Страница:
Примерно в то самое время, когда подполковник скомандовал своему капитану начать всю эту операцию, мужички-работнички как раз вошли в стадию хорошего загула, но еще соображали, что где находится, хотя найти выход с кладбища мог уже не каждый.
– Матвеич, а ты мертвецов боисси? – один из пятерки работничков отличался особой болтливостью. Если остальные четверо после принятия на грудь могли только мямлить нечленораздельное, то Тулов – коренастенький мужичонка с узкой, вытянутой, словно дыня, головой – приобретал еще большую способность к красноречию.
Докопавшись до крепкого и повидавшего жизнь Матвеича – самого старшего из них, он скорее преследовал цель немножко взбодрить вялую компанию, чем выяснить на самом деле мнение самого опытного из бригады. В темноте Матвеич перекрестился трижды, посмотрел на церковь и ответил Тулову бодро:
– Почему тебя тянет постоянно на какие-то гадости? Че, хочешь вечер испортить?
– Почему гадости? – Тулов был рад поддержать разговор. – Ведь все когда-то станем мертвецами, и такие же мужики, как мы, будут сидеть под сиренью на кладбище и будут бояться меня. Представляешь, я вот буду лежать, лежать, вот на два метра меня зароют, а я лежу и чую, вы тут водку пьете, и беру так, начинаю землю своими длинными когтями рыть. Крышки гроба уже нет, она сгнила, понимаешь. И вот рою-рою я, а весь такой уже тощий, полусгнивший. И тут – бах! – плита надо мной могильная, что заботливые родственники положили. Ну так че же, я же тоже из этого мира, я-то знаю – возьму немного в сторону, когтями поскрябаю-поскрябаю по плите, а потом раз – опять земля мягкая сверху, потом чуть жестче – корешки пойдут, травка, и через травку, через травку раз – и выползу! Слушай, Матвеич, может быть, сейчас уже тут к нам прислушиваются среди могил-то? Уже, может, вылез кто иль как раз вот лезет? Давай водку поразливаем и послушаем – может, поползет кто.
Налетел ветер, ветки сирени зашумели и несколько приглушили ворчание толстенького и мордатенького Бори, согласившегося с остальными войти в бригаду и успевшего за сегодня сделать, пожалуй, самый больший объем работы.
– Эх, Тулов, как тебя жена-то терпит в доме?
– Она меня не за то терпит, что я болтливый, а имею приспособление одно. – Тулов поднял вверх палец, и этот самый палец увидел в темноте Боря.
– Да это разве приспособление? Приспособление, оно должно быть в другом месте.
– Я всеми пользуюсь, – начал шептать языкастый. – Так че, мужики, насчет водки-то? У нас осталось немного. Вдруг щас полезет кто?
– Тьфу ты, – сплюнул Матвеич, – прекрати! Мы тут сидим зачем? Затем, что поработали сегодня хорошо, денег сшибли и это дело отмечаем. А ты нам все портишь.
– Так че ж, мертвецы – не люди, что ли? Может, из них кому помочь надо, могилку свернуть. Так и вылезет. Знаю, недалеко тут один лежит. Эх, при жизни как пил, как пил! А до семидесяти годов дожил. И умер-то знаешь почему? Не по пьяни, а вот в баню пошел мыться, раз сердце – и все. Но я думаю, если бы вот ему только понюхать дали, он все равно бы поднялся... и без сердца бы.
Боря, слушая все это, неожиданно тихо так хихикнул, но от этого смешка почему-то никому не стало веселее. Мужички начали опасливо оборачиваться по сторонам, а тут сам Тулов, нагнетая страсти, неожиданно замер.
– Во, глядите! Луна из-за туч вышла. А вон стоит кто-то, вон, рядом с тем тополем.
Матвеич начал искать глазами тот самый тополь.
– Ничего не вижу. Слушайте, может, пойдем отсюда? Че-то жутко тут...
Добившись своего, Тулов расхохотался:
– Ну вы даете, блин. Наливай еще. Не можете вы шутки мои спокойно переносить.
– Да, – согласился Боря, – мы твоей жене в подметки не годимся.
Еще двое из бригады, обрадованные тем, что им можно пропустить по очередной, звякнули стаканами и хлопнули один за другим. Два соседа, всю жизнь живущие вместе еще с детства, не упускали случая сшибить деньгу, а когда подворачивалась возможность выпить, так что ж не выпить?
– Вот отец Филарет – хороший мужик, – снова прорвало Тулова. – Он не скупится ни на водку, ни на колбасу...
– Ни на работу, – поддакнул Матвеич. – Прежде чем ты у него все это получишь, ты угорбатишься. А ладно, – тут же поспешил сам себя поправить, – для церкви делаем. Святое дело. Ну давайте, мужики, еще по чуток. Колбаска у кого?
– Ну ты че, солдат, вести сможешь?
Еще бы Витек не смог. Ему и не так много-то наливали – просто чтобы чуть-чуть усталость согнать, ведь весь день за рулем. Витек собрался с мыслями:
– Смогу. Куда?
Капитан хмыкнул:
– На кладбище. Сейчас дорогу покажу.
Мудрецкому пункт назначения не понравился.
– Стремно-то ночью на кладбище.
– Так это и хорошо, – усмехнулся капитан, – не тебе одному. Все село спит. Там сейчас самое пустое место. А Вяземский нас будет у калитки ждать.
После вялой команды поддатого Мудрецкого «По машинам» Простаков с Валетовым пошли к «Ниве». Но тут неожиданно Леха схватил маленького Фрола и потащил его к «КамАЗу».
– Ты куда? – заупрямился Валетов.
Но здоровяк и не думал его слушать. Он тащил мелкого на буксире, и вскоре они уже стояли перед задним бортом.
– Ты че, я не хочу ехать здесь, поехали в легковушке. Ты дурак, – отпирался Валетов, но здоровый взял и зашвырнул мелкого в кузов.
– Молчи! – ревел он. – Здесь просторнее. Че мы там будем корячиться в этой инвалидной коляске?
– Леха, ты сволочь! – выл Валетов, потирая ушибленный зад. – Я тебе такого никогда не прощу! А еще другом называешься.
– Да ладно на фиг, дружбу не пропьешь, – Простаков перемахнул в кузов. – Давай вон ложись и спи.
– Куда ложись? Тут один жестяной пол.
– Вон на обрезки кабеля, что набрали на предыдущем месте.
– Они все в земле! – выл Валетов.
– Да ну и посрать, – нашелся что ответить Простаков и тут же плюхнулся на ровно нарезанные куски кабеля.
