Серегин Михаил. Равнение на президента!

   – Ехать сегодня?
   – Нет. Завтра. О твоей квартире я побеспокоился. Хозяйке заплачено за год вперед.
   – Спасибо.
   – Какие дела, Фрол. Все путем. Прочелночишь, продолжишь заниматься спиртным. Нет предела моей доброте. Тебе не кажется?

* * *

   О, как он виснет! Как виснет! В ногах одна телка, у изголовья – другая. Обе ласковые-ласковые. Красивые-красивые. Пьяные-пьяные. Неимоверно распущенные и обе блондинки с голубыми глазами, как у медсестры Наташи.
   На полу ящик французского шампанского. Играет медленная музыка. Он купил себе новый музыкальный центр! Это балдеж! Кайф! Ништяк! Таски! О-о-о!
   В полумраке комнаты правит Дионис.
   Он был неоригинален. Подобрал их в «Даунтауне». Подружки-милашки. Уговаривать не пришлось. Только покажи деньги.
   Какая ночь!
   Одна встала, пошла на кухню за клубникой и сметаной. У него в холодильнике клубника в апреле! Сказка!
   – Кошечка маленькая, где ты там? – Фрол остановил оставшуюся с ним подружку. – Марина, иди сюда!
   – Марина – это я, – замурлыкала вытянувшаяся подле него ляля. – Она Вика.
   – Вика! Где ты там!
   Из кухни вернулась вторая девочка. В руке у нее был сверток Парного.
   – Фрол, да ты богатый человек! – Она всунула ноготь в открытую упаковку и, зачерпнув немного белого порошка, втянула носом.
   Он подбежал к ней и отобрал находку.
   – Что ты наделала, дура!
   – А, а-аха-ха. Что злишься, зайчик! – Она обняла его и тут же обмякла, он еле успел положить сверток на тумбочку. Пришлось волочь ее к постели.
   – Кокаиновый мой мальчик, – мурлыкала она, улыбаясь, пока он тащил ее.
   Не успел Валетов избавиться от блондиночки, а в дверь начали звонить.
   – О, е! – только и выдохнул он. – О, е! – подбежал к двери. – Кто там?!
   Подружки ни с того ни с сего начали смеяться и визжать, как обезумевшие.
   – Откройте, милиция!
   А, все, конец. Парной его прикончит. Он всучил ему наркотики. Сволочь. Сейчас они войдут, найдут порошок. Вика говорит, что кокаин, но он-то не знал, что в пакете. Кому теперь докажешь?
   – Откройте, – стук становился сильнее.
   – Подождите, – завыл Фрол. – Я голый, сейчас оденусь и открою.
   Он вернулся в комнату, схватил беснующихся девок за волосы.
   – Умрите, суки! – громко зашептал он.
   Гостьи примолкли. Он выключил музыку, стал надевать трусы и штаны, не забывая время от времени высовываться в коридор и кричать: «Сейчас!»
   Пакет с кокаином притарил в ящичке для обуви. Девчонки соизволили надеть одни трусы и один лифчик на двоих. Можно открывать, иначе сейчас дверь выломают.
   В квартиру вошел милицейский патруль. Один с Фрола ростом, другой – как два Фрола в высоту и четыре в ширину, всего, значит, восемь Валетовых получается. Кошмар нарушителей порядка во плоти.
   Волосы на голове у Фрола зашевелились.
   – Хулиганим, бедокурим, пьянствуем? – раздалось откуда-то из-под лампочки.
   Фрол заулыбался, стал смотреть на свои босые ноги.
   – Всего помаленьку, – сознался он, заискивающе таращась ввысь.
   К нему сверху наклонилось круглое, совсем не злое лицо, любящее по жизни сало и горилку.
   – А зря. Люди хочут спать, а у вас музыка. Зачем такой беспорядок? Это для того, чтобы ваши соседи по ночам нашу милицию тревожили? Или для каких иных целей?
   Кадык заерзал по горлу и застрял посередке. Фрол заморгал, потекла слеза. Он закашлялся.
   – Сопливый, а хронический алкаш уже, – маленький мент беспардонно ощупал жидкие бицепсы Валетова. – Ничего, что грудь впалая, пацан, зато спина колесом.
