Олег Серегин
Доминирующая раса

   Кате Некрасовой

Часть первая. Аджи.

1

   …Если уехать в горы и пересечь водораздел, проходящий по высшим точкам хребта, то ночами уже не будет захлестывать небо негаснущий свет. Когда плотные тучи отпрянут от остро заточенного лезвия Йинд-Тхир, и небо усыплют светила, найдешь среди них Сетайю и Чрис’тау. Их ни с чем не перепутать, такие они яркие. Между ними, видимая только из мощного телескопа, и светит с дальнего края Галактики маленькая звезда.
   Кругом нее, изумрудная и лазоревая, убранная белыми облаками, обращается планета Хманкан. Там фонтаны, бьющие светом, там гигантские лестницы уходят в морскую глубь, там города цветут как цветы, и надменные жители улыбаются с высот своего могущества.
   Если взять старый корабль, никогда не принимавший на борт трусливых; если оплатить полный ремонт и купить хорошие энергеты, то за тридцать пять условных дней полета приблизишься ко Хманкану. Когда останется один день, встанешь от анабиоза и наденешь броню деда, сплошь изукрашенную насечками – памятью по убитым врагам. Возьмешь ножи прадеда, иззубренные о крепкие кости.
   Ты приблизишься ко Хманкану и выберешь самый большой город. Снизишься, входя в сладкую и легкую атмосферу, дыхание роскоши изнеженной расы.
   И выключишь двигатели.
   Через восемь секунд после того, как твоя плоть станет пеплом в раскалившейся, расплавившейся кабине, старый корабль, никогда не принимавший на борт трусливых, грянется оземь. И тогда умрут сто миллионов х’манков.
   То-то славно.
   Но никто не подпустит твой корабль к изумрудной и лазоревой планете, драгоценному сердцу владык Галактики. Да и нет денег, чтобы залатать его ветхое нутро, и на зарядку аккумуляторов тоже нет. Их вообще нет.
   Потому ты и сидишь здесь, предаваясь дурацким мечтаниям.
   Эту планету не заносят в реестры, и все же она богата, инфраструктура ее развита, нигде не отыскать космодрома больше и оживленней. Поэтому в Городе, что рядом с ним, никогда не воцаряются тишь и тьма. Раньше мир был спокойней и назывался иначе. Но он вполне заслуживает нового имени – Дикий Порт.
   …в небе есть другая звезда, желанная сердцу. Она стоит в зените; она словно навершие древнего шлема, память о времени власти. Это солнце твоей отчизны.
   Которой ты никогда не видел.
 
   Он отдернул руку и взвизгнул, разом утратив всю деловую солидность. Взвизгивающий мужчина, особенно если на нем идеально отглаженный костюм, модный галстук и драгоценные запонки, – крайне смешное зрелище.
   Но я не улыбнулась.
   – Чуть руку не оттяпал, – обиженно и жалко сказал этот тип.
   Ха! Он сказал «чуть». Да если б моя радость всерьез решил ему что-нибудь отхватить – уж отхватил бы, не сомневайтесь.
   – Обычно они ласковее, – буркнул он.
   Я промолчала. Вот идиот. Конечно, для продажи в зоомагазинах нукт воспитывают так, что они ластятся ко всем подряд. Но домашние нукты не бывают больше полутора метров, а в Аджи по меньшей мере два с половиной. Если не считать хвоста. Он что, принял его за диванную подушку?
   Хотя на диванную подушку нукта определенно не похож. Скорее, на авангардистскую композицию из арматуры и прочих железяк. Но мы-то знаем, что нукта мягче и пушистей любой сонной кошки. Потому что не укусит и не оцарапает тебя даже случайно – он куда разумнее кошки, он прекрасно знает, в какой точке пространства находится каждое из его живых лезвий, и реакция у него лучше, чем у тропической мамбы.
   И еще он любит тебя.
   По-настоящему.
