Страница:
– Дыбу, говоришь, колодки… именной топор… – задумчиво и чуточку даже мечтательно закатил глаза Витиш. – Е-е-ех, мой юный друг, все это нам, к сожалению, недоступно. А «Ундервуд», так это Костика Кицуненовича Инусанова агрегат. Он как разволнуется, так когти повыпустит и давай когтями по клавишам долбить. Ни одна клавиатура не выдерживала. Спасибо Кобриной, хоть эту махину нашли.
– Так Костя что?.. Оборотень? – чуть не подавился булочкой Мишка. При мысли, что придется не только регулярно видеть вокруг себя сказочных персонажей, но и работать вместе с одним из них, его волосы встали дыбом, образуя некое подобие нимба.
– Не совсем. Вермаджи[2]. Да ты не переживай, он классный парень, чувства юмора, правда, совсем нет, а так хороший друг и надежный товарищ. Он после обеда появится, вот и познакомишься. Однако не об этом речь. Ты вчера мне сказал, что нелюдь наша для тебя в диковину. Я сразу-то значения не придал, а вечером крепко над этим подумал. И вот что, друг мой Мишка. А расскажи-ка мне свою биографию, да со всеми подробностями…
Поежившись под внимательным взглядом старшего товарища, Канашенков тяжко вздохнул и буквально в полчаса изложил всю историю всей недолгой жизни, уделив особое внимание событиям последних двух дней.
– Однако – сосиски рубль двадцать! – ошеломленно охнул Витиш, выслушав рассказ. – Вот чем мне моя служба и нравится, что каждый день узнаешь что-то новенькое. А дайте-ка, сударь, мне свой бумажник, да и удостоверение в придачу. Хм-м, – озадаченно почесал затылок Игорь, закончив рассматривать содержимое Мишкиного кошелька и документы. – Удостоверения служебные у нас похожи, а вот денюшку подобную мне ранее видеть не доводилось. Даже хорошо, что твоя столовая закрыта была, а то бы притащили тебя к нам как фальшивомонетчика. Как говоришь, школа твоя называлась? ВШМ города М-ска? И у нас такая имеется, поэтому предписание твое да прочие аттестаты у Гримсдоттировны удивления не вызвали. Что же нам теперь с тобой делать-то? Ты сам-то что по этому поводу думаешь?
– Не знаю, – уныло буркнул Мишка, пожимая плечами. – Пока работать буду и думать, как в свой мир вернуться. Чужой я тут, да и не нужен никому… В своем мире я тоже никому не нужен, родители мои уже года два назад умерли, но там хоть все привычное, а здесь я не знаю никого, только хожу да всему удивляюсь. У меня даже деньги не те…
– Ну, деньги – это не проблема, – отхлебнул остывший чай Витиш. – Тебе все равно бухгалтерия не сегодня-завтра подъемные перечислит, да квартирные выдаст, да форменные, а там и зарплата не за горами. А на первое время я тебе подкину чуток. И не надо падать на колени и лобзать мои ботинки – потом отдашь. А насчет остального я вот что скажу. Глаз у меня на людей наметан, и я сразу вижу, кто человек достойный, а кто так – чаю попить вышел, если не сказать хужей. И вообще не верю я в совпадения. В этом мире все не просто так, поэтому, возможно, и тебя не случайно сюда занесло, а может, у тебя тут миссия какая намечена, только ты о ней ни сном, ни духом…
Ты, Миша, путевый людь, и со временем из тебя хороший волкодав выйдет. Будет возможность – уйдешь в свой мир, нет – и к этому привыкнешь. Человеки – оне ко всему привыкают. Так что живи, работай и с посторонними не шибко про себя рассказывай. Кто поверит, а кто и дурку вызвонит. А пока, жуй булочки, мессия, а то сейчас Костик нарисуется, и тебе ничего не достанется. Косте, кстати, рассказать можешь. Он дельного не посоветует, но мне и тебе поверит и в дальнейшем, если что, спину прикроет. Так что, думаю, сработаемся.
– А куда деваться? – задумчиво хмыкнул Мишка. – Сработаемся. Работа-то знакомая, да и на курсе я один из лучших был…
– Кстати, о работе, – Витиш хлопнул на стол две потрепанные от частого употребления книжицы. – Прежде чем в грудь себя кулаком стучать, мол, следователь я, аутентичный, ты б полистал сии фолианты. Сдается мне, миры наши не только деньгами да нациями отличаются.
Не прекращая усиленно двигать челюстями, Мишка пододвинул к себе книги и зашуршал страницами. Несмотря на то что их названия: УК РФ и УПК РФ, вряд ли можно было назвать особо завлекательными, Канашенков, периодически посмеиваясь и звонко фыркая, явно получал от чтения удовольствие.
– Положим, Процессуальный кодекс почти такой же, как был и у нас, – улыбнулся Мишка, откладывая книги в сторону. – А вот в Уголовном отличия имеются. К примеру: статья три-девять-шесть: «Ворожба, сиречь приворот, заклинанием рекомый, либо путем вмешательства магического…», – это чего, и вправду такое есть? А некромантия?
– Сейчас уж и не встречается почти, – равнодушно пожал плечами Игорь. – Да ты на эти статьи и не смотри, магии в чистом виде вроде бы не осталось, а если и найдется какой-нибудь доморощенный маг-отморозок, так это следственного комитета забота. Зато наши статейки: кражи там, грабежи, разбои да мошенничества различные, вот их ты знать должен, как причетник – псалтырь, а то и лучше. Ну да в них ничего сложного нет, крадуны – они во всех мирах одинаковы. А если сам чего не поймешь, то я или Костя подскажем. Вот сейчас это чудо лохматое появится, сразу тебя в науку и возьмем.
Однако знакомству в этот день не суждено было состояться. Не прошло и часа, как в кабинете раздался телефонный звонок. Дежурная часть получила сообщение о краже. Мишка одолжил у Игоря «выездную» папку и унесся в дежурку. Спустя пятнадцать минут разъездной «уазик» доставил его вместе с группой на место происшествия.
Кража оказалась достаточно стандартной. Какие-то деятели отогнули металлическую ставню торгового киоска, завернутым в тряпку камнем вышибли стекло, а после вынесли пиво и сигареты. Мишка, проведя осмотр места происшествия, уже заканчивал упаковывать вещдоки, когда к нему, покачивая на ладони увесистый булыжник, подошел хмурый и чем-то недовольный остроухий эксперт. Лейтенант, опасаясь удара камешком по макушке, невольно напрягся. А то кто этих эльфов знает? Опасения оказались ложными и ненужными. Обратившись к нему, эксперт безразлично поинтересовался:
– Каменюгу паковать будем?
