– Я выйду… – смутился Мишка.
– Девки, держите его!
– Да он стесняется!
– Машка, где мои духи?
– Да на тебе, дура! На тебе, кроме них, больше ничего и нет!
– Вы спросите, чего он пришел! Может, документы проверить?
– А че, кто-то против? Пусть проверяет. И документы, и прописку, и душу, и тело!
– Девушки… Я к вам вот по какому вопросу! – отчаянно завопил Канашенков. – Мне бы одежку какую на свадьбу организовать!
Наступила краткая тишина.
– Фаза, гони за портвехой. Мы в пролете. Чего нам ловить – общага-то семейная…
– Товарищ лейтенант, чего же это вы в Тулу со своим самоваром?..
– Да не у меня свадьба, а у сослуживца! – чуть не плакал Мишка. – А я третий день в городе! У меня из одежды с собой только джинсы да самое нижнее белье!
– Не, девки, нам еще можно тут поживиться… Эх, как же я жажду лейтенантского тела!
– Ф-а-аза! Дай мне расческу!
– Нет уж, Сусликова. Мы тут тоже не с прическами, так что не выпендривайся!
Из-за ширмы выплыла фигуристая блондинка в коротком шелковом халате.
– Ой! А мальчишник перед свадьбой будет?
– Тебе бы все по мальчишникам тусоваться, Сусликова! Ясно же сказали – парень пока в обороте!
– Ой, как здорово! А пить будем шампусь или портвейн?
– Чай будем пить, Сусликова. Пацан к нам по делу. У него прикида на праздник нет.
Канашенков затравленно смотрел на обитательниц комнаты сто тринадцать.
– Не, пацан нормальный, – внимательно осмотрела Мишку Фаза. – Будем брать. Садись, мальчик, чайку попей. А мы пока чесанем по адресам.
Девчата усадили гостя за стол, снабдив его кружкой с чаем и вазой с печеньем, а сами разлетелись по зданию общежития в поисках добычи. Как добывали ее Шиза, Фаза и Катастрофа, он мог только догадываться – судя по их репликам, в ход шли уговоры, обман, прямой шантаж и женские чары.
На протяжении доброго часа он наблюдал за тем, как на поверхности одной из кроватей неуклонно растет гора из различной одежды, перемешавшейся в самые причудливые сочетания и комбинации. Слегка порванный и изрядно чумазый ватник слился в страстных объятиях с эльфийской туникой, из-под груды штанин различного окраса и формы озорно выглядывали кюлоты гномов, подглядывавшие за бесстыдно развалившейся орочьей набедренной повязкой. Меховая накидка оборотня пыталась выбраться наружу из груды рубах и сорочек, но, обессилев на полпути, устало свесила мохнатые уши. Поверх груды одежды, отливая изумрудным блеском, гордо возлежала треугольная эльфийская шляпа с фазаньим пером, рядом с которой испуганно сжался в комок котелок с прорезями для чертовых рогов. Юноша взирал на появление одежды сначала с восторгом, потом с недоумением, чуть позже со страхом, сменившимся тупым отчаяньем. Решив, что собранное количество тряпья их удовлетворяет, Фаза и Катастрофа умело перегородили комнату ширмой, проведя границу между Мишкой и одеждой. Шиза, слывшая высококультурной девушкой (в течение двух месяцев она периодически посещала дизайнерские курсы), возложила на свои широкие, но хрупкие плечи ответственную работу по превращению Канашенкова в прекрасного принца. Приняв позу художника, застывшего перед мольбертом, Шиза брала из кучи вещи, казавшиеся ей самыми подходящими для создания того или иного образа, и кидала их за ширму. Мишка, руководствуясь краткими инструкциями, натягивал на себя предписанный ему ансамбль, после чего выходил на дефиле. Черная водолазка под малиновым пиджаком сменялась салатового цвета рубашкой под меховой безрукавкой. Эльфийская шляпа недоуменно взирала с высоты его макушки на необъятные малиновые галифе, по мановению Шизиной руки, сменявшиеся набедренной повязкой. Шиза окидывала его критическим взглядом, советовалась с товарками и раз за разом отвергала принятое ею пятью минутами ранее решение. К концу третьего часа Мишка, изнеможенно передвигая ноги, в очередной раз выбрался из-за ширмы. Теперь он был облачен в стального цвета брюки из шелковой ткани, переливавшейся в лучах электролампы отливом алмазной огранки, такого же цвета пиджак спортивного покроя и белоснежную сорочку с высоким воротом. Если не считать того, что пиджак был широковат в плечах и талии, а в брюки можно было запихать еще одного Канашенкова, выглядел он великолепно. Посовещавшись между собой, шебутная троица пришла к одному им известному выводу, в шесть рук раздела смущавшегося и вяло сопротивляющегося юношу, попутно чиркая по пиджаку и брюкам кусочками мела. На ходу натягивая на себя футболку, Канашенков вышел в коридор и оглянулся на дверь комнаты неразлучной троицы. Из-за двери доносились звуки ругани и пулеметное стрекотанье швейной машинки. Тяжко вздохнув и мысленно поставив крест на своем завтрашнем парадном облачении, Мишка поплелся в свою комнату. Спать хотелось просто неимоверно.