   Просто Аджи, созданный и воспитанный для того, чтобы помочь человеку выжить в экстремальных условиях, не ластится ни к кому, кроме меня.
   Тип достал носовой платок и вытер пот со лба. Меня передернуло от отвращения. Представьте себе слизистого червя в костюме с иголочки.
   – Так мы хотели предложить вам выставить вашего… питомца для участия в боях.
   – Вы понимаете, что говорите? – тихо спросила я. – Если Аджи погибнет, что я буду делать?
   Мальчик услышал свое имя и зарычал. Ему тоже не нравились слизистые типы. Мы с ним всегда единодушны.
   Агент содрогнулся, уползая внутрь пиджака, словно огромная уродливая черепаха. Я казалась ему совершенно безопасной, в отличие от Аджи, и инстинкт заставлял его все время косить глазом за спину. Тип неудачно сел: мой мальчик расположился как раз позади его кресла. Раньше агент не общался с экстрим-операторами, иначе знал бы, что при контакте с расчетом следить нужно вовсе не за живым оружием.
   Я сидела неподвижно, и червь мало-помалу выполз наружу.
   – Местра Джанарна, – покашляв, обратился он.
   Все пытаюсь понять, каким образом мое имя Янина превратилось в Джанарну. Но не возражаю.
   – Вы так за него боитесь, – продолжал тип. – Неужели вы, экстрим-оператор, способны недооценивать ваше животное?
   – Моего друга, – сказала я.
   В глазах червя мелькнуло что-то мерзкое.
   Таким типам нравится называть экстрим-операторов зоофилками. Для них даже порно соответствующее снимают такие же типы. Таким типам вообще много чего нравится такого, от чего нормальных людей выворачивает наизнанку.
   – Прекрасно, – сказал он, улыбнувшись. Меня затошнило от этой улыбки. – У вашего друга огромный боевой опыт. О его тактико-технических характеристиках и говорить нечего…
   – Я не знаю, кого или что вы выставите против него.
   – Когда вы уходите в заброс, вы знаете, кого или что встретите там?
   – В забросе, местер Коллин, мы никогда не лезем в драки. Очень глупо составлять мнение о профессионалах, насмотревшись дешевых фильмов про них.
   – Поймите, у нас нет цели убить вашего зверя, – морщась, сказал местер Коллин, снова вынул мятый платок и начал обмахиваться. – Зачем? Да, существует тотализатор. Но посмотреть на такой поединок придет множество людей, мы получим огромный сбор…
   Аджи вопросительно глянул на меня через голову агента. Я покачала головой.
   – Как вы думаете, на кого поставят люди? – устало спросила я, заставив себя посмотреть в выпуклые блестящие глаза слизня. – На боевого нукту или на что угодно другое? И какие суммы будут ставить? Местер, вы меня утомили.
   Он вздохнул. Дыхание его было ядовито.
   – Подумайте, – выложил свой козырь ядозуб, – суммы, которую мы вам заплатим, с лихвой хватит на то, чтобы выплатить долги, вернуться домой и жить там вполне достойно.
   Аджи сел и склонил голову набок. Я выразительно ответила взглядом: «Нет».
   – Поймите, – сказала я агенту без особой надежды на понимание. – Если Аджи погибнет, вся моя жизнь рухнет. Он – моя соломинка. Без него я просто пойду на дно.
   Аджи выпрямился на задних лапах и с силой ударил хвостом по бетонному полу ангара. На бетоне осталась длинная выбоина. Агент в панике обернулся, тут же съежился, словно пытаясь укрыться за спинкой кресла, костюм как-то враз перестал на нем сидеть и превратился в мешок, а пот заструился с удвоенной силой. Одеваясь таким неподходящим образом, он, вероятно, рассчитывал, что повсюду встретит кондиционеры. Но экстрим-оператору кондиционер не нужен. То есть, конечно, обычно я им пользуюсь, но сейчас выключила. Специально.
   Снять пиджак агент уже не осмеливался.