   – Еще будете хулиганить?
   Фрол прищурился, глядя вверх на свет.
   «Кто ж тебе ответит „да“, мастодонт?»
   – Не, не буду.
   – Правильно мыслишь, я своего отражения тоже иногда боюсь, когда ночью пописать встаю. В комнате кто?
   – А, шлюхи.
   – Кто?!
   – Кто шлюхи?! Молчи, ко-озел!
   Девки одетые, но нечесанные и ненамалеванные, вылетели в коридор.
   – Он нас тут насиловал! – орала Марина.
   – Да, своей зубочисткой ковырялся! – подвывала вторая.
   Две огромные лопатоподобные ладони легли девочкам на плечи.
   – Успокойтесь, миссы. Заявление будем писать?
   – Будем просто писать! – все еще горлопанила Марина. – На него! А сейчас дайте нам уйти! Разбирайтесь с ним сами!
   Ментов интересовал, похоже, только Фрол, они уже расступились, чтобы пропустить девчонок, но тут маленький схватил Вику.
   – Глянь, что у нее под носом.
   – Стойте, барышни! – загромыхало восемь Фролов в одном.
   Указательный палец калибра «три сосиски» проехался по верхней губе бедняжки. Лицо ее окривело, казалось, навсегда, но нет, нормально, обошлось.
   Собрав остатки порошка, двойник Сабониса отправил себе в рот.
   Хорошо, когда собирались выпускать девок, приоткрыли дверь. Фрол метнулся к выходу, пригибаясь и выхватывая из ящика сверток с кокаином.
   Сладостное причмокивание неслось ему вслед.
   – Хорош, – радовался здоровый.
   – Уходит! – орал маленький.
   – Достань его, а я с девочками останусь.
   Фрол прыгал сразу через пролет. Он не бежал – летел. Оказавшись на улице с пакетом в руке, в одних брюках, с голым торсом, босой, он бросился, не чуя под собой земли, в ближайшую подворотню.
   Патрульный, топая тяжелыми ботинками, загребал следом.
   – Стой, стреляю! – слышал за спиной Фрол.
   Если его возьмут с порошком, жить ему на Севере в мужском коллективе долго и несчастливо.
   – Сам недоносок. Ты еще ниже меня! – орал Фрол, улепетывая и заворачивая во двор хрущевки.
   Раздались выстрелы. Хорошо, что пули не прошибают стены!
   Во дворе – темень. Только в песочнице горит костер и пацаны сидят вокруг него кружком. Вот и отлично.
   Валетов, не сбавляя скорости, пронесся мимо, на ходу кидая в огонь кокаин.
   – Дышите глубже, пацаны! – заорал он.
   Фрол продолжал отрываться от преследователя и уходить в темноту ночи.
   Пробежав еще немного, он перешел на шаг. Обе ноги поймали по осколку стекла и теперь болели и кровоточили. В пятке что-то торчит. Он знает, куда ему надо добраться, но как? Сейчас район оцепят. Наркотики – не шутка. Шансов увидеть двоюродную сестру, живущую на другом конце города, у него нет.
   Холодно, холодно, как холодно!
   Куда? Куда ему? Он судорожно шарил глазами, опасаясь, что сейчас, среди ночи, по пустым дворам ездят милицейские патрули.
   Спрятавшись за мусорными баками, он сел на асфальт и попытался увидеть, что же с его ногами. Света бы. Хоть немного.
   Он щупал стопы. Липкие. Кровь течет. Фрол запаниковал. Когда из него все вытечет, он умрет.
   Всхлипнув, он вцепился руками во что-то торчащее в ноге. Похоже, щепа.
   – Ыхгы-хгы, – поскуливал он. – Ы! Сука! – Он отбросил боль в сторону. Теперь легче, теперь лучше. Надо бы найти тряпье поприличнее. Телефон бы ему. Да к кому в два ночи проситься звонить? Тут же сообщат куда не следует.
   Встал, пошарил по карманам. Ни копейки.
   Проехала «Скорая». Завернула в соседний двор и встала у подъезда. Врач вышла из машины и ушла на вызов.