Машина дернулась. Валетову ничего не оставалось делать, как аккуратно сесть рядом.
– Ну че ты не ложишься? – пробурчал недовольный поведением Валетова здоровяк и, дернув его за шиворот, постарался уложить на грязный кабель. Но маленький уперся руками и ногами и, в конце концов, отбрыкался от пьяного Гулливера.
– Лежи, здоровая дубина! Козлина! Упырь! Вурдалак! Потомок Вия!
Леха отпустил.
– Ты че такими словами ругаешься на меня? – недовольно пробурчал он и, положив здоровый кулак под голову, кое-как устроился на жестком ложе.
Тем временем «КамАЗ», следуя за «Нивой», считал кочки и колдобины. В кузове потряхивало.
– Ну вот, – Валетов был готов реветь, словно ребенок, – на фига это вот мы здесь едем? Могли бы с комфортом, в чистоте и тепле. Нет, тебя потянуло не пойми куда.
– Зато здесь просторно, – спорил с ним Простаков. – Кстати, упыри – это кто такие? Это ж кровососы, да с крыльями, как вампиры.
– Да они вампиры и есть, – соглашался Валетов. – А ты, вообще, мертвецов боишься? Как насчет того, чтобы по ночам гулять?
– Да мне по фигу, – бурчал полусонный Леха. Он сейчас был готов уже провалиться в дремоту, но тут мысля, пришедшая на ум, вернула его к действительности. – Только на кладбище боюсь гулять. На кладбище всякое может быть. А в тайге – нет, в тайге нормально. Че там бояться-то, зверей, что ли? Звери сами боятся. Только волки, когда стаей, это плохо. А все остальные шугаются.
– А чего на кладбище боишься? – поддержал разговор Валетов, невольно укладываясь рядом, потому как голова кружилась и здорово трясло.
– Ну как че? Вот однажды кружанул по тайге – зимой на лыжах ходил, ну и че ты думаешь, вышел как раз со стороны кладбища. И иду, понимаешь, на лыжах. Вдруг следы.
– А дело-то, дело когда было – днем или ночью?
– Да не, днем. Как раз пургу в лесу переждал, и все так снежком свеженьким занесло. Так вот, иду. А белок набил – тяжеловато. Все равно иду, домой-то хочется. Ну и подхожу к кладбищу. А под ноги гляжу – следы свежие, и ни с того ни с сего появились. Присмотрелся, вроде как корова шла, да в поле выходила, и потом развернулась – в обратную потопала. Ну какие коровы посреди зимы-то? Все же их в хлевах держат. Мне делать нечего, мне домой надо. Ну так я по этим следам и иду – все в одну сторону. И знаешь что? Прямо вот у самой оградки кладбища-то получилось, что следы-то разминулись.
– Как это? – не понял Валет.
– А вот так, что будто передние ноги у этой коровы налево пошли, а задние – направо. Вот оно че. Так, значит, то не корова была, понимаешь, а два черта выходили посмотреть, нет ли кого, чтоб загрызть. И повезло мне просто – поздно я уже вышел. Они, видать, стояли, ждали кого-нибудь, чтоб прихватить себе на завтрак, а я уж днем шел. Вот после этого боюсь по кладбищам-то.
Валетов тихо захихикал:
– Ты, наверно, всю эту херню сейчас сам и сочинил.
– Ага, – согласился Леха, – сочинил. Только теперь в чертей верю. Я ж тебе не договорил. Следом за копытами – и за передними, и за задними, что в разные стороны пошли, – небольшие такие прочерки тянулись, ну понимаешь, черти шли и хвостами снег сбивали. Вот че.
– Тьфу ты, – сплюнул Валетов. – Ну ты напридумываешь.
– Фантазии у меня мало, чтоб такое придумать. Это пережить надо. Я после того домой пришел и два дня на улицу носа не казал. Ведь не могло мне почудиться – охотник я, и следы сто пудов читаю.
Приехали неведомо куда. Леха вначале вышвырнул из кузова Фрола, потом вылез сам.
– Ну ты как, не ударился? – заботливо справился здоровый у мелкого.
А тот стоял с раскрытым ртом и ничего не говорил. Леха огляделся.
– Блин, – прошептал он, – так мы на самом деле на кладбище-то приехали. Че тут забыли-то? Чертей пугать?
Подполковник, одетый в гражданское – джинсы и болоньевую куртку, – стоял, засунув руки в карманы. Когда машины подъехали, он переговорил с выбравшимися капитаном и лейтенантом.
– Здорово-здорово, передавай привет Стойло-хрякову. Местечко, может, для ночных прогулок и не очень, но так уж получилось – где была возможность, там и прятал.
Тем временем из багажника «нивушки» достали две саперные лопатки и торжественно вручили их Лехе и Валетову.
– Ну че, пошли, – скомандовал подполковник, и мужики вошли на территорию кладбища.
Шли вначале по широкой дороге, и света от луны хватало для того, чтобы они могли разобрать путь.
– Нехорошо по ночам покойников тревожить, – голос Валетова был спокойный и тихий. Раздался в темноте щелчок. Это Простаков вдарил по башке мелкому, для того чтобы он всякую чушь не нес – и без этого стремно. – Поселок маленький, а кладбище большое, – продолжал Валетов, уклоняясь одновременно от руки своего напарника. – Что-то дохнут тут часто, видать, и мертвецы беспокойные.
Пройдя по центральной аллейке, свернули налево и пошли ближе к ограде.
– Ну и местечко. – Мудрецкий плелся следом за подполковником и капитаном.
Рядом с ним шли Вован с Коляном. Никто не бубнил. Люди все больше прислушивались и присматривались. Тем более после водки всякая фигня в башку лезет, а в ночи еще и глюки ярче. Чего только не привидится.
Лейтенант Мудрецкий остановился.
– Ты че? – выругался, наткнувшись на него, Колян.
– Мужики, глянь, стоит кто.
Даже подполковник с капитаном остановились.
– Где? – не понял Вяземский.
– Да вон крест высокий... А под ним...
– Да где?
Тут Мудрецкий вздрогнул:
– Ой, движется. Блеснуло что-то.
– Да ну тебя на фиг, лейтенант, – подполковник после этого еще и выматерился. – Пошли, вон сейчас до места дойдем. Солдатики выкопают добро, унесем в машину, погрузим да уедем. Вот ты начал херню-то нести.
– Мужики! Ходит кто-то по кладбищу!
– Да ладно тебе, – напустился на него языкастый Тулов. – Вон колбаски кусни, опьянел, поди. «Ходит». Кто тут ходить-то будет? Время к двенадцати идет.