Суббота. Неделя первая
– Девки, держите его!
– Да он стесняется!
– Машка, где мои духи?
– Да на тебе, дура! На тебе, кроме них, больше ничего и нет!
– Вы спросите, чего он пришел! Может, документы проверить?
– А че, кто-то против? Пусть проверяет. И документы, и прописку, и душу, и тело!
– Девушки… Я к вам вот по какому вопросу! – отчаянно завопил Канашенков. – Мне бы одежку какую на свадьбу организовать!
Наступила краткая тишина.
– Фаза, гони за портвехой. Мы в пролете. Чего нам ловить – общага-то семейная…
– Товарищ лейтенант, чего же это вы в Тулу со своим самоваром?..
– Да не у меня свадьба, а у сослуживца! – чуть не плакал Мишка. – А я третий день в городе! У меня из одежды с собой только джинсы да самое нижнее белье!
– Не, девки, нам еще можно тут поживиться… Эх, как же я жажду лейтенантского тела!
– Ф-а-аза! Дай мне расческу!
– Нет уж, Сусликова. Мы тут тоже не с прическами, так что не выпендривайся!
Из-за ширмы выплыла фигуристая блондинка в коротком шелковом халате.
– Ой! А мальчишник перед свадьбой будет?
– Тебе бы все по мальчишникам тусоваться, Сусликова! Ясно же сказали – парень пока в обороте!
– Ой, как здорово! А пить будем шампусь или портвейн?
– Чай будем пить, Сусликова. Пацан к нам по делу. У него прикида на праздник нет.
Канашенков затравленно смотрел на обитательниц комнаты сто тринадцать.
– Не, пацан нормальный, – внимательно осмотрела Мишку Фаза. – Будем брать. Садись, мальчик, чайку попей. А мы пока чесанем по адресам.
Девчата усадили гостя за стол, снабдив его кружкой с чаем и вазой с печеньем, а сами разлетелись по зданию общежития в поисках добычи. Как добывали ее Шиза, Фаза и Катастрофа, он мог только догадываться – судя по их репликам, в ход шли уговоры, обман, прямой шантаж и женские чары.