   Спасибо, господи!
   Водитель проводил глазами врача, тяжело вздохнул и стал вертеть приемник, перепрыгивая с волны на волну.
   По всем каналам музыка. А на одном шла викторина. Бодрый, совсем не полуночный девичий голосок предлагал звонить радиослушателям в эфир и высказывать свои версии на тему: «Чем отличается дебил от шизофреника». Похоже, на радиостанции предполагали создать в эфире веселуху.
   Водитель знал ответ, но телефона у него не было. Только связь со станцией «Скорой помощи». Интересно, что будут отвечать другие.
   – У нас есть звонок, алло!
   – Алло! – на проводе мужик, голос скрипучий.
   – Алло, вы в эфире!
   – Здравствуйте, Герла, – кличка ведущей.
   – Здравствуйте. Так чем, по-вашему, отличается дебил от шизофреника?
   Фрол постарался вместить в улыбку все тридцать два зуба, подкрадываясь к машине, он не забыл взлохматить волосы и перед появлением в боковом окне вытаращить глаза.
   – А-а-а!
   От неожиданности водитель отпрянул от окна.
   – Уа! Придурок, мать твою, охренел совсем!
   Мочевой пузырь водилы сжался. Кишки свело. Он все же был мужчиной.
   А в это время по радио отвечал дозвонившийся счастливчик.
   – Дебилы – они дебилы, не соображают ничего.
   Фрол нагнал на себя дури еще больше. Как вовремя подсказывают.
   – Парень, что с тобой? – прошептал водитель, но его слов Фрол не услышал.
   – А-а-а! – снова крикнул на всю улицу полуголый юноша и ударился лбом в боковое стекло.
   – Чего тебе!
   – А что про шизофреников?
   – Шизофреники – они просто потерянные во времени и пространстве, я думаю.
   Фрол замотал башкой и завыл, не смывая с лица улыбки. Шофер потянулся к бардачку, где у него лежала здоровая отвертка.
   – Но они могут быть иногда агрессивными.
   Валетов хлопнул руками по стеклу.
   – Хуже, чем дебилы. Дебилы тихие.
   Псих отошел от машины и показался водителю полностью. Фрол атлетом не был. Совсем наоборот. Кожа да кости.
   В свете фонаря, висящего над подъездом, он предстал перед водителем в образе засыхающего, изможденного тела с претензиями на дистрофию самой суровой группы.
   – Убежал, что ли?
   – Шизофреники, они могут, наверное, людям носы откусывать.
   Герла засмеялась.
   – Вот мы и до каннибализма добрались. Правильные ответы я скажу в конце викторины. Победитель получит приз. У нас есть еще один звонок.
   Водитель так окно и не опустил. А вот приемник выключил, сейчас явно не до радио.
   Фрол снова подошел к нему.
   – Увези, увези. Холодно, холодно. Съем, съем.
   – Ноль седьмая, вы меня слышите, сто сорок девятый на связи. Здесь псих какой-то молоденький. Пришлите кого-нибудь.
   – Вы прибыли на вызов?
   – Да. Он тут около машины крутится.
   – Вызвать милицию?
   – Санитаров надо!
   Валетов снова подошел к кабине и грозно зарычал.
   – Свободных машин нет. Сами сможете справиться или милицию к вам направить?
   – Вы издеваетесь?
   – Это псих, а не преступник.
   – Вы в опасности?
   – Нет. Я не в опасности. Но придурок ведь на улице. Буйный. Сволочь ломает мои «дворники»!
   Больше диспетчер ничего не услышал.
   Водитель выбежал с отверткой в руках.
   – Уйди, убогий!
   Фрол не успел оторвать «дворник» и отскочил в сторону.
   – Убогий – богом меченный, убогий – богом меченный. – Он стал бегать вокруг мужика кругами и смеяться.
   – Образованный, сволочь. – Водитель сильнее стиснул рукоятку отвертки. – Ну и ночка у меня сегодня.
   – Ночка, ночка, твоя ночка.
   Фрол подбежал к лавке, отодрал от нее сломанную доску и с воплем бросился на мужика.
   Тот сдрейфил и мигом забрался обратно в кабину.