– Вот здесь копайте. Эй, солдаты, идите сюда. Ройте тут. Неглубоко закапывал – с полметра, только дерн аккуратно снимайте и – в сторону, чтобы потом все на место поставить, никаких следов остаться не должно.
Солдаты с пыхтением принялись за работу.
Матвеич все никак не мог отойти от собственных галлюцинаций.
– Слушайте, а может, сторож ходил, обход делал?
– Ага, – рассмеялся толстенький мордатый Борис. – Пересчитывал, вечернюю проверку проводил, как в армии. И каждый ему из-под земли: «Уу-уу!» – на месте, мол.
– Никакого сторожа там быть не могло, – подал голос сидящий в темноте мужичок.
Остальные вздрогнули.
– Слушай, ну ты, чтоб мы к тебе привыкли-то, ты разговор поддерживай! – набросился на него Тулов. – Думаешь, нам тут по кайфу?
– Не, мужики, – неодобрительно покачал головой Матвеич, – плохое место выбрали. Надо было на пруд идти.
– Ага, – поддержал его Борис, – а там русалки. Вылезут, сиськами перед тобой помашут, а потом в путину утянут, потому как ты от их красоты дар речи потеряешь.
– Фигня, – не согласился Тулов. – Русалка – та же баба, к ней подход надо иметь.
– Это какой же ты к ней подход найдешь? – Матвеич ласково погладил пустой стакан. – У нее ведь хвост, ног нету. Какой тут может быть подход, тут только подплыв, и то – большая акробатика, не каждому доступная.
Никто не спорил с Матвеичем. Снова по стаканам забулькала водка. Выпили, закусили: кто колбаской, кто занюхал рукавом рубашки. И тут в темноте раздалось легкое поскрябывание.
– О-о-о, – наклонил вниз голову Тулов, – это че же, полезли, что ли? Ты, наверное, Матвеич, отливать с водкой ходил, приманил сюда их. Щас начнут из всех щелей выбираться.
– Да ну тебя, – не поверил Борис.
Тем временем скрежет усиливался, и доносился он как раз из того места, где Матвеич приметил, будто ходит кто.
– Вот там я и видел их, – прошептал здоровый мужик.
– Кого их-то?
– Да не разобрал. Вроде стояли как на одном месте, а сейчас, видишь, поскрябывают...
– А может, – Тулов продолжал своей фантазией угнетать остальных, – это они пошли помогать другим выбираться. Откапывают, понимаешь, когтями по надгробию скребут.
– Это цинк из-под патронов, – прошептал подполковник. – Вы давайте там его поаккуратнее. Он вскрыт, как консервная банка, и я в него все сложил. Земельку вынимайте вокруг и давайте вытаскивайте.
Пустая упаковка от патронов под «калашников» была использована Вяземским для хранения намытого серебра да золота с радиодеталей. Вроде и небольшой цинк-то, а поди-ка вот его вытащи. Фрол упирался и локтями, и коленями для того, чтобы хоть как-то помочь Простакову, охватившему ящик и тащившему его наверх. Он даже начал покряхтывать...
Мужики вскочили на ноги.
– Неужели и вправду лезут? – шептал Борис, выбираясь из-под сирени. – Пошли отсюда.
– Да ты че, – Тулов схватил его, – погоди. Да выкинь ты эту бутылку, она тебе не нужна больше, хватит тебе на сегодня.
– Да как же водку выкинуть? – не согласился Борис.
– Пошли смотреть, – шептал Тулов. – Мужики, куда бежать – смотреть пошли! Один я ведь до этого никогда не видел мертвецов-то.
– Слушай, ты тогда один иди – мы к выходу, – Матвеич засобирался. – Только я че-то плохо ориентируюсь – куда идти-то, в какую сторону?
– Ну че, все? Можем идти? – спросил Мудрецкий у Вяземского.
Подполковник склонился над цинком и попробовал приподнять его:
– О, вроде все на месте, ничего не рассыпалось. Как складывал, тяжеленький. Ну че, давайте, солдатики, берите – да пошли.
Легко сказать: «берите – да пошли» – если Простаков еще кое-как мог свой конец отрывать от земли и переносить его, то Валетов справиться с весом не смог. Поглядев на то, как мелкий корячится, Коля склонился над ним и перехватил у него ношу.
– Отдыхай, – дыхнул спортсмен.
Процессия, несущая цинк размером с небольшой чемодан, медленно и в полном молчании двигалась по дороге.
Перешептываясь, местные мужички обходили могилки и двигались сейчас наперерез идущим военным. Ни те, ни другие не подозревали о существовании друг друга.
Тулов шел одним из первых и, когда увидел медленно идущие по дороге фигуры, две из которых – самые здоровые – несли какой-то ящик, замер и по пьяни-то завыл от страха.
– Вышли все-таки! – ревел он, и слезы катились по его щекам.
Пьяный плач услышал Вяземский, но в темноте не разобрал.
– Что за чертовщина? – спросил он у основательно выпившего накануне капитана.
– Ничего. Пойдемте, товарищ подполковник. Все хорошо будет.
И процессия, на мгновение остановившись, вновь продолжила свой путь.
Рядом с Туловым встал Борис. Луна неожиданно зашла за тучи, и, казалось бы, вот-вот они приблизятся и можно будет рассмотреть, кто же это.
Но теперь все погрузилось в полумрак, и для того чтобы, идя по дороге, не наткнуться на могилы, Вяземскому приходилось даже взять какую-то палочку и, словно слепому, стукать по высоким оградкам крайних захоронений, пробираясь вперед.
Кто бы мог подумать, что сегодня такая ночь будет. Капитан, он находчивый был солдат, старый, опытный, взял и включил фонарь, в надежде на то, что сейчас-то будет светлее. Вначале желтое пятно упало вниз под ноги, затем он захотел осветить пространство перед собою – и луч света выхватил пьяную, перепуганную и плачущую морду Тулова. Капитан и подполковник, идущие впереди, вздрогнули, а Мудрецкий наткнулся на них, поглядел вперед и нечеловечески взвизгнул.
Где-то метрах в пятнадцати раздался вопль умирающего человека – это пьяный Матвеич, зацепившись штаниной за сухую ветку, истошно орал:
– Вурдалаки! Меня тащат! Мужики, помогите!
Единственный фонарик, который был у капитана, приближался к Тулову. Тот был ни жив ни мертв.
Капитан матерился:
– Местные алкаши. Уроды. Че вам тут надо?
Тем временем Валетов, будучи перепуганным не меньше остальных, решил держаться подполковника – единственного, кто сохранял здравую голову, тем более что он был невыпимши.
