообще, шансов нет! Понимаешь? Нет шансов! Есть еще Викторы? – она посмотрела на стоящих на коленях мужиков.
Было еще два Виктора, но никто не сознался. Она так ненавидит это имя, зачем же подвергать себя еще большей опасности. И без того каждый может оказаться на месте этого мальчишки.
– Ты! – выла баба. – Ты будешь связным. Сейчас выйдешь на улицу и передашь мои требования.
– Так Фрол же пошел, – возразил Резина.
– Убежал твой дружок! Нечего ждать! Сейчас ты пойдешь в милицию и все расскажешь! Пусть они сюда ведут этих двух голубков. Я уж с ними сама побеседую.
С позволения бандитки, Витек надел на себя штаны, накинул фуфайку и вышел на улицу. Вокруг бани колыхалась толпа, менты стояли с серьезными лицами, преисполненные значимости. Старший нашелся быстро. Выслушав требования, предъявляемые Поликарповой, замначальника просил передать, что наряд уже выехал и скоро приведут тех людей, которых она хочет увидеть.
Два сержанта на машине подъехали к дому Светы и хотели уже входить, как на крыльце появились солдаты и интересующие милиционеров персоны. Менты вначале вытаращили глаза, затем осторожно поинтересовались у военного патруля, куда это они собираются забрать таких дорогих на данный момент граждан.
Фрол, преисполненный собственного достоинства, растирая по роже угольные разводы, со всей решительностью произнес: мол, не ихнего ума дело. На что оба сержанта полезли за табельным оружием и застроили всех шестерых на крылечке.
– Вы не можете их забрать! – завыл Валетов. – Там заложники в бане, террористка этих людей требует.
– По распоряжению заместителя начальника она никогда не увидит этих людей, – возразил сержант, защелкивая наручники на запястьях Виктора.
– Вы не имеете права меня арестовывать, – твердил горе-любовник, но на него никто не обращал внимания.
Света, после того как и на ней замкнулись браслеты, принялась рыдать:
– Что я такого сделала, за что вы меня забираете?
Менты ничего не хотели слушать. Они усадили задержанных на заднее сиденье машины и уехали восвояси. Валетов схватил руки в ноги и ринулся бежать обратно к бане. Кадакоев только посмотрел ему вслед, посмотрел на открытый дом и сплюнул.
А в это время его товарищ Забота предлагал некоторое время погостить в доме и поискать что-нибудь для успокоения собственного постоянно голодного организма.
– Мария Поликарпова! Выходите из бани с поднятыми руками!
Прошло не более двух минут, как из бани стали раздаваться мужские крики: «Не надо!», «Не стреляйте!», «Не заходите!». Слушая все это, толпа, сбежавшаяся к бане, ахнула. А тем временем по залу прохаживалась в одном измокшем от пота платье Маша и, размахивая ружьем, требовала, чтобы все мужики орали и молили о пощаде.
После того, как по мегафону раздалась речь главного милиционера, из бани начали выбегать перепуганные, бледные женщины со своими котомками и вениками. Они не понимали, что происходит, и тут же пытались войти в курс дела, сливаясь с толпой.
Замначальника похвалил себя за правильность действия, наблюдая, как слабая половина человечества беспрепятственно покидает ставшее опасным здание из-за засевшей в отделении для сильной половины человечества сумасшедшей женщины. Он и подумать не мог, что выстрелов из ружья за огромным количеством дверей и толстыми стенами в соседнем отделении просто не слышат. И если бы не мегафон, то сидели бы там и дальше.
А между прочим, поскольку не последние мужики пошли в баню, большинство захватило и своих жен.
Толстухи Шпындрюка не было, а вот все остальные дамы также использовали заведенную Шпындрюком традицию для того, чтобы собраться и весело посудачить о том о сем, вперемежку с таким нужным делом, как мытье, парилка и похлестывание себя веником.
Через некоторое время все женское отделение опустело, а руководитель антитеррористической операции ходил гоголем.
Когда Валетов снова подбежал к бане, осада не принесла никаких ощутимых результатов. Резинкин сидел в милицейском «уазике» и пил чай.
Фрол посмотрел на женщин, перепуганных тем, что их мужья остались в заложниках, и подошел к начальнику милиции:
– Вы так ничего и не сделали? Почему вы не отдали ей Витьку и Светку, пусть бы она с ними забавлялась.
– Ты думаешь только о своих друзьях, а я должен о всех людях думать. Видишь, уже сколько народу вытащил? – показал на женщин руководитель операции по освобождению заложников. – И отойди, солдат, хватит тут болтаться под ногами. Серьезное дело.
– Она никого еще не убила? – Фрол волновался не на шутку, ведь он пережил выстрел в стену. – Но как же теперь совладать с ней? Вы что, не будете заходить в здание?
– Нет, – покачал головой руководитель операции, – я буду ждать спецназ из Самары. Сами мы туда не полезем, будем держать оцепление.
– А в это время она будет сходить с ума и убивать заложников по одному.
В подтверждение его слов неожиданно от выстрела разлетелось несколько стеклопакетов. Милиционеры и простые граждане отшатнулись от снопа стеклянных осколков. Судя по крикам из толпы, кого-то посекло.
В это время Поликарпова перезаряжала один из стволов ружья. Пустая гильза полетела на пол, тихо позвякивая.
– Вот так. Теперь станет еще свежее.
Голые мужики продолжали стоять на коленях.
– Откуда ж ты, сволочь, взялась такая? – решил подать голос директор аптеки, но на него тут же зашикали, чтобы он заткнулся, потому как баба была просто уже вне себя.
Фрол, когда его за руку оттаскивал милиционер, скривился и закричал на начальника милиции:
– Неправильно вы действуете, товарищ командующий!