   – Только попробуй, только попробуй по стеклу!
   Офигевший от холода Фрол лихо размахнулся для виду. Обломок доски остановился в сантиметре от лобового стекла.
   – Ыгы-гы.
   Водитель пригнулся, пряча голову под приборную панель. Удара не последовало.
   Из подъезда вышла молоденькая, симпатичная и очень уставшая докторша.
   – Это еще что такое? – обратилась она к психопату, стоящему на коленях и грызущему передний бампер.
   – Ы-ы-ыгы-гы, – лыбился Фрол. – Холодно, ы-гы-гы.
   «А она ничего, лицо доброе».
   – Саша?! – позвала она с тревогой в голосе. Водитель появился в кабине.
   – Я не знаю, кто это! – кричал он. – Буйный какой-то, вроде ваш клиент!
   Девушка быстрыми шагами направилась к сидящему на асфальте психу. Чем ближе она подходила, тем увереннее была ее поступь, тем больше возрастала скорость.
   Неожиданно для Фрола она замахнулась на него сумкой слева, он отклонился и в тот же миг получил в ухо острым концом жесткой туфли.
   Боль была страшная. Что-то, кажется, хрустнуло.
   – А! – Валетов схватился за ухо. – Овца!
   Саша медленно вылезал из кабины с любимой отверткой.
   – Так ты нормальный, гаденыш!
   Теперь, когда его раскусили, Фрол готов был бежать и от них.
   – Тебе не больно? – позаботилась докторша опосля.
   Он встал, подтянул штаны.
   – Больно. Мне надо попасть в окрестности областного дурдома. Отвезите меня, и я не подам на вас в суд.
   – Я тебе сейчас засажу вот эту штуку поглубже, скотина!
   – Дядя, дядя, – укоризненно покачал головой Фрол. – И еще водитель, такими грязными словами ругаетесь. Холодным оружием угрожаете. Отвезите, пожалуйста.
   Докторша подошла к нему. Фрол, ясное дело, попятился. Так дерется здорово.
   – Не бойся. – Она повернулась к водителю.
   – Нет, нет, нет. У меня лишнего бензина нет.
   – Но вызовов пока тоже нет, к тому же я...
   – Да-да, немножко махнула по мне ногой. – Фрол вынул из брюк ремень. Это единственное, что у него было для торгов. – Вот, японский, он стоит две твоих зарплаты. Ты думаешь, мне по кайфу стоять сейчас здесь на асфальте, покрытым ледяной коркой?
   Саша уцепился глазами за вещь и чесал темя инструментом.
   – Ох, неравнодушен я к вам, Леля Ивановна. Ох, неравнодушен. Чего хочет женщина, того хочет бог. Полезай, парень, в машину и ремень свой при себе оставь.
   – Спасибо, спасибо, век не забуду. Но деретесь вы, Леля, больно.
   Девушка раскраснелась. При ближайшем рассмотрении оказалось, что перед ним фигуристое, осанистое создание, лет двадцати пяти, в общем самое то, и, несмотря на причиненное ему бо-бо, добрая.
   – Я думала, на самом деле ненормальный.
   – Мне срочно надо в район психушки. Отчим из дому выгнал, а там у меня друзья, они помогут.
   – А попросить нормально нельзя было? – спросил водитель, заводя машину.
   – Нет сейчас добрых. – Фрол был счастлив усесться в салон. – И что бы вы мне ответили? В таком виде только за ненормального сойдешь.
   По дороге докторша обратила внимание на его ноги.
   – Что у тебя?
   – Бежать пришлось от этого гада прямо по стеклу.
   – Извини, что пришлось тебя так.
   – А где вы научились?
   Саша засмеялся.
   – Леля у нас каратистка. Не я ее охраняю, она меня.
   Врач промыла ему раны спиртом и перевязала. Бинта не жалела.
   – Оставьте мне телефон, Леля, я позвоню вам. Не хочу только «спасибами» расходиться с вами.
   Долго уговаривать ее не пришлось.
   Фрол, счастливый, вылезал из «Скорой».
   – Я обязательно позвоню!