Вован, по-тихому возражавший вначале насчет того, что Коля согласился нести тяжелый ящик вместо солдата, сейчас был занят совсем другим. Он подбежал к Тулову и, сверкая золотой цепью и распальцовкой с золотыми печатками, схватил за подбородок пьяного перепуганного мужика:
– Ты че, в натуре? Дикий?
Тулов ничего не отвечал. Он вращал глазами и трясся.
– Рука... – наконец вымолвил он. – Уберите с моего плеча руку.
Вован поглядел и на самом деле увидел, что на плече у Тулова лежит чья-то рука.
– Не надо убирать! – донеслось из темноты. – Это я – Борис. Я заблудился и нашел кого-то.
Капитан посветил на Бориса:
– Два урода. Один за другим ходят.
На центральной дороге все смешалось. Наконец мужики разобрались и отделили своих от чужих.
– Ну че, пошли дальше, – подполковник взял у капитана фонарь и сам стал светить. – А вы пока стойте, мать вашу.
Офицеры пошли, а Простаков с Коляном начали поднимать цинк. И тут за спиной у Коли раздался тихий голосок:
– Мужики, можно пройти?
Коля вскрикнул и выронил из рук цинк, Простаков также бросил ношу, и оба повернулись. Один из пяти, заплутавший среди могил, порывался пройти по аллее.
– Мне к выходу, – продолжал он.
Коля не удержался и ударил кулаком ему по почке.
– Иди отсюда, мертвец, мать твою! Перепугал, на хрен!
Луна снова вышла из-за туч, и вот она, дорожка. Казалось бы, иди по ней и радуйся, что для тебя все хорошо закончилось. На вопросы синяков, а чего это за ящик они несут, подполковник спокойно отвечал, что не их это ума дело, мол, могилку родственников обустраивал в срочном порядке.
Люди потихоньку стали отходить от стремной ситуации, и тут прямо в ворота вошла сама смерть – в накинутом на голову капюшоне, с косой в руке – и страшно заулюлюкала.
Не разучившийся бояться, пьяный Тулов, схватившись за сердце, присел и затем повалился на землю, вытаращив глаза.
– За мной, – шептал он, – за мной пришла. Может, кого еще возьмет?
Скинув капюшон и отбросив косу, пьяный Валетов схватился за живот.
– Как я вас?! – гоготал он. – А прикольно, да, товарищ полковник, получилось? Ведь никто не ожидал!
– Чей это ублюдок? – спросил Вяземский, делая ртом сосательное движение – ему сейчас необходим был валидол.
– Это наш, – произнес Мудрецкий. – Хим-взвод, у полковника Стойлохрякова. Большой выдумщик. Головастый парнишка – даже полкурса в институте проучился.
Над Туловым склонились местные мужики:
– Да ты вставай, не бойся! Это солдат придурялся.
– Солдат? – переспросил Тулов. – А я уж думал, все – не выйдем мы отсюда.
Цинк погрузили в «КамАЗ», и «Нива» с грузовиком отправились обратно к территории военной части. В здании для путешественников нашлось несколько коек, и они спокойно переночевали.
А местным мужикам подсуетившийся подполковник преподнес еще по бутылке водки, но только посоветовал больше не справлять застолье на кладбищах. Те с удовольствием с ним согласились. Еще бы они упрямились, когда им такие подношения делают. Да с чем хочешь согласятся – вот где прикажут, там и организуются, лишь бы было пить чего.
Валетов терпел недолго и через пятнадцать минут после того, как они покинули Утевку, стал приставать со своими домыслами к сидящему за рулем Резинкину:
– Слушай, ну так че там было, в ящике в том? А? Че там было-то?
Резинкин молча крутил баранку, а сидящий по другую сторону от Валетова здоровый Коля ухмылялся.
– Слышь, ты, пацан, – наконец не вытерпел он, – не твоего ума дело. Ты копаешь и носишь – остальное тебя не касается.
Валетов поспешил согласиться и после этого замолк на долгое время.
– А может, присмотрю себе на Лазурном Берегу богатую вдовушку, ведь их много таких там, в Европе, остается. Старые хрычи берут здоровых розовощеких кобыл, а после этого умирают, не выдержав нагрузок, и бедные женщины маются в одиночестве.
Мудрецкий для поддержания разговора поделился мнением о том, что он не один такой умный и наверняка подобные вдовушки уже находятся под присмотром еще до того, как их супруг поспешит отдать концы и вознестись на небо.
Вовану это не понравилось. Он начал шевелить бровями, подыскивая нужный аргумент. Но смог только вспомнить популярный в России анекдот о том, что «ихняя, типа, европейская, богатая баба никогда не откажет настоящему русскому мужику». На этом все аргументы Вована заканчивались.
Выкопанный на кладбище цинк представитель Шпындрюка, а им Вован и являлся, не позволил забрасывать в кузов «КамАЗа» и положил вместе с лопатами в багажник «Нивы». Не сам, конечно, – Простаков ему с Коляном помогали. После этого прикрыли тряпочкой, заложили парочкой канистр с бензином, который возили на случай неожиданного облома с заправками по области.
В Безенчук путь был неблизкий, но деваться им некуда, и они ехали, ехали и ехали в надежде в скором времени выполнить все поручения Стойлохрякова и вернуться в родное Чернодырье.
Несмотря на то, что они уже посетили два пункта из их путешествия, кузов «КамАЗа» был практически пуст. Полторы тонны меди в кабелях – это ничего, длинномер можно нагружать в десять раз больше. И теперь жажда наживы просто брала за горло Вована, мечтавшего забить весь грузовик цветметом. Иногда он обращался к сидящему сзади Простакову и намекал ему на тяжелую работу, связанную с погрузкой.
– Матвеич, а ты мертвецов боисси? – один из пятерки работничков отличался особой болтливостью. Если остальные четверо после принятия на грудь могли только мямлить нечленораздельное, то Тулов – коренастенький мужичонка с узкой, вытянутой, словно дыня, головой – приобретал еще большую способность к красноречию.
Докопавшись до крепкого и повидавшего жизнь Матвеича – самого старшего из них, он скорее преследовал цель немножко взбодрить вялую компанию, чем выяснить на самом деле мнение самого опытного из бригады. В темноте Матвеич перекрестился трижды, посмотрел на церковь и ответил Тулову бодро:
– Почему тебя тянет постоянно на какие-то гадости? Че, хочешь вечер испортить?