   – Как вы с ним живете?! – выдохнул слизень, мокрыми пальцами срывая галстук. – Это же чудовище, монстр!…
   – Как и предыдущие пятнадцать лет, – холодно сказала я. – Аджи сказал, что он хочет драться. Что ему нравится драться, и нравится, когда мне хорошо. А драться, чтобы мне было хорошо – самое лучшее.
   – Как вы это определили? – желчно удивился агент.
   – Аджи понимает меня. Почему бы мне не понимать его?
   – Ну, вот видите, – радостно сказал ублюдок. – Даже сам ваш Аджи…
   – Я ему не разрешаю, – ответила я. – Он как ребенок, которому извращенец посулил леденец на палочке.
   Тип хлопнул сначала ртом, потом глазами.
   – Зря вы это сказали, – процедил он, поднимаясь. – Вы сами к нам придете. Через какое-то время. У вас нет выхода.
   – Извините, – сказала я.
   Испакостил мне кресло своим жирным вонючим задом…
 
   Мы с Аджи даже в рекламе снимались. Помните тот ролик, где девушка в биопластиковом костюме играет с нуктой в догонялки? Да, я знаю, что он вам надоел до зеленых ежиков. Это мы.
   Конечно, костюм принадлежал фирме. Экстрим-операторы столько не зарабатывают. А я бы не отказалась иметь такой. Удивительные ощущения. Ты словно оборотень, перекинувшийся в волка или орла.
   Ролик произвел крайне положительное впечатление на все социальные группы, кроме лиц старше шестидесяти. То есть на всю целевую аудиторию. Поэтому его так и затаскали, и убрали только во время суда. На обеих записях слишком хорошо видно мое лицо.
   Спустя какое-то время ролик опять стали показывать, только теперь от случая к случаю, а не сплошной атакой. Люди быстро забыли, а может, так и не поняли, что девушка, летящая по холмам – это та самая Янина Хенце. Казненная за тройное убийство.
   Я села на диван и стала думать, что нам теперь делать.
   Надоедливый агент считает, что я согласилась на этот контракт из-за долгов, покинула Землю, отправившись за крупной монетой. Так пока считают все местные, и это хорошо. Правда, приходится старательно экономить, чтобы не вызывать подозрений. Я сняла старый подземный ангар для шаттлов и живу в нем вместе с Аджи. Ангар находится довольно далеко от города, и хозяин провел сюда все коммуникации. Я поставила ширмы и купила подержанную мебель. Жить можно. Прежний обитатель ангара, челнок, недавно пошел на утиль, а нового хозяин сюда не вселил, заведя себе гипертехнологичный универсальный корабль.
   Я – экстрим-оператор.
   В документах я числюсь как Янина Лорцинг. Небольшая пластическая операция сделала меня только лучше – мои от природы пухлые щеки и подбородок уменьшили, и теперь я похожа на фею. Как-то раз здешний безумный гений, местер Санди, стоял передо мной на коленях, умоляя вместе с Аджи позировать для картины. Я отказалась. Санди живет на Фронтире не по бедности, а по безумию, ему здесь лучше пишется. Картины его покупают аж на самой Древней Земле, а пишет он в реалистической манере. Мало ли что.
   На Фронтир я прибыла уже три месяца назад. Период адаптации давно закончился, но задание мне еще не выслали. В соответствии с уставом я изучаю местность.
   Фронтир – обычная промышленная планета. Он не так удобен для жизни, как миры ряда «Терра», но дышать местным воздухом можно. Только место для города выбрали странное: в средней полосе, рядом с пустыней. Разница температур на планете очень мала по сравнению с земной, здесь везде жарко, и жить где-нибудь севернее или возле большого водоема было бы куда удобней. А так под солнце приходится выходить в фреонном костюме. Вот Аджи здешняя жара по вкусу.