   Она! Она такая! И в кармане номер ее телефона. И ухо саднит от удара ее ножки, и обработанные порезы жгут, какая же Леля лапочка. Ой, какая, ну, о, какая. О!

* * *

   Катя – двоюродная сестра – застыла столбом в коридоре.
   – Фрол, только не говори мне, что ты спустил в казино все до последнего.
   – Казино – фигня, – отшутился Валетов. – Я из концлагеря убежал.
   – Что с тобой приключилось?
   Он рассказал Катьке все как на духу. Она была старше его, пережила два развода, и знала жизнь. Больше идти ему не к кому. Катька у него временами вместо матери. Как бы он жил со своими родителями, если бы они тихо не погибли в далеком Вьетнаме, Фрол не знал, но с Катькой, двоюродной сестрой, они ладили. Всегда. И это несмотря на то что она первая стерва на деревне, о чем свидетельствуют разводы, работа в охране военного завода, способность откровенно и громко выражаться, при необходимости, разумеется.
   Затушив четвертую сигарету, Катя стала натужно чесать лоб. В молчаливом поскрябывании прошла минута. Потом она налила себе и Фролу еще кофе.
   – Братишка, ты меня послушай, – начала она осторожно, – может, я и плохой совет тебе дам, но другого на ум ничего не приходит.
   – Я весь тебе внимаю. – Фрол немного отогрелся и даже чуть повеселел. Менты его вряд ли в ближайшие часы вычислят. Да и что ему могут предъявить? Подумаешь, убежал. Кокаин сгорел.
   Другое дело – Парной. За потерю товара, а на сколько там было, только Сева и знает, могут последовать санкции.
   И вот их-то Фрол боялся больше, чем возможного наказания по закону.
   – Иди в армию, братишка.
   Фрол закрыл лицо руками.
   – Ты предлагаешь мне выкинуть два года из жизни?!
   – За это время все уляжется.
   – Парной не забудет. Еще и счетчик включит.
   – Надеешься с ним договориться?

* * *

   – ...Вот так я и оказался в зеленых джинсах и черных кроссовках. И я еще пока не решил, стоит ли мне возвращаться в родные Чебоксары.
   – Да-а-а! – протянул Витек.
   – Надо выпить, – подытожил Леха.
   Все посмотрели на лейтенанта.

* * *

   Вьюжило. Снежинки быстро наносило на плац, уничтожая утреннюю работу Простакова и остальных химиков, каждое утро вычищавших святое армейское место. Если бы сейчас Леха видел, как на нет сводится его работа, он был бы очень зол.
   Не видел того, как снежок закрывает расчищенную поутру территорию воинской части, и комбат. Вместе со своей женой он встречал новогодних гостей. Мероприятие вышло несколько сумбурным, так как он собирался вместе с супругой поехать в Самару, где Шпындрюк вместе с элитой города и области провожал старый год и встречал Новый. Но в последний момент Протопоп Архипович объяснил Стойлохрякову, что ему показываться нежелательно. Так, в мягкой форме – мол, кто ты есть – простой подполковник. А там контингент более солидный, и нечего простым служакам похабить собственным присутствием сливки общества.
   Петр Валерьевич долго переваривал то, что он не вышел рылом для участия в светском бомонде, но в конечном счете нашел в себе силы улыбаться Шпындрюку в ответ и не наговорить ему гадостей, потому как он не хотел оказаться в далеком далеке на точке, окруженной сплошной тайгой, откуда до ближайшей деревни сотни верст, не меньше. Перспектива сидеть в глуши подполковника не прельщала, и поэтому он по-тихому снес обиду, организовав в противовес самарским гуляньям небольшой сабантуй в собственном доме. На встречу Нового года были приглашены майор Холодец со своей супругой Леночкой, маленькой толстой блондинкой, а также прапорщик Евздрихин со своей женой Александрой. Кроме супружеских пар, к столу позвали и высокую, толстопопую медсестру Лизу, еще не нашедшую себе среди холостых офицеров пару. Миловидная дама с удовольствием приняла приглашение, тем более что на празднике по инициативе подполковника намечались некоторые сказочные мероприятия.