– Почему гадости? – Тулов был рад поддержать разговор. – Ведь все когда-то станем мертвецами, и такие же мужики, как мы, будут сидеть под сиренью на кладбище и будут бояться меня. Представляешь, я вот буду лежать, лежать, вот на два метра меня зароют, а я лежу и чую, вы тут водку пьете, и беру так, начинаю землю своими длинными когтями рыть. Крышки гроба уже нет, она сгнила, понимаешь. И вот рою-рою я, а весь такой уже тощий, полусгнивший. И тут – бах! – плита надо мной могильная, что заботливые родственники положили. Ну так че же, я же тоже из этого мира, я-то знаю – возьму немного в сторону, когтями поскрябаю-поскрябаю по плите, а потом раз – опять земля мягкая сверху, потом чуть жестче – корешки пойдут, травка, и через травку, через травку раз – и выползу! Слушай, Матвеич, может быть, сейчас уже тут к нам прислушиваются среди могил-то? Уже, может, вылез кто иль как раз вот лезет? Давай водку поразливаем и послушаем – может, поползет кто.
Налетел ветер, ветки сирени зашумели и несколько приглушили ворчание толстенького и мордатенького Бори, согласившегося с остальными войти в бригаду и успевшего за сегодня сделать, пожалуй, самый больший объем работы.
– Эх, Тулов, как тебя жена-то терпит в доме?
– Она меня не за то терпит, что я болтливый, а имею приспособление одно. – Тулов поднял вверх палец, и этот самый палец увидел в темноте Боря.
– Да это разве приспособление? Приспособление, оно должно быть в другом месте.
– Я всеми пользуюсь, – начал шептать языкастый. – Так че, мужики, насчет водки-то? У нас осталось немного. Вдруг щас полезет кто?
– Тьфу ты, – сплюнул Матвеич, – прекрати! Мы тут сидим зачем? Затем, что поработали сегодня хорошо, денег сшибли и это дело отмечаем. А ты нам все портишь.
– Так че ж, мертвецы – не люди, что ли? Может, из них кому помочь надо, могилку свернуть. Так и вылезет. Знаю, недалеко тут один лежит. Эх, при жизни как пил, как пил! А до семидесяти годов дожил. И умер-то знаешь почему? Не по пьяни, а вот в баню пошел мыться, раз сердце – и все. Но я думаю, если бы вот ему только понюхать дали, он все равно бы поднялся... и без сердца бы.
Боря, слушая все это, неожиданно тихо так хихикнул, но от этого смешка почему-то никому не стало веселее. Мужички начали опасливо оборачиваться по сторонам, а тут сам Тулов, нагнетая страсти, неожиданно замер.
– Во, глядите! Луна из-за туч вышла. А вон стоит кто-то, вон, рядом с тем тополем.
Матвеич начал искать глазами тот самый тополь.
– Ничего не вижу. Слушайте, может, пойдем отсюда? Че-то жутко тут...
Добившись своего, Тулов расхохотался:
– Ну вы даете, блин. Наливай еще. Не можете вы шутки мои спокойно переносить.
– Да, – согласился Боря, – мы твоей жене в подметки не годимся.
Еще двое из бригады, обрадованные тем, что им можно пропустить по очередной, звякнули стаканами и хлопнули один за другим. Два соседа, всю жизнь живущие вместе еще с детства, не упускали случая сшибить деньгу, а когда подворачивалась возможность выпить, так что ж не выпить?
– Вот отец Филарет – хороший мужик, – снова прорвало Тулова. – Он не скупится ни на водку, ни на колбасу...
– Ни на работу, – поддакнул Матвеич. – Прежде чем ты у него все это получишь, ты угорбатишься. А ладно, – тут же поспешил сам себя поправить, – для церкви делаем. Святое дело. Ну давайте, мужики, еще по чуток. Колбаска у кого?
* * *
Резинкин кое-как забрался в «КамАЗ», рядом с ним сел капитан, а с ним еще и Мудрецкий.– Ну ты че, солдат, вести сможешь?
Еще бы Витек не смог. Ему и не так много-то наливали – просто чтобы чуть-чуть усталость согнать, ведь весь день за рулем. Витек собрался с мыслями:
– Смогу. Куда?
Капитан хмыкнул:
– На кладбище. Сейчас дорогу покажу.
Мудрецкому пункт назначения не понравился.
– Стремно-то ночью на кладбище.
– Так это и хорошо, – усмехнулся капитан, – не тебе одному. Все село спит. Там сейчас самое пустое место. А Вяземский нас будет у калитки ждать.
После вялой команды поддатого Мудрецкого «По машинам» Простаков с Валетовым пошли к «Ниве». Но тут неожиданно Леха схватил маленького Фрола и потащил его к «КамАЗу».
– Ты куда? – заупрямился Валетов.
Но здоровяк и не думал его слушать. Он тащил мелкого на буксире, и вскоре они уже стояли перед задним бортом.
– Ты че, я не хочу ехать здесь, поехали в легковушке. Ты дурак, – отпирался Валетов, но здоровый взял и зашвырнул мелкого в кузов.
– Молчи! – ревел он. – Здесь просторнее. Че мы там будем корячиться в этой инвалидной коляске?
– Леха, ты сволочь! – выл Валетов, потирая ушибленный зад. – Я тебе такого никогда не прощу! А еще другом называешься.
– Да ладно на фиг, дружбу не пропьешь, – Простаков перемахнул в кузов. – Давай вон ложись и спи.
– Куда ложись? Тут один жестяной пол.
– Вон на обрезки кабеля, что набрали на предыдущем месте.
– Они все в земле! – выл Валетов.
– Да ну и посрать, – нашелся что ответить Простаков и тут же плюхнулся на ровно нарезанные куски кабеля.
Машина дернулась. Валетову ничего не оставалось делать, как аккуратно сесть рядом.
– Ну че ты не ложишься? – пробурчал недовольный поведением Валетова здоровяк и, дернув его за шиворот, постарался уложить на грязный кабель. Но маленький уперся руками и ногами и, в конце концов, отбрыкался от пьяного Гулливера.
– Лежи, здоровая дубина! Козлина! Упырь! Вурдалак! Потомок Вия!
Леха отпустил.
– Ты че такими словами ругаешься на меня? – недовольно пробурчал он и, положив здоровый кулак под голову, кое-как устроился на жестком ложе.
Тем временем «КамАЗ», следуя за «Нивой», считал кочки и колдобины. В кузове потряхивало.
– Ну вот, – Валетов был готов реветь, словно ребенок, – на фига это вот мы здесь едем? Могли бы с комфортом, в чистоте и тепле. Нет, тебя потянуло не пойми куда.
– Зато здесь просторно, – спорил с ним Простаков. – Кстати, упыри – это кто такие? Это ж кровососы, да с крыльями, как вампиры.
– Да они вампиры и есть, – соглашался Валетов. – А ты, вообще, мертвецов боишься? Как насчет того, чтобы по ночам гулять?
– Да мне по фигу, – бурчал полусонный Леха. Он сейчас был готов уже провалиться в дремоту, но тут мысля, пришедшая на ум, вернула его к действительности. – Только на кладбище боюсь гулять. На кладбище всякое может быть. А в тайге – нет, в тайге нормально. Че там бояться-то, зверей, что ли? Звери сами боятся. Только волки, когда стаей, это плохо. А все остальные шугаются.
– А чего на кладбище боишься? – поддержал разговор Валетов, невольно укладываясь рядом, потому как голова кружилась и здорово трясло.
– Ну как че? Вот однажды кружанул по тайге – зимой на лыжах ходил, ну и че ты думаешь, вышел как раз со стороны кладбища. И иду, понимаешь, на лыжах. Вдруг следы.
– А дело-то, дело когда было – днем или ночью?
– Да не, днем. Как раз пургу в лесу переждал, и все так снежком свеженьким занесло. Так вот, иду. А белок набил – тяжеловато. Все равно иду, домой-то хочется. Ну и подхожу к кладбищу. А под ноги гляжу – следы свежие, и ни с того ни с сего появились. Присмотрелся, вроде как корова шла, да в поле выходила, и потом развернулась – в обратную потопала. Ну какие коровы посреди зимы-то? Все же их в хлевах держат. Мне делать нечего, мне домой надо. Ну так я по этим следам и иду – все в одну сторону. И знаешь что? Прямо вот у самой оградки кладбища-то получилось, что следы-то разминулись.
– Как это? – не понял Валет.
– А вот так, что будто передние ноги у этой коровы налево пошли, а задние – направо. Вот оно че. Так, значит, то не корова была, понимаешь, а два черта выходили посмотреть, нет ли кого, чтоб загрызть. И повезло мне просто – поздно я уже вышел. Они, видать, стояли, ждали кого-нибудь, чтоб прихватить себе на завтрак, а я уж днем шел. Вот после этого боюсь по кладбищам-то.
Валетов тихо захихикал:
– Ты, наверно, всю эту херню сейчас сам и сочинил.
– Ага, – согласился Леха, – сочинил. Только теперь в чертей верю. Я ж тебе не договорил. Следом за копытами – и за передними, и за задними, что в разные стороны пошли, – небольшие такие прочерки тянулись, ну понимаешь, черти шли и хвостами снег сбивали. Вот че.
– Тьфу ты, – сплюнул Валетов. – Ну ты напридумываешь.
– Фантазии у меня мало, чтоб такое придумать. Это пережить надо. Я после того домой пришел и два дня на улицу носа не казал. Ведь не могло мне почудиться – охотник я, и следы сто пудов читаю.
Приехали неведомо куда. Леха вначале вышвырнул из кузова Фрола, потом вылез сам.
– Ну ты как, не ударился? – заботливо справился здоровый у мелкого.
А тот стоял с раскрытым ртом и ничего не говорил. Леха огляделся.
– Блин, – прошептал он, – так мы на самом деле на кладбище-то приехали. Че тут забыли-то? Чертей пугать?
Подполковник, одетый в гражданское – джинсы и болоньевую куртку, – стоял, засунув руки в карманы. Когда машины подъехали, он переговорил с выбравшимися капитаном и лейтенантом.
– Здорово-здорово, передавай привет Стойло-хрякову. Местечко, может, для ночных прогулок и не очень, но так уж получилось – где была возможность, там и прятал.
Тем временем из багажника «нивушки» достали две саперные лопатки и торжественно вручили их Лехе и Валетову.
– Ну че, пошли, – скомандовал подполковник, и мужики вошли на территорию кладбища.
Шли вначале по широкой дороге, и света от луны хватало для того, чтобы они могли разобрать путь.
– Нехорошо по ночам покойников тревожить, – голос Валетова был спокойный и тихий. Раздался в темноте щелчок. Это Простаков вдарил по башке мелкому, для того чтобы он всякую чушь не нес – и без этого стремно. – Поселок маленький, а кладбище большое, – продолжал Валетов, уклоняясь одновременно от руки своего напарника. – Что-то дохнут тут часто, видать, и мертвецы беспокойные.
Пройдя по центральной аллейке, свернули налево и пошли ближе к ограде.
– Ну и местечко. – Мудрецкий плелся следом за подполковником и капитаном.
Рядом с ним шли Вован с Коляном. Никто не бубнил. Люди все больше прислушивались и присматривались. Тем более после водки всякая фигня в башку лезет, а в ночи еще и глюки ярче. Чего только не привидится.
Лейтенант Мудрецкий остановился.
– Ты че? – выругался, наткнувшись на него, Колян.
– Мужики, глянь, стоит кто.
Даже подполковник с капитаном остановились.
– Где? – не понял Вяземский.
– Да вон крест высокий... А под ним...
– Да где?
Тут Мудрецкий вздрогнул:
– Ой, движется. Блеснуло что-то.
– Да ну тебя на фиг, лейтенант, – подполковник после этого еще и выматерился. – Пошли, вон сейчас до места дойдем. Солдатики выкопают добро, унесем в машину, погрузим да уедем. Вот ты начал херню-то нести.
* * *
Оставив на время компанию, Матвеич со стаканом водки в руке – не оставлять же этим, они ж вылакают – отошел, чтобы отлить; и, журча в траву, присматривался, вглядывался в темноту. То ли глюки, то ли на самом деле кто стоит впереди на дороге и смотрит на него. Вот жуть-то! Работяга вернулся по-шустрому к компании.– Мужики! Ходит кто-то по кладбищу!
– Да ладно тебе, – напустился на него языкастый Тулов. – Вон колбаски кусни, опьянел, поди. «Ходит». Кто тут ходить-то будет? Время к двенадцати идет.
* * *
Вскоре подполковник остановился между двумя узорчатыми невысокими крестами и показал между оградками могил:– Вот здесь копайте. Эй, солдаты, идите сюда. Ройте тут. Неглубоко закапывал – с полметра, только дерн аккуратно снимайте и – в сторону, чтобы потом все на место поставить, никаких следов остаться не должно.
Солдаты с пыхтением принялись за работу.
* * *
Работяги продолжали заседать под развесистой сиренью. Ветер метался по кладбищу, завывая и нагоняя тоску.Матвеич все никак не мог отойти от собственных галлюцинаций.
– Слушайте, а может, сторож ходил, обход делал?
– Ага, – рассмеялся толстенький мордатый Борис. – Пересчитывал, вечернюю проверку проводил, как в армии. И каждый ему из-под земли: «Уу-уу!» – на месте, мол.
– Никакого сторожа там быть не могло, – подал голос сидящий в темноте мужичок.
Остальные вздрогнули.
– Слушай, ну ты, чтоб мы к тебе привыкли-то, ты разговор поддерживай! – набросился на него Тулов. – Думаешь, нам тут по кайфу?
– Не, мужики, – неодобрительно покачал головой Матвеич, – плохое место выбрали. Надо было на пруд идти.
– Ага, – поддержал его Борис, – а там русалки. Вылезут, сиськами перед тобой помашут, а потом в путину утянут, потому как ты от их красоты дар речи потеряешь.
– Фигня, – не согласился Тулов. – Русалка – та же баба, к ней подход надо иметь.
– Это какой же ты к ней подход найдешь? – Матвеич ласково погладил пустой стакан. – У нее ведь хвост, ног нету. Какой тут может быть подход, тут только подплыв, и то – большая акробатика, не каждому доступная.
Никто не спорил с Матвеичем. Снова по стаканам забулькала водка. Выпили, закусили: кто колбаской, кто занюхал рукавом рубашки. И тут в темноте раздалось легкое поскрябывание.
– О-о-о, – наклонил вниз голову Тулов, – это че же, полезли, что ли? Ты, наверное, Матвеич, отливать с водкой ходил, приманил сюда их. Щас начнут из всех щелей выбираться.
– Да ну тебя, – не поверил Борис.
Тем временем скрежет усиливался, и доносился он как раз из того места, где Матвеич приметил, будто ходит кто.
– Вот там я и видел их, – прошептал здоровый мужик.
– Кого их-то?
– Да не разобрал. Вроде стояли как на одном месте, а сейчас, видишь, поскрябывают...
– А может, – Тулов продолжал своей фантазией угнетать остальных, – это они пошли помогать другим выбираться. Откапывают, понимаешь, когтями по надгробию скребут.
* * *
Леха с Фролом быстро добрались до чего-то металлического, и лопаты начали позвякивать о какой-то ящик.– Это цинк из-под патронов, – прошептал подполковник. – Вы давайте там его поаккуратнее. Он вскрыт, как консервная банка, и я в него все сложил. Земельку вынимайте вокруг и давайте вытаскивайте.
Пустая упаковка от патронов под «калашников» была использована Вяземским для хранения намытого серебра да золота с радиодеталей. Вроде и небольшой цинк-то, а поди-ка вот его вытащи. Фрол упирался и локтями, и коленями для того, чтобы хоть как-то помочь Простакову, охватившему ящик и тащившему его наверх. Он даже начал покряхтывать...
* * *
– Слышь? – дернулся Матвеич и ткнул кулаком в Тулова. – Стонут они.Мужики вскочили на ноги.
– Неужели и вправду лезут? – шептал Борис, выбираясь из-под сирени. – Пошли отсюда.
– Да ты че, – Тулов схватил его, – погоди. Да выкинь ты эту бутылку, она тебе не нужна больше, хватит тебе на сегодня.
– Да как же водку выкинуть? – не согласился Борис.
– Пошли смотреть, – шептал Тулов. – Мужики, куда бежать – смотреть пошли! Один я ведь до этого никогда не видел мертвецов-то.
– Слушай, ты тогда один иди – мы к выходу, – Матвеич засобирался. – Только я че-то плохо ориентируюсь – куда идти-то, в какую сторону?
* * *
Тем временем солдаты достали ящик и стали закапывать обратно землю, затем разложили дерн.– Ну че, все? Можем идти? – спросил Мудрецкий у Вяземского.
Подполковник склонился над цинком и попробовал приподнять его:
– О, вроде все на месте, ничего не рассыпалось. Как складывал, тяжеленький. Ну че, давайте, солдатики, берите – да пошли.
Легко сказать: «берите – да пошли» – если Простаков еще кое-как мог свой конец отрывать от земли и переносить его, то Валетов справиться с весом не смог. Поглядев на то, как мелкий корячится, Коля склонился над ним и перехватил у него ношу.
– Отдыхай, – дыхнул спортсмен.
* * *
Тем временем алкаши начали вилять между могилами, стараясь побыстрее выйти на центральную дорогу и по ней пойти к воротам.Процессия, несущая цинк размером с небольшой чемодан, медленно и в полном молчании двигалась по дороге.
Перешептываясь, местные мужички обходили могилки и двигались сейчас наперерез идущим военным. Ни те, ни другие не подозревали о существовании друг друга.
Тулов шел одним из первых и, когда увидел медленно идущие по дороге фигуры, две из которых – самые здоровые – несли какой-то ящик, замер и по пьяни-то завыл от страха.
– Вышли все-таки! – ревел он, и слезы катились по его щекам.
Пьяный плач услышал Вяземский, но в темноте не разобрал.
– Что за чертовщина? – спросил он у основательно выпившего накануне капитана.
– Ничего. Пойдемте, товарищ подполковник. Все хорошо будет.
И процессия, на мгновение остановившись, вновь продолжила свой путь.
Рядом с Туловым встал Борис. Луна неожиданно зашла за тучи, и, казалось бы, вот-вот они приблизятся и можно будет рассмотреть, кто же это.
Но теперь все погрузилось в полумрак, и для того чтобы, идя по дороге, не наткнуться на могилы, Вяземскому приходилось даже взять какую-то палочку и, словно слепому, стукать по высоким оградкам крайних захоронений, пробираясь вперед.
Кто бы мог подумать, что сегодня такая ночь будет. Капитан, он находчивый был солдат, старый, опытный, взял и включил фонарь, в надежде на то, что сейчас-то будет светлее. Вначале желтое пятно упало вниз под ноги, затем он захотел осветить пространство перед собою – и луч света выхватил пьяную, перепуганную и плачущую морду Тулова. Капитан и подполковник, идущие впереди, вздрогнули, а Мудрецкий наткнулся на них, поглядел вперед и нечеловечески взвизгнул.
Где-то метрах в пятнадцати раздался вопль умирающего человека – это пьяный Матвеич, зацепившись штаниной за сухую ветку, истошно орал:
– Вурдалаки! Меня тащат! Мужики, помогите!
Единственный фонарик, который был у капитана, приближался к Тулову. Тот был ни жив ни мертв.
Капитан матерился:
– Местные алкаши. Уроды. Че вам тут надо?
Тем временем Валетов, будучи перепуганным не меньше остальных, решил держаться подполковника – единственного, кто сохранял здравую голову, тем более что он был невыпимши.