   Раньше Фронтир назывался Ррит Кадара. Да, это та самая Ррит Кадара. Нет, ее не уничтожили. Те величественные кадры распадающейся на части планеты – на самом деле торжество спецэффектов. Думаете, я выдала государственную тайну? Что вы. Красивый ролик – только символ нашей победы. Этого никто и не скрывал. Об этом просто умолчали.
   Когда я думаю о том, что символом победы землян стал рекламный ролик, меня одолевают философские мысли.
   Добывают здесь вольфрам. Добывают нектар местных цветов, чрезвычайно уродливых и вонючих. Его используют в фармацевтике. Эти сведения я нашла в реестре освоенных планет. Местные поселенцы дружелюбно сообщили мне, что сведения реестра суть бредни сивой кобылы. В действительности на Фронтире добывают биоматериал. Из аборигенов. Из тех самых ррит, которых вовсе не уничтожили всех до единого. В производстве военных гипертехнологий используются гены ррит, а в производстве суперэлитной парфюмерии и косметики – кемайл.
   Лучше вам не знать, что такое кемайл. Может, вы этими духами брызгаетесь. Впрочем, тех, кто пользуется суперэлитной косметикой, трудно шокировать. У меня крепкие нервы и гражданское сознание, но омолаживающим кремом из человеческих эмбрионов я бы пользоваться не стала.
   Кемайл – это сперма ррит.
   Аджи подошел и ткнулся головой мне в бедро. Я обняла его за шею. Прослышав о моих затруднительных обстоятельствах, фронтирцы предлагают мне один способ заработать за другим. Все достаточно грязные, и я отказываюсь. Хорошо еще, что Санди не додумался предложить мне хорошие деньги за позирование: этот отказ очень трудно было бы объяснить.
   Я не знаю, почему не приходит задание. Я направила один запрос и не думаю, что разумно делать это еще раз. Суть задания в общих чертах я уже представляю, но экстрим-оператор – не тайный агент. Мне нужны карты, досье, разведданные, я не добуду их сама.
 
   – Местра Джанарна? – неуверенно сказал женский голос.
   Я обернулась и имела удовольствие наблюдать, как на лице новоприбывшей любопытство сменяется острой неприязнью, а та, в свою очередь, прячется за лицемерной вежливостью. По понятиям таких дамочек оправданием моей фигуре может быть только свиное рыло вместо лица.
   – Извините, мне сказали, что вы экстрим-оператор, – мило скалясь, промурлыкала дамочка. – Меня зовут Арис. Я туристка с Земли.
   Надо было слышать, как она произнесла свое «с Земли». Протяжно, едва ли не с чувственной хрипотцой – так, как никогда не скажет землянин по рождению.
   – Я оператор.
   – Очень приятно, – Арис наклонила голову вперед и вбок, как героиня дешевого сериала.
   Мы стояли посреди супермаркета. Какая-то бойкая тетушка едва не смела меня тележкой, доверху наполненной банками, бутылками и всяческими полуфабрикатами. Когда тайфун в лице домохозяйки промчался мимо, я заметила, что все еще держу в руках упаковку сдобы для Аджи, и бросила ее в корзину.
   – Милочка, – фамильярно изумилась местра, – эти пирожные чудовищно калорийны! Вы не боитесь испортить талию?
   – Не боюсь.
   – Извините, – пропела дамочка. – Ах, у меня к вам дело, но мы же не будем обсуждать его в магазине, давайте выйдем…
   – Я выйду, когда сделаю покупки.
   Накрашенные ресницы захлопали.
   – Да-да, конечно. Можно мне с вами?
   Я пожала плечами.
   Прогулка доставила мне истинное удовольствие. Я закупалась на целую неделю, и какие душевные страдания испытывала местра Арис, глядя на количество сладкого и мучного в моей тележке! А большой жирный кусок свинины привел ее в отчаяние. Страдальческий взгляд, брошенный местрой на мои худые бока, чуть не пробудил во мне милосердие.