– Придется, как-никак это орудие преступления.
– Ну, пакуй, только аккуратнее, потом пришлешь на исследование. Сейчас-то «пальчики» с него не снять, неровный, валиком не получится, а в конторе попробую. Методика у нас, понимаешь, специальная есть по снятию отпечатков пальцев с неровных поверхностей.
Камень, подлежащий изъятию, формой и размерами напоминал гандбольный мяч. Эксперт, презрительно отзываясь о тыловой службе, затолкал камень в реквизированный в ларьке полиэтиленовый пакет. Мишка, насколько мог, перекрутил пакет, чтобы каменюга не болтался, обмотал «горлышко» скотчем, присобачил бумажку с печатью и подписями понятых.
Возвращение в отдел было кратким, как отпуск на войне, можно даже сказать – минутным делом. Не успела группа вернуться в отдел, как дежурный, лучась от счастья, сообщил о новой «заявке».
Надо отметить, что отношение к заявкам в любом отделе целиком зависит от должности и функциональных обязанностей работника. Так, следователь, опер и эксперт из СОГ (следственно-оперативная группа) наивно полагают, что лучшее дежурство – это спокойное дежурство, в то время как дежурная часть придерживается диаметрально противоположной точки зрения и считает, что СОГ, как солдаты любой армии, должна быть постоянно чем-то занята.
Камень, да еще вещдок, с собою не потащишь, и Канашенков понес пакет с камнем в свой кабинет. Но не донес – пакетик накрылся в аккурат перед дверью кабинета. Блин, попадалово. Немного подумав, он положил пакет в угол около своего стола, надел перчатку и закатил камешек на пакет. Спрятав улику таким образом, он умотал на следующую заявку.
Возвращение в родные пенаты принесло странные сюрпризы. Порванный пакет лежал на месте, а камня не было.
Мишка бросился к Витишу:
– Игорь! Ты тут в уголке случайно ничего не видел?
– Да тебе какие-то придурки к столу здоровый камень зачем-то подбросили. Наверное, наши юмористы какую-то хохму над тобой, как над новеньким, задумали учинить, вот я его и выкинул.
– И-и-игорь! Это не придурки камень туда положили! Это вещдок был! Куда выбросил-то?
– Да во двор, там этих камней немерено… Паковать же нужно, раз вещдок.
– Да паковал я. Пакет, блин, порвался.
Витиш, ощущая за собой долю вины, отвел Мишку на задний двор, где искомый камень был обнаружен, задержан и препровожден в кабинет. Опознание, впрочем, оставляло сомнения на предмет личности задержанного: вроде бы тот, а вроде и нет. Да и какая теперь разница? «Пальчики» с камня снимать смысла уже особо не было. Перепаковать камень вновь не удалось. Дежурная часть забила тревогу, и Канашенков, положив камешек на прежнее место, уехал на следующий вызов.
Вернувшись через час в прекрасном расположении духа, юноша вошел в кабинет, пылая предвкушением стащить у Витиша очередную булочку. Однако мечтаниям не суждено было сбыться. Кабинет был на месте. Витиш был на месте. Пакет был на месте, а камень отсутствовал. Дежавю, однако. Печальное такое дежавю.
Мишка вновь бросился к Витишу:
– Игорь! Ну что за шутки! Ты опять?! Камень где?
– Да не трогал я твой камень! – Витиш озадаченно почесал в затылке. – Погоди, когда я в дежурку за материалом ходил, у нас в это время уборщица прибиралась.
Канашенков стремглав бросился на поиски. Отыскав в коридоре уборщицу, он набросился на нее с вопросами:
– Вы, когда в нашем кабинете убирали, кроме мусора, ничего не выкидывали?
– Вот-вот, давно хотела сказать, что у таких солидных следователей в кабинете всегда беспорядок, – пожурила его уборщица. – А теперь еще и каменюги в кабинет таскать начали. И не стыдно над старой женщиной изгаляться? Тяжеленный такой, камень-то! Я его еле до улицы донесла, чтоб выкинуть.
Мишка мысленно застонал и уныло побрел на улицу. Схожесть камня с первоначальным объектом интересовала его уже крайне слабо. Более-менее подходящий камень был найден и до момента отыскания похожего пакета вернулся в угол кабинета № 13. Во избежание повторных эксцессов Михаил посредством скотча водворил на пакете бумажку с надписью «вещдок». Опасливо косясь на камень, Мишка уселся за стол, потому что вещдок вещдоком, но материалы обрабатывать надо. Стуча по клавиатуре, Канашенков не заметил, как дверь открылась, и в кабинет явились две юные особы.
– Здрасьте! А! Мы! Стажеры! На! Практику! Прибыли! – отрапортовали особы так, словно специально разучивали произносить реплику по очереди. Их инфантильный энтузиазм не вызывал ничего, кроме усталости. – Вы ведь нас всему-всему научите?
Мишка озадаченно заметил, как Витиш злорадно улыбнулся:
– Конечно, научим! Для того мы здесь и сидим. – Игорь, лучше Канашенкова осознававший пользу и выгоду бесплатной рабочей силы, азартно потер руки. – Только вот как вы в такой грязи учиться-то будете? Пылью надышитесь и заболеете. Так что в кладовке тряпочки взяли и в кабинете порядок навели. А там и про учебу подумаем.
Закончив обрабатывать материалы, Мишка понес их в дежурку. Выходя из кабинета, он оглянулся. Витиш корпел над делом, студенты мыли его окно. Ничто не предвещало бурю. Вернувшись через полчаса, он обвел кабинет придирчивым взором, вспоминая, как драил учебные классы Школы.
Ну что ж. Окна вымыты, надо бы, думаю, шкафы протереть, да и полы хорошенько вымыть… Взгляд замер, остановившись на полу в районе тумбы его стола.
– Камень!!! Где камень?!!
Практиканты перестали глупо улыбаться и испуганно втянули головы в плечи, небеспричинно подозревая, что сейчас их будут бить:
– Так в кабинете окна-то старые, не менялись, видно, давно, одно так и вообще вместо шпингалета на гвозде загнутом держалось. Мы гвоздь отогнули, окно открыли, вымыли, а гвоздь потом обратно камнем легонько приколотили, молотка-то в кабинете нет. На камне еще надпись была: «вещдок». Мы подумали – прикол, как вон над урной надпись – «для взяток». А камень во двор в кучу выкинули, уборка же…
– Бегом за камнем, приколисты, мать вашу! – Мишка побагровел от злости. – Не найдете камень, я из вас самих камней понаделаю!
– Так как его найти-то? Вон каменюг во дворе сколько, – стажеры, пытаясь прятаться один за другого, бочком попятились к двери.