   С тридцатого на тридцать первое декабря Стойлохряков забыл про жену и всю ночь просидел за письменным столом, сочиняя новогоднюю пьесу, где должны были быть и Снегурочка, и Дедушка Мороз, и Серый Волк, и Кощей Бессмертный, и Баба-Яга, и Красная Шапочка с Царевичем.
   За окнами дома комбата разыгралась настоящая пурга, а в теплой кухне вперемежку со строганием салатиков актеры учили собственные роли, для того чтобы разыграть сценку прямо около праздничного стола. Участвовали все приглашенные, а Холодцу, начальнику штаба, досталось сразу две роли – Серого Волка и Кощея Бессмертного, чем он был очень горд. Даже Серый Волк говорил по ходу действия несколько фраз, что странно. Но, немного поспорив со Стойлохряковым, он все-таки был вынужден согласиться, что животные в сказках могут говорить. Хотя в армии это не положено.
   Первое действие развернулось сразу же после тоста, которым проводили старый Новый год. Дедушка Мороз в исполнении прапорщика Евздрихина взял в руки вещмешок, раскрыл его, взобрался на стоящего на четвереньках Холодца и поехал на нем вокруг стола собирать подарки. Первым Дедушка подъехал к супруге комбата и протянул раскрытую котомку. В этот момент Серый Волк заржал, что вызвало общий смех.
   – Ты же не конь! – крикнула Лиза. – Ты же волк!
   Вера посмотрела на стол, не зная, что бы такое предложить Дедушке Морозу, и в конечном счете отдала ему маленькую чайную ложечку.
   Дальше Дед подъехал к самому Стойлохрякову и снова протянул мешок. Подполковник поглядел на прапорщика и, зная, чем его пронять, налил ему стопку водки и подал. Дед возразил, что он на работе не пьет, но подполковник, когда протянул ему еще и бутерброд с красной рыбой, развеял этим все сомнения Дедушки Мороза, и последний пропустил внутрь стопку. После чего Стойлохряков потрепал его по щеке, поддал под зад Серому Волку, и Дедулька поехал собирать подарки дальше.
   Подъехав к Лене, жене Серого Волка, Дед Мороз получил от нее дорогой подарок – часы с собственной руки. Животное, стоящее на четвереньках, покосилось на свою жену и намекнуло, что, мол, не сошла ли она с ума, делая столь дорогие подношения этому старому проходимцу.
   Евздрихин пнул в бока «скотину» и погнал ее дальше, к высокой и полной Лизочке, мило улыбающейся и всей широтой своего большого сердца воспринимающей происходящее. Когда же ей протянули вещмешок, она не знала, что ей делать. Взяла и вытащила из волос собственную шелковую ленту и протянула Деду Морозу. Если бы в этот момент жена Дедушки, Александра, увидела, как вспыхнули глаза у этого старого хрыча, она была бы настороже. Волосы рассыпались по плечам Лизы, и она, довольная, опустила ленточку в мешок.
   После этого побиравшемуся Дедульке осталось только пообщаться с женщиной, бывшей в миру его собственной женой. Саша встретила посланцев с распростертыми объятьями: трижды поцеловала Дедульку в обе щеки. После чего Дедушка засомневался в том, что необходимы такие горячие поцелуи, так как он все-таки Мороз, и его главная задача – не растаять. Холодец, выслушав, что на нем сидит холодный Дед, заявил:
   – Ты бы слез бы тогда с меня, а то радикулит, он ведь болезнь, а не просто так, шуры-муры, на четвереньках походить!
   Александра смотрела в веселые глаза мужа и не могла придумать, что же такое ей кинуть в вещмешок. Она глядела на остальных гостей, которые подбадривали ее смелыми выкриками, советуя самой забраться в этот мешок и быть лучшим подарком к Новому году. Саша встала со своего места, подошла к наряженной, стоящей в углу елке, сняла с нее игрушку и положила в мешок.
   Перед тем как случиться последнему подношению, жена Холодца, маленькая, толстенькая Лена, встала, схватила за волосы другую, но уже высокую, толстуху Лизу и шутя потащила ее на кухню. Лиза охала и ахала. По сценарию происходило следующее: Баба-Яга похищала Снегурочку, в то время как Дед Мороз был занят объездом собственных владений и сбором подношений.