Его оттеснили за оцепление, и он встал в стороне вместе с остальными гражданами, продолжая наблюдать за развитием событий. Валетов недолго мучился пучившими его голову мыслями и подошел к без пяти минут вдовам, находящимся в предыстеричном состоянии и требовавшим ежеминутно от начальника милиции, чтобы он вытащил наконец их мужей. При этом очень многие обещали ему такие деньги, о которых он только читал в газетах.
Подойдя к высокой, дородной женщине, чье лицо было доведено до красного свечения банными процедурами и теперь не остывало из-за возникшего стресса, Валетов тихонько прошептал:
– Сколько же вы дадите за освобождение мужа? – Здоровенная крестьянка поглядела на маленького мальчика и отвернулась от него. Но Фрол не унимался: – Я вытащу всех, только скажите, сколько вы заплатите.
Женщина, не зная, у кого просить помощи, посмотрела на эту незначительность и сообщила, что со всех «девчонок» тысяч десять баксов наберется. Рот у Валетова ходил вверх-вниз, он даже не знал, как поделиться с этой мадам собственными соображениями.
Свирепая Поликарпова ходила по залу и продолжала требовать через дыру, которую она проделала с помощью ружья, чтобы ей сюда привели на кастрацию Витьку. Слыша такие речи, люди не могли сдерживать смех и гоготали.
Пока она кричала в проделанную в стене из стеклопакетов пробоину, в зал неожиданно вошли все супружницы взятых в заложницы мужиков. Одна женщина, поглядев на стоящих на коленях, сказала другой:
– И что ты в нем нашла?
Дядьки стали меж собой переглядываться, не поняв, о ком идет разговор. Повернувшись на фразу, Поликарпова остолбенела.
– Вы че, бабы? Ну-ка, назад! – Она водила ружьем из стороны в сторону.
Здоровенная крестьянка, с которой Фрол поделился собственными мыслями, заверила его, что тысячу баксов он получит, поскольку план подразумевал непосредственный риск жизнями самих дам. Но те в едином порыве ломанулись внутрь, потому как идея была верной и показалась им беспроигрышной.
Поликарпова не смогла даже ничего поделать, потому как толпа хорошо одетых и упитанных дам приближалась к ней стремительно, не обращая внимания на оружие. Маша оцепенела от дорогих шапок и дубленок. Она в один миг очутилась в сказке, забыв про ружье, а когда волна зависти по отношению к этим богатым сучкам накрыла ее, было поздно. Здоровая отняла у нее ружье и отдала подругам.
Мужики вздохнули с облегчением. А бабы набросились с визгом на Машу. Теперь террористка подвергалась всевозможным щипкам, укусам и ударам. Те, что были подальше, довольствовались плевками, которые летели и в союзниц.
Надо сказать, что замначальника подоспел вовремя, потому как еще б немного – и из Поликарповой сделали бы то же самое, что она хотела сотворить со Светой. Выстрелив пару раз в воздух и завершив практически разгром всего купального зала, замначальника милиции отогнал свирепых супружниц от лежащей на полу диверсантки и предложил всем разойтись.
Супружеские пары находили друг друга. Бабенки заботливо оглядывали многочисленные порезы на телах своих мужиков. А Простаков посмотрел на обожженную от горячих стволов ладонь, потом на радующихся людей, подошел, по-хозяйски закрыл дверь, ведущую из раздевалки в зал, и направился в парилку.
Глава 5
* * *
Когда Фрол снова вошел в незакрытую хату и в очередной раз застал Витю на Свете, он разулыбался. Витя прекратил занятие и вскочил.– Ты опять здесь?!
Но на этот раз Фрол пришел не один: за его спиной стояли трое патрульных. Казбек Кадакоев, увидев голую блондинку, на время забыл, где он и кто он. Отодвинув в сторону мужика, Казбек приблизился к блондинке и стал раздеваться.
Увидев такое непотребство, любовник хотел было воспрепятствовать Казбеку, но тот резко обернулся и выхватил штык-нож, упер ему в грудь и посоветовал не дергаться. Но тут Фрол завел свою пластинку:
– Ты что, она там сейчас всех перебьет!
Кадакоев вернулся в реальность. Он посмотрел на женщину, испустил рык досады, но не стал убирать холодное оружие в ножны.
– Быстро одэвайтэсь, – скомандовал он, – и идом в баню!
– Никуда не пойду! – выла женщина. – Она меня там прибьет!
– Слышь, дарагая, давай надэвай свой красивый платье и бери за ручку своего любовник, потом пойдете к бане, там уже будэте мыться.
Витя уселся на стул, скрестил руки на груди и закинул ногу на ногу:
– Никуда не пойду, она мне все поотрезает!
Кадакоев с кинжалом в руке подскочил к Вите:
– Слюшай, если ты щас ни пайдеш, да? Я тэбе щас сам тут все паатрэзаю!
Витя отклонился назад и полетел со стула на пол. Казбек рассмеялся, а вместе с ним и остальные солдаты. Витя наконец стал одеваться, и Света, глядя на него, перестала выкобениваться и тоже засобиралась.
* * *
Размахивая ружьишком в пьяном угаре, Маша неожиданно решила, что полчаса, отведенные ею на мораторий против убийства, закончились. И теперь она должна порешить одного из заложников, дабы ни у кого не осталось сомнений в ее намерениях. И кого же ей сделать жертвой? Хищница плотоядно поглядела на обреченных людишек и ткнула пальцем, на счастье заместителя начальника милиции, в его шефа.Замначальника не знал об этом, он ждал вестей от посланного им патруля, но где-то внутри у него все колыхалось.
Робко ступая босыми ногами по выложенному кафелем полу, милиционер подошел к раскрасневшейся от жары и самогона женщине.