– Любой похожий несите, блин! – Канашенков сжал кулаки и шагнул в сторону стажеров. «Приколистов» словно вымело из кабинета.
Спустя немного времени камень водворился на законное место. Лейтенант устало утер пот.
«Сдам дежурство и первым делом упакую этот булыжник на фиг и спрячу куда-нибудь, – думал Канашенков. – Надо пакет похожий из общаги принести…»
Рабочие заботы закружили юного следователя, и он успокоился. Проходил час за часом, камень неподвижно лежал на месте, усыпляя его бдительность.
Пообедать Мишке не довелось по причине занятости и непрекращающихся вызовов. Во второй половине дня он в очередной раз забежал в общее здание отдела. Оттуда – в штаб, из штаба – в дежурку, потом обратно. Добравшись, наконец, до своего кабинета, Канашенков первым делом направил свой взгляд в угол…
– Не-е-е-е-ет!!! Где-е-е?!?! Кто-о-о-о?!?!
Прижав руки к животу и давясь от смеха, Витиш с трудом выдавил:
– Да буквально перед твоим приходом заместитель по хозобеспечению с проверкой по кабинетам шарился, видимо, на предмет поиска пустых бутылок после выходных, ну и, соответственно, для раздачи выговорешников. Узрел он твой камешек. Что за бардак развели! – вопит как резаный. – «Убрать немедленно! Начальник увидит!!!» Не мог же я ему сказать, что у тебя так вещдоки хранятся… Он сам камень ухватил, окно открыл и в кусты выкинул.
Следователь, в который раз за день, грустно поплелся во двор. Выйдя в коридор, он нос к носу столкнулся с экспертом, ездившим с ним на кражу. Тот явно обрадовался:
– Слушай, Мишаня! Ты каменюгу с того выезда на исследование пришли, у меня сейчас экспертиз не так много, я по твоему камню вне очереди экспертизу сделаю, заодно стажера по методике снятия отпечатков с неровных поверхностей погоняю.
– Хорошо, сегодня же пришлю, – вздохнул Канашенков и продолжил путь во двор.
Принеся в кабинет очередной камень, он печально поглядел на него, аккуратно протер влажной тряпочкой, упаковал в пакет, прицепил бумажку с подписями и печатями от прежнего пакета и сел сочинять сопроводиловку в экспертный отдел. Очень хотелось надеяться, что злоключения на сегодняшний день закончились.
Но Мишка даже не представлял, насколько он ошибается.
Канашенков готовился к вечерней планерке, когда позвонил дежурный по отделу и на удивление стеснительно-заискивающим тоном попросил юного следователя вместе с опером смотаться на один адрес для прояснения, так сказать, обстановки. Мишка, потихоньку привыкая к окружающей его нереальной реальности, согласился, и через полчаса машина привезла его к шикарному особняку, принадлежащему кому-то из эльфийской диаспоры.
Когда машина остановилась на престижной Набережной улице возле трехэтажного особняка, более всего похожего на уменьшенную копию то ли Тадж-Махала, то ли Мьянмской Золотой пагоды, Мишка понял, почему голос дежурного был таким растерянно-вкрадчивым.
На этом происшествии работы для него не было – как, впрочем, и целой толпе народа, большей частью лишь мешающей оперативной группе нормально трудиться. Канашенков, конечно, был наивен и неопытен, однако есть вещи, которые любой милиционер осознает интуитивно с младых ногтей. Сложность и общественная опасность совершенного преступления прямо пропорциональна количеству приехавшего на место происшествия руководства. А так как выпала неплохая возможность со стороны понаблюдать за местным руководством, кое ему до этого приходилось лицезреть лишь в виде фотографий на доске почета, Мишка притаился в уголке, стараясь не разевать рот при виде каждого нового для него лица.
Вот появился начальник СКМ Суняйкин: резво перебирая короткими ножками, он лихо заскочил в комнату, где находилось ложе трупа, и тут же выскочил назад, выкатив глаза и прикрывая рот обеими руками. Вот городской прокурор Кусайло-Трансильванский неспешно проследовал в ту же комнату. Впрочем, к чести прокурора будет сказано, он пробыл там довольно-таки долго, раздавая указания следователям и экспертам. Но ему-то что, он вампир. Несмотря на всю длительную эволюцию вурдалачьего рода, для него место убийства благоухает, как цветочная поляна или бочонок с коньяком. Громко протопал огр – майор Хыдыр-Мурузбеков, командир местного батальона ППС. Следом за ним неслышной тенью проскользнул командир СОБРа Таурендил Ап Эор. И если уход Хыдыр-Мурузбекова был слышен за два квартала, то исчезновение дроу осталось никем незамеченным. После ухода пэпээсовца дверь в комнату, где находилось тело жены владельца особняка, чуть-чуть приоткрылась. Были видны вспышки блицев, сопровождаемые непрестанным щелканьем затворов, заглушаемых, впрочем, монотонным бормотанием судмедэксперта. Судя по тому, что описание трупа эксперт надиктовывал уже не первый час, дела за дверью обстояли очень и очень плохо.
Хозяин особняка Халендир Мей Мел Лай исчез бесследно. Его охранник, дварф Суургеморгеменгер, был убит прямо на пороге дома выстрелом в упор. Что стало с женой Халендира, Мишке посчастливилось не узнать – в спальню его не пустили. Сквозь приоткрытые двери он увидел лишь нечто, похожее на огромную распустившуюся розу, брошенную на постель. Он слышал, как в ванне тяжело и мучительно тошнило одного из прокурорских следователей. Другой прокурорский работник сидел за столом в гостиной, и лицо его было так бледно, что походило на пустое пространство между зачесанными назад волосами и узлом темно-бордового галстука. На столе перед ним лежали несколько скомканных бумажных листов: руки следователя тряслись так, что он в очередной раз порвал пером листок с протоколом осмотра места происшествия, скомкал его и отбросил в сторону. Реакция ребят из прокуратуры напугала Канашенкова гораздо больше, чем кровавый цветок. Зная по опыту собственного мира, насколько тертые ребята работают в следственном комитете, оставалось лишь догадываться, до чего неприятное зрелище таится за порогом спальни.
В принципе ему можно было отправляться по своим делам, но любопытство, да и слабая надежда на то, что кому-то может вдруг понадобиться его помощь, заставили Мишку оставаться в особняке. А до того, как ему представится такая возможность, Мишка спустился на первый этаж, чтобы никому не мешать, и стал рассматривать удивительные и прямо-таки фантастические интерьеры эльфийского особняка. Благо что осмотр проводился пока лишь на втором этаже, а на первом лишь хмурый орк-пэпээсник дежурил возле тела дварфа.