На протяжении доброго часа он наблюдал за тем, как на поверхности одной из кроватей неуклонно растет гора из различной одежды, перемешавшейся в самые причудливые сочетания и комбинации. Слегка порванный и изрядно чумазый ватник слился в страстных объятиях с эльфийской туникой, из-под груды штанин различного окраса и формы озорно выглядывали кюлоты гномов, подглядывавшие за бесстыдно развалившейся орочьей набедренной повязкой. Меховая накидка оборотня пыталась выбраться наружу из груды рубах и сорочек, но, обессилев на полпути, устало свесила мохнатые уши. Поверх груды одежды, отливая изумрудным блеском, гордо возлежала треугольная эльфийская шляпа с фазаньим пером, рядом с которой испуганно сжался в комок котелок с прорезями для чертовых рогов. Юноша взирал на появление одежды сначала с восторгом, потом с недоумением, чуть позже со страхом, сменившимся тупым отчаяньем. Решив, что собранное количество тряпья их удовлетворяет, Фаза и Катастрофа умело перегородили комнату ширмой, проведя границу между Мишкой и одеждой. Шиза, слывшая высококультурной девушкой (в течение двух месяцев она периодически посещала дизайнерские курсы), возложила на свои широкие, но хрупкие плечи ответственную работу по превращению Канашенкова в прекрасного принца. Приняв позу художника, застывшего перед мольбертом, Шиза брала из кучи вещи, казавшиеся ей самыми подходящими для создания того или иного образа, и кидала их за ширму. Мишка, руководствуясь краткими инструкциями, натягивал на себя предписанный ему ансамбль, после чего выходил на дефиле. Черная водолазка под малиновым пиджаком сменялась салатового цвета рубашкой под меховой безрукавкой. Эльфийская шляпа недоуменно взирала с высоты его макушки на необъятные малиновые галифе, по мановению Шизиной руки, сменявшиеся набедренной повязкой. Шиза окидывала его критическим взглядом, советовалась с товарками и раз за разом отвергала принятое ею пятью минутами ранее решение. К концу третьего часа Мишка, изнеможенно передвигая ноги, в очередной раз выбрался из-за ширмы. Теперь он был облачен в стального цвета брюки из шелковой ткани, переливавшейся в лучах электролампы отливом алмазной огранки, такого же цвета пиджак спортивного покроя и белоснежную сорочку с высоким воротом. Если не считать того, что пиджак был широковат в плечах и талии, а в брюки можно было запихать еще одного Канашенкова, выглядел он великолепно. Посовещавшись между собой, шебутная троица пришла к одному им известному выводу, в шесть рук раздела смущавшегося и вяло сопротивляющегося юношу, попутно чиркая по пиджаку и брюкам кусочками мела. На ходу натягивая на себя футболку, Канашенков вышел в коридор и оглянулся на дверь комнаты неразлучной троицы. Из-за двери доносились звуки ругани и пулеметное стрекотанье швейной машинки. Тяжко вздохнув и мысленно поставив крест на своем завтрашнем парадном облачении, Мишка поплелся в свою комнату. Спать хотелось просто неимоверно.
Суббота. Неделя первая
Утренний солнечный луч, любопытствуя, заглянул в комнату, но с разбегу налетел на громаду платяного шкафа, отсутствовавшего еще вчера. Врезавшись в зеркальные створки, луч рассыпался на множество солнечных зайчиков. Те, в свою очередь, озорничая и веселясь, запрыгали по комнате, щедро делясь с окружающими радостью наступившего дня. Их энергичный танец разбудил Мишку, и он уже привычно обвел комнату взглядом, гадая, какие сюрпризы она ему преподнесет.
Практически сразу его взгляд наткнулся на блестевший в солнечных лучах отутюженными стрелками костюм, свободно парящий в воздухе. Канашенков оторопело помотал головой и резко сел на кровати. Ощущение нереальности не проходило. Протерев глаза, он все же нашел разгадку. Костюм не висел в воздухе – пиджак был аккуратно накинут поверх костей скелета, уныло зажавшего в зубах плечики с брюками и сорочкой.
Отчаянно радуясь новому озаренному веселым солнцем дню, сулившему только море счастья и удовольствия, Мишка быстро сполоснулся в душевой и облачился в подготовленный для него наряд. Вдоволь налюбовавшись на свое отражение, он спустился на первый этаж общежития, отвешивая встречным поклоны. Его появление спасло как минимум одного человека – комендант, в очередной раз распекавшая Сидорычева за его появление в непотребном виде в общественном месте, завидев юношу, засияла детской улыбкой и ограничила взыскание Афанасию Леонидовичу очередным, неизвестно каким по счету, предупреждением. Отпустив Сидорычева на покаяние, она проводила удаляющегося от общежития Мишку задумчивым взглядом, прикидывая, видимо, не пора ли ей задуматься над собственными матримониальными планами.