– Я думаю, что уже полчаса прошло, – сказала она.
– Так у тебя часов нет, – хватаясь за соломинку, возразила жертва.
– А это неважно, у меня в голове часы.
Простаков, несмотря на угрозу выстрела, возразил со своего места:
– У тебя они неправильно идут!
– Это почему?! – воскликнула Маша.
– Молчи! – пытался оборвать его Шпындрюк, но Леха не слушал.
– Это потому, что все бабы – дуры.
– Ах ты, сволочь! – воскликнула в сердцах Поликарпова, толкнула рукой начальника милиции, так что он едва не поскользнулся и не упал на лавку, и бросилась напрямую к Простакову. – Ну-ка повтори то, что ты сказал!
Леха, увидев перед собственными глазами два ствола, нахмурился.
– А че я сказал? Ниче такого. Вообще ничего не говорил. Вам послышалось.
– Встань, сволочь! – кричала террористка. – Ты умрешь первым.
Леха поднялся с колен, которые очень сильно болели, на ноги во весь свой двухметровый рост и посмотрел сверху вниз на женщину.
– Где убивать меня будешь? – спокойно справился он и неожиданно схватился за ружье. А дура возьми да выстрели! Стволы нагрелись, и Леха был вынужден отдернуть руку от оружия.
Но мгновением раньше ему удалось выдрать ружье из рук женщины, и теперь оно лежало между ними на полу, а в верхнем углу на стыке стены и потолка красовались очередные пробоины от дроби.
Резинкин, стоя рядом с Простаковым, схватил лежащее на полу ружье и, несмотря на тепло, исходящее от стволов, не выпускал его из рук. Но бедолага сделал это таким образом, что сейчас два ствола смотрели ему в грудь.
Машке осталось только снова схватиться за ружье и положить палец на курок. Леха замер. Наступила гробовая тишина. То, что пьяная женщина находится в неконтролируемом состоянии, было всем очевидно. В любую секунду мог раздаться выстрел, и душа Резины, отделившись от тела, понеслась бы в неведомые дали.
– Вставай, – прошептала она, тыкая стволами в Резинкина. Витек поднялся. – Как тебя зовут?
– Витя, – прошептал ефрейтор.
– Ах ты, мать твою! – снова заголосила женщина. – Да тебя зовут точно так же, как и моего муженька! У тебя, вообще, шансов нет! Понимаешь? Нет шансов! Есть еще Викторы? – она посмотрела на стоящих на коленях мужиков.
Было еще два Виктора, но никто не сознался. Она так ненавидит это имя, зачем же подвергать себя еще большей опасности. И без того каждый может оказаться на месте этого мальчишки.
– Ты! – выла баба. – Ты будешь связным. Сейчас выйдешь на улицу и передашь мои требования.
– Так Фрол же пошел, – возразил Резина.
– Убежал твой дружок! Нечего ждать! Сейчас ты пойдешь в милицию и все расскажешь! Пусть они сюда ведут этих двух голубков. Я уж с ними сама побеседую.
С позволения бандитки, Витек надел на себя штаны, накинул фуфайку и вышел на улицу. Вокруг бани колыхалась толпа, менты стояли с серьезными лицами, преисполненные значимости. Старший нашелся быстро. Выслушав требования, предъявляемые Поликарповой, замначальника просил передать, что наряд уже выехал и скоро приведут тех людей, которых она хочет увидеть.
Два сержанта на машине подъехали к дому Светы и хотели уже входить, как на крыльце появились солдаты и интересующие милиционеров персоны. Менты вначале вытаращили глаза, затем осторожно поинтересовались у военного патруля, куда это они собираются забрать таких дорогих на данный момент граждан.
Фрол, преисполненный собственного достоинства, растирая по роже угольные разводы, со всей решительностью произнес: мол, не ихнего ума дело. На что оба сержанта полезли за табельным оружием и застроили всех шестерых на крылечке.
– Вы не можете их забрать! – завыл Валетов. – Там заложники в бане, террористка этих людей требует.
– По распоряжению заместителя начальника она никогда не увидит этих людей, – возразил сержант, защелкивая наручники на запястьях Виктора.
– Вы не имеете права меня арестовывать, – твердил горе-любовник, но на него никто не обращал внимания.
Света, после того как и на ней замкнулись браслеты, принялась рыдать:
– Что я такого сделала, за что вы меня забираете?
Менты ничего не хотели слушать. Они усадили задержанных на заднее сиденье машины и уехали восвояси. Валетов схватил руки в ноги и ринулся бежать обратно к бане. Кадакоев только посмотрел ему вслед, посмотрел на открытый дом и сплюнул.
А в это время его товарищ Забота предлагал некоторое время погостить в доме и поискать что-нибудь для успокоения собственного постоянно голодного организма.
* * *
Переговорив с начальником, Резинкин сообщил, что ему надо бы возвращаться обратно, а не то она застрелит его товарища. Но старший милиционер решил иначе. Он заставил Резинкина отойти от бани и взял в руки мегафон.– Мария Поликарпова! Выходите из бани с поднятыми руками!
Прошло не более двух минут, как из бани стали раздаваться мужские крики: «Не надо!», «Не стреляйте!», «Не заходите!». Слушая все это, толпа, сбежавшаяся к бане, ахнула. А тем временем по залу прохаживалась в одном измокшем от пота платье Маша и, размахивая ружьем, требовала, чтобы все мужики орали и молили о пощаде.
После того, как по мегафону раздалась речь главного милиционера, из бани начали выбегать перепуганные, бледные женщины со своими котомками и вениками. Они не понимали, что происходит, и тут же пытались войти в курс дела, сливаясь с толпой.