   Когда вцепляешься мертвой хваткой в выросты плечевой брони и чувствуешь, как мощный хребет нукты под тобой собирается в дугу и распрямляется, отправляя вас обоих в прыжок – жизнь зависит от того, не прибавила ли ты грамм пятьсот.
   – Вы родились на Фронтире? – попыталась туристка завязать разговор.
   – Нет. На Земле.
   Ответ заставил ее надолго замолчать.
   Когда мы вышли из магазина, к дамочке метнулся ее домашний зверек. Я скрипнула зубами. Мне всегда больно смотреть на них, воспитанных изуверами, оставляющими от личности почти разумного существа только истерическую преданность. Я подняла глаза и обменялась эмоциями с Аджи, который грелся на раскаленной крыше супермаркета. Сейчас его эмоции были почти оформлены в мысль. «Люди – друзья – такие как моя любимая – хорошие – не все». И рядом с образом местры Арис – человек, заламывающий мне руки.
   И образ нукты в позе угрозы.
   Моя радость сошел с крыши на землю – для этого ему даже не пришлось прыгать. Арис судорожно сглотнула и отступила.
   – Это… в-ваш?
   – А чей же.
   Когти Аджи не шуршали по жаростойкому покрытию стоянки. Я затылком – приподнялись волосы – ощутила позади своего друга и оружие. Оператор в центре полуокружности, описанной гибким телом: поза выжидания.
   Мы не собирались пугать местру Арис. Мы просто рассеивали ее заблуждения.
   Это было прекрасно.
   И тут появился городской сумасшедший.
   – Милая Джанарна! – возопил Санди, завидев нас. – Вы не передумали? Я по-прежнему горю желанием прославить вашу ослепительную красу!
   Он вообще-то всегда так выражается. Я слышала, как он вещал про ослепительную красу костлявой даме с опухшим от алкоголя носом. Но я подумала, что местра Арис может сейчас распасться на аминокислоты, и сказала:
   – Дорогой местер Санди, я благодарна пластическим хирургам, но прославлять их работу странно.
   – Плевать на хирургов! – обрадовался дурак. Арис он, кажется, просто не заметил. – В вас есть свет, внутреннее солнце! Поймите, вы мне не нужны! Мне нужны вы с вашим Аджи!
   Я порадовалась, что Санди несмотря на далеко уехавшую крышу хоть что-то сказал правильно, и направилась к машине. Странно, но Аджи этот псих очень по сердцу – по обоим его сердцам – поэтому-то я так с ним любезна.
   – Милый местер, – заметила я, – мне кажется, что девушка и смерть – это весьма банальный образ.
   Санди воздел горе очи, руки и нос, и сделал вид, что потерял дар речи.
   – Это вечный образ! – закричал он мне в спину. – Джанарна, вы с вашей смертью необычайно обаятельны!
   Арис все еще стояла на ногах, но я чувствовала, что она уже мертва.
   Местра Арис действительно дура, если не понимает, что из нас двоих любой мужчина выберет ее. Да, я натуральная блондинка с эльфийским лицом, но на этом лице двигаются только веки и нижняя губа. Врожденный дефект. В школе меня звали Ящерицей. Современная хирургия может имплантировать мне искусственные мышцы и нервы, но стоит операция так дорого, что я накоплю на нее только к возрасту, в котором мне будет уже все равно. Поэтому я не коплю. Странно, что Арис не заметила моего уродства. Или она думает, я ее так сильно презираю, что цежу слова?
   – Эй, Аджи! – додумался местер Санди. – Поговори со своей подружкой! Что это она раскапризничалась?
   Мой хороший негромко прорычал что-то в ответ. С интонациями человеческой речи. Я засмеялась.
   Я уже села в машину, когда Арис опомнилась.
   – Вы что же, уехать собираетесь? – растерянно спросила она.
   – Да.
   – Но мы же с вами собирались…
   – Это вы собирались. А я собираюсь домой. Позвоните мне. Номер можно узнать в муниципалитете. Аджи, мы уезжаем, иди в машину.
   Я была очень довольна.