Добрую половину первого этажа занимала библиотека. Среди великого множества книг – на корешках были и буквы, и руны, и клинопись – стояли шкафы с эльфийским оружием и доспехами. Открыв от удивления рот, он ходил между полок, словно в музее: великолепию коллекции Халендира могла бы позавидовать даже Оружейная палата. Интересно, почему грабители не обратили внимания на всю эту роскошь? Торопились? Не зная, чем заняться, Канашенков обошел библиотеку еще раз, обращая внимание на портреты, висящие на стенах, и статуэтки, расставленные на мраморных подставках. Одна из статуэток не просто привлекла его внимание, но, пожалуй, даже напугала: изваянный из черного вулканического стекла оскаленный волк. Зверюга выглядел таким натуральным, а выражение его морды было таким кровожадным, что Мишка даже попятился.
– Ну-ка фу, тварь! – сказал Канашенков и прикоснулся к волчьим клыкам, чтобы убедиться – тварь не настоящая и никого укусить не сможет. Зверь действительно оказался каменным и Мишку не укусил. Однако произошло нечто другое – лейтенант почувствовал движение воздуха и услышал за своей спиной шорох. Канашенков медленно обернулся. На том месте, где минуту назад стоял стенд с эльфийскими боевыми шлемами диковинной формы, зиял темный четырехугольник тайного хода. Будь Мишка старше и опытнее, он бы, конечно, ни за что не сунулся в открывшийся перед ним проход. Но Канашенков был молод и любопытен куда более, нежели осторожен, и оттого подошел к тайному ходу.
Вниз уходили каменные ступени. Юноша огляделся по сторонам, убеждаясь, что никто не помешает ему исследовать открытие, и шагнул по ступеням вниз. Если в подвале и присутствовало освещение, то включалось оно где-то в другом месте – лейтенант не заметил на стенах ничего похожего на выключатели.
– Есть тут кто? – спросил Канашенков решительным, как он очень хотел надеяться, тоном.
Из темноты, затопившей пространство подземелья, не последовало никакого ответа. Юноша попытался изобразить на лице решительность и спрятал правую руку за спину. Пускай те, кто притаился во тьме, думают, что у него при себе оружие.
Спускаясь, он считал ступеньки. После двадцать второй под ногами обнаружился твердый каменный пол.
– Я вооружен! – предупредил он сгустившуюся перед ним темноту. Канашенков тоскливо поглядел на светлый четырехугольник входа. От мысли, что будет, если стенд решит вдруг встать на место, он ощутил тошноту и зябкие льдинки холодного страха на спине.
Но вход оставался светлым и, Мишка, выждав пяток минут, решился идти дальше. Впереди не было видно абсолютно ничего. Канашенков напряг все органы чувств: из глубины тянуло прохладой и чем-то затхлым, сладковатым и крайне неприятным. Положив левую руку на стену, юноша двинулся вперед, не отпуская опоры. Он считал шаги. После десятого, когда свет от входа стал почти неразличим, он пустил в ход свой последний козырь – подсветку мобильника. Под ногами была добротная керамическая плитка. Канашенков сделал вперед еще два шага. Из темноты раздался дикий крысиный писк. Мишка напугался так, что шарахнулся в сторону, запнулся и чуть было не упал на пол. Идти вперед отчаянно не хотелось. Не идти было стыдно. Юный следователь глубоко вздохнул и все-таки пошел.
Левая рука провалилась вдруг в пустоту. По изменившейся акустике Мишка понял, что он находится в каком-то большом помещении. Он сделал еще несколько шагов вперед. Оглянувшись, он хотел посмотреть, как далеко ушел от входа.
Неожиданно между ним и последними бликами света мелькнуло что-то большое и темное.
Если в этот момент Канашенков и не завопил, то лишь потому, что у него враз пересохло горло. Движение повторилось – то же большое темное тело переместилось мимо входа в обратном направлении. Существо, таившееся в темноте, было так близко, что Михаил ощутил на своем лице движение воздуха. Что-то мокрое шлепнуло Канашенкова по щеке с левой стороны и упало на пол. Он вновь включил подсветку мобильника и наклонился к полу. На полу лежала перекушенная пополам крыса. Ему стало так холодно, словно он провалился в зимнюю реку. Пришло ясное осознание того факта, что единственный шанс спастись – немедленно бежать в сторону выхода. И Мишка побежал. Рванулся прямо с низкого старта, оттолкнувшись от пола ладонями. Целых два шага ему казалось, что его маневр удался. Но на третьем шаге он налетел на что-то огромное, мохнатое и зловонное.
Существо даже не пошатнулось, а юноша отлетел, упал на спину и замер, надеясь на то, что существо ничего не видит в темноте. Зловоние прилипло к его лицу, точно жидкая грязь. Было тихо. Канашенков моргнул пару раз, проверяя, не привык ли он еще к темноте. Осторожно оперся об пол и попытался сесть. Нечто ударило его в грудь, и он вновь оказался на полу, а на лицо ему упало что-то влажное и липкое. В лицо дохнуло таким зловонием, что на глаза навернулись слезы. Мишка поднял дрожащую руку с телефоном и вновь включил подсветку. В десяти сантиметрах от него блестели клыки, не уступающие медвежьим. Он разглядел плоский вдавленный нос, зеленовато-бурую складчатую кожу и пронзительные красные глаза неведомого ему монстра. С клыков свисали нити слюны.
– Мя-я-яс-с-со-о-о! – прошипело существо и оскалилось.
Мишка умер. Никакими иными словами нельзя было описать то постыдное и ужасающее оцепенение, которое прижало его к полу, точно могильная плита. И даже закрыть глаза он не мог, как ни старался. Зловонная клыкастая преисподняя разверзлась прямо перед его лицом.
И в этот момент в подвале вспыхнул свет. Он оглушил Канашенкова даже сильнее, чем приступ ужаса: он ослеп и попытался закрыть лицо руками. Наверное, он потерял сознание, потому что следующим его воспоминанием стали миллионы кошачьих когтей, вцепившиеся изнутри ему в носоглотку. Юноша закашлялся, из глаз потекли слезы. Следом вернулись слух и зрение. Канашенков сидел на полу, прислонившись спиной к стене. Он находился в просторном помещении с довольно высоким потолком. Перед ним стоял высокий седой человек в штатской одежде. В руке он держал ампулу из-под нашатырного спирта.
– В порядке? – кратко поинтересовался незнакомец. Мишкиных сил хватило лишь на то, чтобы опустить голову.
Откуда-то из-за спины человека послышалось хриплое рычание. От испуга следователь попытался встать, опираясь о стену, но снова сполз на пол. Человек успокаивающе положил ему руку на плечо.
– Ну-ка не дергайся, дитя человеческое, – сказал он негромко. – Ща наша девушка прикемарит, тогда и встанешь.
Мишка вытер рукавом глаза и громко чихнул.
– Вот теперь вставай, отрок. Жив в целом или частично? Звать катафалк или обойдемся общественным транспортом без всякой музыки?
– Так Костя что?.. Оборотень? – чуть не подавился булочкой Мишка. При мысли, что придется не только регулярно видеть вокруг себя сказочных персонажей, но и работать вместе с одним из них, его волосы встали дыбом, образуя некое подобие нимба.
– Не совсем. Вермаджи[2]. Да ты не переживай, он классный парень, чувства юмора, правда, совсем нет, а так хороший друг и надежный товарищ. Он после обеда появится, вот и познакомишься. Однако не об этом речь. Ты вчера мне сказал, что нелюдь наша для тебя в диковину. Я сразу-то значения не придал, а вечером крепко над этим подумал. И вот что, друг мой Мишка. А расскажи-ка мне свою биографию, да со всеми подробностями…
Поежившись под внимательным взглядом старшего товарища, Канашенков тяжко вздохнул и буквально в полчаса изложил всю историю всей недолгой жизни, уделив особое внимание событиям последних двух дней.
– Однако – сосиски рубль двадцать! – ошеломленно охнул Витиш, выслушав рассказ. – Вот чем мне моя служба и нравится, что каждый день узнаешь что-то новенькое. А дайте-ка, сударь, мне свой бумажник, да и удостоверение в придачу. Хм-м, – озадаченно почесал затылок Игорь, закончив рассматривать содержимое Мишкиного кошелька и документы. – Удостоверения служебные у нас похожи, а вот денюшку подобную мне ранее видеть не доводилось. Даже хорошо, что твоя столовая закрыта была, а то бы притащили тебя к нам как фальшивомонетчика. Как говоришь, школа твоя называлась? ВШМ города М-ска? И у нас такая имеется, поэтому предписание твое да прочие аттестаты у Гримсдоттировны удивления не вызвали. Что же нам теперь с тобой делать-то? Ты сам-то что по этому поводу думаешь?
– Не знаю, – уныло буркнул Мишка, пожимая плечами. – Пока работать буду и думать, как в свой мир вернуться. Чужой я тут, да и не нужен никому… В своем мире я тоже никому не нужен, родители мои уже года два назад умерли, но там хоть все привычное, а здесь я не знаю никого, только хожу да всему удивляюсь. У меня даже деньги не те…
– Ну, деньги – это не проблема, – отхлебнул остывший чай Витиш. – Тебе все равно бухгалтерия не сегодня-завтра подъемные перечислит, да квартирные выдаст, да форменные, а там и зарплата не за горами. А на первое время я тебе подкину чуток. И не надо падать на колени и лобзать мои ботинки – потом отдашь. А насчет остального я вот что скажу. Глаз у меня на людей наметан, и я сразу вижу, кто человек достойный, а кто так – чаю попить вышел, если не сказать хужей. И вообще не верю я в совпадения. В этом мире все не просто так, поэтому, возможно, и тебя не случайно сюда занесло, а может, у тебя тут миссия какая намечена, только ты о ней ни сном, ни духом…
Ты, Миша, путевый людь, и со временем из тебя хороший волкодав выйдет. Будет возможность – уйдешь в свой мир, нет – и к этому привыкнешь. Человеки – оне ко всему привыкают. Так что живи, работай и с посторонними не шибко про себя рассказывай. Кто поверит, а кто и дурку вызвонит. А пока, жуй булочки, мессия, а то сейчас Костик нарисуется, и тебе ничего не достанется. Косте, кстати, рассказать можешь. Он дельного не посоветует, но мне и тебе поверит и в дальнейшем, если что, спину прикроет. Так что, думаю, сработаемся.
– А куда деваться? – задумчиво хмыкнул Мишка. – Сработаемся. Работа-то знакомая, да и на курсе я один из лучших был…
– Кстати, о работе, – Витиш хлопнул на стол две потрепанные от частого употребления книжицы. – Прежде чем в грудь себя кулаком стучать, мол, следователь я, аутентичный, ты б полистал сии фолианты. Сдается мне, миры наши не только деньгами да нациями отличаются.
Не прекращая усиленно двигать челюстями, Мишка пододвинул к себе книги и зашуршал страницами. Несмотря на то что их названия: УК РФ и УПК РФ, вряд ли можно было назвать особо завлекательными, Канашенков, периодически посмеиваясь и звонко фыркая, явно получал от чтения удовольствие.
– Положим, Процессуальный кодекс почти такой же, как был и у нас, – улыбнулся Мишка, откладывая книги в сторону. – А вот в Уголовном отличия имеются. К примеру: статья три-девять-шесть: «Ворожба, сиречь приворот, заклинанием рекомый, либо путем вмешательства магического…», – это чего, и вправду такое есть? А некромантия?
– Сейчас уж и не встречается почти, – равнодушно пожал плечами Игорь. – Да ты на эти статьи и не смотри, магии в чистом виде вроде бы не осталось, а если и найдется какой-нибудь доморощенный маг-отморозок, так это следственного комитета забота. Зато наши статейки: кражи там, грабежи, разбои да мошенничества различные, вот их ты знать должен, как причетник – псалтырь, а то и лучше. Ну да в них ничего сложного нет, крадуны – они во всех мирах одинаковы. А если сам чего не поймешь, то я или Костя подскажем. Вот сейчас это чудо лохматое появится, сразу тебя в науку и возьмем.
Однако знакомству в этот день не суждено было состояться. Не прошло и часа, как в кабинете раздался телефонный звонок. Дежурная часть получила сообщение о краже. Мишка одолжил у Игоря «выездную» папку и унесся в дежурку. Спустя пятнадцать минут разъездной «уазик» доставил его вместе с группой на место происшествия.
Кража оказалась достаточно стандартной. Какие-то деятели отогнули металлическую ставню торгового киоска, завернутым в тряпку камнем вышибли стекло, а после вынесли пиво и сигареты. Мишка, проведя осмотр места происшествия, уже заканчивал упаковывать вещдоки, когда к нему, покачивая на ладони увесистый булыжник, подошел хмурый и чем-то недовольный остроухий эксперт. Лейтенант, опасаясь удара камешком по макушке, невольно напрягся. А то кто этих эльфов знает? Опасения оказались ложными и ненужными. Обратившись к нему, эксперт безразлично поинтересовался:
– Каменюгу паковать будем?
– Придется, как-никак это орудие преступления.
– Ну, пакуй, только аккуратнее, потом пришлешь на исследование. Сейчас-то «пальчики» с него не снять, неровный, валиком не получится, а в конторе попробую. Методика у нас, понимаешь, специальная есть по снятию отпечатков пальцев с неровных поверхностей.