Вован, по-тихому возражавший вначале насчет того, что Коля согласился нести тяжелый ящик вместо солдата, сейчас был занят совсем другим. Он подбежал к Тулову и, сверкая золотой цепью и распальцовкой с золотыми печатками, схватил за подбородок пьяного перепуганного мужика:
– Ты че, в натуре? Дикий?
Тулов ничего не отвечал. Он вращал глазами и трясся.
– Рука... – наконец вымолвил он. – Уберите с моего плеча руку.
Вован поглядел и на самом деле увидел, что на плече у Тулова лежит чья-то рука.
– Не надо убирать! – донеслось из темноты. – Это я – Борис. Я заблудился и нашел кого-то.
Капитан посветил на Бориса:
– Два урода. Один за другим ходят.
На центральной дороге все смешалось. Наконец мужики разобрались и отделили своих от чужих.
– Ну че, пошли дальше, – подполковник взял у капитана фонарь и сам стал светить. – А вы пока стойте, мать вашу.
Офицеры пошли, а Простаков с Коляном начали поднимать цинк. И тут за спиной у Коли раздался тихий голосок:
– Мужики, можно пройти?
Коля вскрикнул и выронил из рук цинк, Простаков также бросил ношу, и оба повернулись. Один из пяти, заплутавший среди могил, порывался пройти по аллее.
– Мне к выходу, – продолжал он.
Коля не удержался и ударил кулаком ему по почке.
– Иди отсюда, мертвец, мать твою! Перепугал, на хрен!
Луна снова вышла из-за туч, и вот она, дорожка. Казалось бы, иди по ней и радуйся, что для тебя все хорошо закончилось. На вопросы синяков, а чего это за ящик они несут, подполковник спокойно отвечал, что не их это ума дело, мол, могилку родственников обустраивал в срочном порядке.
Люди потихоньку стали отходить от стремной ситуации, и тут прямо в ворота вошла сама смерть – в накинутом на голову капюшоне, с косой в руке – и страшно заулюлюкала.
Не разучившийся бояться, пьяный Тулов, схватившись за сердце, присел и затем повалился на землю, вытаращив глаза.
– За мной, – шептал он, – за мной пришла. Может, кого еще возьмет?
Скинув капюшон и отбросив косу, пьяный Валетов схватился за живот.
– Как я вас?! – гоготал он. – А прикольно, да, товарищ полковник, получилось? Ведь никто не ожидал!
– Чей это ублюдок? – спросил Вяземский, делая ртом сосательное движение – ему сейчас необходим был валидол.
– Это наш, – произнес Мудрецкий. – Хим-взвод, у полковника Стойлохрякова. Большой выдумщик. Головастый парнишка – даже полкурса в институте проучился.
Над Туловым склонились местные мужики:
– Да ты вставай, не бойся! Это солдат придурялся.
– Солдат? – переспросил Тулов. – А я уж думал, все – не выйдем мы отсюда.
Цинк погрузили в «КамАЗ», и «Нива» с грузовиком отправились обратно к территории военной части. В здании для путешественников нашлось несколько коек, и они спокойно переночевали.
А местным мужикам подсуетившийся подполковник преподнес еще по бутылке водки, но только посоветовал больше не справлять застолье на кладбищах. Те с удовольствием с ним согласились. Еще бы они упрямились, когда им такие подношения делают. Да с чем хочешь согласятся – вот где прикажут, там и организуются, лишь бы было пить чего.
* * *
Просыпалася с рассветом вся российская земля, а сборщиков ценных металлов ждал городок Безенчук, недалеко от Самары.Валетов терпел недолго и через пятнадцать минут после того, как они покинули Утевку, стал приставать со своими домыслами к сидящему за рулем Резинкину:
– Слушай, ну так че там было, в ящике в том? А? Че там было-то?
Резинкин молча крутил баранку, а сидящий по другую сторону от Валетова здоровый Коля ухмылялся.
– Слышь, ты, пацан, – наконец не вытерпел он, – не твоего ума дело. Ты копаешь и носишь – остальное тебя не касается.
Валетов поспешил согласиться и после этого замолк на долгое время.
* * *
А в «Ниве» обстановка была намного более развязной, и во многом виновником большого притока кислорода был сам Вован. После ночных разборок с подполковником, закончившихся для него большим наваром, он находился в еще лучшем настроении, чем в те моменты, когда переваривал успех сделки с майором Сапожниковым, и сейчас ему хотелось говорить, говорить обо всем подряд. Улыбка не сходила с его лица. Он то и дело вспоминал о своих походах в рестораны, о том, сколько денег он проиграл в казино, и после этого уносился вдаль, к своей мечте – небольшому домику на берегу Средиземного моря, но так, чтобы рядом обязательно были виллы богатых и знаменитых. А он, маленький Вован, даже не Вован, а Вованчик, будет вместе с ними запросто сиживать за одним столом и гулять по синему морю на ихних же, стоящих многие миллионы долларов, яхтах.– А может, присмотрю себе на Лазурном Берегу богатую вдовушку, ведь их много таких там, в Европе, остается. Старые хрычи берут здоровых розовощеких кобыл, а после этого умирают, не выдержав нагрузок, и бедные женщины маются в одиночестве.
Мудрецкий для поддержания разговора поделился мнением о том, что он не один такой умный и наверняка подобные вдовушки уже находятся под присмотром еще до того, как их супруг поспешит отдать концы и вознестись на небо.
Вовану это не понравилось. Он начал шевелить бровями, подыскивая нужный аргумент. Но смог только вспомнить популярный в России анекдот о том, что «ихняя, типа, европейская, богатая баба никогда не откажет настоящему русскому мужику». На этом все аргументы Вована заканчивались.
Выкопанный на кладбище цинк представитель Шпындрюка, а им Вован и являлся, не позволил забрасывать в кузов «КамАЗа» и положил вместе с лопатами в багажник «Нивы». Не сам, конечно, – Простаков ему с Коляном помогали. После этого прикрыли тряпочкой, заложили парочкой канистр с бензином, который возили на случай неожиданного облома с заправками по области.
В Безенчук путь был неблизкий, но деваться им некуда, и они ехали, ехали и ехали в надежде в скором времени выполнить все поручения Стойлохрякова и вернуться в родное Чернодырье.
Несмотря на то, что они уже посетили два пункта из их путешествия, кузов «КамАЗа» был практически пуст. Полторы тонны меди в кабелях – это ничего, длинномер можно нагружать в десять раз больше. И теперь жажда наживы просто брала за горло Вована, мечтавшего забить весь грузовик цветметом. Иногда он обращался к сидящему сзади Простакову и намекал ему на тяжелую работу, связанную с погрузкой.