Опасаясь измять или испачкать костюм, Канашенков остановил такси и с комфортом доехал до ЗАГСа. Напротив здания уже стояла длинная кавалькада машин, которую возглавлял милицейский «уазик». Борта «бобика» были щедро украшены разноцветными ленточками, а вместо привычной сиреневой мигалки на крыше возвышалась дуга, украшенная колокольчиками. Возле дверей ЗАГСа весело толпился народ, повсюду трещали выстрелы шампанского и искристо звенели переливы смеха. Чуть поодаль от основной массы стояла Марина, одетая в коктейльное платье светло-зеленого цвета. В одной руке она сжимала руку Иришки, издалека похожей на лазоревое облако на тонких ножках, а в другой находился изящный букет. Еле сдерживаясь от желания подбежать, Канашенков подошел к девушке. Ее искренняя радость от встречи окатила его волной безотчетного и светлого, точно платья невест, счастья. Ирина, менее взрослых скованная приличиями, радостно запрыгнула Мишке на шею, звонко щебеча слова приветствия.
Времени на беседу уже не оставалось. Возглавляемые женихом и невестой гости и родственники проследовали в ЗАГС. Церемония прошла торжественно и без происшествий и не запомнилась ничем, кроме каштанового облака Марининых волос, пропитанных тонким запахом духов. Обменявшись кольцами и традиционным поцелуем, молодожены увлекли всех на улицу. Мишка вертел головой, выбирая, в какую же машину ему сесть вместе Мариной и Иришкой, когда кто-то легонько тронул его за плечо. Обернувшись, он увидел Марину, которая чуть виновато улыбалась:
– Миш, ты прости меня, мне все очень понравилось, но я не смогу пойти в ресторан.
– Почему? – вздрогнул от огорчения Мишка.
– Понимаешь, Иришке там не место. Маленькая она еще для таких праздников, а оставить ее мне не с кем. И без присмотра я ее оставлять не хочу. Поверь, у меня есть причины для этого.
– То есть, если бы было с кем оставить Иринку, то ты бы пошла со мной? – Канашенкову совершенно не хотелось прощаться с накрывшей его волной счастья, и ради того, чтобы Марина составила ему компанию на торжестве, он готов был немедленно изобрести хоть вечный двигатель.
– Пошла, с удовольствием бы пошла. Но оставить-то не с кем. Обе мои подруги на дежурстве, родственников у нас нет, – грустно склонила голову Марина. – Ты не переживай. Иди и хорошо повеселись. Иди, Миша. Тебя ждут.
Юноша мрачно топтался на месте, не в силах сделать шаг вперед и расстаться с Мариной. Внезапная мысль озарила его лицо улыбкой.
– Марина! Мы можем оставить Ришку в моем общежитии. Поверь, там очень хорошие люди живут. Они уже не раз мне помогли, и я уверен, они и сейчас нам помогут.
– Ну, это как-то не совсем удобно, может, у них какие-нибудь свои планы. А Иришка им только помешает, – стеснительно, но уже гораздо веселей пробормотала Марина, понемногу сдавая позиции.
– Ришка помешать не может по определению! – не сбавлял напор Канашенков. – Уж больно солнечный она человек!
– Марина! Ты не переживай! Я буду очень правильная, очень послушная и совсем-совсем немешательная! – приняла Мишкину сторону Иринка. – Ты и так со мной постоянно возишься, а я, думаешь, не вижу, что ты с Мишей хочешь пойти? И не хмурь брови! Я вижу, вижу, вижу! А если ты с Мишей не поедешь… – Иринка сделала вполне мхатовскую паузу. – Я кушать ничего не буду! НИ-КО-ГДА! Даже мороженое! Ну, если только чуть-чуть…
– Все! Раз уж вы вместе против меня, я сдаюсь! – Марина подняла руки в шутливом жесте. – Поехали в общежитие, шантажисты.
Выйдя из такси напротив общажной высотки, Иринка заметила Сидорычева, оживленно дискутировавшего о чем-то с чертом Василием Петшовичем Жемчуговым-Задорожным. Беседе ничуть не мешал тот факт, что собеседники восседали на свежеокрашенной скамейке.
– Ой, Миш! Ты меня с ними хочешь оставить?! – восхитилась Иришка. – Зачудительная пара!
– Нет, Риш, не с ними, но те, с кем я хочу тебя оставить, не менее зачудительные. – Юноша посадил девочку себе на плечи и решительно зашагал ко входу. Марина следовала за ним, внимательно оглядываясь по сторонам.
Шиза, Фаза и Катастрофа встретили гостей радушно.
– Не, девки, без шансов, – сказала Фаза, внимательно оглядев Марину. – Я и десять лет назад такой красоткой не была. Уступим поле боя и сохраним девичью честь.