   Прискакав на Сером Волке обратно на свое место, то бишь вернувшись в свой дом, Дед обнаружил отсутствие Снегурочки и с горя пропустил еще одну стопку.
   – Где она?! – воскликнул он и шутливо ударился лбом о стол. Евздрихину стало больно, так как он угодил в самый край. Но, не желая испортить настроения окружающим, он тут же поднял голову, и все увидели на его лбу красную полосу. – Ну так где же ты, Снегурочка?! – снова воскликнул он и вопросительно посмотрел на собственную жену, исполнявшую, по замыслу комбата, роль цыганки.
   Снова вскочив на Серого Волка, который только успел отряхнуться и присесть на стул, Евздрихин поскакал-поскакал да и приехал к своей жене. Цыганка протянула обе руки, и Дедулька положил на них свою крепкую мозолистую ладонь.
   – Что-то не похоже, чтобы ты, Дедушка, целыми днями на кровати полеживал да бока почесывал, – произнесла цыганка.
   Евздрихину слова понравились, и он, улыбаясь, поглядел на комбата, ведь золотые слова молвит девица. Стойлохряков взгляда не понял и с интересом продолжал наблюдать за развитием событий, которые сам придумал.
   Цыганка посмотрела на ладонь, провела рукой по жестким волосам Дедушки Мороза, выдернула из его головы несколько волосин и сожгла их на огне свечи. После чего походила по комнате с задумчивым видом. Неожиданно из кармашка пиджака она вытащила горсть конфетти и подбросила их в воздух – всем на мгновение показалось, что на самом деле в дом пришла сказка. Вернувшись на свое место, она громко зашептала Деду на ухо, что он должен обратиться за помощью к Царевичу, который один лишь в состоянии вернуть ему его Снегурочку.
   Как автор пьесы, Стойлохряков, естественно, отвел себе роль главного героя и, услышав слова цыганки о том, что действие наконец перемещается к нему, громко предложил оставить представление на этом месте и выпить еще немного и покушать салатиков. Лизочка была милостиво выпущена Бабой-Ягой из кухни, и все продолжили трапезу.
   Ближе к двенадцати Дедушка Мороз добрался до Царевича и, упав ему в ноги вместе с Серым Волком, просил помощи в поиске прекрасной толстопопой Снегурочки, вновь спрятавшейся на кухне и изредка повизгивающей оттуда на тему желания поскорее выбраться на волю и вернуться к своему Дедуле.
   Царевич тут же заявил Дедушке, что просто так он ничего делать не будет и надо платить за то, чтобы он начал позитивное движение. Деду ничего не оставалось делать, как отдать мешок с подарками, который был милостиво принят Царевичем. После осмотра подношений он ухмыльнулся и попросил у Деда двое суток времени и его прекрасного Серого Волка.
   Глядя снизу вверх на своего следующего седока, Холодец хотел сказать, что он вряд ли выйдет на работу завтра утром, но не успел. Евздрихина, незначительного по габаритам, сменил внушительных размеров комбат, который, не жалеючи, плюхнулся на Серого Волка и, стукнув ему по заду кулачищем, приказал скакать прямиком к Красной Шапочке, чью роль исполняла его собственная супруга.
   В батальоне с красными шапочками были проблемы, а вот с касками совсем наоборот, и Вере осталось только тридцать первого числа по настоянию мужа с утра красить красной краской каску, дабы подготовить к выступлению хоть какой-то реквизит.
   Сделав очередной круг вокруг пиршества и едва не рухнув на пузо, Серый Волк все-таки донес комбата к Красной Каске. По дороге бедное «животное» изредка останавливалось, просило у гостей стопочку-другую водочки и продолжало свой нелегкий путь. А когда наконец Красная Каска посмотрела на прискакавшего к ней Царевича и спросила, что ему от нее надо, Холодец как-то неловко дернулся и попросил освободить его спину от седока и пустить его на вольные хлеба немного поправить иссякшие силы. Стойлохряков смилостивился и отпустил «животину» за стол, где немедленно Холодец принялся утюжить почти нетронутый салат из кукурузы и крабовых палочек.