 
   На Фронтире я оказалась из-за Аджи. Но я на него не в обиде.
   Я никогда не задумывалась, в каком районе живу. Я переехала в новую квартиру, когда получила работу. Мне исполнилось восемнадцать, и я уже три года дружила с боевым нуктой. Даже совсем маленькие домашние нукты, которые по сравнению с ним кажутся мышками, – грозные бойцы и надежные защитники, а рядом с Аджи и подавно ничего не страшно.
   Однажды я возвращалась домой ночью. Заброс, даже проверенный и безопасный – вещь увлекательная и щекочущая нервы, куда тяжелее пережить стадию планирования, все эти бумаги и файлы, бесчисленные столбики данных зондов, медкомиссии и согласования… Я шла от фонаря к фонарю, шепотом честя кого-то, а Аджи решил погулять сам по себе и пробирался крышами у меня над головой.
   Это часть моей профессии – фиксировать в памяти все происходящее, до мелочей. Иногда мозг оператора оказывается самым надежным хранилищем информации.
   С освещенной улицы мне нужно было свернуть в переулок и пройти двадцать шагов до подъезда. Я хороша собой. Тонкая девушка со светлыми волосами шла по глухому переулку одна.
   На меня бросились трое.
   Неизвестно, откуда они пришли. Они не знали, кто я, и никогда не видели меня с нуктой.
   Если бы они начали приставать ко мне, кричать непристойности, загораживать дорогу – я бы сумела остановить Аджи. Но им, видимо, было уже не до шуток. Один, высокий и жирный, схватил меня за волосы, а второй задрал на мне блузку.
   Если бы они били меня или угрожали оружием – я бы сумела остановить Аджи. Но они не стали этого делать, должно быть потому, что я не сопротивлялась. Сразу приступили к другому. Нукта увидел покушение не на своего оператора, не на хозяйку, даже не на подругу – на свою самку.
   И на головы им упала смерть
   Во время забросов мне не раз доводилось смотреть, как Аджи выпускает кишки. Но тогда я не увидела ничего. Слишком быстро. Движение воздуха, какие-то звуки и влага, плеснувшая мне в лицо.
   Все кончилось.
   Я стояла залитая кровью с головы до ног. Тому, кто схватил меня за грудь, нукта просто отстриг голову когтями, выпустив их на полную длину. Тот, что был на подхвате, получил удар хвоста, проломивший ему череп. Толстяк еще корчился. Его горло и скальп лежали отдельно от него.
   Аджи легко перемахнул прыжком через мою голову и выпрямился передо мной, гордый и радостный.
   А у меня случилась истерика. Я стояла в окружении трех трупов, вся в крови, и рыдала, и хохотала, не в силах отвязаться от мысли, что в наше время ни один мужчина не станет защищать женщину от насильников. На это способен только генетически модифицированный псевдоящер, составляющий в длину четыре с половиной метра от носа до кончика хвоста.
   Суд счел, что я спровоцировала насильников, появившись на улице ночью, красиво одетая и, на первый взгляд, не имеющая защиты. А комиссия не поверила, что нукта напал сам, хотя консультанты свидетельствовали, что с боевыми такое может случиться, и иначе в забросе порой нельзя. Выходило, что я умышленно привлекла внимание поведенчески альтернативных членов социума, а потом применила против них живое оружие. Меня осудили за тройное убийство, но по ходатайству министра колоний в условиях полной секретности казнь заменили переводом на специальный сертификат.
   Моя радость думает, что мы просто работаем. Я могла бы объяснить ему сущность и причину наказания, нукта достаточно умен, чтобы понять, – но не стала этого делать.
   Он расстроится.
 
   Старенькая «крыса» нырнула под землю. Хозяин моего сарая, человек рачительный и не скупой, от стоянки провел к ангару прямой коридор. Здешнее солнце – не самое ласковое светило.