Замначальника похвалил себя за правильность действия, наблюдая, как слабая половина человечества беспрепятственно покидает ставшее опасным здание из-за засевшей в отделении для сильной половины человечества сумасшедшей женщины. Он и подумать не мог, что выстрелов из ружья за огромным количеством дверей и толстыми стенами в соседнем отделении просто не слышат. И если бы не мегафон, то сидели бы там и дальше.
А между прочим, поскольку не последние мужики пошли в баню, большинство захватило и своих жен.
Толстухи Шпындрюка не было, а вот все остальные дамы также использовали заведенную Шпындрюком традицию для того, чтобы собраться и весело посудачить о том о сем, вперемежку с таким нужным делом, как мытье, парилка и похлестывание себя веником.
Через некоторое время все женское отделение опустело, а руководитель антитеррористической операции ходил гоголем.
Когда Валетов снова подбежал к бане, осада не принесла никаких ощутимых результатов. Резинкин сидел в милицейском «уазике» и пил чай.
Фрол посмотрел на женщин, перепуганных тем, что их мужья остались в заложниках, и подошел к начальнику милиции:
– Вы так ничего и не сделали? Почему вы не отдали ей Витьку и Светку, пусть бы она с ними забавлялась.
– Ты думаешь только о своих друзьях, а я должен о всех людях думать. Видишь, уже сколько народу вытащил? – показал на женщин руководитель операции по освобождению заложников. – И отойди, солдат, хватит тут болтаться под ногами. Серьезное дело.
– Она никого еще не убила? – Фрол волновался не на шутку, ведь он пережил выстрел в стену. – Но как же теперь совладать с ней? Вы что, не будете заходить в здание?
– Нет, – покачал головой руководитель операции, – я буду ждать спецназ из Самары. Сами мы туда не полезем, будем держать оцепление.
– А в это время она будет сходить с ума и убивать заложников по одному.
В подтверждение его слов неожиданно от выстрела разлетелось несколько стеклопакетов. Милиционеры и простые граждане отшатнулись от снопа стеклянных осколков. Судя по крикам из толпы, кого-то посекло.
В это время Поликарпова перезаряжала один из стволов ружья. Пустая гильза полетела на пол, тихо позвякивая.
– Вот так. Теперь станет еще свежее.
Голые мужики продолжали стоять на коленях.
– Откуда ж ты, сволочь, взялась такая? – решил подать голос директор аптеки, но на него тут же зашикали, чтобы он заткнулся, потому как баба была просто уже вне себя.
Фрол, когда его за руку оттаскивал милиционер, скривился и закричал на начальника милиции:
– Неправильно вы действуете, товарищ командующий!
Его оттеснили за оцепление, и он встал в стороне вместе с остальными гражданами, продолжая наблюдать за развитием событий. Валетов недолго мучился пучившими его голову мыслями и подошел к без пяти минут вдовам, находящимся в предыстеричном состоянии и требовавшим ежеминутно от начальника милиции, чтобы он вытащил наконец их мужей. При этом очень многие обещали ему такие деньги, о которых он только читал в газетах.
Подойдя к высокой, дородной женщине, чье лицо было доведено до красного свечения банными процедурами и теперь не остывало из-за возникшего стресса, Валетов тихонько прошептал:
– Сколько же вы дадите за освобождение мужа? – Здоровенная крестьянка поглядела на маленького мальчика и отвернулась от него. Но Фрол не унимался: – Я вытащу всех, только скажите, сколько вы заплатите.
Женщина, не зная, у кого просить помощи, посмотрела на эту незначительность и сообщила, что со всех «девчонок» тысяч десять баксов наберется. Рот у Валетова ходил вверх-вниз, он даже не знал, как поделиться с этой мадам собственными соображениями.
Свирепая Поликарпова ходила по залу и продолжала требовать через дыру, которую она проделала с помощью ружья, чтобы ей сюда привели на кастрацию Витьку. Слыша такие речи, люди не могли сдерживать смех и гоготали.
Пока она кричала в проделанную в стене из стеклопакетов пробоину, в зал неожиданно вошли все супружницы взятых в заложницы мужиков. Одна женщина, поглядев на стоящих на коленях, сказала другой:
– И что ты в нем нашла?
Дядьки стали меж собой переглядываться, не поняв, о ком идет разговор. Повернувшись на фразу, Поликарпова остолбенела.
– Вы че, бабы? Ну-ка, назад! – Она водила ружьем из стороны в сторону.
Здоровенная крестьянка, с которой Фрол поделился собственными мыслями, заверила его, что тысячу баксов он получит, поскольку план подразумевал непосредственный риск жизнями самих дам. Но те в едином порыве ломанулись внутрь, потому как идея была верной и показалась им беспроигрышной.
Поликарпова не смогла даже ничего поделать, потому как толпа хорошо одетых и упитанных дам приближалась к ней стремительно, не обращая внимания на оружие. Маша оцепенела от дорогих шапок и дубленок. Она в один миг очутилась в сказке, забыв про ружье, а когда волна зависти по отношению к этим богатым сучкам накрыла ее, было поздно. Здоровая отняла у нее ружье и отдала подругам.
Мужики вздохнули с облегчением. А бабы набросились с визгом на Машу. Теперь террористка подвергалась всевозможным щипкам, укусам и ударам. Те, что были подальше, довольствовались плевками, которые летели и в союзниц.
Надо сказать, что замначальника подоспел вовремя, потому как еще б немного – и из Поликарповой сделали бы то же самое, что она хотела сотворить со Светой. Выстрелив пару раз в воздух и завершив практически разгром всего купального зала, замначальника милиции отогнал свирепых супружниц от лежащей на полу диверсантки и предложил всем разойтись.