– И то верно, – тяжело вздохнула Шиза. – Сдается мне, что не видать нам лейтенантского тела. Значит, будем дружить. Это кто тут у нас такой пестрый? Привет, подружка! Во что с тобой играть станем?
– Ой, я так люблю играть! – подала голос Катастрофа.
– Со своими играми вали на мальчишник, а здесь – ребенок! – сурово промолвила Фаза. – Ладно, товарищ милиционер и товарищ его спутница, идите, гуляйте на здоровье. Хорошего пацана отхватила, подруга. Доброго.
– Я знаю! – светло улыбнулась Марина.
– Чаю? – выплыла из-за ширмы гражданка Сусликова с подносом.
– Ты его хоть разогрела? – скептично спросила Шиза.
– А разве надо? – несказанно удивилась Сусликова, стала поворачиваться и опрокинула поднос точно на Маринкино платье.
– Вот от того она и Катастрофа, – тяжко вздохнула Фаза.
– Ой, я не хо-о-оте-е-е-ла-а-а! – жалобно протянула гражданка Сусликова.
Марина отряхнула с платья заварку, поглядела на Катастрофу и произнесла, невероятно точно копируя грузинский акцент:
Практически сразу его взгляд наткнулся на блестевший в солнечных лучах отутюженными стрелками костюм, свободно парящий в воздухе. Канашенков оторопело помотал головой и резко сел на кровати. Ощущение нереальности не проходило. Протерев глаза, он все же нашел разгадку. Костюм не висел в воздухе – пиджак был аккуратно накинут поверх костей скелета, уныло зажавшего в зубах плечики с брюками и сорочкой.
Отчаянно радуясь новому озаренному веселым солнцем дню, сулившему только море счастья и удовольствия, Мишка быстро сполоснулся в душевой и облачился в подготовленный для него наряд. Вдоволь налюбовавшись на свое отражение, он спустился на первый этаж общежития, отвешивая встречным поклоны. Его появление спасло как минимум одного человека – комендант, в очередной раз распекавшая Сидорычева за его появление в непотребном виде в общественном месте, завидев юношу, засияла детской улыбкой и ограничила взыскание Афанасию Леонидовичу очередным, неизвестно каким по счету, предупреждением. Отпустив Сидорычева на покаяние, она проводила удаляющегося от общежития Мишку задумчивым взглядом, прикидывая, видимо, не пора ли ей задуматься над собственными матримониальными планами.
Опасаясь измять или испачкать костюм, Канашенков остановил такси и с комфортом доехал до ЗАГСа. Напротив здания уже стояла длинная кавалькада машин, которую возглавлял милицейский «уазик». Борта «бобика» были щедро украшены разноцветными ленточками, а вместо привычной сиреневой мигалки на крыше возвышалась дуга, украшенная колокольчиками. Возле дверей ЗАГСа весело толпился народ, повсюду трещали выстрелы шампанского и искристо звенели переливы смеха. Чуть поодаль от основной массы стояла Марина, одетая в коктейльное платье светло-зеленого цвета. В одной руке она сжимала руку Иришки, издалека похожей на лазоревое облако на тонких ножках, а в другой находился изящный букет. Еле сдерживаясь от желания подбежать, Канашенков подошел к девушке. Ее искренняя радость от встречи окатила его волной безотчетного и светлого, точно платья невест, счастья. Ирина, менее взрослых скованная приличиями, радостно запрыгнула Мишке на шею, звонко щебеча слова приветствия.
Времени на беседу уже не оставалось. Возглавляемые женихом и невестой гости и родственники проследовали в ЗАГС. Церемония прошла торжественно и без происшествий и не запомнилась ничем, кроме каштанового облака Марининых волос, пропитанных тонким запахом духов. Обменявшись кольцами и традиционным поцелуем, молодожены увлекли всех на улицу. Мишка вертел головой, выбирая, в какую же машину ему сесть вместе Мариной и Иришкой, когда кто-то легонько тронул его за плечо. Обернувшись, он увидел Марину, которая чуть виновато улыбалась:
– Миш, ты прости меня, мне все очень понравилось, но я не смогу пойти в ресторан.