   Когда я встала с водительского кресла, то едва не споткнулась о моего мальчика. Аджи, засопев, осторожно толкнул меня мордой в живот. Я вцепилась в него и невольно плюхнулась обратно. Нукта засвиристел, склонив голову набок, и повернул меня вместе с креслом к рулю.
   – Это что еще такое?
   Эмоции нукты были так сильны, что у меня заныло в затылке. Страх: страх за меня и страх одиночества… угроза, яростная угроза, беспомощность… Я почти испугалась, когда почувствовала, что Аджи готовится к атаке.
   – Да что с тобой? Аджи, Аджи, тихо, мой хороший. Кто…
   Я чуть не спросила «кто тебя напугал». Смертельная была бы обида, навсегда, до самой пятницы.
   – Кто плохой? Арис? Это Арис плохая?
   Аджи до того разнервничался, что начал пускать слюни.
   Вот не было печали!
   – Держи себя в руках! – сердито сказала я и пнула его в бок. Полдня теперь дышать парами растворителя, отмывая машину!
   Аджи ужасно устыдился и полез ко мне ласкаться.
   – Ладно, ладно, – смягчилась я и привычным движением запустила обе руки под его нижнюю челюсть. Аджи замер, сказал по-своему что-то жалобное и осторожно ткнулся мордой в мои колени, повиливая хвостом. Вообще-то нукты не виляют хвостом, он у них не для этого. Но кто-то из мастеров нашел на улице бродячего пса и пустил в питомник. Вот смеху было.
   – Все. – Я немножко потискала его и отпихнула. – Хватит. А теперь дай мне выйти.
   Аджи посмотрел на меня пронзительным взглядом – казалось, сейчас заговорит. Но послушался.
   Когда я вышла из коридора в ангар, на меня бросились трое.
   Ужасное чувство дежа вю.
   К лицу прижали вонючую тряпку. Я не успела разглядеть их. Последней моей мыслью было, что нукте вредно много убивать людей.

2

   Я знаю, что должно произойти. Это неприятно, но не смертельно. Я очнусь на полу, с жуткой разламывающей болью в ушибленном при падении затылке. Возможно, в луже остывшей крови. Возможно, рядом с несколькими обезображенными трупами. Скорее всего, я увижу над собой морду Аджи, пускающего слюни от счастья и волнения, – и пойму, что я отвратительно липкая и склизкая, но зато живая.
   По крайней мере, здесь было чисто.
   Такие чуланы я видела в кино. Обычно они изображали тюремные карцеры. Железная дверь с окошком, голая лампочка, топчан, отгороженный угол и отверстие воздуховода – не такого, по которому ползают на четвереньках, а такого, в который голову не просунешь. Стены – дешевый бетон, который сыплется от сырости… на Фронтире сырость – непозволительная роскошь, и здешний бетон просто потрескался.
   Я лежала на топчане. Из воздуховода шел ознобный холод, но не вонючий искусственный, а с характерным запахом фронтирской растительности. Значит, сейчас ночь.
   Как хорошо было сопровождать геологоразведочную партию в лесах Терры-5… Там нас было четверо, на привалах мы разговаривали о своих операторских делах, а крепкие душой и телом разведчики приударяли за нами, не пугаясь даже ревнующих нукт. Аджи так красиво охотился на тамошних «тигров», которые были в два раза крупнее его. Конечно, на тигров эти звери были похожи только издалека и в сумерках, но издалека и в сумерках их первый раз и увидели. Здоровенные твари были исключительно травоядны, а пушистая полосатая шкура служила им для защиты от хищников почти так же, как иным земным ящерицам – хвост. Легко отпадала лоскутами. Поначалу наши нукты очень удивлялись, падая с крутых «тигриных» боков с клочьями шерсти в зубах. Аджи первым придумал бить в ухо хвостовым шипом. Снять шкуру было легче легкого, и чистить не приходилось, только промыть хорошенько. Скоро мы все сменили казенные пледы на кое-что получше, а потом и полы вездеходов шкурами выстелили…