Супружеские пары находили друг друга. Бабенки заботливо оглядывали многочисленные порезы на телах своих мужиков. А Простаков посмотрел на обожженную от горячих стволов ладонь, потом на радующихся людей, подошел, по-хозяйски закрыл дверь, ведущую из раздевалки в зал, и направился в парилку.
Глава 5
НОВЫЙ ГОД
Тридцать первое декабря выдалось пасмурным. Высокая влажность с морозом делали свое черное дело. Солдаты стояли на плацу, переминаясь с ноги на ногу, и время от времени прикладывали руки в рукавицах к замерзшему носу и щекам. Наконец к ним подошел их родной «папа» – лейтенант Мудрецкий – и сообщил, что сегодня в наряд по парку идут встречать Новый год Простаков, Резинкин и Валетов.
Все надежды Фрола на то, что он хотя бы новогоднюю ночь проведет по-человечески, не оправдались. Но когда он услышал, что дежурным по парку отправляется их командир взвода, то ему стало на душе намного легче, так как он отправлялся на дежурство не один, а вместе со своими корешами. И кроме всего прочего, они еще прихватывали с собой лейтенанта.
Естественно, старшим наряда по парку пошел младший сержант Простаков. Ну и фиг бы с ним. А Валетову главное, что вместе с ними еще и Резину отправляют. Теперь сам Простаков работает все меньше и меньше, других припрягает. Даже своего лучшего друга Фрола иногда цепляет на какие-нибудь работы, убеждая мелкого в необходимости выполнять полученное задание, так как в противном случае достанется ему, Лехе. А если Лехе достанется, то он такую фигню не забудет.
Валетов с неудовольствием отмечал возросший интеллект Простакова. Нет, читать он лучше не стал, но объясняться и отстаивать свою точку зрения даже перед ним, перед мелким, умнейшим, можно сказать, в данной среде человеком, и то научился. И не всякий раз к нему подойдешь и заставишь делать то, что необходимо. Младший сержант, е-к-л-м-н, блин!
Направляясь в свой новогодний наряд в парк, Мудрецкий особо-то и не переживал. Ну что у них там сейчас будет, у офицеров, очередная попойка? Так они и так пьют без меры. Хотя, конечно, Новый год... Да, ладно. Ясно это было еще летом, кому Новый год в наряде встречать. Так как Юра – молодой, «пиджак», семьи у него нет. Что ему еще делать? Только служить.
В кузове, прижавшись друг к другу, ехала троица. Набрав в столовой праздничного картофану, белого хлеба и налив без меры сладкого чая, химики ни шатко ни валко ехали в ночь.
Отпустив счастливый третий взвод третьей роты, Мудрецкий приказал первым делом запастись дровами на сутки. Вся работа была выполнена, и, после того как лейтенант прошелся по территории и проверил все пломбы, решено было собраться в кунге, плюнуть на все и плотно похавать. До Нового года оставалось без малого четыре часа.
Повалившись на топчан, Мудрецкий засунул под голову фляжку. Фрол заметил:
– А че это у вас там?
– Ничего, – вяло пробурчал Юра. – Всему свое время.
– А-а-а, – заулыбался Валетов, – наверное, водочка.
– Кому водочка, – поправил лейтенант, – а кому и чай с сахаром. И спать в наряде больше четырех часов нельзя.
– Да мы сегодня и не собирались, – прищурился Фрол. За что тут же получил в бок от Простакова. Стена поймала отлетевшего мелкого и после далеко не упругого удара кое-как вернула его на прежнее место.
– Это вы чего задумали? – насторожился лейтенант, приподнимаясь.
– Ниче, товарищ Мудрецкий, – извинялся за всех Леха. – Ниче не думали. Вот Новый год придется нам вчетвером встречать. Посреди степи. Ну не привыкать. Главное, чтобы у нас тут в конуре тепло было, а тепло будет.
Резинкин сидел на коленях перед буржуйкой и смотрел, как в ней потрескивают дровишки. После того как мотострелки ушли, дверь в кунг частенько хлопала по причине заноса внутрь дровишек. Теперь же, успокоившись и рассевшись, военнослужащие впитывали всем телом благодатное тепло. Морды наливались кровью, глаза от тепла сужались. Клонило в сон.
Валетов с разрешения старшего по званию включил старенький приемник. Все, что гуляло по степи, не вызывало большого интереса молодежи. Но лучше уж слушать «Маяк», нежели сидеть в полной тишине. Радио стало потихонечку мурлыкать свое, а неунимающийся Валетов поинтересовался, почему именно его поставили в наряд.
Мудрецкий, закинув руку за голову, задумчиво посмотрел в потолок:
– Потому как любит очень меня товарищ подполковник, поэтому и решил сторожить с помощью меня всю эту армейскую технику.
– И кому под Новый год лезть в такую даль для того, чтобы напороться на колючую проволоку? – Резинкин продолжал сидеть у печки, но уже без фуфайки и в расстегнутом до пупа кителе.
– Будем делать праздничный стол. – Юра сел на топчане.
– Ну тогда и фляжечку придется достать, – тут же заметил Валетов.
– Придется-придется.
Через пятнадцать минут химики разлили водку по алюминиевым кружкам.
– Че, старый Новый год провожать будем? – вставил свое словечко Витек.
– Рано еще. – Мудрецкий замер с кружкой в руках. – Мужики, поскольку мы все здесь люди временные, некадровые, предлагаю выпить за спокойное прохождение службы.
Кружки гулко затукали друг о друга, и вскоре огненная вода отправилась внутрь. После этого набросились на жрачку, благо ее было действительно в честь праздника немерено.
Вскоре пропустили еще по одной, вспомнив о родителях, и закурили.
– Пора тебе, Фрол, колоться, как ты в армию попал. – Резинкин с шумом втянул воздух носом и стал усердно орудовать ложкой.
– А чего такое?
– Ну ты ж говоришь, что крутым был. Он, товарищ лейтенант, у нас на «Мерседесах» ездил.
Мудрецкий молчал. Мол, «Мерседесы» «Мерседесами», а тут ты рядовой, и не надо выбиваться из общей массы. Но как не выбиваться, если ты маленький и наглый от природы.
Фрол свысока поглядел на потенциальных слушателей.
– Да ладно, наехали на меня, вот и все. А своего «Мерседеса» у меня не было, только «Тойота».
– Как наехали-то? – подначивал Резинкин. – Может, ты врешь все время про торговлю водкой.
Фрол смотрел на уровень картофана в котелке, стремительно понижающийся под напором Витькиной ложки.
– На самом деле с наездами я мог разобраться. – Валетов подбоченился. – Случилось страшное. Мой папа Парной, в смысле не родной, а по работе... эх, а мои-то во Вьетнаме гробанулись, на вертолете... Ладно. Так вот Парной денег дал на развитие, пять штук гринов. Но деньги его, я только управляющий. А у меня их отжали. Компаньон мой, Диман, подставил, скотина. Привезли меня на пустырь, заставили рыть себе могилу, вырыл, весна ранняя – холодно. Еще года не прошло, черт. Побили маленько, так, что я еле ползал, пришлось все отдать, а потом...
Гоблины внесли пацана и положили на кровать.
Доктор наук, практикующий хирург областной больницы, – меньшего ранга доктора держать подле себя несолидно, а этот еще то ли на Нобелевскую премию номинировался, то ли еще на какую-то хрень – начал осматривать повреждения.
– Что с ним? – Парной находился в состоянии нервного срыва.
«Светило» отнял мягкие белые руки от тщедушного тельца.
– Ни одна кость не сломана. Трещин я исключать не могу. Несомненно, он встанет на ноги. Его не пытались забить насмерть, если вас это интересует. Скорее, обрабатывали.
– Что, пытали, что ли?
– Называйте, как вам угодно. Я сделаю ему укол. Он проспит сутки.
Парной поманил пальцем медсестру.
– Золотце, Наташенька, когда он очнется, грей его со всех сторон, лижи, чеши, массируй, корми, пои, танцуй, пляши, чтобы через неделю он снова стал нормальным человеком.
В знак глубокого понимания она заморгала голубыми, как васильки, глазками, закивала головкой.
Пострадавший вымыт, накормлен, одет в пижаму.
На краю кровати в откровенном халатике, из-под которого разве только пупка видно не было, сидела Наташа, обрабатывала пилочкой когти сантиметра по три длиной и смотрела сериал.
Сева склонился над Валетовым. Глаза избитого парнишки были открыты.
– Ну ты как?
– Наташа, я тебя люблю, – произнес он размеренно и одухотворенно.
– Ну не надо так сразу.
– Нет, правда, я тебя люблю.
Сева повернулся к медсестре.
– Ты что с ним сделала?
Девушка отложила принадлежности и выпятила два весомых достоинства.
– Как вы и велели.
– Я просил вернуть его к жизни, а не высосать из него все соки. – Он вытащил двести долларов. – Вот тебе за труды. Придешь сегодня вечером ко мне. Я хочу заболеть точно так же, как он.
– Я не хочу, чтобы ты помер прямо на ней, – говорил он. – А ты, Фрол, не стой, садись, у меня тут есть небольшой фоторепортаж. Он должен тебе понравиться.
Валетов как был в пижаме, так в ней и прошел в кабинет, сел напротив рабочего стола. Сева передал ему тугой конверт с фотографиями.
– Гляди.
Фрол молча просмотрел снимки.
– А Полю за что?
– Ты знал ее?
– Да.
– Извини, она была вместе с ним. По Диману, я думаю, ты скучать не будешь.
– Нет.
– Их пристрелили в микроавтобусе, в старенькой «Тойоте», когда они занимались любовью.
– Как вам это удалось?
– Вышли на девчонку, заплатили ей, чтобы она уговорила его выехать за город. Ты доволен?
Фрол молчал, а Парному не терпелось услышать ответ.
– Доволен?
– Я не хотел, чтобы вот так. Я не могу радоваться, но все равно спасибо за заботу.
– А-а-а! Цени, пока я жив. Все бы хорошо, но у меня потери в сорок штук.
– Было же тридцать.
– А киллер?!
В общем и целом, Парной прав. А если и не прав, спорить с ним, с одной стороны, без толку, с другой – опасно. Фрол прикусил язык, говорят, что подобное поведение ценится так же, как и золото.
– Ничего, ты мне должен только двадцать. Половину я списал. Управляющий в «Старом погребке» на самом деле стукач. Ты правильно мыслишь.
Похвала Валетову нравилась. Он даже позволил себе резко вскинуть голову и бросить высокомерный взгляд – нет, не на Севу, в окно. На шефа так смотреть нельзя.
– Придется тебе съездить в Самару. Передачку отвезешь моему корешу.
– Деньги? – Кожные покровы на лице у Фрола стремительно белели.
– Нет, не деньги. В пакет лучше не заглядывай, тебе незачем знать, что там. – Парной подошел к шкафу и достал плотно упакованный сверток, размером с небольшую женскую сумочку.
– И это все? – Фрол продолжал беспокоиться.
– Не волнуйся. Дело плевое. Сядешь на поезд. Раз-раз и там. Тут езды-то, тьфу. За два рейса ты мне все долги отдашь. Вообще-то стоят курьерские услуги дешевле, но ты мне нравишься. Вот держи на дорогу, – перед носом шлепнулась пачка денег. – Твой билет сейчас привезут. Надо немного подождать.
Все надежды Фрола на то, что он хотя бы новогоднюю ночь проведет по-человечески, не оправдались. Но когда он услышал, что дежурным по парку отправляется их командир взвода, то ему стало на душе намного легче, так как он отправлялся на дежурство не один, а вместе со своими корешами. И кроме всего прочего, они еще прихватывали с собой лейтенанта.
Естественно, старшим наряда по парку пошел младший сержант Простаков. Ну и фиг бы с ним. А Валетову главное, что вместе с ними еще и Резину отправляют. Теперь сам Простаков работает все меньше и меньше, других припрягает. Даже своего лучшего друга Фрола иногда цепляет на какие-нибудь работы, убеждая мелкого в необходимости выполнять полученное задание, так как в противном случае достанется ему, Лехе. А если Лехе достанется, то он такую фигню не забудет.
Валетов с неудовольствием отмечал возросший интеллект Простакова. Нет, читать он лучше не стал, но объясняться и отстаивать свою точку зрения даже перед ним, перед мелким, умнейшим, можно сказать, в данной среде человеком, и то научился. И не всякий раз к нему подойдешь и заставишь делать то, что необходимо. Младший сержант, е-к-л-м-н, блин!
Направляясь в свой новогодний наряд в парк, Мудрецкий особо-то и не переживал. Ну что у них там сейчас будет, у офицеров, очередная попойка? Так они и так пьют без меры. Хотя, конечно, Новый год... Да, ладно. Ясно это было еще летом, кому Новый год в наряде встречать. Так как Юра – молодой, «пиджак», семьи у него нет. Что ему еще делать? Только служить.
В кузове, прижавшись друг к другу, ехала троица. Набрав в столовой праздничного картофану, белого хлеба и налив без меры сладкого чая, химики ни шатко ни валко ехали в ночь.
Отпустив счастливый третий взвод третьей роты, Мудрецкий приказал первым делом запастись дровами на сутки. Вся работа была выполнена, и, после того как лейтенант прошелся по территории и проверил все пломбы, решено было собраться в кунге, плюнуть на все и плотно похавать. До Нового года оставалось без малого четыре часа.
Повалившись на топчан, Мудрецкий засунул под голову фляжку. Фрол заметил:
– А че это у вас там?
– Ничего, – вяло пробурчал Юра. – Всему свое время.
– А-а-а, – заулыбался Валетов, – наверное, водочка.
– Кому водочка, – поправил лейтенант, – а кому и чай с сахаром. И спать в наряде больше четырех часов нельзя.
– Да мы сегодня и не собирались, – прищурился Фрол. За что тут же получил в бок от Простакова. Стена поймала отлетевшего мелкого и после далеко не упругого удара кое-как вернула его на прежнее место.
– Это вы чего задумали? – насторожился лейтенант, приподнимаясь.
– Ниче, товарищ Мудрецкий, – извинялся за всех Леха. – Ниче не думали. Вот Новый год придется нам вчетвером встречать. Посреди степи. Ну не привыкать. Главное, чтобы у нас тут в конуре тепло было, а тепло будет.
Резинкин сидел на коленях перед буржуйкой и смотрел, как в ней потрескивают дровишки. После того как мотострелки ушли, дверь в кунг частенько хлопала по причине заноса внутрь дровишек. Теперь же, успокоившись и рассевшись, военнослужащие впитывали всем телом благодатное тепло. Морды наливались кровью, глаза от тепла сужались. Клонило в сон.
Валетов с разрешения старшего по званию включил старенький приемник. Все, что гуляло по степи, не вызывало большого интереса молодежи. Но лучше уж слушать «Маяк», нежели сидеть в полной тишине. Радио стало потихонечку мурлыкать свое, а неунимающийся Валетов поинтересовался, почему именно его поставили в наряд.
Мудрецкий, закинув руку за голову, задумчиво посмотрел в потолок:
– Потому как любит очень меня товарищ подполковник, поэтому и решил сторожить с помощью меня всю эту армейскую технику.
– И кому под Новый год лезть в такую даль для того, чтобы напороться на колючую проволоку? – Резинкин продолжал сидеть у печки, но уже без фуфайки и в расстегнутом до пупа кителе.
– Будем делать праздничный стол. – Юра сел на топчане.
– Ну тогда и фляжечку придется достать, – тут же заметил Валетов.
– Придется-придется.
Через пятнадцать минут химики разлили водку по алюминиевым кружкам.
– Че, старый Новый год провожать будем? – вставил свое словечко Витек.
– Рано еще. – Мудрецкий замер с кружкой в руках. – Мужики, поскольку мы все здесь люди временные, некадровые, предлагаю выпить за спокойное прохождение службы.
Кружки гулко затукали друг о друга, и вскоре огненная вода отправилась внутрь. После этого набросились на жрачку, благо ее было действительно в честь праздника немерено.
Вскоре пропустили еще по одной, вспомнив о родителях, и закурили.
– Пора тебе, Фрол, колоться, как ты в армию попал. – Резинкин с шумом втянул воздух носом и стал усердно орудовать ложкой.
– А чего такое?
– Ну ты ж говоришь, что крутым был. Он, товарищ лейтенант, у нас на «Мерседесах» ездил.
Мудрецкий молчал. Мол, «Мерседесы» «Мерседесами», а тут ты рядовой, и не надо выбиваться из общей массы. Но как не выбиваться, если ты маленький и наглый от природы.
Фрол свысока поглядел на потенциальных слушателей.
– Да ладно, наехали на меня, вот и все. А своего «Мерседеса» у меня не было, только «Тойота».
– Как наехали-то? – подначивал Резинкин. – Может, ты врешь все время про торговлю водкой.
Фрол смотрел на уровень картофана в котелке, стремительно понижающийся под напором Витькиной ложки.
– На самом деле с наездами я мог разобраться. – Валетов подбоченился. – Случилось страшное. Мой папа Парной, в смысле не родной, а по работе... эх, а мои-то во Вьетнаме гробанулись, на вертолете... Ладно. Так вот Парной денег дал на развитие, пять штук гринов. Но деньги его, я только управляющий. А у меня их отжали. Компаньон мой, Диман, подставил, скотина. Привезли меня на пустырь, заставили рыть себе могилу, вырыл, весна ранняя – холодно. Еще года не прошло, черт. Побили маленько, так, что я еле ползал, пришлось все отдать, а потом...
* * *
...Его привезли перед рассветом. В одной из многочисленных комнат виллы Парного все было готово. Опытный врач, двадцатилетняя сиделка – массажистка с двумя большими, круглыми сиськами, мягкая кровать, телевизор с экраном во всю стену, набрана теплая ванна, мягкий свет от бра.Гоблины внесли пацана и положили на кровать.
Доктор наук, практикующий хирург областной больницы, – меньшего ранга доктора держать подле себя несолидно, а этот еще то ли на Нобелевскую премию номинировался, то ли еще на какую-то хрень – начал осматривать повреждения.
– Что с ним? – Парной находился в состоянии нервного срыва.
«Светило» отнял мягкие белые руки от тщедушного тельца.
– Ни одна кость не сломана. Трещин я исключать не могу. Несомненно, он встанет на ноги. Его не пытались забить насмерть, если вас это интересует. Скорее, обрабатывали.
– Что, пытали, что ли?
– Называйте, как вам угодно. Я сделаю ему укол. Он проспит сутки.
Парной поманил пальцем медсестру.
– Золотце, Наташенька, когда он очнется, грей его со всех сторон, лижи, чеши, массируй, корми, пои, танцуй, пляши, чтобы через неделю он снова стал нормальным человеком.
В знак глубокого понимания она заморгала голубыми, как васильки, глазками, закивала головкой.
* * *
Через три дня Сева Парной вошел в комнату. На кровати, глядя строго в потолок, лежал Фрол.Пострадавший вымыт, накормлен, одет в пижаму.
На краю кровати в откровенном халатике, из-под которого разве только пупка видно не было, сидела Наташа, обрабатывала пилочкой когти сантиметра по три длиной и смотрела сериал.
Сева склонился над Валетовым. Глаза избитого парнишки были открыты.
– Ну ты как?
– Наташа, я тебя люблю, – произнес он размеренно и одухотворенно.
– Ну не надо так сразу.
– Нет, правда, я тебя люблю.
Сева повернулся к медсестре.
– Ты что с ним сделала?
Девушка отложила принадлежности и выпятила два весомых достоинства.
– Как вы и велели.
– Я просил вернуть его к жизни, а не высосать из него все соки. – Он вытащил двести долларов. – Вот тебе за труды. Придешь сегодня вечером ко мне. Я хочу заболеть точно так же, как он.
* * *
Еще через два дня Фрол начал ходить. Его очень хорошо кормили, давали какие-то чудодейственные колеса, и постепенно он стал приходить в себя. Пару раз набирался смелости и просил вернуть Наташу, но Парной наложил на это запрет.– Я не хочу, чтобы ты помер прямо на ней, – говорил он. – А ты, Фрол, не стой, садись, у меня тут есть небольшой фоторепортаж. Он должен тебе понравиться.
Валетов как был в пижаме, так в ней и прошел в кабинет, сел напротив рабочего стола. Сева передал ему тугой конверт с фотографиями.
– Гляди.
Фрол молча просмотрел снимки.
– А Полю за что?
– Ты знал ее?
– Да.
– Извини, она была вместе с ним. По Диману, я думаю, ты скучать не будешь.
– Нет.
– Их пристрелили в микроавтобусе, в старенькой «Тойоте», когда они занимались любовью.
– Как вам это удалось?
– Вышли на девчонку, заплатили ей, чтобы она уговорила его выехать за город. Ты доволен?
Фрол молчал, а Парному не терпелось услышать ответ.
– Доволен?
– Я не хотел, чтобы вот так. Я не могу радоваться, но все равно спасибо за заботу.
– А-а-а! Цени, пока я жив. Все бы хорошо, но у меня потери в сорок штук.
– Было же тридцать.
– А киллер?!
В общем и целом, Парной прав. А если и не прав, спорить с ним, с одной стороны, без толку, с другой – опасно. Фрол прикусил язык, говорят, что подобное поведение ценится так же, как и золото.
– Ничего, ты мне должен только двадцать. Половину я списал. Управляющий в «Старом погребке» на самом деле стукач. Ты правильно мыслишь.
Похвала Валетову нравилась. Он даже позволил себе резко вскинуть голову и бросить высокомерный взгляд – нет, не на Севу, в окно. На шефа так смотреть нельзя.
– Придется тебе съездить в Самару. Передачку отвезешь моему корешу.
– Деньги? – Кожные покровы на лице у Фрола стремительно белели.
– Нет, не деньги. В пакет лучше не заглядывай, тебе незачем знать, что там. – Парной подошел к шкафу и достал плотно упакованный сверток, размером с небольшую женскую сумочку.
– И это все? – Фрол продолжал беспокоиться.
– Не волнуйся. Дело плевое. Сядешь на поезд. Раз-раз и там. Тут езды-то, тьфу. За два рейса ты мне все долги отдашь. Вообще-то стоят курьерские услуги дешевле, но ты мне нравишься. Вот держи на дорогу, – перед носом шлепнулась пачка денег. – Твой билет сейчас привезут. Надо немного подождать.