Камень, подлежащий изъятию, формой и размерами напоминал гандбольный мяч. Эксперт, презрительно отзываясь о тыловой службе, затолкал камень в реквизированный в ларьке полиэтиленовый пакет. Мишка, насколько мог, перекрутил пакет, чтобы каменюга не болтался, обмотал «горлышко» скотчем, присобачил бумажку с печатью и подписями понятых.
Возвращение в отдел было кратким, как отпуск на войне, можно даже сказать – минутным делом. Не успела группа вернуться в отдел, как дежурный, лучась от счастья, сообщил о новой «заявке».
Надо отметить, что отношение к заявкам в любом отделе целиком зависит от должности и функциональных обязанностей работника. Так, следователь, опер и эксперт из СОГ (следственно-оперативная группа) наивно полагают, что лучшее дежурство – это спокойное дежурство, в то время как дежурная часть придерживается диаметрально противоположной точки зрения и считает, что СОГ, как солдаты любой армии, должна быть постоянно чем-то занята.
Камень, да еще вещдок, с собою не потащишь, и Канашенков понес пакет с камнем в свой кабинет. Но не донес – пакетик накрылся в аккурат перед дверью кабинета. Блин, попадалово. Немного подумав, он положил пакет в угол около своего стола, надел перчатку и закатил камешек на пакет. Спрятав улику таким образом, он умотал на следующую заявку.
Возвращение в родные пенаты принесло странные сюрпризы. Порванный пакет лежал на месте, а камня не было.
Мишка бросился к Витишу:
– Игорь! Ты тут в уголке случайно ничего не видел?
– Да тебе какие-то придурки к столу здоровый камень зачем-то подбросили. Наверное, наши юмористы какую-то хохму над тобой, как над новеньким, задумали учинить, вот я его и выкинул.
– И-и-игорь! Это не придурки камень туда положили! Это вещдок был! Куда выбросил-то?
– Да во двор, там этих камней немерено… Паковать же нужно, раз вещдок.
– Да паковал я. Пакет, блин, порвался.
Витиш, ощущая за собой долю вины, отвел Мишку на задний двор, где искомый камень был обнаружен, задержан и препровожден в кабинет. Опознание, впрочем, оставляло сомнения на предмет личности задержанного: вроде бы тот, а вроде и нет. Да и какая теперь разница? «Пальчики» с камня снимать смысла уже особо не было. Перепаковать камень вновь не удалось. Дежурная часть забила тревогу, и Канашенков, положив камешек на прежнее место, уехал на следующий вызов.
Вернувшись через час в прекрасном расположении духа, юноша вошел в кабинет, пылая предвкушением стащить у Витиша очередную булочку. Однако мечтаниям не суждено было сбыться. Кабинет был на месте. Витиш был на месте. Пакет был на месте, а камень отсутствовал. Дежавю, однако. Печальное такое дежавю.
Мишка вновь бросился к Витишу:
– Игорь! Ну что за шутки! Ты опять?! Камень где?
– Да не трогал я твой камень! – Витиш озадаченно почесал в затылке. – Погоди, когда я в дежурку за материалом ходил, у нас в это время уборщица прибиралась.
Канашенков стремглав бросился на поиски. Отыскав в коридоре уборщицу, он набросился на нее с вопросами:
– Вы, когда в нашем кабинете убирали, кроме мусора, ничего не выкидывали?
– Вот-вот, давно хотела сказать, что у таких солидных следователей в кабинете всегда беспорядок, – пожурила его уборщица. – А теперь еще и каменюги в кабинет таскать начали. И не стыдно над старой женщиной изгаляться? Тяжеленный такой, камень-то! Я его еле до улицы донесла, чтоб выкинуть.
Мишка мысленно застонал и уныло побрел на улицу. Схожесть камня с первоначальным объектом интересовала его уже крайне слабо. Более-менее подходящий камень был найден и до момента отыскания похожего пакета вернулся в угол кабинета № 13. Во избежание повторных эксцессов Михаил посредством скотча водворил на пакете бумажку с надписью «вещдок». Опасливо косясь на камень, Мишка уселся за стол, потому что вещдок вещдоком, но материалы обрабатывать надо. Стуча по клавиатуре, Канашенков не заметил, как дверь открылась, и в кабинет явились две юные особы.
– Здрасьте! А! Мы! Стажеры! На! Практику! Прибыли! – отрапортовали особы так, словно специально разучивали произносить реплику по очереди. Их инфантильный энтузиазм не вызывал ничего, кроме усталости. – Вы ведь нас всему-всему научите?
Мишка озадаченно заметил, как Витиш злорадно улыбнулся:
– Конечно, научим! Для того мы здесь и сидим. – Игорь, лучше Канашенкова осознававший пользу и выгоду бесплатной рабочей силы, азартно потер руки. – Только вот как вы в такой грязи учиться-то будете? Пылью надышитесь и заболеете. Так что в кладовке тряпочки взяли и в кабинете порядок навели. А там и про учебу подумаем.
Закончив обрабатывать материалы, Мишка понес их в дежурку. Выходя из кабинета, он оглянулся. Витиш корпел над делом, студенты мыли его окно. Ничто не предвещало бурю. Вернувшись через полчаса, он обвел кабинет придирчивым взором, вспоминая, как драил учебные классы Школы.
Ну что ж. Окна вымыты, надо бы, думаю, шкафы протереть, да и полы хорошенько вымыть… Взгляд замер, остановившись на полу в районе тумбы его стола.
– Камень!!! Где камень?!!
Практиканты перестали глупо улыбаться и испуганно втянули головы в плечи, небеспричинно подозревая, что сейчас их будут бить:
– Так в кабинете окна-то старые, не менялись, видно, давно, одно так и вообще вместо шпингалета на гвозде загнутом держалось. Мы гвоздь отогнули, окно открыли, вымыли, а гвоздь потом обратно камнем легонько приколотили, молотка-то в кабинете нет. На камне еще надпись была: «вещдок». Мы подумали – прикол, как вон над урной надпись – «для взяток». А камень во двор в кучу выкинули, уборка же…
– Бегом за камнем, приколисты, мать вашу! – Мишка побагровел от злости. – Не найдете камень, я из вас самих камней понаделаю!
– Так как его найти-то? Вон каменюг во дворе сколько, – стажеры, пытаясь прятаться один за другого, бочком попятились к двери.
– Любой похожий несите, блин! – Канашенков сжал кулаки и шагнул в сторону стажеров. «Приколистов» словно вымело из кабинета.
Спустя немного времени камень водворился на законное место. Лейтенант устало утер пот.
«Сдам дежурство и первым делом упакую этот булыжник на фиг и спрячу куда-нибудь, – думал Канашенков. – Надо пакет похожий из общаги принести…»
Рабочие заботы закружили юного следователя, и он успокоился. Проходил час за часом, камень неподвижно лежал на месте, усыпляя его бдительность.
Пообедать Мишке не довелось по причине занятости и непрекращающихся вызовов. Во второй половине дня он в очередной раз забежал в общее здание отдела. Оттуда – в штаб, из штаба – в дежурку, потом обратно. Добравшись, наконец, до своего кабинета, Канашенков первым делом направил свой взгляд в угол…
– Не-е-е-е-ет!!! Где-е-е?!?! Кто-о-о-о?!?!
Прижав руки к животу и давясь от смеха, Витиш с трудом выдавил:
– Да буквально перед твоим приходом заместитель по хозобеспечению с проверкой по кабинетам шарился, видимо, на предмет поиска пустых бутылок после выходных, ну и, соответственно, для раздачи выговорешников. Узрел он твой камешек. Что за бардак развели! – вопит как резаный. – «Убрать немедленно! Начальник увидит!!!» Не мог же я ему сказать, что у тебя так вещдоки хранятся… Он сам камень ухватил, окно открыл и в кусты выкинул.
Следователь, в который раз за день, грустно поплелся во двор. Выйдя в коридор, он нос к носу столкнулся с экспертом, ездившим с ним на кражу. Тот явно обрадовался:
– Слушай, Мишаня! Ты каменюгу с того выезда на исследование пришли, у меня сейчас экспертиз не так много, я по твоему камню вне очереди экспертизу сделаю, заодно стажера по методике снятия отпечатков с неровных поверхностей погоняю.
– Хорошо, сегодня же пришлю, – вздохнул Канашенков и продолжил путь во двор.
Принеся в кабинет очередной камень, он печально поглядел на него, аккуратно протер влажной тряпочкой, упаковал в пакет, прицепил бумажку с подписями и печатями от прежнего пакета и сел сочинять сопроводиловку в экспертный отдел. Очень хотелось надеяться, что злоключения на сегодняшний день закончились.
Но Мишка даже не представлял, насколько он ошибается.
Канашенков готовился к вечерней планерке, когда позвонил дежурный по отделу и на удивление стеснительно-заискивающим тоном попросил юного следователя вместе с опером смотаться на один адрес для прояснения, так сказать, обстановки. Мишка, потихоньку привыкая к окружающей его нереальной реальности, согласился, и через полчаса машина привезла его к шикарному особняку, принадлежащему кому-то из эльфийской диаспоры.
Когда машина остановилась на престижной Набережной улице возле трехэтажного особняка, более всего похожего на уменьшенную копию то ли Тадж-Махала, то ли Мьянмской Золотой пагоды, Мишка понял, почему голос дежурного был таким растерянно-вкрадчивым.
На этом происшествии работы для него не было – как, впрочем, и целой толпе народа, большей частью лишь мешающей оперативной группе нормально трудиться. Канашенков, конечно, был наивен и неопытен, однако есть вещи, которые любой милиционер осознает интуитивно с младых ногтей. Сложность и общественная опасность совершенного преступления прямо пропорциональна количеству приехавшего на место происшествия руководства. А так как выпала неплохая возможность со стороны понаблюдать за местным руководством, кое ему до этого приходилось лицезреть лишь в виде фотографий на доске почета, Мишка притаился в уголке, стараясь не разевать рот при виде каждого нового для него лица.
Вот появился начальник СКМ Суняйкин: резво перебирая короткими ножками, он лихо заскочил в комнату, где находилось ложе трупа, и тут же выскочил назад, выкатив глаза и прикрывая рот обеими руками. Вот городской прокурор Кусайло-Трансильванский неспешно проследовал в ту же комнату. Впрочем, к чести прокурора будет сказано, он пробыл там довольно-таки долго, раздавая указания следователям и экспертам. Но ему-то что, он вампир. Несмотря на всю длительную эволюцию вурдалачьего рода, для него место убийства благоухает, как цветочная поляна или бочонок с коньяком. Громко протопал огр – майор Хыдыр-Мурузбеков, командир местного батальона ППС. Следом за ним неслышной тенью проскользнул командир СОБРа Таурендил Ап Эор. И если уход Хыдыр-Мурузбекова был слышен за два квартала, то исчезновение дроу осталось никем незамеченным. После ухода пэпээсовца дверь в комнату, где находилось тело жены владельца особняка, чуть-чуть приоткрылась. Были видны вспышки блицев, сопровождаемые непрестанным щелканьем затворов, заглушаемых, впрочем, монотонным бормотанием судмедэксперта. Судя по тому, что описание трупа эксперт надиктовывал уже не первый час, дела за дверью обстояли очень и очень плохо.
Хозяин особняка Халендир Мей Мел Лай исчез бесследно. Его охранник, дварф Суургеморгеменгер, был убит прямо на пороге дома выстрелом в упор. Что стало с женой Халендира, Мишке посчастливилось не узнать – в спальню его не пустили. Сквозь приоткрытые двери он увидел лишь нечто, похожее на огромную распустившуюся розу, брошенную на постель. Он слышал, как в ванне тяжело и мучительно тошнило одного из прокурорских следователей. Другой прокурорский работник сидел за столом в гостиной, и лицо его было так бледно, что походило на пустое пространство между зачесанными назад волосами и узлом темно-бордового галстука. На столе перед ним лежали несколько скомканных бумажных листов: руки следователя тряслись так, что он в очередной раз порвал пером листок с протоколом осмотра места происшествия, скомкал его и отбросил в сторону. Реакция ребят из прокуратуры напугала Канашенкова гораздо больше, чем кровавый цветок. Зная по опыту собственного мира, насколько тертые ребята работают в следственном комитете, оставалось лишь догадываться, до чего неприятное зрелище таится за порогом спальни.
В принципе ему можно было отправляться по своим делам, но любопытство, да и слабая надежда на то, что кому-то может вдруг понадобиться его помощь, заставили Мишку оставаться в особняке. А до того, как ему представится такая возможность, Мишка спустился на первый этаж, чтобы никому не мешать, и стал рассматривать удивительные и прямо-таки фантастические интерьеры эльфийского особняка. Благо что осмотр проводился пока лишь на втором этаже, а на первом лишь хмурый орк-пэпээсник дежурил возле тела дварфа.
Добрую половину первого этажа занимала библиотека. Среди великого множества книг – на корешках были и буквы, и руны, и клинопись – стояли шкафы с эльфийским оружием и доспехами. Открыв от удивления рот, он ходил между полок, словно в музее: великолепию коллекции Халендира могла бы позавидовать даже Оружейная палата. Интересно, почему грабители не обратили внимания на всю эту роскошь? Торопились? Не зная, чем заняться, Канашенков обошел библиотеку еще раз, обращая внимание на портреты, висящие на стенах, и статуэтки, расставленные на мраморных подставках. Одна из статуэток не просто привлекла его внимание, но, пожалуй, даже напугала: изваянный из черного вулканического стекла оскаленный волк. Зверюга выглядел таким натуральным, а выражение его морды было таким кровожадным, что Мишка даже попятился.
– Ну-ка фу, тварь! – сказал Канашенков и прикоснулся к волчьим клыкам, чтобы убедиться – тварь не настоящая и никого укусить не сможет. Зверь действительно оказался каменным и Мишку не укусил. Однако произошло нечто другое – лейтенант почувствовал движение воздуха и услышал за своей спиной шорох. Канашенков медленно обернулся. На том месте, где минуту назад стоял стенд с эльфийскими боевыми шлемами диковинной формы, зиял темный четырехугольник тайного хода. Будь Мишка старше и опытнее, он бы, конечно, ни за что не сунулся в открывшийся перед ним проход. Но Канашенков был молод и любопытен куда более, нежели осторожен, и оттого подошел к тайному ходу.
Вниз уходили каменные ступени. Юноша огляделся по сторонам, убеждаясь, что никто не помешает ему исследовать открытие, и шагнул по ступеням вниз. Если в подвале и присутствовало освещение, то включалось оно где-то в другом месте – лейтенант не заметил на стенах ничего похожего на выключатели.
– Есть тут кто? – спросил Канашенков решительным, как он очень хотел надеяться, тоном.
Из темноты, затопившей пространство подземелья, не последовало никакого ответа. Юноша попытался изобразить на лице решительность и спрятал правую руку за спину. Пускай те, кто притаился во тьме, думают, что у него при себе оружие.
Спускаясь, он считал ступеньки. После двадцать второй под ногами обнаружился твердый каменный пол.
– Я вооружен! – предупредил он сгустившуюся перед ним темноту. Канашенков тоскливо поглядел на светлый четырехугольник входа. От мысли, что будет, если стенд решит вдруг встать на место, он ощутил тошноту и зябкие льдинки холодного страха на спине.
Но вход оставался светлым и, Мишка, выждав пяток минут, решился идти дальше. Впереди не было видно абсолютно ничего. Канашенков напряг все органы чувств: из глубины тянуло прохладой и чем-то затхлым, сладковатым и крайне неприятным. Положив левую руку на стену, юноша двинулся вперед, не отпуская опоры. Он считал шаги. После десятого, когда свет от входа стал почти неразличим, он пустил в ход свой последний козырь – подсветку мобильника. Под ногами была добротная керамическая плитка. Канашенков сделал вперед еще два шага. Из темноты раздался дикий крысиный писк. Мишка напугался так, что шарахнулся в сторону, запнулся и чуть было не упал на пол. Идти вперед отчаянно не хотелось. Не идти было стыдно. Юный следователь глубоко вздохнул и все-таки пошел.
Левая рука провалилась вдруг в пустоту. По изменившейся акустике Мишка понял, что он находится в каком-то большом помещении. Он сделал еще несколько шагов вперед. Оглянувшись, он хотел посмотреть, как далеко ушел от входа.
Неожиданно между ним и последними бликами света мелькнуло что-то большое и темное.
Если в этот момент Канашенков и не завопил, то лишь потому, что у него враз пересохло горло. Движение повторилось – то же большое темное тело переместилось мимо входа в обратном направлении. Существо, таившееся в темноте, было так близко, что Михаил ощутил на своем лице движение воздуха. Что-то мокрое шлепнуло Канашенкова по щеке с левой стороны и упало на пол. Он вновь включил подсветку мобильника и наклонился к полу. На полу лежала перекушенная пополам крыса. Ему стало так холодно, словно он провалился в зимнюю реку. Пришло ясное осознание того факта, что единственный шанс спастись – немедленно бежать в сторону выхода. И Мишка побежал. Рванулся прямо с низкого старта, оттолкнувшись от пола ладонями. Целых два шага ему казалось, что его маневр удался. Но на третьем шаге он налетел на что-то огромное, мохнатое и зловонное.
Существо даже не пошатнулось, а юноша отлетел, упал на спину и замер, надеясь на то, что существо ничего не видит в темноте. Зловоние прилипло к его лицу, точно жидкая грязь. Было тихо. Канашенков моргнул пару раз, проверяя, не привык ли он еще к темноте. Осторожно оперся об пол и попытался сесть. Нечто ударило его в грудь, и он вновь оказался на полу, а на лицо ему упало что-то влажное и липкое. В лицо дохнуло таким зловонием, что на глаза навернулись слезы. Мишка поднял дрожащую руку с телефоном и вновь включил подсветку. В десяти сантиметрах от него блестели клыки, не уступающие медвежьим. Он разглядел плоский вдавленный нос, зеленовато-бурую складчатую кожу и пронзительные красные глаза неведомого ему монстра. С клыков свисали нити слюны.
– Мя-я-яс-с-со-о-о! – прошипело существо и оскалилось.
Мишка умер. Никакими иными словами нельзя было описать то постыдное и ужасающее оцепенение, которое прижало его к полу, точно могильная плита. И даже закрыть глаза он не мог, как ни старался. Зловонная клыкастая преисподняя разверзлась прямо перед его лицом.
И в этот момент в подвале вспыхнул свет. Он оглушил Канашенкова даже сильнее, чем приступ ужаса: он ослеп и попытался закрыть лицо руками. Наверное, он потерял сознание, потому что следующим его воспоминанием стали миллионы кошачьих когтей, вцепившиеся изнутри ему в носоглотку. Юноша закашлялся, из глаз потекли слезы. Следом вернулись слух и зрение. Канашенков сидел на полу, прислонившись спиной к стене. Он находился в просторном помещении с довольно высоким потолком. Перед ним стоял высокий седой человек в штатской одежде. В руке он держал ампулу из-под нашатырного спирта.
– В порядке? – кратко поинтересовался незнакомец. Мишкиных сил хватило лишь на то, чтобы опустить голову.
Откуда-то из-за спины человека послышалось хриплое рычание. От испуга следователь попытался встать, опираясь о стену, но снова сполз на пол. Человек успокаивающе положил ему руку на плечо.
– Ну-ка не дергайся, дитя человеческое, – сказал он негромко. – Ща наша девушка прикемарит, тогда и встанешь.
Мишка вытер рукавом глаза и громко чихнул.
– Вот теперь вставай, отрок. Жив в целом или частично? Звать катафалк или обойдемся общественным транспортом без всякой музыки?