– Почему? – вздрогнул от огорчения Мишка.
– Понимаешь, Иришке там не место. Маленькая она еще для таких праздников, а оставить ее мне не с кем. И без присмотра я ее оставлять не хочу. Поверь, у меня есть причины для этого.
– То есть, если бы было с кем оставить Иринку, то ты бы пошла со мной? – Канашенкову совершенно не хотелось прощаться с накрывшей его волной счастья, и ради того, чтобы Марина составила ему компанию на торжестве, он готов был немедленно изобрести хоть вечный двигатель.
– Пошла, с удовольствием бы пошла. Но оставить-то не с кем. Обе мои подруги на дежурстве, родственников у нас нет, – грустно склонила голову Марина. – Ты не переживай. Иди и хорошо повеселись. Иди, Миша. Тебя ждут.
Юноша мрачно топтался на месте, не в силах сделать шаг вперед и расстаться с Мариной. Внезапная мысль озарила его лицо улыбкой.
– Марина! Мы можем оставить Ришку в моем общежитии. Поверь, там очень хорошие люди живут. Они уже не раз мне помогли, и я уверен, они и сейчас нам помогут.
– Ну, это как-то не совсем удобно, может, у них какие-нибудь свои планы. А Иришка им только помешает, – стеснительно, но уже гораздо веселей пробормотала Марина, понемногу сдавая позиции.
– Ришка помешать не может по определению! – не сбавлял напор Канашенков. – Уж больно солнечный она человек!
– Марина! Ты не переживай! Я буду очень правильная, очень послушная и совсем-совсем немешательная! – приняла Мишкину сторону Иринка. – Ты и так со мной постоянно возишься, а я, думаешь, не вижу, что ты с Мишей хочешь пойти? И не хмурь брови! Я вижу, вижу, вижу! А если ты с Мишей не поедешь… – Иринка сделала вполне мхатовскую паузу. – Я кушать ничего не буду! НИ-КО-ГДА! Даже мороженое! Ну, если только чуть-чуть…
– Все! Раз уж вы вместе против меня, я сдаюсь! – Марина подняла руки в шутливом жесте. – Поехали в общежитие, шантажисты.
Выйдя из такси напротив общажной высотки, Иринка заметила Сидорычева, оживленно дискутировавшего о чем-то с чертом Василием Петшовичем Жемчуговым-Задорожным. Беседе ничуть не мешал тот факт, что собеседники восседали на свежеокрашенной скамейке.
– Ой, Миш! Ты меня с ними хочешь оставить?! – восхитилась Иришка. – Зачудительная пара!
– Нет, Риш, не с ними, но те, с кем я хочу тебя оставить, не менее зачудительные. – Юноша посадил девочку себе на плечи и решительно зашагал ко входу. Марина следовала за ним, внимательно оглядываясь по сторонам.
Шиза, Фаза и Катастрофа встретили гостей радушно.
– Не, девки, без шансов, – сказала Фаза, внимательно оглядев Марину. – Я и десять лет назад такой красоткой не была. Уступим поле боя и сохраним девичью честь.
– И то верно, – тяжело вздохнула Шиза. – Сдается мне, что не видать нам лейтенантского тела. Значит, будем дружить. Это кто тут у нас такой пестрый? Привет, подружка! Во что с тобой играть станем?
– Ой, я так люблю играть! – подала голос Катастрофа.
– Со своими играми вали на мальчишник, а здесь – ребенок! – сурово промолвила Фаза. – Ладно, товарищ милиционер и товарищ его спутница, идите, гуляйте на здоровье. Хорошего пацана отхватила, подруга. Доброго.
– Я знаю! – светло улыбнулась Марина.
– Чаю? – выплыла из-за ширмы гражданка Сусликова с подносом.
– Ты его хоть разогрела? – скептично спросила Шиза.
– А разве надо? – несказанно удивилась Сусликова, стала поворачиваться и опрокинула поднос точно на Маринкино платье.
– Вот от того она и Катастрофа, – тяжко вздохнула Фаза.
– Ой, я не хо-о-оте-е-е-ла-а-а! – жалобно протянула гражданка Сусликова.
Марина отряхнула с платья заварку, поглядела на Катастрофу и произнесла, невероятно точно копируя грузинский акцент:
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента